Текст книги "Собрание сочинений в семи томах. Том 2. Романы"

Автор книги: Карел Чапек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц)

Глава 3
Пантеизм

Президенту Бонди представляется, будто все это сон. Марек с материнской заботливостью усаживает его в кресло и в мгновение ока извлекает откуда-то коньяк.

– На, выпей немедленно, – бормочет он, трясущейся рукой поднося Бонди коньячную рюмку. – Тебе тоже несладко пришлось, а?

– Напротив, – вяло выговаривает президент: язык с трудом повинуется ему. – Это было так прекрасно, дружище! Я будто парил в воздухе, или что-то в этом роде…

– Да, да, – подхватил Марек, – именно это я и хотел сказать. Ты словно паришь или возносишься куда-то, а?

– Чрезвычайно приятное ощущение, – повторил пан Бонди. – По-моему, это и есть экстаз. Как будто там нечто… нечто…

– Нечто божественное? – неуверенно подсказал Марек.

– Может быть. И даже наверняка, дружище. Я отродясь не бывал в церкви, Руда, но в подвале было словно в церкви. Что это я там вытворял, скажи на милость?

– Стоял на коленях, – с горечью признался Марек и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.

Президент Бонди в недоумении провел рукою по лысине.

– Гм, странно. Да брось, неужто я стоял на коленях? Слушай, а что там… гм… что там, в этом склепе, так действует на человека?

– Карбюратор, – проворчал Марек, кусая губы. Лицо его в эту минуту еще больше осунулось и посерело.

– Черт возьми, – удивился Бонди, – как же это он, а?

Инженер молча пожал плечами; опустив голову, продолжал мерить шагами комнату.

Г. X. Бонди следил за ним взглядом, не в силах скрыть младенческого удивления. «Марек спятил, – сказал он себе, – но, черт возьми, что в его подвале действительно находит на человека? Такое мучительное блаженство, такая неколебимая уверенность, восторг и всепоглощающая покорность богу…»

Пан Бонди поднялся и снова наполнил рюмку коньяком.

– Марек, – обратился он к инженеру, – я знаю, что это такое.

– Что ты знаешь? – выпалил Марек и замер на месте.

– Что там, в склепе. Это странное душевное состояние. Скорее всего, это какая-нибудь отрава!

– Разумеется, отрава! – зло расхохотался Марек.

– Я сразу догадался, – похвастался повеселевший Бонди. – Значит, это твой аппарат выделяет что-то… ну, вроде как озон, правильно? Или, вернее, какой-то отравляющий газ. Стоит человеку подышать им, и он… малость… того… не в себе, не так ли? Бесспорно, дружище, это не что иное, как отравляющий газ; каким-то образом он выделяется при сгорании угля в этом… самом… твоем Карбюраторе. То ли светильный, то ли веселящий газ, или фосген, словом, нечто вроде… Поэтому ты установил там вентилятор. И поэтому сам спускаешься в подземелье только в противогазе, разве я не прав? У тебя там черт– те что скапливается, Марек!

– Если бы это был газ! – взорвался Марек, потрясая в воздухе кулаками. – Видишь ли, Бонди, из-за этого я и вынужден продать свой Карбюратор. Иначе я просто не вынесу, не вынесу, – выкрикивал он чуть ли не со слезами на глазах. – Я не предполагал, что мой Карбюратор начнет вытворять такое, такое… немыслимое… непотребство. Ты вообрази, это он выкидывает у меня с самого начала! И кто бы ни приблизился – все его чувствуют. Ты еще ничего не знаешь, Бонди, а мой дворник поплатился собственной шкурой.

– Бедняга, – воскликнул пораженный пан президент, – неужели скончался?

– Нет, он обратился! – в отчаянии вскричал Марек. – Я признаюсь тебе, Бонди: у моего изобретения, у моего Карбюратора, есть один чудовищный недостаток. Но ты купишь его или возьмешь даром, несмотря ни на что; ты возьмешь его, Бонди, даже если из него посыплются черти. Тебе, Бонди, это безразлично, лишь бы выкачать миллиарды. И они потекут в твои карманы, любезный. Мой Карбюратор – эпохальное изобретение, но я уже не хочу иметь с ним ничего общего. У тебя не такая взыскательная совесть, ты слышишь, Бонди? Миллиарды потекут к тебе, тысячи миллиардов, но на твоей совести будет и страшное зло. Решайся!

– Нет уж, ты меня в это дело не впутывай, – запротестовал Бонди. – Если Карбюратор вырабатывает отравляющие газы, власти запретят его и – конец. Ты ведь знаешь, с нашими ничтожными масштабами… Вот в Америке…

– Какие там отравляющие газы, – вырвалось у Марека, – он вырабатывает нечто в тысячи раз более страшное. Запомни, Бонди, что я сейчас тебе скажу: это выше человеческого понимания, но мошенничества здесь ни на йоту. Так вот, в моем Карбюраторе на самом деле материя сгорает дотла, от нее даже пепла не остается: другими словами, мой Карбюратор расщепляет, испепеляет, разлагает материю на электроны; он истребляет, перемалывает ее, не знаю уж, как еще сказать, – короче говоря, он использует ее полностью. Ты и понятия не имеешь, какая огромная энергия заключена в атомах. Имея в запасе полцентнера угля, ты сможешь объехать на корабле вокруг света, залить электричеством Прагу, привести в движение Рустон[6]6
  Рустон – металлургические заводы в г. Либень, Чехословакия.


[Закрыть], – все, что пожелаешь; чтоб отопить целую квартиру и приготовить пищу для большой семьи, тебе хватит уголька величиною с орешек; в конце концов мы обойдемся даже без угля – просто добудем тепло из первого подвернувшегося под руку булыжника или комка глины, обнаруженного возле дома. Любое количество материи скрывает в себе больше энергии, чем огромный паровой котел, остается только ее выжать! Только суметь сжечь ее без остатка! И я научился это делать, Бонди; мой Карбюратор сжигает ее; согласись, Бонди, ради такого грандиозного успеха стоило трудиться двадцать лет!

– Видишь ли, Руда, – осторожно начал пан президент, – это поразительно, но я почему-то тебе верю. Честное слово, верю. Видишь ли, когда я стоял перед этим твоим Карбюратором, я чувствовал: тут скрыто нечто невообразимое, великое, прямо потрясающее. Я бессилен побороть в себе это чувство – и я тебе верю. Там, внизу, в этом подвале, у тебя сокрыта какая-то тайна. И она перевернет весь мир.

– Ах, Бонди, – в смятении прошептал Марек, – вот в том-то и загвоздка. Погоди, я тебе растолкую. Ты когда-нибудь читал Спинозу?

– Нет, никогда.

– Я тоже прежде никогда не читал, а теперь, видишь, начинаю интересоваться такими вещами. В философии я ни шиша не смыслю, для инженера это лес темный, но что-то все-таки в ней есть. Ты ведь веришь в бога?

– Я? Как тебе сказать, – задумался Бонди. – Я, право, не знаю. Бог, скорее всего, есть, но где-то на другой планете. У нас – нет! Куда там! Такие штучки, видно, не для нашего века. Да что бы он здесь делал, скажи на милость?!

– Я в бога не верю, – твердо признался Марек. – Не хочу в него верить. Я всегда был атеистом. Я верил в материю, прогресс – и ни во что больше. Я человек науки, Бонди, а наука не может допустить существования бога.

– Для торговли, – заявил пан Бонди, – абсолютно безразлично, есть бог или нету. Хочет быть, пусть себе будет, – бога ради, пожалуйста! Мы друг другу не помеха.

– Но с точки зрения науки, – строго возразил инженер, – это абсолютно исключено. Или он, или наука. Я не утверждаю, что бога нет; я утверждаю только, что он не должен быть или, по крайней мере, не должен проявляться. И я убежден, что наука постепенно, шаг за шагом вытеснит бога или хотя бы ограничит его влияние; я убежден, что в этом – высочайшее ее назначение.

– Возможно, – невозмутимо промолвил пан президент, – излагай дальше.

– А теперь представь себе, Бонди, что… или нет, погоди, сперва я задам тебе вопрос: ты знаешь, что такое пантеизм? Это учение о том, что во всем сущем проявляется единый бог, или Абсолют, – как тебе угодно. В человеке, в камне, в траве, в воде – повсюду. И знаешь, чему учит Спиноза? Что материальность – это лишь проявление или одна из сторон божественной субстанции, в то время как другая ее сторона – дух. А известно ли тебе, что утверждает Фехнер[7]7
  Фехнер Густав Теодор (1801–1877) – немецкий ученый, один из создателей психофизики в экспериментальной психологии, философ-идеалист, считавший, в частности, что материя есть вместилище духа.


[Закрыть]?

– Что-то не слыхал, – признался президент.

– Фехнер учит, что все, все без исключения обладает душой, что бог одушевляет все сущее. А Лейбница ты читал? По Лейбницу, материя состоит из частиц души, из монад, которые суть субстанция бога. Что ты на это скажешь?

– Не знаю, что и сказать, – растерялся Г. X. Бонди, – я в этом не разбираюсь.

– Вот и я тоже не разбираюсь; очень уж все это туманно. Но вообрази на мгновение, что в любой частице материи в самом деле разлит бог, что он как бы замурован в ней. И стоит тебе разбить частицу вдребезги, как он вырвется наружу, словно дух из волшебной бутылки. Словно его спустят с привязи. И он выделится из материи, как светильный газ из угля. Спалишь один атом – и вот тебе: подвал полон Абсолюта. Просто диву даешься – так стремительно он распространяется.

– Постой, – прервал Марека пан Бонди, – повтори еще раз, но не спеша.

– Представь себе, – повторил Марек, – допустим, что любая материя содержит Абсолют в связанном состоянии, назовем его инертной энергией или, еще проще, скажем, что бог вездесущ – он в любой материи и в любой ее частице. Так вот представь себе, что ты полностью уничтожаешь какую-то часть материи, уничтожаешь на первый взгляд совершенно без остатка, но поскольку любая материя – это, собственно, материя плюс Абсолют, тебе удается уничтожить только материю, а неистребимая часть ее, химически чистый, освобожденный, деятельный Абсолют остается. Остается неразложимый химически, нематериальный резидуум, у которого нет ни линий спектра, ни атомного веса, ни химической валентности, ни подчинения закону Мариотта – словом, никаких, ни малейших свойств материи. Остается чистый бог. Химическое «ничто», обладающее колоссальной силой воздействия. Поскольку это «ничто» эфемерно, на него не распространяются законы материи. Уж отсюда вытекает, что химическое «ничто» проявляется сверхъестественно, в виде чуда. Вывод этот напрашивается из простого предположения, что бог присутствует в материи. Ты способен убедить себя, что он, допустим, присутствует в ней?

– Безусловно, – ответил Бонди. – Ну и что?

– Прекрасно, – заключил Марек и встал. – Так он на самом деле присутствует в ней.

Глава 4
Божественный подвал

Президент Бонди, задумавшись, посасывал свою сигару.

– А как ты это установил?

– Испытал на себе, – бросил Марек, снова принявшись расхаживать по комнате. – Мой Карбюратор, Perfect Carburator,[8]8
  совершенный карбюратор (англ.)


[Закрыть] используя материю до предела, вырабатывает побочный продукт, и продукт этот – чистый, ничем не связанный Абсолют. Бог в химически чистом виде. Я бы выразился так: Карбюратор, с одной стороны, извергает механическую энергию, а с другой – бога. Совершенно так же, как если бы мы разлагали воду на кислород и водород, только в несравненно больших масштабах.

– Гм, – хмыкнул пан Бонди. – А что дальше?

– На мой взгляд, – осторожно продолжал Марек, – некоторые исключительные личности способны разложить материальную и божественную субстанцию сами в себе, то есть, видишь ли, как бы выделить или выжать Абсолют из своей собственной материи. Христос, чудотворцы, факиры, медиумы, пророки делают это посредством некоей психической силы. Мой Карбюратор вырабатывает бога чисто машинным способом. Это нечто вроде фабрики, фабрики Абсолюта.

– Факты! – потребовал Г. X. Бонди. – Держись фактов.

– Вот тебе факты: я сконструировал свой Perfect Carburator сперва чисто теоретически; потом сделал небольшую модель, она не действовала. Только четвертая модель оказалась удачной. Она была точно такого же размера, но работала превосходно. Возясь с этой маленькой машинкой, я ощущал какое-то странное воздействие на психику, необыкновенную приподнятость и восторг, охватывавший меня. Тогда я полагал, что это просто радость творчества или, возможно, следствие переутомления. Но именно в то время я впервые обрел дар прорицателя и начал творить чудеса.

– Как, как ты сказал? – воскликнул президент Бонди.

– Обрел дар прорицателя и начал творить чудеса, – угрюмо подтвердил Марек. – Минутами на меня находило озарение. Я, например, мог предвидеть, что произойдет в будущем. И твой приход я тоже предвидел. Однажды, работая на токарном станке, я сорвал себе ноготь, и вдруг он вырос у меня на глазах. По-видимому, я сам пожелал этого, однако как-то не по себе от этого делается и – страшно. Или – ты только подумай! – я передвигался по воздуху. Видишь ли, ученые называют это левитацией. Я никогда не верил подобным глупостям. Представь себе, как я перепугался.

– Еще бы, – серьезно согласился Бонди, – это, должно быть, очень неприятно.

– Ужасно. Я думал, это нервы, самовнушение, что ли. А потом установил в подвале последний большой Карбюратор и привел его в действие. Как я тебе говорил, он работает уже шесть недель днем и ночью. Тут-то я и постиг все размеры бедствия. За один день работы подвал был набит Абсолютом до отказа, так что бог стал расползаться по всему дому. Видишь ли, чистый Абсолют проникает через любые тела, через твердые, правда, несколько медленнее. В воздухе он распространяется со скоростью света. Когда я спустился вниз, со мною приключилось что-то вроде приступа. Я орал не своим голосом. Не знаю, откуда у меня взялись силы убежать оттуда. Наверху я стал размышлять об этом. Первой моей мыслью было, что это какой-то новый возбуждающий газ, который образуется в процессе полного сгорания. Поэтому я приказал укрепить снаружи вентилятор. При этом на двоих монтеров снизошла благодать, им были видения; третий оказался алкоголиком и, видимо, поэтому обладал каким-то иммунитетом. Пока я верил, что это всего лишь газ, я провел в подвале целый ряд опытов; любопытно, что в присутствии Абсолюта любой источник света испускает лучистую энергию гораздо интенсивнее. И если бы Абсолют можно было удержать в стеклянном шаре, я изыскал бы способ использовать его в лампочках; но Абсолют улетучивается из любого сосуда, как бы плотно закрыт он ни был; потом я решил, что это, возможно, какое-нибудь неизвестное ультраизлучение, но опыты не обнаружили ни малейших признаков электричества. На самых чувствительных фотопластинках не оставалось никаких следов. Третьего дня нам пришлось поместить в санаторий дворника и его жену, они жили как раз над подвалом.

– Что с ними? – спросил пан Бонди.

– Обратились. Прониклись религиозным духом. Он читал проповеди и творил чудеса. А жена сделалась прорицательницей. До тех пор дворник ни в чем предосудительном не был замечен – воплощенная солидность, монист и вольнодумец, человек в высшей степени порядочный. И представь себе – ни с того ни с сего начал исцелять людей просто прикосновением руки. Разумеется, на него тут же донесли; окружной врач, мой приятель, был страшно взволнован; я поместил дворника в санаторий, от греха подальше; говорят, ему уже лучше, он поправился, утратил чудотворную силу. Теперь я хочу отправить его в деревню до окончательного выздоровления. Потом я сам стал чудотворцем и обрел дар провидения. Помимо всего прочего, моему внутреннему взору рисовались бесконечные болотистые заросли гигантского хвоща, населенные какими-то странными животными; причина этого, очевидно, в том, что я жег в Карбюраторе верхнесилезский уголь, то есть один из самых древних. Должно быть, именно в нем заклят каменноугольный бог.

– Марек, это ужасно, – содрогнулся президент Бонди.

– Ужасно, – сокрушенно отозвался Марек. – Мало-помалу я пришел к мысли, что это не газ, а Абсолют. Со мной творилось что-то необыкновенное. Я читал чужие мысли, я излучал свет, мне приходилось превозмогать себя, чтоб не стать на колени и не начать проповедовать веру в бога. Я хотел было засыпать Карбюратор песком, но вдруг неведомая сила подняла меня на воздух. Машину нельзя остановить ничем. Я уже не ночую дома. И на фабрике среди рабочих тяжелые случаи осенения благодатью. Ума не приложу, как быть, Бонди. Да, да, я перепробовал всевозможные материалы, чтобы изолировать Абсолют от внешней среды, запер его в подвале. Пепел, песок, металлические стены не в состоянии помешать его распространению. Я попробовал было обложить подвал сочинениями профессора Крейчи[9]9
  Крейчи Франтишек (1858–1934) – чешский философ-позитивист, в момент создания романа профессор Карлова университета в Праге.


[Закрыть], Спенсером, Геккелем, всякими там позитивистами. И что ты думаешь? Абсолют спокойно проникает даже через такие вещи! Газеты, молитвенники, «Святой Войтех»[10]10
  «Святой Войтех» – католический журнал, выходивший в Чехии в начале века.


[Закрыть], патриотические песенники, общеобразовательные лекции, произведения К.М. Выскочила[11]11
  Выскочил Квидо Мария (наст. имя Выскочил Антонин Людвик; 1881–1969) – чешский писатель, автор многочисленных слащаво-сентиментальных романов и рассказов.


[Закрыть], политические брошюры, стенограммы заседаний парламента, – для Абсолюта нет ничего непреодолимого. Я просто в отчаянии. Абсолют невозможно ни запереть, ни откачать. Это зло, вырвавшееся на свободу.

– Ну и что? – спросил пан Бонди. – Неужели это на самом деле такое уж зло? Даже если все, что ты говоришь, – правда, такое ли уж это большое несчастье?

– Бонди, у моего Карбюратора великое будущее, он перевернет весь мир, экономическое и социальное его устройство; он неизмеримо удешевит производство; он уничтожит нищету и голод; когда-нибудь он убережет нашу планету от вечной мерзлоты. Но, с другой стороны, он выбрасывает в мир бога, свой побочный продукт. Клянусь тебе, Бонди, этого не следует недооценивать; мы не привыкли считаться с реальным богом, нам не известно, что может натворить одно его присутствие, скажем, в области культуры, нравственности и так далее. Ведь на карту поставлена судьба мира и цивилизации.

– Погоди, Марек, – задумчиво предположил Бонди. – А нельзя ли его как-нибудь заговорить? Не найдется ли на него заклятия? Ты не обращался к священникам?

– К каким священникам?

– Да все равно. Дело тут, понятно, не в вероисповедании. Они должны бы найти на него управу!

– Вздор, – взорвался Марек. – Попов еще здесь не хватало. Чтоб они в моем подвале святое место для паломников и богомолок устроили. Это у меня, с моими-то взглядами.

– Ну ладно, – решил пан Бонди, – тогда я их сам позову. Никогда ведь не знаешь… но повредить это не повредит. В конце концов, я лично ничего не имею против бога. Лишь бы он не мешал работе. А ты пробовал договориться с ним по-хорошему?

– Нет, нет, – запротестовал инженер Марек.

– Вот это напрасно, – сухо заметил Г.X. Бонди, – может, с ним удалось бы подписать какой-нибудь контракт? Совершенно деловой, во всех пунктах обговоренный контракт, вроде: «Обязуемся вырабатывать вас незаметно, без перебоев, в объеме, определенном договором; вы, со своей стороны, обязуетесь отказаться от проявлений божественной сущности в таком-то и в таком-то радиусе от места производства». Пойдет он на это, как ты думаешь, а?

– Не знаю, – протянул Марек, потеряв интерес к дальнейшему разговору. – Кажется, он находит удовольствие в том, чтобы и впредь существовать независимо от материи. А может… в своих интересах… он и пойдет на переговоры. Но меня ты в это не впутывай.

– Прекрасно, – согласился президент, – я пошлю своего нотариуса. Исключительно тактичный и ловкий человек. Кроме того, гм… он мог бы, пожалуй, предложить ему какой-нибудь костел. Ведь фабричный подвал и вообще заводские окрестности для бога несколько… гм-гм… несколько солидны. Мы могли бы проверить его вкус. Ты не пытался сделать это?

– Нет, по мне, лучше всего затопить подвал водой.

– Спокойнее, спокойнее, Марек. Это изобретение я у тебя, пожалуй, куплю. Ты, конечно, понимаешь, что я… гм-гм… пошлю еще сюда своих инженеров… Все еще надо как следует изучить. А вдруг это на самом деле всего лишь отравляющий газ? Но ежели это действительно господь бог, так ведь главное, чтобы Карбюратор надежно работал.

Марек встал.

– Значит, ты берешь на себя смелость поставить Карбюратор на одном из заводов МЕАС?

– Я беру на себя смелость, – ответил президент Бонди, тоже вставая, – организовать массовое производство карбюраторов. Карбюраторы для поездов и пароходов, карбюраторы для центрального отопления, для бытовых нужд и учреждений, для фабрик и школ. Не пройдет и десяти лет, как мир будут отапливать только карбюраторы. Я предлагаю тебе три процента от общего дохода. В ближайший год это составит, пожалуй, лишь несколько миллионов. А пока подыщи себе другую квартиру, чтобы я мог послать сюда своих людей. Завтра утром я приведу его преосвященство епископа. Постарайся избежать встречи с ним, Руда. И вообще я не желал бы больше тебя здесь видеть. Ты слишком резок, Руда, а я не хочу с первых шагов испортить отношения с Абсолютом.

– Бонди, – прошептал Марек в ужасе, – предупреждаю тебя в последний раз: ты выпустишь в мир бога.

– В таком случае, – прозвучал полный достоинства ответ, – этим он будет обязан лично мне. И я надеюсь, что по отношению ко мне он не окажется неблагодарным.

Глава 5
Его преосвященство

Недели две спустя после Нового года инженер Марек заглянул в кабинет президента Бонди.

– Как дела? – спросил пан Бонди, поднимая голову от каких-то бумаг.

– Все в порядке, – ответил Марек. – Я передал твоим инженерам подробные чертежи Карбюратора. Этот лысый, как его…

– Кролмус…

– Да, инженер Кролмус замечательно упростил мой атомный мотор, превращающий энергию электронов в движение. Толковый парень этот твой Кролмус. Ну, а у тебя что новенького?

Президент Г. X. Бонди молча продолжал писать.

– Строим, – бросил он коротко, – фабрику карбюраторов. Заняты семь тысяч каменщиков.

– Где?

– На Высочанах. Акционерный капитал повысили на полтора миллиарда. В газеты проникло кое-что о нашем новом изобретении. Познакомься, – прибавил он и обрушил на колени Марека полцентнера чешских и иностранных газет, после чего углубился в какие-то бумаги.

– Я уже две недели там… не… – горько пожаловался Марек.

– Что?

– Я уже две недели не появлялся на своем заводе в Бржевнове. Я… боюсь… я не решаюсь… Что там?

– М-м-м, как тебе сказать…

– А… мой Карбюратор? – подавляя тревогу, спросил Марек.

– Работает безостановочно.

– А как… то… другое… тот… побочный?

Президент вздохнул и отложил перо.

– Тебе известно, что мы вынуждены были закрыть Миксову улицу?

– Почему?

– Народ ходил туда молиться. Толпами. Полиция взялась было разгонять, и на месте происшествия осталось около семи убитых. Они позволяли себя молотить палками, как бараны.

– Этого надо было ожидать, надо было ожидать, – в отчаянии бормотал Марек.

– Мы обнесли улицу колючей проволокой, – продолжил Бонди. – Выселили жителей из близлежащих домов – понимаешь, один за другим тяжелейшие приступы религиозной горячки. Теперь там работает комиссия министерства здравоохранения и просвещения.

– Я думаю, – с явным облегчением вздохнул Марек, – что власти запретят мой Карбюратор.

– О нет! – возразил Г. X. Бонди. – Клерикалы что есть мочи восстают против него, зато прогрессивные партии им назло его отстаивают. Собственно, никто понятия не имеет, в чем тут дело. Видно, ты совсем не следишь за газетами, мой милый. Ведь пока все вылилось в абсолютно неуместную полемику с церковью. А на сей раз она не так уже далека от истины. Этот окаянный преосвященный поставил в известность кардинала-архиепископа.

– Какой еще преосвященный?

– Да какой-то Линда, разумный, впрочем, человек. Видишь ли, я отвез его туда, чтоб он, как специалист, поглубже познакомился с этим чудотворным Абсолютом. Он обследовал машину три дня кряду, не вылезая из подвала, и…

– Обратился? – ахнул Марек.

– Куда там! Или он натренировался, общаясь с господом богом, или сам твердокаменный атеист, еще похуже чем ты, не знаю; только три дня спустя приходит он ко мне и заявляет, что, с точки зрения католической религии, о боге тут не может быть и речи, что церковь, дескать, начисто отвергает и запрещает пантеистическую гипотезу как ересь; одним словом, это не тот легальный бог, которого признает святая церковь, а посему он, как епископ, обязан объявить Абсолют мошенничеством, заблуждением, ересью. Весьма, весьма разумно рассуждал этот преосвященный.

– Значит, он не ощутил никаких сверхъестественных явлений?

– Нет, все было: благодать, видения, экстаз, все, все, как положено. Он не отрицает, что эти факты имеют место.

– Тогда как же он их объясняет, скажи, пожалуйста?

– Никак. Он толковал, что церковь ничего не объясняет, она либо благословляет, либо предает анафеме. Одним словом, он решительно против того, чтоб компрометировать церковь каким-то новоявленным, неискушенным богом. Во всяком случае, я его так понял. Тебе известно, что я приобрел костел на Белой горе?

– Зачем?

– Это недалеко от Бржевнова. Триста тысяч отдал, мой милый. Потом на словах и в письменной форме предложил Абсолюту переселиться из подвала в это роскошное помещение. Вполне приличный костел, в стиле барокко; помимо всего прочего, я заранее оговорил, что согласен произвести некоторые необходимые переделки. И ты представляешь, позавчера, в двух шагах от костела, в доме номер четыреста пятьдесят семь, с одним водопроводчиком приключился дивный экстаз, а в костеле ничего, ровным счетом никаких чудес!

– Один случай экстатического состояния зарегистрирован в Воковицах, два – и того дальше, в самых Коширжах; на Петршинском беспроволочном телеграфе повальное увлечение религией вспыхнуло как эпидемия. Радиотелеграфисты, служащие тамошней станции, ни с того ни с сего разослали по всему свету какие-то странные депеши, кажется, новое Евангелие: дескать, бог грядет в мир, дабы искупить наши грехи, и так далее, в том же духе. Срам-то какой, подумать стыдно! Левые газеты поносят министерство связи на чем свет стоит, от него только клочья летят, вопят, будто «клерикализм выпускает когти», глупости всякие, одним словом. И никому невдомек, что это как-то связано с Карбюратором. Марек, – Бонди вдруг перешел на шепот, – я тебе кое в чем признаюсь, только это секрет: неделю назад это снизошло на нашего министра обороны.

– На кого? – вскрикнул Марек.

– Тише! На министра обороны. Он отдыхал на своей вилле в Дейвицах, и на него нежданно-негаданно снизошла благодать. Утром министр созвал пражский гарнизон и обратился к нему с речью о вечном мире, призывал к мученичеству. Разумеется, после этого ему пришлось распрощаться с военной карьерой. Газеты сообщали, что министр внезапно заболел. Вот оно как, голубчик.

– И в Дейвицах тоже… – простонал инженер. – Ведь это катастрофа, Бонди. Но с какой скоростью он распространяется!

– Уму непостижимо, – поддакнул президент. – Тут один человек перевозил пианино из зараженной Миксовой улицы куда-то на Панкрац; а через двадцать четыре часа весь панкрацкий дом был охвачен приступом милосердия…

Президент не договорил, так как вошедший слуга доложил о его преосвященстве епископе Линде. Марек поспешил было откланяться, но Бонди насильно усадил его в кресло.

– Сиди и помалкивай; он бесподобен, этот епископ.

В этот момент его преосвященство епископ Линда показался в дверях; это был веселый, небольшого роста господин с золотыми очками на носу и маленьким ртом, губы он благообразно складывал изящной гузкой. Бонди представил его преосвященству инженера Марека как владельца злосчастного бржевновского подвала. Епископ довольно потирал руки, в то время как взбешенный инженер бормотал что-то о редком удовольствии, хотя хмурый вид его говорил: шел бы ты куда подальше, поповская рожа. Его преосвященство сложил ротик гузкой и с живостью повернулся к пану Бонди.

– Пан президент, – бойко начал он без излишних церемоний. – Я пришел к вам по весьма деликатному вопросу. Весьма деликатному, – повторил он мягко, со вкусом облизываясь. – Мы обсуждали ваше… гм-гм… дело в консистории. Его святейшество наш архипастырь склонен обойтись с неприятным событием как можно мягче. Вы понимаете, речь идет об этом непристойном происшествии с чудесами. Пардон, я не желал бы оскорбить чувства господина владельца…

– Пожалуйста, не утруждайте себя, продолжайте, – сурово перебил его Марек.

– Короче, речь идет об этом скандале. Его святейшество заявил, что, с точки зрения разума и веры, нет ничего более прискорбного, чем сие безбожное и прямо-таки кощунственное поношение законов природы…

– Позвольте, – вмешался Марек, исполненный духа противоречия, – естественные законы вы уж предоставьте нам, сделайте одолжение. Мы ведь не беремся судить о церковных догматах.

– Заблуждаетесь, брат мой, – улыбаясь, попенял Мареку преподобный отец. – Заблуждаетесь. Наука без наших догматов – лишь горсть сомнений. Прискорбнее, однако, то, что ваш Абсолют противоречит законам церкви. Противоречит учению о святости, не щадит церковных традиций. Грубо нарушает учение о святой троице. Не признает апостольской иерархии. Не поддается и экзорцизму церкви[12]12
  Экзорцизм (греч.) – заклинание или изгнание злого духа, дьявола.


[Закрыть]. И так далее. Короче, он держит себя таким образом, что мы вынуждены со всей суровостью его отринуть.

– Ну, ну, – миролюбиво заметил президент Бонди, – пока что он ведет себя весьма… пристойно.

Преосвященный епископ предостерегающе поднял палец.

– Пока, но мы не знаем, как он проявит себя в будущем. Послушайте, пан президент, – вдруг доверительно заговорил он, – вы опасаетесь неприятностей. Мы тоже. Вы, как деловой человек, не прочь ликвидировать Абсолют, не вызывая лишнего шума. Мы, наместники и слуги божьи, также. Мы не можем попустительствовать возникновению какого-либо нового бога или даже нового вероучения.

– Слава тебе, господи, – с облегчением вздохнул пан Бонди, – я был уверен, что мы с вами договоримся.

– Прелестно! – воскликнул святой отец, счастливо поблескивая стеклышками очков. – Уговор дороже денег. Высокочтимая консистория, защищая интересы святой церкви, может позволить себе взять под свое высокое покровительство этот ваш… гм-гм… этот ваш Абсолют; святая церковь попыталась бы привести его в соответствие с католическим вероучением, а дом под номером тысяча шестьсот пятьдесят один в Бржевнове провозгласить святым местом.

– Ого! – Марек в волнении вскочил со стула.

– Да, да, – повелительным тоном продолжал преосвященный епископ, – святым, разумеется, при соблюдении определенных условий. Во-первых, производство Абсолюта в вышеозначенном доме должно быть сведено до минимума, там можно будет вырабатывать лишь ослабленный, мало вирулентный, разреженный Абсолют, который проявлял бы себя не столь напористо, а лишь спорадически, примерно так же, как в Лурде[13]13
  Лурд – город во Франции, место паломничества к «святому» источнику.


[Закрыть]. В противном случае мы ни за что не ручаемся.

– Хорошо, – согласился пан Бонди, – а во-вторых?

– А во-вторых, – подхватил епископ, – Абсолют должен вырабатываться из угля, добытого в Малых Сватонёвицах. Как вы изволите знать, Мале Сватонёвице – место паломничества к пречистой деве Марии[14]14
  Место паломничества – «святой» источник Девы Марии в М. Сватонёвицах находился близ дома, в котором родился К. Чапек.


[Закрыть], и, надо надеяться, с помощью тамошнего угля нам удастся в Бржевнове в доме тысяча шестьсот пятьдесят один основать очаг культа пречистой девы.

– Ладно, – одобрил Бонди, – что еще?

– В-третьих, вы обязуетесь нигде и никогда больше Абсолют не вырабатывать.

– Позвольте, – вскричал президент Бонди, – а наши карбюраторы?!

– Они никогда не будут введены в эксплуатацию, за исключением бржевновского, который станет собственностью святой церкви и будет работать на ее благо и процветание.

– Нелепость! – Пан Бонди перешел к обороне. – Карбюраторы выпускаться будут. В течение трех недель будет смонтирован первый десяток машин. В ближайшее полугодие – тысяча двести. За год – десять тысяч. На наших заводах уже налажено их производство.