Текст книги "Верный меч (ЛП)"

Автор книги: James Aitcheson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Вскоре зал начал пустеть, один за другим рыцари отступали на свои постели, пока я не остался единственным бодрствующим перед очагом. Я еще некоторое время сидел перед огнем, выгоняя из тела остатки холода. Слуги принесли еще дров из поленницы во дворе, и я постепенно подкладывал их в гудящее пламя, пока окончательно не просох и не прогрелся. В конце концов, я оставил огонь гореть, как ему хочется, и лег на спину, глядя на балки и доски потолка. Тело болело, мышцы требовали отдыха, но разум бодрствовал, когда я коснулся креста на шее. Я ясно видел перед глазами весь бой: каждый удар клинка, каждый выпад и толчок. Именно тогда я вспомнил, что оставил свой меч у церкви. Я не собирался идти за ним прямо сейчас, это могло подождать до утра.

Когда мы прибыли в Лондон, у меня ненадолго появилось ощущение, словно я возвращаюсь домой. Однако, теперь я ничего не хотел так сильно, как убраться отсюда поскорее.

Сквозь сон плавно проплыл звон колокола, призывающего к утренней службе в одном из ближайших монастырей. Не знаю, сколько мне удалось проспать, потому что в моем сне колокол бил так же тягуче и размеренно, и я с монахами шел в холодную каменную церковь, и мне снова было двенадцать лет.

*

Мы надеялись отправиться в Уилтун на рассвете следующего дня, но снег падал всю ночь, и его было так много, что, выйдя во двор, я утонул в сугробе по колено: белое одеяло накрыло город и окрестности, сделав невозможным наше путешествие.

Я шел по хрустящему снегу вниз по Виклинг-стрит, повторяя мой путь прошлой ночью. Я попросил всех остаться дома, даже Гилфорда, который попытался протестовать, когда поймал меня у ворот. Он сказал, что сегодня слишком холодно для прогулок; будет гораздо лучше остаться под крышей у огня, чтобы оправиться от ночного купания. Но за исключением возбуждения после боя, я чувствовал себя хорошо, и не собирался слушаться капеллана. Мне нужно было время, чтобы все обдумать.

Какие люди церковного звания будут нанимать рыцарей для свой личной охраны? Тот, которого я принял за Гилфорда, похоже, был англичанином: на это указывало многое в его внешности. Что до священника в черной мантии, я не мог быть уверен, но решил, что он из Нормандии, ему было проще нанять нескольких французов, потому что вряд ли они захотели бы служить англичанину.

С другой стороны я не сомневался, что это были наемники, живущие продажей меча, люди без чести и совести. Многие из них были клятвопреступниками немногим лучше убийц, потому что, нарушив присягу – единственную вещь, связывающих людей меча воедино – они бросили вызов Божьему и человеческому закону. Такие люди никогда не задумывались, кому и зачем они служат, пока им хорошо платят, и это делало их опасными.

Я поднялся на небольшой деревянный мостик через ручей. Лед застыл вдоль берега и около больших камней, и утки жались друг к другу у его кромки. Некоторые прятали головы под крыльями, другие опускали клювы в быструю воду, словно пробуя ее на вкус. Никто не осмеливался искупаться.

Резкий ветер порывами налетал с востока, пробиваясь под плащ. Я опустил голову и двинулся против ветра. Через Темзу вся земля с востока на запад казалась единым белым пространством, испачканным только темным скоплением домов, составлявших Судверка, и полосой леса у далекого горизонта. За все годы жизни в Динане я никогда не видел такого снега; только в Англии я узнал, что такое холодная зима.

В тот день я не первым вышел на улицу. Белое пространство было нарушено следами ног и колес, хотя их было совсем немного. Дым густым серым столбом поднимался над каждым домом; большинство горожан еще сидело дома у огня, потому что солнце только показалось над горизонтом. Я встретил людей только около церкви Святого Эдмунда. Два мальчика гнали стадо свиней на холм, палками убеждая их не останавливаться и не копаться в снегу. Еще выше по дороге мужчина гнал телегу, запряженную парой волов, колеса яростно крутились, преодолевая сугробы. А на углу, откуда я вчера вечером следил за двумя церковниками, стояло пять человек на лошадях. Четверо были в кольчугах и с копьями в руках, но один носил плащ из оленьей шкуры поверх широкой туники с длинными рукавами. Он разговаривал со старой женщиной, которая была явно взволнована, потому что яростно размахивала руками, хотя я не мог понять, по какой причине.

Я не стал уделять им много внимания, потому что мой глаз заметил блеск металла в колее, оставленной телегой. Я бросился вперед и опустился на колени в укатанный снег, царапая его голыми руками, чтобы освободить сияющий клинок и надпись на нем: "VVLFRIDVS ME FECIT".

Я взял его в руки и обтер рукавом туники, чтобы внимательней осмотреть на предмет повреждений. Но, кажется, колесо телеги не повредило ему, меч был в отличном состоянии. Капли талой воды стекали со стали, заставляя ее сверкать при свете нового дня.

Я услышал крик и поднял глаза на женщину. Она указывала пальцем на меня.

–Hwaetla! – Кричала она всадникам. – Hwaetla!

Мужчины рысью ехали ко мне, были ли они с теми, кого я видел вчера вечером? Я стоял на месте с мечом в руке, не зная, бежать или сопротивляться. Без коня у меня не было ни одного шанса уйти от них, даже если бы я захотел. И пятерых было слишком много, чтобы я мог надеяться справиться с ними в одиночку. Двоих я бы уложил, пожалуй, а в хороший день даже троих, если бы не так устал и удача была бы на моей стороне.

–Ты, – сказал один из них, останавливаясь передо мной. На его копье был закреплен красный вымпел, и я принял его за командира. Его лицо было изрыто оспой, а подбородок зарос многодневной щетиной. Не красавец, в общем. – Ты кто?

Остальные три богатыря встали полукругом за моей спиной, держа копья наготове. Человек в оленьем плаще остался стоять рядом с женщиной. Он был одет по-английски, но плащ был заколот на плече серебряной пряжкой, а волосы пострижены на французский манер, и я догадался, что он был переводчиком.

Я подумал было снова солгать, но что-то в их поведении подсказывало мне, что это была не очень хорошая идея.

–Танкред, – сухо сказал я. – Рыцарь на службе виконта Эофервика лорда Гийома Мале.

–Мале? – Он коротко хохотнул. – И что же его рыцарь делает на юге так далеко от своего лорда? Ты дезертир?

Я уже собрался ответить, что в таком случае мы бы не беседовали с ним так мило, но сдержался.

–Я здесь с капелланом виконта.

Он приподнял бровь.

–По какой причине?

Стало очевидным, что эти люди явились сюда не для того, чтобы прикончить меня, но я устал от вопросов.

–Почему я должен перед тобой отчитываться?

Толпа вокруг нас увеличивалась, мимо церкви шли мужчины и женщины. Я заметил, что их было не больше десятка, все стояли на почтительном расстоянии от вооруженных всадников.

Рябой рыцарь выпрямился в седле и махнул рукой в сторону женщины рядом с переводчиком.

–Эта крестьянка утверждает, что она видела тебя здесь вчера ночью. Ты это отрицаешь? – Я ничего не ответил. Мне не приходила в голову мысль, что меня могли заметить. – Она клянется, что видела, как ты дерешься на мечах, – продолжал он, – здесь, на этой улице, с другим рыцарем. Правда ли это?

–На меня напали, – возразил я, это были не самые мудрые слова, потому что он сразу должен был принять их за признание вины, но я взял на себя ответственность и должен был объясниться. – Я защищался.

Он слегка вскинул голову и посмотрел на меня поверх своего длинного носа. Слабая улыбка расползлась по его губам.

–А ты знаешь, – спросил он, – что за применение оружия в королевском городе полагается штраф?

–И какой же?

–Штраф... – медленно произнес он, словно для того, чтобы я не пропустил ни слова, – в виде конфискации меча.

Я сглотнул и подумал, не пора ли бросаться наутек. Хотя я понимал бесполезность этой попытки: они верхом на лошадях и легко поймают меня, а бегство только укрепит мою вину в их глазах.

–Давай сюда меч, – зарычал рябой.

Я взял его за клинок и осторожно, чтобы не порезаться, протянул ему рукоятью вперед.

Он подозрительно посмотрел на меня сверху вниз и взял меч.

–Ты шел по улице с обнаженным мечом, – сказал он.

–Мои ножны лежат здесь, – сказал я и указал на пятачок снега, который сейчас закрывал то место на обочине дороги, где я сбросил портупею.

Он посмотрел в направлении моего пальца, потом снова на меня. В его глазах ясно читалось презрение.

–Это правда, – настаивал я. – Все, что я сказал, правда.

–Пойдешь с нами, – заявил рябой.

Он дал сигнал своим людям, которые спрыгнули с коней и схватили меня за руки. Я попытался стряхнуть их, но они вцепились крепко, заламывая мне руки за спину.

–Мале услышит об этом, – сказал я сквозь стиснутые зубы, когда они потащили меня по улице. – Он пообрубает вам руки, клянусь.

–Подождите! – Голос звучал повелительно.

Рыцари остановились. Я повернул голову, глядя из-за плеча. Голос раздавался из середины толпы.

Зрители расступились и благообразного вида человек в черном плаще выехал вперед. Черты его лица были угловатыми, нос длинный; он выглядел моим ровесником или чуть старше. У меня было чувство, что я уже видел его раньше, но не мог вспомнить, где и когда. Он прямо сидел в седле, приближаясь к нам. С его пояса свисали ножны, по всей длине украшенные алыми самоцветами, замысловатый золотой узор извивался вокруг них.

–Как тебя зовут? – Спросил он меня, его голос звучал спокойно.

За ним ехал еще один человек в более скромной одежде – слуга, решил я.

Он был худой, с чисто выбритыми щеками и шеей, и такой бледный, что я подумал, уж не выходит ли он из дома только по ночам.

–Милорд, – сказал рябой. – Извиняюсь, но мы должны доставить этого человека к риву города. Там его допросят.

–Меня зовут Танкред Динан, – перебил я его.

Человек в черном уставился на меня, хотя его взгляд нельзя было назвать враждебным.

–Ты знаешь моего отца?

–Вашего отца? – Повторил я, прежде чем понял, почему мне знакомо это лицо.

Действительно, теперь я ясно видел сходство не только в чертах лица, но и в посадке головы и в наклоне плеч.

–Гиойм Мале, Синьор Гравилля из-за моря. Ты знаешь его?

–Я у него на службе, милорд.

Насколько я помнил, виконт не упоминал ни о каком сыне. Хотя это само по себе мало значило, почему он должен был говорить со мной о своей семье?

–Милорд, – повторил рябой с ноткой отчаяния в голосе. – Позвольте сказать, что сейчас не время для бесед. Нам пора идти.

–Какие у вас нему претензии? – Спросил его человек, назвавшийся сыном Мале.

–Он обвиняется в нападении с оружением на своего товарища-француза.

–У вас есть свидетели?

–Есть один, милорд, – сказал один из рыцарей, толстый и неуклюжий, выглядевший слишком большим для своих доспехов.

Он указал на старуху, она отпрянула в толпу.

–Всего один свидетель, – сказал сын Мале. – к тому же женщина, да еще и английская.

–Всегда можно найти других, – мягко возразил рябой. – Нельзя отмахиваться от такого дела.

Сын Мале обратился ко мне:

–А что ты скажешь? Ты поднял оружие против соотечественника?

Я колебался, испытывая соблазн отказаться от своего признания, тем более, что он, похоже, был склонен помочь мне. Но если я так сделаю, то все увидят, что я даю ложные показания, а это было так же плохо, если не хуже, чем нарушение общественного порядка.

–На меня напали, милорд, – сказал я, повторяя сказанное раньше. – Я только защищался.

Он медленно кивнул, и я почувствовал, как мое сердце сжалось; похоже, я дал неправильный ответ. Он посмотрел на слугу, но тот лишь моргнул и пожал плечами.

–Значит, вы считаете, что он может говорить неправду? – Спросил он наконец.

–Лжет он или нет, – возразил рябой, – его заметили в королевском городе с обнаженным оружием.

–А где тот человек, с которым он был замечен? Полагаю, он может высказаться за себя?

Рыцарь открыл рот, задумался и закрыл его, потом оглянулся на своих людей.

–Ну? Где он?

–Милорд, его нет.

–Так, – резко сказал сын Мале, – у вас нет ни настоящих свидетелей, ни пострадавшего. – Он повернулся к мужчинам у меня за спиной. – Отпустите его.

–Вы не можете этого сделать, – рябой не верил своим ушам.

Младший Мале посмотрел на него, как герцог на какашку.

–Я буду делать то, что хочу, а не то пойду к твоему лорду, городскому риву, и сообщу ему о твоей наглости. Теперь отпустите его, – повторил он громче. – Я сам с ним разберусь.

Рябой ничего не ответил, его окаменевшее лицо медленно наливалось кровью. Наконец он махнул рукой, оба его человека отпустили мои руки и полезли на своих лошадей. Я по очереди посмотрел на каждого из них, потирая руки, саднившие после их объятий.

–Верни ему меч, – приказал сын Мале.

Глаза рябого уже были белыми от бешенства, он швырнул меч вниз. Клинок упал в снег, я наклонился, чтобы поднять его, и с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, как четыре человека скачут вниз по улице по направлению к рынку.

Рябой обернулся.

–Рив узнает об этом, – предупредил он.

–Очень хорошо. Когда будешь докладывать, не забудь упомянуть имя Роберта Мале. Если он будет не согласен, сможет обсудить этот вопрос со мной.

Рябой зарычал, а затем ударил коня пятками и поскакал догонять своих людей. Толпа сильно увеличилась, люди выходили из домов, чтобы не пропустить интересное зрелище.

–Расходитесь, – сказал им Роберт, одновременно размахивая рукой, словно разгоняя мух. Он наклонился с коня, чтобы поговорить со мной. – Позже я расследую это дело. Но сейчас нам пора вернуться в дом отца. – Он огляделся. – Ты приехал верхом?

–Нет, милорд, – ответил я.

–Тогда, Танкред Динан, прогуляемся.

Он соскочил с седла и дал сигнал слуге сделать то же самое, потом похлопал коня по шее и перекинул уздечку вперед.

Я кивнул, не зная, что еще сказать. Теперь я задолжал обоим Мале и чувствовал, что эти долги будет не так легко выплатить.

21

Солнце поднималось над восточными болотами, пробивая лучами тонкий слой облаков и золотя небо. Под ним просыпался неугомонный Лондон. По улицам уже сновали люди: женщины с деревянными ведрами, мужчины с охапками дров. Кричащие дети гнались друг за другом с комьями снега в руках, они почти столкнулись с двумя дюжими парнями, несшими на плечах большие мешки. Внизу на реке несколько судов отходили от причала, направляясь в сторону устья и дальше к морю.

Мой меч вернулся на свое место у меня на поясе, и я рад был чувствовать ножны у бедра. Сын Мале шагал рядом со мной, ведя лошадь в поводу, а его слуга шел сразу за нами с его собственной лошадью.

–Какие у тебя новости от моего отца? – Спросил он, как только мы выбрались из толпы.

–Вы еще ничего не слышали?

–Я не слышал вообще ничего, потому что только вчера отплыл из Нормандии, – сказал он. – Так что?

Я остановился у края дороги пропустить спускавшуюся с холма повозку.

–Новости плохие, милорд, – сказал я, когда мимо нас прошла лошадь, извергающая из ноздрей клубы пара.

Я рассказал ему все услышанное от Вигода накануне: как мятежники ворвались в город, убили триста человек и вынудили виконта отступить к замку.

–Вот все, что я знаю, – сказал я. – Сейчас король собирает армию, чтобы идти на север.

Роберт посмотрел в небо, а затем закрыл глаза. Губы его шевелились, но он не издал ни звука; без сомнения, он говорил не с теми, кто находился на земле.

–Когда мы оставили Сен-Валери вчера вечером, все, что мы знали, это только то, что город в осаде, – сказал он наконец. – Но мой отец жив?

–Насколько я знаю, – ответил я. – Ваша сестра и мать тоже, они здесь, в Лондоне.

–Они здесь? – Переспросил Роберт, широко открыв глаза. – Ты это точно знаешь?

–Я один из тех людей, кому лорд Гийом поручил сопровождать их,– сказал я. – Я привез их из Эофервика вместе с капелланом вашего отца, Гилфордом. Они все в его доме.

–И Гилфорд тоже, – пробормотал он. – Я так давно его не видел. – Он глубоко вздохнул и повернулся ко мне, хлопнув твердой ладонью по спине. – Это лучшее, что я слышал за последние несколько дней. Я твой должник, Танкред.

–Как и я ваш, милорд.

–Скажи мне, – сказал он, улыбаясь, когда мы тронулись дальше, – как давно ты на службе у моего отца.

Я произвел подсчет в уме.

–Восемь дней, милорд, – по некоторым причинам мне было неловко об этом говорить, и мне казалось, что прошло гораздо больше времени.

Но такова была правда: в пятнадцатый день месяца виконт вызвал меня в свою комнату в замке, а сегодня было только двадцать третий день того же месяца.

–Восемь дней? – Его лицо выражало недоверие.

–До этого я принес присягу графу Нортумбрии Роберту де Коммину, – объяснил я, выдержав его взгляд. В горле пересохло. – Я служил ему до Дунхольма.

Он серьезно кивнул, на мгновение его лоб омрачился.

–Восемь дней назад я занимался делами семьи в Гравилле. Оттуда нортумбрийцы казались призрачной угрозой. А теперь я возвратился сюда, чтобы узнать, что жизнь моего отца находится под угрозой. Видишь, Танкред, как быстро последние события перевернули наши жизни. Похоже, у нас есть много общего.

Мои пальцы сжались в кулак. Как он мог сравнивать свои тревоги с моим горем? По крайней мере, Мале был жив. Но я вспомнил, как проявил бесчувственность к леди Элис и Беатрис на борту корабля, и придержал язык.

Мы медленно шли по улице. Снежные сугробы соскальзывали с крыш, обнажая почерневшую солому. К нам подходили мужчины и женщины, предлагая продать вязанки хвороста или сморщенную морковь, бледную, как личинки майского жука, но я отмахивался от них.

–Как хорошо опять очутиться в Лондоне, – сказал Мале-младший. – Это был долгий путь. Я начал готовиться к отплытию, как только услышал, что Эофервик в осаде. Мы оставили Гравилль в тот же день. Это было трое суток назад; плохая погода помешала нам плыть быстрее. – Он покачал головой. – И все это время мы могли только ждать и молить Бога, чтобы он сохранил моего отца.

Из Эофервика мы выбирались в два раза дольше, но я не сказал этого. По правде говоря, он должен быть благодарен, что не задержался в пути дольше; февраль был не лучшим временем для переправы. Я много слышал о коварном нраве Узкого моря: спокойная на рассвете вода могла после полудня превратиться в черный водоворот. Им еще повезло, что снегопад начался только сегодня, плыть под таким снегом было просто невозможно.

Скоро мы добрались до дома. Все тот же слуга, что охранял дверь в день нашего прибытия, встретил нас и сегодня; он вместе со слугой Роберта повел лошадей в конюшню на заднем дворе.

В доме дружинники уже проснулись и сидели у очага, завтракая хлебом и сыром. Капеллан сидел у стола, неторопливо прихлебывая что-то из кружки и кося одним глазом на лист пергамента перед собой. Он чуть не выронил кружку при виде младшего Мале. Гилфорд вскочил на ноги, развел руки, и они приветствовали друг друга, как старые приятели, болтая одновременно на английском и французском языках, пока не прибежал Вигод. Тогда Гилфорд отправился за обеими дамами.

Я уселся рядом с Уэйсом и Эдо, снимая перчатки и грея пальцы у огня.

Уэйс налил мне пива.

–Это кто такой? – Спросил он, кивая в сторону новоприбывшего.

–Сын виконта, – сказал я. – Роберт Мале.

–Я не знал, что у Мале есть сын, – сказал Эдо.

–Я тоже, – ответил я и посмотрел на Роберта, который в этот момент говорил с управляющим.

–Как хорошо вернуться в этот дом, – сказал он, радостно указывая на все вокруг: на очаг, гобелены, потолок. – В последний раз я был здесь на коронации короля Гийома.

–Я не считаю, что это очень долго, – сказал Вигод. – Два года вполне приемлемый срок.

Он замолчал, услышав быстрые шаги на лестнице. Беатрис спускалась вниз, подол ее темно-зеленого платья был поднят чуть выше лодыжек. Она увидела своего брата и, не сдерживая радостного смеха, побежала вперед и бросилась ему на шею. Ее мать, следовавшая за ней по пятам, присоединилась к всеобщим объятиям.

Я отвернулся. Я не привык к семейным сценам, и видеть их всех вместе было выше моих сил. Може, Эрнст, Иво, Фулчер, Жерар: все они были моими братьями по оружию, другой семьи я никогда не знал.

Ты живешь мечом, сказал мне Обер, когда мы на корабле бежали из Эофервика. Только сейчас я начал понимать, о чем он говорил.

Беатрис отпустила Роберта и отступила, разглаживая юбку. Ее узкое платье было скроено точно по фигуре, расшито желтой нитью у горловины и на рукавах, и я не мог не заметить, что у этой худышки довольно выпуклая грудь.

–Когда ты приехал? – Спросила она брата, вытирая слезы с глаз.

–Мы причалили к Стиббенхайт во время прилива, за час до рассвета. Я сразу поехал сюда с одним слугой. Он сейчас занимается нашими лошадьми.

–А остальные ваши люди? – Спросил Вигод. – Вы привезли еще кого-нибудь из Нормандии?

–Двадцать рыцарей нашего Дома, их лошади переправляются на втором корабле. Я взял всех, кого успел собрать до отъезда. Я приехал, как только узнал новости.

–А твой брат? – Прервала его леди Элис. – Где он?

–Я оставил его управлять делами в мое отсутствие. Думаю, неразумно было бы рисковать всем вместе. Один из нас должен был остаться.

–Вы слышали об Эофервике и о вашем отце? – Спросил Гилфорд, когда вернулся.

–Только, когда прибыл в Лондон. Танкред рассказал мне обо всем, что произошло. – Он посмотрел на обеих дам. – Я слышал, он заботился о вас в пути.

Леди Элис встретила мой взгляд.

–Да уж, – ответила она, поджав губы.

По правде говоря, здесь, в присутствии ее сына я ожидал услышать слова благодарности. Я должен был бы знать ее лучше, впрочем, больше она ничего не сказала.

Священник выглядел удивленным.

–Ты разговаривал с Танкредом? – Спросил он Роберта.

–Я встретил его около одной из церквей на холме Бишопсгейт, – ответил сын Мале. – Он там поспорил с городской стражей. Они уже собирались забрать его, когда я услышал имя своего отца. Тогда я и вмешался. Кажется, их командир не очень обрадовался.

Капеллан бросил взгляд на Вигода, а потом строго посмотрел на меня.

–Ты поссорился с людьми городского рива? – Он явно был расстроен.

Я пожал плечами.

–Я выходил поискать свой меч.

–Они обвинили его в драке на улице, – продолжал Роберт. – Хотя у них не было ни пострадавшего, ни свидетелей.

Управляющий вздохнул и покачал головой.

–Ты должен был подождать, пока мы сами не сходим к риву.

–Так это правда? – Спросил Роберт.

–Конечно, правда, – сказал я. – Прошлой ночью на меня напали на том самом месте, где мы сегодня с вами встретились. – Я почувствовал, что обе дамы смотрят на меня, конечно, их не было в зале вчера вечером, когда я явился после ночного купания. – Их было двое. Всадник на коне, и пеший воин в кольчуге. – Я провел пальцем по щеке по линии засохшей крови, показывая, где был ранен. – Это оставил мне на память один из них. Мне повезло унести от них ноги.

Я поймал взгляд Беатрис и увидел вспышку тревоги в ее глазах, хотя и очень короткую, потому что она быстро наклонила голову.

–Это серьезный вопрос, – сказал управляющий, задумчиво потирая лысину. – Я собирался сегодня утром увидеться с ривом и сообщить ему об этом. Но теперь, думаю, он уже в курсе.

–Я разберусь, если он приедет, – сказал Роберт, пожимая плечами. – Я сказал его людям, что он может по всем вопросам обращаться ко мне.

–Вы должны быть осторожнее при обращении с ним. Он может быть опасен для своих противников. И он имеет значительное влияние на короля.

–Мой отец виконт графства Эофервика, один из сильнейших людей королевства.

–Тем не менее, – сказал Вигод, – лучше иметь рива другом, чем врагом.

В зале стало тихо, слова управляющего повисли в воздухе, как дым.

–Пойдем, – сказала с улыбкой леди Элис, и пошла к лестнице. – Давай вернемся в наши комнаты. Ты расскажешь нам о своей поездке и о домашних новостях.

Роберт последовал за ней.

–Боюсь, новостей немного, но зато все хорошие. Вы тоже должны рассказать о своем путешествии. – Он нагнулся, проходя мимо меня. – Я поговорю с тобой позже, – тихо сказал он мне на ухо.

Он выпрямился и пошел наверх, а я подумал, что он имел ввиду? Я уже доложил, что городская стража хотела от меня. Что еще ему надо?

Я зевнул, прошлой ночью поспать почти не удалось. Действительно, я не мог вспомнить, когда я в последний раз спал всю ночь под защитой четырех стен с крышей над головой, а не в палатке на холодной земле. Думаю, больше недели назад.

Эдо передал мне лепешку.

–Держи. – Он положил сверху кусок жареного мяса. – Вот, ешь.

Я вспомнил, что еще не ел сегодня, но не почувствовал себя голодным. Хотя запах свежего хлеба вызвал спазм в желудке.

–Я не хочу есть, – сказал я и вернул хлеб.

Он пожал плечами и начал есть сам, останавливаясь время от времени, чтобы выплюнуть песчинку.

–Ты собираешься рассказать, что случилось? – Спросил Уэйс.

–Да, конечно, – ответил я. – Хотя рассказывать особенно нечего.

И я изложил им события сегодняшнего утра.

–Ты не должен был уходить в одиночку, – сказал Эдо, нахмурившись, когда я закончил.

За моей спиной раздались шаги, я поднял глаза и увидел капеллана.

–Надеюсь, я не помешал? – Поинтересовался он.

Я посмотрел на свои ноги.

–В чем дело, отец?

Он оглядел нас всех, отблески огня играли на его лице.

–Я только хотел сказать, что вряд ли снег растает сегодня, так что поездку в Уилтун лучше отложить до завтра.

–Если твое сообщение не срочное, то да, – сказал Эдо с полным ртом хлеба.

–Это может подождать еще день, – ответил Гилфорд. – Но завтра на рассвете надо ехать обязательно.

Он отошел к двери в дальнем конце зала и дал мне знак следовать за ним. Я нахмурился, не понимая, что ему нужно, взглянул на дружинников, но они болтали между собой, и, наконец, пошел к нему.

–Я вижу, что тебя что-то беспокоит, – сказал священник, как только мы отошли подальше от остальных.

Конечно, он был прав, в последнее время меня волновало слишком много вещей. Но я еще не был готов говорить с ним; после вчерашней ночи я неловко себя чувствовал в обществе капеллана.

–Я просто устал, – ответил я.

Он прищурился.

–Ты уверен?

–Совершенно уверен.

Англичанина моя отговорка не убедила, но он положил руку мне на плечо.

–Помни, что Господь всегда готов выслушать тебя, когда бы ты ни заговорил с ним.

–Буду помнить, – сказал я.

В последнее время мне все никак не удавалось помолиться, как следует.

–Это хорошо. – Он опустил руку и отодвинулся. – Сейчас я должен кое-что обсудить с Робертом. Однако, если хочешь, я могу исповедовать тебя позже.

–Может быть.

Я не знал, что еще могу сказать ему. Я почувствовал, что сейчас опять зевну, и крепко сжал челюсти.

Он кивнул.

–Очень хорошо.

Гилфорд повернулся и пошел через зал к лестнице, а я вернулся к очагу, где огонь полыхал пуще прежнего.

–Что это было? – Спросил Эдо.

–Ничего важного, – теперь я мог зевать сколько угодно, сидя на своем табурете у огня.

–То есть, нас это не касается, ты имеешь ввиду. – Он смотрел прямо на меня, на лицо падала тень, но глаза глядели не дружелюбно.

–Что? – Я коротко взглянул на него, озадаченный вопросом, но он больше ничего не сказал, с горечью поджав губы.

Уэйс встал и повернулся к нам, прерывая неловкое молчание.

–Мы собираемся размяться во дворе, – сказал он. – Не хочешь присоединиться к нам?

Я покачал головой.

–Позже. – Руки и плечи болели с прошлой ночи, и я еще не настолько проснулся, чтобы быть полезным даже в бою на палках. – Попробую-ка я поспать еще немного.

Уэйс кивнул, поправил ножны и пошел к задней двери. Радульф, Филипп и Годфруа последовали за ним. Эдо поднялся последним, но остановился, будто собираясь что-то сказать мне, потом словно передумал и вышел вслед за ними.

Я сидел в одиночестве и пытался сообразить, чем мог обидеть Эдо, но разумного объяснения в голову не приходило. В конце концов, я сдался и действительно попробовал заснуть. Однако, было уже позднее утро, и с улицы неслись крики людей и животных. А с заднего двора слышались голоса моих парней, их смех, прерываемый стуком дубовых палок по липовым щитам.

Вскоре я вообще отказался от идеи поспать днем и, усевшись за стол в зале, занялся моим мечом. Его края снова притупились во время боя, а там, где мой клинок сталкивался с лезвием небритого убийцы, остались небольшие углубления. Я, как мог, пытался сгладить их точильным камнем, но он бил сильно, и сталь не выпрямлялась.

Не знаю, как долго я сидел там, правя клинок и рассматривая вмятины на железе, но со стороны лестницы раздался скрип; я оглянулся и увидел спускающегося Роберта.

–Милорд, – сказал я.

–Танкред, – ответил он. – Я ожидал увидеть тебя с твоими товарищами во дворе. Я слышал их из верхних комнат. – Он посмотрел на меч в моих руках. – Отличное оружие.

Я положил клинок на стол рядом с точильным камнем.

–Его дал мне ваш отец, когда принял к себе на службу, – сказал я.

–Помню, в молодости у меня был подобный. А сейчас я предпочитаю более быстрый клинок.

Он выдернул меч из позолоченных ножен и сделал несколько выпадов в воздух. Его меч был тоньше моего, с более ярко выраженным сходом лезвия и на полфута короче; внешне он был больше похож на английский сакс. Я знал, что у такого оружия не достаточно веса ни для того, чтобы разбить щит противника, ни чтобы пробить кольчугу. Это было отличное колющее оружие, идеальное, чтобы добить поверженного противника, но малополезное в настоящем бою. Я от души понадеялся, что у младшего Мале есть мечи посерьезнее этой зубочистки.

Он вложил меч в ножны и сел рядом со мной.

–Гилфорд сказал, что завтра рано утром вы уедете.

–В Уилтун, – сказал я. – Ваш отец хочет, чтобы мы доставили туда послание.

Его лицо помрачнело.

–Как это на него похоже, – сказал он, – посылать людей с ничего не стоящим поручением, когда враги ломятся в ворота. Ты знаешь, кому предназначается это письмо?

–Нет, милорд.

–Уилтун, – повторил он, рассеянно теребя занозу на столе. – Думаю, оно для Эдгиты.

–Эдгита? – Я не слышал этого имени раньше.

–Она одна из монахинь в тамошнем монастыре, – сказал Роберт, – хотя раньше она была очень важной персоной.

Для меня это было полной новостью. Я уже не думал, что после вчерашних приключений меня можно еще чем-то удивить.

–Что вы имеете ввиду? – Спросил я его.

Заноза подалась с тихим треском.

–Не спрашивай, – сказал он, вздохнув. – Важно, чтобы ты вовремя вернулся в Эофервик.

–Конечно, – ответил я, не уверенный в том, что он даже слышал вопрос, и сомневаясь, не будет ли грубым спросить во второй раз. Капеллан явно не собирался делиться со мной информацией, иначе давно бы уже сделал это. Поэтому, если Роберт мог хотя бы намекнуть на цель нашей миссии, я должен был вытянуть это из него. – Милорд...

–Сестра и мать рассказали, как ты заботился о них по дороге из Эофервика, – сказал он.

Я напрягся. Я чувствовал, что, по крайней мере, с Беатрис пришел к пониманию, но не ожидал, что леди Элис отзовется обо мне благосклонно.

–Что они сказали? – Спросил я.

Должно быть, он почувствовал настороженность в моем тоне, потому что усмехнулся.