Текст книги "Разрушение (ЛП)"
Автор книги: К. Д. Рэйсс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
К. Д. Рейсс
Разрушение
«Песни вечных мук # 3»
Оригинальное название : C. D. Reiss «Break» (Songs of Perdition #3), 2015
К. Д. Рейсс «Разрушение» (Песни вечных мук #3), 2019
Переводчик: Ирина
Редактор: Елена Теплоухова
Обложка: Врединка Тм
Перевод группы: http://vk.com/fashionable_library
Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация
Всё, что связано с Фионой Дрейзен, запретно. Она – поклонница вечеринок, скрывающая тёмные желания. Она красива, безответственна, соблазнительна. Она – мой пациент, а я – её терапевт. Мне совершенно точно нельзя её хотеть. Нельзя владеть ею. Нельзя быть с ней или хотя бы защитить. Я предпочту разрушить сам себя, перестать думать о последствиях, обрести больше смелости, дерзости и силы, чем когда-либо было. Она – как глубокая рана с рваными краями. И она называет другого мужчину Мастером.
Оглавление
К. Д. Рейсс
Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!
Аннотация
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
ГЛАВА 34
ГЛАВА 35
ГЛАВА 36
ГЛАВА 37
ГЛАВА 38
ГЛАВА 39
ГЛАВА 40
ГЛАВА 41
ГЛАВА 42
ГЛАВА 43
ГЛАВА 44
ГЛАВА 45
ГЛАВА 46
ГЛАВА 47
ГЛАВА 48
ГЛАВА 49
ГЛАВА 50
ГЛАВА 51
ГЛАВА 52
ГЛАВА 53
ГЛАВА 54
ГЛАВА 55
ГЛАВА 56
ГЛАВА 57
ГЛАВА 58
ГЛАВА 59
ГЛАВА 60
ГЛАВА 61
ГЛАВА 62
ЭПИЛОГ
ГЛАВА 1
Фиона
Три слова, чтобы описать поездку с Диконом, пока я пытаюсь усидеть на только что разорванной заднице. Ранимость. Незащищенность. Вина.
Папарацци ждут за воротами, как сраные выродки. Пиявки. Жестокие сосущие твари, которые ебут тебе мозг, когда ты говоришь «нет». Кто-то скажет, что они делают тебе одолжение, или, по крайней мере, считают, что не причиняют тебе боли, когда на самом деле именно этим и занимаются. Причиняют боль.
Дикон не сказал ни слова. Он повернулся лицом – с мертвенным взглядом голубых гла и скулами бога – в сторону пассажирского сиденья и уставился на мужчину через окно, пока тот не попятился от машины.
Им было известно, кто он такой. Фотожурналист. Ни больше ни меньше. Поэтому не знали ни черта, но, когда он смотрел на людей вот так, они понимали, что Дикон воплощал собой силу природы.
Я прижала пальцы к щеке, скользнула ими по коже, прикрыв рот. Как долго меня трясет? Я даже не почувствовала этого. Какая часть моего тела дрожит? Я зажала руку между ног в надежде, что он не заметит.
– Я переехал с Манди Стрит, – произнес он. – В Лорел Каньон.
– Что ты сделал с моими вещами?
– Твои вещи в твоей комнате.
Кем я была?
Что должна была делать?
Это не в новинку.
Чувствую боль ниже спины.
Я доберусь до Уоррена за это.
Я сказала «нет».
Один слог, одно слово на десятке языков.
Н.Е.Т.
Дикон посмотрел на меня. Он был опасен. Если бы я рассказала ему о Уоррене, что бы случилось?
Наипростейшее в мире. Словно взорвать здание, чтобы уничтожить все.
Но ведь никто никогда не говорит о мусоре, который после взрыва приходится убирать месяцами.
Я сказала «нет». Четко и ясно. И вот она я, с поврежденным задом, пока Уоррен сидит за оградой под высоким напряжением в роскошном учреждении.
Солнце отразилось в глазах Дикона, когда он посмотрел на меня.
Никогда не видела подобного оттенка голубого на его лице до этого, и никогда не увижу после. Никогда не видела носа, который ломали столько раз, что он потерял свою форму. Ничего подобного. И взгляд на этом идеальном лице? Его тоже нахрен. Он не смог вынести ложь, и мне нужно было решить прямо тогда, собиралась ли я сделать невозможное.
Только Эллиот делал со мной то, что прежде не делал ни один мужчина. Он разрешал мне выбрать нечто другое. Он открывал меня так, как это делал взгляд Дикона, а Уоррен залез прямо в эту рану и вынул внутренности.
Дикон припарковался у частного въезда в Лорел Каньон. Я хотела поехать домой, но у меня его больше не было.
Почему я позволила всем этим мужчинам сделать это с собой? Я была в середине и нигде, и я даже не могла выйти из машины и добраться домой. Дверь, сиденья, потолок, панель управления обтянуты кожей.
Я рассмеялась про себя.
О, Боги иронии, вы на высоте.
ГЛАВА 2
Фиона
Как только мы проехали через ворота дома в Лорел Каньон, Дикон обхватил мое лицо ладонями и притянул к себе. Он поцеловал меня так, как мог целовать только Дикон, владея мной, посылая сообщение о том, что мой рот принадлежал ему. Я сдалась перед этим напором, позволяя его языку ударять по моему, позволяя его губам направлять мои в танце владения. Даже его рука была частью поцелуя, надавливая на мою челюсть. Я вдыхала его.
– С возвращением, – сказал он.
Секс никогда не был на первом месте, когда дело касалось Дикона. Секс был выбором. Кончить – не всегда означало опустошить его яйца на меня, хоть, когда он и желал этого, я была в экстазе. Кончить – означало доминировать надо мной. И когда я встретила его, мне понадобилось немало времени, чтобы понять это. Потому что я возбуждена и горяча, а он – мужчина. А мужчины хотят многого.
Но в Вестонвуде я забыла множество вещей. И когда я ступила на усыпанную листьями дорожку, я знала, что не была прежней.
Внутри все болело.
Я не знала, что чувствовать.
Я была растеряна. Та гусеница. Как она вгрызалась в лист. И боль. Та самая боль, которую я чувствовала сотни раз, но в этот я сказала «нет». Я не просила об этом. Это сбивало меня с толку и злило, потому что я не могла показать этого Дикону, ведь его реакция была чем-то, что я не могла контролировать.
Дом в классическом стиле, часть еще одной небольшой постройки в горах. Если здесь появятся койоты, он их пристрелит. Если появятся хиппи или наркоманы, он с ними разберется.
Отчего-то мне стало грустно. Я должна ощущать облегчение и безопасность, но все, что чувствовала, была долбаная грусть. Не пассивная тоска, нет. А такая, когда хочешь что-то разрушить.
Дом был меблирован коваными стульями ручной работы, на полу шерстяные ковры. Я видела это место, когда он купил его, но не проводила здесь время.
– Куда ты меня поселишь? – спросила я, чтобы не закричать.
– Сначала скажи мне, что не так.
Мы на пути к конфликту. Ранее мы решали их с помощью разговоров или шибари. Когда я передавала ему власть. В Вестонвуде он вырвал из меня мое воспоминание, не сказав, что делает. Полминуты трахал меня без рассудка. И сделал бы это снова, а я не знаю, смогу ли это выдержать. Если он раскроет меня, не уверена, что успею подумать до того, как он начнет планировать уничтожить Уоррена.
– Я устала, – ответила я. Мои внутренности закипали, словно смола, вонючая и бурлящая. Безудержно. Я хотела разрушить Уоррена. Хотела сделать это сама, и хотела, чтобы Дикон нахер отошел от меня.
– Можешь рассказать мне в постели, – Дикон взял меня за плечи. – Выговориться.
– Это просто стресс. Все это. То, что я с тобой сделала. Теперь я вышла и чувствую себя в заднице из-за этого.
И теперь ты лгунья.
Используй другие слова, чтобы описать себя.
Он не поверил мне.
Мы прошли в дом, и Дикон помог мне снять пиджак. Я не знала, что говорить. В доме были окна там, где у обычных домов были бы стены. Он оперся о стул и скрестил руки. На запястье красовалась кожаная повязка и серебряный браслет с гравировкой пера на нем. Волосы идеально уложены гелем, а руки строили заборы и копали канавы. Они спускали курок и вязали веревки.
– Дикон, я… – слова меня подводили. Жили сами по себе.
Он поднял меня и двинулся в сторону спальни, а я опустила голову на его плечо.
– Мне жаль, – прошептала я.
– Я знаю.
Дикон положил меня на кровать. Еще не стемнело, но я чертовски устала, потерявшись в одеяле, как в море белой пены.
– Думаешь, наши пределы сдвинулись? Ты думал когда-нибудь, что позволишь кому-либо причинить тебе подобную боль? – Слова сорвались, словно беженцы. Я и секунду о них не думала, и вот где оказалась – смотрела, как они убегают в поле без оглядки.
– Почему ты спрашиваешь? – без упрека спросил Дикон.
Он как будто сошёл со страницы журнала. Яркий, словно ангел, с румянцем на коже, со светлой бородкой, с волосами, спадавшими по бокам и слегка вьющимися. Безупречен и надежен. Как желание, которое загадываешь, подув на одуванчик.
Он поднял руку и провел большим пальцем по моим губам. Мне внезапно захотелось раскрыть их для него. Хотелось быть вновь сломленной сейчас, прямо сейчас. Я не хотела ждать, пока поймаю Уоррена или ждать, пока заживет мой зад. Я хотела разбиться для него, словно яичная скорлупа.
И в то же время, я не хотела ничего из этого. Мои намерения толкали друг друга в спину.
– Я не знаю. – Попытка не заплакать была самым очевидным знаком, что что-то было не так, и я не хотела, чтобы он знал. Пока. Так что я не заплакала. Я просто знала, что мои пределы сместились от туманной линии на мили и мили вдаль от бетонной стены, о которую я только что разбилась вдребезги.
ГЛАВА 3
Фиона
Двумя годами ранее
Я наклонилась через Аманду и выкрикнула в маленький микрофон с водительской стороны:
– Фиона Дрейзен!
Ворота Манди Стрит щелкнули и медленно отворились, поле чего зажглись огни на подъездной дорожке. Мы с Амандой были трезвы. Красивый зрелый мужик в кожаной куртке сделал ударение на том, что мы должны были приехать трезвыми и не только. Нам нельзя было приносить что-либо с собой.
– Лучше этому месту оказаться классным, – произнесла Аманда, поворачивая «Мерседес» к воротам. – Или я уеду к Фиби.
– Там сотни мягкотелых. Остальные всегда тычут пальцами и выглядят так, словно им плевать. Мне это порядком надоело.
–Ты любишь это.
– Захочешь свалить – вызови машину, – ответила я, проверяя свой макияж в зеркале.
– Так ты остаешься на ночь? Господи. Ты даже член его не видела.
– Он невероятно сексуальный. Я не могу справиться с тем, насколько влажной сейчас становлюсь.
Она припарковалась рядом с «Бентли», чуть ли не самой дорогой из шести-семи машин, припаркованных вдоль частной улицы.
– Это номер два? – Я указала на стальную цифру «2» на двери одного из домов и открыла дверь машины. – Не слышу музыки.
– Может, это какая-то вечеринка для старых пердунов.
Мы прошли к двери и позвонили в звонок. Женщина открыла почти сразу. Ей было за двадцать, на ней было шелковое длинное платье, которое выглядело так, словно сшито из моторного масла. Ее фигура напоминала идеальные песочные часы, а осанка делала ее выше, чем она на самом деле была. Черные как смоль волосы спадали на плечи, глаза были чище ночного неба, которое только что покинули звезды.
– Вы мисс Дрейзен? – у нее был нежный голос, и он оказался ниже, чем я думала.
– Да, – мы пожали руки.
– А это, должно быть, мисс Уестин.
– Привет, – ответила Аманда, пожимая руку женщины.
– Я – Тиффани. Входите.
Я бросила взгляд на Аманду. Она засуетилась, прикасаясь к своим кудрям. Она, скорее всего, уйдет, потому что волосы у Тиффани выглядели лучше.
Мы прошли за Тиффани по длинному, застеленному ковром, коридору. У нее были чертовски высокие шпильки, что объясняло ее рост, но не осанку, потому что они выглядели так, словно их больно носить.
– Мастер Дикон объяснил вам, какого рода это вечеринка?
– Это изощренная БДСМ-вечеринка, – вскрикнула Аманда. – Что круто. Я бывала на таких прежде. Не велика беда.
Лучше бы она заткнулась.
– Для нас – велика, – ответила Тиффани, останавливаясь перед деревянным столиком возле внутренней двери. – Поэтому мы попросим вас подписать соглашение о неразглашении информации и отказе от претензий прежде, чем вы войдете.
Она подняла две кожаные папки со столика и передала по одной нам. Я открыла свою и просмотрела текст. Аманда стояла с закрытой папкой.
– Выглядит стандартно, – сказала я.
Моя подруга казалась слегка ошарашенной.
– Подождите, а если что-то случится? Мы не сможем никому рассказать?
Аманда до глубины души была паникером. Вес каждой божьей вещи, которая могла бы случиться с ней, заставлял ее от многого отказываться, но только не когда она пила или что-то нюхала. Тогда она не переживала, и в такие моменты ей нравился любой расклад. Так что взять ее в новое место трезвой было тем еще подвохом.
– Вам не обязательно участвовать в ваш первый раз, – произнесла Тиффани. – По факту, мы бы настояли не делать этого.
– Тогда вам не нужно, чтобы я это подписывала, – она передала папку назад.
– Аманда, прекрати вести себя странно.
Тиффани забрала папку.
– Важно, чтобы вы оставались честной, когда дело касается ваших пределов.
Пределы. Я знала свои. У меня их не было.
– Я честна со своими пределами. – Я подписала бумагу и захлопнула папку. Передала ее Тиффани и повернулась к Аманде.
– Домой я доеду сама.
ГЛАВА 4
Фиона
Комната была залита солнечным светом, а я все еще спала. Дикон уходил и приходил несколько раз. Залезал ко мне в постель и держал, гладил по волосам, пока меня мучила головная боль. Он принес мне воды, покормил. Сделал несколько звонков, и я слышала, как он разговаривал на африканском в другой комнате, используя тон голоса, которым ставил меня на колени сотни раз. Я не понимала, насколько испорченной была, насколько истощенной после Вестонвуда, даже невзирая на события последнего дня. Иначе я не проспала бы двадцать четыре часа подряд.
В тумане сна, когда все мои фильтры были опущены, я слышала мягкий, как крем, голос Эллиота.
Считаю в обратном порядке.
Используй другие слова, чтобы описать себя.
Фиона, послушай.
В моем состоянии полусна я проигрывала сцену перед входными дверьми Вестонвуда по-другому. Я остановилась. Послушала его. Он говорил что-то новое каждый раз, когда я прокручивала разговор в голове и начинала сначала, но всегда заканчивалось тем, что он просил меня поехать домой с ним.
Фиона, послушай.
Когда фантазия заканчивалась на хорошей ноте, я на самом деле поехала домой с ним и послушала, и спала, пока не проснулась, сдерживая крик, туман исчез, я была слишком сонная, мысли напоминали дробленое стекло.
Я была одна в своей новой комнате, пялилась в окно на небольшую конюшню. Чувствовала себя словно в Вестонвуде, в комнате, которую кто-то сделал для меня. В коробке. В дыре. Окно было открыто, и через него доносились звуки дикой природы, но она все равно ощущалась как тюрьма. Шелест листьев, шуршание маленьких ночных зверьков, сверчки. Грязь под ногтями. Скручивающее ощущение в кишках. Вторжение в меня, как в шлюху, словно я делала это миллион раз, кроме того одного, когда сказала «нет».
Я не могла спать.
Не чувствовала себя в безопасности.
Уоррен был заперт, и я не думала о нем. Или о случившемся. Или о чем-либо. Я, блядь, пыталась попросту заснуть в гребаные два часа ночи.
Я встала и вышла в коридор. Свет за дверью Виллема был включен. Я прошла мимо его комнаты и тихо постучала в дверь Дебби.
Она не ответила. Я вошла и закрыла дверь со щелчком.
Она повернулась в постели.
– Фиона?
– Да. – Я забралась в постель и обняла ее.
– Ты пахнешь мылом.
Я терла себя докрасна, отчего ягодицы начинали кровоточить, и поворачивалась, чтобы оттереть места на спине, где он прижимался рукой, удерживая меня внизу. Но я не сказала об этом, потому что уже уснула прежде, чем попыталась объяснить.
* * *
Я проснулась в постели к ужину.
Проснулась означало «села ровно».
В постели означало «постель Дебби в странной комнате, принадлежащей Дикону».
К ужину означало «я была голодна, было темно, а у меня не было часов».
Снаружи я увидела конюшни. Их размер достигал площади школьного спортзала. Запах лошадей не был слышен из-за запаха белой краски, которой была выкрашена студия. Фонари снаружи горели, а Дикон стоял на стремянке, тянясь своим величественным телом, чтобы сделать что-то на потолке. На нем не было рубашки, и через двор его ребра казались упругими достаточно, чтобы их поцеловать.
Я услышала голоса в соседней комнате.
Для меня оставили халат и тапочки. Я надела их и последовала на звук голосов в кухню. Надеялась увидеть Дебби, но на полпути по коридору поняла, что Марджи читала какой-то файл на столешнице.
– С возвращением, – она не оторвала взгляда от текста.
– С кем ты разговаривала? – спросила я.
– Я не совсем уверена, – она закрыла папку и повернулась ко мне.
Я не понимала, что мои руки были скрещены на груди, пока она не посмотрела на них, и словно ее глаза были ладонями, она заставила меня их разжать.
– Иди сюда, – сказала она.
Выполняя свою же просьбу, она подошла ко мне, сделав всего три шага – один, два, три – и обняла меня. Снова пришлось побороть порыв заплакать.
– Мы все хотим увидеть тебя, – сказала она мне на ухо.
– Пока нет. – Я отстранилась немного. – Просто… это может подождать?
– Я говорила с Джонатаном. Он сказал, ты странно вела себя при отъезде. И выглядела побитой. Есть что-то, что ты хочешь мне рассказать?
– Да.
Не плачь.
Ты хотела этого, шлюха.
Используй другие слова.
– Ладно? – произнесла Марджи.
Слова застыли у меня на губах. Он толкнул меня вниз и изнасиловал. Он причинил мне боль. Мне все еще было там больно. Я могла доказать это. Они могли бы сделать фото и анализы. Хоть я и смыла большую часть улик, я могла рассказать об этом. Затем все бы узнали и пустили бы слухи, и все это попало бы в газеты, и сенсация, которую эта новость создала, была бы забыта, и…
– Что ты хочешь мне рассказать?
– Джонатану стоит волноваться о его собственной извращенной заднице.
Она отпустила меня.
– Разве это правда. – Она с рывком открыла свой кейс. – Хочешь поговорить о деле? Или о том, насколько взвинчена мама?
– О деле, пожалуйста.
– Я рада, что ты вернулась.
– Это не дело.
– Дело. Как и следующее. Ты амбулаторный пациент и должна находиться под присмотром. Пять сеансов, дабы просто убедиться, что ты идешь на поправку. Я наняла для тебя терапевта, который тебе понравился.
Я почти выдохнула его имя, но остановилась от покалывающего желания и сожаления.
– Доктора Чепмэна?
Кажется, мой голос был похож на писк. Я не хотела с ним видеться, потому что из-за отчаянного желания увидеть его ребра ощущались как желе.
– Ага. Его. – Она вернула файл обратно в кейс.
Я почувствовала себя так, словно вознеслась к небу от радости и упала на землю от страха, пока живот сжался, словно ириска, растянутая так тонко, что рвется.
– И твоя подруга? – добавила Марджи. – По-моему, ее имя Карен Хиннли?
– Да?
– С ней все в порядке. Ее выписали сегодня утром. Ее адвокат звонил мне и сказал, что она спрашивала о тебе. Ты в порядке? – спросила Марджи, захлопывая кейс.
– Голодная. Спала, по ощущениям, тридцать часов.
Она стянула кейс со стола и нежно поцеловала меня в щеку.
– С тобой здесь все в порядке? Хочешь вернуться со мной?
– Я в порядке.
– Ты позвонишь мне, если что-нибудь понадобится?
– Нет.
– Скажи «да».
– Да. Обещаю. Я позвоню тебе, если что-нибудь понадобится. Например, латте или пемза для пяток.
– Умничка. – Она пошла к двери, но повернулась: – Ты можешь измениться, сестренка. Не позволяй никому говорить тебе, что не можешь.
– Что, если я скажу тебе, что не хочу этого делать?
– Врешь ты паршиво.
Она вышла прежде, чем я могла доказать ей, какой отменной лгуньей я была.
ГЛАВА 5
Фиона
Дикон оставил мой пейджер на тумбочке. Это был его способ связаться со мной в случае чего. Мой якорь спасения. Мой жизненно важный орган. Я обхватила его пальцами и проверила.
«Я в конюшне».
За дверь, налево, в конюшню. Мне потребуются всего секунды, чтобы пересечь двор. И что потом?
Я впервые пожалела, что села в машину к нему, а не к Марджи. Мне нужно было почувствовать его защиту – от меня самой и от мира, но я не собиралась ехать с ним. Я не планировала ничего, кроме как покинуть Вестонвуд, отправиться к себе домой в Малибу и не думать ни о чем день или год. Я не обманывала себя, думая, что это был хороший план, но это было хоть что-то. В этом странном белом доме я чувствовала себя разрушенной, с мужчиной, которого я пыталась убить, и без какой-либо цели, кроме как скрыть то, что произошло за несколько часов до того, как он меня забрал. И Эллиот. Мне нужно было скрыть Эллиота. Он был моим. Память о его пальцах, когда он выравнивал ручку на краю своего блокнота, губы, которые формировали его голос – они были моими. Если бы я отдала им жизнь, мои воспоминания были бы отпущены на свободу, как влюбленность школьницы в мужчину, который помог мне.
Теперь Марджи с ее лучшими намерениями запросила его в качестве моего амбулаторного терапевта. Я удивилась, что он согласился. Я знала, что он хочет меня, и знала, что лучшая часть его захочет держаться от меня подальше.
Он что, хотел поставить крест на своей карьере? Знал ли он, как я хотела его увидеть? Как я ожидала этого первого сеанса?
Я сделала глубокий вдох. Не могла допустить, чтобы Дикон увидел, насколько рада я была другому мужчине. Он стерпел много дерьма, но что-то в Эллиоте не устраивало его. И наших с Эллиотом отношений быть не могло. Он был слишком хорош, чтобы быть со мной. Он не позволит своему члену вести его. Не так долго.
И мне нужен был Дикон. Без него я сошла бы с ума.
Дерьмо.
Я не знала, чего хочу. На сколько же испорченной я была. Испорченная к чертям собачьим и безвозвратно.
– Используй другие слова, чтобы описать себя.
– Что, прости?
Я не понимала, что говорила вслух, пока Дикон не ответил с порога.
– О, ничего. Привет, – сказала я.
– Пойдем со мной, – он протянул руку.
Я сделала то, что и всегда, когда он говорил мне что-то делать. Я последовала указаниям. Взяла его за руку, и он вывел меня на улицу. Сверчки тянули свою ночную песню, а листья и иглы шелестели в тени.
Дикон положил руку мне на затылок и направил меня к свету больших конюшен.
– На Манди осталось слишком много воспоминаний, поэтому я подумал, что мы должны начать заново.
Он открыл боковую дверь, из которой полился свет.
Здание было переоборудовано в комнату для вечеринок – маленькое дополнение к частной студии Дикона. Оно выглядело пустым, ни стола, ни полки, но я четко увидела белые шкафы, встроенные в две стены, и знала, что в них.
– Ты уже использовал помещение? – спросила я, глядя на толстые крюки, прикрепленные к перекладинам.
– Я ждал тебя.
– Я здесь.
– Ты другая, – ответил он.
– Это хорошо или плохо?
Дикон выглянул в окно: лунный свет упал на его лицо, восхитительные золотые руки потянулись к его груди. Обычно он был немногословен, а говорил движением губ и рук.
– Втань в позу, – сказал он. – Я не так сильно изменился.
Слава Богу. По крайней мере, я знала, что это. Знала, как это вписывается в схему наших отношений. Я отвернулась от него и сложила руки, прижав предплечья друг к другу.
Позади меня открылся шкафчик, и он начал.
ГЛАВА
6
Дикон
Я не думал об этом, пока не вышел из Вестонвуда в первый раз, когда ты вспомнила, что ударила меня ножом. До этого все, о чем я беспокоился – больна ли ты. Одинока ли. Тебе не нравится находиться в одиночестве, и я знал, что они поместили тебя в отдельную палату, по крайней мере, на некоторое время.
Мне должно было стать легче от того, что ты вспомнила.
Но я не почувствовал облегчения.
Есть вещи, которые я знаю о тебе с того момента, как мы встретились. И я попытался прорваться. Я сожалею об этом. Есть лошади, которых можно тренировать. Дикие лошади. Жеребцы, у которых, ты думаешь, никогда не будет наездника. У меня было двое таких, и они позволяют мне кататься на них, но они не сломлены. Они не покорны. Не на самом деле. Каждый может воспротивиться мне, если захочет. Однажды одичав, становишься диким навсегда.
Ты и понятия не имеешь, почему ударила меня, но я скажу тебе.
Ты ненавидишь меня. Меня легко ненавидеть. Ты не одна такая. Я кончаю от твоей боли. Я кончаю от доминирования над тобой. Ты маленькая, а у меня власть. Твоя цель – удовлетворять меня, и это заставляет меня чувствовать себя хорошо. Я любил тебя, потому что ты причиняешь боль хуже, чем кто-либо другой. И теперь я знаю, почему.
Не сопротивляйся веревкам. Они становятся туже, когда ты это делаешь. Ты знаешь это. И не спорь, когда позируешь. Я говорю тебе это, когда ты связана, не без причины. Посмотри на себя – пытаешься покачать головой. Ты вырвешь себе волосы, отрицая это. Прекрати и слушай.
Все, что я делал с тобой, идет вразрез с твоей природой. Ты не сопротивляешься, потому что действительно ненавидишь себя. Я не могу это исцелить. Ни любовью, ни доминированием. Поэтому, когда ты сломалась, ты сломалась не на самом деле. Не так, как настоящие сабы. У тебя есть подтверждение твоей правоты. А у меня нет. Я не играю с замешательством. Но я сделал это один раз, и сейчас это закончится. Появились новые правила. Я возьму тебя и сделаю с тобой то, что захочу, потому что тебе это нравится, но у нас новое понимание – ты и я.
Ты не сабмиссив, Фиона.
ГЛАВА 7
Фиона
Я такая и есть.
О чем, черт возьми, ты говоришь? Как долго мы это делаем? Ты жестко избивал меня, смотрел, как твои друзья трахают меня, связывают меня в неудобных позициях и выставляют меня напоказ. Как это, блядь, назвать, если не подчинением сабмиссива?
Но я не могла спорить за пределами своей головы. Не могла говорить, потому что он закрепил маленький кляп у меня во рту, и я смотрела вниз под таким углом, чтобы моя слюна могла стекать в аккуратную маленькую лужицу.
Что это за хрень?
Дикон, ты становишься передо мной там, где я могу тебя увидеть.
Ты позволяешь мне поговорить.
Сукин сын.
Я ненавижу тебя.
Он толкнул меня, и я начала раскачиваться, как Питер Пен. Я была рада, что он связал меня в одежде, потому что я могла хоть как-то скрыть то, что сделал со мной Уоррен, но сейчас я абсолютно не хотела быть связанной. Я хотела убежать. Куда угодно.
– Я люблю тебя, котенок, – произнес он. – И мне жаль, что пришлось связать тебя, чтобы сказать это. Но мне нужно, чтобы ты это услышала, и мне нужно, чтобы ты опустила свой щит.
Крик был уже в горле, но я не могла пошевельнуться. Это было так дерьмово. Худшее из худшего. И снова, во всех отношениях, я согласилась на это. Попросила об этом дерьме. Умоляла даже. Я не могла сердиться на него, хоть и была зла. Он действительно думал, что то, что он делает, будет лучшим для меня. И нахрен его.
Он встал передо мной на колени, чтобы я могла видеть его.
Я сказала что-то через кляп, что, я надеялась, звучало как:
– Пошел ты.
Дикон оттянул его.
– Это твой дерьмовый способ бросить меня? – выплюнула я.
– Видишь? Не сабмиссив, – он поднял палец вверх. – Тебе нравится, когда над тобой сексуально доминируют. Ты всего лишь требуешь чужой контроль за пределами игры, в мире. И я это упустил, потому что хотел тебя.
Он не выглядел таким расстроенным, какой я себя чувствовала. Он выглядел так, как и всегда, словно понял все это, и всего лишь выложил очевидный факт.
– Убирайся от меня, – произнесла я сквозь зубы.
– Ты по-прежнему моя. – Дикон был достаточно нежен, чтобы успокоить, и достаточно жесток, чтобы убедить меня.
– Прямо сейчас я не знаю, что это значит.
– Это не мой дерьмовый способ бросить тебя. Это способ перераспределить то, кем мы являемся.
– Тебе нужна саба.
Он прищелкнул языком и слегка покачал головой.
– Мне нужно доминировать, и мне нужна ты. Но тебе не нужно подчиняться сексуально. Ты понимаешь разницу?
– Понимаю, – начала я, словно соглашаясь, а потом передумала: – Что в мире полно людей, которые говорят мне, что мне нужно, а что нет. Ты знаешь, что мне нужно? Мне нужен кто-то другой, кто снимет меня. Мне нужно в туалет.
В туалет не хотелось, но я жаждала спуститься, убраться вон из этой комнаты и подальше от него и его гребаных определений. Лорел Каньон уже казался угнетающим, а веревки вокруг моего тела только напомнили мне о смирительных рубашках Вестонвуда.
– Дебби сможет тебя опустить, – сказал Дикон, вставая. Он поцеловал меня в губы и вышел за дверь, его задница напомнила идеальный овал, сквозь мой гнев и замешательство вернув к жизни желание.
Он закрыл за собой дверь. Десять секунд спустя она открылась, и вошла Дебби. На ней были черные джинсы и красная рубашка с тремя расстегнутыми пуговицами. Она была моложе меня, но мудрее на десятилетия.
Должно быть, я плакала, потому что она вытащила из кармана красный шелковый платок и вытерла мои щеки.
– Он был сам не свой, – сказала она.
Девушка обняла меня и держала, пока веревки не ослабли, и я не упала. Дебби была моим другом и больше. Она была скалой, советником. Рассматривала перспективы, даже если я никогда ее не слушала. Поэтому я позволила ей держать меня, и она делала это с любовью и искренностью.
– Я не знаю, что делать, – сказала я.
– Я абсолютно уверена, что ты разберешься. Будь терпелива сама с собой.
– У твоих волос приятный запах.
– Здесь Виллем, – ответила Дебби.
– Фу.
– Он очень помогал, пока Дикон не мог встать.
Прежде, чем я смогла сформулировать ответ, почему мне приходилось бурчать от его имени, появился Виллем. Младший брат Дикона напоминал твердую мышечную массу, которую отец назвал бы нездоровой. А я просто называла его эксцентричным придурком.
И пока он стоял в дверном проеме, сложив руки на груди и нацепив кислую мину на лицо отсюда и до реки Лос-Анджелес, мое мнение не изменилось. Его волосы были короче, чем должны были быть, будто он пытался отрубить их в знак протеста. Его глаза были такими же голубыми, как у Дикона, но взгляд холоднее, острее, страшнее для всех, кроме тех, кто считал, что ему стоит поработать над поведением.
– Привет, Виллем.
Он расставил ноги в изношенных ковбойских сапогах далеко друг от друга, джинсы были измазаны грязью южноафриканской фермы. Он много трахался благодаря своей внешности, но это никогда не длилось долго.
– Он, может, и простил тебя, но я нет, – сказал Виллем.
– Спасибо, что просветил. Теперь можешь идти домой.
Вместо того, чтобы пойти домой, он вошел в комнату, стуча каблуками по деревянному полу. Его волосы были светлее, чем у Дикона, а короткая бородка была тронута медным оттенком.
– Ты несешь позор этой семье. Ты опасна и не можешь себя контролировать. Ты ребенок. Проклятый ребенок.
Даже если бы я не была связана десять минут назад, и даже если бы Дикон не сказал мне тех ужасных слов и не вышел за дверь, его слова все равно причинили бы мне боль. Я могла стерпеть, когда меня называют шлюхой и тварью с вечеринок. Не возражала, если кто-то называл меня глупой, но он думал обо мне как о ребенке. Это было очень больно.
– Ты зануда, Виллем. Неудивительно, что ты не можешь удержать женщину.
