Текст книги "Распутывая прошлое (ЛП)"
Автор книги: Калия Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Он специально сдерживался, не позволяя желанию взять верх над собой.
И я ненавидела это. Мне хотелось забыть, что произошло внизу.
Внезапно хватка Макса на моем лице усилилась, его губы начали медленно двигаться напротив моих, после чего его язык проскользнул в мой рот. Я еле переводила дыхание.
Я могла почувствовать отчаяние, страх и потерю, которые скрывались в этом поцелуе. И это пугало меня больше, чем что бы то ни было. Я схватила его за плечи, и моя хватка граничила с болью и отчаянием.
«Нам не о чем было беспокоиться. У нас все будет хорошо». Мне так хотелось ему сказать об этом, но я не могла отстраниться от него на столь длительное время.
Я направилась к кровати, и Макс проследовал за мной. Возможно, скорость его поцелуя увеличилась, но его руки по-прежнему двигались довольно медленно, и меня это не устраивало. Я начала быстро раздевать его, и он присоединился, помогая мне избавиться от одежды.
И когда мы оба оказались раздетыми, он позволил мне взять инициативу в свои руки и нависнуть над ним. Все на этот раз было иначе…. Я начала покрывать поцелуями его скулы, затем шею, постепенно спускаясь вниз по его телу. Его кожа горела под моими губами. Я поцеловала его в одно плечо, затем в другое, после чего мои губы начали спускаться вниз по кубикам его пресса.
Рука Макса придерживала мою голову. Он приподнял меня, пока мы не оказались лицом к лицу, и поцеловал меня так, что мои губы еще долго останутся опухшими. Я застонала, и он проскользнул внутрь меня одним ловким движением.
Я медленно двигалась вверх и вниз, наблюдая за ним все это время. Каждый раз, когда его бедра поднимались, его руки, находящиеся на моей талии, напрягались.
Я цеплялась за них.
ГЛАВА 29. ВРЕМЯ ВЫШЛО
Ранним пятничным утром в начале августа, я внезапно проснулась.
Не было никакого бредового сна, в котором бы я падала навстречу смерти и просыпалась буквально за секунду до приземления. Я проснулась рано утром без какой бы то ни было причины.
Я взглянула на часы. 5:32 утра.
В квартире Ланы было тихо. Выбравшись из кровати, я распахнула шторы. Начинался новый день. Небо было светло-серым. Солнце уже было готово взойти. Большая часть города все еще спала. Улицы были окутаны туманом.
Я скрестила руки у груди и прислонилась к окну. Все было таким умиротворяющим и тихим, но моя интуиция подсказывала мне, что что-то не так. Происходящее напоминало чем-то затишье перед бурей.
Это ощущение тотчас же вернуло меня к мысли о Майкле. С той ссоры между ним и Максом прошло уже несколько недель. Мы с Максом ждали его мести. Звонка. Преследования. Обвинения. Были даже мысли о том, что он зайдет настолько далеко, что заставит кого-нибудь сделать за него всю грязную работу.
Но ничего не происходило. Вообще ничего.
Через несколько недель мне предстоит вернуться к учебе. Мои родители вернутся домой через пару дней. Моя старая, обычная жизнь уже ждет меня с распростертыми объятьями. Однако, сомневаюсь, что я смогу вернуться к прежней жизни. Как я могу сделать это, зная, что произошло с Ланой и кем на самом деле является ее отец?
Отсутствие мести со стороны Майкла должно было меня успокоить, но этого не произошло. Я сильно беспокоилась. В настоящий момент у него было преимущество, и я прекрасно это понимала. Да и он сам знал это. Он выжидал идеальный момент, чтобы нанести удар.
Лана знала, что рано или поздно это произойдет. И это была слишком важная информация, чтобы я могла скрыть ее от нее. Она отреагировала именно так, как я и ожидала. Сняла вину с меня и Макса. Она винила себя за то, что произошло. Она считала, что это произошло по тому, что она скрывается от отца в своей новой квартире. Понадобилось несколько дней, чтобы она снова пришла в норму. Всегда, когда я виделась с ней, я пыталась найти хоть какое-нибудь свидетельство того, что она разговаривала с отцом. Потому что на прямые вопросы она отвечала, отрицательно качая головой.
Мое шестое чувство отказывалось покидать меня, и чем дольше я стояла у окна, наблюдая за восходом солнца над городом, тем более нервной и испуганной я становилась.
Закрыв шторы, я вышла из спальни. Подойдя к холодильнику, я начала искать что-нибудь съедобное. Я пыталась убедить себя, что слишком эмоционально реагирую, и что это ощущение вытекает прямиком из моей паранойи. Я постукивала пальцами по краю холодильника, когда услышала, как газета ударилась о входную дверь. Я выпрямилась и медленно развернулась.
Не могу похвастаться тем, что я постоянно смотрела новости или читала газеты. Все, что я делала, так это читала первую страницу, а затем продолжала заниматься своими делами. Но прямо сейчас я стола, не шевелясь. Часы тикали, холодильник гудел, и я стояла возле него, словно в оцепенении. Мой взгляд был устремлен на дверь. Я подошла к ней и открыла. Газета была развернута и перевязана зеленой резинкой.
Я не потянулась за бумагой. Я просто смотрела на маленький фрагмент первой страницы. Все, что я видела, это профиль лица: один глаз, резкая линия носа и губы, сжатые в тонкую линию. Мое сердце замерло. Все мое тело онемело.
– О Господи, – прошептала я.
Все вокруг стало размытым, когда я подняла газету и вернулась в гостиную. Я перечитывала статью снова и снова, но информация не укладывалась в моей голове. Только фразы «арестован» и «продажа инсайдерской информации» бессвязно мелькали перед глазами. Мне стало тяжело стоять. К глазам прилила кровь.
С газетой в руке, я направилась в спальню Ланы. Я постучала в дверь несколько раз, но никто не открыл, поэтому я зашла внутрь. Ее кровать была заправлена, а свет – выключен. Ланы там не было.
Я неподвижно стояла там некоторое время, после чего выбежала из спальни, переоделась, схватила свои ключи и вышла из квартиры.
Я позвонила Максу. Все мои звонки перенаправлялись на голосовую почту.
В отчаянной попытке доказать, что газета ошибается, я поехала к его дому. Я даже не потрудилась заехать на подъездную дорожку. Резко нажав на тормоз, я выглянула через пассажирское окно. У его дома были припаркованы машины, которых я раньше никогда не видела. Может, приехали его родители?
Не было смысла останавливаться там, если его там нет, а я понимала, что его там не было.
Я поехала к дому родителей Ланы.
Если бы Лана знала, что случилось с Максом, а я думаю, она знала, то тогда бы она отправилась сюда. Она бы вернулась в родительскую обитель. Отчасти из-за страха, а отчасти из-за уверенности, что все может быть решено, если она вернется.
Я сидела в машине, припарковавшись на подъездной дорожке. Газета лежала на пассажирском сидении, напоминая зловещее существо, ожидающее подходящего момента, чтобы напасть. Солнце встало, но набежали облака, создавая серую завесу над городом Маклин.
Чем дольше я там сидела, ничего не делая, тем больше времени теряла. Чего я жду? Я схватила газету и просмотрела первую страницу.
Хотите услышать короткую версию событий?
Макс был обвинен в торговле инсайдерской информацией шестерых своих клиентов. Ни одного имени озвучено не было. В статье не говорилось, какие у них были доказательства, кто выступал в качестве обвинителя. Но в самом конце статьи говорилось, что тому, кого обвиняют в торговле инсайдерской информацией, может грозить до 20 лет лишения свободы и смехотворная сумма штрафа.
Вся эта история была облачена тайной. Ничего правдивого и достоверного в написанном там не было. Я знала, что Макс был достаточно умным, чтобы не вступать на дорожку торговли инсайдерской информацией, но не все так считали. Если впоследствии обвинения и будут сняты, то это не будет иметь особого значения, потому что этот скандал разрушит карьеру Макса и развалит компанию его семьи.
Майкл приложил к этому руку. И я была в этом уверена.
Держа газету в руке, я вышла из машины. Я понятия не имела, что собиралась сделать. Я просто знала, что должна сделать хоть что-нибудь.
Я дважды подумала о том, чтобы вломиться в дом родителей Ланы. С кухни и сверху доносились голоса. Они достаточно хорошо заглушили мой приход, благодаря чему Лана и ее мать не заметили, когда я вошла. Они находились в гостиной. Лана сидела на диване, а ее мама сидела напротив нее, погрузившись в кресло Людовика XV. Спина ее матери была выпрямлена; ноги скрещены. Руки Ланы покоились на коленях. Ее правое колено не переставало дергаться.
Я скользнула в столовую, находящуюся напротив гостиной.
Никто не произнес ни слова. Ее мать потянулась за кофе, стоящим на полированном столе, находящемся перед ней. Она держала блюдце и медленно вращала ложкой, не сводя глаз с жидкости. Лана нервно смотрела на нее.
– Перестань дергаться, – выплюнула ее мать.
Лана застыла.
Ее мама сделала глоток кофе, после чего поставила чашку обратно на стол и откинулась назад на своем кресле, скрестив ноги. Пальцами рук она обхватила подлокотники. Она выглядит величественной и гордой, словно королева, сидящая на своем троне, зная, что никто не заговорит или не двинется, пока она сделает это первой.
Ее мать прочистила горло и посмотрела на своего ребенка, – Ты же знаешь, что твой отец не хотел делать этого...
– Но сделал.
Глаза ее матери сузились, когда она наклонилась ближе. – И знаешь почему? Потому что ты сфабриковала эту ложь. Единственная причина, по которой этот парень находится сейчас в таком положении, это ты. Все это случилось только из-за тебя.
– Я ничего не фабриковала!
Ее мать ехидно рассмеялась. – Конечно же, нет.
Лана проигнорировала слова матери. – Он лишь пытался помочь мне.
– Но ты солгала, – неистово продолжала ее мать. – Ты всегда выдумывала вещи, которых не было на самом деле.
Лицо Ланы пересекла обида. Ее нога снова начала дергаться. – Ты прекрасно знаешь, что папа сделал это. Я знаю, что ты в курсе произошедшего.
Ее мать не произнесла ни слова. Она просто сидела там, смотря на Лану с нечитаемым выражением лица.
Лана встала и обошла кофейный столик. – Никогда не могла понять, почему ты избегала того, что происходит. Или как тебе удается запрятать все под ковер, пытаясь притвориться, будто ничего не происходит. Как ты могла игнорировать меня, когда я больше всего в тебе нуждалась?
– Хватит! – прокричала мама Ланы, после чего резко встала со своего трона. Я видела, как ее руки дрожали от гнева.
Ей нужно сделать всего лишь три шага до своей дочери, чтобы обнять ее. Но мама Ланы рассматривает пространство между ними так, словно это мили. Чем дольше жила Лана, тем сложнее ее матери приходилось делать шаг вперед.
– Прими свою жизнь такой, какая она есть, – произнесла ее мать.
– Что?!
Ее мать приподняла подбородок. – Не прикидывайся жертвой и не сиди здесь с этим несчастным выражением лица, надеясь, что тебя кто-нибудь пожалеет. Ты должна принять жизнь такой, какая она есть.
– И что же это за жизнь? – прошептала Лана.
Ее слова были бесцельными. Она разговаривала со спиной своей матери. Лана осталась одна в комнате. Ее мама вышла в фойе, напевая какую-то мелодию себе под нос. Горничная подошла к ней с букетом цветов в руке. Мама Ланы блистательно заулыбалась, после чего наклонилась, что понюхать их.
– Они прекрасны, – одобрительно сказала она. – Просто прекрасны.
Похлопав по плечу горничную, она продолжила идти по коридору. Стук ее каблуков отдавался громким эхом.
Я повернулась обратно к Лане. Некоторое время она пристально смотрела в моем направлении. У нее ушло пару секунд, чтобы заметить, что я стояла там.
Она яростно посмотрела на меня, после чего поспешила ко мне через фойе.
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она.
Я вытащила газету, удерживая ее между нами. Она не взяла ее в руки, а просто смотрела на лицо Макса пустым взглядом.
– Ты уже знаешь, не так ли?
Она бегло осмотрела коридор, а затем указала головой в сторону входной двери. – Снаружи?
Я кивнула и последовала за ней. Дверь закрылась со щелчком. Вместо того, чтобы перейти прямо к разговору, Лана вздохнула и села на верхнюю ступеньку, осматривая длинную подъездную дорожку задумчивым взглядом.
– Я узнала это прошлой ночью, – призналась Лана. – Ты спала, и я не хотела будить тебя. Тебе нужен был перерыв от всего этого. Я вернулась домой, чтобы узнать, что происходит.
– Почему...почему ты не разбудила меня?
– Потому что тебе нужен был перерыв. Посмотри, во что превратилась твоя жизнь. Все твое лето превратилось в дерьмо.
– Думаешь, это твоя вина?
– Я знаю, что так оно и есть. Так же, как и ты думаешь, что должна быть здесь ради меня. Но это не так. Я сама должна защищать тебя от своей никчемной жизни.
– Это не правда.
– Все разрушилось, – прошептала она сломлено.
Складывалось ощущение, будто она абсолютно не слышала меня.
По моей спине пробежал холодок.
– Нет, это не так. Обвинение снимут, и все вернется на круги своя.
– Ты можешь перестать? – взорвалась Лана. Я попятилась назад. Она грустно рассмеялась и уставилась на траву. – Ты слышала мою маму. Ничего бы из этого не случилось с Максом, если бы не я!
– Твоя мама – человек, который решил верить своему мужу, а не собственной дочери. Не слушай ее. Она понятия не имеет, о чем говорит.
Лана прижала колени поближе к груди. В ее глазах поселилось поражение. То самое поражение, которое было у нее той ночью, когда я нашла ее в сарае.
– Ты же не переезжаешь обратно домой, не так ли? – тревожно спросила я.
Она ничего мне не ответила. У меня самой уже есть ответ на этот вопрос.
– Ты не сделаешь этого, – я схватила ее за руку, постепенно усиливая захват. – Ты вернешься в свою квартиру. И знаешь, почему?
Она смотрела на меня остекленевшими глазами.
– Потому что ты так продвинулась…., – ободрительно улыбнулась я. – Давай же, Лана. У тебя есть своя собственная квартира. Твоя собственная квартира, которая позволяет тебе приходить и уходить, когда тебе вздумается! Ты создаешь свою жизнь, построенную вокруг своих собственных решений. В прошлом году, могла ли ты делать подобное?
– Нет, – прошептала она.
– Ты считаешь, что должна вернуться потому, что прямо сейчас сложившаяся ситуация кажется тебе безнадежной. Ты не думаешь о том, что можешь быть сама по себе, и зря. Ведь ты действительно это можешь.
Я встала и протянула руку. – Что скажешь? Ты готова вернуться домой?
– Да, – она приняла мою руку. – Я сделаю это.
– Что будет с Максом? – спросила она меня, когда мы сели в машину.
Я не сводила глаз с руля. – Он выйдет из-под ареста. Обвинения снимут, и все снова будет как прежде. Обещаю.
Лана с сомнением посмотрела на меня. Могу ли я винить ее за это? Ведь я сама себе сейчас не верила.
ГЛАВА 30. ПЕРЕРЫВ
– Мы можем сегодня остановиться на этом.
Я поднимаю взгляд на доктора Ратледж. Мой пульс стучит молоточком под кожей. Мой голос начинает дрожать, когда я продолжаю свою историю.
Вместо того, чтобы начать задавать мне вопросы, доктор Ратледж не произнесла ни слова. Она откинулась в своем кресле, положив руки рядом с блокнотом.
Она сидит ровно, пальцы ее рук переплетены между собой. – Знаешь, что я думаю?
– Что? – устало спрашиваю я.
– Думаю, тебе стоит выбраться отсюда на выходные.
– Выбраться на выходные, – повторяю я.
– Я понимаю, что наши сеансы подобны испытанию для тебя, но ты делаешь существенные продвижения. Думаю, выходные вне больницы пойдут тебе на пользу.
Когда Лаклан впервые упомянул о том, чтобы провести выходные вне больницы, я не слишком поверила в эту идею. И когда я провалилась на групповой терапии, то подумала, что мои шансы хотя бы на несколько дней обрести свободу растворились в воздухе. Но, вот я здесь, и мне дается шанс выбраться. Хотя он и ограничен в сроке действия.
Я смотрю на нее скептически. У меня появилось такое чувство, слово в этой возможности таится какой-то подвох.
– Тебе нравится такая идея?
Я киваю. – Д-да! – заикаюсь я.
– Если ты считаешь, что еще не готова к этому, то можешь отказаться.
– Я, – говорю я быстро. – Я.. Просто мне кажется, что тут есть какой-то подвох.
– Здесь нет никакого подвоха. Просто тебе нужен отпуск. Все нуждаются в перерыве. – Она пожимает плечами. – Считай, это своими каникулами.
Я громко выдыхаю. – Я согласна.
– Прекрасно, – торжествующе говорит она, после чего встает. – Мэри поможет тебе собрать свои вещи, и завтра ты сможешь отправиться домой.
Один маленький, но очень важный вопрос, внезапно возникает в моей голове.
– Кто заберет меня? – спрашиваю я.
– Лаклан.
Мои страхи моментально просачиваются наружу. Я представляю себе, как доктор Ратледж разговаривает с Лакланом, как она рассказывает ему, насколько я безумна, и что никогда не смогу выбраться из этого места. И хотя доктор Ратледж доказала, что она на моей стороне, это не имеет никакого значения сейчас, ведь старые страхи никогда не умирают.
Думаю, она заметила страх, поселившийся в моих глазах. Она кладет руку мне на плечо и смотрит на меня с беспокойством.
– Я говорила с ним уже как-то об этом, – говорит она мягко. – На прошлой неделе он сказал мне о том, что хотел бы забрать тебя на выходные. Так что тебе не следует ни о чем волноваться.
Я сглатываю. – Спасибо, – шепчу я.
– А сейчас, – улыбается она, – отдыхай. Завтра у тебя большой день.
ГЛАВА 31. СПИЧКИ
Следующим вечером я шла по коридору с сумкой в руке. Мэри была рядом со мной; Лаклан прямо передо мной. Он был повернут ко мне спиной и разговаривал с доктором Ратледж.
Я возвращаюсь назад к несовершеннолетней Наоми. Той, что краснела рядом с ним. Чьи губы расплывались в глупой яркой улыбке, в то время как сердце дико стучало в груди.
Доктор Ратледж посмотрела поверх плеча Лаклана на меня. Ее брови приподнимаются, и она улыбается. – Доброе утро, Наоми.
Лаклан поворачивается и смотрит на меня. Бросает мне кривую усмешку. Мне кажется, что мое сердце ушло в пятки.
Он одет в простые джинсы, темно синюю рубашку и коричневый пиджак. Выглядит таким расслабленным и непринужденным. Он никогда не выглядел сексуальнее. – Ты только посмотри на себя, – говорит он, и тянется, чтобы взять мою сумку.
– Знаю. Ты можешь в это поверить? – Я поднимаю свою ступню. – У меня шнурки на обуви.
Мэри смеется. Святое дерьмо. Кто бы мог подумать, что у нее есть чувство юмора. Но со всей серьезностью, одевая одежду, которая в кои-то веки не была трениками, и, обувая ботинки со шнурками, я чувствую себя так, как будто часть меня вернулась на свое место.
Усмешка Лаклана остается на месте, когда он осматривает меня с головы до ног. Тяжелый груз ожидания осел в моем желудке, потому что в ту минуту, когда мы выйдем за парадные двери, он будет только моим. Не будет никаких медсестер, проверяющих нас или говорящих ему, что пора уходить.
Я отвела глаза от него и посмотрела на доктора Ратледж. – Я могу идти?
Она держала дощечку с зажимом между нами. – Тебе нужно только подписать некоторые бумаги. – Она кладет ее на стойку рядом со мной и протягивает ручку.
Я быстро просматриваю содержимое страницы. В основном, это подписываемая форма, извещающая, что я, как пациент или опекун пациента, понимаю, что влечет за собой проведение выходных за стенами «Фэирфакс».
Я смотрю на доктора Ратледж. – Мне не нужна подпись моих родителей?
Она прочищает горло и смотрит поверх моего плеча на документы. – Нет. Это только на выходные, – отвечает она спокойно. – И мне просто нужна твоя подпись.
Я не собиралась с ней спорить. Быстро нацарапала свое имя в нижней части документа и отошла в сторону. Переступая с ноги на ногу, я сморю на доктора Ратледж.
– Вот и все, – произносит она счастливо. – Хороших выходных, Наоми.
Мы с Лакланом выходим за дверь. Я делаю глубокий вдох свежего воздуха. Осматриваю машины на стоянке. В углу автостоянки были высокие сугробы снега от снегоочистителя. Соль рассыпана вдоль тротуара, чтобы предотвратить падение. И я рада, потому что сегодня я так взволнована и стремлюсь выбраться отсюда, что я бы побежала к машине Лаклана и грохнулась на задницу.
Я переставляла ноги, напоминая себе, что должна выглядеть как нормальный человек. Тот, который ходит по улице и ежедневно общается с людьми в реальном мире. Я смотрю на Лаклана. Его походка уверенная. Плечи расправлены. Подбородок немного приподнят, как бы подталкивая кого-нибудь встать у него на пути.
Когда я сажусь в его машину, то дышу на свои руки, пока мы ждем, когда машина прогреется. Лаклан кладет свою теплую руку на мое бедро и улыбается мне. – Ты готова?
– Абсолютно.
– Хорошо, – отвечает он и выезжает с парковочного места. – Это именно то, что я хотел услышать.
Он выезжает на дорогу и жмет на газ.
Искушение повернуться на месте и помахать «Фэирфакс» было сильным, но, если я это сделаю, мой взгляд будет прикован к моему призраку, с тоской смотрящему на улицу, добавляя еще одну черточку на окне. Поэтому я смотрю только вперед, пока сухая, замерзшая трава пролетает мимо нас.
– Ты можешь расслабиться; мы в двух часах езды от моего дома, – говорит Лаклан.
– Как ты можешь ожидать, что я расслаблюсь? – махнула я рукой. – Я не сидела в машине несколько месяцев. Я должна все впитать! Сегодня была настоящая пытка. Я сидела в комнате отдыха целый день, смотря на часы.
– Если это заставляет тебя чувствовать себя лучше, то на моем столе лежит гора документов, потому что я не мог сконцентрироваться. Все закончилось тем, что я ушел с работы на час раньше. – Лаклан послал мне такую чувствительную, интимную улыбку, что моя грудь почти сжалась от боли. – Но, если ты хочешь продолжать осматриваться, тогда любой ценой… не позволяй мне тебя прерывать.
– Ха, – я ерзаю на своем месте. – Расскажи мне о своем доме.
– Что ты хочешь знать?
– На что он похож?
Он пожимает плечами. – Просто дом.
– Ну, же, – уговариваю я. – Мне нужно твое лучшее описание.
– Он маленький. Две спальни, одна ванна. Там небольшая кухня и гостиная. Ковер давно устарел, наравне с другими приспособлениями, но мне нравится.
– Ты оформлял его?
Он бросил на меня взгляд, говорящий: «О чем ты думаешь»?
Я усмехаюсь и наблюдаю, как тучи сгущаются на небе.
Мы сворачиваем на шоссе, объезжая Маклин. Я смотрю на то, как мой родной город пролетает мимо моего окна, похожий на пятно огней. Я, вероятно, должна была чувствовать какое-то притяжение к городу, в котором выросла, но этого не происходит. Единственной тягой, были воспоминания о Лане. Эти воспоминания раздирают мне сердце, кричат, что Лана где-то там. Может быть, не в Маклин, но где-то близко.
Мы сворачиваем то тут, то там, и вскоре уже подъезжаем в предместье Шарлоттсвиля. Мы остановились у ресторанчика фаст-фуда и заказали жирной еды, отчего мой желудок громко заурчал.
– Мы почти приехали, – сказал Лаклан.
– Все хорошо, – заверила его я. – Я веселюсь.
– Просто сидя в машине?
Я пожала плечами и стащила немного картошки. – Я вижу проблеск твоей новой жизни в этом городе.
– Я все еще приспосабливаюсь, – признается Лаклан. – Но приятно, когда никто не знает твоего имени. – Он смотрит на меня. – Тебе понравится.
– Если я когда-нибудь выберусь из «Фэирфакс», – бормочу я.
– Ты выберешься, – твердо говорит Лаклан.
Мы выехали за город. Машины начали встречаться реже, дороги становились уже и компактнее. Лаклан стал ехать медленнее, чтобы избежать выбоин. Волнение течет по моим венам, когда Лаклан заезжает на гравийную дорогу. Когда мы выехали из Шарлоттсвиля, пошел снег. Фары освещают замерзшие зерновые злаки, отчего они похожи на миллионы снежинок, танцующих в воздухе.
Поездка по его подъездной дорожке была жесткой. Меня подбрасывает на месте, и я хватаюсь за ручку, находящуюся у меня над головой, чтобы удержать себя.
– Ты каждый день ездишь так туда и обратно?
– Ага.
– Как твоя машина еще не развалилась?
– Здесь просто немного неровно, – спорит Лаклан.
Я бросаю на него взгляд.
– Хорошо…, – произносит он медленно. – Здесь действительно ухабисто. Но я скоро исправлю это.
В следующее мгновение он паркует машину. Я уставилась на дом перед нами. – Итак, это твой дом.
Он маленький. Белая краска отколупывается с одной стороны. Маленькое крыльцо, метла прислонена к дому. Не было никакого великолепия. Не было высококлассного дизайна. Это полная противоположность того, где мы росли.
Я не могла полюбить его еще больше. Он напоминает мне о домике в лесу.
Лаклан наклоняет голову, посылая мне ребяческую улыбку, напоминая пятнадцатилетнего мальчишку, в которого я влюбилась. – Вот и он. Что, оправдывает твои ожидания?
Мое мнение имело для него значение. Даже когда я была ребенком, оно имело значение. Вот, что делало Лаклана моим спасением – я была всегда важна для него.
– Конечно! Мне нравится!
Мы оба выходим из машины. Он идет к багажнику и берет мою сумку. – Что заставило тебя выбрать это место? – спрашиваю я.
Он закидывает мою сумку себе на плечо и берет меня за руку. Мы идем к его дому, плечом к плечу. – Маленький. Окруженный одиночеством. Что тут может не нравиться?
Мы стряхиваем снег с нашей обуви, когда идем по крыльцу. Лаклан открывает входную дверь и включает свет рядом с дверью.
Внутри небольшой проход, который ведет прямо на кухню. Возможно, в одну из самых маленьких кухонь, которые я когда-либо видела, со старыми приборами цвета авокадо.
Лаклан бросает свои ключи на стойку и без единого слова ведет меня в гостиную. Это самая большая комната в доме. Здесь только бежевый коврик с коричневым кожаным диваном, стулом и журнальным столиком в тон обстановки, и телевизором в углу. Последней частью художественного оформления была дюжина коробок, которые были свалены у стены.
Я показываю на коробки. – Мне нравится, как ты украсил это место.
Лаклан прислоняется к стене и улыбается. – Это заняло у меня много времени.
Я иду вперед, осматривая каждый предмет мебели. – Это уж точно.
– Скажи мне, Наоми, декоратор интерьера, что бы ты изменила?
– Ну, сначала, я бы повесила занавески. – Я указываю на оконную нишу. – И это были бы кружевные занавески. Я бы выкрасила стены в светло-желтый. Оставила бы ковер, что у тебя уже есть. Повесила бы несколько картин. Нашла бы красивые цветы и удостоверилась бы, что подоконник заполнен подушками, так, чтобы я могла расслабиться и смотреть на улицу в любой момент, когда бы захотела.
– Звучит так, как будто нужно проделать большую работу.
Для него, да. Но если бы я жила с ним, я бы все сделала сама, и делала бы это с широкой улыбкой на лице.
– Ты так думаешь, – произносит Лаклан.
Я исправила его. – Я так представляю.
– Одно и то же.
Он идет на кухню. Я слышу, как шкафчики открываются и закрываются. – Я знал, что ты полюбишь это место, – кричит он.
Я следую за Лакланом. – Ты знал?
Он берет две тарелки и наполняет их едой.
– Конечно, – говорит он рассеяно. – Риелтор показал мне дом, и когда я увидел оконную нишу, то вспомнил, как ты рассказывала об этом, когда была ребенком.
– Так что, технически, этот дома на половину мой, – дразню я.
Лаклан передает мне тарелку. Я пытаюсь взять ее. Лаклан удерживает ее. Он не отдаст ее мне, пока я не посмотрю ему в глаза. Когда же я, в конце концов, это делаю, то вижу его переполненный эмоциями взгляд.
– На половину твой? Да он весь твой.
Я просто уставилась на него. Он не лгал.
– Пойдем, – говорит Лаклан. – Давай поедим в гостиной.
Мы сидим в тишине и едим нашу еду.
– Ты взволнована, что выбралась оттуда? – спрашивает он.
– Я не могу в это поверить, – признаюсь я. – Нет никаких 20-минутных перерывов на улице. Или медсестер, стучащихся в твою дверь каждый час. Мне не нужно слушать постоянные голоса за дверью, и не нужно спать в ужасной комнате. Плюс, еда намного, намного лучше.
– Да? – спрашивает он с легкой улыбкой.
Я киваю. – Сожженный мясной рулет и жидкие макароны с сыром так же хороши, как того и требуется.
Лаклана сглатывает. – Все едят вместе?
– По большей части. Пока ты не сделаешь что-нибудь не так. Тогда ты уже ешь в своей комнате.
Под его насупленными бровями, в его глазах был твердый взгляд. Я знаю, что сказала слишком много. Он думает о «Фэирфакс». Я думаю о «Фэирфакс», но мне этого не хочется. Его дом был местом, которое было свободно от всей той тьмы, которая окружала меня. Все так и должно оставаться.
Я бы хотела забрать свои слава обратно и начать все сначала. Я посмотрела на свою еду, уже совсем не чувствуя голода. Я встаю и иду на кухню, ставя свою тарелку на стойку.
Когда я возвращаюсь в гостиную, Лаклан смотрит на меня с беспокойством. Я некоторое время смотрела на него, а потом пошла и выключила свет. Медленно подойдя к большому окну, я скрестила руки и уставилась на улицу.
Дом Лаклана стоял на холме. Отсюда я видела, как ярко блистали огни города. Я представляла людей в их домах, таких расслабленных и спокойных. Это помогло мне успокоиться. Заставило меня желать остаться здесь навсегда.
– Что ты делаешь? – спрашивает Лаклан.
Я стучу ногтем по стеклу. – Наслаждаюсь видом.
– С выключенным светом?
– Так лучше видно.
Если бы я была в «Фэирфакс», этого вида не было бы передо мной, как и этих ощущений. Прямо сейчас, если я захочу, то могу потянуться, коснуться и испытать мир, на который смотрю.
Лаклан отодвигает свой стул. Я слышу его шаги, открывающиеся и закрывающиеся ящики.
Чирк.Чирк.
От этого знакомого звука мое сердце стучит быстрее.
Всего секунда потребовалась янтарному огоньку, чтобы осветить комнату. Я посмотрела через плечо и увидела Лаклана, держащего спичку между пальцами. Не зажигалку. Просто коробок спичек. Как тот, что мы использовали, поджигая фейерверки.
Он озорно мне улыбается. Его глаза ярко горят при свете огня. В его глазах было столько жара, что я громко сглотнула.
– Что ты делаешь? – спросила я.
– Играю с огнем. – Он резко дергает запястьем и огонь исчезает. – Пытаюсь поднять настроение. – Его глубокий голос уже ближе, и мое сердце начинает ускоряться. – Помнишь, как ты раньше всегда задувала спички?
– Помню, – мягко отвечаю я.
Я смотрю на гостиную и в темноте представляю, что вся мебель исчезла. Деревянный пол исчезает, а на его месте появляется свежая, зеленая трава. Появляются двое молодых людей. Их головы склонены, спины наклонены, потому что они прижимаются друг к другу. Их губы быстро двигаются. Я их не слышу. Мне и не нужно. Их слова еле отдаются слабым эхом в моей голове. Я смотрю с пристальным вниманием, когда мальчик говорит, – У меня есть еще один фейерверк. Давай запустим его в небо? – Он держит спички между ними.
Девочка кивает и улыбается ему. Ее сердце сияет в глазах. Он дает ей спичку. И она ее берет.
Я закрываю глаза. Когда открываю их, у Лаклана в руках зажженная спичка. Мальчик и девочка исчезли. Мебель вернулась на свое место. Те двое изменились. Теперь та девочка может показать свои чувства. А парень все еще улыбается ей, но его глаза были обжигающе горячими.
Что-то зарождалось глубоко во мне. Это пронеслось сквозь меня, заставляя кровь закипать, а тело покалывать. Лаклан продолжает идти в мою сторону, пока я не оказываюсь прижатой к окну. Я зажата. Холодное стекло за моей спиной и его тело, согревающее меня, передо мной. Я откидываю голову назад, чтобы увидеть его. Он поднимает одну бровь, как бы говоря, не касаться его. Это последнее, что я вижу, прежде чем он тушит спичку.
