Текст книги "Необходимость. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: К. И. Линн

Соавторы: Н. Изабель Бланко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Ничего, мам. Я не хочу говорить об этом, – я поднимаю вилку и опускаю взгляд на еду, словно это полоса препятствий, которую я намереваюсь преодолеть.

Ведь так и есть на самом деле. Еда превратилась в невыносимую пытку. Просто физической потребностью. Вот до чего меня довело расставание с Брайденом.

Но я не останусь больше в таком состоянии. Я отказываюсь.

– Кира. Я... мы все знаем, что это как-то связано с парнем, – моя мать по-прежнему поглаживает мое плечо легкими, любящими прикосновениями.

Я сдерживаю гнев, что рвется наружу. Логически, я понимаю, почему она хочет знать. На ее месте, я бы тоже беспокоилась обо мне. Это не ее вина, и я не могу рассказать ей об этом, напоминаю я себе.

– Мам, я действительно не хочу говорить об этом. Пожалуйста.

– Ладно, – она заправляет прядь моих волос за ухо и кладет руку на мою щеку.

– Но знай. Ты красавица, Кира. Даже больше. Любой парень умер бы за то, чтобы быть с тобой. Так что, кем бы ни был этот парень, знай, что он придурок, и в один прекрасный день он пожалеет, что ушел.

Резко поднимаю глаза, услышав ее комментарий, удивление повергает меня в шок. Она улыбается, глядя на меня, ее темно-серые глаза одновременно печальные и обеспокоенные.

Несколько секунд я продолжаю сидеть с открытым ртом, все еще не веря в то, что она сказала.

Внезапно, я начинаю хохотать, качая головой.

– Не могла бы ты повторить, пожалуйста?

Она улыбается и откидывает за плечо волосы, явно довольная, что заставила меня рассмеяться.

– Я сказала, что он чертов идиот, кем бы он ни был.

Я вновь смеюсь, и желание не выглядеть истеричкой отнимает много сил, но это все обман. Я не смеялась почти месяц, и сказанное ею так иронично.

– Вау, мам... Это просто... Вау.

– Что? – она выгнула бровь, все еще смеясь. – Это правда. Думаешь, я не вижу, как многие парни в городе увиваются за тобой, пускают слюни и шипят, словно они из «Ходячих Мертвецов»?

Я фыркаю в ответ на это, но не могу перестать смеяться.

– Кроме того, – она откидывает волосы и передвигается, чтобы сесть рядом со мной за стол. – Может быть, у тебя и глаза отца, но мы обе знаем, на кого ты действительно похожа, а я – великолепна, милая.

Хоть она и шутит, но я ничего не могу поделать и поддразниваю ее.

– Полегче, зазнайка. Разве ты хочешь, чтобы мир узнал, как ты на самом деле относишься к себе?

Мы все еще смеемся, когда осознание происходящего доходит до нас.

Годы напряженности, годы отдаления исчезают.

Вот так просто.

Я что, в самом деле, держала дистанцию с мамой из-за того, что злилась на Брайдена? На того, кто твердил, что я его лучший друг, а потом отбросил меня в список «еще одна девчонка с запудренными мной мозгами»?

Я стерпела внезапно нахлынувшее чувство вины. Замечательно. Сейчас я нуждаюсь именно в этом.

Я никогда не смогу принять то, что сделала моя мать, встав между Эбигейл и Стивеном, но определенно настало время отпустить это.

Давно пора отпустить старые обиды.

Как я уже говорила, очевидно, это к лучшему. Я полностью уверена, что если я и буду с кем-то, то только с тем, кто будет только моим.

– Уверена, что не хочешь об этом поговорить?

– Не-а, – снова беру вилку и накалываю маленький красный картофель. – Оно того не стоит. К тому же, как ты сказала, он чертов идиот. Без него мне будет лучше. – Я серьезно. Даже не представляете, насколько.

– Ну ладно, – мама берет свою вилку и приступает к еде. – У меня есть хорошая новость, которая тебя взбодрит. Сегодня я получила ответ от Брайдена. В этом году он приедет на Рождество.

Вилка практически выпадает из моей руки. Кусочек картофеля становится абсолютно сухим во рту, и я практически не могу прожевать его. Кладу вилку на тарелку и хватаю стакан с водой, принявшись пить в надежде, что она не заметит моей реакции.

– Это... замечательно.

Я так же надеюсь, что она не услышит нотки сарказма в моём голосе.

Черт. В самом деле? До Рождества две недели?

Две.

Это значит, что мне нужно взять себя в руки, потому что я не могу позволить ему приехать домой и увидеть меня в таком состоянии.

Постойте. Что если он привезет свою девушку? Представит ее всей семье?

Что, черт возьми я буду делать, если это произойдет?

Мой аппетит окончательно пропадает, и мысль проглотить еще кусочек пищи отвратительна, но я заставляю себя продолжать.

Я притворяюсь, что все в порядке.

Я включаюсь в милую беседу с мамой о приготовлениях к Рождеству.

И все это время я чувствую, как внутри последняя крохотная крупица, та часть меня, что до сих пор оставалась нормальной, скукоживается и погибает.

Глава 12: Брайден

18 декабря, 2013

«Я уже скучаю по тебе».

Я пялюсь на текст сообщения, мой палец неподвижно завис над телефоном. Элементарная вежливость велит мне ответить. Мой статус, как бойфренда требует, чтобы я напечатал нечто столь же нежное. Взаимность – это главное в отношениях, верно?

А еще искренность, и все во мне просто вопит, что, если я напечатаю эти слова или подобное, я буду самым большим куском дерьма во Вселенной.

Нет, постойте. Это звание я заслужил уже давным-давно. Миллион раз.

Я задыхаюсь и это не в первый раз. Этого следовало ожидать, поскольку мне не по себе. Я тот парень, который поклялся никогда не встречаться с девушками, придерживающийся этой клятвы, а потом внезапно нарушивший ее.

Отношения с девушкой самое тяжелое, что я когда-либо делал. Я знаю, это должно увлекать. Хотя прошло уже три месяца, а легче не становится. Я отдаю этому всего себя, и этого все еще недостаточно.

Потому что то, что я могу дать – ничтожно мало.

Дверь машины открывается передо мной.

– Ты идешь или нет? – спрашивает Райан, наклоняясь, чтобы вытащить свою сумку из багажника.

Я смотрю на дом. Дом моего отца. Тот самый, откуда я сбежал несколько месяцев назад после лучшего сексуального опыта в моей жизни.

А это даже не было полноценным сексом.

Оно, мать вашу, преследует меня каждое мгновение моей жизни, будь то сон, или бодрствование.

Именно это я прокручиваю в своей голове каждый раз, когда рядом со своей девушкой.

Как я уже говорил, я кусок дерьма.

Райан собирается туда, встретиться со своей сестрой, провести с ней время, как и должен.

У меня же не будет ничего. Только простое «привет», если мне повезет.

Черт. Мне не стоило приезжать.

– Ага. Буду через минуту, нужно поговорить с Амандой, – вру я ему. – Заходи в дом. Я догоню.

– Ладно. Передавай ей привет, – мне кажется или Райан не верит мне?

– Конечно, – я не отрываю взгляд от телефона, когда он закрывает дверь и заходит в дом. В итоге, даже видеть это сообщение становится невыносимым.

Говорят, ненависть к кому-то подобна яду в вашем организме. Неправда. Ненависть к самому себе – вот настоящий яд. Вы можете избежать взгляда того, кого ненавидите.

Но невозможно убежать от себя.

Вот как я живу. Секунда за ничтожной секундой, один бесконечный день за другим.

Пойманный в ловушку.

Я задыхаюсь во всем этом дерьме.

Достаточно. С меня хватит. Теперь мне придется смириться с этим.

Вздыхая словно маленькая сучка, я выбираюсь из машины и тянусь назад к своей сумке. Мой телефон заброшен в карман, где его проще игнорировать.

Я все еще не ответил Аманде.

Каждый мускул готов к бою, когда я вхожу в дом.

Несмотря на это, я совершенно не готов.

Голос Райана раздается со стороны кухни вместе с голосом Сони и моего отца. Я игнорирую все это. Не обращаю внимания ни на кого, кроме той, что стоит передо мной.

Кира замирает на нижней ступеньке лестницы с равнодушным выражением на лице. Ее взгляд прикован ко мне. Боль взрывается в каждой клеточке моего тела. Чувства обжигают, поражая меня до глубины души.

Одна рука сжимается вокруг ручки сумки. Другая сжата в кулак. Сердце колотится в груди, пока я пытаюсь вздохнуть и взять себя в руки.

Каждая секунду, что я смотрю на нее, ранит меня все больше и больше.

Она все еще молчит. Словно красивая, хрупкая статуя, купающаяся в солнечном свете, струящемся из огромного окна второго этажа.

Уязвимость, вот что убивает меня больше всего. Не важно, как высоко она стоит или насколько мужественно держится, это разрывает каждую частичку меня, ударяя в ту часть, что болит сильнее всего.

Она похудела. Ее узкие джинсы немного свободнее, чем должны быть. Светло-серая рубашка с длинным рукавом, что надета на ней, тоже. Наверное, не более пяти фунтов, но этого достаточно, чтобы повлиять на ее изящную фигурку.

Это все еще поражает меня, словно чертов мир свалился на мою голову.

В остальном она не изменилась.

Мое сердце бьется в груди, отдается шумом в голове, из-за чего я хочу отказаться от всего, что имею.

Моя. Моя. Моя. Моя.

Кира первая разрывает зрительный контакт. Слегка подпрыгивая, она спускается по ступенькам на первый этаж, ко мне.

Она не собирается оставаться здесь. Поворачиваясь у колонны винтовой лестницы, она идет в сторону кухни, проходя мимо меня.

Моя сумка падает на пол.

Предательские ноги делают два шага в ее сторону.

Я протягиваю руку, хватаясь за ее маленькое запястье. Останавливаю ее. Разворачиваю лицом к себе.

Кира пытается выдернуть руку.

Я не позволяю ей.

Нет, я не могу.

Она отказывается поворачиваться ко мне, поэтому я вынужден пялиться на ее затылок, мельком разглядывать ее красивый профиль за завесой волос.

Я не думаю о своей девушке, не думаю о том, что разделяет нас, когда нежно тяну Киру за руку, молча уговаривая позволить мне это.

Просто еще один взгляд.

Подтверждение моего чертового существования.

Она отказывается, и я не виню ее. Я не могу. Я разорвал нас на части самым жестоким образом. И абсолютно не важно, что это именно то, что я должен был сделать. Ампутация ноги может спасти вашу жизнь, но вы все же ампутируете вашу чертову ногу. Вам все равно придется жить без нее всю оставшуюся жизнь.

Кира не сможет ненавидеть меня так же сильно, как я ненавижу сам себя. Это единственное утешение, которое у меня есть. Как и то, что я чувствую ее крохотную ручку в своей.

Она холодная. Такая же холодная, как и ее взгляд. Бессмысленно я начинаю поглаживать ее своей в попытке согреть.

Нас обоих.

И вот тогда она делает это. Она позволяет соскользнуть своей защите, прерывисто дыша.

Также тяжело, как и я.

Вздохом, которым она словно обвиняет меня, который позволяет мне услышать и увидеть все, что я сделал с ней.

Все, что я сделал с собой.

Я сделал это. Все, чего я лишился. Самоконтроль болтается на грани срыва. Приходится сдерживать каждую частичку себя, чтобы не схватить ее, не привлечь поближе, именно так, как мне того хочется, а потом сжимать ее в своих объятиях.

Меня охватывает жгучее желание. Я стискиваю зубы, дрожа из-за сдерживаемых эмоций, и опускаю голову на ее плечо.

Она тяжело дышит, и этот тихий звук отзывается в моем члене.

Я издаю стон, трусь лбом о материю покрывающую ее плечо, вдыхаю ее аромат, словно отчаявшийся идиот.

Я не вынесу этого больше. Я просто не смогу.

Но я хочу ее больше жизни. Хочу положить ее руку на свою грудь, дать ей почувствовать, какое влияние она имеет над моим сердцем. И всегда имела. Хочу взять ее руку, и опуститься ниже, к той части, которая всегда взывала к ней. Части, которая всегда готова, всегда в вожделении, взывая к ней, и не важно, сколько кисок я поимел.

Я сильнее сжимаю ее руку и, должно быть, это больно. Резкий звук вырывается из моих уст, когда я отпускаю губу, которую прикусывал зубами. Как бы я хотел, чтобы вместо моей губы, которую я прикусывал, была она, я так сильно хотел ее. За несколько чертовых секунд я оказался на расстоянии десяти шагов от нее.

Самой ужасной частью всего этого было то, что здесь и сейчас я чувствую себя более живым, чем когда-либо за эти последние месяцы. Уж лучше боль, которую я испытываю в ее присутствии, чем пустота, которая во мне, когда она далеко.

Ее голос. По нему я и скучал. По его нежным ноткам, когда она разговаривает со мной, по ее остроумным комментариям, когда она ставит меня на место

Она даже не произнесла моего имени. Не проронила ни слова.

Я заслужил это, знаю. Но это не значит, что я могу с этим справиться.

– Кира, пожалуйста... – черт, я даже не знал, о чем просил ее. О том, чтобы она взглянула на меня своими прекрасными глазами? Или чтобы прикоснулась ко мне нежными руками? Коснулась моего изнывающего от желания тела?

Но ничего подобного не происходит. Вместо этого Кира поворачивается, кладет свою вторую руку мне на плечо и отталкивает.

При других обстоятельствах у Киры бы не хватило сил оттолкнуть меня. Особенно, если я не хочу этого. Но как же так? Кира, всегда бежавшая навстречу мне, всегда искавшая меня, отталкивает меня?

Я отступаю назад, мой мозг работает с перебоями, отказываясь признавать неправильность того, что только что произошло.

Она пользуется этим преимуществом, выдергивает свою руку из моей и продолжает идти на кухню.

Не глядя на меня.

Я точно убью сегодня кого-нибудь.

Самое дерьмовое в этом, что здесь только я заслуживаю этого и в этом доме никто, кроме меня одного, не заслуживает гнева.

– Брайден, вот ты где.

Ну не считая его.

Я отворачиваюсь от своего отца и наклоняюсь, чтобы поднять сумку. Когда я выпрямляюсь, он уже здесь. Стоит у входа в фойе в идеально выглаженных брюках цвета хаки, светло-голубой рубашке поло, с коротко стриженными и аккуратными светлыми волосами, а его зеленые глаза в ожидании смотрят на меня.

Я похож на него лишь цветом глаз.

Почти всем я похож на маму: у меня такой же цвет волос, хотя многие и говорят, что у меня есть некое сходство с отцом. Я похож на нее, кто бы и что там ни говорил.

Мой отец настоящий «степфордский папаша». И внешне, и внутренне. Безупречное совершенство внешне. Я даже не собираюсь касаться того, что внутри. Хоть я и зол на него, я отказываюсь продолжать отгораживаться от своего отца, пусть даже и мысленно.

– Иди к нам на кухню, сынок.

Я его сын, но, так или иначе, меня все еще раздражает, когда он называет меня так. Меня раздражает, насколько это неправильно. Мы никогда не были близки.

– Мне нужно отдохнуть.

Я отворачиваюсь от него, держа сумку в руке, и поднимаюсь по лестнице.

– Присоединяйся к семье через несколько минут. Отдохнешь попозже.

Я напрягаюсь из-за его командного тона, но отказываюсь отвечать. Я не уверен, что смогу. Если я отвечу, это будет примерно так: «Ты оторвал меня от моей семьи».

Райан всегда был мне как брат. Несмотря ни на что. Но я потерял постоянную связь с мамой.

Я потерял Киру.

Думаю, я в самом деле ненавижу его за это. Но с этим ничего не поделаешь.

Ярость бешено клокочет в груди, я иду прямиком в свою комнату и остаюсь там следующие десять часов под предлогом отдыха.

В реальности я отчаянно пытаюсь убедить себя в том, что раз Кира меня игнорирует – это хорошо. Это необходимо.

Спустя три дня у нее это так чертовски хорошо получается, что я готов взорваться.

Дважды. Я ловлю ее взгляд дважды. И каждый раз взгляды в мою сторону разжигают во мне ярость. Я не могу видеть ее боль, которая могла бы убить на месте любого тупицу, осмелившегося так поступить с ней.

Но опять же, я тот, кто сделал это с нею. И единственный, кто может это исправить. Черт бы меня побрал. Я просто хочу крепко обнять ее и все исправить.

Рождественский ужин – молчаливое действо. Просто Райан, Кира, я, Соня и мой отец. Который сейчас пристает к Кире с тем, что никто не разговаривает, и если он скажет еще что-нибудь вместо того, чтобы оставить всех в покое, думаю, я проткну его руку вилкой.

Да. Моего собственного отца.

Единственная хорошая вещь в том, что она никому не рассказала – никто не знает, что на самом деле проблема во мне.

К черту это. Лучше бы все узнали правду, чем видеть ее такой. Если после этого она начнет улыбаться... Черт даже мой отец понял бы, и я был бы счастлив.

– Стивен, ты же знаешь: она плохо чувствует себя уже несколько недель, – тихо говорит Соня, с нотками осуждения в голосе. А у меня такое чувство, словно она вонзила вилку мне в грудь. – Оставь ее. Я просто счастлива, что она здесь с нами.

Счастливого, нахрен, мне Рождества, верно?

Настало время отправиться в гостиную и распаковать подарки, когда Кира предлагает отнести тарелки на кухню и встает.

Все это длится не больше трех минут. Целых три минуты.

Райан встает, выходит из комнаты, чтобы ответить на звонок. Вероятно, это Дана.

Соня и отец идут в сторону гостиной, очевидно ожидая, что я последую за ними.

Я потерялся на почти двадцать шесть секунд после этого. Потом я поднимаюсь, действуя на чистом инстинкте, и направляюсь на кухню.

Я не должен этого делать. Думаю, сам Господь понимает это в данную минуту.

Но я стараюсь не думать об этом. Хочу полностью выбросить все из головы. Мое тело изголодалось. Весь здравый смысл покинул меня. Я не могу смириться с пустотой, не могу больше оставаться на расстоянии.

Не могу оставаться в стороне, когда она смотрит на меня таким образом.

Не знаю, что с этим делать, но к черту все. Я должен сделать хоть что-нибудь.

Кира

Меня трясет, когда я пытаюсь не сжимать бедра. Мои трусики намокли. Мое сердце обезумело. Это чистая, раскаленная похоть, и в очередной раз она обжигает все мои нервные окончания.

Это самое бодрящее, что я чувствую за последние пять месяцев. Это все из-за того, что я хочу чужого мужчину. Мужчину, который сейчас принадлежит другой, причем во всех смыслах. Я даже не чувствую вкус еды во время ужина. Знание того, что он принадлежит кому-то другому, заставляет мою страсть к нему взлететь на совершенно новый уровень.

Как я могу так сильно желать кого-то, кто не принадлежит мне?

Сидеть с ним за одним столом хуже любого ада, через который мне приходилось пройти. Не знаю, какого черта меня дернуло одеть юбку.

Когда я скрещиваю ноги под столом в отчаянной попытке успокоиться, я снова замечаю, как взгляд Брайдена направлен в мою сторону. Могу поклясться: что-то мелькает в его глазах, – потом пустота. Выражение его лица становится абсолютно равнодушным.

Неужели мои мучения заметны, даже при мимолетном взгляде? Неужели я не в состоянии скрыть это? Наверное, это замечают все. Как и он, вероятно.

Он предпочитает проигнорировать это.

Эта мысль причиняет боль больше, чем что-либо.

Я поднимаюсь и предлагаю помочь с посудой. Чтобы убраться оттуда. Я не могу справиться с этой мукой. Дикая, примитивная часть меня кипит, требуя наброситься на человека, явившегося причиной этого.

Я злюсь на себя, но еще больше на него, поэтому пользуюсь этим приятным временем, чтобы вымыть каждую тарелку в раковине, пытаясь раствориться в этом процессе.

Остается четыре месяца до моего восемнадцатилетия. Как только это произойдет, я уеду. Я молюсь, чтобы колледж, который находится подальше отсюда, принял меня. Расстояние. Вот что мне нужно. Мне нужно уехать как можно дальше, чтобы мысли о Брайдене превратились лишь в шепот в моей жизни.

Я отказываюсь оставаться с разбитым сердцем. Если сбежать как можно дальше – это единственное решение, то я рискну.

Черт, в конце концов, я могу пересечь Атлантику. Я всегда хотела поехать в Англию...

– Кира?

Тарелка, которую я мыла, выпадает из рук, расплескивая мыльную воду.

Другое тянущее ощущение внутри причиняет мне боль. Злит меня. Как он смеет стоять на этой кухне со мной, произносить мое имя этим тихим, почти интимным тоном?

Я игнорирую его, сжимаю челюсть, сопротивляясь моему чертовому сердцу и его стремлению к нему. Тянусь в воду, чтобы достать тарелку, которую уронила, и убедиться, что она не разбилась.

– Кира, я с тобой разговариваю.

И, очевидно, что я игнорирую тебя.

Может, мне стоит разбить тарелку прямо о его чертово лицо.

Я знаю, он видит, как мне больно. Из всех людей он знает причину. Я имею в виду: глупая, жалкая я более чем очевидна в своих чувствах к нему за все эти годы.

Так зачем он здесь? Почему он делает это со мной? Неужели его вовсе не беспокоит то, какую боль мне причиняет его присутствие?

Я продолжаю мыть тарелки, борясь с искушением повернуться к нему. Посмотреть на него. Наброситься на него. Причинить ему боль.

Врезать ему, поцарапать, чтобы его девушка знала, что руки другой прикасались к нему. Чтобы она почувствовала хотя бы крупицу той агонии, разрывающей меня прямо сейчас.

Посмотрите, во что он меня превратил. В жалкую. Мелочную. Настолько, черт подери, озлобленную, что я желаю, чтобы каждый разделил мои страдания.

Острые ощущения его присутствия разгораются, посылая по всему телу вспышки. Его шаги едва слышны, но он подходит ближе. Все мое тело пульсирует. Я стискиваю зубы, полная решимости не позволять ему увидеть ни крупицы того, что он сотворил со мной.

Вероятно, то же самое он проделывает с ней. Со своей девушкой.

Господи, она, должно быть, наслаждается этим чувством так сильно. В восторге от такого парня, как он, имеет право наедине и публично заявлять на него права. Интересно, она хоть понимает, что занимает особенное место, являясь его первой девушкой. Первая девушка, которую он счел достойной получить этот титул. С которой он проводит все свое свободное время, ходит на свидания...

Я сейчас заплачу. Снова.

Он прямо позади меня, и крошечные петельки, держащие кусочки меня вместе начинают распутываться. Я сломаюсь, и он будет свидетелем этого.

– Мне не нравится, когда меня игнорируют, Кира. Ты же знаешь это, – произносит Брайден резким, низким голосом.

Я чуть не подпрыгиваю, он так чертовски близко.

Дрожа, я заканчиваю ополаскивать тарелку и помещаю ее на сушилку. Есть причина, по которой я не воспользовалась посудомоечной машиной: я глупо надеялась, что так у меня будет немного времени вдали от Брайдена.

Господи, почему он сейчас здесь, на этой кухне, со мной?

– Ты сердишься. – Его дыхание согревает кожу на моем плече.

Его аромат поглощает меня, заставляя чувства вырваться из-под контроля. Один шаг и он окажется напротив меня. Еще шаг и мы соприкоснемся.

Адреналин струится по моим венам. Я закрываю глаза, дрожа.

Я хочу этого.

Боже.

Я так сильно хочу этого.

Это подобно темному, отчаянному голоду внутри меня. Голод тысячи наций, помещенный в одно пульсирующее, слишком маленькое тело. Мое тело. Тело, которое возбуждается в каждом потаенном месте, желая ощутить его повсюду.

Я едва справляюсь и чем больше стараюсь выглядеть спокойной, тем сильнее меня трясет, но я нахожу в себе силы напомнить ему правду.

– Я абсолютно уверена, что кое-кто не поймет, почему ты так близко ко мне сейчас, Брайден. Подвинься.

– Здесь довольно много людей, которые не поймут этого. – Его голос звучит странно, когда он говорит. Это тот самый чудесный тон голоса, который всегда обманывал меня, заставляя думать, что он чувствует тоже, что и я.

Что он тоже умирает от желания.

Это ложь, напоминаю я себе. Мне наплевать, что он там говорит. Да, весь мир сместился, встав между нами, чтобы мы с ним не были вместе – это не меняет того факта, что он нашел кого-то достаточно особенного, чтобы разделить эту часть себя.

– В любом случае. Я сказала – подвинься.

Его дыхание снова касается моего плеча. Он что, пододвинулся еще ближе? Пожалуйста, Господи. Пожалуйста, нет.

– Думаю, я знаю, почему ты злишься. Но я хочу услышать это от тебя, Кира.

Словно. Чертово. Пекло

Я бы никогда не подумала, что Брайден садист, и даже если он был таким типом, я никогда не думала, что это будет направлено на меня.

В этот момент я понимаю, что ему нравятся мои страдания. Он испытывает какое-то нездоровое удовольствие, видя меня в таком состоянии. Иначе зачем ему просить меня произносить такое вслух? Так он забавляется с глупой девчонкой, тоскующей по нему, пока он был с другой женщиной?

Он играет со мной. Нарочно играет с каждым хрупким чувством, словно любопытный ребенок, нажимающий кнопки на новом компьютере. Ооо, так вот что он делает? Я швыряю тарелку, отчаянно вцепившись в сушилку, задыхаюсь от ярости.

– Давно не видел тебя такой взбешенной... Я и забыл, какая ты красивая, когда злишься.

Все мое тело замирает.

Кажется, что время сейчас остановится.

Моя грудная клетка поднимается и опускается, я пялюсь в окно над раковиной, на холодную, темную ночь, на наши призрачные отражения и пытаюсь придать смысл тому, что я только что услышала.

Не только из-за того, что он назвал меня красивой. За этим скрывалась честность. Этот тон явился прекрасным эхом каждого болезненного томления внутри меня.

Его дыхание. Снова на моей коже. Оно подобно легкому касанию его губ вдоль моего плеча.

Мои колени слабеют.

– Ты напоминаешь мне львицу перед нападением, – рычит Брайден.

Он делает последний шаг.

Я издаю сладострастный звук, когда все это тепло и мускулы соприкасаются с моей спиной.

Брайден стонет и протягивает руку, чтобы отодвинуть мои волосы.

– Котенок.

Мое тело покрывается мурашками.

Что он делает?

Боже, пожалуйста, не останавливайся.

Он не может остановиться. Я умру. Теперь мне наплевать, что он принадлежит кому-то другому. Что она почувствует из-за этого или насколько это аморально. Все это перестает прокручиваться в моей голове. Я приму все, что он захочет мне дать, но мне нужно хоть что-то, черт возьми.

Сквозь меня проносится дрожь и прежде, чем смогу остановиться, я выгибаюсь против него.

Брайден рычит себе под нос и его руки упираются в край раковины по обе стороны от меня.

– Злой шипящий котенок. Опасный и очаровательный. Вот кого ты напоминаешь мне, когда ты в таком настроении, – кажется, он потерялся в своих мыслях. Он вдыхает мой запах, губы скользят по моему плечу. На этот раз жестче. Дольше.

– Брайден, – шепчу я, дрожа так сильно, что колени ударяются друг о друга.

Он стонет у моего плеча, и я ощущаю это всем телом. Неистовый, животрепещущий импульс проносится прямиком к моей киске.

Его руки перемещаются с раковины на мои бедра и сжимаются. Все его тело придавливает меня к раковине.

Он прижимается к моей заднице.

Я прикусываю губу, мое горло сдавливает так, что я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы издавать звуки.

Он твердый. Очень, очень твердый.

Кажется, я просто потеряю сознание.

Этот член... Я помню этот член. Я чувствовала его. Практически заполучила его.

Мне необходим он сейчас.

– Черт, котенок, – он прижимается влажным поцелуем к моему плечу, его бедра снова начинают двигаться, словно он потерял контроль. – Это неправильно. Скажи мне остановиться.

Никогда. Кого волнует, черт подери, что это неправильно? Его возбудившийся член говорит о том, что он действительно хочет меня, даже если это просто секс, и мне отчаянно достаточно – ничтожно достаточно – нестерпимо достаточно этого сейчас.

– Брайден, – это все, что я могу сказать. Мои соски такие твердые, что больно, когда они касаются лифчика. – Пожалуйста, просто сделай что-нибудь.

– Я не могу, – шепчет яростно Брайден, упираясь лбом в мое плечо. Но даже, когда он произносит это, его член продолжает толкаться в меня мучительными ударами.

Он проводит зубами по моей коже, медленно двигаясь туда-сюда.

Еще один толчок.

Я практически теряю контроль.

– О, черт. – Я толкаюсь в него со стоном. Я твоя. Ты можешь и не быть моим, но я все еще твоя. Возьми меня.

– Кира... Я... все еще...

– Кира! Ты не видела Брайдена? – кричит мама из гостиной.

Нет. Нет.

И еще раз нет.

Брайден настолько быстро отстраняется от меня, что я чуть не падаю.

Я не успеваю его остановить. Дверь, ведущая на задний двор, захлопывается, и я мельком вижу его спину, когда он покидает дом.

Боль накрывает меня так сильно, что я понимаю: у меня всего несколько минут прежде, чем я проиграю эту эмоциональную битву, свернусь в клубок и разрыдаюсь.

Что только что произошло?

Зачем он делает это со мной?

Я убедила себя, что Брайден помешался на своей новой девушке с тех пор, как предложил ей быть вместе и все такое. Но, вероятно, часть его не была с этим согласна.

Часть его все еще желает меня.

Неужели все это идет от того, что мы не можем быть вместе? Так вот почему он нашел кого-то, несмотря на то, что хочет меня также сильно?

Или я просто пытаюсь убедить себя в этом?

Мама заходит на кухню.

– Кира, милая, где Брайден?

Я дрожу. Слишком сильно, чтобы скрыть это. Она останавливается в полушаге, и я вижу вспышку беспокойства в ее глазах.

Не в силах говорить, я указываю на дверь, ведущую на задний двор.

Ее взгляд перемещается в ту сторону.

Я убегаю оттуда, несусь по дому, вверх по лестнице, нуждаясь в одиночестве. Мое тело ураган из смятения, желания, ярости, ревности, этого уже чертовски много. И в довершение всего, надежда пробивает себе путь

Брайден все еще хочет меня, несмотря на то, что встречается с другой.

Я настолько повернутая, настолько изголодавшаяся, чтобы захотеть этим воспользоваться.

Я уверена, что никогда не отступлю, пока не удовлетворю это извращенное любопытство, что подпитывает все мои фантазии.

Мне нужно запереться в комнате и разобраться с этим. Осмыслить то, что я собираюсь сделать.

Я нахрен схожу с ума, потому что еще до того времени, как добираюсь до своей комнаты, я уже знаю, что планирую сделать.

Господи, помоги мне, но я уже знаю, как именно поступить.

Глава 13: Брайден

Я облажался.

Как и думал.

На что ты рассчитывал, когда шел туда, придурок?

Я чувствую боль, исходящую от Киры. Прикосновение кожа к коже, и меня тотчас захлестнуло так, словно некое живое существо вырвалось из нее и вселилось в меня.

Моя девочка все еще хочет меня также сильно, как и я ее.

Я даже не думаю об Аманде, как о моей девушке.

Это всегда будет моей проблемой, не так ли? Я не могу заставить себя отступить. Подобно закону Вселенной, где сила тяжести равномерна, не может быть изменена и должна быть общепринята.

Кира не моя девушка, но каждая частичка моего тела взывает к моему разуму. Говорит, что моя девушка сейчас на кухне, ей больно, потому что я с кем-то другим.

Потому что я разбил моей девочке сердце, и моя чертова обязанность – исправить это.

Я хватаюсь за волосы, борясь с желанием откинуть голову и завыть на луну. Вероятно, на улице не более пяти градусов, а на мне только рубашка на пуговицах и вот, пока я расхаживаю здесь, все мое тело словно охвачено пламенем.

Горит.

Я принадлежу ей. Все, что у меня есть, принадлежит ей, а я отнял это у нее. У нас. От осознания этого мое тело обезумело. Из-за того, что я нарушил этот священный закон.

Прямо сейчас я должен быть там, в доме, и позволить моей девочке взять то, что принадлежит ей. То, что знаю я... и что известно ей... я отдаю всем, кроме нее.

Господи, я чертов придурок.

Она тебе не принадлежит!

Но я принадлежу ей. Я начинаю понимать, что так будет всегда, не важно, что я сделаю. Это все ужасно бессмысленно.

– Брайден? Что ты делаешь здесь в такой холод?

Голос Сони заставляет меня остановиться. Замечательно. Та, кого я меньше всего хочу сейчас видеть.