Текст книги "Высшая жертва (ЛП)"
Автор книги: К. С. Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава 8
Остин
Мой молоток тяжелый и твердый, я яростно вбиваю гвоздь в другую доску, практически проделывая в ней гребаную дыру. Палящее солнце начинает опускаться, но я еще не готов закончить работу. У меня еще слишком много агрессии, которую нужно выместить.
Прошло почти двадцать четыре часа с момента моей стычки с Зоуи, а я не менее зол, чем вчера вечером. Я злюсь на нее… злюсь на себя.
Я живу здесь уже месяц и постоянно вспоминаю ту незабываемую ночь, проведенную с девушкой, которая ушла до восхода солнца, оставив после себя воспоминания и аромат на моей коже.
Мне следовало бы отступить, но это трудно, когда я знаю, как сильно она этого хочет. Вижу это по тому, как она смотрит на меня, с той же потребностью и тоской, которую я испытываю к ней.
Вчера вечером я поехал в больницу, чтобы проведать маленького мальчика, которого вытащил из огня, и не мог выбросить из головы его испуганные, умоляющие глаза. Осмотрев его и убедившись, что он выкарабкается, несмотря на обширные травмы, я заглянул к Крисси. Мне нужно было что-то хорошее, чтобы закончить вечер. Я не думал, что это будет что-то серьезное.
Очевидно, я ошибался.
Скрежеща зубами, я беру последнюю доску из багажника своего грузовика и налегаю на нее так же, как и на все остальные. Мне надоело играть в «горячо-холодно». Зоуи хочет, чтобы я ушел, и я ухожу. Навсегда.
Эта мысль вызывает острую боль, но я отгоняю ее, позволяя гневу взять верх над всем остальным. Так гораздо менее больно…
Несколько минут спустя по длинной гравийной дороге, ведущей к моему дому, проезжает машина. Оглянувшись через плечо, я смаргиваю пот и обнаруживаю, что это не кто иной, как женщина, которая разрушает мое терпение и член.
Зоуи выходит из машины, и при виде ее простого желтого сарафана у меня в груди все переворачивается, и хочется ударить себя по лицу. Она выглядит невинной, милой… уязвимой. Это бесит меня еще больше, поэтому я возвращаюсь к своей задаче и не обращаю на нее внимания.
– Привет, – произносит она своим мягким голосом, подходя ко мне сзади.
Бах.
Бах.
Бах.
– Я тебе уже звонила.
Бах.
Бах.
Бах.
– Я также оставила сообщение.
Бах.
Бах.
Бах.
– Ты, случайно, не притворяешься, что это мое лицо ты сейчас бьешь молотком? – в ее тоне сквозит веселье, когда она пытается пошутить.
Я, конечно, хочу ее ударить, но не так, как она думает…
Оставляю эту мысль незаконченной и продолжаю игнорировать ее, хотя мне очень хочется повернуться и расцеловать ее до смерти.
Я чертовски жалок.
И тут я, как мудак, ударяю молотком по своему большому пальцу, причиняя мучительную боль.
– Черт побери. Ублюдок, кусок дерьма! – я бросаю молоток через двор, затем пинаю доску и поворачиваюсь лицом к женщине, на которую я действительно зол. – Что тебе нужно?
Она делает шаг назад, нервно сглатывая.
– Я пришла извиниться.
– Оставь это. Я не хочу это слышать. – Я топаю через двор, мне нужно оставить хоть какое-то расстояние между нами, прежде чем я сделаю что-то очень глупое. Например, попасть в омут этих голубых озер.
– Пожалуйста, дай мне шанс все объяснить.
Я оборачиваюсь и вижу, что она стоит прямо за мной.
– Что объяснить, Зоуи? Как ты всегда отталкиваешь меня? Как используешь меня в качестве груши для битья, когда тебе нужно выпустить пар? Или, может быть, ты извинишься за то, что используешь свою сестру как костыль, чтобы не сталкиваться со своим собственным дерьмом?
Это удар ниже пояса, и я это знаю. Боль, разливающаяся по ее лицу, поражает мое разъяренное сердце, как разделочный нож.
Она качает головой.
– Не бери в голову. Это была ошибка. – Она поворачивается ко мне спиной и бежит к своей машине, но у меня нет ни единого шанса на то, чтобы позволить ей убежать.
Не в этот раз.
– Я так не думаю, детка. – Я бросаюсь за ней, пальцами хватаю ее за руку и поворачиваю ее обратно лицом к себе. – Ты проделала весь этот путь ради чего-то. Чего? Скажи мне, что тебе, блядь, от меня нужно?
– Твоя дружба! – взвыла она.
– Ну, наверное, я больше не могу быть твоим другом, Зоуи. Не тогда, когда ты постоянно смотришь на меня так, будто хочешь, чтобы я все время тебя трахал.
Ее глаза сужаются от правды, которую она отказывается принимать.
– Ты такой мудак.
Она пытается отстраниться, но я притягиваю ее ближе. Мой твердый член упирается ей в живот, умоляя о любой части ее тела. Ее красивые розовые губы раздвигаются, щеки пылают от гнева и желания – те же эмоции бурлят в моих венах.
– Скажи мне, что ты не хочешь этого, – говорю я, мое лицо всего в дюйме от ее лица. – Скажи мне прямо сейчас, что ты не хочешь меня так же, как я тебя, и я навсегда забуду об этом. Переступлю через эти чувства и буду только другом.
Она смотрит на меня, ее глаза говорят о том, что я уже знаю. То, что я всегда знал.
– Все не так просто.
– Черта с два!
– У меня есть обязанности, Остин! Люди, которых я должна ставить выше себя. Почему ты не можешь этого понять?
– Прекрати использовать ее в качестве оправдания!
– Почему я должна быть счастлива, а она никогда не будет? – кричит она, наконец-то выкладывая правду. – Она никогда не сможет полюбить кого-то. Никогда не почувствует чьего-то любящего прикосновения. Так какого черта я должна это делать? – последние слова она произносит с душераздирающим всхлипом. – Это должна была быть я. Она этого не заслуживает.
Я быстро понимаю, что это не просто страх. Она наказывает себя.
– Зоуи… – я молча качаю головой.
– Ты всегда так делаешь. Ты всегда давишь! – она в ярости ударяет кулаками по моей обнаженной груди. – Да пошел ты, ты усложняешь нам обоим жизнь!
Я хватаю ее за запястья, останавливая атаку, и завладеваю ее ртом, требуя то, что не могу заставить себя отпустить, освободиться от ее власти надо мной.
Она отвечает быстро: пальцы впиваются в мои волосы. Это спичка к бензину, зажигалка к моему пламени, бросающая нас в разгорающееся пламя. Когда она впивается зубами в мою губу, достаточно сильно, чтобы пустить кровь, я выхожу из себя.
Рыча, я тянусь вниз и поднимаю ее. Ее ноги обхватывают мою талию, горячий центр упирается в мой живот.
– Скажи мне, что ты хочешь этого, – требую я, не прекращая настойчивых попыток.
– Я хочу этого. Слова звучат не более чем задыхающимся шепотом, но удар, который они несут, правда, которую они несут, обрушиваются на мои уши, как самая сладкая гребаная симфония.
Через несколько шагов она лежит на спине на грязном одеяле в багажнике моего грузовика. Я проникаю под ее платье и срываю атласные трусики с ее бедер, пока она возится с моим ремнем.
Освобождая мой член, она с нетерпением подводит меня к своему входу, наши тела движутся навстречу друг другу, стремясь к тому умопомрачительному наслаждению, которое уничтожит нас обоих. Как только я вхожу в нее, она резко поднимается, погружая меня в себя до упора.
– Ебать! – я откидываю голова назад на плечи и плавлюсь от удовольствия, когда весь мой гребаный мир сотрясается во второй раз.
– Остин, пожалуйста. – Отчаянная мольба вырывается из ее губ, ее потребность сталкивается с моей собственной.
Я трахаю ее жестко и быстро, высвобождая желание, пылающее в моей душе. Желание, которое бушует только для нее. Ее спина выгибается, пальцы хватаются за одеяло над ее головой, а мои погружаются в ее бедра. Я даю ей все, чего мы оба хотели с той первой ночи. То, с чем она так упорно борется.
Это напоминание заставляет мой гнев снова вырваться на поверхность.
– Ты чувствуешь это, Зоуи? – спрашиваю я с рыком. – Ты чувствуешь, как это чертовски правильно? Это то, в чем ты отказываешь нам обоим!
В ее глазах вспыхивает сожаление, смешанное с желанием.
– Прости меня, – задыхается она.
Я все еще глубоко внутри нее, и ее горе полностью меняет ситуацию. Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее губам, пробуя на вкус ее слезы.
– Не плачь, детка.
Она обхватывает меня руками за шею, прижимая к себе.
– Я хочу этого. Я хочу тебя. Так сильно.
– Я твой, Зоуи. Я всегда был твоим, все, что тебе нужно сделать, это взять меня.
Момент истины проходит между нами, пока я остаюсь глубоко внутри нее. Ее руки перемещаются к моему лицу, притягивая мой рот к своему, забирая то, что она так боялась признать. Я пью ее боль и страх, вдыхая их как свои собственные, и возвращаюсь к тому, на чем остановился, мой член входит сильно и глубоко.
Ее дыхание сбивается у моих губ, пока она скачет по краю пропасти, на котором я так отчаянно пытаюсь ее удержать.
– Остин. – В ее голосе звучит страх, она борется с оргазмом, пытающимся захватить ее.
– Я держу тебя, малышка Зоуи. Отпусти. Я обещаю поймать тебя.
Наши взгляды встречаются, мой умоляет о доверии, а ее ищет искупления. Наконец я побеждаю. Ее глаза закрываются, и она слепо погружается в наслаждение.
По моему позвоночнику пробегает жар, челюсть смыкается, зубы скрежещут, и я чертовски стараюсь сдерживаться.
– Ты принимаешь таблетки, Зоуи?
Ее глаза распахиваются, затуманенные экстазом.
– Да. – Она обхватывает мою спину ногами, насаживаясь на меня еще глубже. – Не отстраняйся. Я хочу тебя всего.
Мои бедра напрягаются, вбиваясь в нее снова и снова. Рычание разрывает мое горло, когда я наконец-то выплескиваю себя в нее, помечая ее так, как никогда не помечал другую.
Я зарываюсь лицом в ее шею, пытаясь понять, что, черт возьми, она делает со мной, понять чувства, которые она вызывает, но, когда дело касается этой женщины в моих объятиях, иногда нет никакого понимания. Только чувства.
Глава 9
Зоуи
Светит луна, миллион звезд висит над нами, а я лежу, растянувшись на груди Остина в кузове его грузовика, под моей щекой раздается ровный ритм биения его сердца. Его пальцы танцуют по моей спине, а мои скользят по его твердому животу.
Тишина царит вокруг нас, лишь звуки матушки-природы шепчут вдалеке. Впервые за несколько месяцев все в моем мире кажется правильным, и это только усиливает чувство вины, которое я скрываю внутри.
– Ты прав. Я боюсь, – шепчу я в темноту, признавая правду, с которой не могла смириться. Он заслуживает того, чтобы услышать ее.
Его пальцы замирают, ожидая, что я скажу дальше.
– Я потеряла всех, кто должен был меня любить, и каждый день борюсь за то, чтобы не потерять еще и сестру. Мысль о том, чтобы принять все это и в конце концов потерять тебя… пугает меня до смерти.
Между нами повисает молчание, мое тревожное сердце боится, что на этот раз я слишком сильно все испортила, и он не простит меня, несмотря на то, что только что произошло между нами.
– Ты боишься, что я тебя брошу, а я, черт возьми, боюсь, что никогда не смогу этого сделать.
Я с сожалением закрываю глаза, осознавая, что это значит.
– И все же мы здесь. Каким-то образом мы всегда оказываемся именно там, где должны быть.
Истина оседает в моем сердце, как теплый огонек. Он переворачивает меня на спину, устраиваясь между моих раздвинутых бедер. Его лицо нависает в нескольких сантиметрах от моего, его обычно терпеливые глаза горят разочарованием.
– Я больше не хочу быть твоим другом, Зоуи. Я пытался, очень пытался, но хочу большего. Я хочу вот этого. – Его большой палец гладит мою щеку, нежно и успокаивающе, как и сам мужчина.
– Я тоже хочу, – тихо признаю я, обхватывая пальцами его запястье, когда склоняюсь к его прикосновению. – Я действительно сожалею о вчерашнем. И не обижалась на тебя. Я даже не расстроилась, что ты пришел к ней. Ей это нравится. Она любит тебя…
Мои слова обрываются, когда я вспоминаю о том, как Крисси была разочарована, когда я вернулась в ее комнату без него. От этого мне стало еще хуже.
– У меня была стычка с матерью, – говорю я ему, и злость сгущается в горле. – Она пришла навестить меня в баре.
Его любопытные глаза смотрят на меня.
– Чего она хотела?
– Денег, – отвечаю я, практически выплевывая это слово. – Она даже не потрудилась спросить о Крисси или обо мне, если уж на то пошло. Все, что ее волновало, это она сама и поддержание своей привычки.
– Ты сказала ей, чтобы она съебалась? – его голос напряжен, в нем слышится гнев.
– Не в таких выражениях, но да, сказала. Тогда она заявила, что мы были худшей ошибкой в ее жизни, – признание срывается на грустный шепот. Я ненавижу себя за это. Ненавижу себя за то, что позволяю ей и дальше вызывать у меня такие эмоции.
Он прижимается лбом к моему, его теплый взгляд проникает в самую душу.
– Ты – моя лучшая ошибка.
Мое сердце начинает биться в новом ритме, прекрасные слова доказывают, что оно не разбито до неузнаваемости.
– Ошибка? – спрашиваю я, вскидывая бровь.
– Ты мне скажи. Собираешься и дальше отталкивать меня, отрицая то, чего мы оба хотим?
Ответ, который я хочу дать, замирает у меня в горле, и он чувствует мою нерешительность.
– Поговори со мной, Зоуи. Хоть раз выложи все начистоту.
Я думаю о болезни, которая влияет не только на жизнь моей сестры, но и на мою.
– Я никогда не думала, что моя жизнь будет такой. У меня было так много планов: осуществить свою мечту – стать фотографом, уйти от токсичных отношений родителей. Я собиралась уехать из города и никогда не оглядываться назад. Потом родилась Крисси, и все произошло с точностью до наоборот. Я не жалею об этом, ни на секунду. Но некоторые дни бывают тяжелыми, очень тяжелыми, и я так устаю, – признаюсь я, чувствуя себя виноватой за свое признание.
– Это нормально, Зоуи. Это очень много для одного человека, но ты не должна делать это одна. Я здесь, и готов пройти это вместе с тобой. Ты только позволь мне.
Моя рука перемещается к его лицу, пальцы проводят по его челюсти, и я снова смотрю в его теплые глаза.
– Я не заслуживаю тебя.
– Ошибаешься. Ты заслуживаешь этого. Заслуживаешь счастья.
Сглотнув, я говорю ему о том, с чем борюсь больше всего.
– Каждый день я захожу в эту больницу и все время думаю: почему она, а не я? Это несправедливо.
– Ты права, несправедливо, но в ее болезни нет твоей вины. Ты должна перестать наказывать себя. Есть причина, по которой ты здесь, со мной, и я эгоистично благодарен тебе за это.
Я должна задуматься, прав ли он. Может быть, он – моя причина так же, как я – причина Крисси…
Глубокие темные глаза, полные терпения и понимания, смотрят на меня, когда он убирает волосы с моего лица.
– Впусти меня, Зоуи. Позволь мне любить тебя так, как ты того заслуживаешь.
Любовь – ее можно понимать по-разному. Я знаю, что если впущу этого человека, то любовь между нами может стать той, которая никогда не умрет. Это страшно и одновременно заманчиво. Я не могу отказаться от такого предложения, потому что знаю, что он полюбит и мою сестру, а если кто и заслуживает большей любви, так это она.
– От тебя невозможно отказаться, Хоук. Ты знаешь это?
– Это значит «да»?
Я обнимаю его за шею, и на моих губах появляется мягкая улыбка.
– Это да.
Его рот расплывается в сексуальной ухмылке.
– Как раз вовремя, черт возьми.
Я хихикаю, но его губы тут же пресекают мой смех. Он целует меня медленно и глубоко, его язык раздвигает мои губы и проникает внутрь, исполняя эротический танец.
Я тону в его сущности, мое сердце и тело жаждут большего. С большей уверенностью, чем чувствую, я толкаю его на спину и переползаю на него сверху, упираясь коленями в его бедра. Потянувшись вниз, я задираю ткань на талии и стягиваю сарафан через голову, открывая не только свое тело, но и всю себя.
Каждую сломанную, поврежденную частичку.
Он резко вдыхает воздух, и его глаза превращаются в жидкий огонь.
– Все, блядь, мое, – рычит он, протягивая руку вверх, чтобы погладить мою грудь. – Скажи мне, детка. Скажи мне, что ты моя.
– Я твоя.
Это неожиданно самые легкие слова, которые я когда-либо произносила.
– Покажи мне.
Прикусив губу, я беру его твердый член между нами и опускаюсь на него. Наши стоны смешиваются в нагретом ночном воздухе. Мои руки лежат на его твердом животе, и я покачиваю бедрами, глубоко вводя его в себя.
– Вот так, девочка Зоуи. Оседлай меня как следует. – Он приподнимается, обхватывая меня сзади, и прижимается губами к основанию моего горла, проделывая путь вниз, прежде чем зацепиться за твердый розовый сосок.
Наслаждение танцует по моей коже, звезды над головой расплываются, когда я откидываю голову назад и погружаюсь в идеальный мир, который мы с ним создаем.
Всю оставшуюся ночь мы теряем себя друг в друге. Руки и губы, жаркие прикосновения и желания. Мы занимаемся страстной любовью до тех пор, пока утреннее солнце не будит нас, и тогда мы делаем это снова, и я наконец-то позволяю этому мужчине получить всю меня.
Глава 10
Остин
На жилой улице тихо и спокойно, когда я подъезжаю к дому Джейка и паркуюсь прямо за машиной Кэма. Сообщение пришло час назад, в нем говорилось, что мы должны встретиться здесь перед работой.
Мне было трудно оторваться от теплого тела, рядом с которым я проснулся, от женщины, с которой мне посчастливилось разделить несколько ночей на этой неделе. Если Зоуи не в моей постели, то я вижу ее в баре перед сменой или в больнице после долгого дня, что еще лучше, потому что тогда я могу увидеть и Крисси. Еще одна девушка, которая стала значить для меня очень много.
Я совершенно теряю голову от них обеих, и это самое лучшее чувство в мире. Особенно когда мне больше не нужно убеждать в этом Зоуи. С того дня в моем доме как будто сработал выключатель, что-то, что я сказал или сделал, заставило ее довериться мне. Это доверие я поклялся никогда не нарушать.
Поднявшись по ступенькам, я поднимаю кулак, чтобы постучать, но дверь распахивается, и из нее вылетает взбешенный подросток, врезаясь мне в грудь.
– Стоп. – Я хватаюсь за стройные плечи, которые, как и все остальное тело, покрыты черной пеленой.
– Черт, – выругалась Чарли. Стальные голубые глаза смотрят на меня из-под темных ресниц, длинные розовые волосы цвета сахарной ваты закрывают половину ее лица.
Наверное, это цвет дня. Девушка меняет прически так же часто, как я меняю нижнее белье.
– Эй, полпинты, куда ты спешишь?
В ее глазах искрится раздражение, смешиваясь с болью, которая всегда там таится. Она осталась там с тех пор, как пожар унес жизни ее родителей и оставил ей шрамы на всю оставшуюся жизнь. Именно поэтому она укутана с ног до головы, несмотря на теплый день.
– О, хорошо, ты здесь. – Ее сарказм противоречит приветствию. – Может быть, ты сможешь образумить моего брата-засранца, раз уж другой не может. – Она бросает взгляд через плечо на Кэм и Джейка, стоящих на кухне.
Джейк скрещивает руки на груди, на его лице появляется раздраженное выражение, а Кэм выглядит очень забавно.
Не говоря больше ни слова, она поднимает рюкзак на плечо и проскальзывает мимо меня.
Я бросил взгляд на двух своих лучших друзей.
– Похоже, это было хорошее утро.
– Клянусь, эта девчонка живет, чтобы мучить меня, – рычит Джейк.
– Что случилось? – я захожу внутрь, закрывая за собой дверь.
– Вчера, пока я был на работе, она притащила сюда какого-то долбаного парня.
Что ж, это объясняет, почему он так взбешен. Не могу сказать, что я его виню. Хотя, должен признаться, я удивлен, что она кого-то пригласила, тем более парня. После смерти родителей Чарли практически не выходила из дома. Мы никогда не видим ее с друзьями, потому что она обычно прячется от мира.
– Она говорит, что они просто друзья, – объясняет Кэм, чувствуя, к чему клонятся мои мысли.
– Может, и так.
– Это не имеет значения, – огрызается Джейк. – Она знает правила. Мало того, что из этой чертовой школы звонит мне каждую неделю, так теперь я должен беспокоиться о том, что она приводит сюда парней. Я не подписывался на это дерьмо! – к его разочарованию примешивается чувство вины. Он опускается на кухонный стул, пораженный. – Я все испортил.
Кэм хлопает его по плечу.
– Да ладно, чувак. Она подросток. В ее возрасте мы попадали в гораздо большее дерьмо. Это обычное дело.
Это правда. Если бы она начала делать хотя бы половину того, что делали мы в ее возрасте, я бы забеспокоился.
Джейк, похоже, не так убежден.
– В школе посоветовали обратиться к психологу. Может быть, они правы.
– Это не повредит, – говорю я, занимая место за столом. – Может быть, это то, что ей нужно. Кто-то, с кем можно поговорить.
– Она может поговорить со мной, черт возьми, – возражает он.
Мне хочется сказать ему, что он не самый простой собеседник, особенно когда они вдвоем постоянно откусывают друг другу головы. Однако я решаю, что сейчас не самое подходящее время поднимать эту тему.
– Неважно. Давай оставим это. Я не для этого пригласил вас сюда. – Он откидывается в кресле, выражение лица мрачное. – Вчера я разговаривал с Тедом Гамильтоном из отдела поджогов. Мне нужны были ответы, которые не дает нам Ропер, и он попросил меня прокатиться с ним к жилому дому, вернее, к тому, что от него осталось.
– Дай угадаю, он пытался перетянуть тебя на их сторону, – говорит Кэм с раздражением в голосе.
В отличие от Ропера, Тед Гамильтон был хорошим другом отца Джейка. Он работал следователем по поджогам почти тридцать лет. Как только Джейк закончил академию, Гамильтон попытался привлечь его в свой отдел. К большому неудовольствию Ропера.
Джейк кивает.
– Да, и мой ответ был таким же, как всегда.
Я вообще-то удивлен, что Джейк не рассматривает это больше. У него всегда была склонность разбираться в пожарах, изучать их, что он унаследовал от своего отца. Но в последнее время, я думаю, это связано с тем, что он пытается понять, как пожар смог превзойти его отца.
Дейл Райан был одним из лучших пожарных в Колорадо, прежде чем стать ведущим следователем. Он был хорошим человеком, на которого мы все равнялись.
Джейк обладает той же интуицией, что и его отец. Даже Кэп приводил его к себе, чтобы узнать, что он думает по поводу тех или иных ситуаций для составления отчета. Он был бы чертовски хорошим следователем, как и его отец, но я знаю, что ему нравится быть в центре событий, как и нам с Кэмом, сражаться со смертоносным пламенем лицом к лицу.
Я эгоистично рад, что он решает остаться в моем отряде. Мы все давно заключили договор. Мы всегда держимся вместе. Мы были такими с детства. И нашли друг друга на первой хоккейной тренировке, когда нам было всего по пять лет. Джейс был частью этого договора, пока не перевелся в Южную Каролину к Сэму, за что я не могу его винить, потому что знаю, что, без сомнения, ради Зоуи я бы переехал через весь гребаный мир, не говоря уже о стране.
– В итоге я все же поехал с ним, – продолжает Джейк. – В основном потому, что мне нужна информация, больше той, что мы получаем от Ропера. Этот ублюдок нанес уже два удара, и оба раза при нас. Мне нужны ответы.
– Он тебе что-нибудь рассказал? – спрашиваю я.
– Не так много, как я надеялся. Они сами сейчас ищут ответы и перегружены делами. Но он рассказал мне о некоторых химических веществах, которые были использованы. – Он делает паузу, выражение лица становится еще более напряженным. – Смесь, которую использует этот мудак, не просто смертельна, она неслыханна. И не похожа ни на один состав, с которым они сталкивались раньше.
– Как это?
– Обычно в ситуациях с поджогами поджигатель хочет, чтобы вы знали, что поджог был совершен намеренно. Им нравится демонстрировать свою силу, но этот парень умеет направлять их в разные стороны. Вот почему они первоначально решили, что пожар на складе был электрическим. Это была инсценировка. Но стратегически было подстроено так, чтобы они поняли, что это не так, но не раньше, чем он будет готов.
– Он играет в игры, – замечает Кэм, в его голосе звучит гнев.
Джейк кивает.
– Так что вы нашли в квартире? – спрашиваю я.
– Ничего особенного. Только вернувшись домой, я сделал интересное открытие.
Джейк берет папку, лежащую на кухонном столе, и открывает ее. Он достает чертежи жилого дома. Красный маркер проходит по нему во всех направлениях. Видно, что он изучал его несколько часов.
– Вот здесь, по их мнению, начался пожар, – говорит он, указывая на первый этаж. – Огонь был за стенами, что было бы логично, если бы он распространялся так быстро, но, когда я присмотрелся к проводам, что-то было не так. Рисунок ожога не совпадал с остальными.
– Значит, вы не думаете, что он был запущен с первого этажа? – спрашиваю я, пытаясь понять, к чему он клонит.
– Вообще-то да, но я также считаю, что пожар начался в двух других местах в одно и то же время.
Кэм поднимает глаза.
– Как это возможно?
– С помощью этого. – Джейк достает лист бумаги, на котором изображено небольшое устройство, которое можно описать только как бомбу.
– Взрывчатка? – говорит Кэм, в голосе которого звучит такое же сомнение, как и у меня.
– Да.
– Ропер ничего не говорил о взрывчатке, – напоминаю я ему. – Улики были бы оставлены.
– Только не это. Эта конкретная бомба сделана так, что при взрыве она распадается, не оставляя никаких улик, кроме одной…
– Что это? – спрашиваю я, когда он прерывается.
– Характерный запах. Сладковатый и мускусный.
Осознание этого факта обрушивается на меня как тонна кирпичей, и это знание жжет мой разум и сердце.
– Ну и дела, – говорит Кэм, усаживаясь поудобнее. – Эйнштейн догадался.
Джейк ворчит.
– Я ни черта не понял, во всяком случае, пока, но работаю над этим. Это можно взорвать только нажатием кнопки, значит, этот мудак наблюдал за нами и ждал подходящего момента, чтобы привести ее в действие.
– Ты сказал Гамильтону? – спрашиваю я.
– Да. Он собирается отнести это Роперу, но тот, кто это сделал, не просто какой-то пиротехник с улицы, который гуглил это дерьмо. Это кто-то, кто знает толк в пожарах, реакторах и химикатах.
– Ты думаешь, это может быть кто-то из наших? – Кэм спрашивает, и это предположение накладывает на него тяжесть.
– Я думаю, что пока слишком много вопросов без ответов, чтобы идти по этому пути, но считаю, что мы ничего не должны исключать. Кто бы это ни был, он умен, очень умен, и, если его не поймать быстро, его разрушения будут только нарастать.
Несомненно, это нас пугает больше всего. Мы уже потеряли Деклана, чуть не потеряли маленького мальчика. Если мы не поймаем этого ублюдка в ближайшее время, то кто будет следующим?
