Текст книги "Ночной блюз"

Автор книги: Камилла Верден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Я уже вернулся. – Он мгновенно узнал жену одного из своих единокровных братьев, и по его лицу пробежала тень. – Миссис Симмонс, здравствуйте.

– Добрый день, мистер Доусон, – ответила Клэр. – Мне очень жаль, что вчера вы ушли от нас так скоро. Я хотела угостить вас молочными булочками.

– Спасибо, но я торопился, – сухо произнес Вильям, изо всех сил стараясь не выдать голосом всколыхнувшихся в душе кошмарных ощущений.

Извинившись, он вышел из кухни.

– А он очень даже ничего, этот твой работник, – прошептала Клэр, как только звуки шагов Вильяма стихли.

Дороти вернулась за стол. Ее темно-карие глаза встревоженно блестели.

– Он что, приезжал вчера к вам?

– Да, буквально на минуту, – ответила Клэр.

– Но… Зачем?

– Это меня и саму интересует. Только Филипп, Мэтью и Роджер упорно хранят молчание и никому из нас не рассказывают, чего именно хотел этот Вильям. – Клэр немного подалась вперед. – Мне известно только одно: он приходил поговорить об Эмете Симмонсе. А это плохой знак.

Сгущались сумерки. Вильям сидел на скамейке во дворе и курил. Вообще-то он избавился от этой отвратительной привычки четыре года назад, но в последнее время все складывалось так неудачно и странно, что ему вновь безумно захотелось успокоить нервы столь примитивным и пагубным способом.

Всю вторую половину дня он непрерывно работал: привел в порядок еще одно подсобное помещение, приступил к ремонту задней стены дома: правая нижняя его часть находилась в состоянии, близком к аварийному. Обедать он не стал, сказав, что поел в городе, не пришел и на ужин, сославшись на отсутствие аппетита. С трех часов дня до шести вечера ему помогал Тедди. Присутствие этого славного ребенка и работа отвлекали от навязчивых мыслей.

Сейчас, когда Тедди уже спал, а трудиться больше не было сил, отделаться от мрачных дум не представлялось возможным.

Узнав о том, что Дороти в дружеских отношениях с Симмонсами, он испытал очередное потрясение. Не сегодня завтра правда должна была всплыть на поверхность.

Если Дороти станет известно, кто я такой, она незамедлительно вышвырнет меня на улицу, размышлял он, делая очередную затяжку. Наверняка Леонард ей ненавистен. И даже если счет, открытый им на имя Тедди, окажется огромным, терпеть меня, его брата, в собственном доме она не станет.

Он твердил себе, что должен проваливать из этого города, из жизни Дороти и Тедди, но чувствовал, что без них будет уже не в состоянии жить по-прежнему. Ни перспективная работа, ни Аберистуит уже не влекли его к себе, как раньше, и не казались единственным спасением от беспощадного одиночества.

Проклятье! – ругался он про себя и закуривал очередную сигарету. Надо было сегодня же найти в Кардиффе какого-нибудь юриста и попросить его рассказать Дороти об открытом на имя Тедди счете, а самому уехать. Все очень просто! Нет же! Я остаюсь, тем самым все более запутывая ситуацию!

Его внимание привлек загоревшийся на террасе свет, и он потушил недокуренную сигарету. От голода, дыма и переживаний голова шла кругом.

На крыльце появилась Дороти. На ее плечах белела легкая шаль, накинутая поверх платья с короткими рукавами.

Повинуясь какому-то внезапному порыву, Вильям вскочил со скамейки и торопливо подошел к ней.

– Посвежело, – заметил он. – Возможно, ночью пойдет дождь.

– Похоже на то, – сдержанно ответила Дороти.

Последовало тягостное молчание.

– Вы так старательно ремонтируете ферму, – вновь произнесла женщина, гордо приподнимая голову. – Надеетесь, что в конце концов она все же перейдет в собственность ваших друзей Симмонсов?

Услышать подобное Вильям никак не ожидал.

– Кто сказал вам, что они мои друзья? – выпалил он.

Дороти саркастически улыбнулась.

– Никто. Но мне сообщили, что вчера вечером вы заявились к ним домой.

Вильям нервно сглотнул.

– Много лет назад моя мама была знакома с Эметом Симмонсом.

Дороти пристально смотрела на него, как будто ждала продолжения рассказа.

– Она умерла, когда я был восьмилетним ребенком, – добавил Вильям. – Совсем недавно мне в руки попало одно старое письмо…

– Теперь я прекрасно понимаю, что вы задумали! – Дороти скрестила руки на груди.

Мужчина обхватил голову ладонями. Все шло наперекосяк, с каждым днем ситуация больше и больше осложнялась.

– О Господи! Дороти, дорогая, очень вас прошу: только не думайте, что я пытаюсь помочь Симмонсам прибрать к рукам вашу ферму. Я с радостью рассказал бы вам, что привело меня к этим людям, но не могу, так как сам не понимаю слишком многого.

Дороти порывисто рассмеялась.

– Ответьте мне честно: если бы вы были на моем месте, поверили бы в свои слова, а? – В этот момент от нее веяло какой-то удивительной внутренней силой, а глаза ее горели так яростно, что, казалось, способны были ослепить. – Вы появляетесь в тот момент, когда мои дела совсем плохи, и навязываетесь мне в качестве работника. При этом не говорите ни слова о том, что каким-то образом знакомы с Филиппом, Мэтью и Роджером, а ведь именно эти люди вот уже много лет мечтают купить мою ферму!

– Дороти, уверяю вас, вы сильно заблуждаетесь, – произнес Вильям устало. – Если хотите, я уйду от вас. Хоть прямо сейчас.

– Не угрожайте мне, Доусон, – процедила она сквозь зубы. – Признайте же сами: слишком многое говорит не в вашу пользу. Вы заставили моего маленького сына поверить в то, что готовы быть его другом, меня затащили к себе в комнату и поцеловали…

Она резко замолчала, отвернулась и протянула руку, собираясь открыть дверь и войти в дом.

Вильям не дал ей такой возможности, загородив собою путь.

– Позвольте, я все-таки кое-что объясню вам, – произнес он взволнованно. – Ваш сын… Этот мальчик действительно запал мне в душу. А поцелуй… Я ведь уже говорил вам, что очень сожалею о своем…

– Я уже говорила вам, что мне неприятно слышать о ваших сожалениях, – перебила его Дороти, гневно сверкая глазами.

Разозлился и Вильям.

– По-моему, вы жаждете услышать от меня, что я ни капли не раскаиваюсь в том, что сделал вчера вечером. А еще то, что я мечтаю поцеловать вас еще раз. Ладно, слушайте: я действительно об этом мечтаю. – Он обнял ее за талию, привлек к себе и прильнул губами к ее губам.

Настолько пылко и жадно Дороти не целовал никогда ни один мужчина. В этом поцелуе она растаяла, как снежинка на теплой ладони.

Отстранившись, Вильям перевел дыхание и прошептал:

– Обещаю: больше ни разу не скажу вам, что сожалею о подобных своих действиях.

Он провел пальцем по ее щеке, спустился по ступеням и решительно зашагал к задней части дома, опасаясь дать ей еще какое-нибудь обещание. Обещание, которое не сможет выполнить.

Наутро Дороти проснулась в отличном настроении. Приняв душ и одевшись, она вошла в кухню и принялась с особым вдохновением готовить завтрак.

Ровно в шесть тридцать хлопнула дверь черного хода, и она поспешно пригладила волосы, ожидая, что вот-вот встретится с Вильямом. Но в кухню вошла Анна.

– Доброе утро, девочка моя! Вильям попросил передать, что позавтракает позднее. Он продолжает заниматься задней стеной.

Помыв руки, Анна уселась за стол.

Разочарованная, Дороти положила на тарелку яичницу с беконом, поджаренные колбаски и поставила ее на стол перед своей помощницей.

На лестнице послышались шаркающие шаги Тедди.

– Где Вилли? – поинтересовался он, едва переступив порог кухни.

– Может, ты сначала поздороваешься со мной и с Анной? – укорила сына Дороти.

– Доброе утро, – пробормотал мальчик. – А где Вилли? Он разве не будет с нами завтракать?

– Мистер Доусон занят, – ответила Анна, отправляя в рот кусок колбаски. – Садись за стол и кушай без него. Все равно через несколько дней он уедет.

Личико Тедди помрачнело.

– Мам, я не хочу, чтобы Вилли уезжал!

Дороти наполнила тарелку сына едой и поставила ее на стол.

– Вильям должен уехать, – сказала она. – Он живет в другом городе, в Аберистуите. Там у него работа. А ты не тяни и приступай к завтраку.

Тедди нехотя уселся за стол.

– А разве он не может остаться у нас?

– Не может, – отрезала Дороти, чувствуя, что начинает терять терпение. Разговор о скором расставании с Вильямом рвал ей душу. – Тебе ведь сразу объяснили, что, как только Вильям заберет из ремонта машину, он тут же отправится домой.

– Но у нас еще столько работы! – воскликнул малыш. – Давайте попросим его остаться!

– Лучше прекратим эту пустую беседу. – Между бровей Дороти залегла строгая складка. – Завтрак остывает, Тедди!

– Я не хочу есть, мама! Хочу, чтобы Вилли никуда не уезжал! – Мальчик захныкал.

– Независимо от твоих желаний через несколько дней Вильям отправится домой, – произнесла Дороти, стараясь не повышать голос. – А если у тебя нет аппетита, тогда иди в свою комнату.

Со слезами на глазах Тед выскочил из-за стола и убежал.

– Бедный ребенок! – Анна покачала головой. – Привык к этому Доусону, а ведь он неизвестно кто! Перекатиполе, ветреник.

Дороти, сама того от себя не ожидая, встала на защиту Вильяма.

– Может, он и ветреник, но работать умеет просто отлично!

– Твоя правда, – подтвердила Анна. – Не знаю, что бы мы без него делали. Только вот постоянным и надежным такого, как этот Доусон, не назовешь.

Дороти почувствовала, что находится на пределе. Схватив тарелку, она наполнила ее едой и накрыла салфеткой.

– И ты надумала меня покинуть? – спросила Анна.

– Когда человек ест, компания ему только мешает, – буркнула Дороти и выскочила из кухни с тарелкой в руках.

Ей казалось, что ее губы все еще хранят тепло подаренных Вильямом поцелуев. Думать об исчезновении этого человека из их с Тедом жизни было невыносимо. Судьба как будто издевалась над ней, будто дразнила – дарила любовь и, дав распробовать ее сладкий вкус, тут же отнимала.

Ну уж нет! – решила Дороти. На этот раз я попытаюсь отделаться от своих чувств как можно быстрее. Тогда не будет так больно.

Она громко постучала в дверь комнаты Вильяма и, когда никто не ответил, вошла в нее и опустила тарелку на тумбочку возле его кровати, чуть сдвинув к противоположному краю баллончики с дезодорантами и тюбики с зубной пастой и кремом для бритья.

Ее внимание привлек лежащий на кровати конверт. Прочтя надпись на нем, она остолбенела: «Вильяму Доусону от Леонарда Гринуэя».

Придя в себя, Дороти протянула дрожащую руку и взяла конверт. Она никогда не читала чужих писем, считала это занятие низким и подлым, но сейчас готова была пойти против всех своих правил.

Леонард Гринуэй… Так звали отца ее ребенка. Было очевидно, что Вильям Доусон знаком с Леонардом.

Почти не чувствуя своих рук, она достала из конверта письмо и первым делом прочла его первую и последнюю строчки: «Вилли» и «Твой брат Лео».

У нее подкосились ноги, и она опустилась на кровать.

Войдя в комнату, Вильям сразу увидел на тумбочке накрытую салфеткой тарелку. И лишь потом заметил Дороти.

Белая как снег, она сидела на его кровати с письмом в руке. Вильям понял, что пропал.

– Позвольте, я все объясню, – пробормотал он, хотя прекрасно понимал, что страдания, испытываемые в данную минуту Дороти, облегчить не в состоянии.

– Я хочу услышать от вас единственную вещь. Это правда, что Леонард Гринуэй ваш брат? – спросила она убитым голосом.

– Лео был моим братом, – поправил ее Вильям. – Прочтя письмо, вы, наверное, догадались, что его уже нет в живых… Он умер две недели назад.

– Да, я прочитала это письмо, – едва слышно произнесла Дороти. – За что прошу прощения. – Она неожиданно резко вскинула голову. – Почему? Почему вы сразу не сказали мне, кто вы такой?

– Не знаю, – честно признался Вильям. – После нашего столкновения на дороге я решил, что должен выждать какое-то время… Потом посчитал, что обязан помочь вам хоть немного привести в порядок дом…

Губы Дороти искривились в сардонической ухмылке.

– Вы посчитали, что чем-то нам обязаны?

– Да, ведь Тедди – мой племянник… – Вильям развел руками. – И мой брат попросил меня узнать, как он поживает. Почему вы не сообщили Леонарду о существовании Теда?

Глаза Дороти жгли горячие слезы, но она не давала им воли.

– Его это не интересовало. В противном случае, он хоть раз позвонил бы мне…

Вильям прекрасно понимал, что ей ужасно тяжело сейчас.

– Я по-настоящему привязался к мальчику…

– Меня это не волнует, – заявила Дороти категорично. – Убирайтесь вон из моего дома!

5

Дороти вышла на улицу через черный ход, чтобы глотнуть свежего воздуха и лучше осознать, что произошло. Боясь упасть, она поплелась к парадному, двигаясь медленно и неуверенно, как будто в густом тумане.

Ей страстно хотелось побыстрее добраться до своей комнаты, закрыться в ней и разрыдаться. На дороге послышался звук приближающегося автомобиля, и она повернула голову.

Знакомый черный джип подъехал к их дому и остановился у калитки. Из него вышел Филипп Симмонс.

– Привет, Дороти! – крикнул он.

– Привет! – ответила женщина, останавливаясь посреди двора. – Надеюсь, ты приехал не для того, чтобы предпринять еще одну попытку убедить меня продать вам дом и землю? Предупреждаю: у тебя опять ничего не получится!

Филипп осклабился.

– Нет, об этом мы поговорим с тобой позднее! А дополнительная площадь и землица нам нужна, еще как нужна! Нас становится все больше и больше!

Дороти заставила себя улыбнуться.

– Ах, да, Клэр рассказала мне, что вы ждете пополнения. Прими мои поздравления, Фил!

– Спасибо! – Филипп прямо-таки засветился от счастья. Потом неожиданно посерьезнел. – Могу я поговорить с твоим работником, с Доусоном?

Дороти махнула рукой в сторону задней части дома.

– Он в комнате для наемных работников. Собирается уезжать.

Ей было любопытно узнать, о чем гость намеревается разговаривать с Вильямом. Но она понимала, что должна постараться как можно скорее выбросить всю эту глупость из головы. Поэтому, не задав больше ни одного вопроса, зашагала к крыльцу.

На сборы у Вильяма ушло всего несколько минут. Его вещи так и пролежали все эти дни в сумке, оставалось лишь добавить к ним туалетные принадлежности. Ему страшно не хотелось уезжать, но задерживаться он не имел права. Дороти не желала его знать и ясно дала понять, что не примет от него никакой помощи.

Выйдя из дома, он столкнулся с человеком, в котором сразу узнал Филиппа Симмонса.

– Послушай, я уезжаю, так что ни о чем не беспокойся! – бросил он, направляясь к «ситроену».

– А я ни о чем и не беспокоюсь, – сказал Филипп, следуя за ним. – Просто пришел поговорить… Ты прости меня за горячность, вчера вечером я должен был вести себя несколько иначе…

– Забудь, – ответил Вильям, укладывая сумку в багажник. – Я сам не понимаю, зачем сюда приехал.

– Я разозлился из-за того, что ты упомянул имя Эмета Симмонса, – произнес Филипп оправдывающимся тоном. – С ним у нас связаны прескверные воспоминания. Не исключено, что, узнав, что он за человек, ты никогда не станешь считать его своим отцом.

– Наверное, ты прав, – небрежно кивнул Вильям, усаживаясь за руль. – Он хотел поскорее исчезнуть отсюда и не усложнять и без того слишком запутанную ситуацию.

– Если ты все еще заинтересован в том, чтобы узнать правду, приезжай завтра к десяти по этому адресу. – Филипп сунул в руку Вильяму карточку. – Я записал тебя и себя на анализ крови.

С этими словами он зашагал прочь.

С пару минут Вильям смотрел на адрес, не понимая, почему Симмонсы вдруг решили изменить отношение к неизвестно откуда взявшемуся братцу.

– Вилли! – раздался со стороны дома пронзительный детский крик. – Вилли, не уезжай!

Вильям вышел из машины, не представляя себе, как будет прощаться с маленьким Тедди.

Тед мчался к нему так быстро, что по пути споткнулся и упал. Но, практически не обратив на это внимания, мгновенно поднялся с земли и продолжил бежать.

Вильям подхватил его на руки и взглянул в исполненные страха и отчаяния детские глаза.

– Я должен уехать, дружище, понимаешь? В Аберистуите меня ждут дела, – сказал он.

По щекам Тедди покатились ручейки слез.

– Но я хочу, чтобы ты остался. Я буду хорошо себя вести, честное-пречестное слово! – Он обхватил Вильяма за шею и прижался своей нежной щечкой к его щеке.

– Мы расстаемся не навсегда, Тедди, – гладя мальчика по голове, произнес Вильям. – И будем писать друг другу письма.

– Я еще не умею хорошо писать. – Тедди жалобно всхлипнул. – Делаю много ошибок. А читаю очень медленно.

– Не беда! – Вильям опустил племянника на землю и сел перед ним на корточки. – Пойдешь в школу и всему научишься. А до тех пор будешь просить маму читать тебе мои письма. Сегодня я уезжаю еще не так далеко, дружок. На днях загляну к тебе, обещаю.

Он услышал шум шагов и поднял голову. По направлению к ним шла Дороти. Она уловила его последние слова, это было видно по выражению ее лица.

Черт! – выругался про себя Вильям. Я должен во что бы то ни стало сдержать перед мальчонкой обещание. Прекрасно помню, как паршиво чувствовал себя в детстве, если кто-то из взрослых меня надувал… Это случалось частенько.

– Тедди, беги в свою комнату, – велела Дороти, остановившись на бетонной дорожке.

– Не побегу! – огрызнулся Тедди. – Это из-за тебя Вилли уезжает!

– Тедди, так нельзя разговаривать с мамой, – мягко одернул ребенка Вильям. – Тебе следует попросить прошения.

Мальчик обхватил его голову руками. И пробормотал, хныкая:

– Извини…

– Ты должен сказать это маме.

Тедди нехотя разжал руки, повернулся к Дороти, повторил «извини» и побежал к дому.

Дороти проводила его наполненным болью взглядом.

– Не переживайте так сильно, – произнес Вильям. – Он скоро обо мне забудет.

– Было бы лучше, если бы вы вообще не приезжали к нам… – сказала Дороти.

– Послушайте, я понимаю, что наделал глупостей, – проговорил Вильям. – Мне с самого начала следовало сказать вам о счете, который открыл на имя Тедди мой брат. – Он подошел к багажнику, открыл его и достал из внутреннего бокового кармана сумки папку. – Вот это я должен был отдать вам в первый день нашего знакомства. Здесь координаты юриста, с которым вам необходимо связаться.

Дороти взяла конверт.

– Спасибо. – Она опустила руку в небольшой нагрудный кармашек короткого джинсового платья и извлекла оттуда чек. – А это вам. Оплата за работу.

Лицо Вильяма потемнело.

– Мне не нужны ваши деньги.

– Это не мои деньги, а ваши, – с достоинством ответила Дороти. – Вы заработали их.

– Дороти, прошу вас… Все, чем я успел вам помочь, сделано от души и не ради наживы. – Щеки Вильяма слегка покраснели.

– Дженнингсы никогда не жили подачками, – спокойно, но твердо ответила Дороти и протянула чек.

Не на шутку разозлившись, Вильям взял его и разорвал на мелкие кусочки.

– Тедди – мой племянник! – горячо произнес он. – Я и так слишком долгое время не делал для него абсолютно ничего, потому что не знал о его существовании. Считайте отремонтированные сараи моим для него подарком.

Он сел в машину, но, прежде чем закрыть дверь и уехать, добавил:

– И советую вам рассказать мальчику правду о Лео.

– Тед еще слишком мал и ничего не поймет, – ответила Дороти с болью в голосе.

– Поймет, вот увидите, – мягко, но уверенно сказал Вильям. – Лжи дети никому не прощают.

Сняв номер в отеле в западной части Кардиффа, недалеко от парка и старинного замка, Вильям позвонил в автомастерскую и спросил, не готова ли его машина. Ему ответили, что на ее ремонт потребуется еще несколько дней. Итак, уехать домой сегодня или завтра у него не было возможности.

Опечаленный, он выглянул в окно. Если бы ему довелось остановиться в этом отеле при других обстоятельствах, его непременно посетила бы идея осмотреть кардиффский замок. Стены этой малиново-синей постройки, выполненной в псевдосредневековом стиле и украшенной обилием золота, были возведены еще римлянами. Впоследствии замок неоднократно переходил от одного владельца к другому и менял свой облик.

Сейчас же все мысли Вильяма крутились вокруг Дороти Дженнингс, а до кардиффских достопримечательностей ему не было дела.

Поболтавшись из угла в угол, он решил позвонить Филиппу и сообщить, что завтра явится в лабораторию. Все равно ему требовалось чем-то себя занять, и было любопытно точно установить, чья в нем течет кровь – Симмонсонов или Гринуэев. Хотя в глубине души он знал ответ на этот вопрос.

Филипп беседовал с ним на удивление любезно, а в конце разговора вообще сразил наповал, пригласив на ужин. Вильям принял приглашение, хотя вплоть до самого вечера чувствовал себя от этого несколько неуютно.

В пять часов он вышел из отеля, сел в припаркованный на стоянке «ситроен» и отправился в путь. Его пригласили не в дом Джона Берри, где ему уже довелось побывать, а на более отдаленную ферму, на которой Филипп жил отдельно со своей семьей.

Это местечко полюбилось бы, наверное, каждому, кто хоть раз его посетит. Создавалось такое впечатление, что в самом здешнем воздухе разлиты мир и любовь. Белоснежный дом Филиппа и Клэр утопал в цветах и зелени и был настолько чистым и ухоженным, что походил на чудесную картинку.

На крыльце Вильяма встретили улыбающаяся хозяйка и маленькая девочка в ярко-розовом платьице с белыми рюшами.

– Познакомься, Вероника, это мистер Доусон, – сказала Клэр, поздоровавшись с гостем.

Вильям остановился у нижней ступени.

– Здравствуй, Вероника. Можешь называть меня Вилли.

Застеснявшись, девочка уткнулась в подол материнского платья.

– А я знаком с твоим другом, – сообщил Вильям. – С Тедди.

Услышав имя Тедди, Вероника резко развернулась. Ее рыжие кудряшки весело подпрыгнули.

– Мы с Тедди длужим! – объявила она, просияв.

Вильям рассмеялся.

– Уверен, что Тед хороший друг! – Он перевел взгляд на Клэр. – Спасибо за приглашение, миссис Симмонс.

– Мы рады вашему приезду, – добродушно ответила жена Филиппа. – Только называйте меня, пожалуйста, просто Клэр.

– Договорились. – Вильям кивнул.

Они прошли в дом.

– У вас потрясающе уютно! – воскликнул Вильям, осмотревшись по сторонам.

Лицо женщины озарилось светом искренней радости.

– Видели бы вы этот дом, когда мы с Филиппом только въехали в него! Муж сделал здесь грандиозный ремонт. Кстати, он сейчас в овчарне. Если хотите, можете пойти к нему.

Она объяснила, как пройти к хлеву.

Шагая по выложенной гладким камнем дорожке, Вильям с любопытством рассматривал ровненькие приусадебные постройки, аккуратные клумбы и мощные высокие деревья.

Дверь, ведущая в хлев, была открыта, поэтому еще издалека Вильям услышал знакомый голос Филиппа. Только сейчас он звучал настолько нежно и ласково, что казалось, принадлежал вовсе не этому мужчине.

Зайдя в овчарню, Вильям замер от умиления: здоровяк Филипп сидел на корточках перед тонкорунной красавицей-овцой, которая вот-вот должна была принести приплод.

– Твоя жена знает, что ты бываешь таким милым не только с ней? – спросил Вильям шутливо.

Филипп повернул голову и выпрямился.

– Знает и ничего не имеет против. Эти твари любят ласку, а мы от них зависим. Они – залог нашего благополучия.

Он потрепал овцу по кучерявой голове и сделал несколько шагов навстречу Вильяму.

– Еще раз прости меня за то, что в прошлый раз встретил тебя так враждебно, – пробормотал он. – После твоего ухода мы побеседовали с братьями и решили, что готовы принять тебя, если действительно окажется, что в нас течет одна кровь.

Вильям настороженно молчал.

– Понимаешь, Эмета Симмонса мы не считаем своим отцом, – продолжил Филипп. – Нас вырастил и воспитал Джон Берри. А он постоянно твердил нам, что кровное родство далеко не главный показатель, определяющий семейные узы.

Альфред Гринуэй с этим не согласился бы, подумал Вильям с болью в сердце. С самого детства я был ему ненавистен.

– А где сейчас Эмет Симмонс? – поинтересовался он.

Филипп раздраженно махнул рукой.

– Не знаю и не желаю знать! В последний раз этот тип связывался со мной лет десять назад, когда только вышел из тюряги. Просил денег. Естественно, я ничего ему не дал и послал куда подальше.

– Только не подумайте, что и я планирую что-то от вас заполучить, – поспешно проговорил Вильям. – Единственное, что мне нужно, так это узнать, кто мои настоящие родственники.

Филипп пристально посмотрел ему в глаза.

– Это хорошо, что ты не разеваешь рот на то, что мы имеем. Наше благосостояние зарабатывается тяжелым трудом.

– Я живу и работаю в Аберистуите, – сказал Вильям. – Планирую туда вернуться через несколько дней.

Филипп сдвинул широкие брови.

– А к Дороти зачем нанимался?

При упоминании о Дороти у Вильяма кольнуло в сердце.

– Признаться, я работал у нее вовсе не из-за денег. – Он выдержал паузу. – Видишь ли, Тедди – мой племянник. Я захотел помочь им.

Филипп угрожающе подался вперед.

– Что ты сказал? Он твой племянник? Значит, ты – брат того мерзавца, который обидел Дороти?

– Лео умер полмесяца назад… – печально произнес Вильям. – Я уже упоминал об этом. На имя сына он открыл счет в банке. И в прощальной записке попросил меня узнать, как поживает мальчик.

– Больше ни о чем не просил? – грозно пробасил Филипп. – Имей в виду: если выяснится, что ты обидел Дороти, я достану тебя из-под земли. Джон дружил с ее отцом, она нам как сестра!

– Как сестра? Почему же вы тогда вынуждаете ее продать вам дом? – Вильям непонимающе покачал головой.

– Потому что он разваливается на глазах, одной Дороти долго в нем не протянуть, – ответил Филипп. – Ее овчарня пустует, большая часть земли не обрабатывается. У Дороти нет помощника, ей лучше перебраться с ребенком в город. Здесь они погибнут, задохнутся от бедности! Но самая главная их беда в том, что они вот уже долгое время не в состоянии платить за свое жилье.

У Вильяма на душе сделалось отвратительно. Городская сутолока и тихий мирок Дороти с Тедом казались ему несовместимыми понятиями. Его мысли напряженно заработали.

– Мы много раз пытались помочь Дороти, но она гордая, постоянно твердит, что в состоянии справиться самостоятельно со всеми своими проблемами, – сказал Филипп и о чем-то задумался. Потом взглянул на Вильяма с явной ненавистью и раздул ноздри. – Она переживает тяжелейшие времена, а ты наверняка над нею поиздевался, как твой покойный братец, и сматываешь удочки!

Вильям спокойно и смело посмотрел ему в глаза.

– Ты ошибаешься. Я не причинил Дороти вреда.

Он испытывал к этой женщине какие-то странные чувства: мечтал вовсе не о том, чтобы ею попользоваться, а жаждал ей помочь.

– Много денег она задолжала за дом? – спросил он.

Филипп присвистнул.

– Еще как много. Сильно сомневаюсь, что у нее получится разделаться с этим долгом.

Наверное, ей не помогут и деньги Лео, в отчаянии подумал Вильям. К тому же они предназначены для других целей – для оплаты образования Теда и для обеспечения его всем необходимым. Если бы у меня было достаточно средств! Я отдал бы их Дороти сразу, ни о чем не задумываясь. Мамино наследство я получу только в тридцать лет… Или если женюсь!

В его зеленых глазах вдруг запрыгали искорки.

– Кажется, Филипп, я придумал, как помочь Дороти!

На следующий день Вильям проснулся очень рано. И до полудня успел сделать все, что запланировал вечером: созвонился со своим юристом, съездил в банк и в лабораторию.

Теперь ему требовалось поговорить с Дороти. Не откладывая это рискованное мероприятие в долгий ящик, он перекусил в кафе на первом этаже отеля и поехал на ферму Дженнингсов.

Дороти поливала цветы. В коротеньком свободном платье, с затянутыми на затылке в хвост волосами она выглядела очень чистой и юной.

Вильям остановил «ситроен» на дороге и вошел во двор.

Лицо Дороти мгновенно сделалось неумолимо строгим.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал Вильям.

– Мне кажется, мы сказали друг другу все, что должны были сказать, – жестко ответила Дороти.

– Речь пойдет о спасении вашей фермы.

Дороти закрутила кран, перекрывая воду, и повесила на место шланг.

– О спасении фермы? Зачем вам ее спасать?

– Перестаньте на меня сердиться, Дороти! – пробормотал Вильям.

– Думаете, это легко? – Она вскинула бровь. – Живя на протяжении нескольких дней в моем доме, вы только и делали, что лгали мне. Я не собираюсь не только прекращать сердиться на вас, но также и разговаривать с вами.

Вильям вздохнул.

– Умоляю, уделите мне всего десять минут. Я знаю, что ваши дела очень и очень плохи. Что за дом вы давно не в состоянии платить и вскоре будете вынуждены из него выселиться. Мне хочется вам помочь.

– А откуда вам стало известно о моих проблемах? – недоуменно спросила Дороти.

– Во-первых, я давно сам о них догадался. Во-вторых, узнать подробности не составило для меня большого труда. – Вильям пожал плечами.

– Уходите! – велела Дороти не терпящим возражения тоном.

– Я уйду, но сначала выслушайте меня. Вы не можете потерять все только из-за того, что я вам не нравлюсь. Подумайте о сыне!

Дороти заколебалась.

– Я не отниму у вас много времени, – заверил Вильям.

– Хорошо. У вас ровно десять минут.

Они прошли в кабинет – небольшое помещение, давно нуждавшееся в ремонте.

Дороти села за письменный стол.

– Время пошло! – объявила она.

Только не прибегай к угрозам и давлению, предупредил себя Вильям и спокойно заговорил:

– Ваша ферма в крайне плачевном состоянии, Дороти. Но вы любите ее и мечтаете сохранить. Для Тедди. Я придумал, как это сделать.

На лице Дороти не отразилось никаких эмоций, но ее глаза заблестели как-то по-особому.

– Сегодня утром я поговорил с мистером Берингом, юристом, который занимался оформлением счета, открытого Леонардом на имя Тедди, – продолжил Вильям. – Как оказалось, Лео оставил сыну весьма значительную сумму, но большую ее часть мальчик сможет получить лишь по достижении двадцати одного года. Пока же вам ежемесячно будет приходить чек на оплату его учебы и на покупку для него всего необходимого. Это означает, что использовать эти деньги на погашение долга за дом вам не удастся.

– Об этом я даже не думала, – честно призналась Дороти. – Я хочу, чтобы Тед получил приличное образование и не в чем не нуждался.

– Но ведь вам до безумия не хочется терять свое жилище? – спросил Вильям, испытующе глядя в темные горящие глаза Дороти.

Она облизнула пересохшие от волнения губы и сцепила пальцы рук в замок.

– Верно, не хочется.

– Что вы скажете, если я сообщу вам о готовности вложить собственные силы и средства в восстановление этой фермы?

– Скажу, что вы спятили, – пробормотала Дороти. – Фермерская жизнь чужда и незнакома вам…

– Да, но Тедди мой племянник. Он родился именно на ферме и счастлив здесь. Поэтому я и хочу сделать все возможное, чтобы тучи, нависшие над вами, рассеялись.

Перед тем как перейти к самому главному, Вильям сделал паузу. Реакцию Дороти на его предложение было сложно предугадать.

– У меня тоже есть наследство. Часть его я планировал потратить на покупку туристического комплекса, в котором сейчас работаю в Аберистуите… Но получить свои деньги сейчас я могу лишь при одном условии… Вот тут-то мне и потребуется ваша помощь.