Текст книги "Ночной блюз"

Автор книги: Камилла Верден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Он приоткрыл рот, чтобы ответить, но тут почувствовал чье-то присутствие за спиной и повернул голову.

– Дороти, я не слышал, как ты подошла.

– Очень хорошо, что я подошла вовремя. В противном случае ты продал бы втайне от меня все, что принадлежит Дженнингсам! – резко ответила она и протянула ему лист бумаги. – Этот человек звонил из Аберистуита. Сказал, хочет поговорить с тобой о чем-то крайне важном.

Договаривая последнее слово, она развернулась и решительно зашагала прочь.

Вильям взглянул на Филиппа.

– По-моему, ты должен как можно быстрее все объяснить ей.

Филипп поднял ладони.

– Э, нет! Она не захочет меня слушать. Наверное, до сих пор считает, что я мечтаю вытеснить ее с этой земли.

– Вот и разуверь Дороти в этом, – предложил Вильям.

Филипп решительно покачал головой.

– У тебя это лучше получится.

Проводив брата до его автомобиля, Вильям направился в дом. Ему предстояло серьезно поговорить с женой, и он чувствовал, что беседа будет нелегкой.

Она накрывала в кухне на стол.

– Дороти, умоляю, выброси из головы всякую чушь! – выпалил Вильям прямо с порога. – Если ты думаешь, что я помогаю Симмонсам разрабатывать план выселения тебя из этого дома, ты чудовищно заблуждаешься!

– У тебя все равно ничего не выйдет! – сердито отрезала Дороти. – Владелица собственности Дженнингсов – я!

– Вот именно! – подтвердил Вилли. – Я и сам не ожидал, что Филипп предложит мне – вернее, нам с тобой – объединить с ним самим, а также с Роджером и Мэтью общие усилия. Они решились на этот шаг только потому, что я – часть их семьи. Эти ребята долгие годы занимаются овцеводством, ты же знаешь. Их дела идут отлично. Если мы сольемся с ними в единое хозяйство, гораздо быстрее восстановим ферму.

Дороти молчала.

– Неужели из-за своего упрямства ты откажешься от такого выгодного предложения? – спросил он и, не получив ответа, вышел в холл. Они жили вместе вот уже несколько недель – делили стол, работу, заботы о ребенке, постель… Но до сих пор не имели главного: взаимного доверия.

Он поднял телефонную трубку и набрал номер Оливера.

– Оливер, это Вильям.

– Привет, Вилли! Прости, что побеспокоил тебя. У нас плохие новости, – сказал Оливер. – Боб в больнице. С ним случился сердечный приступ.

Вильям зажмурил глаза. Его друг давно мечтал об отдыхе, но продолжал работать только лишь из-за него…

– В каком он состоянии?

– Жив, но нуждается в операции, – сообщил Оливер. – Тебе следует срочно приехать.

Дороти спокойно восприняла новость о его отъезде. Она больше не сердилась и выглядела свежей и восхитительной. Вильям невольно вспомнил, как вчера вечером, позанимавшись с ним любовью, она лежала у него на плече… Умиротворенно и доверчиво…

Я не заслуживаю ее доверия, подумал он. Ведь скоро разобью ей сердце.

Дороти наблюдала, как Вильям упаковывает вещи. Он уложил в большую дорожную сумку всю свою одежду: рубашки, брюки, футболки, шорты, джинсы. Оставил лишь темно-серый костюм, который купил перед их свадьбой. Это дарило слабую надежду.

Дороти чувствовала, что находится на пределе, но мужественно справлялась с эмоциями.

– Надолго ты уезжаешь? – поинтересовалась она.

– Не знаю, – ответил Вильям. – Операция Бобу предстоит серьезная. Наверное, недели две бедняга пролежит в больнице. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Буду с тобой откровенен, Дороти. Мне пора становиться настоящим главой своего комплекса. Боб вряд ли вернется на этот пост. У нас множество неосуществленных проектов, интересных идей. Дела не ждут отлагательства.

– Понимаю. И очень переживаю за твоего друга. О нас с Тедди не беспокойся, с нами все будет в порядке, – солгала она. Собственные душевные раны в данный момент ее мало волновали. Сердце болело в основном за сына. – Можно попросить тебя о единственном одолжении? Не уезжай, не побеседовав с Тедом.

Вильям рассерженно сдвинул брови.

– Ты считаешь, об этом меня следует просить? По-твоему, мысли о расставании с тобой и с мальчонкой не доставляют мне боли? Я сразу предупредил тебя, Дороти, что не создан для семейных отношений. Но это вовсе не означает, что вы с Тедом не запали мне в душу.

В том-то и была вся беда. Эта женщина и этот ребенок превратились для него в нечто необходимое, в нечто жизненно важное.

Дороти смотрела на него с мольбой.

Не в силах устоять перед этим взглядом, он крепко обнял ее.

– Черт возьми, Дороти! У меня нет выбора. Я должен ехать в Аберистуит.

– Знаю, – тихо ответила она. По ее щеке покатилась слеза. – Я просто хотела…

Он не желал ее больше слушать, чувствовал, что пора прекратить взаимоистязание.

Поэтому жадно обхватил губами ее губы и подарил ей горячий поцелуй, давая, таким образом, понять, что она ему очень дорога.

Потом схватил с кровати сумку и, торопливо выйдя из комнаты, направился в детскую.

Тедди сидел за письменным столом и старательно выводил карандашом на листе бумаги какие-то каракули. Вильям приостановился на пороге и уставился на ребенка, буквально поедая его глазами. Ему хотелось запомнить каждую его черточку.

– Тедди, – произнес он некоторое время спустя.

Мальчик повернул голову и лучисто улыбнулся.

– Дядя Вилли, посмотри, что я нарисовал!

На листе бумаги чернели три человечка из корявых кружочков и палочек – два больших и один маленький. У их ног сидело два округлых чудовища.

– Это мама, ты, я, Жук и Друг! – с гордостью пояснил Тедди. – Вся наша семья.

«Семья» эхом отдалось в голове Вильяма. И у него защемило сердце.

Когда он жил в доме Альфреда Гринуэя, это слово практически ничего для него не значило. Сейчас же оно вызывало в нем гамму теплых чувств и эмоций.

– Потрясающий рисунок! – похвалил он мальчика.

– Это мой тебе подарок! – сказал Тедди, протягивая лист. – Возьми.

– Спасибо, – ответил Вильям, растрогавшись до глубины души. – Тедди, я пришел, чтобы сообщить тебе одну новость. Ты ведь знаешь, что в Аберистуите у меня есть работа?

Ребенок кивнул.

– Мой начальник заболел, поэтому я срочно должен вернуться.

По личику Тедди пробежала тень испуга.

– Но… Я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Мне придется уехать, дружище.

– Нет! – выкрикнул Тед, обхватил Вильяма руками и разрыдался.

Вильям прижал его к себе, чувствуя, что вот-вот сам расплачется.

– Я ведь вернусь, Тедди. К тому моменту вы с Филиппом уже чему-нибудь научите Друга.

Всхлипывая и сотрясаясь всем своим маленьким тельцем, мальчик задрал голову.

– К моему дню рождения ты уже будешь здесь?

Вильям на мгновение задумался. До дня рождения мальчика оставалось ровно две недели. Он не был уверен, что за это время сможет уладить все самые необходимые дела, а врать ребенку не хотел.

– Я ничего не могу тебе обещать, Тед. Если не успею приехать на твой праздник, тогда непременно тебе позвоню. Ты тоже звони мне.

Он прошел к письменному столу и написал большими цифрами на чистом листе свои номера телефонов – домашний и рабочие.

Тедди еще раз обнял его.

– Дядя Вилли, я люблю тебя! – пробормотал он.

– Я тоже люблю тебя, дружище. – Вильям повернулся к двери и только сейчас заметил стоявшую в дверном проеме Дороти.

Не произнося ни слова, он обошел ее и поспешил вниз.

Дороти нестерпимо захотелось рвануть вслед за ним и упросить остаться. Но она подавила в себе этот порыв. Изменить ситуацию было невозможно. Ей стало так тошно, что перед глазами поплыли круги.

Зажмурившись на несколько мгновений, сделав глубокий вдох и выдох, она привела себя в чувство, торопливо спустилась по лестнице и вышла во двор.

Вильяма нигде не было видно. Спустя минуту послышался хлопок двери черного хода, и Дороти поняла, что он ходил прощаться с Анной, занимавшейся стиркой, а также с Сэмом и Питером.

Она стояла на крыльце, от страха не чувствуя похолодевших рук и ног, но не расставаясь с последней каплей надежды. Ей до боли хотелось, чтобы он приблизился к ней и сказал, что уезжает не насовсем. Что скоро вернется и они заживут настоящей счастливой семейной жизнью.

Ничего подобного не произошло.

Вильям положил сумку в багажник «роллс-ройса», обвел ферму медленным взглядом, как будто прощаясь с ней навсегда, помахал Дороти рукой, сел за руль и уехал.

11

Прошло шесть мучительных дней и пять невыносимо одиноких ночей, а от Вильяма не было никаких вестей. Он даже не позвонил, чтобы сообщить, что нормально доехал.

Дороти страдала, но обижаться на Вильяма не имела права. Он никогда не обещал ей ничего постоянного и женился на ней вовсе не потому, что этого хотел. Их брак сильно отличался от брака Филиппа и Клэр, потому что носил отвратительное название «фиктивный».

Наверное, и его к нам отношение было не чем иным, как фикцией, думала Дороти, и ее сердце обливалось кровью.

Тедди с утра до вечера засыпал ее вопросами, и она объясняла молчание Вильяма разными выдумками и отговорками.

Когда-то он повзрослеет и поймет, что о нем просто-напросто забыли, думала она с горечью. Что он не нужен! Не нужен еще одному человеку, в душе которого тоже не зародилось достаточно любви, чтобы с нами остаться…

Послышался шум подъезжающего к дому автомобиля. Ухватившись за вспыхнувшую в ней искру надежды, Дороти выскочила на крыльцо. И с разочарованием увидела знакомый черный джип.

– Привет, Дороти! – крикнул Филипп, выходя из машины.

– Привет, – ответила Дороти. – Пойдем в дом, там прохладнее.

Они прошли в кухню и сели за стол.

– Я хочу с тобой поговорить, – начал Филипп.

– О чем? – Дела в данный момент Дороти не интересовали. Она сильно сомневалась, что проявит к ним интерес и в будущем.

– Во-первых, я хочу извиниться перед тобой за то, что заговорил о своих планах насчет объединения наших хозяйств с одним Вильямом, – сказал Филипп. – Клэр права, я допустил ошибку. Мне следовало побеседовать с вами обоими.

Дороти пожала плечами.

– Понимаешь, на протяжении последнего года мы с тобой плохо ладили, – продолжил Филипп. – Вот я и не решился обсуждать свою идею с тобой.

– Все это в прошлом, Фил, – прервала его Дороти, поднимаясь из-за стола и доставая из холодильника бутылку охлажденной минеральной воды. – Обиды я на тебя не держу, а о своих планах тебе придется забыть. Вильяма нет. – Она наполнила водой два стакана, поставила их на стол и опять села.

– Как это нет? – Филипп удивленно вытаращил глаза.

В душе Дороти опять затеплилась надежда.

Может, он звонил Симмонсам? – подумала она. И сказал Филиппу, что скоро вернется?

– Чему ты так удивляешься, Фил? Разве Вильям не говорил тебе, что уедет?

– Говорил, – пробасил Филипп. – Но я подумал, что он тут же вернется…

– Его дом в Аберистуите, – спокойно объяснила Дороти.

– Теперь его дом здесь! – возбужденно прогремел Филипп. – Тут у него семья – мы с Роджером и Мэтью, вы с Тедди, разве не так?

Дороти покачала головой.

– Вильям никогда и не настраивался на то, что останется в Кардиффе навсегда. Я с самого начала знала, что он поживет с нами совсем недолго, поможет выбраться из кризиса и уедет. Трудные времена миновали, ферма ожила, и у нас с Тедди все уже в порядке. Чья-либо поддержка нам больше не требуется.

Филипп слегка склонил голову набок и пристально взглянул соседке в глаза.

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно, – ответила Дороти, стараясь выглядеть невозмутимой.

– А почему у меня такое чувство, что ты кривишь душой? Тебе не кажется, что ты обманываешь саму себя? – спросил Филипп. – Вильям не просто помог вам, он стал частью вашей семьи. Вы с Тедди нужны ему, и, вот увидишь, он обязательно к вам вернется.

Дороти вздохнула, внезапно почувствовав, что совершенно напрасно разыгрывает перед соседом сильную, равнодушную, не нуждающуюся в любви женщину.

– Я почему-то очень сомневаюсь, что он вернется… – пробормотала она, и ее голос дрогнул.

– Вернется, вернется! – Филипп добродушно похлопал ее по руке. – Дай ему время! Он должен осознать, что его чувства к вам с Тедди настоящие и сильные. Мужчины дольше и мучительнее, чем женщины, приходят к главным в жизни выводам. Поверь мне. – Он помолчал. – Особенно трудно решиться на серьезные отношения Вильяму. Ему, в отличие от нас с Роджером и Мэтью, не повезло. Ему не повстречался на пути подобный Джону Берри человек. Человек, который научил бы его главному – любить семью и позволять любить себя.

Дороти слушала его, затаив дыхание. Странно, но слова этого грубоватого, с детства знакомого ей парня служили утешением, в котором она так нуждалась.

– Вильям всегда был одинок. И боится расстаться со своим одиночеством. Но он сумеет побороть в себе этот страх, помяни мое слово.

Выпив минеральную воду, Филипп с удовольствием крякнул и засобирался.

– А о моем предложении ты все же подумай, – сказал он, поднимаясь со стула. – Я не желаю тебе зла, Дороти. И никогда больше не намекну на то, что хочу купить твой дом. Он мне больше не нужен, так и знай.

– Я подумаю над твоим предложением. Обещаю, – ответила Дороти. – Когда приму решение, позвоню.

– Договорились! – воодушевленно воскликнул Филипп. – Кстати, чуть не забыл тебе сказать: сегодня утром у нашего дома остановился какой-то пожилой человек на «ягуаре». Спросил, как найти вас с Тедди. Не беспокойся, я ничего ему не сказал.

Дороти насторожилась.

– Что это был за человек?

– Он назвался Альфредом Гринуэем, – ответил Филипп. – Знаешь, кто это такой?

У Дороти перехвалило дыхание. Она сильно побледнела.

– Знаю. Дед Тедди. Он хочет забрать у меня сына!

Сидя за письменным столом в душном кабинете, Вильям потер глаза. В последние две недели он работал так много, что едва успевал поесть.

Туристов в это время года было, как обычно, видимо-невидимо, строительство нового спортзала благополучно началось, один из бассейнов ремонтировали. Дела шли полным ходом по заранее намеченному плану, но должного удовлетворения Вильяму почему-то не приносили.

Он откинулся на спинку стула, и перед его глазами возник образ женщины с блестящими черными волосами.

Это чудесное создание подарило ему несколько недель счастья, счастья, называемого семейной жизнью, дало возможность прикоснуться к мечте.

Может быть, и хорошо, что Оливер вызвал меня тогда, подумал он, прогоняя видение. Все равно эта сказка когда-то должна была закончиться. Я и так зашел слишком далеко… Стал спать с Дороти в одной постели…

По его спине пробежала дрожь, когда в сердце на мгновение ожили те ни с чем не сравнимые ощущения абсолютной близости с женщиной. Он покачал головой, тяжело вздохнул и склонился над бумагами.

Зазвонил телефон.

– Мистер Доусон, вас хочет видеть один человек, – послышался из трубки голос секретарши. – Говорит, ему необходимо срочно обсудить с вами какие-то семейные вопросы.

О, нет! – мелькнуло в голове Вильяма. Лицезреть Альфреда Гринуэя в собственном кабинете я не желаю.

– Что это за человек?

– Его фамилия Симмонс.

От радости Вильям чуть не выронил из руки трубку.

– Я приму его немедленно, Джойс.

Когда на пороге его современно обставленного кабинета появился Филипп, Вильям вскочил со стула, подлетел к двери и похлопал брата по плечу.

– Фил, что ты здесь делаешь? Что-нибудь стряслось? С Дороти или с Тедом?

– Нет, они в полном порядке, – как всегда громко ответил Филипп. – Я приехал только для того, чтобы попытаться вправить тебе мозги. А еще, чтобы сообщить, что возникли некоторые проблемы. Ты должен немедленно приехать в Кардифф. – Он обвел пренебрежительным взглядом почти голые стены и полки с папками. – Как ты можешь целыми днями сидеть в этой клетке?

– Я не только сижу в этой клетке, – ответил Вильям, усмехаясь. – Мне приходится много ездить, постоянно общаться с людьми…

– И это доставляет тебе удовольствие?

– Это меня увлекает и приносит мне прибыль. – Вильям указал на стул у стены, а сам вернулся за стол. – Присаживайся.

– В этом городе красиво, но слишком шумно и людно. Ты одинок в этой толпе, в этой бессмысленной суете и боишься расстаться со своим одиночеством, – произнес Филипп, опускаясь на стул.

– Я привык к такой жизни, – сказал Вильям задумчиво. Прямолинейное высказывание брата задело его за живое.

– А ты не подумал, что, держась за свои привычки, ты упускаешь самое главное в жизни? – спросил Филипп, подаваясь вперед. – Твое место в Кардиффе, когда ты наконец-то осознаешь это? Там у тебя семья.

Как приятно было слышать подобные слова! Но Вильям знал, что мечты иллюзорны, что верить в их осуществление – верх наивности.

– Я не такой, как ты, или Роджер, или Мэтью, Фил! – сказал он устало. – Пускать корни, обзаводиться детьми – все это не для меня. Я не знаю, что такое семья. В моей жизни не было Джона Берри.

– Зато у тебя есть братья! – воскликнул Филипп. – И Дороти с Тедом.

При воспоминании о племяннике у Вильяма потеплело на душе. Он прекрасно знал, что мальчик ждет его и нуждается в нем, но даже не давал ему о себе знать.

– Я собирался позвонить Теду в день рождения… Но не знаю, смогу ли… Дел сейчас просто уйма… – пробормотал он.

– Можно подумать, на звонок у тебя уйдут целые сутки! – Филипп посмотрел на него с укором. – Леонард обратился к тебе перед смертью, как к единственно верному человеку. Он понадеялся, что ты позаботишься о его сыне, а ты не оправдал его надежд.

– Почему же? Я сделал для Тедди все, что было в моих силах. И в будущем планирую поддерживать с ним отношения. – Вильям потер висок. – Но в данный момент у меня слишком много работы…

Филипп фыркнул.

– Думаешь, Тед будет ждать, пока ты освободишься? Не успеешь и глазом моргнуть, как он повзрослеет! И вымолить у него прощение за невнимательность и пренебрежение его чувствами тебе не удастся.

– Я ответственен лишь за «Мэндерс Туэрз». Здесь мое место, – заявил Вильям больше из духа противоречия.

– Вот как? – процедил Филипп сквозь зубы. – Тогда тебе вообще не следовало показываться в наших краях.

Вильям ничего не ответил. Слова Филиппа полоснули по его израненному сердцу острой бритвой. Он хотел постоянно находиться рядом с Дороти, хотел стать для Теда отцом. Но боялся, что не справится ни с ролью родителя, ни с ролью мужа, ведь он не знал, каким должен быть настоящий семьянин.

– Отца из меня не выйдет…

– Глупости! Я видел, как ты общаешься с мальчишкой, ничего другого ему и не требуется! – прогремел Филипп. – Ты любишь его, любишь и Дороти.

Вильям напрягся. Ему не хотелось говорить о чувствах. Все, к чему он стремился, так это к тому, чтобы не причинить Дороти и Теду боль. А добился совершенно противоположного.

– По-моему, я зря сюда тащился! Ты непробиваем, – проворчал Филипп, поднимаясь. – Напоследок скажу тебе одну вещь: представь себе, что у Дороти появится другой мужчина. Что он будет спать с ней в одной постели, любить ее и ее сына как настоящий муж и отец.

Вильям невольно стиснул зубы. Им овладело внезапное желание что-нибудь разбить, разрушить.

Филипп ухмыльнулся.

– И вот еще что: в Кардифф явился Альфред Гринуэй. Разыскивает своего внука, у всех о нем расспрашивает. Когда я сказал, что возникли некоторые проблемы, имел в виду именно это.

Вильям медленно поднялся со стула.

– Он еще до него не добрался?

– Пока нет, – ответил Филипп.

– Черт бы его побрал! – вскрикнул Вильям. – Фил, если только этот…

– Защищай своего сына сам! – резко прервал его Филипп.

Когда дверь за ним закрылась, Вильям ударил по столу кулаком и принялся нервно расхаживать по кабинету.

Только не стоит суетиться, твердил себе он. Надо все как следует обдумать. Бросить дела прямо сейчас я не могу. Боб только-только вернулся из больницы, доверять управление комплекса кому попало слишком опасно. Но моя семья нуждается во мне, как никогда. Защитить ее некому… Я должен выбрать, что для меня важнее. Именно сейчас.

Он обхватил руками голову.

Дороти наверняка ненавидит меня. Я бросил ее так же, как и Лео. Сможет ли она простить мне эту подлость? Поверит ли вновь? Я люблю ее…

Он остановился на месте и ясно ощутил, что его грудь сдавливает радостное томление. О, это мучительное, ни на что не похожее чувство! Оно присутствовало в нем все время после расставания с Дороти, просто он старался не замечать его.

Ему представилось ее милое лицо – проницательные, блестящие, темные глаза, нежные щеки, так трогательно краснеющие, губы, то упрямо сжатые, то мягкие и влажные. Он вспомнил ее тугое соблазнительное тело, ее умение дарить себя, ничего не прося взамен.

Нет, кое-что она все-таки взяла у меня, не взяла, а бессовестно украла, подумал он, блаженно улыбаясь. Мое сердце.

Ему вдруг стало тесно и душно и показалось, что стены просторного кабинета невыносимо на него давят. Он жил не той жизнью, которой желал, и осознал это только сейчас. С его глаз словно спала пелена, и захотелось сбежать отсюда, причем как можно быстрее.

Только бы она простила меня! – безмолвно воззвал он к Богу и выскочил из кабинета.

Дело близилось к полуночи, когда Дороти вышла на крыльцо со стаканом холодного сока в руке. Она уже приготовилась ко сну, но спать абсолютно не хотела. Завтрашний день обещал быть напряженным, и ей следовало набраться перед ним сил, поэтому-то она и решила подышать свежим воздухом, надеясь, что это поможет заснуть.

Завтра Тедди исполнялось пять лет. Ей не хотелось устраивать большой праздник, но Клэр и остальные Симмонсы убедили ее в том, что для ребенка этот день должен стать особенным и запомниться.

Она прислонилась к деревянным перилам и отпила немного сока. Вечер был теплым, ласковым и навевал грустные мысли.

С тех пор как Вильям уехал, прошло две недели. Но он так ни разу и не дал о себе знать. Не появился даже ко дню рождения Теда, хотя прекрасно знал, что для мальчика это было бы лучшим подарком.

Я должна продолжать жить, как жила, пока не знала его, подумала Дороти. Тогда и Тедди будет легче смириться с судьбой.

Ее грудь наполнила уже привычная боль, а к глазам подступили слезы. Она изо всех сил старалась воспрянуть духом, но безграничную пустоту в сердце, порожденную отъездом Вильяма, нечем было заполнить. Ей хотелось возненавидеть его, но и это у нее не получалось.

Услышав шум приближающегося автомобиля, она стерла со щек слезы и взглянула на дорогу.

В столь позднее время к ним никто не приезжал, разве только в тех случаях, когда происходило что-нибудь из ряда вон выходящее. Дороти напряглась. В общем-то опасаться ей было нечего. Теперь в ее доме жило трое взрослых мужчин – Питер, Сэм и Грегори, человек, которого на двухмесячный срок нанял перед самым отъездом Вильям. Тем не менее ее душу охватила тревога.

Когда машина приблизилась и Дороти при свете луны узнала в ней знакомый «роллс-ройс», ее бросило в дрожь. Спустя несколько секунд дверца водителя отворилась, и на дорогу вышел Вильям.

Сердце Дороти заколотилось так громко и неистово, что она не слышала шума шагов Вильяма, направившегося прямо к ней.

– Привет, Дороти! – воскликнул он, приблизившись.

Она вспомнила, что на ней лишь ночная сорочка и легкий халатик, и покраснела. Хорошо, что было темно и Вильям не мог видеть цвета ее щек.

Мог бы и предупредить нас о своем приезде! – с неожиданной злобой подумала она. И произнесла, с трудом заставляя свой обмякший язык двигаться:

– Что тебе нужно?

– Я хочу серьезно поговорить с тобой.

Дороти поджала губы.

А я не желаю повторно позволять тебе над нами издеваться, подумала она. В этот момент хлопнула дверь пристройки, и через несколько секунд из темноты вынырнула долговязая фигура Питера.

– Все в порядке, Дороти? – спросил он.

Не успела она и рта раскрыть, как за нее ответил Вильям.

– Это я, Питер! Прости, что разбудил тебя.

– Не извиняйся, Вилли. Очень рад твоему возвращению! – ответил парень и пошел назад.

Дороти чуть не окликнула его, но вовремя передумала. Разобраться с Вильямом ей следовало самостоятельно, без посторонней помощи.

– Очевидно, ты приехал, чтобы забрать оставшиеся вещи. Пожалуйста, сделай это как можно тише и быстрее. Не дай Бог проснется Тедди. Потом опять будет мучиться.

Она шагнула к двери, но приостановилась и добавила через плечо:

– Кстати, я решила, что должна вернуть тебе деньги. Наши дела налаживаются. Скоро я буду в состоянии с тобой рассчитаться.

Вильям схватил ее за руку.

– Я ведь сказал, что приехал, чтобы поговорить с тобой, Дороти. Деньги меня не интересуют.

Она нехотя повернулась и взглянула ему в глаза. И лучше бы этого не делала: ее сердце мгновенно окатила волна горячих чувств.

– Я наделал множество ошибок, – начал Вильям. – Но, поверь, никогда не желал обидеть ни тебя, ни Тедди…

– Замолчи! – отрезала Дороти. – Меньше всего на свете я нуждаюсь в твоей жалости, Вильям Доусон Гринуэй! – Она резко повернулась и опять рванула к двери, боясь, что расплачется прямо перед ним.

– Мне тяжело без вас, Дороти, ужасно тяжело! – торопливо проговорил Вильям, сильнее сжимая ее руку и не давая ей уйти.

Дороти замерла, боясь поддаться вновь затеплившейся в душе надежде.

– Я думал, что в Аберистуите мой дом, мое будущее, – взволнованно продолжил Вильям. – Но чудовищно ошибался. Только расставшись с тобой и с Тедди, я понял, как сильно в вас нуждаюсь. – Он выдержал паузу. – Я очень хочу к вам вернуться. Мечтаю, чтобы из фиктивного наш с тобой брак превратился в настоящий…

Дороти на секунду зажмурила глаза. Ей очень хотелось поверить ему, но было страшно подвергать себя и сына еще одной опасности быть вскоре отвергнутыми.

– А через некоторое время ты опять заявишь, что не создан для семейной жизни, – жестко проговорила она, усиленно борясь со слезами. – Опять скажешь, что должен куда-то ехать, опять исчезнешь из нашей жизни на неопределенный срок. Я не должна допускать ничего подобного, Вильям. Я слишком люблю своего сына и желаю ему лучшей судьбы. – Она резко отдернула руку.

– Но я больше не уеду от вас, Дороти! – пробормотал Вильям.

Его голос прозвучал настолько несчастно, что сердце молодой женщины чуть не растаяло. Однако она не поддалась на эту уловку.

– Нет, Вильям. Нет! Моему ребенку всего пять лет. В таком возрасте слишком болезненно воспринимаешь предательство. Я обязана сделать все возможное, чтобы оградить его от очередного удара, – прошептала она.

– Но никакого удара не последует, дорогая! – с мольбой произнес Вильям. – Дай мне шанс, и я докажу тебе, что отныне все будет по-другому…

– Нет, – решительно ответила она и, войдя в дом, захлопнула за собой дверь.

Лязгнул замок, красноречиво оповещая Вильяма, что надеяться ему больше не на что.

Потерянный, подавленный и одинокий, он поплелся к машине.

Прозвучавший откуда-то из темноты знакомый женский голос остановил его:

– Ты уже сдаешься, Вилли?

Вильям обернулся. Слева от дома стояла Анна.

– Дороти не желает меня знать, – произнес он убитым голосом.

– Ты уверен в этом? – Анна приблизилась к нему своей покачивающейся походкой.

– Не совсем, но… – Вильям развел руками. – Что ты мне посоветуешь?

– Во-первых, постарайся остудить ее гнев, – рассудительно и тихо сказала пожилая женщина. – А уж потом серьезно поговори с ней. Но не пытайся воздействовать на нее мольбами и извинениями. Используй в качестве оружия ее единственную слабость. Понимаешь, о чем я?

Вильям задумался.

– Будь осторожен, Вильям! Если ты проиграешь и на этот раз, будешь вынужден навсегда исчезнуть из ее жизни, – добавила она.

– Единственная слабость Дороти… – пробормотал Вильям. – Несомненно, это Тедди.

– Правильно! – воскликнула Анна. – Докажи этой женщине, что любишь ее сына, и она наверняка забудет о своих обидах.

– Ты так думаешь?

– Девочка любит тебя, это видно невооруженным глазом! – Анна окинула его укоризненным взглядом.

– Что? – Ошеломленный, Вильям уставился на нее широко раскрытыми глазами. – Но ведь и я ее люблю!..

– Знаю. – Анна добродушно усмехнулась. – Но разговаривать об этом ты должен с Дороти, а не со мной.

Вильяму показалось, что где-то в конце длинного мрачного тоннеля его жизни наконец-то вспыхнул яркий приветливый свет.

– Не возражаешь, если я переночую сегодня в доме? В комнате для работников?

С материнской нежностью женщина погладила его по плечу.

– Конечно нет.

Окрыленный надеждой, Вильям подбежал к машине и вытащил из багажника огромную сумку.

– Завтра мне потребуется помощь. Хочу, чтобы Тедди очутился в свой день рождения в сказке!