Текст книги "Необходимость. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: К. И. Линн

Соавторы: Н. Изабель Бланко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Я сжимаю ее руки, и отталкиваю. Мои глаза распахиваются, вглядываясь в ее, принимая всю печаль и разочарование, которые я вижу в них, когда в последний раз касаюсь ее, вкушая ее вкус.

– Иди, пока Райан не застал тебя здесь.

Секунду она смотрит на меня, и, поцеловав в последний раз, практически обнаженная, в одной лишь юбке, направляется к двери. Она медленно открывает дверь и прислушивается, выглядывает в коридор прежде, чем рвануть через него в свою комнату.

Все еще под кайфом, после ее ухода я убеждаю себя, что все это был сон, но ее майка лежит у моих ног.

Я стону, натягиваю шорты и только потом волочусь в ванную. Мне нужно смыть сперму с живота и вкус Киры с моих губ.

Черт. Я заставил ее кончить.

Как же мне хочется увидеть ее лицо.

На душ времени нет, поэтому я смачиваю полотенце, чтобы очистить туловище и рот.

Налитые кровью глаза смотрят на меня из зеркала, а я даже не могу отчетливо разглядеть себя. Ни за что я не спущусь вниз, выглядя вот так. Лучше всего снять контактные линзы и надеть очки, притворившись, что у меня воспалились глаза.

– Эй, мужик, ты идешь?

Контейнер для контактных линз выпадает из моих пальцев и скользит к сливу раковины. Сердце грохочет у меня в груди.

– Черт, Рай.

Его губы кривятся.

– Ты не слышал, что я иду? Сколько ты выкурил?

Я поднимаю контейнер и тянусь к глазу, вытаскиваю линзы.

– Достаточно для отличного времяпровождения.

– Все еще под кайфом?

Я поворачиваюсь к нему и выгибаю бровь.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что ты нахрен обдолбался. Немного переборщил. Моя мать может заметить.

Он качает головой.

Я закатываю глаза. Заметит ли Соня – это наименьшая из моих проблем.

– Я выкурил всего два косяка.

– Ты оставил хоть что-то на потом?

Я плотно закрываю контейнер, закапываю глазные капли и, сморгнув лишнее, надеваю очки.

– Да, там осталось достаточно для вечеринки.

Мы иногда курили, но я чувствовал, что не переживу это лето без небольшой помощи, когда Кира будет жить всего через коридор от меня

– Ты в порядке? – его бровь выгибается, и он скрещивает руки на груди, когда прислоняется к дверному косяку.

Нет. Я ни хрена не в порядке.

Прежде чем я могу ответить, щелкает замок на двери Киры, привлекая внимание.

Райан поворачивается и улыбается.

– Привет.

Она замирает в коридоре, широко раскрытые глаза смотрят то на меня, то опять на Райана.

– Привет.

– Как отдохнула?

– Что?

Он смеется и указывает на ее волосы.

– У тебя настоящий хаос на голове.

Дерьмо. Он прав, только это не из-за сна, это растрепанные волосы после близости.

Ее кожа покрывается румянцем, глаза по-прежнему широко раскрыты, оглядываясь по сторонам.

– Эй, идиот, верни мне мою расческу.

Я смотрю вниз на стойку, хватаю ее расческу и передаю ее Райану.

Он хмурится, глядя на нее.

– Почему бы тебе просто не войти, здесь две раковины.

Мы оба замираем, зная, почему она не может. Потому что никто из нас не в состоянии скрыть это от него. Чем ближе мы находимся, тем хуже становится, мы больше совершаем ошибок, и он может догадаться.

Я протягиваю руку, и она выхватывает из нее расческу.

– Потому что ты загораживаешь дверь, тупица, а я просто хочу причесать свои долбаные волосы.

Я рассматриваю ее тело и начинаю задыхаться. Ее руки поднимаются, расчесывая волосы, и когда приподнимается ее футболка, становится видно отпечатки моих пальцев. Она переоделась в шорты и футболку, и я чуть не умер от вида следов от моих зубов на внутренней стороне ее бедра.

В любое другое время, я бы бросился на пол и начал лизать ее кожу, отметины, оставленные мною, и вновь проделывал бы это. Но в ней не должно остаться ничего, что напоминало бы обо мне, потому что мы никогда не должны прикасаться друг к другу. Но вместо этого я чувствую иное: я угасаю на месте и надеюсь, что Райан не заметит этого.

Это отрезвляющий удар под дых.

Что я наделал?

Что, черт возьми, я наделал?!

Все то, что я всегда желал? Да. Но это не меняет того, насколько все неправильно.

– Ты не замерзнешь? – спрашиваю я, и она поворачивается ко мне, прищурив глаза в замешательстве.

– А ты?

Я смотрю вниз и только сейчас понимаю, что я в баскетбольных шортах.

– Пойдемте, детишки, ужин готов! – голос Сони долетает до нас с первого этажа.

Райан стонет.

– Увидимся там, и побыстрее, пока она не заставила меня подняться сюда снова.

Как только он спускается по ступенькам, я поворачиваюсь к Кире.

– Прикройся, – рычу я.

– Зачем?

– Потому что я не могу видеть, что сделал с тобой.

Разве она не видит? Выражение ее лица подсказывает мне, что нет. Я протягиваю руки между ее ног, сжимая внутреннюю сторону ее бедра, так близко к ее киске, что мне приходится сдерживаться, чтобы не провести по ней пальцами. Она вздыхает, когда понимает. Я снова слишком близко, мое тело в нескольких дюймах от нее, мои губы почти касаются ее.

– Они тоже это увидят.

– Что, если я хочу, чтобы люди видели?

Я отодвигаюсь.

– Что?

Она приближается на шаг, и моя рука поднимается выше, удобно размещаясь на ее бедре именно там, где она того хочет. Одною рукою она проводит по моей груди, опускаясь вниз к животу. Мышцы сокращаются, а сердце ускоряет свой ритм, равно как и мое дыхание.

– Что, если я хочу, чтобы люди знали, что ты сделал со мной? Что, если я хочу носить это с гордостью?

Она убивает меня, привлекает, притягивает, борется со мной и говорит мне, что ей не только нравится то, что я сделал, но и что хочет большего.

И я тоже хочу всего этого. Я хочу, чтобы люди видели и знали, что это оставил я, отметил ее своей.

Но я не могу.

Это ничего не изменит.

То, что я сделал, неправильно, очень. И это не должно повториться. Никогда.

Теперь она моя сводная сестра и была ею на протяжении двух лет.

Мышцы моего пресса напрягаются, когда она пальчиками скользит по краю моих шорт. Ее прикосновения, жар, что я вижу в ее глазах, вынуждают мой член среагировать. Это словно чертовски притягивающий луч.

Я отстраняюсь, но мои пальцы напрягаются, не желая отпускать ее.

– Мы не можем.

Я обхожу ее, чтобы направиться в мою комнату накинуть рубашку. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, я вижу ее через наши двери, снимающую шорты. Замечаю еще больше видимых синяков от моих рук, и мой член дергается.

Низко рыча себе под нос, я шагаю вниз, опустив голову. Я не могу оторвать взгляд от пола. Такое чувство, что я заслуживаю быть втоптанным в него.

Когда я добираюсь до нижней ступеньки, Соня фыркает.

– Ну наконец-то.

– Прости, – мямлю я, не в силах посмотреть в глаза своей мачехе.

Меня вновь одолевает чувство вины, потому что я, в буквальном смысле, одернул свои бедра, чтобы не лишить ее дочь девственности. Чувство вины больше в отношении Киры, нежели ее матери. Я все еще не забыл, что она та женщина, вставшая между моей матерью и отцом, даже если она была не первой.

Не то, чтобы это имеет значение прямо сейчас. Все, что важно – это огромная ошибка, которую я совершил. То, что я только что делал наверху.

Я так сильно до сих пор хочу закончить то, что мы с Кирой начали в моей постели.

В этот момент я понимаю, что не могу остаться. Мне нужно уехать. Без вариантов.

Я не могу находиться так близко к ней. Не после того, что случилось. Не после осознания того, насколько сильно она тоже меня хочет. Я останусь на ужин, поскольку не хочу, чтобы у кого-нибудь закралось сомнение, но как только смогу – уеду отсюда.

* * *

Я бросаю вещи в сумку, не беспокоясь о порядке. Запихиваю все, так как чертовски хочу быстрее сбежать подальше от нее.

– Что ты делаешь? – спрашивает Райан, замерев в дверях моей комнаты, но я не могу даже взглянуть на него.

– Мне нужно уехать

– Уехать?

– Да, к матери.

– Я думал, ты останешься здесь до июля.

– Да, просто... кое-что изменилось. Я ей нужен.

Это чертова ложь. Только моя мать знает, как тяжело мне находиться рядом с Кирой. Моя мать единственная, с кем я могу поделиться.

– Все в порядке? – беспокоится Райан.

Черт. Дерьмово, мужик. Чтоб меня.

Я не могу на него смотреть. Я кусок дерьма, который не заслуживает его дружбы.

– Не знаю, – говорю совершенно искренне, сидя на кровати и надевая кроссовки. Я не знаю, все ли в порядке. Когда дело доходит до того, как я себя чувствую и что за хрень происходит в моей голове, это кажется абсолютно неправильным.

– Мне поехать с тобой?

Я отрицательно качаю головой, на секунду закрыв глаза. Сегодня вечером я предал его прямо на этой кровати. Как бы он себя чувствовал, если бы узнал, как я хочу его сестру, что я хочу сделать с ней?

Я знаю, что бы я сделал, будь я им. Я, черт возьми, убил бы себя. Медленно. Мучительно.

Хватая сумку, поднимаюсь, заставляя себя взглянуть ему в глаза. Он мой лучший друг, он помог мне пройти через множество проблем. И вот, он вновь предлагает мне свою помощь.

Я похлопываю его по плечу и киваю, надеясь, что это каким-то образом выразит ему мою благодарность. Его карие глаза изучают меня, как всегда, и у меня возникает такое чувство, что он откуда-то знает, что на самом деле со мной происходит.

Это невозможно. Он любит Киру больше всего на свете, и чрезмерно ее опекает. Он бы порвал меня на части, если бы узнал.

– Спасибо, мужик, но останься со своей семьей. Проведи время со своей сестрой. У меня все под контролем. Я наберу тебя, как только доберусь до Инди.

Райан медленно кивает мне.

– Хорошо. Ты уверен?

– Да, – даже умудряюсь изогнуть губы, надеясь, что это похоже на улыбку.

Оказавшись на улице, я сижу в машине несколько минут, пристально глядя на тихий дом. Окно Киры выходит на фасад дома. Я вижу свет внутри и размышляю о том, что она там делает. Что она почувствует, когда поймет, что я уехал.

Но это не должно волновать меня. Так парень думает о своей девушке, и мне нужно прекратить думать о ней таким образом.

Я знаю, что это только часть проблемы. Я перетрахал сотню девчонок, пытаясь забыть ее, но никогда не подпускал их ближе. Никогда не пытался стремиться к большему, чем просто секс, потому что у меня в мыслях всегда была только одна девушка, которую я хотел видеть «моей девушкой».

Я никогда не хотел иметь девушку. Нет такого желания и сейчас.

Если это не Кира.

Уверен, именно из-за таких мыслей я в нее влюбился.

Пора начинать рассматривать другие варианты. Любые варианты. Чего угодно. Я больше так жить не могу.

Одна лишь мысль о том, чтобы быть с кем-то другим, бесит меня.

Со злостью я поворачиваю ключ зажигания и выезжаю с подъездной дорожки, в очередной раз сбегая из дома моего отца и от девушки, которая там живет.

Глава 11: Кира

Четыре месяца спустя

Так легко обманывать себя. Правда. Это как скользнуть в теплый, пушистый свитер, который как раз в пору. За исключением того, что это не так.

Такой была моя жизнь с пятнадцати лет и спустя несколько месяцев после. Дурацкий, удобный свитер, который был совсем не нужным, но я отказывалась его выбрасывать. Глупая ложь, что спасала меня от болезненной правды.

Ложь, и не важно, насколько глупой она была, необходима мне.

Но проблема заключается в осознании этого, принятии правды. Поначалу лгать самому себе – проще простого, но когда до вас доходит понимание этого, тогда вырваться из лживой реальности становится сложнее в десятки раз.

И потом, если вам хватит разума, вы поймёте, что вам вовсе не хочется нырять с головою в эту реальность. Вам захочется чего-то настоящего.

Уверена, я не могу перестать думать о Брайдене, потому что провела столько времени, отрицая, что все еще влюблена в него. Поэтому как только он уехал несколько месяцев назад, я пообещала себе. Пообещала, что теперь буду абсолютно честна сама с собой. Я приму то, что испытываю к нему.

Будет ли это тяжело? Гораздо труднее, чем просто перестать дышать. Но до сих пор я неплохо справлялась.

Покончила ли я с ним? Нет. Но я, наконец, дошла до того момента, когда вставать по утрам стало не так больно от осознания того, что его нет рядом.

И что мы совершенно не разговариваем.

Он не пытался связаться со мной с тех пор, как уехал. Это нормально. Я тоже не пыталась связаться с ним. Может быть, по закону мы и родня, но это не значит, что я должна видеться с ним, или разговаривать чаще, чем того требуют приличия.

Расстояние – ключевое понятие, чтобы покончить с ним, хоть меня убивает тот факт, что я не в состоянии с ним поговорить.

Хотелось бы мне сказать, что я наконец-то на пути к абсолютной эмоциональной свободе. Это не так. Но я действительно чувствую, что, в конце концов, я на верном пути.

Возможно.

Я стряхиваю нерадостные мысли и хватаю темно-синий лак для ногтей, прежде чем сесть за стол и включить ноутбук. У меня запланирован звонок по «Skype» Райану через пять минут, и я умираю, как хочу поговорить с ним.

Это так странно, когда его нет дома. Все ещё не привыкла к этому. Я жутко скучаю по нему. Всё это чёртово время. Он часто достаёт меня, особенно когда встаёт между мной и парнями, но я скучаю даже по этому.

Но я ни за что не скажу ему об этом.

Запускаю «Skype» и крашу свои ногти в ожидании звонка. Я практически заканчиваю наносить первый слой лака на левой руке, когда слышу знакомый звон колокольчиков из колонок. Улыбаясь фотографии профиля Райана, потягиваюсь и нажимаю кнопку «принять».

– Тупица! – Выкрикивает он, едва видит меня

Смеясь, отвечаю:

– Придурок!

– Привет! – Райан хватает одну из книг на столе и делает вид, будто ударяет ею о компьютер. – Сколько чертовых раз я говорил тебе следить за своим языком?

Хихикаю и показываю ему язык.

Он кладет книгу на стол и улыбается.

– Отлично выглядишь, сестренка.

Притворяюсь смущенной и продолжаю красить ногти, поглядывая на него между делом.

– Благодарю вас, сударь. Ты все больше, как я погляжу. Чего ты пытаешься достичь? Стать как Арнольд?

Он отрицательно качает головой, говоря мне не лезть в это, и я кривлюсь от осознания.

– Вот же гадость. Это ужасно. Все знают, что парни мужают, когда трахаются с кем-то, так что заканчивай. Я же твоя младшая сестренка.

– Я ничего не говорил!

Его негодующий вопль заставляет меня снова смеяться, в этот раз сильнее.

– О Господи, ты краснеешь!

Я думаю, что начинаю не только смеяться, но и фыркать при виде его розового лица, но не уверена.

Когда я все же успокаиваюсь, он еще смотрит на меня, и его лицо почти свекольно-красного цвета.

– Мне не нравится, что моя маленькая сестра знает об этой ерунде. Собственно говоря, насколько я знаю, они даже не дают вам сексуального воспитания в школе. Верно?

По непонятным причинам его заявление уносит мои мысли на несколько месяцев назад...

К спальне Брайдена.

Его постели.

Его телу надо мной.

Мои бедра по обе стороны от его головы, пока он вылизывает меня, как изголодавшийся хищник.

Матерь Божья, почему я думаю об этом сейчас?

Я чувствую, что и моё лицо заливается румянцем. И чтобы это скрыть, наклоняю голову и начинаю усердно красить ногти.

– Да поняла я, поняла, – бурчу, убедившись, что это прозвучало насмешливо и игриво, а не возбужденно, смущенно и одиноко.

Но никто не дотрагивался до меня после Брайдена. Никто и никогда, вообще-то. Прекрати думать об этом!

– Я позволю тебе жить в твоём бредовом мире еще немного.

Я нервно наношу еще один слой лака на ноготь безымянного пальца. Пожалуйста, скажи мне, что я не попалась. Пожалуйста, скажи мне, что я не попалась.

– Вот оно. Ты собираешься в монастырь.

Его реплика, от которой я, казалось, должна чувствовать облегчение, шокирует меня и раздражает до чертиков. Спасибо, Господи. Теперь, по крайней мере, у меня есть оправдание моему раскрасневшемуся лицу.

– Как тебе будет угодно, лузер, – шиплю я, вскидывая голову вверх. – Что скажешь, если после всего этого я попросту окажусь на шесте? Просто чтобы заставить тебя страдать!

– Кира! Что за черт? – злится.

Я улыбаюсь ему самой широкой, слащавой улыбкой, на какую только способна, потом решаюсь сжалиться над ним.

– Отлично. Больше никакого обсуждения вариантов моей будущей профессии.

– Поверь мне, твои будущие карьерные «возможности» заходят далеко за пределы стрип-пола, – бормочет он сердито.

Я ухмыляюсь и окунаю кисточку в бутылочку с лаком.

– Как у тебя дела с Даной? Эти отношения на расстоянии действительно работают?

Мы часто видимся с Даной то тут, то там в городе, но лишь здороваемся. Мы не друзья. Мы не близки.

И я, конечно, не могу просто подойти к ней однажды и спросить, как обстоят дела с моим братом, парнем, с которым она даже не встречается официально.

Райан пожимает плечами.

– Мы не стремимся к серьезным отношениям. Просто встречаемся. Так что все в порядке.

Я ненавижу, когда парни делают так. Почему это для них ничего не значит, хотя для нас значит все? Я видела, как Дана смотрит на него, как всегда ждёт его.

Но я плотно сжимаю зубы и игнорирую это, отказываясь еще больше сунуть нос не в свое дело. Ведь это действительно так, верно?

– Как дела в школе?

Он рассказывает мне об одном раздражающем профессоре, который, как он уверен, держит зуб на него и Брайдена.

Всю мою грудь сдавливает, когда я слышу имя Брайдена, но я пытаюсь не реагировать. Не подать даже намека на любопытство. Конечно, их с Брайденом жизни практически единое целое, поэтому это не первый раз, когда его имя звучит во время разговора.

И каждый раз это так же плохо, как в прошлый. Каждый новый обрывок информации, что я слышу: «о, Брайден потащил Райана на одну из вечеринок для одноклассников, и она длилась два дня подряд…», – или: «о, Брайден решил, что он и Райан должны записаться в футбольную команду», – я чувствую голод, который становится все сильнее и сильнее.

Не только физический. Эмоциональный. Тот, ради которого ты готов погибнуть, лишь бы узнать, что он задумал.

Я уже наношу третий слой лака, когда, наконец, сдаюсь.

– Как там Брайден поживает? – черт меня подери. Я говорила себе, что не буду спрашивать. Я знаю, что не должна спрашивать. Последнее, что мне нужно – это думать о нем. Или о том, что он делает, если быть точной.

Я ведь должна забыть свои чувства к нему, помнишь?

Я настолько зациклена на мыслях о борьбе с моей одержимостью, что не замечаю выражение лица Райана. Не сразу, по крайней мере. Когда я вижу это, сажусь прямее, паника бушует внутри меня.

– Что-нибудь случилось? Он в порядке?

– С ним все в порядке, – Райан вздыхает и проводит рукой по волосам. Затем смотрит мне прямо в глаза, как будто хочет составить свое мнение о чем-то. – Он встретил кое-кого.

Ощущение, словно нечто жизненно важное выбили из меня. Наступает момент тишины. Все мысли в голове на долю секунды прекращают существовать, пока мое тело отчаянно пытается противиться нахлынувшему горю.

И после того, как новая волна накрывает меня, осознание каждого факта, каждой эмоции, мой мозг ускоряет свою работу, чтобы исправить утраченное мгновение, что пребывала в ступоре.

Это больно. Настолько, что я могу просто сидеть, онемев.

– Кира?

– Да? – я слышу свой далекий отклик, словно со стороны. Знаю, что безучастно смотрю на него, и это, возможно, пугает его до чертиков, но это лучше, чем поддаться внезапной боли и сломаться прямо перед ним.

Тогда он узнает. И обратного пути не будет. Он никогда меня не простит.

Он бы никогда не простил Брайдена.

Никто бы не простил.

– Ты слышала, что я сказал?

Я заставляю себя моргать и двигаться, медленно закручиваю крышку лака для ногтей и ставлю рядом с компьютером. Вот так. Осторожно. Никаких резких движений.

– Да, я слышала, что ты сказал, прости. Просто задумалась. Вспомнила, что мама просила меня кое-что сделать, а я еще не начинала. Так что... – остановись прямо сейчас. Прекрати! А могу ли я? Нет. Потому что теперь мне плохо из-за мучительного любопытства, и мне просто нужно знать.

– У него все серьезно?

На этот раз молчание Райана заставляет меня ощущать новое чувство – тревогу.

Словно он знает, что его следующие слова причинят мне боль, и это заставляет меня задуматься, насколько я очевидна в своих чувствах к Брайдену.

– Похоже на то. Он попросил ее быть его девушкой.

Я сдерживаю слезы, как и не даю воли миллиону других эмоций: чувству, что тебя предали, которое сидит глубоко внутри; захлестнувшей волне боли, когда кажется, будто сердце разлетелось на осколки у меня в груди; неистовой ярости, являющейся итогом всего произошедшего.

Я пытаюсь сдержать каждую эмоцию, готовую вырваться наружу. Сейчас особенно радует, что Райан не знает, как сильно я люблю Брайдена. Да и какой смысл кому-то знать об этом.

Он двигается дальше.

Он, черт подери, двигается дальше.

– Это хорошо, – я успеваю придать голосу нужное количество искренности и тут же клянусь себе, что запишусь на курсы актерского мастерства. – Я рада, что он, наконец-то, относится к кому-то серьезно.

При этом Райан посмеивается и ухмыляется.

– Да. Я сказал ему тоже самое

Ком в горле растет, угрожая выплеснуть все, что я сейчас чувствую, но я не позволю этому случиться. Осталось еще немного.

– Эээ… мне надо кое-что сделать для мамы. Я должна идти. Поговорим позже, хорошо? – я двигаюсь, чтобы встать с кресла.

– Кира, подожди!

Я замираю и смотрю на него.

– Ты в порядке?

Из-за беспокойства его вопрос словно пощечина для меня. Так я понимаю, что он все знает. У меня в этом больше нет сомнений.

– В порядке, – вру я не столько ради него, сколько ради себя.

– Уверена?

– Абсолютно. Мне нужно идти.

– Люблю тебя, сестренка, – он все еще наблюдает за мной с тревогой.

От нахлынувшего потока эмоций мои ноги дрожат.

– Я тоже люблю тебя, братишка, – хватаю мышку и выхожу из «Skype». В этот момент не только мои ноги, но и руку начинает трясти.

Едва закрываю «Skype», как меня накрывает. Не сдерживая рыданий, сползаю на пол.

* * *

За сегодня меня рвало трижды.

Разве это не смешно?

Я тоже так думаю. Вдобавок, весьма жалкое зрелище.

Как, черт возьми, нечто может настолько поразить вас эмоционально, что повлияет на вашу жизнедеятельность?

Не знаю, но это именно то, что происходит.

Неделю спустя я все также слоняюсь без дела, страдая. Каждый шаг вызывает мучительную боль во всем теле. Я едва могу смотреть на свою еду на День Благодарения, не говоря уже о том, чтобы притронуться к ней. Райан приехал домой как раз к празднику.

Он весь вечер не сводит с меня глаз. Я не смотрю на него, как и на остальных. Но я ощущаю его взгляд. Он видит безжизненное зомби, неспособное ни связно произнести несколько слов, ни смотреть на них. Зомби, в которое превратилась его сестра.

Меня должно беспокоить, что все видят меня в таком состоянии. И я должна бы переживать, особенно учитывая, что прошло уже несколько недель.

Но нет. Не то чтобы я не хочу этого – не могу. Боль сильнее желания притворяться, что я в порядке.

Брайден клялся снова и снова, что у него никогда не будет девушки. Совсем.

Должно быть, она значит для него больше, чем клятва. Чем его отговорки про отношения. Чем горькие воспоминания о разводе родителей.

Должно быть, она чертовски важна для него.

Я не знаю, когда он встретил ее. Как? Имеет ли это значение? Некоторые люди влюбляются с первого взгляда. Возможно, это случилось и с ним.

Кажется, что меня сейчас снова вырвет.

Вздохнув, я спускаюсь с кровати, несмотря на протесты всего тела. Оно не перестает болеть, чтобы я ни делала. Почти также болит, как в груди мое сердце.

Прошел почти месяц, а я все также разбита, как и в тот день, когда узнала об этом.

Мои друзья не знают, почему я такая. Дженна уже догадалась, что это как-то связано с парнем. Ее сестра-близнец Мэрилин говорит, что только мужчина обладает силой сломить женщину. Эшли говорит – это депрессия.

Все они правы. Я ничего не произношу вслух, но они так чертовски правы.

Неделю назад я вбила запрос в «Google» о признаках депрессии. Угадайте, что? У меня проявляются все.

Разве это не прекрасно?

Спроси вы меня год назад, ненавижу ли я Брайдена, даже в тот период, когда мы не разговаривали друг с другом, я бы ответила «нет», и это было бы правдой.

Но сейчас все изменилось. Я не хочу ненавидеть его, но и не могу перестать. Я презираю его. Знаю, это мелочно, по-детски, и я ненавижу себя за это.

Я направляюсь в ванную комнату, вытирая по дороге щеки. Все лицо мокрое. Из глаз льются слезы. И я не могу остановиться.

Я просто так сильно люблю его. Даже после того, как он разрушал меня, продолжая делать это снова и снова, я все еще боготворю его.

Почему? Почему он так дорог мне?

Потому что так было всегда, вот почему.

Тихо всхлипывая, я шагаю в ванную, избегая своего отражения в зеркале. Я не знаю, что я когда-либо значила для Брайдена. Одно время я думала, что важна ему, но наконец сделала вывод и призналась самой себе, что, возможно, все эти годы, принимала желаемое за действительное. Что видела в наших отношениях лишь то, что хотела видеть.

Я вложила в нашу дружбу больше смысла, чем это было на самом деле.

Может, я что-то значила для него. Может быть, до сих пор что-то значу.

Но не более, чем та, другая, кем бы она ни была.

А знаете, что самое обидное? С обычным, ничего не значащим перепихоном я бы без проблем справилась. Я ведь пережила, когда увидела, как он трахал Дженнифер, потому что знала, что все это закончится.

Секс.

Но теперь у него есть девушка, после все этих клятв... Я знаю, что это значит. Как я и сказала, она, скорее всего, очень дорога ему.

В сравнении с этим, я ничего не значу.

Он отказался от всех своих клятв и проблем, чтобы быть с ней, а со мной не смог быть даже один раз. Хотя я и была довольно жалкой и очевидной в том, как сильно хочу этого. Как сильно нуждаюсь в нем.

Должно быть, в моём сердце не осталось ничего, что касалось эмоций, но я чувствую, как оно раскалывается на части, словно из него живьем вырывают одну.

– Давай, Кира. Соберись, черт возьми, – рычу я на себя, включаю холодную воду и брызгаю себе в лицо снова и снова.

Я должна перестать плакать. Мне нужно вернуть хоть какое-то подобие нормальности. Я должна продолжать жить своей жизнью.

Должна оставить его в прошлом.

Все эти годы я была не в состоянии сделать это. Даже сейчас не могу.

Смогу ли когда-нибудь?

Не нужно быть гением, чтобы понять наиболее вероятный ответ на этот вопрос.

– Кира! – зовет мама из-за двери, коротко постучав. – Спускайся к ужину, милая.

Ее голос такой же нежный, каким был последние несколько недель.

Потому что она, как и все остальные, знает, как я разбита. Все они относятся ко мне, словно я чересчур ранимая. Словно я нечто хрупкое.

Ненавижу это. Ненавижу. Ненавижу.

Я выключаю воду и беру маленькое полотенце со стойки. Вытираю лицо и выхожу из ванной.

И сталкиваюсь лицом к лицу с фотографией.

Той самой, что он подарил мне. Я убедила себя в том, что она была смехотворно романтичной.

Той, что до сих пор красуется на моей стене.

Что за хрень? Почему она все еще там? Не могу поверить, что я до сих пор ее не сняла.

Решительными шагами направляюсь к своей кровати. Бросив на нее полотенце, я иду к фотографии, и, остановившись около неё, буквально срываю со стены.

– Кира? – мама зовет меня с другой стороны двери все тем же нежным голосом.

Я не могу выбросить эту чертову штуковину. Она все еще в моих дрожащих руках и желание разбить ее на части гложет меня до сих пор.

Я. Не. Могу. Нахрен. Выкинуть. Ее.

– Кира, милая, ты меня пугаешь.

Стиснув зубы, я позволяю фотографии упасть на белое ковровое покрытие. Не могу ее выбросить, и это ужасно злит, доводя до бешенства ту крошечную часть меня, что жалобно скулит из-за невозможности заполучить желаемого мужчину. Я ударяю ногой по фотографии, подбрасывая ее над моей кроватью.

Часть меня надеется, что я разбила ее. Что в следующий раз, когда я вытащу ее, она будет сломана.

– Кира!

– Встретимся внизу, мам. Дай мне минутку, – и удивляюсь, как ровно звучит мой голос. Как ни странно, довольно спокойно.

Возможно, отбрось я прочь эту картинку, это принесло бы мне больше пользы, чем когда она со мной.

Несколько секунд я слышу мамино замешательство через дверь, а потом и ее облегчение от моих слов.

Я неделями не могла произнести связно больше нескольких слов.

– Ладно... ужин...

– Спускаюсь. Я слышу тебя, мам, – произношу я слабым голосом, мой взгляд застывает на ковре под моими ногами. – Буду через несколько минут. Обещаю.

У меня занимает чуть больше времени, чем «несколько» минут, чтобы спуститься вниз. Намочив полотенце, я вытираю лицо холодной водой, по несколько минут прижимая его к каждому глазу, повторяя процесс снова и снова.

В конце концов, краснота сходит с глаз. Я ничего не могу поделать с бледностью или маской смирения на лице, но это лучшее, что я вообще могу изобразить сейчас.

Когда я спускаюсь вниз, то до чертиков радуюсь, что сегодня вечером мы с мамой вдвоем. Стивен, вероятно, работает допоздна.

Я избегаю маминого взгляда и сажусь за стол, когда она подает нашу еду. Я не уверена, что смогу съесть хоть что-то, но я должна попытаться. Ради нее. Но прежде всего ради себя.

Я не могу позволить Брайдену продолжать разрушать меня. Просто не могу.

– Милая, – шепчет грустно мама. Она останавливается рядом со мной, поскольку я пялюсь на тарелку с едой напротив, и вижу краем глаза, что она поднимает руку, чтобы коснуться меня. Мама колеблется, ее рука в воздухе.

Потом медленно кладет мне ее на плечо. Напряженно.

Ждет, что я отодвинусь.

Но я не делаю этого.

Неожиданно, напряжение, что скопилось в маме, покидает ее внезапной волной. Это чувство настолько сильное, что я чувствую, как оно сочится сквозь ее прикосновение.

Впервые за много лет я позволяю ей прикоснуться ко мне вот так. Мы никогда не станем прежними после того, как она вышла замуж за Стивена.

Потому что я все еще злюсь на нее. Потому что часть меня все еще осуждает ее решение быть со Стивеном, за то, что это разлучает меня с Брайденом.

Глупая девчонка. То, что сделали они, и близко не стоит с тем, что совершил он. Не они разлучили нас. Я начинаю понимать это совсем неплохо, я бы сказала, даже хорошо. В самом деле, хорошо.

Хочу ли я на самом деле провести остаток жизни, любя парня, которому абсолютно наплевать, что он вновь и вновь разбирает мое сердце вдребезги?

Да, жалкий маленький ребенок внутри меня хнычет.

– Милая, я хочу знать, что случилось с тобой. Кто обидел тебя?

Обеспокоенный голос матери, то, как она нежно поглаживает мое плечо, приводит к тому, что на глаза наворачиваются слезы.

Я моргаю, пытаясь сдержать слёзы. Дыхание становится прерывистым, и я срываюсь на рыдания. Мне нужно пытаться контролировать это. Я кое-как склею разбитые осколки, в которые превратилось мое сердце, и буду продолжать жить.

Он наверняка счастлив с кем-то другим.

Разве я не заслуживаю того же?

Черт, конечно да, но чтобы осуществить это, для начала мне предстоит избавиться от страха, в котором я сейчас живу. Мне нужно вернуться хотя бы к подобию нормальной жизни.