Текст книги "Разрушение (ЛП)"
Автор книги: К. Д. Рэйсс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Он это увидел. По тому, как он опустил глаза, и тому, как его красивая рука убрала локон с моих глаз, я поняла, что он видел все.
– Что с тобой происходит, котенок?
– Это ты залез ко мне в машину.
– Тогда садись. – Дикон отошел в сторону, и я села на пассажирское сиденье. Он захлопнул дверь и обошел машину спереди. Джинсы. Сапоги. Куртка. Сто девяносто сантиметров под образом плохого парня.
– Куда мы едем? – спросила я.
– Куда ты направлялась?
Туда, куда он не захотел бы ехать. Туда, где ему не будут рады, увидь он вещи, которые не хотел видеть.
– Это то, что ты подразумеваешь под «ты не сабмиссив»? Теперь ты мой шофер?
– Я все, что бы тебе ни понадобилось.
– Давай ударим по 405-ой магистрали. – Я застегнула ремень безопасности. – Давай по-настоящему рассечем эту суку.
– Мне нельзя под арест.
– Помню.
Дикона внесли в список особого внимания. Он мог въезжать и выезжать из страны, но если его арестуют, эффект домино от расследования посадит его за решетку, или, что еще хуже, его ждет экстрадиция в Судан. Он никогда не объяснял, почему все было настолько плохо или почему его поймали в Судане, но у меня было достаточно воображения, чтобы не спрашивать.
– Я переезжаю, – сказала я. – Возвращаюсь к себе в Малибу.
Мне было видно лишь его силуэт на фоне заката и геометрии серого города. Он выглядел так, будто не собирался отвечать, но я знала лучше. Он не отвечал не от того, что хотел помолчать, а потому что я задала вопрос. Он был доминантом, Мастером, и он знал, что его слова имеют силу.
– Мне нужно знать, что с тобой все в порядке, и когда ты не живешь под моей крышей, случиться может что угодно. Мне это очень неудобно.
О том, что ему некомфортно сейчас, я знала. Ему не нравилось выражать свои чувства так же, как и идти у них на поводу.
– Прости, – сказала я. – Я не знаю, смогу ли остаться для тебя прежней. Ты сам так сказал.
– Ты всегда будешь моей, сабмиссив ты или нет. Ты можешь только облегчить это, или усложнить.
– Я не хочу, чтобы это было обузой для тебя, но что-то изменилось. Не знаю, что. Поверь мне, я бы хотела, чтобы все оставалось так, как было. Я никогда не чувствовала себя так уверенно, как с тобой на Манди Стрит. Но все по-другому. И я не имею в виду другое место. Я имею в виду... что-то случилось в Вестонвуде.
Я замерла. Я говорила о психологии. Изменении в моей собственной химии. Но для моих ушей это звучало так, как будто я ссылалась непосредственно на Уоррена.
– Терапевт имеет к этому отношение?
– Нет! – отрицание вырвалось слишком тяжелым и резким. – Да, но нет.
Мы достигли 405-ой, и я впервые подумала, что, возможно, ему не стоит рассекать эту суку. Может быть, ему стоит ехать прямо и спокойно в пределах допустимой скорости.
– Да, но нет? Что это значит?
– Ты ревнуешь? – это был смешной вопрос. Дикон не ревновал. У него попросту не было этого гена.
– Просто ответь мне, – прорычал он. – Я хочу знать.
Но он избегал моего вопроса.
– Да, он изменил меня, потому что задавал вопросы, рассказывал мне и видел меня такой, какой я сама себя никогда не видела. Но, отвечая на вопрос, который тебя терзает, нет, я не трахалась с ним.
Ускорение машины было настолько гладким и мощным, что напомнило мне, как лошадь переходит от кентера к галопу. И Дикон, чья благородность всегда напоминала мне жеребца, напрягся как пружина.
– Мне было бы все равно, если бы ты его трахнула!
Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос. Никогда. Я не знала, выглядела ли я как олень, застигнутый в свете фар, но я, как пить дать, чувствовала себя именно так.
Машина ускорилась до ста тридцати восьми километров в час. Автострада была пуста, так что можно было сменить полосу. Шум шин подо мной успокаивал. Я выравнивала дыхание в такт с проносящимися мимо полосами на дороге.
– Дикон. Я пошутила. Помедленнее!
– Ты впустила его! – Его волосы упали ему на лоб, а мои закручивались у меня перед лицом.
– Он был моим терапевтом.
– Он любит тебя. В минуту, когда увидел его лицо, я это знал. Но ты... я не думал, что ты позволишь этому случиться.
– Ничего не случилось! Прекрати!
Я даже не знала, что именно отрицаю и почему. Я лишь защищала свою позицию, что было глупо. Я прекрасно понимала, что чувствовала что-то к Эллиоту. Мой рот предал меня на том сеансе – он не солгал.
– Ты моя, – сказал Дикон, указывая пальцем в мою сторону. – Что бы ты ни сделала, ничего не изменит этого. Ничего из того, что он сделает или что чувствует, никогда не изменит этого. Он временный. Он гребаный листок, падающий с дерева, чтобы сгнить. Но мы – ты и я – мы целый лес.
Он брал контроль над ситуацией и, по-видимому, над законами физики, потому что машины спешили убраться с его полосы. Что еще более важно, он взял под контроль меня, заманив в машину.
– Замедлись, иначе мне придется вносить залог!
Он вел себя так, будто даже не слышал меня.
– Нет. Ты возвращаешься. Я прикую тебя к стене, пока ты не поймешь, что это не игра. Мы не подростки. Нет щенячьей любви, Фиона. Не для сломленных.
– Знаешь, что? Пошел ты! – Спидометр показывал больше ста сорока пяти километров в час, когда я открыла дверь.
Он вильнул, заставив дверь захлопнуться по инерции.
– Больше не смей делать этого!
Я отстегнула ремень безопасности, закинув ногу на его сторону. Он попытался оттолкнуть меня, но я опустила ее на тормоз. Автомобиль не знал, стоит ли остановиться или двигаться дальше.
Клаксон. Дым. Виляние по дороге. Крутящий момент.
Дикон убрал ногу с газа и съехал на обочину, ударившись плечом о дверь. После повернулся ко мне.
Он был в ярости. В такой, что, вероятно, мог сделать больше, чем просто приковать меня. Он никогда не бил меня, когда злился.
Все было возможно. Потому что я никогда раньше не видела его злым.
Я не была готова узнать, что он собирается делать.
Я подняла сумку и вывалилась через дверь на асфальт.
– Фиона!
Я едва расслышала его, когда выбежала на дорогу. Все казалось громким. Визг шин. Клаксоны. Рэп-музыка из белой Хонды, едва не зацепившей меня. Даже движение воздуха вокруг меня давило на уши. Голос Дикона казался нечетким посреди всего прочего. Только мое дыхание было достаточно низким, чтобы обратить на него внимание.
Потому что нахер это.
Я нашла прерывистые белые линии между полосами. Они были единственным, что я четко видела в неопределенной размытости автомобилей.
Картинки перед глазами даже не задерживались у меня в голове. Я даже не думала о них. Стояла, настолько застигнутая моментом, что перестала хотеть чего-либо, кроме как начать жить. Перейти дорогу, убраться отсюда.
Машины останавливались, как могли, и воздух стал густым от дыма и запаха резины.
– Фиона! – Дикон приближался, выставляя руку перед собой, останавливая машины на гребаной 405-ой своей долбаной силой воли, а затем бросился ко мне, словно со скоростью света пересекал пространство.
В этом был весь Дикон. Его власть над людьми, его тело были самой большой причиной, по которой я вручила ему контроль над своей жизнью. Он возбуждал меня.
Впрошлом.
Желтая Мазда остановилась прямо передо мной. Такси. Водитель выглядел испуганным, его карие глаза были распахнуты до размеров дверных ручек.
– Фиона!
ГЛАВА 13
Фиона
Дейзи попросила меня расписаться на оборотной стороне рецепта, который она нашла на дне сумки. Я сделала это, оставив ей небольшую заметку о том, как круто было разделить с ней такси.
– На что это похоже? Быть тобой? – спросила она, складывая свою драгоценную бумажку.
– Это довольно круто. Кажется. Мне не с чем сравнивать. Знаешь, у меня тоже есть проблемы. Просто деньги – не одна из них.
– Да, ты только что вышла из… – она запнулась и, что бы там ни думала, выбрала другое слово, – …того учреждения. Там было плохо?
– Когда тебя запирают в изоляции, это плохо. Но в любом случае, я думаю, все в порядке.
Я могла бы рассказать ей многое о наркотиках и дерьмовом психиатре, чье имя я забыла. Могла бы рассказать о том, что тебя привязывают к кровати или о камерах повсюду. Но я не знала ее, и все это казалось слишком личным.
От Карен пришло голосовое сообщение. Я прослушивала его, а Дейзи рассказывала мне о своей жизни.
Мы с Эрроу едем к Малышке, если хочешь присоединиться. Тебе стоит. Мы слишком долго были взаперти.
– Мне нравится быть собой, – сказала Дейзи. Позади нее невысокие здания магазинов превратились в городской пейзаж, пока мы ехали по 405-ой. – Моя мама всегда пилит меня, чтобы я нашла другую работу. У нее диабет, она не может работать, и мне приходится три раза в неделю возить ее в клинику на диализ. – Я, должно быть, скривилась или сделала такое выражение лица, которое выдало мой немой вопрос, потому что она закатила глаза: – Ладно, я сижу на заднем сиденье такси, потому что просрочила платеж, и так далее, и тому подобное. Я ненавижу банки.
Она издает слегка нервный смешок, которого я не слышала до сих пор, но как только я его заметила, то поняла, что она болтала без умолку.
– Поэтому я езжу на автобусе, но если получается заработать достаточно чаевых, я ловлю такси домой, потому что автобус ночью – не очень круто.
Я почти проговорилась, что никогда не ездила на автобусе, но удержала слова прежде, чем они покинули мой рот.
– Значит, ты направлялась домой? – спросила я.
– Да. Картай Сьокл. Думаю, если тебе куда-то поближе, то тебя можно высадить первую…
– Сегодня суббота. – Я сказала это так, будто любое дальнейшее предположение должно быть очевидным. По субботам мир чаще гуляет на вечеринках. Каждый день был в предельной степени одинаковым для меня, но она, должно быть, придерживалась правил нормальных людей.
– Да? – уточнила она.
– Разве ты не ходишь гулять?
– Нет. – Она не выглядела счастливой, говоря об этом. В ней можно было увидеть одиночество.
– У меня есть идея. – Я наклонилась к переднему сидению. Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида. – Как тебя зовут?
– Башам.
– Башам, ты можешь свернуть на Сансет? Мы поедем в Холмби Хиллз.
ГЛАВА 14
Фиона
Некоторые вещи никогда не меняются. На вечеринках всегда свои постоянные. Люди. Бассейн. Музыка. Напитки. Наркотики. Может быть, какая-то еда. Несколько десятков человек в белых рубашках собирают пустые бутылки. Большие самоанские парни хмурятся, стоя по углам. Вы можете сходить с ума на вечеринке, но вы не можете разрушить саму вечеринку. Это стоит денег.
Я потеряла Дейзи где-то после своего четвертого «Мохито Хай», который выглядел как обычный мохито, но имел в составе листья марихуаны вместо мяты. Я видела ее у бассейна с напитком, она разговаривала с Иваном.
Мой пейджер завибрировал.
– Где ты? —
Дикон. Снова. Это было седьмое подобное сообщение. Простой вопрос, задавать который, он чувствовал, что имел право.
Нахер его право. Нахер его правила и контроль.
– Фиона! – позвал Джек. – Ты должна попробовать это. – Он все еще был ботаником, но полезным, поэтому бывшие ученики школы «Карлтон Преп» позволили ему зависать на их вечеринках.
Он присел на корточках возле небольшого средневекового стола, заваленного палочками и цветами. Рядом стояло блюдце с чем-то, похожим на грязь. Онна Майклз сидела напротив него, пощипывая нижнюю губу.
– Подбородок покалывает, – произнесла она после того, как мы с Джеком обнялись.
– Дай ему минутку, пусть спустится в пищевой тракт, – сказал он, дергая коленом как отбойным молотком.
– Что это? – спросила я.
– Гибрид ката съедобного с клещевиной, над которым я работал, прежде чем попал в дурку. Концентрировал его на медицинском спирте. Метод применения требует небольшой доработки. Засовываешь его между щекой и десной. Называй его «смоляное чучелко». – Он отщипнул кусочек от «грязи» и пальцами убрал черные волоскоподобные волокна. Он протянул этот кусочек мне.
– Чувак, – сказала я, – я тебе не морская свинка. Сначала я посмотрю, что оно делает.
– Обдалбывает тебя по полной программе. – Джек сунул кусочек между нижней губой и десной.
– Мужиииик, – сказала Онна. Ее глаза закатились вверх, пока она моргала и дрожала, открывая нашему взору лишь белки глаз. – Ааа, это хорошо.
Джеральд, еще один ботаник «Карлтона», выросший мускулистым и вызывавший желание трахнуться с ним, приложил палец к своей нижней десне и, удерживая его, произнес:
– Ты нашел ключ от королевства, Джек.
– Да, – простонала Онна.
– Когда ты вышел? – спросила я.
– Отбыл семь из десяти дней, – ответил Джек. – Или около того. Я подумываю вернуться. В том бункере настоящий рынок для этого дерьма.
– Правда?
– Да. Чилтон занимается этим, но с применением всегда проблемы. Он заплатил почти всем, кто важен, но сама правящая верхушка непреклонна. Он обещает наличку. Позволяет пациентам платить ему натурой. Девочки, мальчики – ему все равно.
– Больной он на голову.
Джек поднял бровь.
– Ты типа гомофоб?
– Ты изобретаешь новый препарат для продажи психбольным, которые платят сексом, и обижаешься на то, что я гомофоб? Серьезно? Уоррен – больной уебок. И точка.
Но спор закончен. Губы Джека слабеют, а глаза наполовину закатываются, открывая только белки. Он почесал подбородок. Онна ударяла себя по лицу и была близка к тому, чтобы разбить его до крови.
Все в Вестонвуде будут ходить с таким видом, словно сунули лицо в шредер.
Да. Система применения нуждалась в доработке.
Я вышла к бассейну и чуть не врезалась в Карен.
До сих пор не видела ее. Либо она была слишком худой, либо пряталась в одной из спален. Но я так сильно сжала ее, что смогла практически коснуться своих плеч.
– Как дела? – спросила я, слишком взволнованная ответом. – Отлично выглядишь!
Это не было правдой. Она выглядела как вилка. Я проецировала на нее свою радость.
– Остаюсь у них. – Она закатила глаза. Я знала, что она имела в виду своих родителей. – Они с папой не могут решить, куда меня деть. Папа думает о юге Франции, типа я начну есть, потому что это же «французская кухня». Мама говорит об Аспене, потому что хочет покататься на лыжах с ее маленькими пьяными подружайками. Они даже не спрашивают меня, куда я хочу поехать.
– А куда ты хочешь поехать?
– Я не знаю.
– Выясняй, и поедем вместе.
Она улыбнулась.
– Да. Это мне нравится.
Я поцеловала ее в щеку, и мы отправились внутрь дома.
Малышка и Эрроу сидели в логове кушеток с кучей других актеров и промышленных лохов. Я нашла местечко и вклинилась, присоединившись к разговору о том, какой длины должна была козлиная бородка у парня.
Я сделала глоток из хрустального бонга, который передавался по кругу (прим. перев.: приспособление для курения. Представляет собой стеклянную высокую емкость. Подходит для жидкостей, напоминает ровную вазу с расширением у основания). Он был наполнен неразбавленным самогоном из Теннесси, приобретенным у помощника официанта в ресторане папы Виктории. У того, предположительно, был дистиллятор на подъездной дорожке. Это дерьмо имело вкус томатного сока и медицинского спирта, поэтому мы вливали его в бонг, и курили смешанную с экстази анашу. Кайф напоминал нож изо льда. Ударил меня в позвоночник и растекся по моим внутренностям как холодная вода.
От дивана у бассейна я перенеслась в другой самолет.
Там была я.
Я и Всё.
И это Всё прижалось ко мне, обнимая.
Я была в безопасности во Всём. Привязана к нему. Когда я переместила свое тело, Всё последовало за ним, формируя мои движения, мой танец, смех, поглощая звуки, словно вакуум – прозрачная желейная масса, через которую ничего не может проникнуть. Ни Эрроу, целующий меня губами, ради которых готовы были умереть миллионы женщин. Ни Дерек, чьи руки прижимали мой живот к нему, пока мы танцевали.
Всё сказало, что это нормально – впустить их внутрь. Я не была возбуждена. Не физически. Меня просто окружали радость, благополучие и секс, который вот-вот должен был случиться. Эрроу, курящий тот же бонг, отнес меня на диван, обернув моими ногами свои бедра. Я только начала чувствовать свои стопы. Всё отпустило их первыми.
– Где бонг? – спросила я.
Дерек взболтал самогон цвета древесной смолы. Эрроу вытащил из кармана мешочек и бросил его Дереку. Музыка начала прорезать гель моего сознания. Я ненавидела эту песню.
– Что в нем? – спросил Дерек.
– Ваниль. Все, что у меня есть. – Он посмотрел на меня сверху вниз. Его член еще не показался, но уже был в пути. – Ты с нами, Фи-Фьо-Фо-Фай?
– Дай мне сделать еще одну затяжку.
– Эта хрень воняет как задница, – сказал Дерек, нагревая чашу.
Его голос пронзил меня, и свет от его зажигалки оказался слишком высоким и ярким.
– Посмотри, что есть у Малышки, – сказал Эрроу.
Малышка Чилтон обернулась на своем месте. Ее бирюзовые волосы были всклокочены, а солнцезащитные очки все еще красовались на ее голове, хотя было уже за полночь. На ней не было рубашки, а ее сиськи висели как силиконовые волейбольные мячи в полиэтиленовых пакетах. Она сделала столько операций, что ребята сказали, что могли кусать ее соски так сильно, как хотели. Она больше не чувствовала их.
– Я не участвую, – сказала она, поворачиваясь к нам лицом. – Святое дерьмо! Фиона! Когда ты здесь появилась?
Она наклонилась ко мне с объятьем и приземлилась на меня, прежде чем я смогла встать. Она полезла ко мне с поцелуями, поэтому я немного применила язык, отчего послышались смешки. Девушка слезла с меня, и мы сели.
Дейзи стояла рядом.
– Ты в порядке здесь, Дейзи? – спросила я, сдергивая свои трусики с лодыжки. Я думала, что должна была трахнуться с кем-то, но перехотела.
– Да! – ответила она с энтузиазмом. Хорошо. У нее был наполненный стакан с напитком, и она улыбалась. Это все, что мне нужно было увидеть.
– Дайте новенькой сделать тягу, – сказала я после того, как сделала свою.
Дерек протянул Дейзи бонг.
– Зола в чаше. Делай тягу или передавай дальше.
– Заткнись, Дерек. Сам тяни. – Нахер его. – У нее ни черта нет. Твои родители продюсируют оскароносные картины каждые два года.
– У меня иссякли идеи, Фи-Фи. – Он опустил руку мне на колени. – Есть сплетни из дурдома, которыми ты хочешь поделиться?
– Я не могу курить то, что у меня есть.
– Боже мой! – воскликнула Малышка. – Забыла спросить. Ты видела там моего брата?
Уоррена.
Ее брата.
Затяжка, которую я только что сделала, заставила поперхнуться. Вкус во рту напомнил вкус пятки. Я хотела пойти домой.
– Да, – ответила я.
– Как он?
– Кретин, как и всегда.
Она фыркнула и закурила сигарету. Хлопья пепла упали на ее левую сиську. Она увидела их и стряхнула.
– Поговаривают о том, чтобы выпустить его. Наконец-то.
Я вынула телефон, пока она говорила об освобождении Уоррена и грандиозной вечеринке, которую устроят. Я не знала, что с собой делать. Конечно, будет вечеринка, и меня пригласят, но это не главное. Мне не нужно было идти. Я могла бы избегать его. Это было не так сложно.
Особенно, если бы я жила с Диконом.
Мои руки дрожали. Я чувствовала себя в ловушке в спичечном коробке. Держала телефон перед лицом, но даже не знала, кому позвонить и попросить спасения. Мой мозг напоминал суп из камней. Я знала, что существует алгоритм использования телефона. Одно, второе, третье, но я чувствовала отчаяние и не могла найти правильные маленькие серые кнопочки.
Дыши, дыши.
Домашняя страница>зеленая кнопка вызова>номер> контакт> Эллиот Чепмэн
Что теперь?
Я не могла просто так позвонить ему и спросить об освобождении Уоррена, не вызывая подозрений. И разве я не сказала Эллиоту, что люблю его? Где этот долбаный бонг?
Уставилась на телефон. Было утро. Он еще спит. Я не знала его адрес. Повезло ему.
Перешла к его номеру и нажала «вызвать».
Мне даже не было жаль того, о чем я должна была жалеть. Я жалела сама себя.
Красная кнопка. Звонок завершен.
– Делай тягу или передавай дальше, – сказал Дерек справа от меня, когда Дейзи все еще держала бонг. Этот парень был таким красивым, и его личность в реальной жизни была точно такой же, как и его личность на ТВ. Высокомерная голливудская заноза в заднице. Его личный бренд.
Я забыла, что собиралась трахнуться с Эрроу. Взглянула на него, болтающего с Винни Санчес. Его рука была на полпути под ее юбкой. Мы оба забыли. Вот как много это для нас значило.
Эллиот перезвонил. Его имя появилось на экране с двумя вариантами кнопок.
Ответить.
Отклонить.
Он ответил. Встал с постели или перевернулся, или ответил, но пропустил звонок и перезвонил, или что-то еще. Вероятно, у него были красные глаза и волосы находились в беспорядке. Я хотела пригладить их.
Песня изменилась на понравившуюся мне, и я ответила на звонок.
– Ты звонила? – спросил он. – Все в порядке?
– Что на вас надето? – я промурлыкала или промычала. Возможно, и то, и другое.
Он не ответил сразу. Мне не нравилось молчание. Оно создавало ощущение, будто он наблюдал за тем, что я делаю, и неодобрительно покачивал головой.
– Нам нужно поговорить, – его голос стал яснее.
– Мы разговариваем.
– Лично и в приличное время.
Нахер его и его правоту. Нахер его нравственность и то, что он заставляет меня почувствовать стыд за свое желание знать, за мой кайф, за мои трусики за сто долларов, брошенные где-то на полу, за вкус рта Малышки на моем. Что я делала? Где была? Почему я была здесь? И вдруг меня охватил страх.
– Не отдавай меня другому терапевту.
– Что?
Я взглянула на свое окружение. Иисус. Где я находилась? В чистилище. Дерек выжидающе посмотрел на Дейзи. Она покручивала трубку бонга на анаше с экстази.
– Не кури это, Дейзи, – сказала я. – Выплюнешь собственные кишки.
– Но ты будешь под таким чертовым кайфом, что тебе будет все равно, – сказала Карен.
– Фиона? Где ты? – Эллиот до сих пор был на телефоне? Он услышал меня?
Он спросил меня об этом в третий раз. Дикон, который принадлежал к типу людей «раньше ляжешь, раньше встанешь», если не устраивал вечеринок, то либо не спал, либо закатывал вечеринку, либо придерживался своего графика, потому что его сообщение появилось сразу после вопроса Эллиота.
– Где ты? —
– Я на вечеринке в Холмби Хиллз, – ответила я. – Не могу найти свое нижнее белье и я под чертовым кайфом. Под. Таким. Чертовым. Кайфом. Хотите приехать? Я дам вам адрес, и вы сможете...
– Возьми такси, если тебе это нужно. Позвони мне, когда протрезвеешь.
Он повесил трубку.
– Где ты? —
—Трахаюсь, сосу и нюхаю наркотики. Спасибо, что спросил —
– Нахер вас обоих, – сказала я пейджеру, и запустила его в бассейн. Он упал с характерным бульк, конус воды появился на поверхности в замедленном темпе.
Дейзи все еще стояла по другую сторону стола, наклоняя бонг к лицу.
– Дай мне это, – сказала я, протягивая руку.
– Позволь ей закончить. – Карен закурила сигарету.
Может, потому что ее защищала знаменитая анорексичка Карен Хиннли, но Дейзи улыбнулась широко и мгновенно, как будто хотела сделать это, не подумав, и глотнула дым из бонга с насыщенного смолистого цвета жидкостью. Все застонали.
Бонг на воде был ужасен. Бонг на самогоне был еще хуже. Но бонг на самогоне с чистым «химическим счастьем», от которого хотелось скакать, был более омерзительным, чем я могла себе представить, и я, вероятно, никогда не пробовала его раньше. Малышка дала Дейзи бутылку воды, когда та закашлялась. Все смеялись. Даже Дейзи. Даже я.
– Тебя сейчас так накроет, – сказал Дерек, отбирая у нее бонг и передавая его мне. – Отдаю тебе должное.
Я поставила стеклянную колбу на стол.
– У кого есть кокс?
Ответила Малышка:
– У меня есть пара стоящих дорожек.
Я протянула руку. Малышка положила мне в ладонь сложенную стодолларовую купюру. Я раскрыла ее, открыв прекрасный белый порошок.
– Что ты делаешь? – спросила Малышка.
– Можешь вынуть свой член, дорогой? – обратилась я к Дереку.
Последовал дружный смех.
– Конечно. – Дерек достал свой член. – Но если он нужен тебе твердым, придется очень постараться.
Я закатила глаза.
– Вставай, огрызок.
Я взяла его в рот. Вкус кожи и пота лишился своей кислотности на моем языке, и я обрабатывала его, пока мне казалось, что он выдержит. Некоторые из моих друзей смотрели. Большинство из них уже видели и делали все это раньше, и это было скучно.
– Черт, а ты хороша, – сказал он, когда я погладила его член рукой.
Дейзи стояла и смотрела, немного покачиваясь.
– Жаль, что я с тобой не закончу.
– Обломщица.
– Стой ровно. – Я взяла порошок и посыпала по его эрекции.
– Эй! – закричала Малышка.
Я просто вывалила все содержимое купюры на член Дерека, и собиралась втянуть это все назло. Потому что в последний раз, когда я делала это, познакомилась с Диконом. Когда я посмотрела на порошок на члене этого придурка, то подумала... я снова молила о Диконе? Пыталась воссоздать обстоятельства до того, как он завладел моей жизнью?
Во рту уже ощущался вкус злобы. Нахер это.
– Он весь твой, – сказала я Малышке.
– А что получу я? – воскликнул Дерек.
– Если будешь милым, она позволит тебе кончить ей в рот.
Малышка наклонилась и втянула в нос порошок с члена Дерека, облизывая все до последнего кристаллика.
Я хотела назад свой пейджер. Кровь в венах ощущалась гравием. Я могла бы позвонить ему. Им. Обоим. Малышка оставила член Дерека висящим, и все подумали, что это было довольно забавно. Я натянула трусики на бедра и поправила их под юбкой.
Дейзи засмеялась, затем ее вырвало. Карен как раз вовремя убрала свои туфли от «Прада» с траектории полета содержимого желудка моей новой знакомой. Мне нужно было отвезти Дейзи домой. Ей будет что рассказать, но я думаю, что ей не стоит этого делать. Она казалась хорошей девушкой. Человеком, который не вываливает свои сиськи из лифчика. Человеком, который не сосет члены на глазах у всех ради удовольствия.
Я посмотрела на свой телефон. Мои сообщения Дикону и мой звонок Эллиоту дадут им обоим правильное впечатление, и они почувствуют праведное отвращение ко мне. Они не узнают, чего я не делала в Холмби Хиллз.
Я чувствовала это прежде.
Это ненавистное отсутствие достоинства. Моя реакция на это настолько укоренилась, что я могла предсказать ее. Стыд заставлял меня злиться. Стыд привлекал меня и заставлял гордиться тем, что я делала. Я бы стояла на своем и отрицала, что он даже существует. Я покидала свое тело и видела себя так, как видели другие, что было не ново. Но на этот раз я не заметила презрения и поклонения. Я также не уловила нить зависти. Я видела себя глазами Дикона и Эллиота, словно они воплощали одного человека.
Окруженная музыкой и наркотиками, вонью самогона, прекрасной ночью и бесполезными людьми, я погрузилась в стыд. Не бежала. Не прятала его. Дикон придет за мной. Эллиот нет.
– Нахер это, – прошептала я, пряча телефон в карман.
Рядом со мной Дейзи стояла на коленях перед звездой реалити-шоу и победителем генетической лотереи, кретином Дереком, и его член был у нее во рту. Она была настолько под кайфом, что не могла даже открыть широко рот, а всем это казалось забавным.
– Дерек, ради Бога, – позвала я.
– Что?
– У тебя десять девочек и несколько парней, в которых ты можешь это засунуть. Оставь ее в покое.
– Если я не смогу вставить его в тебя, просто заткнись, Фи-Фи из Дурдома.
Я с силой толкнула его.
Он схватил меня за запястье и выгнул его назад.
– Не смей, нахрен, судить меня, ты, шлюха.
Кальян стоял как двенадцатидюймовый прозрачный фаллос на столе, и я ничего не могла поделать, кроме как схватить его и качнуться. Он приземлился на голову Дерека с характерным бум, разбившись в месиво из крови и самогона смолянистого цвета. Он закричал и отпустил меня, член внезапно вяло обвис. Все отскочили назад, кроме Дейзи, которая, похоже, не знала, что произошло.
– Ты ебанутая сумасшедшая сука! – закричал Дерек. – Ты, Дрейзен, тварь! Все вы твари! Сумасшедшие гребаные уроды!
Боже, Дейзи вырвало на собственную рубашку.
Я повернулась к Малышке.
– Мне жаль.
– Ага. Самоанцы тебя выведут. Напиши мне на следующей неделе, если захочешь позависать.
Я взяла Дейзи под руки. Она вообще не помогала, но я сама находилась на полпути в ад. Дерек все еще кричал. Эрроу дал ему рубашку, чтобы впитать кровь.
Двое гигантских мужчин подняли меня и Дейзи, забросили нас на свои плечи и посадили в одно из нанятых в честь вечеринки такси.
Каким-то образом мне удалось пересечь три полосы движения, пока Дикон шел по второй.
Я ткнула пальцем в парня за рулем такси.
– Вы можете отвезти меня в Холмби Хиллз?
Он не ответил. Я потянулась к задней двери, и она оказалась не заперта.
– Сто долларов сверху, если вытащите меня отсюда.
Он сорвался с места. Я выпрямилась, пока узел машин, причиной которому стала я, рассеялся. Из окна я увидела леди, поднимающую камеру, чтобы сделать мое фото. А рядом со мной сидела девушка лет двадцати, с макияжем и в сверкающем платье, чьи губы, накрашенные помадой, открылись в изумлении.
– Извините, – произнесла я, – он может отвезти вас первой. Я оплачу проезд.
Она подняла камеру и сделала мой снимок.
ГЛАВА 15
Фиона
Номер в пентхаузе «Маркхам» был пыльным и давно никем не использовался. Пустая трата вида и бассейна. Средневековые датские мастера с любовью ковали стулья, которые не ощущали на себе человеческого веса в течение нескольких месяцев. Все они стояли напрасно.
Папарацци снаружи не было. Я не жила здесь месяцами. Вероятно, они были на Манди. И, конечно же, еще не пронюхали про ночную драму, но это редкость. Это же не настоящее дерьмо. Настоящее дерьмо напоминало мафию. Никто о нем не говорил.
Это не меняло фактов.
Виновата была я.
Не случилось ничего того, что я не могла бы предсказать.
От злости на Дикона и Эллиота до валяния дурака до такой степени, чтобы разбить лицо Дереку... даже до Дейзи, которая не была готова к вечеринке без границ.
Я хотела пасть на самое дно.
Таков был план.
Пасть ниже некуда и смотреть, как я буду делать это.
Но Дейзи бросила меня. И Дерек Дачерсон, который просто делал то, что делал Дерек Дачерсон. Мне не стоило бить по его лицу.
– Ты же не сама пала на самое дно, не так ли? – спросила я у дверей лифта, но сама себе сделала заявление. В одиночку этого не сделаешь.
Я владела целым этажом, и лифт открылся в фойе, предоставив моему взору одну дверь. Перед ней стояла Дебби в черном костюме. Стояла так прямо, что ее можно было принять за манекен.
– Эй, – сказала я.
– Привет, Фиона.
Я набрала код на двери, и она щелкнула.
– Тебя прислал Дикон? – Я была слишком трезвой для подобного разговора.
– И да, и нет.
Ее лицо мне ни о чем не говорило. Она была невозмутима. Ей приходилось быть такой. Дебби выросла в концлагере в Северной Корее, где позволить неправильным людям понять твои мысли – может означать чье-то убийство.
– Ты знаешь, у кого еще есть то, что у есть у тебя? – спросила я, открывая дверь.
– О чем конкретно ты говоришь?
Дебби вошла в комнату, и я закрыла за нами дверь, позволив лунному свету разбить пространство на искаженные прямоугольники.
