Текст книги "Круглая печать"

Автор книги: Камил Икрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Были и другие косвенные подозрения.

– Как я тебя понял, ты по-прежнему возражаешь против ареста учителя? – спросил следователь.

– Возражаю, – сказал Сазонов. – У меня сегодня еще одно возражение появилось. В уголовный розыск поступила анонимка. – Он вынул из кармана листок и протянул следователю.

Акбарходжаев прочитал анонимку и с откровенным удивлением посмотрел на Сазонова:

– Ты когда ее получил?

– Утром. Она со вчерашнего дня в канцелярии.

– Жалко, что ты вчера ее не видел.

– Почему же? – сказал Сазонов. – Нового для меня в ней ничего нет.

– Нет? Ты же не верил, что учитель убил.

– Я и сейчас не верю.

– А это? – Следователь хлопнул ладонью по листочку.

– Странный ты человек, Абдулла! – сказал Сазонов следователю. – Ты думаешь, что жизнью движет подлость, что добро торжествует благодаря случайности, а истина выясняется из доносов? Как можно так жить! Для меня эта анонимка – еще одно доказательство невиновности учителя.

– Да? – Акбарходжаев встал за своим столом. – Ты не откажешься, что из-за тебя я отложил его арест?

– Конечно, не откажусь.

– И письменно подтвердишь?

– Пожалуйста.

– Твой дорогой учитель сбежал, – зло глядя на Сазонова, выговорил Акбарходжаев.

Это был удар. Этого Сазонов не ожидал.

– Не может быть… – сказал он.

Люди часто говорят «не может быть». Это помогает им понять, что так бывает.

2

Когда Закир вернулся из города и отдал матери деньги за молоко, его подозвал отец. Он работал сторожем – сутки дежурил, двое отдыхал.

– Ты знаешь, что происходит у нас на улице? – спросил он.

– Знаю, – сказал Закир.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего не собираюсь. – Закир не понимал, чего хочет от него отец.

– Вы совсем распустились, и вот из-за вашей распущенности пропал мальчик. Ты тоже хочешь пропасть?.. Что за собака у вас во дворе? – Отец, хотя и был недоволен тем, что ребята считали опустевший двор кузнеца Саттара своим, все-таки говорил «ваш двор».

– Эту собаку нам подарил дяденька, который продал фотоаппарат. Очень дорогая собака, он сказал. Она без хвоста. Это собака-ищейка.

– Отдайте собаку тому, у кого взяли, – сказал отец.

– Ну честное слово, нам ее подарили!

– Я сказал – отдай.

– Она не моя, – возразил Закир, – она общая.

– Но главный хозяин кто – ты? Кто ее кормит?

– Все, – сказал Закир. – Но больше маленький Рахим, брат Эсона.

– Скажи ему, чтоб вернул собаку.

– А что, тот дяденька приходил? Монтер?

– Нет, – сказал отец, – мне про вашу собаку Саидмурад, приказчик, рассказал. Он сегодня пришел ко мне и говорит: «У твоего сына есть собака, отдай ее мне». Я ему сказал: «Чего это я буду тебе чужую собаку отдавать?» Он говорит: «Не отдай, а продай». Он мне за нее десять рублей предлагал.

– Десять? – удивился Закир.

Что собака может стоить таких денег, ему и в голову не приходило. За десять рублей тогда можно было купить ишака. Большого ишака. С уздечкой.

– Если это действительно такая дорогая собака, – настойчиво сказал отец, – то вам никто подарить ее не мог. Правда, я сам никогда не слышал, чтобы собаки были такие дорогие; самый лучший щенок-волкодав и тот стоит рубль.

– А вы не продали ее Саидмураду? – испугался Закир.

– Что же я, украду у вас и продам? Скажи лучше, ты ничего не натворил? А то меня сегодня в махалинскую комиссию вызывают.

– Ничего не натворил, – с чистым сердцем ответил Закир.

Разговор с отцом заставил Закира о многом задуматься. Из всех ребят он был самый беззаботный. Он был ловкий, сильный, лучше всех играл в футбол и не любил думать о сложном. А сейчас задумался.

Когда какой-то неизвестный проломил фанеру над очагом, где жил Доберман, ребята решили, что это вор, который хотел забраться в опустевший дом, надеясь чем-нибудь поживиться. А вчера ребята нашли во дворе изодранный мешок, и никто не мог понять, откуда этот мешок взялся. Решили, что Доберман вытащил его из какой-нибудь щели или какой-нибудь прохожий из озорства перекинул его через дувал.

Сегодня все эти предположения казались Закиру сомнительными. Откуда Саидмурад знает про собаку? И откуда он знает, что собака дорогая? А что, если это Саидмурад ночью залезал к ним во двор?

Сказать о своих предположениях ребятам Закир не решился – он боялся, что над ним посмеются. Но, увидев в «своем» дворе Рахима и Эсона, сказал им:

– Я слышал, что собака наша очень дорогая. Нужно следить, чтоб ее не украли.

– Без тебя знаю, – ответил Эсон. – Говорят, эта собака – ищейка, что хочешь может найти. Украдет чего-нибудь вор, а она вора понюхает и сразу найдет. Это мне Кудрат говорил.

Зря Эсон сказал о Кудрате. Ребята и так все время думали о пропавшем друге. Все взрослые считают, что он утонул в Анхоре, а ребята не могли убедить их, что это не так.

«Он без нас никогда не ходит купаться, никто из нас не купается в одиночку», – говорили они взрослым. А те отвечали: «Тогда, значит, вы видели, как он утонул. Значит, вы сами испугались и товарища бросили». Но, в общем-то, им верили. Просто запретили купаться.

Слухи о том, что никаких утопленников в Ташкенте в эти дни не находили, еще больше убедили друзей, что Кудрат не утонул. «Ну, а что же могло случиться? Ну что? Не умер же он? «– так рассуждали друзья.

Они почему-то были уверены, что Кудрат жив, здоров, что он вернется и расскажет о своих приключениях да еще приврет немножко. Конечно, приврет. Такой уж он человек. Некоторые даже завидовали ему: «Везет же людям». Так, например, думал Закир.

Если бы они знали! Но они ничего не знали и потому верили, что все будет хорошо. А может быть, они просто хотели забыться.

– Сегодня будем Дика Портера читать, – сказал Закир. – Скоро Садык придет, он новый выпуск обещал принести.

– Ой, Закир, – сказал Эсон, – мне с тобой по секрету поговорить надо.

Они поднялись на чердак, оставив во дворе Рахима с собакой.

– Я сегодня Азиза видел. Он сказал, что нашего председателя убил учитель Касым. Так говорит милиционер Иса.

– Ты что? – сказал Закир. – Только глупый человек может сказать такое! Или подлец. Неужели ты ему поверил?

– Азизу? – удивился Эсон. – Ты что, маленький? Ему же никто не верит.

– А что ты ему сказал?

– Я… – Эсон замялся. – Я хотел его головой ударить. Но потом подумал, что он своему отцу пожалуется, а его отец скажет моему. Мне отец запретил головой драться. Это, говорит, хулиганство.

– Ты никому не говори, что тебе Азиз сказал, – предупредил Закир. – Он говорит нарочно, чтобы позлить. Особенно Садыку не говори.

Закир предупредил вовремя: по галерее шел Садык.

Сегодня рано утром он проводил отца. Отец сказал, что уезжает в Кум-кишлак к тамошнему учителю, вернется дней через пять.

– У меня здесь неприятности, сынок, – сказал он, – Мелкие неприятности, но каждый день что-нибудь. Я хотел в четверг собрать вас, о книгах поговорить. Скажи ребятам – перенесем на одну неделю. Если будут спрашивать, где я, скажи – скоро вернусь. Главное, помогай маме. Ты последнее время мало дома бываешь. Эти пять дней будешь вместо меня.

Садык не знал, какие неприятности у отца. Он хотел было сказать, что Таджибеков отнял книги, но решил, что сейчас не время. Ведь это тоже неприятность.

– Знаешь, Садык, – сказал Закир, – я того человека вчера видел.

– Какого?

– Ну, того, который нам аппарат продал. Говорит: «Почему не приходите?» Достал он чего-то, только я не понял чего. Он на столбе был, я хотел переспросить, да кричать неловко было.

– Кассеты, наверно, – понял Садык. – Он обещал нам кассеты и пластинки. А может, для проявления одну штуку достал. Я тоже забыл, как называется.

По правде сказать, Садык не очень спешил проявлять ту единственную пластинку, которую благодаря Эсону он, скорее всего, испортил. Если сделать еще несколько снимков, то один неудачный сойдет.

– И еще, – сказал Закир, – отец говорил, приходил Саидмурад, приказчик, предлагал за нашего Добермана десять рублей.

– А ты не путаешь?

– Отец сказал…

– Десять рублей – огромные деньги, – сказал Садык. – Только зачем Саидмураду собака?

– Перепродать, наверно, хочет, он ведь спекулянт… Дика Портера принес?

– Принес.

– Почитаем?

Ребята уселись на чердаке, и Закир начал читать вслух. В этом выпуске приключений Дика Портера рассказывалось, как изящный джентльмен играет в карты и, жульничая, обыгрывает другого джентльмена, который и есть знаменитый сыщик Скотланд-ярда Дик Портер. Ливрейный лакей, подкупленный преступником, подмешивает в вино яд и подает бокал сыщику, но сыщик все не пьет из своего бокала.

На самом интересном месте Закир вынужден был прервать чтение, потому что его позвал отец.

– Я сейчас, без меня не читайте…

Вернулся Закир не скоро.

– Ребята, – сказал он, – большие неприятности: нам надо немедленно уходить с чердака. Отец сказал, что его вызвали в махалинскую комиссию и сообщили, что приезжает дядя Талиб. Чтоб к его приезду никаких следов не осталось. Все надо прибрать и уходить.

– Когда приезжает? – спросил Садык.

– Неизвестно. Может – сегодня, может – завтра, может – послезавтра. Только отец сказал, чтоб мы срочно уходили и чтобы все унесли с собой. И чтобы собаку увели.

Закир не рассказал всего, о чем они говорили с отцом. Да и отец не все сказал Закиру. В махалинской комиссии отец Закира разговаривал не только с бухгалтером Таджибековым, но и со следователем из милиции. Ему прямо сказали, что убийцей Махкам-ака является учитель Касым. Более того, исчезновение Кудрата тоже может быть делом рук учителя. И о приезде Талиба ему тоже сказали.

– Стыдно будет перед нашим дорогим Талибджаном, – предупредил бухгалтер Таджибеков, – если он узнает, что на его чердаке творились всякие нехорошие дела.

Как бы то ни было, а с чердака теперь надо было поскорее убираться.

Ребята аккуратно подмели двор, собрали книжки, прибрались на чердаке и спустились во двор к Закиру.

– Папа, – сказал Закир, – можно, мы оставим книжки, фотоаппарат и мяч пока у меня?

– Нет, нет, все уносите отсюда. А особенно книжки.

– А фотоаппарат? – сказал Садык.

– Все уносите. Впрочем, мячик можете оставить.

Почему так срочно нужно все унести, Садык не понял. Он стоял потупившись, с фотоаппаратом в руке и ждал, пока вернется Закир, который побежал в комнату положить мяч. Рахим держал на руках Добермана. Он тоже не понимал, почему все так неожиданно переменилось.

– Послушай меня, сынок, – сказал Садыку отец Закира, – мой вам совет – отнесите собаку тому, кто вам ее дал. И эту штуку отнесите. – Он положил Садыку на плечо руку и сказал, обращаясь только к нему: – Ничего, ничего… а вдруг все это неправда…

– Что? – спросил Садык.

– Ну, все, что говорят…

– А что говорят? – спросил Садык. – Про нас что-то говорят? – Он-то ведь не знал, какие слухи о его отце распускают Таджибеков с дружками.

– Всякое в жизни бывает, – вздохнул отец Закира. – Но ты не отчаивайся. Сам: уж большой.

Ребята вышли на улицу.

– А может, действительно отнесем к нему аппарат и собаку отдадим? – сказал Закир. – Он же обещал деньги вернуть.

– Конечно, – сказал Эсон. – Пускай он нам лучше крючки достанет, чтобы на столбы лазить.

– Только Добермана я не отдам, – сказал Рахим.

– Надо будет – отдашь, – скомандовал брату Эсон.

– Ну что ж, как хотите, – сказал Садык. Голос его почему-то задрожал. – Если вы так хотите… пошли!

Они шли понурые, стараясь не глядеть друг на друга.

На трамвайной остановке возле продавца мороженого стоял Азиз в своих полосатых брюках и крепких ботинках.

«Всегда он не вовремя попадается!» – подумал Садык.

– Эй, голытьба! – крикнул Азиз. – Пошли хозяйство продавать? Выгнали вас с чужого чердака?

Ребята сделали вид, что не видят и не слышат его.

– Хотите, я куплю у вас ящик и собаку? Из вашего аппарата конура хорошая выйдет.

Ребята нетерпеливо ждали трамвая и не оборачивались в сторону Азиза.

– Эй, Садык! – продолжал Азиз. – Продашь аппарат, не растрать деньги, будешь своему отцу лепешки носить.

Садык не понял Азиза и повернулся к нему. Зато Эсон и Закир поняли. Эсон подбежал к Азизу:

– Если ты еще слово скажешь…

Громыхая, подходил трамвай.

– Если ты еще слово скажешь…

– А чего! – нагло улыбался Азиз. Он лизал мороженое и свысока смотрел на Эсона. – Вся улица об этом знает… Эй, Садык! А зачем твой отец Махкам-ака убил?

И тут Эсон сделал неуловимое движение головой. Азиз лязгнул зубами и как подкошенный упал в пыль. Не оглядываясь, Эсон бросился к трамваю.

– Скорее, скорее! – подталкивал он ребят.

Трамвай тронулся.

– Что он крикнул про моего отца? – спросил Садык.

– А-а-а… – сказал Закир, – мало ли что…

– Он сказал, что мой отец убил Махкам-ака? – Садык ясно разобрал слова Азиза, только никак не мог их понять.

– Ну да, – сказал Закир, – это его отец так говорит.

– А вы раньше об этом слышали?

– Слышали, – сказал Эсон.

– И ничего мне не сказали?

– А зачем говорить… – начал Закир.

А Эсон закончил:

– …если это неправда.

Однако ребятам пришлось рассказать Садыку все, что они знали.

3

Во дворе, где жил Иван Кустов, все было по-прежнему. В одном палисадничке женщина стирала белье, в другом лысый мужчина в украинской рубашке, сидя у медного самовара, пил чай.

Ребята подошли к двери, где жил Иван, и постучались. Больше всего они боялись, что его нет дома.

– Кто там? – обрадовал их голос Ивана.

– Это мы, – сказал Закир.

– Подождите! – крикнул Иван из-за двери. – Подождите еще семнадцать минут.

Почему именно семнадцать, ребята не поняли, но уселись на корточках под деревом. Доберман бегал тут же, принюхиваясь и оглядывая все кругом. Видимо, он узнавал свой прежний двор.

Наконец вышел Иван.

– Привет! – сказал он свое обычное слово. – Значит, принесли обратно? Не понравился? В общем, кстати принесли. Тут один фотограф ателье открывает, и ему как раз такая бандура нужна. Четвертной обещал дать. Ну, мы по-братски поделим: половину вам, половину мне. Все будем с прибылью. Эта бандура для павильона вещь необходимая.

– Мы не потому… – сказал Садык.

– Ну, сами-то хоть сфотографировались? – спросил Иван.

– Конечно, – сказал Эсон. – Я их всех сфотографировал.

– Не ты, а он, – сказал Закир, указывая на Садыка. – Ты только под аппаратом стоял.

– Помню, помню, – заулыбался Иван, – вместо треноги. А кассету принесли? У меня как раз реактивы готовы. Я тут печатал кое-что, заодно и вашу пластинку проявить могу. Заходите, покажу, как это делается.

В комнате было совершенно темно. Окно было занавешено ватным одеялом, под потолком, укутанная в красные тряпки, еле светилась лампочка.

– Садитесь на кровать и привыкайте к темноте.

Казалось, привыкнуть к темноте невозможно, но постепенно ребята стали различать силуэт гитары на стене, сундук, на котором стояли две белые эмалированные ванночки. Иван сделал что-то с кассетой, вытащил оттуда пластинку и положил в одну из ванночек.

– Вот, – сказал он, – десять минут в одном растворе, в проявителе, десять минут – в другом, это закрепитель, или фиксаж. – Иван сидел на табуретке около сундука и легонько покачивал ванночку. – Посмотрим, что тут у вас получилось… Если хорошо получилось, значит, вам повезло, потому что с первого раза ни у кого не получается… Только, ребята, если уж продавать фотоаппарат, то для того, чтобы новый купить, я так считаю. Если мы прибыль от продажи разделим пополам, то вам приходится двенадцать с полтиной и пять рублей – семнадцать рублей. За семнадцать рублей можно отличный аппарат купить. Как вы думаете?

О семнадцати рублях ребята и мечтать не могли.

«За семнадцать рублей можно купить две пары бутсов и рубль еще останется», – думал Закир.

«За семнадцать рублей можно на всех купить эти крючки-кошки», – думал Эсон.

– А собаку вы тоже заберете? – спросил Рахим.

В это время Иван как раз вынул из ванночки пластинку и посмотрел ее на красный свет.

– Что-то у вас здесь непонятное, – сказал он и переложил пластинку в другую ванночку.

– А собаку вы тоже заберете?

– Добермана-то? Нет, зачем же. Я же вам ее подарил, а не продал.

– Нам один дяденька за Добермана десять рублей давал, – сказал Закир.

– Десять? – удивился Иван. – Что-то больно много. Ведь он даже не чистокровный. Он только наполовину доберман, а наполовину неизвестно кто. Я, ребята, против того, чтобы вы его продавали. По-моему, собак продавать нечестно, они вроде как люди. Подарить – другое дело, если в хорошие руки.

Садык во время всего этого разговора молчал. Он думал о том, что все на улице считают его отца убийцей, и о том, что отец так некстати уехал, а теперь еще приплели исчезновение Кудрата. Сначала он обиделся на ребят, что они ничего ему не рассказали, а теперь понимал, что и сам никогда бы не решился сказать Закиру, если бы что-нибудь такое говорили про его отца.

– Ну, а сейчас пойдем на свет, – сказал Иван, – посмотрим, что вышло. – Он открыл дверь и, осторожно держа пластинку, предложил ребятам посмотреть.

На пластинке было большое светлое мохнатое пятно с коротенькими лучиками. Выше этого пятна были еще какие-то светлые полоски и пятнышки.

– Это солнце, что ли? – спросил Эсон.

– Это? – указывая на светлое пятно, сказал Иван. – Нет, это не солнце. Это на негативе оно светлое, а на бумаге темным получится.

– Как солнце, – сказал Эсон.

– Это твоя голова, – хмуро догадался Садык. – Я же тебе говорил – опусти голову.

– Я и опустил, – сказал Эсон.

– А нас там не видно? – спросил Закир.

– Вас, ребята, не видно, – ответил Иван. – Вот дерево тут есть… дувалы какие-то… а вас не видно. Но дерево хорошо получилось. Интересно, у вас задний план лучше получился. Навели плохо… – сказал Иван. – Конечно, снимок испорчен, но я все-таки отпечатаю для вас на память, как не надо снимать.

Иван снял с окна одеяло, пристроил пластинку на подоконнике. Ребята увидели, что в ведре на полу плавают мокрые фотокарточки. На всех была одна и та же девочка лет двух, со светлыми волосиками и темными глазами. На одной карточке она стояла с куклой в руках и смеялась, на другой – сидела на полу возле кровати и плакала, на третьей – играла в песочек.

– Сейчас мы сделаем, чтобы они блестели, – сказал Иван и прилепил мокрые фотокарточки на оконное стекло. – Вы не очень спешите? – спросил он, – А то негативу еще сохнуть надо. Давайте пока чаю попьем.

Ребята выпили чаю с леденцами. Потом Иван опять закрыл окно одеялом, плотно притворил дверь и стал делать что-то непонятное. В темноте он достал из черного пакета лист бумаги, положил его в деревянную рамку, сверху приложил к бумаге негатив, потом все это прижал к животу, вышел во двор, подержал рамку открытой, потом опять прижал ее к животу и вернулся в комнату. Бумагу он положил сначала в одну ванночку, потом в другую, потом бросил ее в ведро с водой и тогда открыл дверь и снял с окна одеяло.

– Все в порядке, – сказал он. – Что вышло, то вышло.

Садык очень боялся, что ребятам не понравится фотография – ведь ни один из них на ней не получился, – но ребятам фотография понравилась, особенно Эсону.

– О-о-о! – сказал он. – Какая у меня большая голова!

– А вот это тутовник! – обрадовался Рахим.

– А вот это бутылочный склад, – сказал Закир.

– Тут вот вдали какие-то люди получились, – сказал Иван. – Крышу они, что ли, чинят?

Садык внимательно всмотрелся в фотографию.

– Это не крышу… – сказал он.

– Это далеко, – согласился Эсон.

– Во всяком случае, – сказал Иван, – для первого раза неплохо. Дерево все получилось, каждый листочек видно. Задний план неплохо проработан.

– Я не думал, что так хорошо получится, – сказал Закир.

– В следующий раз ты обещал меня отдельно снять, – напомнил Садыку Эсон.

– Так что же, не будем аппарат продавать? – спросил Иван у Садыка.

– Дайте мне карточку, – вместо ответа попросил Садык. Он еще раз внимательно вгляделся.

Действительно, совсем маленькие на фотографии получились два человека. Один из них был виден весь, а у другого только плечи и голова. Оба держали в руках какой-то черный предмет.

Незаметно для себя Садык все больше приближался к открытой двери, к свету, пока наконец не оказался во дворе. Нет, конечно, эти люди не чинили крышу. Это была не крыша, это был дувал. Дувал… Неужели?..

– Ребята, – сказал Садык, заглянув в комнату, – я должен сейчас сбегать в одно место. Вы здесь без меня решайте – продавать, не продавать.

– Ты скоро вернешься? – спросил Закир.

– Не знаю! – уже на бегу крикнул Садык.

Он очень спешил. Он бежал по улицам Ташкента, держа на вытянутой ладони мокрую фотографию. Он даже не догадался сесть в трамвай, а все бежал и бежал. Вот наконец и улица Оружейников. По переулку Садык выбежал на пустырь. Фотография высохла и покоробилась.

«Так… здесь я поставил ребят, – начал размышлять Садык, – здесь стоял фотоаппарат, сначала на земле, потом я поставил его на Эсона. Эсон приподнялся, головой он заслонил нижнюю часть снимка, а на верхней… надо проверить, надо проверить…»

Садык сел на землю и положил фотографию на колени. «Значит, вот дерево… вот один дувал… вот крыша бутылочного склада… Так и есть. Эти двое, эти два маленьких человечка, два крохотных черных силуэта вовсе не чинят крышу. Они перелезают через дувал. И в руках у них, конечно, ящик Махкам-ака. И дувал этот отгораживает дворик махалинской комиссии от пустого двора, где Кудрат видел сапоги возле сарая».

О том, что фотографировались они в день, когда был убит Махкам-ака, Садыку не нужно было вспоминать, он помнил весь этот день до мельчайших подробностей.

Два человека перелезают через дувал. В его сознании сразу возникла прочная цепочка фактов. Они убили, перелезли, взломали замок, не нашли печати и выбросили ящик на свалку. Они… Вначале Садык не думал, кто – они.

Надо сейчас же побежать к милиционеру Исе и рассказать. Он, наверно, и не знает, что делается у него во дворе… Нет, к милиционеру он не побежит и, уж конечно, не пойдет к Таджибекову – ведь они считают, что это его отец убил председателя. Надо пойти в милицию.

Садык сунул покоробившуюся фотографию за пазуху и побежал в милицию. В дежурке сидели два милиционера и пили чай.

– Тебе чего, мальчик?

– Я хотел спросить, кто здесь сыщик, который занимается убийством на улице Оружейников, – сказал Садык.

– Это дело учителя Касыма? – спросил один из милиционеров.

– Нет, – сказал Садык, – об убийстве Махкам-ака.

– Ну да, – сказал милиционер, – дело учителя Касыма. – Его ведет следователь Акбарходжаев. Он только недавно ушел, приходи завтра.

Садык помчался домой. Он чувствовал себя виноватым перед матерью, потому что сказал дома, что уходит на час, а вот уже вечер.

Во дворе было пусто. Садык вошел в комнату. Мать кормила грудью младшую девочку и плакала.

– Мама, – сказал Садык, – вы меня извините, я не хотел так долго.

– Господи, – вздохнула мать, – в такой день, в такой день ты где-то бегаешь!

Еще по дороге домой Садык решил, что попросит у матери разрешения немедленно пойти за отцом в Кум-кишлак, но сейчас не решился об этом заговорить.

– В такой день! – продолжала мать. – Ко мне приходила соседка, она говорит, что…

Дильбар оторвалась от груди и заплакала.

«Неужели и мама об этом знает!» – с ужасом подумал Садык.

– К соседям приходили милиционер Иса и следователь, – опять заговорила она, – они считают, что это твой отец убил нашего председателя.

– Это неправда! – сказал Садык.

– Они все так говорят.

– Это неправда! – Садык топнул ногой. – Он никого не мог убить.

– Конечно, не он убил, – сказала мать, – но все говорят, что он убил. Если бы ты пришел раньше, я послала бы тебя к отцу. Но сейчас уже вечер, через час будет темно.

– Все равно я пойду, – сказал Садык.

Сначала мать спорила, но потом согласилась. В таком деле нельзя терять ни минуты.

Садык поужинал, взял на дорогу лепешку и в быстро сгущающихся сумерках вышел на пустынную улицу. Он знал, какой дорогой идти в Кум-кишлак. Нужно пересечь весь новый город, пройти мимо кавалерийского училища и там… Ну, там он спросит.