Текст книги "Распутывая прошлое (ЛП)"
Автор книги: Калия Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
И затем его руки обвились вокруг моих. Он оттолкнул меня, тяжело дыша. Я чуть не закричала. Он перевернул меня, нависая надо мной.
И внезапно я услышала голос Лаклана в своей голове. Услышала слова, которые он сказал мне много лет назад.
« Я буду ждать тебя » .
Вдруг я почувствовала себя предателем. Предателем, выступившим против своего сердца. Предателем, получающим поцелуи и эмоции от кого-то другого, а не от Лаклана.
– Прекрати, – задыхаясь, произнесла я.
Макс откинулся назад, нахмурившись глядя на меня. Я мгновенно вскочила с дивана. Быстро вернула на место лямки своего платья. Мои руки тряслись, не переставая. С третьего раза мне удалось прикрыть себя, и даже после этого я ощущала себя голой.
Недоверие прокатилось громом в моей груди.
Как все вышло из-под контроля так быстро?
Я оглянулась назад. Ответ был прямо передо мной. Макс. Он был сексуальным, взъерошенным и таким заманчивым, что вполне объясняло, почему я сделала первый шаг.
Сейчас он стоял. Его рубашка все еще была расстегнута, и галстук криво свисал вниз на его обнаженной груди. Каждый раз, когда он тяжело вздыхал, мышцы его живота приходили в движение, заставляя мое тело реагировать. Его волосы торчали во все стороны.
– Почему ты передумала? – задыхался он.
Я отошла от дивана в другую сторону комнаты. Я не знала, что ему ответить. Все, что я скажу прямо сейчас, будет пропитано похотью, моим желанием по отношению к нему, ведь мне хотелось продолжать делать то, что мы начали делать.
– Я-я просто... – возилась я со словами.
– Все в порядке?
Нет, не в порядке. Тень моей первой любви никогда не оставит меня в покое. Но я не сказала ему правду. Вместо этого я улыбнулась и произнесла:
– Все хорошо. Мы просто... все происходит очень быстро.
– Все происходит очень быстро, – повторил он.
Я кивнула и смотрела на то, как он снял галстук и кинул его на стол. Он застегнул рубашку до самого верха, но мне хотелось сказать ему, чтобы он этого не делал.
Он поймал на себе мой взгляд. – Ты не можешь смотреть на меня так.
– Как так? – вздохнула я.
– Словно ты хочешь продолжить то, что мы только что начали.
Я отвернулась и ничего ему не ответила.
Макс встал прямо передо мной. – Ты проведешь здесь оставшуюся часть лета? – спросил он.
Я кивнула и смущенно посмотрела на него.
Делая глубокий вдох, Макс засунул обе руки в волосы, приглаживая их, и бросая на меня решительный взгляд. – Я не выпущу тебя из поля зрения.
– Из-за того, что только что произошло? – спросила я.
– Подобное, – он указал жестом на диван, – часто происходит с тобой?
Если бы подобное происходило со мной часто, то мне потребовался бы кардиостимулятор. То, что только что произошло, практически взбудоражило душу.
– Нет, – наконец, ответила я.
Это был ответ, который он и хотел услышать. Он кивнул, взял ключи со стола, после чего подошел ко мне. Он встал передо мной, приподняв мое лицо. Его глаза все еще были жесткими, с тем животным инстинктом внутри, который был в них, когда он меня целовал.
– Подари мне это лето, – его голос понизился до шепота. – Пока ты здесь, будь со мной.
– И это все? – воспротивилась я. – После этого я свободна делать все, что пожелаю?
Его челюсть сжалась. – Подари мне его прямо сейчас.
Мы оба избегали того, что действительно нужно спросить: будем ли мы оба свободны после всего того, что произойдет этим летом?
Я не могла отрицать этот животный голод, который был между нами, и я понимала, в глубине души, что если я упущу этот шанс, то буду сожалеть об этом.
Возможно, что даже всегда.
Мой ответ был простым кивком. Его голова опустилась. Его губы нежно коснулись моих. По телу пробежала дрожь.
Чертова правда. Мое сердце было моим самым злейшим врагом. Оно обязательно ранит меня. Отберет все у меня. Оно будет одним из тех, кто убьет меня.
ГЛАВА 6. В ТЕМНОТЕ
Макс отвез меня обратно к дому Ланы. Я действовала на автопилоте всю поездку. Мой мозг продолжал перематывать момент, в котором мы вдвоем находились на его диване.
Когда он высадил меня, я осталась сидеть снаружи. Минуты? Часы? Убейте уже меня. Я просто смотрела на чистое черное небо, надеясь, что забуду о нашем поцелуе. Хотя, такая вещь, как логика, сделала сейчас это невозможным. Казалось, логика исчезла в тот момент, когда я нуждалась в ней больше всего, но сейчас, когда все уже было сказано и сделано, она снова проникла в мою голову. И прямо сейчас, она показывала мне, что все сделанное мной – неправильно.
О чем ты думала, Наоми? Что сможешь находиться с ним наедине, и ничего не произойдет?
Я уперлась локтями в колени и посмотрела на кирпичные ступени.
Почему ты сказала ему , что поедешь с ним к нему дом ой ? Зачем?
Хороший вопрос. Почему я просто не сказала ему отвезти меня домой?
У меня не было ответа. Ничего действенного, по крайней мере. Единственное, что у меня сейчас было, так это оправдания. Эти взгляды, которые он посылал мне во время совместного ужина. Или когда опускал свою руку, лежащую на моей талии, ниже и ниже. Это был жест защиты и появления рыцарства. Может это случилось тогда, когда мы поменялись позициями, и его тело оказалось под моим? Власть, которую я почувствовала в тот момент, заставила мою кожу покалывать. Подобная сила могла опьянить меня. Когда моя голова была прижата к его груди, я слышала твердое биение его сердца; его запах завлекал меня. Я оставалась совершенно неподвижной, надеясь, что, может быть, если я прижмусь достаточно сильно, его запах утонет под моей кожей.
Думаю, все это, смешавшись воедино, собрало, разогнало и катапультировало нас к одному поцелую.
Поцелую, который изменил все.
Я потерла пальцам нижнюю губу. Мне даже сложно назвать это поцелуем. Для меня поцелуй – это когда губы двух людей соприкасаются. Иногда неудобно. Иногда сладко и невинно. Иногда преобладает похоть.
Но поцелуй никогда не воспламеняется во что-то настолько мощное, что даже твое сердце это чувствует. Каждое прикосновение, каждый стон, каждый вздох становится наэлектризованным.
Макс тоже это почувствовал. Я была в этом уверена. Но он не был готов произнести правду вслух. Я не могу винить его; мы оба были вне себя.
Я закрыла глаза, ожидая, что Макс будет первым, кого я увижу. Но это был не он. Это был Лаклан. Я застонала в ужасе и потерла виски, стараясь стереть его изображение. Не здесь. Не сейчас. Он не должен разрушить все это.
« Убирайся из моей головы. Убирайся. Убирайся. Убирайся » .
Мой мозг хотел перемотать все назад. Мне хотелось вернуться назад ко всем воспоминаниям, связанным с Лакланом и остаться там, но я не могла позволить этому случиться. Все начало расплываться перед глазами, поэтому я оттолкнула эти воспоминания настолько сильно, насколько смогла.
Я встала. Разговор с Ланой сделает происходящее лучше. Я расскажу ей обо всем, что произошло с Максом. Она выслушает меня, ведь именно так должна поступать лучшая подруга, и даст мне хороший совет. Я спрошу ее, что она делала сегодня. Она расскажет. Через несколько минут мы будем болтать на совершенно другую тему, далекую от реалий нашего мира.
Снаружи все было черно, словно смоль, но за зелеными насаждениями были спрятаны прожекторы, которые не были направлены на дом. Дом семьи Ланы был старым, довоенным особняком, который принадлежал семье в течение уже многих столетий. Лана произошла от целого рода богатеев, и это сразу бросается в глаза. За их домом был большой, красный сарай, где содержали породистых лошадей. Когда Лана хочет сбежать и скрыться от всего, то выбирается на прогулку верхом, чтобы прочистить свой разум.
Но сейчас ее лошадь свободно бродила по территории. Её копыта хрустели по гравию. Она прошла мимо меня. Ее уши двигались взад и вперед в быстром темпе. Её ноздри раздувались. Обычно, она была спокойной, одной из тех, кто смиренно идет за хозяином. Но сейчас её страх и беспокойство были очевидными.
Тревожные звоночки начали звучать в моей голове. Что-то было не так.
Я посмотрела через плечо на сарай. Дверь была распахнута. Я не слышала ни звука. Казалось, все в порядке. Но беспокойство заставило кожу на моих руках покрыться мурашками. Страх сочился из моего тела. Мне следовало бы развернуться и вернуться в безопасность своего дома, но я пошла дальше.
Лишь в нескольких шагах от сарая, я услышала шум. Что-то опрокинулось и разбилось. Я слышала, как кто-то задыхается или хрипит, после чего последовало ворчание. Это был один из тех моментов, когда мой мозг кричал мне, приказывая остановиться и не идти дальше. Но я не могла не посмотреть. Я засунула голову внутрь сарая и увидела Лану, прижатую к деревянной балке. Огромное предплечье было прижато к ее горлу, не позволяя ей говорить, кричать или даже дышать. Ее штаны и нижнее белье были спущены до колен. Ее голубой жакет распахнут. Я увидела, что воротник ее рубашки был разорван.
Все мои собственные проблемы исчезли одночасье и были заменены ужасом от увиденного. Абсолютным, замораживающим разум, ужасом. Это были не два человека, уединившиеся и поддавшиеся сексуальному желанию и одержимости владеть друг другом.
То, что я увидела, не имело ничего общего с обоюдным согласием.
Глаза Ланы были сжаты, когда мужчина хрюкал, словно животное, двигаясь в ней. Его свободная рука схватила ее бедро, но это было не из-за любви, а лишь для того, чтобы удержать ее на месте.
Я отделилась от своего тела. Наблюдала, стоя на месте. Что я делаю? ДВИГАЙСЯ! Одна нога за другой. Неужели это так трудно? Но я не могла. Я словно попала в зыбучие пески, застряв на месте, и медленно погружалась все глубже и глубже, пока наблюдала за происходящим.
Я всегда предполагала, что в момент паники, я бы реагировала быстро и рационально. Я бы использовала свой мозг. Мои эмоции бы отключились, и я бы использовала адреналин, проходящий через мое тело, чтобы пройти через случившееся и справиться с паникой.
Да уж, как же сильно я ошибалась.
Я отчаянно оглянулась на дом. «Мне надо добраться до телефона», – подумала я про себя. Нет. Я должна побежать к задней двери и привести помощь. Я не могла решить, что же мне делать.
Я закрыла глаза. Слезы текли по моему лицу. Я прикрыла уши, чтобы заблокировать все звуки, но звуки итак прекратились.
Тишина была оглушительной. Я боялась открывать глаза. Когда я все-таки это сделала, мужчина уже успел повернуться лицом ко мне. Он не смотрел на меня. Его рубашка была в беспорядке. Штаны расстегнуты, показывая его вялый член. Я отпрянула от этого видения. Господи, я неистово хотела знать, как использовать оружие. Я бы направила его ему прямо между ног.
Лана опала напротив деревянного бруса. Ее штаны все еще находились у лодыжек. Он тяжело дышал, пока Лана продолжала смотреть на землю. Мужчина наклонился, и его колени издали лопающий звук. Не смотря на все, что я сегодня видела, я вздрогнула от этого действия.
Он рассмеялся. Этот смех был наполнен ненавистью и яростью. – Ты же знаешь, что я единственный человек, который по-настоящему любит тебя, верно? – произнес он.
Лана молчала. Он сильно дернул ее за волосы у самых корней, пока она не подняла на него свой взгляд. Она смотрела на него с жестким спокойствием. Ее глаза были пустыми, и я поняла, в тот момент, что она пользовалась этим приемом, как успокоительным.
Он продолжал смотреть на нее. Его голос повысился. – Верно? – Он еще сильнее потянул ее за волосы, и ее череп ударился о балку.
– Ты прав, – прокаркала Лана, прочистила горло и продолжила. – Ты прав. Ты прав. Я знаю. Я буду хорошей, – прошептала она, словно маленькая девочка.
Он кивнул, после чего застегнул свои штаны и пошел в сторону открытой двери.
Я запаниковала. Страх заставил меня повернуться и начать двигаться на своих дрожащих ногах. Страх заставил мое сердце бешено колотиться, пока я с трудом не задышала. Я забежала за угол сарая. Моя спина уперлась в дерево, а руки – в согнутые колени. Я чувствовала, что была в нескольких секундах от того, чтобы потерять свой обед.
Гравий громко хрустел, и я задержала дыхание, прислушиваясь к его движениям. Наконец, я услышала, как дверь-ширма закрылась. Я ждала до тех пор, пока, наконец, не почувствовала безопасность, после чего я побежала обратно в сарай. Лана все еще сидела там, но теперь ее джинсы были застегнуты. Она зажала жакет одной рукой и уперлась лбом в свое колено. Все ее тело яростно дрожало, когда она склонилась набок, чтобы прочистить желудок. Звуки, которые она издавала, заставили меня съежиться. Когда в ее желудке ничего не осталось, она села и вытерла рот тыльной стороной ладони.
Я шагнула вперед. – Лана?
Ее голова подскочила, и полоска света осветила темный сарай изнутри достаточно сильно, чтобы я смогла увидеть влажные полосы на ее щеках.
Я подошла ближе. Она встала на дрожащих ногах и уставилась на пустое лошадиное стойло.
– Ты в порядке? – прошептала я.
Выражение на ее лице и сутулость плеч заставили меня захотеть побежать вперед и обнять ее, настолько сильно, насколько я только могла.
Она вытерла щеки и послала мне дрожащую улыбку. – Да. Я в порядке.
Как манекен, я стояла там, безучастно глядя на нее. Мы будем притворяться, что все в порядке? Я повернулась к дому, чтобы убедиться, что никто не наблюдает. Я села на колени рядом с ней.
– Лана, я все видела, – прошептала я.
Ее единственной реакцией была громкая икота.
Я повторила. На этот раз громче и жестче.
Болезненный стон вырвался из ее горла. Казалось, словно прошли годы, прежде чем она, наконец, медленно кивнула. Это было ее единственное подтверждение ситуации.
– Мы должны отвезти тебя в больницу, – произнесла я.
– Нет! – быстро выговорила она.
– Что значит «нет»?
Она упрямо покачала головой. – Я не поеду.
– Почему?
– Это ничего не изменит.
– Нет, изменит! Это никогда не случится снова.
– Нет, случится, – сказала она очень тихо.
Наконец, она посмотрела на меня. Я видела ее страх. Видела ее унижение.
У меня в голове засело так много вопросов. «Как долго это происходит? Твоя мама знает? Почему ты мне не сказала?». И я оставила их все при себе; Лана едва дышала, оставим разговоры на потом.
Я встала. Провела пальцами сквозь волосы, в сокрушении начав ходить взад и вперед.
Переживание всего этого походило на глотание стекла. Болезненно. Чертовски болезненно.
Я повернулась, и слова вырвались из моей груди, словно пуля, выпущенная из дула. – Он же твой отец, – произнесла я сломлено.
Мои колени ослабли. Я села рядом с Ланой, плечами касаясь ее. Я могла чувствовать ее боль, словно она была моей собственной. И это было так тяжело, так всепоглощающе, что из моего горла вырвался всхлип. Лана плакала, спрятав лицо в своих ладонях. Я чувствовала себя бесполезной из-за того, что ничего не могу поделать в этой чертовой ситуации, чтобы облегчить ее боль.
Она продолжала плакать, и я повернула голову, чтобы посмотреть на прекрасный дом ее семьи. Мои зубы сжались вместе, а глаза сузились. Неужели ничего нельзя сделать? Логичный шепот. Борись за нее. Борись, когда никто другой не борется.
ГЛАВА 7. ЗАКРОЙ СВОИ ГЛАЗА
Моя встреча с доктором Ратледж провалилась. И это все была моя вина. Мне стоило лучше все обдумать, прежде чем давать ей маленький кусочек своей истории; безусловно, она может уйти от всего, что я говорю ей, но мне-то приходится жить с этим каждый день.
Я сижу на кровати. Мои лопатки упираются об стену. Пальцами рук я обнимаю ноги. Пальцы ног впиваются в простыни. Я качаюсь взад и вперед, стараясь спокойно дышать, но дыхание выходит каким-то судорожным.
Мне нужно поспать, но я не могу.
Свет погасили несколько часов назад. Луна едва показалась, но света было достаточно, чтобы придавать фиолетовый оттенок моей комнате. Я вижу тени, отбрасываемые обнаженными ветками дерева, на своем полу. Они покачиваются на фоне неба из стороны в сторону. Я вижу замороженные сосульки. Они все еще твердые. И все еще держаться. Я стараюсь напоминать себе, что тоже могу держаться.
Но моя решимость ускользает. Мои глаза дрейфуют в угол комнаты. И я вижу мужчину, который сидит в этом углу и наблюдет за мной холодными, немигающими глазами. Это отец Ланы. Он выглядит так, словно хочет разорвать меня на части.
Я слышу его голос. Твердый и резкий. Он заставляет мою кровь стынуть в жилах.
– Ты боишься меня? – спрашивает он.
Пот бисером выступает над моей верхней губой, пока я смотрю на свои ноги.
«Не разговаривай с ним. Не смей», – говорю я себе.
Я подняла голову.
Он присаживается. Я слышу, как трещат его суставы из-за подобного движения. Напоминает раскат грома. Этот звук рикошетом проносится в моей голове, пока я хватаюсь за неё руками, чтобы остановить подступающую боль.
Он – единственный, кто говорит со мной. Он – тот, кто ужасает меня. Он причина всех моих ночных кошмаров.
– Ты ничтожество. Но ты ведь уже это знаешь, верно? И та сучка-докторша видит тебя насквозь, несмотря на всю твою ложь. Когда она откажется от тебя, кто останется с тобой? – его голос повышается. – Никто! Никто, кроме меня!
Его слова, словно кислота. Они выжигают мою душу. Растворяют надежду. Открывают старые раны, заставляя их кровоточить. Я кричу в неистовых муках. Кричу во всю силу своих легких, чтобы заблокировать его голос. Но он принимает вызов и тоже начинает кричать.
Ногти впиваются в мой череп. Я чувствую металлический запах своей крови и продолжаю нажимать все сильнее и сильнее.
Мэри вбегает в мою комнату. Я продолжаю кричать, одновременно наблюдая за тем, как она смотрит на меня, после чего начинает оглядываться вокруг себя, осматривая комнату. Она не увидит его. Я прекрасно понимаю, что не увидит. Он не раскроет себя перед ней.
Он прекращает кричать. Я перестаю вопить. Его губы растягиваются в улыбке. Он подносит палец к губам, качая головой.
Я роняю голову на колени и начинаю реветь.
– Наоми, – раздражается Мэри, одергивая мою руку от ушей. – Что случилось?
Она наклоняется с выжидающим взглядом на лице. Я моргаю. Раз. Два.
– Мне.. мне нужно что-нибудь, чтобы уснуть, – заикаюсь я.
Мэри роняет мои запястья, словно они пропитаны ядом. – Я же уже дала тебе твои лекарства.
Она пытается заставить меня лечь, но я продолжаю сидеть.
– Они не работают, – говорю я нетерпеливо. – Мне нужно больше.
– Я не могу дать тебе больше.
Она мягко пытается уложить меня на кровать, но я сопротивляюсь.
– Почему нет? Я нуждаюсь в них. – Крошечные уколы боли начали зарождаться за моими ушами по мере того, как я смотрю на Мэри. Моя рука дергается. Я крепко цепляюсь за ее руку. – Мне нужно поспать. Мне нужно…
Мне нужно забыть. Мне нужна одна минута в день, когда я не чувствую дурманящий террор.
Она вырывает руку и идет обратно к двери. – Наоми, я не могу выйти за пределы того, о чем сказала доктор Ратледж. Она прописывает лекарства и дозировку.
– Что за гребаная шутка! – закричала я.
– Поговори завтра с доктором Ратледж.
– Я не могу ждать до завтра! – Мэри смотрит в сторону, и я начинаю умолять. – Пожалуйста, Мэри.
На секунду, я вижу проблеск сочувствия в ее глазах. Только секунду.
– Ты будешь прекрасно спать, – произносит она, прежде чем подходит к двери, которая закрывается с сильным щелчком.
Мэри думает, что сможет удержать меня в безопасности за захлопнутой дверью. Думает, что изнурение возьмет верх, и я усну. На самом же деле, она просто заперла меня внутри вместе с дьяволом.
Я в аду.
В аду.
После того, как ушла Мэри, я снова превращаюсь в сумасшедшую. В ту, кем она думает, я и являюсь. Я бросаюсь на дверь. Пинаю ее. Кричу. Подхожу к своему столу, поднимаю стул и бросаю его в дверь.
И все это время он наблюдает за мной, сидя в углу. Его лицо не покидает всезнающая улыбка. Он цепляется за мой страх, ведь именно это его и привлекает. Я даю ему все, что он хочет: контроль и власть. Каждый раз, когда я плачу или сотрясаюсь в страхе, он питается этим. Его тело становится сильнее, голос – громче, а этот умственный захват, которым он удерживает меня, становится болезненным. Внутренности выворачивает наизнанку, после чего они падают на землю в болезненной агонии.
Если бы я была сильнее, то могла бы удерживать ситуацию под контролем. Я сказала бы ему, чтоб он оставил меня в покое и катился ко всем чертам. Я бы сказала ему, что ему меня не испугать.
Но я прекрасно понимаю, что этого никогда не произойдет.
Мои пальцы хватаются за край стола. Дверь распахивается. Я поднимаю голову и смотрю на отражение Мэри в окне. Она включает свет, и мои глаза щурятся, стараясь приспособиться. Мой взгляд перемещается на фигуру, которая все еще находится в углу, наблюдая. Две медсестры заходят в комнату следом за Мэри. Они пытаются успокоить меня. Каждый мускул в моем теле напрягается под руками, которые укладывают меня на кровать. Я сгибаюсь, дергая свое тело в разные стороны. Кусаю предплечье медсестры, которая прижимает мои плечи к матрацу. Бью женщину, которая удерживает мои ноги. Не хочу, чтобы они ко мне прикасались.
Затем, словно по вызову, в комнату пришел врач. Я вижу в его руке шприц и перестаю напрягаться. Вот оно. Мое облегчение. Мои легкие расширяются, и я всасываю весь воздух, который только могу. Скоро, все будет в порядке. Я смогу отдохнуть, не видя его.
– Наоми, Наоми, – цыкает отец Ланы в углу. – Это лишь временная безопасность. Я всегда буду ждать здесь.
Я игнорирую его, фокусируясь на шприце. Мой рукав закатали выше локтя. Я чувствую, как доктор ищет вену. Я стараюсь не дергаться. Когда он находит вену, я ощущаю резкий укол боли. Это того стоит. Я на пути к облегчению. Еще несколько минут, и я буду там.
«Держи глаза закрытыми. Если ты не видишь его, то его здесь нет», – говорит голос в моей голове.
– Я буду здесь, чтобы присматривать за тобой, – произносит он холодным голосом, который граничит с садистским.
Никто из людей, топчущихся возле меня, не реагирует на его злой голос. Лишь я. Хотя и я сейчас стала беспокоиться о нем все меньше и меньше. Препараты делают свое дело. Очень, очень медленно. Мне кажется, что все специально происходит, словно в замедленной съемке. Ведь только так ты сможешь запомнить это ощущение.
Я смотрю на свет, отражающийся на потолке. Он превращается в калейдоскоп белых фрагментов. Они собираются в шары, которые отделяются и разбиваются на миллион кусочков. Я наблюдаю, как они умножаются, и, поверьте мне, это прекрасное зрелище. Так или иначе, я отвожу глаза от потолка и смотрю на лица, окружающие меня. Медсестра, которая держала мои ноги, теперь стоит рядом со мной. Ее лицо размывается. Она гладит мои волосы и произносит мягким голосом:
– Просто расслабься.
Я киваю. Во всяком случае, пытаюсь это сделать.
«Просто расслабься, просто расслабься», – повторяю я себе.
После того как доктор и медсестры уходят, в комнате не остается ничего, кроме звука моего собственного дыхания. Я кладу руку на свое скачущее сердце и перекатываюсь на бок. Лекарство растекается по моим венам, захватывая меня. Мои мышцы расслабляются, а кости кажутся невесомыми.
Я легкая, словно перышко.
Я отпустила и покинула свое тело.
Я словно призрак.
Моя кожа прозрачная. Я чувствую себя очищенной. Мой разум наконец-то пребывает в покое. Я встаю с кровати и осматриваю маленькую комнату. Мне кажется, словно я стою на возвышении. Я смотрю вниз на то, что меня окружает, после чего решаюсь посмотреть на уродливую правду – на свое разбитое «Я».
Не могу поверить, что это я. Тусклые волосы. Бледная кожа. Ноги тесно прижаты к груди. Руки обнимают колени.
Мне больно. Боль начинается медленно, и также медленно она распространяется по телу. Я смотрю на свою прозрачную кожу, и тело начинает обретать форму. Начиная чувствовать тяжесть, я паникую.
Я отхожу от кровати. Продолжаю двигаться, пока не схожу с возвышения. Пока не оказываюсь на противоположной стороне комнаты, надеясь, что смогу остаться в этом побеге немного дольше.
Хотя уже слишком поздно.
Когда я открываю глаза, то стою у белой стены. Я вернулась в свое тело. В это сломанное, ослабленное тело.
Чувство безопасности окружает меня. И затем я ощущаю запах сосны. Секунды спустя, вокруг моего живота оборачивается чья-то рука. Лаклан.
– Закрой свои глаза, – шепчет он у моей шеи. – Ты можешь контролировать свой разум.
Сердце бешено колотится, прежде чем начинает замедляться. Лак – лан. Лак – лан, выстукивает оно.
Его рука сжимается вокруг меня, словно он мог слышать эту мелодию.
– Я расскажу тебе историю, – его рука поднимается и убирает мои волосы в сторону. – Ты же хочешь, чтобы я рассказал тебе историю, ребенок? – спрашивает он.
Я ни разу не оборачиваюсь. Не хочу смотреть через плечо, ведь я понимаю, что не увижу там ничего, кроме скомканных простыней. Я не хочу, чтобы все это существовало лишь в моей голове. Поэтому я просто киваю и слушаю глубокий тембр его голоса. Такой уверенный. Такой спокойный. Каждое слово ощущается словно ласка, словно мягкое заверение о том, что со мной все будет в порядке.
Прежде, чем меня утянула темнота, я услышала, как Лаклан прошептал:
– Десять лет назад ты была храброй. Десять лет назад ты получала то, что хотела. Десять лет назад началась наша история...
ГЛАВА 8. ЛИЧНОСТЬ
10 лет назад
Сегодня мой отец весь день ругался из-за фейерверка.
Он ударил рукой по столу, когда мы ели, и прокричал:
– Этот чертов мальчишка Холстед запускал бенгальские огни, фейерверки, да и Бог знает что еще до четырех утра! Нужно было позвонить в полицию.
Они были прекрасны. Но я никогда не решилась бы произнести это вслух. Я сидела там еще около часа, тихо наблюдая за гневом отца, пока не спросила себя, не должна ли я извиниться. Затем я пошла в свою комнату, выключила свет и начала смотреть в окно, стараясь найти лучший вид на дом соседей. Соседей, которых меня учили ненавидеть.
Холстеды переехали в соседний дом четыре года назад. И на протяжении последних четырех лет, мой отец разглагольствовал о них каждый раз, когда появлялся шанс. – Чертова семейка Холстед. Я мог бы купить землю, где находится их дом... – И так далее. Поначалу подобные речи походили на ворчание, но постепенно его голос становился все громче и громче, а глаза – все темнее и темнее.
Это пугало меня. Я не понимала его ненависти к ним. Мне они всегда казались нормальными. Я встречалась лишь с мистером Холстедом, да и то в тот момент мое тельце пряталось за няню, пока та разговаривала с ним и их садовником. Мистер Холстед был высоким мужчиной. Высоким, как небо. Он носил шляпу, которая прикрывала его голову, но я могла разглядеть его глаза. Это были добрые глаза. Он сказал мне называть его Иеремия. Я слишком сильно переживала, чтобы хоть что-нибудь ему ответить.
Тогда же я впервые увидела Лаклана. Он находился позади отца, играя со своими друзьями в домике на дереве. Они были придурковатыми. Лазали по веткам и висели на них. Я с завистью и восхищением наблюдала, как Лаклан прошелся по ветке дерева.
Я знала, что должна повиноваться правилам. Знала, что должна ненавидеть Холстедов, потому что мой отец ненавидел их. Но я не могла.
В прошлом году на 4 июля они устроили фейерверк, разбудив и испугав меня. Но когда я подбежала к окну и увидела все эти красивые яркие огоньки, я не могла стереть улыбку со своего лица. Даже на том расстоянии, которое пролегало между нами, клянусь, я слышала подбадривания и крики из их дома.
Позднее, на следующий день, я сказала маме, что видела фейерверк. Она кивнула и вернулась к странице своего журнала. – Это хорошо, Наоми.
– Я бы хотела, чтобы мой день рождения был 4 июля, – призналась я. – Тогда эти фейерверки будут для меня. Это был бы День Наоми. Национальный праздник.
Моя честность заслужила от нее резкий взгляд. Она сморщила свои красные губы. – Не будь смешной. Твой день рождения, это твой день рождения.
Я поняла, что она права. Мой день рождения был 19 июля.
Не национальный праздник.
Не День Наоми.
Просто день рождения. Я отпраздновала свой девятый день рождения без фейерверков.
Но стать десятилетней было большим делом. И вместо подарков и праздничного торта со свечками, которые необходимо было задуть, все, чего я хотела, так это увидеть эти яркие огоньки высоко в небе. Я хотела увидеть, как они освещают небо, из-за чего все вокруг кажется блестящим. Я хотела услышать больше подбадриваний и криков, и я с удовольствием бы притворилась, что они были для меня.
Сегодня мне хотелось быть настолько же яркой и ослепительной, как и эти фейерверки. Хотелось быть живой. Я планировала сделать кое-что, о чем думала на протяжении последних нескольких месяцев.
Я решила подождать, пока мои родители уснут, чтобы потом сбежать из своей комнаты. Ожидание было пыткой. Спать уже не хотелось, и я занимала себя тем, что смотрела на часы каждые пять минут. Когда, наконец, пришло время, я тихо открыла дверь и на цыпочках спустилась вниз по лестнице. Адреналин, смешанный со страхом, тек по моим венам. Но волнение перекрывало мои страхи, заставляя руки трястись от нетерпения.
Я закрыла за собой двери, ведущие во внутренний дворик, и побежала по гравию в сторону сарая. Быстро вывела свою лошадь из стойла. Румор был прекрасным арабским жеребцом с блестящей каштановой шерстью и спокойным темпераментом, который и объединял нас.
Я погладила его по шее и небрежно заговорила с ним. – Сегодня мы отправимся в приключение, Румор. – Он навострил уши. Я улыбнулась. – Всего лишь к соседям. Я заберусь в этот домик на дереве, которым никто уже не пользуется. Кто-то же должен его использовать, верно? – спросила я.
Мы остановились у разбитого пня, который я использовала в качестве опоры, чтобы быстро запрыгнуть в седло.
Из меня вырвался вздох, когда я осмотрела темный ландшафт. Я почувствовала себя единственным человеком, существующим в этом мире. Весь мир был моим и только моим. Я могла отправиться куда захочу. Темное небо с небольшим количеством разбросанных по нему звезд было моей картой.
Я почувствовала себя авантюристкой.
Искательницей острых ощущений.
На секунду я оттолкнула от себя волнение и сфокусировалась на тихом пересечении границ участка, принадлежавшего моей семье. Оказавшись на довольно хорошей дистанции от дома, я вдавила каблуки в бока Румора. Секунду спустя мы уже летели.
Это было невероятно волнующе. Пряди вылетели из моей косы, закрывая обзор, но это лишь заставляло меня смеяться. Копыта Румора гремели по холодной земле. Ба-да-бум. Ба-да-бум. Ба-да-бум. Это был прекрасный звук.
Свобода.
Слишком быстро я оказалась на участке Холстедов. Дом, представший передо мной, был таким же, как и мой. Невероятно большим. В нем достаточно места, чтобы уместить внутри целую деревню.
Я едва взглянула на него.
С легкостью я перепрыгнула через забор и, вместо того, чтобы быстренько проехать по безукоризненному двору, выбрала более длинный маршрут. Мои глаза все время были сфокусированы на домике на дереве.
