Текст книги "Разрушение (ЛП)"
Автор книги: К. Д. Рэйсс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Нет. Не думаю, что вмешаюсь. Я знаю, что для тебя означало сказать ему «нет».
В нем было что-то надежное и уверенное. То, что я явно недооценила. Может, я могла бы его полюбить. Но ненадолго. Я погубила бы его, приняв вызов, даже если это разбило бы мне сердце.
Он взял меня за руку и сжал. Его ладонь была сухой и сильной, не причиняла мне никакого вреда. Прикосновение было нежным, не неся в себе соблазнения.
– Опять же, это не твоя вина, – сказал он.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что в тебе нет стыда. Если бы ты хотела это сделать, ты бы так и сказала и послала всех остальных.
Меня разорвало от смеха, который превратился в быстрый вдох и всхлип. Я отдернула руку и закрыла лицо. Не хотела, чтобы он или кто-нибудь еще видел мои слезы. Мне хотелось быть той, кто контролирует свое гребаное изменение.
– Я хочу умереть, – сказала в свои ладони. – По-настоящему умереть.
– Я этого не допущу.
Убрала руки от лица.
– Эллиот, да ладно.
– Что?
– Ты не тот, кто в силах остановить то, что со мной происходит.
– Не тот? – Он постукивал кончиком своей ложки по салфетке, выдавливая на ней несколько хмурых линий.
– Ты милый парень. Чувственный. Уравновешенный.
Он улыбнулся мне.
– Конечно. Я понимаю. Хороший уравновешенный парень не может тебя защитить.
– Набожный, следующий правилам. И, возможно, в этом-то и дело. Если бы я хотела, чтобы кто-то меня защитил, это сделал бы Дикон.
– Но ты не сказала ему.
– Я не могу защитить его. Видишь ли, он многое знает о мире и о том, как он устроен. Он видел много страшного дерьма и... знаешь... также совершал страшное. Но он не понимает мой мир. Ни капли.
– Ты не должна справляться с этим самостоятельно.
– Справляться не с чем, – солгала я. Я подвела его слишком близко к моему центру и хотела его бросить. – Мне просто нужно разобраться и двигаться дальше.
– Минуту назад ты хотела умереть.
– Я известна своим непостоянством.
Эллиот прислонился к стене, закинул лодыжку на колено и постучал по столу.
– Когда мы встретились, я хотел сделать тебя лучше. По-прежнему хочу делать всех лучше, но с тобой? Мне хотелось проникнуть в тебя и исцелить все, что случилось. Теперь я думаю, что все перевернулось. Я хочу стереть зло с лица земли, чтобы она стала безопасной для тебя. Но я не тот парень, кто обезглавит Уоррена Чилтона. Потому что я знаю, как устроен его мир. – Он ткнул в стол так, словно там была его точка зрения, и повернулся ко мне. – Я знаю его диагноз и что он снова это сделает. Так что он не уйдет безнаказанным. Я обещаю тебе, потому что у тебя такое лицо, словно все в порядке, но минуту назад из тебя выливалась вся твоя боль. Этот хрен не выйдет сухим из воды. Его жизнь превратится в сущий ад в том месте. Изоляция станет для него отдыхом.
– Я не хочу, чтобы ты ввязывался.
Его телефон зазвонил, и он вытащил его. Посмотрел на экран, улыбнулся и показал мне, чтобы я прочитала:
ФИОНА.
– Слишком поздно, принцесса.
Дерьмо, мой телефон остался у Дикона. Я потянулась за телефоном Эллиота, но он убрал его.
– Алло? – сказал он, как будто не знал, кто это. – Да, это доктор Чепмэн. Мы встречались.
– Господи, Эллиот, брось .
Я ринулась выхватить телефон, но он отвернулся. Он наслаждался этим?
– Она здесь. Между прочим, выглядит прекрасно.
– Не бросай ему наживку!
Он взглянул на меня и прикрыл телефон ладонью.
– Почему нет? Ты его боишься?
– За тебя боюсь, да.
Он покачал головой и поднес телефон к уху.
– Она в порядке. Вам не нужно волноваться. – Пауза. – Что это значит? – Он снова откинулся на спинку стула.
Гребаные мужики. Можно подумать, я помеченный ими обоими гидрант.
– Я бы никогда не взял то, что не было преподнесено свободно. Кажется, вы это знаете. – Эллиот лишь улыбнулся, как будто Дикон сказал что-то особенно забавное. – Я подумаю об этом. – Он протянул мне телефон. – Он хочет поговорить с тобой.
Я взяла телефон.
– Дикон.
– Вернись. Возвращайся сейчас же. – Он использовал свой холодный, доминирующий голос, который устремился прямо в мою душу.
– Я не могу.
– Котенок, ты не в том месте, чтобы контролировать свою жизнь, и этот человек, с которым ты работаешь, не знает, как удержать тебя в безопасности.
– Безопасности от чего?
– От себя самой.
К чертям его. К чертям его. К чертям его. К чертям его.
Я нажала красную кнопку, чтобы отключиться и швырнула телефон Эллиоту
– Ты в порядке? – спросил он.
– Моя машина осталась в Лорел Каньон.
– Могу забрать ее для тебя.
– Нет. Я хочу поехать в свой кондо в Малибу. Можешь отвезти меня?
– Конечно.
ГЛАВА 26
Фиона
Он выбрал сто первое шоссе и направился мимо гор, через Лас-Вирдженс, потому что на Пасифик Коуст Хайвей часто случаются аварии. Он даже не сказал мне, что поехал в объезд. Он просто знал лучший способ добраться до моего дома, впрочем, как и до меня.
За живыми изгородями скрывались усадьбы, а «Бентли» остановился на светофоре рядом с «Шевроле» примерно 1977 года. Эллиот вел машину одной рукой, энергично крутя руль на поворотах.
Я не знала, чего хочу от этого человека. Возможно, уничтожить его. Но раз так, я уже на правильном пути.
– Мне не хочется тебя пугать, – произнес Эллиот, – но я должен кое-что сказать тебе, прежде чем отвезу тебя домой. И это нечто весомое.
– Я – пленный слушатель. Но, доктор Чепмэн?
– Эллиот. Пожалуйста.
– Как скажешь, это ничего не меняет.
Не утратив запала, он продолжил:
– Во-первых, я смущен именно так, как ты себе представляешь. Я не должен этого делать. Ты считаешься моим пациентом в течение как минимум двух лет после нашего последнего сеанса. Я даже не должен был садить тебя к себе в машину, а тем более ехать за тобой в Лорел Каньон. Даже не говоря о том, чтобы тебе звонить. Я рискую всем. Своей лицензией. Репутацией. Работой. И я знаю, что могу остаться ни с чем. Я полностью осознаю, что либо ты причинишь мне боль, либо мне придется начинать свою жизнь с нуля поваром или кем-то в этом роде. Другого выхода нет. Я принимаю это. В данный момент ради тебя я готов стать мучеником.
Большой член, завернутый в подарочную упаковку с бантиком. Увесистый. Не издает ни звука. Мое имя красиво выведено на прикрепленной карточке. Вот какой была его жизнь, а он передал ее мне. А сегодня даже не мой день рождения, не Рождество или еще что-то.
Я не знала, хочу ли я этого. Это была всего лишь тяжелая коробка. Но я не могла вернуть ее, не могла поблагодарить его за нее и не была готова открыть ее. Еще нет. Его присутствие в моей жизни было слишком подавляющим.
– Ты задумывался, почему? – спросила я. – Видишь ли, нет причин, по которым ты должен чувствовать себя подобным образом. Я не должна добавлять тебе проблем.
Эллиот остановился на светофоре и посмотрел на меня.
– Ты играешь в шахматы?
– Играла с сестрой. Она обыгрывала меня.
Сигнал светофора сменился, и машина двинулась вперед.
– Самый крутой поворот в игре в шахматы – это начало. Первые ходы. Твой первоначальный выбор определяет игру. С каждым шагом, казалось бы, бесконечное количество вариантов урезается, пока ты не оказываешься в углу. Или в угол загнан твой противник. Ты переходишь от бесконечных возможностей к отчаянию за пятьдесят ходов, которые определяют первые пять из них. Жизнь не похожа на игру. Конечно, ты переходишь с доски на доску все свое существование. Начинаешь заново, делаешь ходы, варианты ограничиваются, и так далее. Я не хочу проводить большие аналогии, которые не имеют места быть. Но хочу сказать, что я чувствовал, что моей игре конец, пока ты не вошла в мой кабинет.
Эллиот остановился. Я смотрела в окно.
– Я слишком много говорю? – спросил он.
Так ли это? Я потерялась в звучании его голоса. Слышала слова, слушала, но что-то в том, как он составлял слоги, воздействовало на меня. Я могла бы слушать его весь день.
– Наше время не ограничено, – ответила я. – Твоя очередь говорить.
Он сделал паузу, словно обдумывая следующую часть своей речи.
– Я был загнан в угол. Мне некуда было идти. И когда ты вошла, я не понял этого, но ты показалась мне выходом. Открытым окном. Когда ты вошла, поток машин иссяк и передо мной появилась открытая дорога. Почему? Я не знаю. Может, потому что ты оказалась путем к спасению или, может, потому что такова наша судьба. Но ты кажешься головоломкой, и когда ты говоришь или двигаешься, есть что-то в этом, что ставит меня на место. Я могу это почувствовать, и ни один документ, или ученая степень, или работа, или что угодно не вернет меня обратно. Игра изменилась, когда я встретил тебя. Помоги мне, Боже, но я не вернусь к патовой ситуации. Я сыграю на этой доске. Сделаю свои первые ходы. Я никогда не чувствовал себя таким проснувшимся, таким живым, и да, я собираюсь называть все своими именами. Я не даю тебе никаких обещаний. Не притворяюсь, что это имеет смысл. Но я чувствую себя ближе к Богу, когда я рядом с тобой, и это имеет значение для меня.
В звучании его голоса, в дыхании, несущем утешение, я почувствовала тяжесть своей ответственности перед ним.
Я ждала, пока он остановится перед светофором, а потом ответила:
– Меня очень тяжело любить, Эллиот. Я не хочу причинять тебе боль.
Он взял мою руку и сжал ее.
– Я позволю тебе сделать это, но не стану облегчать твою участь.
– Я не уверена, что у меня с Диконом.
Эллиот посмотрел мне в глаза и крепче стиснул руку.
– Он – твое прошлое. У тебя тоже новая доска.
Новая ли? Смогу ли когда-нибудь начать сначала? Я не думала, что вообще заслужила новую жизнь, но вот где я была – перед зеленым сигналом светофора на простирающейся передо мной дороге.
ГЛАВА 27
Фиона
Уже спустилась ночь, когда Эллиот подъехал к Маркхэму.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– Что будем делать с Уорреном? – спросил Эллиот. – Он выходит на следующей неделе.
– Как только он это сделает, я потеряю контроль над ситуацией, да?
Он постучал по рулю.
– Нет. Я потеряю.
– Я не стану втягивать тебя в это. – Я повернулась на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на него. – Причина, по которой я не сказала Дикону, заключалась в том, что он навредил бы себе, пытаясь убить Уоррена. Я не хочу такого же для тебя.
– А я не хочу, чтобы ты шла за ним.
Его глаза потеряли свой оттенок в полумраке, но линия челюсти стала четче выраженной. Более ровной, сильной. Я коснулась его, провела вниз по шее, поправила ему воротник. Эллиот взял меня за шею и потянул к себе. Наши губы соприкоснулись, языки сплелись, мы застонали, наши тела нашли друг друга. Он положил руку между моих ног и сжал мою киску через джинсы. Сквозь ткань ощущалась влага. Он провел пальцами по шву, и я откинула голову, застонав.
– Фиона, – сказал он хрипло, – я хочу увидеть, как ты кончаешь. – Он ущипнул меня через джинсы под ширинкой, нажав на клитор.
Я хотела, чтобы он заставил меня кончить. Хотела, чтобы он оказался внутри меня. Он подтащил меня к себе, пока его губы не оказались на моем ухе.
– Брось его, – прошептал он.
Я знала, что если соглашусь это сделать, он возьмет меня прямо в машине, а я отведу его наверх, и мы будем трахаться всю ночь.
Но брошу ли я Дикона?
Может быть. А может, нет.
– Еще рано, – ответила я, отстраняясь.
– Когда?
Я крепко поцеловала его в губы и вышла из машины.
ГЛАВА 28
Фиона
Ты сказала, что видишь связь между людьми. Вроде как наблюдения. Время, проведенное после ухода. Помнишь, Дебби?
Да. Помню.
Ты видела связь между Диконом и мной?
* * *
Я вошла в спальню и направилась прямо к гардеробной. В двух комнатах с окнами стояли вешалки с одеждой. Ароматизаторы с камфорой были выставлены в ряд, потому резкий запах ударил мне в нос. Я открыла самый нижний ящик тумбочки и ввела код сейфа. Вжик. И он открылся, являя взору несколько украшений, черную карту и конверты с наличными. Также у меня там имелись таблетки, в основном транквилизаторы, и несколько пакетиков с коксом для чрезвычайных ситуаций. Я куда-то собиралась?
Мне нужны были деньги и моя машина. Точно. Черная карта лежала прямо передо мной, ключи от машины были у камердинера внизу. А какую именно машину взять? Это имело значение?
Имело. Я не хотела возвращаться в Лорел Каньон. Мне нужна была моя свобода. Я хотела взять под контроль свою жизнь, исключив из нее требования и правила Дикона. Они были подделкой. Все это было подделкой. Он сунул меня в смирительную рубашку, а потом похвалил себя за то, что смог удержать. Теперь мне самой приходилось ползти в этой рубашке. Приходилось выкручиваться по-своему, преследуя собственную цель. Мне нужно было стать лучше, сильнее, послушнее, чем я могла бы быть с Диконом.
Я взяла карту, захлопнула сейф, затем ящик тумбочки, и направилась в комнату, где взглянула на себя в одно из зеркал.
Кого, черт возьми, я обманывала?
Я сняла с себя одежду, будто она мне жгла, отбросила ее в сторону, чтобы посмотреть на себя обнаженную.
Владел ли он этим?
Он клеймил меня сотни раз, и я наслаждалась. Теперь вдруг мне стало это не нужно? Только если он оказался прав, и я не была настоящей сабмиссив. И если это правда, кто эта женщина в отражении?
Мои сиськи первого размера съежились от холода. Я потерла их, и розовые соски затвердели.
Была ли я уродом?
Учитывая все, что происходит в моей жизни, я могу думать лишь о сексе.
Поцелуй Эллиота согрел меня, мой ему отказ завел меня, а разочарование превратило мое либидо в ярость. Паддл Дикона оставил следы на моей заднице, которые я увидела, усевшись на ковер и раздвинув ноги перед зеркалом. Я увидела свежую красноту сзади на бедрах, когда согнула колени и провела руками по отметинам, чтобы причинить себе боль.
Я медленно погладила себя, затем быстро, наблюдая за собой в зеркале в дымке удовольствия. Хотелось увидеть, как долго я смогу сдерживаться. Как долго смогу откладывать свое удовлетворение.
И я представляла себе самое безопасное место. Дикон, связывающий меня до тех пор, пока я не осталась обездвижена, и Эллиот, поднимающий меня на руки и проникающий в меня членом.
– Не кончай…. Не…
Нажимая сильнее, я ускорила движения, собирая соки из своего влагалища, чтобы сделать клитор более скользким.
Я почувствовала, как открылась дверь, и резко распахнула глаза. Позади меня, в отражении, стоял Дикон.
Я отбросила шок и страх. Отбросила раздражение.
Он не сказал ни слова, когда мы смотрели друг на друга в зеркале. Я не отдернула руку между ног. Он не разрывал зрительный контакт, когда начал расстегивать ремень и вынул член. Я все еще чувствовала его вкус на языке.
– Кто это с тобой сделал? – спросил он.
– Сделал что?
– Кто тебя изнасиловал?
Сказать ему было равносильно убийству Уоррена. Неплохая идея в целом, но это не то, что я хотела для Дикона. Я любила его. Я хотела, чтобы он был в безопасности от своей собственной импульсивности, потому что спасал меня от моей.
– Это было не изнасилование.
– Положи руки на зеркало, – сказал он, опустившись на колени позади меня.
Я сглотнула.
– Не надо.
– Не надо что? Брать то, что принадлежит мне? – Он поднял мою руку и положил ее на зеркало.
– Не задница. Тебе не нужно снова клеймить ее. Пожалуйста. Это был не Эллиот.
Линия его рта побелела.
– Я пришел не за этим. – Дикон надавил мне рукой между лопаток и приподнял мою задницу, пробегая пальцами по следам, которые нанес. – Но твой тон говорит мне больше, чем слова.
Дикон достал из кармана бутылку лосьона, и я чуть не заплакала. Он избил меня паддлом, но мы не позаботились о ранах. Не обнимались. Не дали выход слезам высвобождения. Забыли о бальзаме для моих физических или эмоциональных ран.
Он снял крышечку и выжал на ладонь каплю лосьона. Мой любимый. С запахом ванили. Я уронила голову и расслабилась, пока прохладная влага успокаивала мой зад.
– Ты не сабмиссив, – произнес Дикон.
Я подняла голову и наблюдала за ним в зеркале, пока он осторожно ухаживал за моей кожей.
– Я по-прежнему говорю серьезно. Когда ты сильная и в безопасности, в целом ты можешь быть тем, кем хочешь. Ты очень сложная. Сильная и ловкая. Я знаю, что таких, как ты, нет, но ты постоянно напоминаешь мне об этом. Ты не сабмиссив, разве что в случае, когда слаба от наркотиков или потребностей, или боли, о которой ты мне не говоришь. Тогда тебе это нужно.
Дикон осторожно подтянул меня и взял на руки.
Это было неправильно. Я не должна была принимать помощь от Дикона после поцелуя с Эллиотом. Я никогда не была настолько нечестной в своей жизни, когда прижалась к его груди и позволила гладить себя по волосам.
– Тебе нужна саба, – сказала я.
– Нужна.
– А я не знаю, что мне нужно.
– Тебе нужно подчиняться, когда чувствуешь себя слабой, а не сильной.
Был ли она прав? Неужели в худшие дни моей жизни мне просто нужно избиение паддлом? Был ли он каким-то лекарством от того, что меня беспокоило? Если Дикон был прав, я не могла его бросить. С меня хватит. Воткните в меня вилку. Я всегда буду больна.
Между выбором быть настоящей сабмиссив и кем-то, кто использовал подчинение в целях исправить себя, я желала для него или чего-то настоящего, или ничего.
– Ты так много сделал для меня, – начала я. – Я хочу, чтобы ты знал, что я благодарна. Но сейчас я запуталась.
– Нет. – Он вновь стал непоколебим и превратился в Доминанта, как будто я нажала переключатель. – Кое-кто беспокоит тебя. Я видел тебя в машине. Он притронулся к тому, что принадлежит мне. – Дикон повернул меня лицом к зеркалу. – Посмотри на себя. Это мое. Никто не возьмет твою задницу, если меня нет рядом.
Он раздвинул мои ноги, и сам акт открытия перед ним моей киски заставил меня увлажниться для него. Моя спина изогнулась для него. Я до боли хотела быть порабощенной. Он был прав? Это желание было ключом к моей слабости, когда должно было быть ключом к моей силе?
– Ты моя собственность, пока я не освобожу тебя.
– Да. – Я согласилась несмотря на все свои вопросы. Привычка. Потребность. Желание. Наркотик по имени Дикон Брюс.
Он коснулся членом моих складок, двинувшись от клитора до поврежденного места. Каскад ощущений прошел через мое тело, от электрического удовольствия до резкой боли. Он скользнул в меня. Первым толчком вошел до основания, вжав меня спиной в пол. Я вытянула руки над головой. Подготовка все же была хорошей.
Дикон положил руку между моих ног.
– Никто не причинит тебе боль, пока я не скажу. – Он провел вокруг моего клитора. – Никто. Ты моя собственность. Причинив боль тебе, они оскорбили меня. А когда ты лжешь мне, котенок... – он врезался в меня, – это оскорбляет меня.
Меня настолько окутало удовольствием, что я не смогла даже говорить. Я кончила на его член, втянув в себя. Дикон непрерывно кружил пальцами, оргазм продолжался вечно, разрывая меня наслаждением. Он кончил в меня, насадив меня на свой член.
Дикон перевернул меня на живот и опустился всем своим весом между лопаток. Я оказалась прижата.
– Кто тебя взял? – Он скользнул свободной рукой между моими ягодицами.
– Никто.
Он нашел мой анус, и пальцем, влажным от моих соков, скользнул в него.
Я любила игры с анусом, но это принесло боль, которой я ранее не испытывала. Рана была скорее эмоциональной, чем физической. Я почувствовала запах влажных листьев и почвы. Слышала, как журчит ручей за восторженным голосом Уоррена.
О, а ты слишком узкая как для шлюхи.
Мне нравится на сухую.
Я доберусь до тебя за это.
Дикон дышал так близко возле меня, наблюдал за моим лицом, когда скользнул вторым пальцем.
– Это причиняет тебе боль, – прорычал он, вынимая пальцы. – А не должно. Кто это сделал?
– Возьми меня, Мастер, – проговорила я, прижатая лицом к ковру. – Трахни меня в задницу.
Я бросила ему вызов, когда он знал, что это не то, чего я хотела, потому что таковы были наши роли. Он делал с моим телом, что хотел, лишь бы показать свое доминирование. Обычно для меня это было хорошо, потому что испытывало мои пределы. Но в моей гардеробной в этот день именно я подталкивала себя к пределам, а Дикон был Доминантом, на которого нельзя давить.
Он встал на колени. Я приподнялась на локтях, рыдая, лицо скривилось красной напряженной гримасой. Я проглотила комок слез и слюны, вытирая щеки запястьем.
Дикон выглядел беспомощным, на коленях и с выставленным напоказ членом. Он лишился самого ценного своего умения – способности получать то, что он хотел.
– Кого ты защищаешь? – спросил он.
– Тебя.
Его лицо сникло прежде, чем последняя буква слетела с моих губ. Я просто перевернула весь его мир легкомысленным и честным словом. Я могла бы поступить мягче, если бы поняла, что оно с ним сделает, но после оргазма и эмоционального насилия у меня не хватило ума солгать.
– Меня? – Он спросил это так, словно я до такой степени потрясла его, что ему пришлось повторить, чтобы понять это.
– Тебя.
Я не знала, как заставить его поверить. Не знала, как заставить себя поверить. Но слова повисли между нами, и оставить их недосказанными приравнивалось к тому, что мы бы солгали о том, кем мы были.
– Мне больше не кажется это правильным, – закончила я. – Я использую тебя, а ни одному из нас это не подходит.
У меня не было сил смотреть на него, пока мир ускользал сквозь его пальцы. Я встала и ринулась в ванную, заперла дверь и включила душ.
Господи Боже. Что я наделала? Я слишком долго смотрела на кран в душевой, задаваясь вопросом, что будет дальше. Куда мне идти? Кто полюбит меня так, как меня нужно было любить? Провела бы я всю оставшуюся жизнь в состоянии свободного падения, делая все возможное, чтобы узнать, как далеко дно?
– Я слышу тебя по ту сторону двери, – вслух сказала я. – Мне нужно, чтобы ты просто ушел. Это не игра.
Я залезла под душ. К тому моменту, когда я помылась он ушел. Моя квартира стала такой же большой и одинокой, какими могли быть пять тысяч квадратных футов, а я жаждала компании подальше от Дикона, подальше от Эллиота, подальше от вечеринок и наркотиков. Я жаждала простой компании.
Пролистав список контактов в телефоне, я нашла номер Карен.
ГЛАВА 29
Фиона
Бассейн находился внутри застекленного здания, крышу которого можно было открывать весной и осенью, но летом использовался бассейн во дворе с другой стороны дома. Родители Карен отсутствовали. Братья были в школе. Дом, как всегда, пустовал. Ее бикини держалось на тазовых косточках, а сверху была надета огромная футболка, прикрывающая мнимую полноту. Карен разгладила ее, чтобы ткань не касалась кожи. На мне же был лифчик от бикини и шорты, скрывающие розовые следы от паддла.
– Я хотела стать дизайнером одежды, – сказала девушка. – Думала, будет круто, знаешь. Показы мод. Постоянное одевание девочек. Вечеринки.
– Ты все еще можешь этим заняться.
– Слишком устала. Слышала, что они на самом деле очень тяжело работают, – Карен прикусила губу. – Чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?
Мне было двадцать три, и я всю жизнь хотела именно то, что сейчас имела. Всегда восхищалась тем, что была Фионой Дрейзен.
Я говорила то, что и всегда, будто механически. Слова казались холодными и тяжелыми на языке.
– Девушкой, чье фото хотят заполучить все папарацци. Той, которую парни хотят трахнуть. Кто делает, что хочет. Всем хочется стать таким человеком.
И в сказанных у бассейна словах было не больше правды, чем несколько недель тому назад, когда Дикон показал мне, что то, чего я жаждала и в чем нуждалась – одно и то же. Границы. Контроль. Правила. Я так радовалась, отдавая себя ему, что не подумала о том, что мне делать без него.
– Ты всегда испытывала радость от того, кем была, – сказала Карен. – Я ненавидела тебя.
Я не смогла сдержать свой смех.
– Прости.
– Неее. Это была обычная зависть. Сейчас же я слишком устала, чтобы пытаться стать тобой.
– Разве капельница в этом не помогает? – Я сдвинула солнцезащитные очки на макушку.
– Нет, – ответила Карен, – и это отвратительно. Даже жидкость в капельнице заставляет меня чувствовать себя толстой, словно в меня закачивают жир.
Без толку было говорить, что ее телу он бы не помешал. Я пыталась. В глубине души она в это не верила.
Карен откинулась назад.
– Вчера медсестра заставила меня съесть кусок банана. Я чувствовала, как он движется по моей глотке. Падает в желудок. Он ощущался куском грязи. Словно в меня вторглись. Никто не понимает. Мне хорошо, когда я голодная. Тогда я чувствую себя... не знаю, чистой. Очищенной. Это самое лучшее чувство на свете. Я не продам его за кусок банана.
– Думаю, мне не стоит спрашивать тебя, проглотила ты его или выплюнула, – пошутила я.
– Даже не начинай. Вестонвуд навечно отвадил меня от мужчин.
Я застыла, миллион вопросов замер на моих губах, но было понятно, что, задай я хоть один, остальные останутся без ответа.
Спустя несколько секунд после того, как она откинула голову назад, подставив лицо холодному солнцу, проникнуть которому не давало стекло, Карен снова заговорила:
– Конченный Уоррен. Я сказала ему, что не стану брать его член в рот. Конкретно сказала – не в рот, чтобы он остался чистым. И что он сделал? Ублюдок. Ненавижу его.
– Надо было откусить его, – сказала я, словно это был пустяк, но мое сердце понеслось вскачь, а по коже побежали мурашки.
– Он попросил своего дружка… как же его звали… того, с татуировками и пирсингом? Санитара?
– Марк.
– Чтобы тот подержал меня и закрыл мне нос. Уоррен сунул свою штуковину полностью в меня. Боже, это было мерзко. Меня бы вырвало, но было нечем. Он просто продолжал совать его в меня. Его яйца касались моей губы. У него натурально большие яйца. Фу. А затем, когда он прекратил… Я вдохнула и сказала: «Кончи мне на лицо», потому что я не хотела его дерьма в себе. Но он снова сунул его в меня и кончил в горло. Удержал мой рот закрытым и заставил проглотить. А когда настала очередь Марка позабавиться, он заставил его уложить меня на спину, чтобы меня не вырвало.
Девушка тряхнула головой, и слеза скатилась из-под очков по ее виску.
– Карен, это ужасно.
– Пофиг.
– Ты рассказала кому-нибудь?
– Зачем? Чтобы он мог выдать, что привозил мне диетические таблетки? Ну серьезно. Он же трахал меня по согласию, как в Оджае… Сколько раз? А наши отцы типа давние лучшие друзья. Что он сделает? Прекратит снимать фильмы Чилтона? Не думаю. Да и какая разница. Прополоскала рот спиртом. Меня это не убило. Я просто туда не вернусь.
Мне не хотелось показывать ей, насколько я была расстроена, но мое сердце бешено билось. Карен не весила и сорока килограмм. У нее был мягкий с хрипотцой голос. Я сама могла бы изнасиловать ее, если бы захотела. Это было бы похоже на пытку ребенка.
– Схожу в туалет, – сказала я, вставая. – Принести тебе что-нибудь из дома? Салфетку или еще что?
– Конечно.
Я уселась на унитаз в домике у бассейна и накрыла голову ладонями, потому что наверняка знала две вещи: Карен вернется в Вестонвуд, а Уоррен каждый день кого-то насиловал.
Вопрос был в том, что я собиралась с этим делать?
Мыслить трезво не получалось. Мое тело жаждало секса. Я хотела кайфа, хотя бы немного, чтобы суметь собраться с мыслями. Дорожка кокаина подошла бы. Хотя бы одна. Я же не могла облажаться настолько, чтобы быть не в состоянии думать.
Но понимала: где одна дорожка кокаина, там и две. Я в заднице. Но не дура.
Если я вернусь к Дикону, меня возьмут под контроль. Поэтому я окажусь в ловушке.
Дебби. Она неразрывно связана с Диконом, а это значит, что ей угрожала опасность. Девушка пойдет на что угодно, если посчитает это наилучшим, но мне не хотелось делать то, что хорошо по ее мнению. Мне самой нужно было выяснить, что для меня лучше.
Эллиот.
Конечно. Он проводит меня в соответствующие инстанции. Такая стратегия казалась проигрышной с самого начала. И он бы не трахнул меня, что никоим образом меня не раскроет.
Это должно быть не так уж и сложно. Я обязана была разобраться. Может, если прочищу голову, проснусь с планом, в котором заставлю Эллиота… не знаю. Или заставить Дикона отправиться в Вестонвуд и убрать Уоррена?
Даже вырывая салфетки из диспенсера, я знала, что лгала сама себе. Знала, что старые методы по очистке разума не работали. Знала, что проснусь ненужной. Вернусь к старым способам. Эллиот заметит, и тогда…
И что тогда? Непонятно.
Карен уже не плакала, но взяла у меня салфетки, чем оставила на моей душе тяжкий груз. Я почувствовала, словно отдавала мир Уоррену Чилтону, и на меня навалилась тоска. Что-то нужно было сделать. Но я не знала, что. Не знала, как. Но Фиона в моей голове лишенным эмоций голосом сказала, что так продолжаться не может. Удивила меня своей серьезностью и властностью в вопросах, которые постоянно крутились у меня мыслях.
Ты положишь этому конец.
И вот тогда то, что имело значение, принесло умиротворение моей душе.
– Я проголодалась, – сказала я. – Думаю, все позже отправятся в «Аспект». Хочешь поехать? Там подают воду.
Карен пожала плечами, не оценив мою шутку.
– Конечно.
– Сейчас мне нужно встретиться с одним человеком. Увидимся там позже.
ГЛАВА 30
Фиона
За пределами территории Вестонвуда, на обочине бетонной площадки с двумя дорожками с электрическим забором, в пятнадцати метрах от деревьев и кустов я решила все отпустить. Мои руки крепко обхватили руль, а челюсти болели от того, с какой силой я их сжимала, но я могла все отпустить.
Я вышла из машины.
Не знаю, что ожидала увидеть, или чего хотела, но я прошла между деревьев к ограде. Мимо желто-черных знаков, предупреждающих о запрете прикасаться, вдоль длинной цепи, по опавшим иголкам и потрескавшейся сухой земле к ручью и дереву – месту, где он меня изнасиловал.
Если я собиралась отпустить случившееся, мне придется отказаться от того, чтобы это исправить. Никто мне не поверит. Я была шлюхой. Раздвигала ноги перед всеми, кто мог позаботиться обо мне.
Пальцы опустились на цепь.
Болевой шок был слабым. Едва ощутимым.
Правда? Я-то думала, меня откинет на три метра.
Сжала пальцы на плотно переплетенных проводах и заглянула внутрь. Ладони вибрировали и зудели. Локти покалывало. Отняла руку. Пришла боль.
Под тем деревом, где Дикон вернул мне воспоминание, а Уоррен отнял что хотел, журчал ручей, и на легком ветру шелестели листья. Дереву было плевать. Оно и дальше будет существовать как ни в чем не бывало.
Машина Марджи показалась на петляющей лесной дороге, она чуть не превысила скорость. Я уже стояла, оперевшись на свое авто. Рано приехала. А вот сестра вовремя.
Задница уже зажила. Эго уже не болело. Я снова вернулась в безопасный мир.
Получится ли у меня отпустить?
Возможно, Уоррен и не будет проблемой, если не придавать ему значения.
Я отвернулась от забора.
– Сука, – произнесла я, указывая на место. – Я не буду деревом.
Марджи узнала от меня о случившемся с Уорреном. Рассказывая ей, я чувствовала облегчение от того, что слушателю не хотелось меня трахнуть, и чувство было приятным. Конечно, она хотела «что-то сделать», поэтому я сказала ей, что поеду на место случившегося, если она захочет присоединиться.
