Текст книги "Собрание сочинений в семи томах. Том 2. Романы"

Автор книги: Карел Чапек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 48 страниц)

XXIII

Решилось все, к сожалению, совсем не так, как он предполагал.

У него был план: разыскать в Балттине человека, назвавшегося Карсоном, и сказать ему примерно следующее: товар за товар, на деньги мне плевать; вы тотчас отведете меня к Иржи Томешу, к которому у меня есть дело, и получите за это хорошую взрывчатку, скажем, фульминат йода[141]141
  Фульминат йода – вымышленное взрывчатое вещество.


[Закрыть], с гарантированной детонацией в какие-нибудь одиннадцать тысяч метров в секунду, или, пожалуй, даже окись некоего металла, взрывающуюся со скоростью целых тринадцати тысяч метров в секунду, и делайте с ним что хотите… Дураки будут, если не пойдут на такую сделку.

Снаружи Балттинский комбинат показался Прокопу не очень крупным; у него слегка екнуло сердце, когда вместо привратника он наткнулся на часового. Он спросил господина Карсона (черт, ведь это не настоящее его имя); но солдатик с примкнутым штыком на винтовке, не вымолвив ни слова, препроводил его к разводящему. Тот сказал немногим больше солдата и повел Прокопа к офицеру. «Инженер Карсон здесь неизвестен, – ответил офицер, – но зачем он нужен посетителю?» Прокоп заявил, что ему, собственно, надо поговорить с Томешем. Это произвело такой эффект, что офицер послал за полковником. Полковник, очень тучный астматик, принялся дотошно расспрашивать Прокопа, кто он такой и что ему надо. К тому времени в кабинете дежурного собралось человек пять военных, и они так посматривали на Прокопа, что того бросило в пот. Ясно было – ждут кого-то, кому уже дали знать по телефону. Этот кто-то ворвался бурей и оказался тем самым Карсоном! Его величали господином директором; Прокоп так никогда и не узнал его настоящего имени. Увидев Прокопа, Карсон вскрикнул от радости, затараторил, что его давно ждут и всякое такое; тотчас велел позвонить в замок, чтобы приготовили «кавалерский покой» для гостей, подхватил Прокопа под руку и повел по территории комбината. Тут Прокоп понял: то, что он принял за заводские цехи, была всего лишь казарма для солдат и пожарных; отсюда вело длинное шоссе, проходящее через туннель в поросшей зеленью насыпи, которая достигала примерно десятиметровой высоты. Они поднялись на насыпь, и только теперь Прокоп получил кое-какое представление о Балттинском комбинате: целый город военных складов, обозначенных цифрами и литерами, холмики, поросшие травой, – пороховые погреба, несколько поодаль железнодорожная станция с цейхгаузами и кранами, и дальше – еще какие– то совсем черные здания и дощатые бараки.

– Видите тот лес? – показал Карсон на горизонт. – За ним-то и находятся опытные лаборатории, понятно? Вон те песчаные бугры – это полигон. Так. А в том парке – замок. Рот разинете, когда я вам покажу лаборатории! Кха-кха, по последнему слову техники… А теперь пойдемте в замок.

Карсон весело болтал о чем угодно, но о деле – ни слова; они шли через парк, и он показывал Прокопу то редкий сорт аморфофалуса, то какую-нибудь редкостную японскую вишню; но вот и балттинский замок, весь увитый плющом. У входа ждет тихий, деликатный старичок в белых перчатках; зовут его Пауль, и он вводит Прокопа прямо в «кавалерский покой». В жизни не был Прокоп в подобном помещении. Мозаичный паркет, английский ампир, все старинное, драгоценное – даже присесть страшно. Не успел Прокоп умыться, как явился Пауль с подносом – яички, бутылка вина, дрожащий бокал – и поставил все это на стол так бережно, словно прислуживал принцессе. Под окнами – двор, посыпанный желтым песком; конюх в сапогах с отворотами гоняет на корде высокого, в яблоках, коня; возле конюха стоит худощавая смуглая девушка, прищуренными глазами следит за ногами жеребца; вот она бросила краткое приказание и, опустившись на колено, ощупала его бабки.

Снова примчался Карсон – теперь, мол, надо представить Прокопа генеральному директору. Он повел Прокопа по длинному белому коридору, увешанному оленьими рогами и уставленному вдоль стен черными резными стульями. Розовый, как кукла, лакей в белых перчатках распахнул перед ними дверь, Карсон втолкнул Прокопа в какой-то зал рыцарских времен, и дверь за ними закрылась. У письменного стола стоял высокий старик, странно прямой – словно его только что вытащили из шкафа и подготовили для обряда приветствия.

– Господин инженер Прокоп, ваша светлость, – провозгласил Карсон. – Князь Хаген-Балттин.

Прокоп нахмурился, сердито мотнул головой, видимо считая это движение поклоном.

– Добро… пожаловать, – произнес князь Хаген, протягивая очень длинную руку.

Прокоп снова поклонился.

– Наде-юсь, вам будет… у нас… хорошо, – продолжал князь, и тут Прокоп заметил, что половина княжеского тела парализована.

– Ока-жите нам честь раз-делить нашу трапезу, – проговорил князь, явно беспокоясь, как бы у него изо рта не выпала искусственная челюсть.

Прокоп нервно переступил с ноги на ногу.

– Простите, князь, – сказал он наконец, – но я не могу задерживаться; мне надо… еще сегодня…

– Невозможно, абсолютно невозможно! – воскликнул Карсон из-за его спины.

– Я сегодня должен уехать, – упрямо повторил Прокоп. – Я хотел только… попросить, чтобы мне сообщили, где Томеш. За это я готов, если нужно, предоставить вам… если нужно…

– Как? – вскричал князь и выпучил глаза на Карсона, ничего не понимая. – Чего… он… хочет?

– Не надо сейчас, – шепнул Карсон Прокопу и громко ответил: – Господин Прокоп хочет только сказать, ваша светлость, что не был подготовлен к вашему приглашению. Но это неважно. – Карсон быстро обернулся к Прокопу. – Я все устроил. Сегодня будет dejeuner[142]142
  второй завтрак (франц.)


[Закрыть] в парке, так что… черный костюм не нужен; можете прийти в чем есть. Я уже телеграфировал насчет портного; ни о чем не беспокойтесь. Завтра все будет в порядке. Так-то.

– Сочту осо-бой честью… для нас, – закончил аудиенцию князь, подавая Прокопу мертвые пальцы.

– Что это значит? – взорвался Прокоп, когда они вышли в коридор. – Говорите, сударь, или… – И он схватил Карсона за плечо.

Карсон расхохотался и увернулся из-под его руки, как озорной мальчишка.

– Или – что? – рассмеялся он и побежал, подскакивая, как мяч. – Поймайте меня – все скажу! Честное слово!

– Шут гороховый! – взревел, бросаясь за ним, разъяренный Прокоп.

Карсон, хохоча, слетел по лестнице и мимо железных рыцарей выскользнул из двери; выбежав на газон, он начал паясничать, явно издеваясь над Прокопом.

– Ну, что? – кричал он. – Что вы мне сделаете?

– Изобью! – прохрипел Прокоп, устремляясь к нему, как взбешенный бык.

Карсон визжал от радости, прыгал по траве, петляя как заяц.

– Скорей! – ликовал он. – Вот я где! – и, проскальзывая под рукой Прокопа, показывал ему нос из-за дерева.

Прокоп молча гонялся за Карсоном, сжав кулаки, серьезный и грозный, как Аякс. Он уже задыхался, когда вдруг заметил, что с лестницы замка за их беготней прищуренными глазами наблюдает смуглая амазонка. Его ожгло стыдом, он остановился, как бы испугавшись: а что, если эта девушка подойдет и станет щупать ему бабки?

Карсон сразу стал очень степенным, подошел к нему, сунув руки в карманы, и дружески проговорил:

– Недостаток тренировки. Вам нельзя вести сидячий образ жизни. Упражнять сердце! Так-то. А-аа! – просияв, закричал он. – Наша повелительница, хо-хо! Дочь старика, – тихо добавил он. – Княжна Вилле, то есть Вильгельмина-Аделаида-Мод и так далее. Интересная девчонка – двадцать восемь лет, великолепная наездница. Я должен вас представить, – уже громко закончил он и потащил упирающегося Прокопа к девушке.

– Светлейшая княжна! – воскликнул он еще издали. – Вот представляю вам – можно сказать, почти против его воли – нашего гостя. Инженер Прокоп. Бешеный человек. Хочет меня убить.

– Добрый день, – молвила княжна и обернулась к Карсону. – Знаете, у Вирлвинда распухли бабки.

– О боже! – ужаснулся Карсон. – Бедная княжна!

– Вы играете в теннис?

Хмурый Прокоп даже не понял, что вопрос относится к нему.

– Не играет, – ответил за Прокопа Карсон, ткнув его под ребра. – Вам следует научиться! Княжна проиграла Сюзанне Ленглен[143]143
  Ленглен Сюзанна (1899–1938) – французская теннисистка, чемпионка мира.


[Закрыть] только один сет, – верно?

– Потому что я играла против солнца, – с некоторым неудовольствием объяснила княжна. – Во что вы играете?

И снова Прокоп не понял, что обращаются к нему.

– Господин инженер – ученый, – горячо затараторил Карсон. – Он открыл атомные взрывы и тому подобные вещи. Гигантский ум, серьезно. Мы по сравнению с ним – просто судомойки. Нам впору разве что картошку чистить и прочее в этом роде. Зато он… – Карсон даже присвистнул от восхищения, – просто волшебник. Если хотите, он вырвет водород из висмута. Так-то!

Серые глаза сквозь щелку век скользнули по Прокопу, который стоял, ошпаренный смущением, тихо ярясь на Карсона.

– Очень интересно, – отозвалась княжна, но глаза ее уже смотрели куда-то мимо. – Попросите его как-нибудь подробно рассказать мне об этом. Итак, до встречи в полдень. Хорошо?

На этот раз Прокоп поклонился почти вовремя, и Карсон увлек его в парк.

– Порода, – произнес он уважительно. – В этой женщине чувствуется порода. И горда, верно? Погодите, вот узнаете ее поближе.

Прокоп остановился.

– Слушайте, Карсон, во избежание недоразумений: я никого не собираюсь узнавать ближе. Сегодня или завтра я уезжаю, понятно?

Карсон как ни в чем не бывало покусывал какой-то листочек.

– Жаль, – ответил он. – Здесь очень хорошо. Ну, что поделаешь!

– Короче – говорите, где Томеш.

– Скажу, когда будете уезжать. Как вам понравился старик?

– Какое мне до него дело? – буркнул Прокоп.

– Ну, да… Антикварный экземпляр, для представительства. К сожалению, раз в неделю его регулярно хватает удар. Зато Вилле – чудесная девушка. Потом тут есть еще Эгон, восемнадцатилетний оболтус. Оба сироты. Потом гости: какой-то кузен князь Сувальский, разные офицеры, Ролауф, фон Граун – знаете, член Жокей-клуба – и доктор Краффт, воспитатель, и остальное общество. Сегодня вечером вы должны заглянуть к нам. Вечеринка с пивом – без всяких аристократов, только наши инженеры и тому подобное, знаете… Вон там, в моей вилле. Это в вашу честь.

– Карсон, – строго сказал Прокоп, – прежде чем уехать, я хочу серьезно поговорить с вами.

– Это не к спеху. Отдыхайте пока, вот и все. Ну, мне пора на работу. Можете делать что понравится. Никаких формальностей. Хотите купаться – вон там пруд. Ничего, ничего, об этом – позже. Будьте как дома. Так-то!

И он исчез.

XXIV

Прокоп бродил по парку, безотчетно злясь и сонно позевывая. Он удивлялся – чего от него хотят? – и с неудовольствием рассматривал свои заношенные брюки и ботинки, смахивавшие на солдатские башмаки. Задумавшись, Прокоп едва не забрел на середину теннисного корта, где княжна играла с двумя франтами в белых костюмах. Он быстро свернул и пошел туда, где предполагал найти выход из парка. С этой стороны парк оканчивался своего рода террасой: каменная балюстрада и отвесно вниз – стена, метров двенадцати высотой. Отсюда можно было любоваться сосновой рощей; внизу, вдоль опушки, ходил солдат с примкнутым к винтовке штыком.

Тогда Прокоп направился в другую сторону; там парк полого спускался. Здесь он обнаружил пруд с купальнями, но, пересилив желание искупаться, вошел в чудесную березовую рощицу. Ага, здесь только забор из штакетника, полузаросшая тропинка ведет к калитке; калитка даже не заперта, можно выйти из парка в сосновый лес. Он тихо добрался по скользкому хвойному ковру до самой опушки. А, черт, перед ним – изгородь из колючей проволоки, в добрых четыре метра высотой! Интересно, прочна ли проволока? Осторожно попробовал рукой, ногой и вдруг заметил, что с той стороны проволочной изгороди за его действиями с любопытством наблюдает вооруженный солдат.

– Вот жара, а? – заговорил Прокоп, чтобы не показать смущения.

– Проход воспрещен, – ответил солдат.

Прокоп повернулся на каблуках и пошел вдоль проволочной изгороди. Сосновый лес сменился кустарником, за ним виднелись какие-то амбары и хлева – видимо, скотный двор; Прокоп заглянул в щелку забора – оттуда вдруг раздался страшный лай, рык, храп, и добрая дюжина догов, волкодавов и овчарок в остервенении кинулись к забору. Четыре пары недоверчивых глаз выглянули из четырех дверей. Прокоп на всякий случай поздоровался и хотел было двинуться дальше, но один из работников побежал за ним и сказал, что и здесь «ходить воспрещается!» – после чего проводил Прокопа до самой калитки в березовую рощу.

Все это очень расстроило Прокопа. «Карсон должен сказать мне, где тут выход, – решил он. – Я вам не канарейка, чтоб держать меня в клетке». Он обошел стороной теннисный корт и направился к парковой дорожке, по которой Карсон привел его к замку. Но теперь на его пути возник словно сошедший с экрана парень в берете блином, пожелавший узнать, куда господин изволит идти.

– К выходу, – коротко ответил Прокоп.

– Но здесь проход воспрещен, – объяснил парень в берете, – это дорога к складам боеприпасов, и кто хочет туда попасть, должен получить пропуск в дирекции. А ворота, ведущие с территории замка, – как раз в противоположной стороне, идите назад по главной дороге, потом налево, пожалуйста.

Прокоп пустился по главной дороге и налево – и пожалуйста, добрался до больших решетчатых ворот. Дед-привратник вышел отпереть их.

– Пожалуйте листочек!

– Какой листочек?

– Пропуск.

– Какой пропуск?

– Разрешение на выход.

Прокоп взбесился:

– Да что я, в тюрьме, что ли!?

Дед сочувственно пожал плечами:

– Прошу прощения – сегодня мне такой приказ даден.

«Бедняга, – подумал Прокоп, – ну, тебе ли задержать кого? Достаточно двинуть рукой вот так…»

Из окна сторожки выглянуло знакомое лицо, чрезвычайно напоминавшее лицо некоего Боба. И Прокоп, даже не закончив своей мысли, повернулся спиной и побрел обратно к замку. Клянусь всеми чертями, сказал он себе, странные тут делаются дела. Похоже, что кого-то не хотят выпускать. Ладно, поговорю с Карсоном. И вообще – чихать я хотел на их гостеприимство, к столу не пойду; не стану я сидеть с хлыщами, которые там, на корте, хихикали у меня за спиной. В крайнем возмущении поднялся Прокоп в отведенный ему покой, бросился в старинный шезлонг, жалобно скрипнувший под ним, и предался гневу. Вскоре постучал Пауль и мягко спросил, – пойдет ли господин к dejeuner.

– Не пойду, – проворчал Прокоп.

Пауль поклонился и исчез. Через несколько минут он появился снова, толкая перед собой столик на колесиках, уставленный бокалами, хрупким фарфором и серебром.

– Какого желаете вина? – деликатно осведомился Пауль.

Прокоп проворчал что-то в том духе, чтобы его оставили в покое.

Пауль на цыпочках подошел к двери, принял там из двух белых лап большую суповую миску.

– Consomme de tortues,[144]144
  Черепаховый суп (франц.)


[Закрыть] – почтительно шепнул он и налил супу в тарелку, после чего миска была передана белым лапам. Таким же путем появились рыба, жаркое, салаты – блюда, которых Прокоп никогда не ел; он даже не знал толком, как их едят, однако ему было стыдно обнаружить при Пауле хоть тень замешательства.

– Сядьте, – пригласил его Прокоп, понюхав и пригубив чуть терпкое белое вино.

Пауль сдержанно поклонился и, конечно, остался стоять.

– Слушайте, Пауль, – продолжал Прокоп, – как вы думаете – я арестован?

Пауль учтиво пожал плечами.

– Простите, не могу знать.

– По какой дороге можно выбраться отсюда?

Пауль подумал немного.

– С вашего разрешения – по главной дороге, потом налево. Прикажете кофе?

– Что ж, давайте.

Прокоп ошпарил себе глотку превосходным мокко, и Пауль поднес ему вместе с серебряной зажигалкой все ароматы Аравии в сигарном ящике.

– Слушайте, Пауль, – снова начал Прокоп, откусывая кончик сигары, – спасибо за все. Не знали вы тут некоего Томеша?

Пауль, усердно вспоминая, обратил глаза к небу.

– Простите, не знал.

– Сколько здесь солдат?

Старый слуга подумал и стал подсчитывать:

– На главном посту – сотни две. Это пехота. Затем – полевые жандармы, не знаю, сколько их. В Балттин-Дортуме гусарский эскадрон. На полигоне в Балттин-Диккельне артиллеристы, но они сменяются.

– Зачем тут полевые жандармы?

– Прошу прощения, мы на военном положении. Завод боеприпасов.

– Ага. Значит, здесь вокруг – всюду посты?

– Здесь только патрули, ваша милость. Цепь – дальше, за лесом.

– Какая цепь?

– Запретная зона, ваша милость. Туда никому нельзя.

– А если кто захочет уехать…

– Должен попросить разрешение на выезд в комендатуре. Не угодно ли вашей милости еще чего– нибудь?

– Нет, спасибо.

Прокоп с наслаждением растянулся в шезлонге, как сытый бей. Ладно, посмотрим, сказал он себе; пока тут не так уж плохо. Он хотел поразмыслить о случившемся, но вместо этого ему вспомнилось, как прыгал, увертываясь от него, Карсон. «Неужели не догоню?» – подумал Прокоп и пустился вдогонку. Достаточно было одного пятиметрового скачка, чтоб настичь беглеца, но Карсон поднялся в воздух, как кузнечик, и плавно перелетел через кусты. Прокоп топнул и взлетел следом за ним – только ноги поджал, перелетая над кустами. Еще толчок – и Прокоп полетел неизвестно куда, уже не заботясь о Карсоне. Он возносился над деревьями, легонький, вольный, как птица; попробовал сделать ногами несколько плавательных движений – и поднялся выше! Это ему очень понравилось. Сильными толчками он ввинчивался круто вверх. Под ногами, как четкий план, открылся замковый парк со всеми его беседками, газонами, петляющими дорожками; можно было распознать теннисный корт, пруд, крышу замка, березовую рощицу; а вон там – псарня, и сосновый лесок, и колючая изгородь, справа же начинаются склады боеприпасов, а за ними – высокая стена. Прокоп полетел в ту сторону, где еще не успел побывать. По дороге сообразил: то, что он счел сегодня террасой, были остатки старых замковых укреплений, могучий бастион с бойницами и рвом, некогда питаемым водой из пруда. Прокопу важно было рассмотреть часть парка между главными воротами и этим бастионом; там – заросшие тропинки, буйный кустарник, насыпь – уже только метра в три высотой, а под ней то ли мусорная свалка, то ли куча компосту; дальше – огород, окруженный довольно ветхим частоколом, в частоколе – зеленая калитка; за нею – шоссе. Надо поглядеть поближе, – сказал себе Прокоп и стал медленно спускаться. Тут на шоссе выскакал кавалерийский эскадрон с саблями наголо и ринулся на Прокопа. Тот подтянул колени к подбородку, чтоб ему не отсекли ноги; но это движение сообщило его телу такой толчок, что он стрелой взвился в небо. Глянув еще раз на землю, он увидел все таким маленьким, точно смотрел на карту; далеко внизу, на шоссе, выехала крошечная батарея, сверкающий ствол орудия поднялся к зениту, вспухло белое облачко и – бумм! – первый снаряд пролетел над головой Прокопа. Пристреливаются, – сообразил Прокоп и поспешно задвигал руками, чтобы убраться подальше. Бумм! – второй снаряд просвистел мимо носа. Прокоп изо всех сил торопился прочь от этого места. Бумм! – третьим снарядом у него перебило крылья, Прокоп стремглав полетел головой вниз и – проснулся. Кто-то стучал в дверь.

– Войдите! – вскакивая, крикнул Прокоп; он еще не совсем очнулся и с трудом соображал, где находится.

Вошел седовласый, благородного вида господин, весь в черном, и низко поклонился.

Прокоп стоял, ожидая, пока благородный господин заговорит.

– Дребайн, – представился министр (по меньшей мере!) и снова поклонился.

Прокоп отвесил столь же низкий поклон.

– Прокоп, – ответил он. – Чем могу служить?

– Не соблаговолите ли вы немного постоять?

– Пожалуйста, – пролепетал Прокоп, сбитый с толку: что с ним будут делать?

Седовласый господин изучал фигуру Прокопа прищуренными глазами; даже обошел его кругом и погрузился в созерцание Прокоповой спины.

– Могу я попросить вас немного выпрямиться?

Прокоп вытянулся, как солдат; какого черта…

– Разрешите, – сказал господин, опускаясь на одно колено.

– Что вам надо? – испуганно отшатнувшись, воскликнул Прокоп.

– Снять мерку. – С этими словами господин уже вытащил из заднего кармана сантиметр и принялся мерить длину брюк Прокопа.

Прокоп отступил к окну.

– Перестаньте, понятно? – раздраженно крикнул он. – Я не заказывал никаких костюмов.

– Мне уже дано распоряжение, – учтиво настаивал господин.

– Слушайте, – едва владея собой, начал Прокоп, – идите ко всем… Не нужны мне никакие костюмы, и точка! Поняли?

– Пожалуйста, – согласился господин Дребайн и присел на корточки; он приподнял жилет Прокопа, потянул за нижний конец брюк. – На два сантиметра длиннее, – заметил он, вставая. – Позвольте! – и опытной рукой скользнул Прокопу под мышку. – Слишком свободно.

– Ну и ладно, – буркнул Прокоп, поворачиваясь к нему спиной.

– Благодарю, – сказал Дребайн, разглаживая на лопатках Прокопа какую-то складку.

Прокоп обернулся вне себя:

– Эй вы, руки прочь, а не то…

– Простите, – извинился господин, мягко обхватывая его вокруг талии; и прежде чем Прокоп, обуянный жаждой убийства, успел пошевелиться, назойливый господин стянул сантиметр вокруг его пояса, отступил и, склонив голову, принялся разглядывать талию Прокопа. – Да, именно так, – вполне удовлетворенный, заметил про себя портной и низко поклонился со словами: – Честь имею…

– Иди ты к лешему! – гаркнул Прокоп ему вслед. – Ничего, завтра меня здесь не будет, – закончил он про себя, после чего, возмущенный, зашагал из угла в угол. – Да разрази их гром, неужели эти люди воображают, что я тут полгода проживу?

Тут, постучав, с видом невинного младенца вошел Карсон. Прокоп остановился, сцепив руки за спиной, смерил его мрачным взглядом.

– Слушайте, – резко сказал оп. – Кто вы такой, собственно говоря?

Карсон и бровью не повел; скрестив руки на груди, он поклонился на восточный манер:

– О принц Аладдин, я – джинн, твой раб. Приказывай – я выполню любое твое желание. А вы изволили соснуть? Ну, ваше благородие, как вам тут нравится?

– Чудесно, – с горечью ответил Прокоп. – Только я хотел бы знать: должен ли я считать себя арестованным и по какому праву?

– Арестованным? – ужаснулся Карсон. – Господи боже мой, разве кто-нибудь не пускал вас в парк?

– Нет; но – из парка.

Карсон сочувственно кивнул:

– Неприятно, правда? Мне очень досадно, что вы недовольны. Вы купались в пруду?

– Нет. Как мне отсюда выйти?

– Боже мой, да через главные ворота. Идите прямо, потом налево…

– И предъявите пропуск, так? Только пропуска-то у меня и нет.

– Какая жалость, – заметил Карсон. – А ведь здесь очень красивые окрестности.

– А главное – их тщательно охраняют.

– Очень тщательно, – согласился Карсон. – Прекрасно сказано.

– Послушайте! – взорвался Прокоп, потемнев от гнева. – Думаете, очень приятно на каждом шагу натыкаться на штыки или колючую проволоку?

– Где же это? – удивился Карсон.

– Везде по краям парка.

– А зачем вас черти носят по краям? Ходите себе в середине, вот и все.

– Значит, я под арестом?

– Боже сохрани! Да, чтоб не забыть: вот вам удостоверение. Пропуск на комбинат, понимаете? Вдруг вам захочется заглянуть туда.

Прокоп взял удостоверение и удивился: там была наклеена его фотография, сделанная, видимо, сегодня.

– Могу я с этим пропуском выйти с территории?

– О нет, – поспешил ответить Карсон. – Не советую. И вообще будьте немножко осмотрительней, ладно? Понимаете? Вот, взгляните. – И он показал в окно.

– Что там?

– Эгон обучается боксу. Ага, съел! А с ним – фон Граун. Хо-хо, мальчишка не из трусливых!

Прокоп с отвращением смотрел на двор, где полуголый юноша, с окровавленным носом и губами, всхлипывая от ярости и боли, вновь и вновь бросался на своего более опытного противника, чтобы через секунду отлететь от него еще более жалким и окровавленным. Особенное омерзение внушало Прокопу то, что зрелищем этим любовались старый князь – сидя в кресле на колесах, он смеялся во все горло – и княжна Вилле, которая при этом спокойно беседовала с каким-то великолепным красавцем. Наконец совершенно одурев, Эгон упал на песок; кровь капала у него из носа.

– Скоты, – проворчал Прокоп неизвестно по чьему адресу и сжал кулаки.

– Не надо быть таким чувствительным, – сказал Карсон. – У нас жесткая дисциплина. Живем… как на военной службе. Не балуем никого. – Он так выразительно подчеркнул последние слова, что они прозвучали угрозой.

– Карсон, – очень серьезно спросил Прокоп. – Я тут… ну, вроде как… в тюрьме?

– Да что вы! Всего лишь – на бдительно охраняемом предприятии. Пороховой завод – это ведь не парикмахерская, верно? Придется вам как-нибудь приспособиться.

– Я завтра уеду, – упрямо проговорил Прокоп.

– Ха-ха! – рассмеялся Карсон и шлепнул его по животу. – Вот шутник! Итак, сегодня вечером вы заглянете к нам?

– Никуда я не пойду! Где Томеш?

– Что? Ах, ваш Томеш! Ну, пока он очень далеко. Вот ключ от вашей лаборатории. Там никто вам не помешает. К сожалению, у меня нет больше времени.

– Карсон, – начал было Прокоп, но осекся: Карсон сделал такой повелительный жест, что он не посмел продолжать; и Карсон удалился, посвистывая, как ученый скворец.

Прокоп пустился со своим пропуском к главным воротам. Дед-привратник, качая головой, внимательно изучил удостоверение: нет, эта бумажка – для ворот С, вон в ту сторону, к лабораториям. Прокоп отправился к воротам С; парень из фильма в берете блином, просмотрев удостоверение, показал: сначала прямо, потом третья поперечная дорожка на север. Прокоп, конечно, двинулся в южном направлении, но через три шага его задержал полевой жандарм: назад, третья дорожка налево. Прокоп плюнул на «третью дорожку налево» и пустился прямо через луг; через минуту за ним бежало трое: «Здесь ходить воспрещается!» Тогда он покорно пошел по третьей дорожке на север и, когда уже думал, что никто его не видит, свернул к складам боеприпасов. Там его остановил солдат с примкнутым штыком на винтовке и растолковал, что ему надо вон туда, перекресток VII, дорога № 6. Прокоп пытал счастье на каждом перекрестке, но всюду его останавливали и посылали на дорогу VII № 6. Наконец он смирился и понял, что литеры на удостоверении: «С3 n. w. F. Н. А. VII № 6 Bar. V – 7 S. b.!» – имеют таинственный и непреклонный смысл, которому следует слепо подчиняться. Он пошел по указанному пути. Там уже не было никаких складов, только маленькие железобетонные домики, обозначенные различными номерами – видимо, лаборатории; домики были разбросаны среди песчаных бугров и сосен. Дорога привела его к уединенному домику под номером V—7; на двери красовалась медная дощечка: «Инж. Прокоп». Прокоп открыл дверь ключом, который дал ему Карсон, и вошел.

Внутри оказалась прекрасная лаборатория химии взрывчатых веществ – настолько полно и современно оборудованная, что у Прокопа занялся дух от профессиональной радости. На гвозде висела его старая блуза, в углу, как в Праге, стояла солдатская койка, в ящиках превосходно сконструированного письменного стола, тщательно рассортированные и систематизированные, лежали все его печатные статьи и рукописные заметки.