Текст книги "Распутывая прошлое (ЛП)"
Автор книги: Калия Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Я остановилась всего лишь в нескольких шагах от домика и слезла с седла, привязав поводья вокруг здоровой ветки. Прежде чем отойти, я осмотрелась кругом, чтобы убедиться, что на рядом никого нет.
Весь свет в доме был погашен, виднелось лишь телевизионное мерцание в комнате на втором этаже. Это заставило меня на секунду остановиться, но за тем я поняла, что все в порядке.
Торопливо пробежав по влажной траве, я остановилась перед большим дубом и уставилась на деревянные доски, прибитые к стволу дерева. Ничто не сможет отнять счастья, которое я испытывала в этот момент. Я была здесь. Я действительно стояла перед домиком на дереве.
– Что ты здесь делаешь?
Что-то близкое не то к вздоху, не то к хрипу вырвалось из моей груди. Я развернулась и прижалась к дереву. Мое сердце грохотало, когда я увидела Лаклана.
Он был выше, нежели я его помнила. Его темно-каштановые волосы уже отросли и нуждались в стрижке. Я не могла увидеть его глаз. Разобрала только угол его носа и контур губ, которые были сжаты в тонкую линию, пока он мрачно смотрел на меня.
Я была чертовски напугана. Вся моя решимость улетучилась, когда меня поймали. У меня никогда не будет шанса забраться в домик на дереве.
И Лаклан был тихим, потому что... Ну, если честно, я понятия не имела, почему он был тихим. Но с каждой секундой, в течение которой не было произнесено ни слова, я становилась все более напуганной.
Я откашлялась. – Т-т-ты ведь его уже не используешь, верно? – прокаркала я.
Хмурясь, он взглянул на домик на дереве, а затем снова на меня. – Нет, не совсем. – Он шагнул вперед, и я вцепилась пальцами в кору дерева. Он остановился в нескольких шагах от меня и послал мне любопытный взгляд, после чего протянул свою руку.
– Меня зовут Лаклан Холстед. А тебя?
Он мог сказать моим родителям, что я забралась к ним на участок. Он мог вовлечь меня в огромную проблему. Но вместо этого он протянул мне руку. Этого было достаточно, чтобы заставить меня бежать обратно к Румору. Но мои ноги, казалось, приросли. Я забыла, что у меня есть голос, есть имя. Несколько секунд я боролась за то, чтобы восстановить дыхание, и просто смотрела на него.
С трудом, но я заставила свой язык работать и протянула дрожащую руку, отвечая на его рукопожатие. – Наоми Кэррадайн. Я твоя соседка, – ответила я писклявым голосом.
Лаклан посмотрел через плечо в направлении моего дома.
«Пожалуйста, не сдавай меня. Пожалуйста, не сдавай меня», – скандировала я в своей голове.
– Так что ты здесь делаешь?
– Я просто хотела посмотреть на домик на дереве.
– Посреди ночи?
– Пожалуйста, не рассказывай моим родителям! – отчаянно просила я. – Я лишь хотела подняться сюда. И все. Клянусь!
Он с непринужденностью рассмеялся. – Расслабься, ребенок. Я не сдам тебя. – Он засунул руки в карманы своей толстовки и посмотрел на дерево. – Как бы там ни было, но почему ты хочешь туда забраться? Его годами не использовали. Я удивлен тому, что он еще не развалился.
Я поежилась и посмотрела на землю. – С тех пор, как ты перестал пользоваться им, я подумала, что смогу сама пользоваться им, – пробормотала я.
Он удерживал свой взгляд на дереве, после чего кивнул. – Довольно хороший ответ. – Хлопая по основанию дерева, он выжидательно смотрел на меня. – Так ты поднимаешься?
Это именно то, зачем я сюда пришла. Но теперь, когда он был тут, рядом со мной, я нервничала. Я все еще была напугана тем, что он может рассказать о произошедшем моим родителям.
Я отвела взгляд от Лаклана и наклонила голову назад настолько далеко, насколько это было возможно, и медленно кивнула.
– Поднимаюсь.
Я ухватилась за деревянные ступеньки дрожащими руками и начала подниматься. Когда я заглянула в домик, то улыбнулась и затащила себя внутрь. Лаклан находился позади меня. Он сразу пошел к углу, выглядя немного скучающим. У меня же была совсем другая история. Я была всего в нескольких футах от земли, но мне казалось, что я нахожусь в облаках.
– Как тебе здесь? – спросил Лаклан.
– Мне нравится, – выдохнула я.
– Ты какая-то не разговорчивая, – пробормотал он.
Мои плечи напряглись. – Даже слишком.
– Я шучу. – Он прошелся по домику. Доски скрипели под его ногами. Наконец, он облокотился на подоконник рядом со мной и посмотрел в небо. – Так все, чего ты хотела, это просто прийти сюда и посидеть?
– Да.
Он ничего больше не произнес.
– Я была права, – наконец, сказала я. – Здесь потрясающе.
Мы вдвоем сидели в тишине, но мне это нравилось.
– Если это все, чего тебе хочется, то можешь приходить сюда, когда пожелаешь, – сказал он.
Мои глаза расширились. Я с нескрываемым волнением повернулась к нему. – Ты серьезно?
Лаклан пожал плечами. – Конечно. Хотя я не уверен, что побег из дома посреди ночи восьмилетней девочки – хорошая идея.
Мой подбородок оборонительно поднялся. – Мне десять.
Он не выглядел впечатленным.
– Ты тоже не дома, – сказала я. – И ты не на много старше меня. Тебе разве не тринадцать?
Лаклан прищурился. – Пятнадцать.
Я взяла это на заметку, но происходящее было самым веселым, что случилось со мной за последнее время.
– Ну, повеселись здесь, – произнес он, – … а я пойду внутрь. В кровать. Как все нормальные люди.
– Эй, подожди! – сказала я быстро. Лаклан остановился и выжидательно посмотрел на меня. – Что ты делал, когда поднимался сюда?
– Если честно, то играл в различные бессмысленные игры.
– Например?
Он громко вздохнул и сел. – Ну, например, я стрелял из невидимых пушек, после чего спускался вниз и бежал к дому за боеприпасами. Иногда, этот домик был моим космическим кораблем. Несколько раз он выступал в качестве штаб-квартиры секретного агентства. Большую часть времени, это место было моим тайным убежищем или же дрейфующим островом.
Я отлично представляла все игры, которые он описал. Мое воображение понеслось с дикой скоростью, ища и хватая все, о чем он говорил, жадными руками. Если бы я посмотрела налево, то могла бы увидеть горы, покрытые мягкой зеленой травой и цветами. Прямо передо мной находились пальмы и чистая голубая вода, которая касалась песка. Справа были руины замка, который раньше возвышался в Германии. Я могла увидеть все это.
– Вот почему я всегда приходил сюда, – объяснил он. – В этом домике на дереве я мог мечтать о чем угодно.
Я кивнула и попыталась убрать широкую улыбку со своего лица.
– Мечтать о чем угодно, – повторила я с трепетом. – Я тоже хочу это делать.
– А ты этого не делаешь? Тебе десять! Десятилетние всегда так делают.
Не все.
Были границы, которые я никогда не пересекала. Я играла в настольные игры, с Барби, ездила верхом, но при этом редко использовала свое воображение, которое никогда не было таким диким, как у Лаклана.
– Нет. – Я со стыдом посмотрела на деревянный пол.
– Ни разу? – спросил он.
Я снова сказала «нет».
Он упорствует. – Ты врешь!
Я откашлялась и посмотрела на небо.
– Я начну сочинять для тебя историю, но ты должна будешь ее продолжить. – Он вытянул ноги и скрестил их у лодыжек. Я не могла сказать, остался он лишь потому, что ему было жалко свою странную, десятилетнюю соседку, или же потому, что он наслаждается моим присутствием. Честно, я приму любой вариант.
– Хорошо. Мир был захвачен инопланетянами. А теперь ЦРУ полагается на тебя, чтобы защитить человеческую расу... – Он продолжил рассказывать свою историю, изображая идеальную картину, которую и я смогла себе представить.
Я с увлечением наблюдала за ним.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Мои брови сошлись вместе. – Наоми.
– Нет. Как тебя называть? – подчеркнул он медленно. – Просто представь, и ты будешь кем угодно.
Я улыбнулась, хватаясь за смысл его слов. Возможности бесконечны. – Клэр...нет, мне нравится Джулия. Ох! Нет! – Я взволновано села на колени. Я не могла здраво мыслить. Это было так волнительно. – Я хочу быть Эллиот Кид! Мне нравится!
– Хорошо, – ответил он, а затем улыбнулся. Это было правдиво и честно. Ничего лживого. Я заработала эту улыбку от Лаклана Холстеда и сделаю что угодно, лишь бы заработать еще одну.
Он болтал со мной на протяжении нескольких часов до тех пор, пока не взошло солнце. Пока мои глаза не начали закрываться. Пока не пришло время уходить домой.
В ту ночь Лаклан Холстед разбудил меня и утянул мой разум в новый мир. Я была слишком молода, чтобы осознать, что в таком юном, десятилетнем возрасте, я охотно отдала ему свое сердце.
ГЛАВА 9. КОМНАТА № 62
– Ты хоть поспала?
Я смотрю на Мэри. – Немного.
Она наклоняет голову, на ее лице сочувствующий взгляд, и я могу сказать, что она прекрасно понимает, что я лгу.
Мы подходим уже довольно близко к двери доктора Ратледж, когда медсестра останавливается перед Мэри, отталкивая ее. Я уже видела эту медсестру поблизости. Она одного возраста с Мэри, но ее лицо постоянно хмурое. Она носит темную, однотонную одежду, которая соответствует ее жесткой личности.
Мои глаза сужаются, и я вижу, как губы медсестры быстро двигаются. Могу разобрать лишь обрывки фраз, но вижу, как они образуют слова «предлагать» и «групповая терапия».
Внезапно мне становится трудно дышать.
Групповая терапия.
Ни в коем случае. Никоим образом. Я лучше сделаю себе лоботомию, чем буду сидеть в кругу и обсуждать свои проблемы.
Мэри смотрит на меня через плечо. Вы осознаете, что все плохо, когда ваша медсестра (причем, самая нормальная среди остальных) не выглядит счастливой. Мне нужно убежать от этого взгляда.
Встревоженная медсестра уходит, оставляя меня и Мэри в неловком молчании.
– Смена планов, – объявляет Мэри.
– Что ты имеешь в виду?
Она мягко берет меня под руки, и мы быстро разворачиваемся. – Доктор Ратледж хочет, чтобы ты попробовала групповую терапию.
Я перестаю идти и смотрю на нее.
– Я не хочу на групповую терапию.
Она тянет меня за руку. – Почему нет?
– Я просто...я просто не хочу этого делать.
– Групповая терапия очень эффективна, – рассуждает она.
– Может быть для кого-то другого, но только не для меня.
Мэри не отвечает.
– Я видела, как ты смотрела на меня, когда с тобой разговаривала медсестра! Ты тоже думаешь, что это плохая идея.
– Сделай попытку. Тебе же нечего терять.
Иными словами: У тебя нет выбора. Пока у тебя не появятся улучшения, придется делать то, что велят.
Я переставляю ноги, чувствуя, будто иду на казнь.
– Как долго она длится?
– Всего лишь час.
Мы заходим в комнату под номером 62. Большое открытое помещение, где проводят почти все терапевтические сеансы. Синие пластиковые стулья стоят в центре комнаты. Это похоже на маленький, уютный кружок. Словно мы сейчас в детском саду, готовые показывать и рассказывать.
Я стою в дверном проеме и наблюдаю за всеми. Одна девушка рассматривает ковер, бурча себе что-то под нос. Рядом с ней стоит женщина среднего возраста. Я видела ее несколько раз во время ужина и в комнате отдыха. Я называю ее Мамой Притворщицей. Она носит красные шелковые пижамы почти каждый день. Она всегда накрашена и пахнет сиренью. В руках Мама Притворщица укачивает пластикового ребенка. Когда она перестает это делать, то начинает петь ему колыбельную, успокаивая. Делает вид, словно он плачет.
Совершенно ясно, она сумасшедшая.
И совершенно ясно, что я на кратчайшем пути к тому, чтобы последовать за ней по этой дорожке, потому что ее присутствие успокаивает меня. Она так по-матерински ко мне относится. Если я закрою свои глаза, то смогу забыть, что нахожусь в психиатрической больнице. Я представляю, что Притворщица – это настоящая мама, которая держит на руках настоящего ребенка.
По другую сторону от Мамы Притворщицы сидит тощая девушка, которую зовут Эмбер. Она анорексичка. Она сидит здесь, уставившись на всех с негодованием.
Я пытаюсь развернуться. Мэри хватает меня за плечи и произносит мягким голосом, – Все будет в порядке.
– Могу я тебе доверять? – спрашиваю я слабо.
Она сжимает мои плечи. – Все будет в порядке. Я заберу тебя через час.
Мэри не собирается уходить, пока я не сяду. Я иду через комнату. Мне кажется, будто все смотрят на меня. У них у всех свои собственные проблемы и дела, но клянусь, они шепчутся друг с другом: «Ты видишь ее? Видишь, насколько дерьмовая. Она никогда не сможет покинуть «Фэирфакс»».
Я выбираю ближайшее от двери место. Если все это дерьмо дойдет до крайностей, то я буду готова убежать. Но это место оказалось рядом с Эмбер. Ее губа искривляется в отвращении.
Пошла на хуй, тощая сука.
Я скрещиваю руки. Мои ноги подпрыгивают вверх и вниз. Жду, пока нервное ощущение в моих кишках не исчезнет, но, чем дольше я здесь сижу, тем сильнее оно становится.
В комнату заходит все больше людей. Стулья постепенно заполняются.
Вот уже зашли врач (мужчина) и две женщины. Я внимательно за ними наблюдаю, пока они тихо разговаривают у двери.
«Покончим уже со всем этим!» – хочется мне прокричать.
Я прикусываю свою губу.
Доктор откашливается, и комната погружается в тишину. Он представляется доктором Купером, после чего начинает свое разглагольствование о групповой терапии и ее пользе. Он говорит, что это безопасное место. Единственный выход для нас – это по-настоящему раскрыться и все отпустить.
Я с сомнением смотрю на него.
Он продолжает говорить, и именно тогда я начинаю слышать другой голос.
Сначала он доносится откуда-то издалека, но постепенно становится все ближе и ближе, пока, наконец, не разносится рядом со мной. Я слышу, – Ты грязная сука.
Моя кожа покрывается мурашками. Мои пальцы хватаются за синий пластиковый стул, на котором сижу, пока я отчаянно осматриваю комнату. Слышат ли они отца Ланы? Могут ли они видеть его позади меня?
Но все со скукой смотрят на доктора Купера.
Поэтому я стараюсь следовать их примеру, думая, что это сможет отвлечь меня. Я фокусируюсь на губах доктора. Он говорит о когнитивном поведении...хотя… ну, во всяком случае, мне так кажется.
– Я, правда, хочу, чтобы вы все сфокусировались на своих положительных чертах. – Он смотрит в моем направлении. – Эмбер. Хотела бы ты рассказать о своих положительных чертах?
Она перестает дергать мертвые концы своих волос и пристально смотрит. – Неа. У меня нет положительных черт.
Мои пальцы тревожно барабанят, и я продолжаю осматривать комнату. Доктор прочищает горло. – Это не правда. Я уверен…. – Видишь, что он делает здесь? – ….что они у тебя есть.
Я оглядываюсь назад. Склоняю голову в сторону и смотрю на стулья, сложенные в углу. Он может прятаться там.
Эмбер смотрит на меня. – В чем, черт возьми, твоя проблема? – резко бросает она.
– Подожди, Эмбер, – говорит доктор Купер. Он встает и идет к нам. Прежде, чем он открывает свой рот, он опускается на колени, чтобы посмотреть Эмбер в глаза. Его кости громко трещат.
Звук отдается эхом в моих ушах.
Я знаю, что сейчас разговаривает доктор Купер. Я вижу, как двигается его рот. Но я не слышу ни слова.
Радиомолчание.
Мои барабанные перепонки начинают болеть.
Тишина становится сильной и мощной. Я тру уши, пытаясь облегчить сильное давление. Оно ощущается так, будто моя голова вот-вот собирается взорваться.
И вот тогда я замечаю его.
Папа Ланы выглядывает из-за доктора Купера. Он стоит на коленях, локтями упираясь в бедра, в той же позе, что и доктор Купер.
Но он посылает мне садистскую улыбку. Это та же самая улыбка, которая появляется, прежде чем он собирается атаковать. Дыхание застревает у меня в горле.
Я мгновенно реагирую и откидываюсь на стуле. Он опрокидывается. Я падаю на пол. Ползу от него прочь. Не перестаю двигаться, пока спина не касается стены. Он встает и медленно идет ко мне. Он одет в военно-морской костюм, белую рубашку с галстуком в полоску. Он выглядит безобидно, но выделяются его холодные глаза. Это глаза, которые ничего не чувствуют. Они показывают, что у него нет сердца, и никогда его не было.
– Ты маленькая сучка, – произносит он.
Из меня выходит удушающий звук. Я захлопываю глаза и стараюсь сфокусироваться на дыхании. Он ближе. Я могу чувствовать, как его шаги отдаются эхом возле меня.
– Уходи. Уходи. – Мой голос становится сильнее. – Уходи!
Он хватает меня за лодыжку, и я начинаю пинать его. Мои руки сгибаются над головой.
– Оставь меня в покое, – кричу я.
Он продолжает произносить мое имя, хватая меня за лодыжки. Я сопротивляюсь, но мои мышцы болят. Я становлюсь слабее, и это делает его сильнее. Это делает его хватку более болезненной.
Отдаленно я слышу женский голос.
Доктор Ратледж.
– Что случилось? – требует она объяснений.
Кто-то отвечает, но я не могу понять, что они говорят. Все стало приглушенным.
– Наоми.
Я открываю глаза. Ее лицо расплывчатое. Все, что я могу разобрать, это контур ее тела. Но прямо рядом с ней я вижу отца Ланы.
Я откидываю свою голову назад. Она болезненно ударяется о стену.
– Ты слышишь меня? – спрашивает доктор Ратледж.
Ему не важно, что рядом со мной доктор Ратледж. Он продолжает прикасаться ко мне. Он сжимает мою челюсть, пока мне не начинает казаться, что она вот-вот расколется пополам.
– Ты все разрушила, – кричит он. – Твоя чертова жизнь теперь в моих руках!
На этот раз доктор Ратледж произносит мое имя очень громко. – Дыши, – командует она. – Ты должна дышать.
Я фокусируюсь на ее словах, и давление на моей челюсти пропадает, после чего его руки и вовсе исчезают.
Я открываю глаза и вижу перед собой лишь доктора Ратледж. За ней стоит Мэри, на ее лице паника.
– Сделай глубокий вдох, – убеждает доктор Ратледж.
Все в комнате смотрят на меня, будто я сошла с ума. На самом деле, я не могу их в этом винить.
– Выведите меня отсюда, – задыхаюсь я. – Выведите меня отсюда!
Она вытягивает свою руку, и я цепляюсь за нее, как за спасательный круг.
– Не заставляйте меня сюда возвращаться! – умоляю я.
Доктор Ратледж оборачивает руку вокруг моего плеча. Мэри встает слева от меня, мягко удерживая мое предплечье. Мы выходим из комнаты. Тело перестало слушаться меня. Ноги онемели. Я двигаюсь осторожно, будто иду по натянутому канату.
– Я сделаю что угодно, но не вернусь сюда, – умоляю я. Я все еще слышу скрип его костей. От этого мое тело подергивается в конвульсиях. Я продолжаю говорить. – Я пытаюсь стать лучше, клянусь. Но я не могу перестать видеть его. Он повсюду, куда бы я не посмотрела!
– Наоми, успокойся, – успокаивающе говорит доктор Ратледж. Она торопит нас по коридору. – Просто сосредоточься сейчас на своем дыхании.
Я все еще задыхаюсь, когда мы заходим в ее кабинет. Мэри закрывает дверь позади нас, создавая нам приватность.
И на этот раз тишина ощущается прекрасно. Его нет здесь. Я в безопасности. Я могу дышать.
Дрожь все еще сотрясает мое тело, когда я сажусь. Моя кожа липкая. Отголоски его атаки были хуже, чем настоящие атаки. Я все еще чувствую его захват на своих ногах, который сжимает их все крепче и крепче, пока не начинает казаться, будто мои кости сейчас сломаются.
– Наоми, – говорит доктор Ратледж. – Продолжай делать глубокие вдохи.
Я слушаю ее, и заставляю себя дышать медленнее, вдох и выдох.
Вдох и выдох.
Вдох и выдох.
Я всасываю весь воздух, который только могу, и боль медленно исчезает.
Когда я смотрю на доктора Ратледж, она указывает головой на свой стол. Там стоит стакан с водой. Я хватаю его и с жадностью опустошаю.
Я удерживаю его двумя руками. Ее стул скрипит, когда она наклоняется ближе.
«Пожалуйста, не делай хуже, чем уже есть», – думаю я про себя.
– Ты можешь сказать мне, что случилось во время групповой терапии?
– Нет.
Мой захват на стакане усилился.
– Не можешь или не хочешь?
– Не хочу, – произнесла я. Сейчас мой голос звучит довольно сильно.
И впервые, с тех пор как я встретила доктора Ратледж, она не произнесла ни слова. Она просто терпеливо сидела там, вращая скрепку, лежащую на ее столе.
– Я вижу отца Ланы, – наконец, призналась я.
Его лицо вспыхивает в моем мозгу.
– Он что-то говорит?
Я киваю. – Он кричит на меня. Он продолжает называть меня сукой. Говорит мне, что моя жизнь принадлежит ему...– Мой голос ломается.
– Здесь ты в безопасности. Ты это знаешь, верно? И Лана тоже в безопасности. Ее отец больше не может причинить ей боль.
Имя Ланы заставляет меня сесть прямо, и я начинаю дрожать. – Откуда вы это знаете?
Доктор Ратледж перемещается в кресле. – Я с ней разговаривала, – признается она.
– Когда? – Мой голос повышается. – Где она?
Она пропускает мой вопрос мимо ушей, будто его никогда и не было.
– То, что случилось с тобой сегодня, было просто….
– Где она? – прервала я.
– Она в безопасности, это все, что я могу тебе сказать.
– Почему вы не можете мне сказать, где она?
– Потому что ты должна исцелиться. Ты не можешь помочь ей, Наоми, пока ты сама сломлена.
Ее слова сильно меня ударяют. Я должна быть поддержкой и опорой для Ланы, а без этого, кто я на самом деле?
Мне хочется заплакать, но сдерживаюсь. Одного провала достаточно на сегодня.
– Все, что ты видела во время групповой терапии, это лишь игры твоего разума.
– Он был там. – Мой голос дрожит от осуждения. – Я видела его, чувствовала, как он удерживает меня.
– Его там не было, – она тщательно произносит каждое слово.
Я использую тот же тон. – Он там был.
Знаю, мы можем продолжать двигаться туда-сюда. Но все сводится к тому, что вменяемая здесь доктор Ратледж.
Не я. Я та, которую здесь упрятали.
Мой мир против ее мира, и я знаю, что все поверят ей.
– Почему бы тебе не прилечь? – предлагает она медленно. – Увидимся с тобой завтра утром, и продолжим с того места, где мы остановились.
Я едва могу думать о том, что происходит прямо сейчас, не говоря уже о завтра.
Так что я просто киваю и встаю. – Хорошо.
Доктор Ратледж открывает для меня дверь. Мэри выходит вперед и провожает меня обратно в мою комнату.
Оставшуюся часть ночи я проживаю в полном оцепенении.
ГЛАВА 10. НЕ СПИ
– Наоми, пора идти.
Я отвернулась от своего окна и уставилась на Мэри. Она стоит в дверном проеме, нетерпеливо постукивая ногой. Но даже ей не удастся заставить меня пойти обратно к доктору Ратледж.
Я скрестила руки и смерила ее пристальным взглядом. – Нет.
Мэри наклоняет голову на бок, на ее лице застыло строгое выражение, которое говорит: «Неужели нам привести тебя туда насильно?»
За прошедшие недели это стало нашей рутиной. Мэри говорит мне, что я должна увидеться с доктором Ратледж. Я говорю ей, что не пойду к ней. Мэри зовет на помощь, после чего приходит другая медсестра, чтобы помочь ей протащить меня по коридору. Я борюсь, пытаясь вырваться из их захвата, но, в конце концов, я всегда обнаруживаю себя, сидящей напротив доктора Ратледж. После групповой терапии, я возвела стены, боясь, что другие методы, которые держит в уме доктор Ратледж, уничтожат меня.
Так что она снова сидит там за столом, задавая свои типичные вопросы:
« Как ты? »
« Хорошо спала прошлой ночью? »
« О чем ты сейчас думаешь? »
Я никогда не отвечаю. Я лишь наблюдаю, как часы отсчитывают время, и это становится нашим тупиком. Я не произношу ни слова, отказываясь отступать, в то время как доктор Ратледж настойчиво говорит, пытаясь заставить меня открыться. В конце концов, я держусь дольше доктора Ратледж, и она позволяет мне уйти. Но я никогда не покидаю ее кабинет с чувством победы, ведь вся правда заключается в том, что мои кошмары становятся хуже с каждым разом. Независимо от того, куда я иду, я вижу его. Доктор Ратледж прописала мне «Амбиен»[1]. Он помогает немного, но его явно не достаточно.
Я боюсь, что скоро лекарства перестанут быть моим спасительным домиком. Боюсь, что он найдет меня и разорвет на куски.
Я хожу в полном оцепенении. Граница между реальным и нереальным начинает размываться. Все вокруг меня начинает запутываться, сбивая с толку. И самое страшное из всего этого, что я становлюсь одной из тех пациентов, которые сидят в комнате отдыха, уставившись в телевизор на протяжении нескольких часов подряд.
Я вздыхаю и отхожу от окна. Сегодня, я слишком устала, чтобы бороться.
Мэри посылает мне ободряющий кивок. Она горда. Думает, что это шаг в правильном направлении.
Мы медленно идем по коридору, относясь к этому как к прогулке по парку. Если вы спросите, то этот спертый воздух и стерильные стены в действительности стали моим парком.
Мэри стучит один раз в дверь доктора Ратледж, после чего открывает ее. Она смотрит на меня и кивает головой, указывая мне заходить. Неохотно, я иду внутрь. Доктор Ратледж поднимает голову и улыбается. Она сидит на своем стуле, выглядя невероятно чопорной и невозмутимой, словно у нее есть готовые решения для всех моих проблем.
Я смотрю на нее с явным неподчинением.
Она жестом указывает на стул перед ее столом. – Присядешь?
Я скрещиваю руки.
Доктор Ратледж вздыхает. Просто вздыхает. И я была поражена этим сладким, успокаивающим шумом. Я хочу сидеть, сложа руки, и вздыхать, делая вид, словно не существует никаких проблем, отягощающих меня.
– Ты все еще намерена отмалчиваться на наших встречах?
– Я не отмалчиваюсь на наших встречах.
Она смотрит на меня с сомнением. – Вот тут ты ошибаешься. Ты все еще злишься из-за групповой терапии, а игнорировать меня – единственный способ, который помогает тебе справиться с ситуацией.
Я вздрогнула, словно она только что бросила нож, который вошел в меня на целый дюйм.
– И Вы еще можете винить меня за это? – спросила я.
– Конечно, нет. Я уже призналась, что групповая терапия была не лучшим вариантом. – Она замолкает, после чего продолжает мягким голосом. – Но я не против тебя, Наоми. Когда я задаю тебе свои вопросы, то на это у меня есть определенная причина.
Я иду вперед. Все время, пока иду, я смотрю на доктора Ратледж осторожными взглядом. – И какая же причина?
– У тебя нет диагноза, – объясняет она. – И я хочу, чтобы он у тебя появился. Ты здесь уже почти два месяца, а, два месяца, поверь мне, очень большой срок.
Я медленно сажусь. Кажется, у нас, наконец, появилось нечто, с чем мы обе можем согласиться. Но я не собираюсь сразу же ей открываться. Почему я должна так просто ей сдасться?
– Как прошел твой день?
– Нормально, – неохотно отвечаю я.
– Чем ты занималась сегодня днем?
– Немного времени провела у себя в комнате. Ходила в комнату отдыха... – Мой голос колеблется. Она приподнимает бровь. – Я заперта в сумасшедшем доме. Чего вы от меня ожидаете?
– Значит, ты ничего не делала?
– Ничего, – подтверждаю я.
– Ты любишь читать? – быстро спрашивает она.
– Нет, – так же быстро отвечаю я.
– Как насчет фильмов?
– Нет. – Еще одна ложь.
Она продолжает задавать вопросы. Я отвечаю, и мои ответы выходят наружу со слишком быстрой последовательностью. Я жду, когда она наконец-то сдастся, но она, похоже, никогда этого не сделает.
– Ты завела здесь друзей? – спрашивает она, ее глаза не отрываются от моего лица.
– Несколько. – Все еще лгу.
– Как твой аппетит?
Я нахмурилась. Что за тупой вопрос. Он такой бессмысленный и глупый, что я честно отвечаю. – Нормально.
– И как ты спишь?
– Я не сплю, – незамедлительно отвечаю я.
Доктор Ратледж с удовлетворением откидывается в своем кресле. Я попала в ее ловушку. Это был лишь вопрос времени, пока один из нас облажается. Я смотрю в сторону, злясь на себя. Но в каком-то смысле, рассказав ей правду, мне стало хорошо.
Секунды тикают, никто из нас не произносит ни слова. Я ковыряю болтающуюся нитку на своем рукаве. Все это время я чувствую на себе ее взгляд.
Она заговаривает первая.
– Почему ты не спишь?
Я сжимаю зубы и ничего не отвечаю. Минуты утекают.
– Ты выглядишь расстроенной, – говорит она. – О чем ты думаешь?
Я не комфортно ерзаю на своем стуле. – О Лане.
– Что насчет Ланы?
Моя голова наклоняется. – Неужели, Вы только что спросили об это? «Что насчет Ланы?» – подражаю я ее голосу. – Моя подруга нуждается во мне, а я застряла здесь, в психушке, без права выхода. Конечно, я буду думать о ней.
– И как ты чувствуешь себя, когда думаешь о ней?
– Я только что Вам это сказала, – нетерпеливо произношу я.
– Нет, ты сказала, что думаешь о ней. Что она нуждается в тебе. И что ты застряла в психиатрической лечебнице. Сейчас же я спросила тебя о том, что ты испытываешь, когда думаешь о ней.
Я мучаюсь от ее слов.
– Вину, – отвечаю я медленно. – Я испытываю чувство вины.
Мои пальцы сжимают локти. И что-то зловещее начинает покрывать мои плечи. Мои мышцы мгновенно напрягаются.
– Почему ты испытываешь чувство вины? – спрашивает она.
Я начинаю отвечать, но быстро замолкаю. Наступает блаженное молчание. Я не слышу голоса в коридоре. Птицы не щебечут снаружи. Ветер не завывает за окном.
И затем мои уши прорывает.
Вдруг, появляется эхо голосов. Они медленно находят на меня, после чего внезапно все сразу появляются у меня в голове. Так много шума. Искаженные голоса, говорящие все и сразу. Вопли, крики, смех, плач и стоны. Становится невозможно думать ясно. Меня вытолкнули из собственной головы.
Мои руки трясутся.
Я, правда, начинаю терять себя, и все это вина доктора Ратледж. До наших встреч и групповой терапии все было, конечно, не идеально, но определенно не так плохо, как сейчас.
Все начинает накапливаться во мне. Я чувствую, что медленно исчезаю из собственного тела. Невыносимо страшно терять умственный контроль. Даже несмотря на то, что сижу, я чувствую, словно теряю равновесие. Мое тело подается вперед. Мое тело бросается вперед.
У меня начинается настоящая паника.
Я соскакиваю со стула. Спотыкаясь, отхожу от ее стола, пока не касаюсь стены.
– Я знаю, что Вы делаете. – Мой голос дрожит. Доктор Ратледж смотрит на меня с тревогой. – Вы говорите, что хотите видеть меня, выбравшейся отсюда, но это не так. Вы точно такая же, как и все остальные врачи здесь. Задаете свои вопросы, чтобы пройти через контрольный список симптомов. И, если у меня есть совпадение по нескольким из них, тогда, вуаля! У меня появится то или иное расстройство. Но я не хочу Вашей помощи! Я не нуждаюсь в ней! – перекрикиваю я голоса. – Черт побери, я единственный разумный человек в этом месте, но теперь вы начинаете превращать меня в других пациентов!
Доктор Ратледж выпрямляется. – Успокойся, Наоми, – осторожно говорит она.
– Нет! – Я указываю на нее. – Попробуйте запихнуть свою собственную семью в психушку. Попробуйте сначала быть с теми, в ком нуждаетесь и кого любите, а потом заставьте их исчезнуть, когда они Вам так нужны!
Я сжала ладони в кулаки и ударила ими по своей голове.
Если я ударю достаточно сильно, то выключу все голоса.
– Хватит. – Она встает со стула, выглядя безумной, почти испуганной. – Прекрати это! – кричит она.
Я закрываю глаза и продолжаю бить себя кулаками.
– Наоми! Хватит!
Ее голос ближе. Это заставляет голоса, поселившиеся в моей голове, паниковать. Их громкость усиливается; их голоса кричат, и в моих ушах начинает звенеть. Боль настолько сильная, что по моему лицу начинают катиться слезы
И потом я чувствую, что она хватает меня за руки.
