Текст книги "Верный меч (ЛП)"

Автор книги: James Aitcheson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

–Я не понял, – пробормотал он, когда подошел ко мне. – Все так плохо?

–Не знаю, – сказал я, качая головой. – Меня ранили в бою. Все было не так плохо, пока мы ехали.

Он опустился на колени, чтобы осмотреть мою ногу, и я следил за выражением его лица, хотя оно ничего не выражало.

–Трудно понять, – сказал он. – Но останавливаться здесь нельзя. Надо пройти еще немного, и тогда мы снова сможем ехать.

Он положил мне руку на спину и подпер плечом, поддерживая, пока я хромал вверх по склону. Пока я старался отдышаться, он вернулся вниз за Ролло. Я ждал, глядя вверх в небеса, где уже начали редеть облака. Дождь стихал, теперь он просто моросил, нудно и уныло.

Вскоре, однако, мы снова были в седле. Несмотря на то, сколько мы уже прошли, мы не могли позволить себе остановиться, и час за часом ехали сквозь тьму. Я уже начал думать, что эта ночь никогда не закончится, но небо наконец начало светлеть, и когда первые лучи солнца показались над горизонтом, мы уже были на вершине хребта на окраине леса. Дальше на юг простиралась открытая местность, широкая и плоская, насколько хватало глаз, горизонт терялся в легкой дымке. Столб дыма поднимался с подворья, казавшегося маленькой черной точкой на равнине: единственный признак жизни.

–Мы должны отдохнуть здесь, – сказал я. – отсюда мы увидим любого, кто приблизится к нам.

–Только с юга, – угрюмо ответил Уэйс. – Меня больше беспокоят те, что с севера.

Но у нас не было выбора, да и лошади выбились из сил: всю ночь после боя они шли через лес, и не смогли бы идти дальше, как бы нам этого ни хотелось. Я видел смертельную усталость в глазах Уэйса, как отражение моей собственной.

Невдалеке я слышал журчание небольшого ручья, и мы повели к нему наших коней. Мы расседлали их и дали напиться перед тем, как привязать поводья в березе, где для них было достаточно травы, хотя, если они чувствовали себя так же, как я, они не смогли бы есть.

Я прилег на мягкую землю, стараясь не замечать боли. Порыв ветра прошелестел ветвями над моей головой, я вздрогнул и натянул повыше плащ, хотя он сейчас не мог защитить от холода. Еще позавчера вечером я спал в своей палатке с Освинн, чувствуя тепло ее рук и нежность прикосновения, и все было так, как и должно быть.

Снова налетел ветер. Я закрыл глаза, и когда передо мной опять встало ее лицо, из глаз наконец потекли слезы. Мое дыхание перешло во всхлипы, в сердце стучала тупая боль, мой разум был полон мыслями о ней, и я снова повторил себе: я не мог знать.

Но ничего не помогало, потому что она умерла, и я убил ее.

Я незаметно заснул, но, вероятно ненадолго, потому что солнце еще не поднялось в зенит, когда я снова открыл глаза, почти ослепленный яркостью дня. В деревьях надо мной щебетали птицы, издалека слышалось блеянье овец. Туман растаял, и теперь долина была похожа на зелено-коричневое лоскутное одеяло. Мои глаза воспалились, виски сжимала ноющая боль. Мгновение я лежал неподвижно, не зная, где нахожусь, пока осознание реальности вдруг не вернулось ко мне.

Я моргнул и попытался сесть, но сразу пожалел об этом, потому что пульсирующая боль пронзила ногу, и тихо выругался вслух. Хотя здесь некому было меня услышать. Уэйса не было видно, но рядом со мной лежал его щит. Ястреб сэра Роберта выглядел так, словно видал дни и получше, его пересекали несколько длинных глубоких царапин, он нуждался в перекраске. Тем не менее, он был в лучшем состоянии, чем мой собственный: его верхний край был расколот, кожаные полосы по краю сорваны напрочь, деревянные доски покрыты трещинами. Он отслужил свое.

Лошадь Уэйса была на месте, значит, он не мог уйти далеко. Я смотрел на животное, а оно на меня, его круглые бока блестели там, где на них падал солнечный свет, приникавший сквозь ветви. Рядом с ним Ролло спал на боку.

Я пошевелился, пытась лечь поудобнее. Я был по-прежнему одет в кольчугу и шоссы, хотя и снял шлем. Спать в броне никогда не было удовольствием, но я не хотел остаться без защиты, если враг подойдет к нам незаметно.

Боль продолжала пульсировать в ноге, даже хуже, чем несколько часов назад. Я нагнулся посмотреть, и увидел то, что пропустил раньше: удар пришелся вдоль кольчужного чулка и разорвал планки, защищающие голень и штанину, теперь окрашенную в темно-красный цвет. Моя кожа под ними была вспорота, рана длиной почти в локоть начиналась выше лодыжки и заканчивалась под коленом. Я слегка коснулся ее, морщась от чувствительности воспаленной плоти. Мои пальцы окрасились кровью. Рана не выглядела глубокой – конец копья рассек кожу и верхних слой мышцы – но все же она требовала внимания.

Я услышал за спиной звон кольчуги и обернулся, чтобы увидеть Уэйса, выходящего из леса с кожаным бурдюком в руке.

–Как спалось? – Сказал он.

Он выглядел так, словно не отдыхал вообще: серое лицо и глаза, красные, как у кролика.

–Ты сам-то поспал?

Он покачал головой и бросил мне бурдюк, он был тяжелее, чем я ожидал.

–Один из нас должен был сторожить, – объяснил он. – Ты, похоже, нуждался в отдыхе больше, чем я.

Я вынул пробку и поднял горлышко к губам. Вода была ледяной, я чуть не подавился; она текла по подбородку и капала на плащ и кольчугу, но мне было все равно. Я пил впервые за сутки и делал большие глотки.

Я протянул бурдюк Уэйсу, но он покачал головой, поэтому я отложил воду в сторону и начал снимать шоссы. Они крепились к поясу кожаной петлей, и я отстегнул ее, прежде чем развязать шнурки. Сделав это, я закатал подштанники до колена и плеснул на рану воды, сдерживая внезапный стон. В юности я несколько лет провел в монастыре, где лекарь объяснил мне важность сохранения раны в чистоте.

Это был тихий старик с неровной бахромой белых волос вокруг тонзуры и грустными глазами, которые видели много такого, о чем он никогда не упоминал. Из всех монахов там он был одним из немногих, которые учили чему-то полезному, и его наставления прочно засели у меня в голове. Они не раз спасали мне жизнь на протяжении многих лет.

Я вытер наполовину засохшую кровь вдоль всего пореза, открыв малиновую рану в полногтя шириной.

Уэйс сочувственно вздохнул:

–Выглядит не очень хорошо.

–Болит, но не так страшно, как выглядит, – сказал я, хотя не был уверен в правоте своих слов. – Я сглотнул и сменил тему. – Как думаешь, где мы?

–Незадолго до рассвета мы прошли деревню, – ответил он, все еще глядя на рану. – Если это был Алклит, то это значит, что мы недалеко от старой дороги.

Алклит был одним из местечек, которые мы проходили на марше; его имя мы узнали, когда наши разведчики захватили одну из семей, пытавшихся бежать. Они были последними, кто покинул свой дом; большинство остальных уже ушли в леса. Сейчас мне вспомнились слезы женщины и молчание ее мужа. Я помнил даже широко открытые, непонимающие глаза их детей, слишком испуганных, чтобы даже кричать. Но как только они ответили на наши вопросы, сэр Роберт приказал дать им лошадей и припасы, чтобы они могли ехать вперед и рассказать соотечественникам о численности и мощи нашей армии. Вероятно, он надеялся, что они решат сдаться без боя. Мы и не догадывались, что они уже сидят в засаде, как стая волков, готовая наброситься на добычу. Никто из нас не догадывался.

Уэйс задумчиво посмотрел на поля.

–Хотя я не узнаю это место.

–Я тоже.

Я вытащил кинжал из ножен и начал срезать полоску с подола плаща. Шерсть была толстой, но клинок был острым, так что скоро у меня было достаточно ткани, чтобы обвязать ногу и попытаться закрыть рану. Это все, что я мог сделать, по крайней мере, до возвращения в Эофервик. И хорошо, что у нас были лошади, потому что я не смог бы долго идти, не бередя рану.

–Попробую поспать, если не возражаешь, – сказал Уэйс.

–Я посторожу, – ответил я, пока он ходил вокруг, проверяя землю ногами и отыскивая место посуше.

Потом он лег, отвернувшись от солнца, и укрылся плащом, как одеялом. В следующий раз, когда я посмотрел в его сторону, он крепко спал.

Я все утро просидел, откинувшись спиной на ствол березы. Усталость не покидала меня, но даже, если бы я не был на посту, я не смог бы заснуть. Ветер затих, ветки над моей головой были неподвижны. Начали собираться облака, их тени скользили по земле.

Звон конской сбруи из глубины леса заставил меня сесть. Я взглянул на Уэйса, он все еще спал. Я толкнул его, он открыл глаза, его рука метнулась к ножнам, нащупывая рукоять меча.

–Кто-то едет, – сказал я.

Он посмотрел на меня, его глаза налились кровью, пока сознание наконец не пришло, тогда он с трудом поднялся на ноги.

–Где?

Я встал слишком поспешно: огонь пронзил ногу, я покачнулся, но сумел устоять на ногах и указал вверх на тропу. Судя по звуку, всадник был один, хотя я не был уверен. Наши лошади были в двадцати шагах, отсюда их нельзя было разглядеть. Мы могли бы оседлать их прежде, чем на нас нападут, но нас сразу заметят, если мы попытаемся бежать.

Я наполовину бежал, наполовину хромал вслед за Уэйсом, направляясь к лошадям, которые уже проснулись и, казалось, не чувствовали ничего подозрительного. Мы добрались до них как раз вовремя, когда я услышал стук копыт и увидел всадника. Он был один и медленно пробирался между деревьями.

Между нами лежал большой ствол поваленного дерева, и мы спрятались за ним. Если всадник не посмотрит в нашу сторону, он не заметит лошадей, и мы будем в безопасности. Но потом я подумал, а если он уже заметил? Нас было двое против одного, и при условии, что за ним не едут его друзья, у нас был шанс выиграть, если дело дойдет до драки.

Высокий человек с длинными руками и ногами, в коричневом плаще, обернутом вокруг опущенных плеч, в шлеме, закрывающем голову. Солнечный свет прорвался сквозь облака, Уэйс присел, скрываясь в тени, но в этот миг я увидел лицо всадника и меня охватил порыв радости.

–Это Эдо, – сказал я Уэйсу, а затем, стоя, замахал руками и позвал. – Эдо!

Всадник остановился. Он посмотрел вокруг, отвел от лица ветку и увидел меня. Его волосы были в грязи, худое лицо исцарапано, глаза покраснели от усталости, но в остальном вид вполне боевой.

–Танкред? – Спросил он, будто не очень веря глазам. Он, смеясь, скатился с седла, раскинул руки и обнял меня, как брат. – Ты живой.

–Мы живые, – сказал я и указал на Уэйса, стоящего недалеко позади меня.

–Уэйс! – Воскликнул Эдо.

–Рад видеть тебя, – сказал Уэйс, улыбаясь.

– И я тебя, – ответил Эдо, и мне показалось, что я увидел влагу в его глазах. – Вот уж не думал, что увижу вас снова, после всего, что случилось...

Он не успел закончить, как слезы начали переливаться через край.

–А что с остальными? – Спросил я, оглядываясь в поисках нашего отряда. – С тобой есть кто-нибудь? Можэ, Иво, Хедо?

Он покачал головой.

–Я не знаю, – ответил он, – не знаю.

–А лорд Роберт? – Сказал Уэйс. – Что с лордом Робертом?

Эдо посмотрел на него, а потом на меня, приоткрыв рот. Под глазами у него лежали темные тени. Облако закрыло солнце, с севера подул ветер и я слышал, как вокруг нас задрожали деревья.

–Лорд Роберт... – сказал он. Его дрожащий голос казался далеким и слабым, как будто уже не принадлежал ему. – Лорд Роберт мертв.

5

Я смотрел на Эдо, не понимая, что он говорит. Это не могло быть правдой. Всего несколько часов назад я был с Робертом на площади Дунхольма. Я говорил с ним. Я пожал ему руку.

Образы кружились в моей голове. Мне казалось, я застрял в кошмарном сне, я пытался проснуться и не мог.

Сначала Освинн, теперь лорд Роберт. Человек, которому я служил половину жизни, мой единственный господин с юности. Я вспомнил тот взгляд, невысказанное отчаяние на его лице, когда он посылал меня с площади в город. И я снова увидел его глаза, пустые и потерянные, как будто ему уже было известно, что надвигается поражение и его собственный конец уже близок.

Мне бы хотелось что-то сказать, но слова застряли в горле, да и все они были бы ложью сейчас. У меня пересохло во рту, воздуха в груди не осталось. Я чувствовал, как сел на землю, хотя не посылал такого приказа своему телу. Я ожидал слез, но, странно, они не шли, я не мог вызвать их. Я просто онемел, как отсиженная нога. Этого всего было слишком много для одного дня.

Я поклялся всю свою жизнь отдать службе у лорда Роберта. Я дал торжественную клятву защищать его своим мечом и щитом. Я еще помнил то весеннее утро в Комминесе много лет назад, тихое и ясное, с цветущими яблонями в саду и теплым ветром, напоенным запахами земли. В то утро я принес ему присягу, и он принял меня, как незадолго до этого Эдо и Уэйса, одним из своих рыцарей в свой личный отряд, в ближайший круг своих паладинов. И теперь, когда присяга была нарушена, клятва, которую я дал ему была попрана. Я не был рядом с ним, чтобы защитить его, и теперь лорд Роберт был мертв.

Уэйс обхватил голову руками, его лицо покраснело, а плечи вздрагивали; Эдо сидел на камне, молча глядя в землю. Я не мог вспомнить, видел ли я их когда-нибудь в таком отчаянии.

–Как это произошло? – Спросил я.

–Какое это имеет значение? – Сказал Уэйс, и гнев сверкнул в его глазах сквозь слезы.

–Я хочу знать, – ответил я.

Эдо вытер лицо рукой.

– Я видел издали, – он вздохнул. – Вы помните, когда я отстал от вас?

Я помнил. На самом деле, последний раз я видел его, когда пробивался к тану с позолоченным мечом. Потом все смешалось у меня в голове. Я уже не помнил, кто был со мной, когда мы пришли на помощь Уэйсу и когда мы отступали обратно к площади.

–Я не знал, где вы были, – продолжал Эдо, – но я слышал, как рога с площади сыграли отступление и видел, как наши знамена двинулись к крепости. Англичане штурмовали холм, бои шли на каждой улице. Я присоединился к другому отряду, чтобы воссоединиться с армией, но врагов было слишком много, и мы могли только попытаться сдержать их. – Он снова опустил голову и закрыл глаза. – Я посмотрел на крепость и увидел, что знамя с ястребом теснят назад. Англичане прорвались в ворота. Они окружили лорда Роберта около общего зала. Он отступил внутрь, больше было некуда...

Он закрыл лицо руками, и я видел, как он дрожит.

–Что? – Спросил я.

Он взглянул на Уэйса, потом на меня глазами, полными ужаса.

–Тогда они стали бросать факелы. Здание загорелось так быстро, он бы не успел выскочить. – Он снова склонил голову. – После этого я побежал. Наших убивали повсюду, англичане победили. Больше не за что было драться.

Я вспомнил, что тоже видел общий зал в огне, пламя над соломенной крышей, густой и черный дым. В тот момент я не думал о лорде Роберте. Но Эдо был ближе к нему, он видел, как все произошло, и все же был бессилен спасти нашего господина.

Я не знаю, сколько мы еще оставались там. Больше ничего не было сказано, мы сидели, опустив головы, предаваясь нашей скорби. Облака над нами сгущались и темнели. Похоже, опять собирался дождь.

–Давайте, – в конце концов Уэйс первым поднялся на ноги, – давайте уберемся с дороги.

Мы отвели Едо с его конем туда, где привязали своих лошадей. Я велел ему идти вперед и изо всех сил тащился за ним. После сна нога разболелась еще сильнее, скоро я уже не смогу идти.

–Ты ранен, – Эдо заметил, как я хромаю. Он посмотрел на мою ногу, на мои окровавленные штаны и грубую повязку.

–Ничего, – сказал я, морщась. – Продержусь до Эофервика.

В его глазах мелькнуло сомнение, но он ничего не сказал. Мы устроились за поваленным деревом поближе к нашим лошадям. Эдо нашел в своей сумке немного сыра и мокрого хлеба, и мы разделили его на троих. Это была наша единственная пища. Когда мы закончили, Уэйс сказал:

–Мы должны прятаться днем и ехать ночью. Если нас все еще преследуют, так меньше шансов попасться им на глаза.

Я кивнул в знак согласия. Если повезет, мы будем в Эофервике через несколько ночей. Я мог только надеяться, что моя рана не воспалится за это время.

Потом каждый из нас дежурил по очереди, пока остальные спали. Так как я успел поспать утром, я предложил караулить первым, Эдо и Уэйс не возражали. Мои глаза слипались, но я боялся их закрыть, зная какие кошмары могут прийти ко мне во сне.

Я вспоминал тот день, когда встретил лорда Роберта; он тогда был в моих нынешних годах, а я был четырнадцатилетним пацаном. За несколько дней до того я сбежал из монастыря, и путешествовал, не зная местности, одинокий, свободный и голодный. Все, что я знал, это то, что я ни за что не вернусь обратно.

Я помнил, было жаркое лето, хотя июнь только начался. Я не ел больше суток, и мой желудок, казалось, прилип к хребту. Я держался леса, где мог, там я, по крайней мере, был защищен от жары; к вечеру я вышел на берег извилистой реки, позже я узнал, что она называется Коснонис и разделяет Бретань и Нормандию. Между берегом и опушкой леса стояло несколько палаток, горел костер, около полудюжины мужчин упражнялись со щитами и мечами, ловко наскакивая друг на друга, нанося и отражая удары.

Их клинки ярко вспыхивали на солнце, сталь звенела, когда они сталкивались. Я присел за кустом и некоторое время просто пялился на них, позабыв про пустой желудок. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Это было похоже на танец: каждый шаг, каждое движение было тщательно выверено и в то же время казалось совершенно естественным.

В конце концов, голод взял верх надо мной, и я подумал, раз все эти люди собираются переночевать здесь, у них найдется что пожевать. Под прикрытием деревьев я обошел их лагерь с тыла. Здесь у костра было больше мужчин, они передавали друг другу хлеб и говорили на языке, который я принял за французский, который в то время едва понимал. Все они были бородатые и с длинными волосами; за время жизни в монастыре я так привык к бритым подбородкам и макушкам, что их внешность порядком смутила меня. Один из них был одет в кольчугу, отполированную и блестящую, и носил на пальцах серебряные кольца.

Должно быть, он их господин, подумал я. Он держал щит на коленях, используя его как стол, за которым едят. На его белом поле был нарисован черный ястреб.

Если бы я немного поразмыслил, я бы понял, что передо мной воины. Но в этот момент мой живот вконец взбунтовался от запаха жареного мяса, что плыл по воздуху. Осторожно, чтобы не споткнуться или не наступить на сухую ветку, я стал подкрадываться ближе. Одна палатка стояла немного в стороне от лагеря, и я наметил ее своей целью.

Ближе к реке несколько парней бегали друг за другом с деревянными мечами и плетеными щитами. Они казались моими ровесниками, или чуть старше – из моих кустов было не очень хорошо видно. Один долговязый пытался драться с двумя сразу. Я не опасался их, они казались слишком увлеченными своим занятием, чтобы заметить меня. Почти вприсядку, вертя головой по сторонам, чтобы убедиться, что ни один из мужчин у костра не видит меня, я под прикрытием кустов пробрался к палатке. Она была сшита из нескольких шкур, натянутых на деревянные опоры, и была, вероятно достаточно просторной, чтобы вместить двух человек. Клапан с кожаными ремнями прикрывал вход, но они не были завязаны, поэтому я беспрепятственно юркнул внутрь.

Первое, что поразило меня: здесь было жарко, а во-вторых, очень темно. Пока мои глаза привыкали к темноте, я шарил в поисках того, что можно было съесть или выпить. На траве были расстелены льняные одеяла, свернутая туника заменяла подушку. Под туникой лежал мешочек с несколькими монетами. Я положил в свой кошель две из них, думая, что они могут мне пригодиться в дальнейшем, а потом увидел в углу кожаную флягу. Не долго думая, я выдернул пробку и сделал большой глоток, а потом закашлялся, разбрызгивая алые капли. Вместо воды я напился вина, и более крепкого, чем я когда-либо пробовал.

Я поспешно заткнул флягу пробкой и поставил обратно, надеясь, что не наделал много шума. Больше здесь ничего полезного не было. Я должен был проверить следующую палатку. Я повернулся, чтобы выйти, но в этот миг закрылки были отброшены в сторону и вечерний свет ворвался внутрь. Передо мной стояла темная фигура. Солнце находилось прямо за его спиной, ослепляя меня своим блеском, и я прикрыл глаза ладонью. Это был тот высокий парень, которого я видел у реки.

–Ты кто? – Сказал он по-французски, сузив глаза.

Волосы у него были темные и коротко остриженные, как у меня. Взгляд острый, губы тонкие. Я все еще стоял на четвереньках. Я смотрел на него, боясь издать хоть один звук. В голове билась одна мысль: что эти люди сделают со мной?

–Фолкард! – Мальчишка быстро посмотрел в сторону, я догадался, что он зовет мужчин от костра. – К тебе тут вор в гости пришел...

Он не успел закончить, потому что я, поднимаясь на ноги, как бык, боднул его головой в живот. Он согнулся, и я, путаясь в тряпках под ногами, устремился под защиту леса, когда внезапно почувствовал, как меня схватили за тунику, а потом за ногу. Я услышал треск ткани и начал валиться вперед. Воздух с хрипом вышибло из моей груди, когда я ударился о землю. Я изо всех сил пытался освободиться и размахивал ногой, чтобы пнуть его, но он держался, а потом заполз на меня, уперся одной рукой мне в ключицу, а другу высоко занес для удара.

Я увидел надвигающийся кулак и повернул голову в сторону. Его рука скользнула по моему лицу, и я почувствовал, как его костяшки проехали по краю челюсти. Он откинулся назад, готовясь нанести второй удар, но я вскочил, обхватил его за пояс и попытался повалить. Он успел заехать мне в ухо, за что я от все души припечатал ему кулаком в нос. Он отшатнулся, прижав руку к лицу. Густая и темная кровь сочилась сквозь его пальцы.

Я никогда никого не бил раньше, тем более до крови. Я смотрел на него, не зная, что теперь делать. Сердце билось быстро, но волнение уже начало проходить. Потом я услышал голоса и посмотрел вверх. Ко мне бежали мужчины, некоторые с мечами. Я знал, что у них ноги длиннее, чем у меня, и сбежать я уже не успею. Я стоял в своей разорванной тунике, когда они подошли и начали расходиться, окружая меня.

–Ты, – сказал тот, которого я принял за господина. – Как тебя зовут, парень?

Его голос был низким, а лицо суровым. Он был не так уж высок, но что-то в его манере держаться вызывало уважение.

–Мня зовут Танкред, – ответил я взволнованно.

Слова не шли с языка. Мое имя было французским, его дала мне мать, но я почти не говорил на ее языке. Некоторые братья в монастыре знали французский, но предпочитали говорить на бретонском или латыни: этими языками я владел в совершенстве.

–Откуда ты?

–Из Динана, – ответил я.

Я оглянулся на остальных мужчин. У всех на боку висели ножны, большинство было одето в кожаные курткаи, хотя у некоторых были кольчуги, как у господина. Все они были разного роста: одни короткие и приземистые, стоявшие со сложенными на груди руками; другие тощие и длинноногие, с пронзительными взглядами, которых я старался избегать.

–Есть у тебя семья, отец или мать?

Я повернулся к нему лицом, качая головой. Моя мать умерла при родах моей младшей сестры. Немного позже мой отец последовал за ней, подравшись с другими мужчинами. Наследовать было почти что нечего: остался ветхий домишко и полоска земли за пределами Динана. После смерти отца меня забрал к себе дядя, его старший брат. Но ему надо было кормить собственных сыновей, так что я был всего лишь лишним ртом. И, так как он не мог оставить меня, я был отправлен в монастырь, где и жил до прошлой недели.

Лорд приподнял густую бровь, но дальше спрашивать не стал, только посмотрел без всякого выражения.

–Ты хорошо сражался, – сказал он, махнув рукой в сторону парня с разбитым носом. – Я тренировал Эдо больше года, а ты уложил его двумя ударами.

Я искоса взглянул на Эдо, который стоял согнувшись, щупая нос и тихо ругаясь. Он потер лицо грязным рукавом, размазав по щекам красные усы. На меня он смотреть не желал.

–Сколько тебе лет? – Спросил лорд.

–Это мое четырнадцатое лето, – ответил я, пытаясь понять, чем его могла заинтересовать моя семья, мой возраст и моя персона в целом.

–Хватит уже этих вопросов, – сказал один из мужчин. Он был, пожалуй, самым низкорослым из них, что должно было компенсироваться необыкновенно длинным подбородком и выпученными глазами. – Он залез в мою палатку. Он вор и должен быть наказан.

–Ты что-нибудь украл, Танкред? – Спросил лорд.

–Я был голоден, – ответил я, опуская голову. – Я искал только еду и что-нибудь выпить. – Тогда я вспомнил про монеты и медленно достал их из сумки, держа в открытой ладони. – И это, – добавил я.

Кто-то вздохнул:

–Да, это кража.

–Ах ты, сукин сын, – заявил коротышка. Его лицо пошло красными пятнами. Он схватил меня за запястье и выхватил серебро у меня из руки.

–Терпение, Фолкард, – предупредил его господин.

–Я должен перерезать тебе горло, маленький ублюдок, – пообещал Фолкард. Я дернулся, потому что его свободная рука потянулась к ножнам, второй рукой он продолжал крепко держать меня.

–Никто никому ничего не перережет, – спокойно сказал лорд. – Тем более, этому мальчику.

Фолкард рыкнул на меня, обнажив два ряда пожелтевших и неровных зубов, но отступил на шаг назад.

–Тогда что мы с ним будем делать? – Спросил он.

Лорд задумчиво погладил бороду, потом медленно приблизился, его кольчуга позвякивала при каждом шаге.

–Ты никогда раньше не пользовался ножом? – Кажется, он был уверен в ответе. – Для борьбы, я имею ввиду, не для еды, – добавил он строго, видя, что я уже приоткрыл рот.

–Нет, господин, – сказал я.

Он отстегнул с пояса ножны. Они были длиной с мое предплечье, или чуть больше. Он протянул их мне.

–Возьми это.

Раздался ропот недовольства, может быть, или просто удивления. Я не обратил на него никакого внимания; я держал ножны обеими руками, чувствуя их вес, поворачивая и рассматривая. Они были окованы тонкими медными пластинками, солнце блестело на гранях.

Я вопросительно поднял глаза на господина. Он хочет подарить их мне, или это часть какой-то проверки?

Он кивнул и указал на рукоять. Я обхватил ее пальцами и вытащил нож. Он вышел легко и гладко. Даже для меня, никогда не знавшего оружия, он казался красивым. Лезвие было таким тонким, не толще листа пергамента, а сталь отполирована так ясно, что я видел в ней свое отражение.

–Он твой, Танкред, если ты захочешь присоединиться ко мне, – сказал господин. – Он протянул руку. – Меня зовут Роберт де Коммин.

6

В тот вечер, летом у реки, я впервые услышал это имя. На следующий день, в год одна тысяча пятьдесят седьмой я впервые покинул Бретань. Ибо, как я узнал позже, лорд Роберт недавно принес присягу молодому Гийому, герцогу Нормандии, с которым связал нашу судьбу.

Конечно, я и знать не мог, что десять лет спустя буду служить все тому же господину, и что наш жизненный путь приведет нас в Англию. В то время я мог думать только об одном: мне предложили возможность проститься с прежней жизнью, и я получил шанс создать себя заново. Я почти ничего не знал о тех мужчинах, и чем они занимались, но я видел, что они если не богаты, то, как минимум, живут в достатке. И помимо всего прочего, мне некуда было идти.

Но была еще одна причина: бой с Эдо разбудил во мне нечто неожиданное, новые острые ощущения, природы которых я не понимал, но страстно жаждал. Теперь я наблюдал вокруг себя людей, живущим за счет своего меча, и чем дольше я путешествовал с ними и лордом Робертом, тем больше я стремился стать одним из них. Я был глупым и самонадеянным мальчишкой, никогда до сих пор не видевшим меча, не говоря уже о том, чтобы владеть им, но, как и все молодые люди, я быстро приспосабливался. Видения ратной доблести и военных трофеев постепенно заполняли мою голову, такова была жизнь, о которой я мечтал.

*

Оперевшись локтем на щит, я вытащил из ножен свой нож, тот самый, который я получил от лорда Роберта много лет назад. Несколько месяцев назад я заказал для него новые ножны, лезвие стало уже, и уже не входило в ножны так легко и мягко, как надо, так часто точили все эти годы. Тем не менее, все эти годы он верно служил мне.

С севера пришел мелкий дождик, больше похожий на туман. Эдо рядом со мной заерзал под плащом, бормоча слова, которых я не мог разобрать. На некоторое время после нашей первой встречи мы стали непримиримыми соперниками, и не удивительно, потому что одно дело, быть избитым в драке, а совсем другое, получить в нос от необученного мальца на год младше. Но где-то через месяц он смягчился, и постепенно мы стали верными друганами.

Когда зелень того лета превратилась в золото, мы вернулись в замок нашего лорда Коммин во Фландрии. Там я и встретил Уэйса, который был одним из старших оруженосцев лорда Роберта. Тогда он уже был таким же упертым и неуступчивым, как сейчас, нетерпимым к тем, кого он считал менее способными, чем он сам, да еще и свято уверенным в собственном превосходстве надо мной, потому что был на целый год старше. Сначала он, как и Эдо, относился ко мне с недоверием, но с ростом моей силы и ловкости, его уважение ко мне увеличивалось. В конце концов, мы сплотились в тесный междусобойчик, дружно поднимая мечи в защиту любого из нас, нашей жизни и чести. Наши дни проходили в обучении верховой езде и занятиях с мечом и копьем. Мы были в обучении у рыцарей, и не было в мире ничего, что могло бы устрашить нас.

Лучше всего я помнил свою первую осень под рукой лорда Роберта. Пьянящий запах сосновых поленьев в очаге общего зала, вкус медовухи на языке, большой сад с облетающими золотыми и ржавыми листьями: закрыв глаза, я мог снова представить себя там. Но когда я пытался вспомнить других мальчишек, с которыми я учился ратному делу, ни одно лицо не всплывало в памяти, хотя все они были моими товарищами. Даже их имена я помнил смутно, словно обрывки сна. И с удивлением я понял, что из нас всех в живых остались только Эдо, Уэйс и я.

Лучи солнца прорывались сквозь облака, я сидел с полузакрытыми глазами, наслаждаясь их прикосновением к моему лицу. Едва появившись, они снова исчезали за тучами. Вскоре дождь начал падать крупными каплями. Я снова закрыл глаза, чувствуя, как вода бежит по щекам; я подумал о лорде Роберте и впервые с того момента, как Эдо привез нам новости, смог заплакать.

Я разбудил Эдо после полудня, и он следующим встал в караул, пока я прилег отдохнуть. Снова я проснулся уже вечером, свет быстро исчезал за горизонтом.