Текст книги "Верный меч (ЛП)"

Автор книги: James Aitcheson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Я тоже задавался вопросом, что это могло значить. Гилфорд сам обругал нас этим словом, накануне прибытия в Уилтун. Вот, значит, как он о нас думает? Я попытался выкинуть это неприятное открытие из головы: сейчас у нас были дела поважнее.

–Не понимаю, как Мале может оказаться предателем, – сказал я. – Если он и давал ей какие-то обещания, то сейчас совершенно ясно, что для него они ничего не значат.

По крайней мере, его письмо не содержало ответа, который она желала получить. Так что же он должен был ей рассказать?

–И все же, – возразил Уэйс, – как мы можем быть в нем уверены, пока они передают друг другу тайные письма?

–Есть только один способ, – Эдо кивнул на свиток в моей руке. – Открыть и прочитать.

Уэйс кивнул.

–Согласен. Это единственная возможность узнать все наверняка.

–Вы тоже самое говорили о письме Мале, – возразил я. – И все равно ничего не поняли.

Мне казалось странным, даже очень, что Эдгита решилась отдать такое важное сообщение в наши руки, если у нее был хоть малейший повод подозревать, что оно может быть перехвачено, не дойдя до Мале. Я не давал ей никаких гарантий, как вдове нашего врага. И поэтому казалось маловероятным, что слова, содержащиеся в свитке, скажут нам то, что мы хотели выяснить.

И все же Эдо с Уэйсом было по-своему правы. Так что мне предстояло принять не самое трудное решение в своей жизни.

–Мне нужен свет, – сказал я.

Внутри мельницы не было ни одного окна, и мы не захватили с собой ни фонаря ни факела. Но даже в темноте можно было кое-что разглядеть.

Луна скрылась за облаками, но даже ее рассеянного света было достаточно, чтобы разглядеть письмо. Я стоял на пороге мельницы, а неграмотные Эдо с Уэйсом заглядывали мне через плечо. Собираясь с духом, я провел пальцем по печати, сейчас на ней можно было разглядеть оттиск изображения то ли дракона, то ли другого крылатого зверя со словами "HAROLDVS REX" по ободку. Король Гарольд. Печать узурпатора. Но Гарольд давно был мертв, а у Эдгиты, безусловно, была собственная печать. Зачем она воспользовалась этой?

Я сжал хрупкий воск пальцами, печать легко переломилась. Я развернул пергамент и в лунном свете увидел аккуратные строчки тщательно выведенных слов, только на этот раз они были написаны не на латыни. Язык, которого я не знал.

–Что здесь? – Спросил Уэйс.

–Не знаю, – сказал я. – Оно написано на незнакомом для меня языке.

Латинский язык был единственным, чьи буквы я разбирал; даже по-французски и по-бретонски я умел только говорить, но не читать. Я просмотрел весь лист в надежде найти знакомые слова. В приветственном обращении в первой строке стояло имя Мале, чего я и ожидал; чуть ниже я нашел имя Гарольда, но больше ничего.

Конечно, догадался я, это мог быть английский язык. Это имело смысл, так как английский был родным языком Эдгиты. И, хотя я никогда не слышал его от Мале, казалось вполне вероятным, что тот говорит и читает по-английски, учитывая его происхождение и годы, проведенные по эту сторону Узкого моря.

Мои глаза остановились на фразе в середине письма.

– Icgecnawethonegyltthethegeswencth, andhitmaggeweorthanthaetthuthonetholianwille, – я медленно и старательно выговаривал странные слова. Буквы были выписаны не так четко и ясно, как в евангельских книгах, которые я читал в детстве; они были мельче и цеплялись одна за другую. Я повернулся к Эдо. – Ты понимаешь, что это значит?

Он пожал плечами. Если это были английские слова, то я, очевидно, произносил их неправильно.

Из нас троих Уэйс был, безусловно, самым практичным.

– Можем ли мы что-то понять из этого? – Спросил он.

–Ничего полезного, – сказал я. – Здесь упоминается Мале, а так же Гарольд. Это все, что я могу сказать.

–Знаю только одного человека, который может объяснить нам, о чем здесь идет речь, – задумчиво протянул Эдо.

–И этот человек Гилфорд, – мрачно согласился я.

Было ясно одно: рано или поздно нам придется поговорить с ним. Ближайший из слуг Мале, только он мог иметь представление обо всем, что происходит между виконтом и Эдгитой. Он уже приезжал к Эдгите с этим делом или другими, как мы уже выяснили. И у виконта не имелось более близких и доверенных людей. Если мы должны узнать, что происходит на самом деле, нам придется вытрясти правду из капеллана.

Единственный вопрос, когда.

Мы выехали из Уилтуна с первыми лучами солнца. Нас провожала настоятельница Синхильд с суровым и непреклонным лицом в окружении полудюжины монахинь, ежившихся от холода в своих рясах. Среди них стояла Бургина, а так же та светловолосая девчушка, что встречала нас в доме аббатиссы в день приезда. Эдгиты не было видно. Был ли то ее собственный выбор, или настоятельница велела ей держаться подальше от нас?

Наших лошадей и оружие нам передали без единого слова, и в тишине мы покинули монастырь. Так приятно было снова ощутить свой меч у бедра; конечно, я не думал, что мы подвергаемся опасности в монастыре, но я так привык к ощущению его тяжести на поясе, что без клинка чувствовал себя, как улитка без раковины.

Я с облегчением покинул Уилтун, даже с учетом того, что нам предстояло провести в дороге три дня; по крайней мере, теперь мы были сами себе хозяевами, а не подчинялись строгим правилам монастыря и его настоятельницы. Тем не менее, сейчас я с удовольствием позволил Гилфорду ехать впереди, принимать решения и вести нас за собой, чтобы он не смог заподозрить о том, что должно произойти между нами. Потому что я знал: все изменится, когда мы достигнем Лондона.

Как и на пути в Уилтун, всю дорогу шел дождь, холодный и безжалостный, с каждым днем все сильнее и дольше. Ручьи и реки в долинах стремительно несли мутные воды, некоторые реки вышли из берегов, затопив поля и луга. В одном месте вода поднялась так высоко, что невозможно было переправиться на другой берег, и нам пришлось проехать больше мили вверх по течению, чтобы найти новый брод, прежде чем вернуться на дорогу. Единственным отдыхом, который мы позволили себе, была остановка на ночлег, но и в таверне мы слышали о новых восстаниях в округе. Нормандских купцов избили на рынке в Реддинге; в Оксенефорде команду целого корабля перебили в драке в пивной, когда приняли их фламандскую речь за французскую. Так что незадолго до Стэйнс мы покинули старую дорогу, решив проехать напрямую и вернуться в Лондон с юга, чем подвергаться риску нарваться на неприятности на большой дороге. Но даже тогда мы держали наши руки на рукоятях мечей. Путь, который мы выбрали, тоже был не самым безопасным: по рассказам местных жителей здесь хозяйничали банды разбойников, поджидающие путников в засаде. Но, если таковые и имелись, мы их не встретили, и после полудня в третий день марта вдали показались пригороды Лондона, цепляющиеся за северный берег серой Темзы.

На Вестминстерском холме не было видно ни одной палатки, ни одного знамени. Как мы уже успели узнать от других путешественников и в придорожных пивных, король с армией ушел на север. Вероятно, это случилось недавно, и я надеялся, что мы сможем догнать их еще до Эофервика.

Вигод тепло приветствовал нас в доме Мале. Леди Элис и Беатрис не было дома, они уехали в гости к друзьям в другой части города. Мальчик Осрик взял наших лошадей и отвел их на конюшню уже без специального распоряжения управляющего. Я послал людей Мале вместе с ним и дал знак Эдо и Уэйсу проводить священника внутрь, а сам пошел за управляющим, чтобы принести с кухни еды и питья.

Кухня не впечатляла своими размерами, но это был всего лишь городской дом, а не огромный дворец, вроде того, в котором виконт жил в Эофервике. В углу стояли две большие бочки; Вигод снял с одной из них крышку и до краев наполнил кувшин. У противоположной стены стояли длинные столы с горшками всякой снеди, а в дальнем конце в большом очаге с вертелом жарилось мясо. Мой желудок заурчал, но я решил, что с едой придется подождать.

–Надеюсь, дорога была легкой, – сказал Вигод.

–Не особенно, – ответил я. – Очень холодной и мокрой. Дождь шел, не переставая.

Он ухмыльнулся.

–Тогда вы будете рады подкрепиться чем-нибудь горячим. Выбирай, чего душа желает. – Он указал на деревянные блюда на столе.

Я быстро прикинул в уме: будучи управляющим дома Мале, он должен был получать приказы от своего господина, когда виконт уезжал далеко от Лондона.

–У меня тут есть кое-что, и я думаю, ты сможешь прочитать это мне, – медленно сказал я, доставая из-под плаща письмо Эдгиты. Я сложил его, чтобы было легче спрятать, и развернул, прежде чем отдать в руки Вигода. – Кажется, оно написано по-английски.

Он вопросительно посмотрел на меня, удивляясь странной просьбе. Но пергамент он взял, тем не менее, разложив лист на столе, куда на него падали отсветы огня из очага.

–Да, по-английски, – сказал он. Он нахмурился, затем начал медленно читать. – Гийому Мале, виконту Эофервика и лорду Гравилля, что за морем, леди Эдгита, жена и вдова Гарольда Годвинсона, законного короля Англии, передает привет. – Он оттолкнул письмо и отпрянул, отвернувшись от стола. – Я не могу читать это, Танкред. Оно предназначено моему господину, а не мне. Если он узнает, что я это сделал, он изгонит меня со службы или того хуже.

–Печать сломал я, – я решил не отступать. – Вину несу я и больше никто.

–Где ты его взял? – Спросил он.

–В Уилтуне. У самой леди Эдгиты. Она встречалась с Гилфордом наедине. Мы считаем, что твой господин может быть с ней в сговоре.

–В сговоре? – Повторил Вигод. – Нет. Это не возможно. Он верный слуга короля.

–Но мы знаем, что когда-то он был близким другом Гарольда, – сказал я.

–Это было очень давно.

Я видел, как у него на лбу выступил пот, а лицо порозовело.

–Значит, ты знал об этом?

–Это никогда не было секретом, – запротестовал он. – Задолго до того, как принять корону, Гарольд и его жена часто останавливались в этом доме, приезжая в Лондон. Но теперь он мертв, а Эдгиту я не видел уже много лет. Я даже не знал, что она еще жива.

–Зато Гилфорд знал, – сказал я. – Он несколько раз встречался с ней, чтобы передавать письма от твоего лорда.

–Я ничего не знал об этом, клянусь, – сказал Вигод.

До сих пор у меня не было оснований не верить старому управляющему, возможно, он и сейчас говорил правду. Я решил попробовать другой подход.

–Ты ничего не знаешь об обещаниях, которые ей дал Мале? – Спросил я.

–Каких обещаниях?

Не было времени объяснять ему все, я не хотел углубляться в перечень событий, вызвавших мои подозрения. В любом случае, мне уже было ясно, что Вигод ничего не знает о делах Мале с Эдгитой. С одной стороны это было хорошо, по крайней мере, я мог быть уверен, что он отвечает честно.

–Скажи мне, что здесь написано.

–Я не могу.

–Мы должны знать, Вигод, – сказал я. – И так или иначе, я узнаю.

Я положил ладонь на рукоять меча, чтобы он мог понять мой намек, хотя надеялся, что он предложит свою помощь добровольно, потому что не хотел угрожать человеку, с которым не был в ссоре. Но, похоже, это был единственный способ.

Мгновение он не шевелился, оставаясь стоять с разинутым ртом. Он был потрясен до глубины души, разумеется. Но потом он вернулся к пергаменту, раскатал его на столе и прижал ладонями.

Откашлявшись, он начал:

–Гийому Мале, виконту Эофервика...

–Знаю, знаю, – нетерпеливо сказал я. – Что там дальше?

–Конечно, – ответил он, и я увидел, как он сглатывает комок в горле. Он читал, следуя дрожащим пальцем вдоль строки, время от времени останавливаясь, вероятно, чтобы подобрать подходящее французское слово. – Я живу, каждый день умирая от горя. Я не могу его преодолеть и смириться с ним. За два года, которые я нахожусь в Уилтуне, вы не дали мне ничего, кроме лживых обещаний и ложных надежд. Посылая вам это письмо, я умоляю вас во имя Христа, Господа нашего, и в память об узах дружбы, когда-то связывавших нас, сказать мне, где может быть спрятано тело.

Я оторопел.

–Тело?

–Так здесь написано, – ответил Вигод. Он продолжил чтение: – Его кровь на ваших руках. Я знаю, что, возможно, вы рады нести вину, что отравляет вашу душу. Но я не могу жить в неизвестности. Если вы не пожелаете отдать мне его, то меня больше ничто не удержит в этом мире, и моя кровь так же падет на вашу голову.

Он остановился.

–Это все, – сказал он, глядя на меня.

Это было больше похоже на отчаянную мольбу о помощи. Но что она имела ввиду, говоря о теле и крови на руках Мале? Неужели эти две вещи были каким-то образом связаны, и так или иначе, он отвечал за смерть Гарольда? И как его собственное письмо было связано с этим?

–Ты ничего никому не должен говорить, – предупредил я управляющего.

–Нет, – ответил он.

Его лицо было белее муки.

–А теперь мы должны вернуться к остальным. – Он кивнул, но не сдвинулся с места, и я положил руку ему на плечо. – Я узнаю, что все это значит, Вигод, – сказал я. – Клянусь.

Я изо всех сил старался говорить уверенно, хотя все наши поиски ответов только порождали новые вопросы. Тем не менее, меня не оставляло ощущение, что мы приближаемся к истине; скоро мы все узнаем. Но в первую очередь, нам предстояло сделать одну не очень приятную вещь.

Для разговора со священником пришлось дождаться ночи, когда мы будем уверены, что он останется один, и нам никто не помешает. Дом молчал, погруженный в темноту: Радульф, Годфруа и Филипп спали внизу в зале, а дамы после возвращения из города сразу ушли в свои покои, так что мы их почти не видели. Пожалуй, это было к лучшему, потому что я не знал, как смогу разговаривать с ними сейчас, зная, что сделал Мале. Если мы окажемся правы, и он стал предателем, как я должен буду сказать им об этом?

Ночь была беспокойной, за стеной выл ветер, дождь стучал во дворе. Мы стояли за дверью, ведущей в комнату капеллана: Уэйс, Эдо и я, все опоясанные мечами. Было так темно, что я едва мог разглядеть их лица, хотя они стояли на расстоянии вытянутой руки от меня. Их рты были плотно сжаты, мы не были настроены беседовать. Никто не хотел делать это, по правде говоря, и я тоже, но у нас уже не было выбора.

Я кивнул им и положил руку на дверную ручку. Насколько я мог видеть, в двери не было ни замка, ни внутреннего запора; она не была заперта и открылась легко, без звука.

Комната была маленькой и скудно обставленной, в отличие от почти королевской роскоши спальни в Уилтуне. Гилфорд лежал на своей кровати, завернутый в одеяло, его голова утопала в набитой соломой подушке. Я вошел медленно, стараясь не шуметь. Стены в доме были тонкими, и я не хотел разбудить остальных его обитателей. Рядом находилась комната Вигода, а с другой стороны располагались женские покои.

Я коснулся плеча Гилфорда; он хмыкнул и попытался перевернуться на другой бок, держась за одеяло, но я сорвал его. Он был одет в одну рубаху.

–Просыпайся, – сказал я, тряхнув его еще раз. Теперь грубее и настойчивей.

Он пошевелился, все еще пытаясь нащупать руками одеяло, но его глаза уже были открыты.

–Танкред, – сказал он, глядя на меня мутным взглядом. Он посмотрел на Эдо и Уэйса, стоявших рядом. – Что случилось?

–Мы знаем, – сообщил я, – о твоем господине и Эдгите, и о том обещании, которое он ей дал.

–Что? – Он резко сел на кровати, оглядывая нас троих. – Что это значит?

–Что он ей пообещал, Гилфорд?

–А почему я должен вам это рассказывать? – Ответил он, начиная вставать. – Я не потерплю допросов.

–Сиди, где сидел, – сказал Эдо, и я услышал свист стали, когда он выхватил меч из ножен и приставил его острие к горлу священника. – Или, клянусь, мой клинок встретится с твоей шеей.

–Вы не посмеете, – возразил Гилфорд, но быстро сел, когда Эдо сделал шаг к нему. – Я Божий человек, если вы убьете меня, ваши души буду вечно гореть в аду.

Кажется, он не догадывался, что у меня нет ни малейшего желания убивать его. Все, чего я хотел – это испугать его настолько, чтобы он рассказал нам то, что мы должны были знать.

–Что ты знаешь о теле? – Спросил я.

Его лицо стало пунцовым.

–Кто вам рассказал о нем?

Я достал письмо Эдгиты и бросил ему на колени. Он поймал его, развернул и, напряженно щурясь, начал читать.

–Это предательство, – сказал он через несколько мгновений. – Вы принесли присягу виконту. Вы не имеете права вмешиваться в его личные дела, чтобы предать его доверие!

–Это предательство, не большее чем заговор Мале, – возразил Уэйс, – который снюхался со вдовой узурпатора.

–Что ты говоришь, – внезапно Гилфорд вспыхнул гневом. – Лорд Гийом не предатель. Он услышит об этом, клянусь. Он узнает о вашей неверности.

–Хватит играть в игры, – сказал я. Я быстро терял терпение. – Что она имеет ввиду, когда пишет о крови на руках Мале? Чье это тело?

–Это не ваша забота!

– Говори, – Эдо наклонился к нему, кончик лезвия уперся в кадык на шее англичанина, – или я тебя убью.

Я чуть было не бросил на него предупреждающий взгляд, но вдруг Гилфорд напрягся и замолчал. Может быть, капеллан сначала и сомневался в нашей решимости, но теперь его сомнения были развеяны.

–Чье тело? – Снова спросил я.

Ветер во дворе продолжал выть, гремя ставнями и шелестя соломой. Я шагнул к священнику, половицы скрипнули под ногами; он попытался отодвинуться, но я протянул руку и схватил его за ворот рубахи. Казалось, он смотрел на меня вечность, дрожа в моей руке, и я видел страх в его глазах.

–Оно принадлежит... – начал он, но его голос сорвался. Он замолчал, тяжело дыша, и даже в полумраке я видел капли пота, выступившие у него на лбу.

–Кому? – Потребовал я.

–Оно принадлежит, – медленно выговорил он, – человеку, который три года назад был королем Англии. Клятвопреступнику и узурпатору Гарольду Годвинсону.

30

Теперь я не мог сказать ни слова, тупо пялясь на него. Это было совсем не то, что я ожидал услышать. Гарольд Годвинсон. Значит, это его тело так хотела видеть Эдгита. Я отпустил рубаху Гилфорда и отступил назад; он опустился на кровать. Я посмотрел на Эдо и Уэйса, а они на меня.

Уэйс решил уточнить:

–Это правда?

–Правда, – ответил капеллан, нервно глядя на нас, как будто не зная, чего еще ему ожидать.

Вероятно, он опасался гораздо большего, чем мы собирались сделать с ним.

Эдо решил еще раз повертеть мечом у него перед носом.

–Если ты нам сейчас солгал...

–Клянусь Господом нашим и всеми святыми, – голос Гилфорда дрожал, глаза казались почти безумными.

–Но откуда Мале знает, где спрятано тело Гарольда? – Спросил я.

Уэйс хмыкнул.

–Я думал, его так и не нашли. Из того, что я слышал, никто не смог опознать его среди павших, так растоптаны и разбиты были все трупы в тот день.

Я слышал то же самое. Мы все были при Гастингсе, но в пересказе событий было столько путаницы, что никто не знал, когда именно был убит узурпатор, и поле осталось за нами. Одни говорили, что он уже был ранен, когда стрела пронзила его глаз; другие, что он один дрался против четырех всадников, и самого герцога Гийома, до самого конца цепляясь за остатки своей власти. Единственное, что мы знали точно – он был убит.

Однако, о его теле никогда не упоминалось. Как и большинство людей, я полагал, что его так и не нашли: просто оставили на съедение волкам и воронам, как и тысячи англичан, погибших в тот день. Как только он умер, уже не имело значения, что стало с его телом. Он был грешником и клятвопреступником перед Богом, и даже, если бы его опознали, ни один христианин не мог дать ему достойного погребения.

–Есть история о том, как король Гийом сожалел, что Гарольда не нашли, – сказал Гилфорд. – Но на самом деле все было не так. Ему нужно было это тело, разве вы не понимаете? Без него король не мог быть уверен, что Гарольд действительно мертв. Сначала он призвал моего господина, чтобы найти его среди убитых, думая, что старый друг сможет опознать тело. Но когда лорд Мале не смог это сделать...

–...он послал за Эдгитой, – закончил я за него. Ее слова, сказанные тогда ночью в церкви Уилтуна, вернулись ко мне сейчас, и я понял, что она имела ввиду. Она была там после битвы, так она сказала. И она видела растерзанное тело мужа. – Верно, не так ли?

Гилфорд кивнул, его взгляд оставался напряженным.

–Они договорились, что, если она опознает тело, взамен ей будет сказано, где он похоронен.

– Вот какое обещание дал ей Мале, – пробормотал я. Мое сердце забилось быстрее; наконец все обрело смысл. – И она выполнила свою часть договора?

–Да, – сказал он. – Она смогла узнать его по определенным знакам на теле, отметинам, о которых может знать только жена. Хотя, когда она указала на него, нам всем стало очевидным сходство. Его голова была отделена и лежала в стороне от тела, так же как и нога, отрубленная до самого бедра. Но тем не менее, это был он.

–Ты видел тело своими глазами? – Спросил я. – Ты был там?

Для капеллана не было странным путешествовать везде со своим лордом, даже отправляться с ним на войну, но я не думал, что Гилфорд имеет склонность к кровопролитию.

–Да, был, – ответил он с оттенком нетерпения. – И я был там на вашей стороне, как и сейчас.

–Может быть, – я еще не был готов поверить ему полностью. – А что случилось с телом Гарольда потом?

–Герцог доверил его лорду Гийому. Ему велели похоронить Гарольда тайно.

–Значит, он не сдержал своего слова, – сказал Уэйс. – Он не указал Эдгите место могилы, иначе она не просила бы его об этом в письме.

–Тогда где же он? – Спросил Эдо.

Он все еще держал меч в руке, но уже отвел его от священника.

–Я не могу сказать, – ответил Гилфорд. – Оно было скрыто последние два года. Никто не знает, где оно находится, за исключением самого виконта.

–Скрыто? – Удивился Уэйс. – Что ты имеешь в виду?

–Неужели вы не понимаете? – Священник поднялся на ноги, оглядывая нас по очереди. – Множество людей до сих пор готово поддержать Гарольда, даже после его смерти; многие считают его мучеником. Если место его захоронения станет известно, оно может стать местом поклонения, объединяющим фактором восстания. Король не может этого допустить. Поэтому никто не узнает, где покоится тело, даже Эдгита.

Я понял, что священник был прав. Очень, очень многие англичане хотели сбросить нас с этих берегов. Я подумал об армии, которая напала на нас в Дунхольме и которая сейчас осаждала Эофервик – обо всех этих тысячах людей. О скольких еще может зайти речь, если англичанам позволят открыто чтить узурпатора?

–А ты знаешь? – Потребовал я от Гилфорда.

–Нет, – решительно ответил он. – Я уже сказал вам. Знает один виконт. Даже мне он не доверил эту тайну.

Это вряд ли могло удивить меня, но я промолчал. Конечно, после всего, что случилось за время нашего путешествия, я тоже опасался бы ему довериться. Хотя Мале был готов, по крайней мере, дать ему письмо. Но опять же, в нем не содержалось ни малейшего намека, даже для тех, кто знал, о чем идет речь.

И вдруг все части головоломки выстроились в моей голове.

–Вот, что он имел в виду, – сказал я, обращаясь к Эдо и Уэйсу. – Он не мог рисковать, доверяя ей тайну, поэтому сказал только то, что было допустимо. Tutus est. "Оно в безопасности"!

–Откуда ты узнал? – Возмутился Гилфорд.

Гнев вспыхнул на его лице, когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня.

Я открыл рот, но мне нечего было ответить. Я молча проклинал себя за то, что проговорился.

–Виконт узнает об этом, – я уже не в первый раз слышал эти слова. – Ты же дал ему клятву!

–Мы думали, что он в заговоре с Эдгитой против короля, – как всегда, Уэйс был краток.

Капеллан сурово уставился на него.

–И поэтому вы предали его доверие? Вы просто глупцы, все вы. Вы решили, что понимаете, что делаете, хотя просто вмешались в дела, которые находятся выше вашего разумения. Лорд Гийом не предатель и никогда им не был.

Я молчал. Рядом со мной Эдо вложил меч в ножны.

–А что насчет остальных троих? – Спросил Гилфорд. – Они тоже участвовали в этом?

–Нет, – ответил я. – Они не замешаны.

–Может быть, – вздохнул капеллан. – Я рассказал вам все, что знаю. Вы получили, что хотели. Теперь оставьте меня, пожалуйста.

Он закрыл глаза, словно в молитве. Этот снова был тот самый человек, который столько сделал для меня после ранения в Дунхольме. Что случилось с нашей дружбой, что так быстро разрушило ее – какое недоверие, какая вражда?

Я кивнул Эдо и Уэйсу, и мы вышли, закрыв за собой дверь, пока он сидел на кровати, опустив голову и сложив руки перед собой. Он был прав, мы получили то, зачем пришли, и теперь могли вернуться в Эофервик с чистой совестью. Теперь мы могла доверять лорду Мале.

И все-таки я испытывал некоторую неловкость, хотя не мог сказать, почему. Может быть, меня что-то насторожило в словах священника? Я уже не знал, что и думать. Пока все мои подозрения были неуместны. Мы припугнули Гилфорда мечом и получили от него, все, что он знал. Что еще там могло быть скрыто?

В любом случае, сейчас у нас были другие проблемы. В Эофервике нас ждали мятежники, и чтобы драться за Мале, за Нормандию или за лорда Роберта, нам было нужно оказаться там. Армия короля Гийома уже была на марше, и я надеялся оказаться с ним, когда он ударит по нортумбрийцам.

На следующее утро мы собрались на конюшне, чтобы оседлать лошадей. Гилфорда не было видно, из чего я сделал вывод, что он с нами не едет. По правде говоря, я был рад этому, потому что на прошлой неделе я общался с ним больше, чем хотел, и мое терпение было на исходе.

Каждый из нас взял двух лошадей. Вигод отдал нам трех из конюшни Мале, а еще трех докупил, пока мы отсутствовали. У него был хороший глаз на лошадок, все они оказались в отличном состоянии, сильные и выносливые, какими и должны быть рыцарские кони. Как командир нашего маленького отряда, я получил право выбирать первым – высокий гнедой с мощным крупом и белой звездочкой во лбу – оставив рыцарей разбираться между собой самостоятельно.

Однако, я понимал, что пока мы доберемся на этих лошадях до Эофервика, они будут слишком усталыми для сражения, поэтому мы оседлали тех кабыздохов, которых купили в Сафереби: тех самых, которые уже доставили нас в Уилтун и обратно. Это значило, что у нас появится в два раза больше работы, потому что мы ехали без обоза и без конюхов, которые обычно заботились о животных, но выбора у нас не было.

Я вел своих лошадей во двор, когда увидел Беатрис, наблюдающую за нами из окна галереи. Это был первый случай, когда я видел одну из дам после возвращения из Уилтуна. Наши глаза встретились, и она подала мне знак, или мне так показалось, но только на мгновение, потому что она повернулась и ушла.

–Я должен пойти сказать дамам, что мы уезжаем, – сказал я остальным, передавая им лошадей.

–Не задерживайся, – напомнил Уэйс. – Надо выехать до света.

В зале не было никого. Я знал, что Вигод с Осриком были на кухне, собирали нам провизию в дорогу. Я почти не видел управляющего сегодня утром, он не говорил со мной и, казалось, всячески меня избегал. Я не мог винить его за это.

–Твой господин хороший человек, – заверил я его, когда встретил во дворе чуть раньше. – Теперь я это знаю.

Я не считал, что должен рассказать Вигоду все, что мы узнали ночью. Было слишком рано, и сомнения все еще бродили у меня в голове. Я был уверен, что Гилфорд что-то скрыл от нас, хотя и не мог понять, что именно меня беспокоит.

– Всему есть объяснение, – сказал я управляющему. – И я обязательно найду его.

–Я надеюсь, что так и случится, – торжественно ответил он, и заторопился дальше.

Я решился подняться наверх к семейным покоям, которые находились в дальнем конце галереи. Дверь была оснащена прочным железным замком, а на концах притолоки вырезаны цветы с широкими лепестками.

Я постучал, открыла Беатрис. Ее лицо было слишком усталым, словно она плохо спала. Волосы свободно падали на плечи, и это застало меня врасплох. Но, с другой стороны, она была в своем доме, в собственной комнате, где у нее не было необходимости покрывать голову платком.

–Входи, – сказала она.

Я вспомнил наш последний разговор, ее поцелуй на моей щеке, и вдруг та же дрожь пронизала меня.

Попытавшись выкинутьвоспоминания из головы, я вошел и очутился в небольшой комнате. В открытые ставни дул легкий ветерок, и я слышал доносящиеся со двора мужские голоса. На стене висел яркий гобелен, изображающих охотников с кабаном: мужчины на лошадях опустили копья и готовились спустить собак, в то время как другие с луками ожидали возможности выпустить стрелу. На полу тоже лежал вышитый ковер, а в другом конце комнаты два резных стула стояли на страже перед двустворчатой дверью.

–Твоя мать здесь? – Спросил я.

–Она все еще в постели, – ответила Беатрис. – Очень волнуется за отца.

–Как и все мы, миледи.

Мне не хотелось думать, что она могла сказать, если бы знала, как я пытался обвинить его в сношениях со вдовой Гарольда и в заговоре против короля.

–Она несколько дней страдает от болей в желудке. А с тех пор, как уехал Роберт, она почти не спит по ночам и с каждым днем ест все меньше и меньше. Она уже несколько дней не выходила за порог своей комнаты.

–Я уверен, что теперь Гилфорд позаботиться о ней. – Слова с трудом шли с языка. Я больше не был уверен ни в чем, когда дело касалось священника.

–Я знаю, – ответила она.

– Ты знаешь его давно, не так ли?

–Почти всю жизнь, – сказала Беатрис. – Он начал служить отцу, когда я была совсем молодой.

–Насколько молодой?

–Пять или шесть лет, – она с любопытством смотрела на меня. – Не больше. Почему ты спрашиваешь?

–Что ты помнишь о нем с тех пор?

Она нахмурилась в ответ на мой вопрос.

–Я не понимаю тебя.

–Пожалуйста, – сказал я. – Я хотел бы знать.

Мгновение она колебалась, опустив глаза, но потом кивнула.

–Он часто заботился обо мне, когда я была маленькой, а отец был в отъезде, – сказал она. – Он учил меня многим вещам: говорить по-английски, читать на латыни, играть в шахматы. Даже когда я стала старше, он всегда готов был выслушать все, что я хотела сказать, всегда оберегал меня.

–Значит, ты доверяешь ему? – Спросил я.

Она смотрела на меня, как на сумасшедшего.

–Я мало кому доверяю больше, – ответила она. – Почему ты спрашиваешь?

–Потому что он англичанин.

–Как и многие люди моего отца, – отрезала она, повысив голос. – И как его собственная мать, ты должен знать это.