Текст книги "Разрушение (ЛП)"
Автор книги: К. Д. Рэйсс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– Да уж. Мог бы. Я знаю. Все это. Но не думаю, что мне пойдет это во благо. Наверное. У меня нет ответов. Я хочу начать все сначала. Даже нуждаюсь в этом. И мне нужно было сказать это, прежде чем рассказать причину, по которой я хотела тебя видеть. Потому что я не собираюсь ничего делать. Это моя жизнь.
Дикон не ответил. Просто позволил моим словам повиснуть между нами, пока я смотрела на наши руки. Я была слишком ничтожной для него. Слишком незначительной. И пусть это пугало меня раньше, теперь казалось таким правильным, что несло освобождение.
Я посмотрела на него. Он ждал. Дикон использовал лосьон после бритья и надел чистый костюм, чтобы я могла сказать ему это. Лучше сделать это по-хорошему.
– В последний раз, когда я была здесь, они удалили мой внутриматочный контрацептив, а я была под слишком большим количеством лекарств и не поняла этого.
Осознание сказалось на его лице, и я бросилась заполнять недосказанное.
– Ты спросишь, твой ли он…
– Стоп.
Он все еще был доминантом, поэтому, когда сказал «Стоп», я остановилась.
– Я не буду такое спрашивать.
– Мне нужно, чтобы ты отпустил меня.
Дикон разомкнул наши руки и откинулся назад, поставив локоть на стол, пальцем постукивая по губе.
– Нет.
– Дикон, серьезно? Что за хрень с тобой?
– Никогда. – Он постучал пальцем, чтобы донести до меня свою мысль. – Я никогда. Не. Позволю. Тебе. Уйти.
Я выдохнула полной грудью, закипая от раздражения.
– И позволь мне сказать тебе кое-что, – он ткнул в мою сторону. – Я взял на себя ответственность за тебя давным-давно. Сейчас, может быть, ты пошла дальше. Но я все там же. Это не мой путь. Ты всегда будешь моей, и любой, кто причинит тебе боль, будет иметь дело со мной.
– Боже, Дикон. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого.
– Я сделал с тобой много плохого. Я толкал тебя...
– Я просила об этом.
– Нет, – он рубанул воздух рукой и твердо произнес, излагая факты: – тебя поместили сюда, в это место, из-за меня. Я исправлю это. Сделаю все правильно для тебя и моего ребенка. Затем уеду. Не ради себя, а ради тебя. После такого для меня здесь ничего не будет.
– После чего именно?
Он встал. Я встала следом.
– Дикон, после чего?
Он схватил меня так быстро, что у меня не было возможности даже моргнуть, и удержал мое лицо, обрушивая губы на мои, толкаясь языком в мой рот. Я позволила ему сделать это. Позволила поцеловать меня и воздала ему за те годы, которые у нас были, за то, чему он меня научил, за то, что оставался рядом со мной после всего того, что я делала неправильно.
Я полностью отдалась ему в этом поцелуе, потому что он был последним.
Дверь открылась.
– Фиона, – позвала Френсис, – этого достаточно.
Я отстранилась, с мольбой глядя на Френсис. Позади нее Эллиот уходил по коридору в противоположном направлении.
ГЛАВА 54
Эллиот
Я узнал его черный «Рендж Ровер». Машина за восемьдесят тысяч долларов. Чиста как блестящая монета. Она сияла как лакированная кожа, и в то же время притягивала свет.
Дикон вышел из здания, щурясь от утреннего солнца. Он увидел меня и не торопился. Не замедлился и не признал меня, пока не оказался достаточно близко, чтобы заговорить, не повышая голос.
– Доктор. – Он разблокировал машину. Замки щелкнули.
– Мистер Брюс.
– Вы мне не угроза. Абсолютно. – Он открыл дверь, чтобы сесть в авто.
– Я не ожидаю, что вы воспримете меня как угрозу. Но мне нужно кое-что прояснить. Она не вернется к вам.
Дикон захлопнул дверь и подошел ко мне. Я поборол желание отступить.
– Вы позволили ему разгуливать с ней в одном здании.
– Это не я.
– Вы позволили ему продолжать существовать на земле. Дышать. И не для того, чтобы лучше защитить ее. Не в ее интересах, а в своих. Вы должны держать это в секрете. Вы должны следовать инструкциям вашего босса. Вы должны ходить по этому лезвию, и вы же подвергаете ее опасности. Если она вредит вашей карьере, то вам придется выбирать что-то одно. Только трусы хотят и одно, и другое.
Он не ждал моего ответа. Сел в машину и захлопнул дверь. Чтобы он мог проехать, не сбив меня, я отошел с дороги и, сунув руки в карманы, смотрел, как он уезжает.
Брюс был прав.
Черт меня подери, если это не так.
ГЛАВА 55
Фиона
Сначала я хотела поговорить с Эллиотом, чтобы объяснить. Что он видел или не видел – я понятия не имела, а затем, когда добралась до конца зала, задумалась о том, что имел в виду Дикон под «сделать все правильно для меня». Кому конкретно он угрожал?
Эллиоту?
Я ускорила темп. Его не должно было быть в среду, потому что у него не было сеансов.
Дверь его кабинета была приоткрыта. Я была хорошо осведомлена о том, что значила для него, пока находилась здесь. Я была концом его карьеры. Так что не врывалась, словно имела на это право. Негромко постучалась и слегка толкнула дверь. Я не доставила бы ему неприятностей. Мы бы оставили дверь открытой, чтобы нас видели на разных концах комнаты друг от друга или сидящими за разделяющим нас столом.
Дверь в темную комнату легко распахнулась. Жалюзи были закрыты, пропуская лишь тонкие линии света. На столе все еще сохранился порядок. Стул был придвинут к столу. Книжные шкафы заполнены обычными толстыми томами с аббревиатурами названий.
Я открыла дверь нараспашку.
Диван, на котором Эллиот вводил меня в гипноз, стоял там, где и всегда, низкий и довольный своей славой.
Взятые в рамку дипломы в шахматном порядке украшали стену. Калифорнийский Совет психологии… точка, точка, точка… завиток, завиток. Кем я была тогда? Той же девушкой? Ощущения были иными. Тогда, миллион лет назад, я перепрыгнула через этот стол, чтобы задушить его за предположение, что это я ударила Дикона ножом.
Может быть, он ушел на день. Возможно, увидел меня с Диконом и сломался. Может, только что уехал в Алондру. А возможно, Дикон придет за ним сегодня вечером. Или завтра. Может быть, Дикон подразумевал, что собирается порвать Уоррена на части, и Эллиот был в безопасности.
Я прокручивала это в голове на пути в общий зал с его успокаивающим видео о цветах и полях. Через пятнадцать минут мне нужно на групповой сеанс, а я не могла говорить ни о чем, что было у меня на уме. Снова. Я увидела знакомого в кафетерии, и встала в очередь за едой. Оповещение на обед прозвенело несколько минут назад, и мой желудок был готов.
– Эй, секси, – раздался голос так близко от меня, что я услышала его одновременно с тем, как мое тело его почувствовало. Чертов Уоррен.
– Отойди от меня, – прошипела я и пошла к столу.
Через его плечо я увидела Эллиота, смотрящего на нас. Он не выглядел нормально. У меня была секунда, чтобы подумать, видел ли он меня с Диконом, прежде чем Уоррен снова открыл свой сраный рот.
– Мы с твоим братом устраиваем вечеринку на крыше сегодня вечером. – Он уселся на стул через два места от меня. Достаточно далеко, чтобы заявить, что не прикасался ко мне. – Хочешь с нами?
«Хочешь» прозвучало с подтекстом.
Джонатан похлопал Уоррена по спине.
– То дерьмо, о котором ты говорил? Малышка лгунья.
– Всегда была, – подмигнув, добавил Уоррен, и Джонатан сел между нами, ставя свои тарелки. – Итак, вечеринка сегодня вечером?
– Ни за что, чувак, – сказал Джонатан. – Больше я в ту тюрягу не пойду.
Они рассмеялись вместе, и я знала, что через все отрицания Джонатана Уоррен заставил моего брата чувствовать себя хорошо, как будто он был частью чего-то. Какого-то клуба для мальчиков, созданного специально для сына-подростка с семью сестрами. Станет ли этот ребенок когда-нибудь мужчиной?
Я смотрела на своего брата и моего насильника и знала, что все было прощено. Снова друзья. Осталось лишь немного шотландского виски на крыше позже.
– Не делай этого, – сказала я Уоррену.
Он только улыбнулся. Позади него к нам спешил санитар. Он собирался оттащить Уоррена от меня. Я этого хотела. Хотела, чтобы он был как можно дальше, но также хотела, чтобы они ограничили его дееспособность ради моего брата.
У меня не было времени слишком глубоко задуматься о том, что я делаю, но и бездумная ярость меня не охватила. Меня не ослепляли воспламенившиеся гормоны или порыв эмоций.
– Джонатан, я когда-нибудь говорила тебе, что сделал Уоррен в тот день, когда я уехала? Почему я выглядела как-то не так?
– Что? – переспросил он, тыкая вилкой в мясо.
Уоррен наклонил голову, словно задаваясь вопросом, куда я клоню. Прищурив один глаз.
– Что я сделал? Ты имеешь в виду, что мы сделали?
Конечно, это была его тактика. У меня не было времени на его дерьмо. Я не могла позволить Уоррену встретиться с Джонатаном, пока не скажу моему брату, с чем он имеет дело.
Я очень спокойно встала и повернулась к своему стулу. Переместилась, чувствуя его вес. Санитар позади Уоррена замедлился, подумав, что я ухожу.
Я вздохнула и подняла стул, быстро просчитав, как им замахнуться так, чтобы не задеть Джонатана. Раздался крик, грохот подноса. Я вдохнула и ударила Уоррена стулом по голове. Он качнулся и вылетел из кресла, распластавшись на полу.
Я схватила вилку и запрыгнула на него.
От порыва к насилию пространство сжалось до туннеля перед глазами, и я увидела, что у меня было достаточно времени, чтобы выколоть ему глаза. Я могла увидеть движение своих рук и почувствовать запах его крови, которая брызнула бы мне на лицо. Было бы так хорошо. Невероятно хорошо. Последний наркотик, который мне когда-либо понадобится.
Я замахнулась, чтобы воплотить свое видение в реальность. Буквально чувствовала запах крови этого чертового психа. Агрессия захватила большую часть моего мозга, не оставив места для логики.
Меня оторвали, прежде чем я даже прикоснулась к нему. Мебель загремела, заскрипела.
Я сделала вид, что сопротивляюсь, но не собиралась никуда вырываться. Я выкрикивала его имя. Пнула кого-то. Вырвалась. Была поймана. Кровь наполнили эндорфины и адреналин, я видела, как Уоррену помогают, словно жертве. Грустная, жалкая жертва, которая не причинила бы вреда и мухе, но на его лице было достаточно крови, чтобы обеспечить поездку в лазарет. Может быть, на ночь.
Я почувствовала укол в руку, когда они вкололи мне успокоительное, и моя последняя мысль была о том... если все прошло успешно, то это не так уж и плохо.
ГЛАВА 56
Эллиот
Я не обманывал сам себя мыслями о том, что я Дикон Брюс. Сущность этого человека была в скрытом насилии, чего я никогда бы не стал развивать. К каким бы мыслям он ни пришел, чтобы удержать Уоррена от Фионы, этого было, вероятно, больше, чем я мог сделать и что бы мне сошло с рук.
Но то, что я делал, не работало.
Когда Фиону усмирили, а Уоррена доставили в лазарет, я отправился в кабинет босса и закрыл дверь.
– Доктор, – сухо сказала она.
– Вам нужно сделать больше для разделения Фионы Дрейзен и Уоррена Чилтона.
– Я слышала. Она настоящий мешок с сюрпизами.
– Он стоял рядом с ней, шептал что-то ей на ухо. У нее ПТСР после случившегося. Ее реакция была полностью нормальной после того, что он сделал.
– Якобы сделал.
Я наклонился над столом, опершись костяшками пальцев.
– Он должен находиться в заведении строгого режима. У Вестонвуда есть подобное в Сэлтон Си.
– Есть. Но этого не случится. – Она отодвинула стул и сплела пальцы на груди. Френсис казалась слишком самодовольной, слишком расслабленной для разговора. – Ему не предъявлены обвинения в уголовном деле, так что никакого Сэлтон Си.
– Если ты ничего не сделаешь, сделаю я. Это место станет по-настоящему сочной историей для «Таймс». Психиатрический курорт для богатых? Они с радостью сожрут вас.
– Тебе совершенно наплевать на свою работу, не так ли?
– Нет. Не наплевать.
– Все это ради пациента? Одной пациентки? – Она подняла бровь, постучав пальцем по тыльной стороне ладони.
– Каждый пациент имеет значение.
– Молчал бы. Всех остальных устраивает то, как мы справляемся. Почему же ты бросаешься в это с головой?
– Я единственный, кто заботится?
– Каким образом? – Она скрестила ноги. Ждала, что я признаю все это. Френсис тратила время на администрацию. При правильных обстоятельствах она могла расколоть мужчину своей позой с расстояния в три метра.
– Не думаю, что это имеет значение, – сказал я.
Но это имело. Предательство имело значение. Я трижды отрицал Фиону, прежде чем ее захотел мой член. Френсис будет задавать мне вопросы, пока я позволю ей, а я продолжу повторять, что девушка была просто пациенткой, пока самые края моей души не притупятся в форме отречения.
– Скажи это, Чепмэн. Мне становится скучно.
– Я влюблен в нее. И не трать время на речь о контрпереносе.
Она наклонилась вперед.
– Я бы и не стала.
Френсис развернула экран своего компьютера. На веб-сайте журнала «Вы» была размещена фотография меня и Фионы, когда мы разговаривали за чашкой кофе в кофейне в корейском райончике. На фото я держал ее за руки и говорил, что все будет хорошо.
– Я просто хотела услышать, как ты признаешься, – сказала она. – Но того, что у нас здесь происходит, достаточно, чтобы лишить тебя лицензии. Я вижу, что ты хотел этого все время. Так что поздравляю.
– Ты должна разделить их.
– Или что? Ты собираешься рассказать всем? Пустить под откос доверие к тебе? Теперь ты просто недовольный бывший сотрудник. Я позволю тебе пойти в свой кабинет и собрать вещи, пока я проинформирую совет.
Она снова повернула экран компьютера и начала печатать. Я отступил к двери. Мне было что сказать, но терпения не хватало.
– Знаешь, – заговорила она, – когда я была в Лойоле, была определенная проблема изнасилования на свидании, о которой они не говорили. – Френсис смотрела на меня достаточно долго, а потом добавила: – Иезуиты, – а затем вернулась к экрану. – Большая игра в тайны. Как Опус Деи (прим. перев. – организация, персональная Прелатура Католической Церкви. Цель – помогать верующим обрести святость в повседневной жизни, занимаясь обычными делами, а частности – профессиональной деятельностью). Я о них. И мне даже не пришло в голову, что кто-то, с кем я ходила на свидание, не примет ответ «нет», если ему сопротивляться или укусить его. То есть, парень ведь мне нравился, правильно? Мы были в подвале моих родителей, и я пытаюсь объяснить две вещи. С одной стороны, мне нравился этот парень. С другой, он причинял мне боль. Даже в самом процессе я искала оправдания, например, «Он душит меня, поэтому я не могу сказать нет» или «Возможно, мне следовало говорить громче, когда он начинал, но я боялась, что родители услышат, потому что он не…» – Френсис перестала печатать, шмыгнула носом, прочистила горло. – Просто сделай это. Хорошо? Как-то я ошиблась. А когда на следующий день пошла в школьную клинику, знаешь, что мне сказали? – Она посмотрела в глаза, как будто ожидала ответа, но продолжила, прежде чем я смог произнести хоть слово. – Они сказали: «Ты справишься, Френсис. Но он восходящая звезда. Было бы несправедливо разрушать его жизнь из-за этого. Одного. Инцидента.»
Я позволил истории повиснуть на мгновение, побродить в тяжелом воздухе между нами.
– Мне жаль. – У меня был арсенал правильных слов, которые можно было бы озвучить в этой ситуации. Меня этому обучали. Но она знала мое оружие сострадания лучше меня самого.
Френсис снова прочистила горло и открыла ящик.
– Я всегда оставляю их на столе. – Она бросила связку ключей передо мной. – Любой может их забрать. Мне говорили, что однажды у меня будут из-за этого проблемы.
Она вернулась к своей работе. Это была ловушка? История, ключи, пантомима отводящих взглядов?
– Я рада, что ты любишь ее, – произнесла она. – Вам обоим это нужно. А теперь иди отсюда.
Должно быть, Френсис нажала кнопку или что-то, потому что дверь открылась позади меня. Берни, санитар, положил руку мне на плечо. Я тихо взял ключи и позволил себя увести, не поблагодарив ее.
* * *
У меня была всего пара коробок с вещами, которые мне удалось взять под надзором службы безопасности. Среди них ни одной папки с делами моих пациентов. Книги, дипломы, несколько безделушек.
Я остановился за пару километров от здания, еще находясь в тихом пустынном Палос Вердес, и глубоко вздохнул.
Что ж, было весело.
Потеря Фионы ассоциировалась у меня с громким шумом и какой-то физической болью. Я принимал ее. Осознание не помогло выкинуть из головы образ удара молота, сбрасывающего со скалы, ломающего кости, и позора – настолько всеобъемлющего, что его видно любому в радиусе квартала. Левое полушарие моего мозга знало, что если я потеряю все, то не перестану существовать. Но я ничего не мог себе представить после, и страх пришел из черной дыры, в которую меня бы затянуло.
Эллиот Чепмэн был здесь минуту назад. Теперь его нет нигде.
Но я дышал. Сидел в своей машине с нормальным сердечным ритмом. Пели птицы, шелестели листья, и мир вращался так, как и всегда.
Я совсем не боялся за свое существование.
Я боялся за Фиону. Она застряла в психушке с мстительным психопатом, и никто за ним не присматривал. Мне нужно было что-то сделать. Я обязан был об этом позаботиться, а не пытаться балансировать на лезвии ножа.
Ну, меня бы сбросили с него в черную дыру, которой я так боялся.
Я взвесил ключи на ладони. Их было около тридцати, и все выглядели одинаково.
Как далеко я готов зайти?
Разумней было бы покинуть Калифорнию, попытаться получить лицензию в другом штате. Не привязываться. Больше не влюбляться в пациентку. Не высовывать голову из-под брони. Любой нормальный человек зализал бы свои раны и ушел.
Любовь не стоила того. Все журналы по психологии так и говорили.
А журналы по теологии твердили, что любовь всегда достойна. И мой опыт в выслушивании рассказов людей об их отношениях говорил об обратном.
Он увел девушку своего брата, потому что не мог жить без нее.
Она предала своего мужа, потому что влюбилась в другого мужчину.
Они нарушили закон, чтобы бросить вызов родителям, которые стояли между ними.
Он остался с ней, несмотря на ее маниакальность.
Нищета.
Боль.
Болезнь.
Смерть.
Я слышал, как любовь преодолевает все, и никогда не верил в это. Пока не появилась она. Фиона поставила для меня все на свои места. Она придала всем историям смысл. Все безрассудные, бессмысленные, смелые, красивые, рискованные, безответственные, жестокие и бескорыстные поступки, о которых я слышал, но никогда не понимал, оказались в центре внимания через призму любви.
Я уже не просто хотел ее. Не просто желал обладать ею. Не просто трахать или защищать.
Как далеко я был готов зайти?
Я был готов разрушить сам себя, стать беспечным, смелым, дерзким и сильнее, чем я когда-либо мог себе представить.
Но я не хотел становиться глупцом. Преднамеренной ошибки допустить было нельзя, поэтому возник вопрос посерьезней.
Как далеко у меня хватит сил зайти?
Я позволил руке опуститься под весом ключей и сжал их в кулаке.
На самом деле терять было нечего. Кроме ее безумной задницы.
Я вытащил телефон из кармана и нашел нужные мне номера, глубоко вздохнул и набрал первый.
ГЛАВА 57
Фиона
Меня разбудила тишина. Изоляция. Я открыла глаза. Не было ни темно, ни светло. Все углы и складки были одинаково освещены ровным, бездушным белым светом. Это означало, что была ночь. Днем было светлее, поэтому циркадные ритмы не сходили с ума. (прим. перев.: циркадный ритм – циклические колебания интенсивности различных биологических процессов, связанные со сменой дня и ночи).
На меня надели смирительную рубашку, хотя я не сопротивлялась.
– Ублюдки, – прошептала я, но на самом деле не злилась.
Меня не должно было это удивить. Это их работа. И это хорошая новость. Не знаю, почему я не подумала об этом раньше. Теперь они разделили нас, как и должны были.
Я просто лежала там, глядя на маленький глазок камеры в центре потолка.
Никто не пришел. Я не могла пробыть здесь слишком долго. Руки не болели, есть не хотелось. В туалет или что-то в этом роде не требовалось, но у меня в голове счет времени шел на часы. Я слушала голос Эллиота в мозговых клетках, ровный, который он использовал для гипноза. Тот, в котором звучали ноты уверенности. Полная противоположность доминирующему голосу Дикона, командующего так, как будто ему уже повиновались. Две стороны одной монеты – два голоса и два человека, которым они принадлежали.
Я закрыла глаза и коснулась тела Эллиота, проведя кончиками пальцев по каждой кости от ступней до головы. У него было лицо Дикона с его суровыми голубыми глазами и неумолимой челюстью. И они слились воедино, в одного человека, которого я безвозвратно ранила своим эгоизмом и незрелостью.
– Боже, – прошептала я, – я знаю, что ты там. Я больше не хочу все портить. Не хочу быть шлюхой. Это тяжело. Слишком. И от этого всем больно. Я не могу так жить. Я устала от одиночества. Устала быть одна и думать, что никто не понимает. Эллиот говорит, что ты не заключаешь сделки, поэтому я не стану предлагать подобное. Просто скажу, что вижу тебя там, и когда снова ошибусь с выбором, я подумаю о тебе и сделаю лучше.
Я повторяла эту молитву снова и снова, слегка меняя ее, повторяя слова, пока они не потекли и не стали моим дыханием.
Изменение. Моего образа мышления, способа говорить, ходить, дышать. Я собиралась поверить, что могу измениться, пока все остальные – нет. В душе я знала, что существует высшая сила, с которой я разговаривала, и она верила в меня.
ГЛАВА 58
Фиона
Они перевели меня в другую изоляционную комнату с кроватью и туалетом. Я пробыла там три дня. Френсис пришла поговорить со мной об Уоррене, и я четко и разумно рассказала ей, почему ударила его стулом. Она кивала, но говорила мало. Новый терапевт по имени Сол зашел поздороваться. Я вернулась на индивидуальные сеансы, когда вышла, но не с Эллиотом.
Наверное, к лучшему.
У меня было ощущение, что за дверью что-то происходит, но я не задавала вопросов. Только спрашивала себя, что собираюсь делать со своей жизнью, когда выйду отсюда.
Мне нравились вечеринки, нравилось, когда меня видят и хотят быть мной. Я не знала, стоит ли мне заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Не с появление ребенка. Меня никогда не заботило то, была ли я ужасной во всем, что пробовала, но вариант быть плохой матерью я отбрасывала на корню. Я не могла потерпеть неудачу. Не в этом.
Когда они открыли дверь и провели меня в кабинет Сола, я не приблизилась к решению этой проблемы.
Сол указал на стул напротив своего стола, и я села. Мужчина был полным, с очками в толстой оправе и почти полностью лысым. Обручальное кольцо сжимало его палец, и мне стало интересно, сможет ли он снять его, если попробует.
– Мисс Дрейзен, – сказал он с легким нью-йоркским акцентом, – рад снова вас видеть.
– Приятно выйти на свободу.
– Точно-точно. Хотите рассказать мне, как себя чувствуете?
– Конечно. Я… ух. У меня голова болит из-за того, что я очень долго не выходила на улицу, и суставы кажутся онемевшими. Хотелось бы пробежаться или что-то в этом роде.
– Хотите что-нибудь от головной боли?
– Нет, все нормально.
Он откинулся назад и сплел пальцы на животе.
– Я прочитал ваш файл. Вы очень интересная молодая леди.
– Спасибо. Не чувствую себя по-настоящему интересной сейчас.
– Вы – то, что я называю «рассказчиком правды». Увлекательный тип личности.
– Я слишком долго лгала сама себе.
Терапевт ухмыльнулся и кивнул, затем поднял палец.
– В этом корень ваших страданий, я полагаю. Но сначала должен рассказать вам о том, что произошло, пока вы были в изоляции.
– Мой брат в порядке?
Слова вырвались еще до того, как я о них подумала. Он – то единственное, что меня заботило в этом бардаке, и я даже не осознавала этого, пока не спросила о нем первой.
– В порядке. – Сол разгладил брюки, стряхнув пылинку с колена. – Здесь произошел инцидент.
– С кем? – вопрос был потрачен впустую. Я точно знала, кто это был.
– С Уорреном Чилтоном. Его нашли за садом, где огорожен ручей.
Я знала, что он внимательно следил за моей реакцией, поэтому старалась не ликовать внутренне.
– Нашли?
– Подробности немного мрачноваты.
– Все равно расскажите.
– Он висел на дереве. Сейчас парализован от шеи.
Я поморгала в ответ и не смога скрыть свой шок. Он был жив? Что я чувствовала от этого – облегчение или разочарование? Или и то, и другое? Что-то третье, что только что распутало узел, в который свернулись мои внутренности, и о чем я забыла?
– Это очень плохо. Я просто хотела ударить его стулом.
– На самом деле?
– Нет. Я хотела разбить ему голову стулом. Или что угодно. Я не особо разбиралась в том, что разобью. Вау, – сказала я, осознав, что он жив, и его член не встанет. Я почти рассмеялась, чуть не расплакавшись одновременно, но в итоге ничего не сделала.
Он кивнул.
– «Вау» – правильное слово. Я знаю, что у вас с ним прошлое. Вас ждет множество слухов в комнате отдыха. Полиция отнеслась к этому очень серьезно.
– У меня не получится рассказать много, – пожала плечами я. – Я рада, что пробыла в изоляции, потому что хотела сделать с ним нечто гораздо худшее.
– Я тоже рад, что вы пробыли в изоляции. Таким образом, мы можем использовать эту ложь в ваших целях и вытащить отсюда без помех. Вы готовы к этому?
– Да. Да, я готова.
– Хорошо. Я дам разрешение на то, чтобы вас забрали представители полиции Лос-Анжелеса, а завтра мы приступим к работе. У вас все еще будут групповые сеансы, начиная с сегодняшнего дня.
Я встала, готовая столкнуться со всем этим.
ГЛАВА 59
Фиона
Полицейские спрашивали меня, как сильно я ненавидела Уоррена, и я не сдерживалась. Они не могли задержать меня за то, что я ненавидела ублюдка, и, видимо, я была не одна такая. Спрашивали о Диконе. Я сказала им, что он в Эритрее, насколько мне известно. Спрашивали об Эллиоте. Я сказала им, чтобы они спросили его самого. Я не разговаривала с ним с тех пор, как вернулась в Вестонвуд. Спрашивали, был ли Уоррен самоубийцей и не увлекался ли играми с дыханием или удушением со мной, словно у нас могли быть общие интересы.
Они отпустили меня, предупредив, что позже могут продолжить допрос. Был обеденный перерыв, и все, что я хотела сделать, это побежать к Джонатану. Когда увидела его в коридоре, то сорвалась галопом и влетела в его объятья.
– Я слышала, – сказала я ему в плечо.
– Ты не знаешь и половины, – ответил он мне на ухо, затем отпустил. – Рад тебя видеть. Действительно рад. – Он покачал головой.
– С тобой все в порядке?
Джон обнял меня и повел через очередь за едой, затем к маленькому столику, где в одиночестве сидела Карен. Я поцеловала ее в щеку и села. Перед ней стояла тарелка с кусочками дыни. Джонатан рухнул на стул напротив меня.
– Обязательно есть это здесь? – спросила она Джонатана, указывая вилкой на его тарелку с дымящейся протеиновой едой. – Она воняет.
В ответ он наколол кусочек мяса с картошкой и сунул в рот. Карен вздохнула и опустила глаза на тарелку. Она отрезала крошечный кусочек дыни ножом для стейка и сунула его в рот, не позволяя зубчикам коснуться губ.
– И как? – спросила я.
– Неплохо.
Я посмотрела на Джонатана, затем снова на нее.
– Ты ешь, – сказала я.
– Не придавай этому большого значения, иначе она остановится, – сказал Джонатан с полным ртом еды.
– Хорошо, – я поковыряла еду в своей тарелке. – Приятно видеть вас, ребята. Приятно выйти на свободу.
– Теперь, когда его нет, – тихо сказала Карен, – здесь стало лучше. Как будто я могу дышать и думать одновременно.
Я кивнула. Мы ели в тишине, воздух казался тяжелым от всего, что я хотела узнать. Я продолжала смотреть на моего брата и подругу.
– Вчера ночью я впервые заметила трещины в потолке, потому что спала, не свернувшись в клубок. – Карен проглотила тонкую, как бумага, полосочку дыни, словно глотала целый бифштекс. – Думала, разве не круто будет смотреться шарф из жоржета с узором подобных трещин по нему? Весьма интересный принт. А потом прошлой ночью я подумала о том, как висел Уоррен. Весь скрученный и изогнутый, словно боролся с собой. Так они сказали. Было так запутанно, и я подумала… о веревках. Принт веревок на шарфе, когда его повязываешь, неизогнутый, но когда его разровнять, он словно Уоррен. Искривлённый.
– Звучит как план, – похвалила я.
– Он три часа висел с веревкой на шее и не умер. Просто сломал позвоночник, – сказала она, словно продолжая разговор, глядя на меня сбоку. – Из-за того, как он был оплетен.
Я с трудом проглотила кусок.
– Что-то еще?
Карен и Джонатан посмотрели друг на друга. Джонатан ухмыльнулся.
– Вся система камер вышла из строя, – сказал брат. – Они думают, что Уоррен сделал это, потому что мы встречались на крыше.
– Нет.
Три буквы в одном слоге.
Скажи, что ты этого не делал. Скажи мне, что он ничего с тобой не сделал. Скажи мне, что ты не был вовлечен.
– Он отключился, – кивнула Карен на Джонатана.
– Да пошла ты, – ответил тот, потом повернулся ко мне. – Мы выпили всего ничего.
– Я сказала тебе не делать этого, – прорычала я в ответ.
– У меня были свои причины.
Прошло три дня, и в зеленых глазах моего брата прибавилось еще несколько лет зрелости. Несколько десятилетий опыта за семьдесят два часа.
– Что ты сделал? – Я практически выплюнула вопрос наполовину шепотом, наполовину рыком.
– Я просто глупый ребенок, – ровно ответил он. – Уоррен опоил меня, – легкая ухмылка коснулась его губ, но он не отвел взгляд.
– И «Нортил» сам по себе подействовал довольно хорошо, – добавила Карен. – Без этого, я не думаю, что он попытался бы покончить с собой. У Вестонвуда большие проблемы из-за того, что этот препарат оставили там, где пациент смог его достать.
Мой взгляд не покидал Джонатана.
– Он не пытался покончить с собой, – сказала я.
– «Нортил» стер ему память обо всем, что произошло той ночью, кроме необходимости умереть, – прошептал Джонатан, и «умереть» получилось у него с паузой и ударением, словно само слово было спусковым крючком.
Он обманул меня, а может, и остальных. Он никогда не был другом Уоррена. Никогда не верил ему, по крайней мере, во время моего второго пребывания в Вестонвуде. Он узнал, что Уоррен сделал со мной – возможно, от Марджи, может быть, из слухов – и держал это при себе, пока был не в силах сделать с этим что-либо. Лицо, которое я увидела за столиком кафетерия, принадлежало не шестнадцатилетнему парню. Брату можно было дать все сто шестнадцать.
– Ты меня пугаешь, – сказала я.
– Я отключился.
– И тем не менее, это алиби, придурок.
– Знаете, что было странно? – спросила Карен, все еще намереваясь разобраться с дыней. Она и правда съела уже добрую часть. – Они заделали дыры в заборе после того, как мы вышли. Новых не было. Парамедики потратили десять минут на поиски ключей, а затем просто прорезали дыру. Никто не может понять, как он туда выбрался. – Она поморщилась, словно ее замутило. – Ой. Мне надо лечь.
– Тебя же не стошнит, нет?
– Нет. Это пройдет. Я просто… – Карен не закончила, встала и пошла на кушетку, оставив меня наедине с братом.
