Текст книги "Стеклянная свадьба"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

– С удовольствием, – ответила я, когда он открыл холодильник. – Надо же, снова «Крюг»! Прием просто на высшем уровне.

– Единственное, в чем я себе не отказываю, – объяснил он с виноватой усмешкой. – Боюсь только, он снова не марочный.

– Думаю, с этим я справлюсь, – ответила я. Мы улыбнулись, чокнулись и прошли через небольшую оранжерею, в которой, казалось, щебетали птицы и среди растений порхали тропические бабочки. Он нарисовал на стекле даже несколько полупрозрачных гекконов. Если очень внимательно приглядеться, можно было различить их крохотные сердечки.

– Какой блестящий обман, – прошептала я.

– Именно этим и занимается живопись, – объяснил Джос. – Это всего лишь ловкий трюк, когда двухмерное пространство выдается за трехмерное. Хотите еще посмотреть росписи?

Как зачарованное дитя, я кивнула и позволила ему провести меня по всему дому.

На первый взгляд столовая выглядела совершенно обычной. Стены были выкрашены в густой красный цвет, как обычно стояли буфет и стол коричневато-красного дерева, но вдоль одной стены все пространство заполнили – по крайней мере, так казалось – роскошные старинные книги. Одни стояли плотными рядами, другие стопками были сложены как придется. Я различила искусно выделанные с золотым тиснением названия: «История упадка и разрушения Римской империи» Гиббона. Рядом стояли «Война и мир», «Дэвид Копперфилд» и «Надвигающаяся буря» Черчилля. Хотелось взять книги в руки, понюхать кожаный переплет и ощутить их тяжесть. Потом мы поднялись по лестнице. Пока мы шли, я как завороженная смотрела сквозь резные колонны средневекового внутреннего дворика на раскинувшийся далеко внизу склон холма где-то в Италии: выжженная солнцем трава, кое-где росли высокие кипарисы и припорошенные пылью оливковые деревья с перевитыми стволами. Наверху одна стена гостиной превратилась в яблоневый сад: вечерний солнечный свет пробивался сквозь ветки деревьев. Потом Джос открыл дверь в ванную, и я обнаружила, что рассматриваю беленые стены мавританского дворца на берегу лазурного моря. Хотелось прикрыть рукой глаза от слепящего солнца и рвать финики прямо с пальмы.

– Марокко, – объяснил Джос. – Люблю эту страну. Вы там были?

Я замотала головой.

– Что ж, когда-нибудь отправимся вместе. После этих слов я покраснела, и сердце застучало с удвоенной силой.

– А теперь, – добавил Джос с коварной улыбкой, – на очереди моя спальня. Хотите взглянуть?

Он взял меня за руку и повел по коридору. Сердце мое забилось еще сильнее. Джос открыл дверь, и я заглянула внутрь. Все было белым – ковер, шкафы и вышитое белоснежное покрывало на огромной кровати. Я перевела взгляд на стену. Пейзаж изображал магнолии, подымавшиеся из земли над низким кустарником; вдали на фоне темнеющего неба виднелись два жирафа, склонившие друг к другу шеи. На переднем плане к небольшому водоему подошел лев, чтобы напиться. Мне почудилось, я слышу, как он лакает воду.

– Изумительно! – выдохнула я, смеясь и качая головой. – Значит, вы лежите в постели, смотрите на эту роспись и воображаете, будто вы в Африке.

– Это гораздо лучше обоев! – заявил он. – Но довольно говорить о моей живописи! Я надеюсь поразить вас искусством шеф-повара.

Мы снова спустились в кухню, напоенную аппетитными ароматами.

– Вы просто мастер, если сумели приготовить карри, – заметила я, когда он приподнял крышку над кастрюлькой, в которой варился рис.

– Это нетрудно, – отозвался Джос. – Весь фокус в том, чтобы правильно соединить специи. Я делаю собственный гараж масала: смешиваю тмин, фенхель, куркуму, кардамон, горошины перца и гвоздику. Процесс немножко напоминает смешивание красок на палитре, – тоном знатока пояснил он.

– Пахнет, во всяком случае, божественно, – сказала я. – И вкус божественный, – добавила я десять минут спустя, когда он подал карри на стол. Пока мы сидели на кухне, оживленно беседуя, я вдруг поняла, что Джос перестал быть незнакомцем – теперь я столько узнала о нем. Я узнала о его матери – он очень близок с матерью – и о его работе. Он назвал мне имена двух-трех своих друзей, но пока ничего не упомянул о бывших женах или подругах. Если говорить откровенно, я на это надеялась, потому что не хотела об этом знать. В конце концов, мы еще совсем недавно познакомились, и он мог сказать нечто такое, что мне бы не понравилось. Поэтому я сознательно решила обуздать свое любопытство по поводу его прошлого и думать только о том, что происходит здесь и сейчас. Пока мы болтали, я чувствовала себя абсолютно сытой, счастливой и немножко пьяной. Внезапно Джос протянул руку через стол и накрыл ею мою.

– Фейт, – мягко заговорил он. – Фейт, я…

В этот момент зазвонил телефон.

– Черт! – вырвалось у него. Он быстро извинился и встал. Но вместо того чтобы взять трубку на кухне, вышел в холл. Я не хотела, чтобы он думал, будто я подслушиваю, поэтому решила очистить тарелки. Нажав ногой на хромированную педаль мусорного ведра, я уже приготовилась соскрести туда остатки риса, когда разглядела, что поверх остального мусора в ведре лежал большой разноцветный пакет с надписью «Тандури». Я в ошеломлении смотрела на пакет. Просто открой и подавай на стол! Все уже готово! – было написано чуть ниже. Я была захвачена врасплох. Такая вдохновенная речь о тмине и куркуме, а он всего лишь воспользовался пакетиком с готовым соусом. В первый миг я страшно возмутилась, но потом начала смеяться. Ну конечно! Как трогательно. И как забавно. Он же сказал, что пытается произвести на меня впечатление. Когда Джос вернулся на кухню, я снисходительно улыбнулась ему.

– Прошу прощения, – извинился он, проводя рукой по густым волосам. – Э… Звонила мама. Она любит поговорить.

Я посмотрела на часы. Десять минут одиннадцатого.

– Было очень вкусно, – сказала я. – Большое спасибо, но мне, пожалуй, пора.

– О, – разочарованно протянул он. – Неужели пора?

– Да. Меня ждет Грэм.

– Значит, он не доверяет неизвестным мужчинам? – понимающе улыбнулся Джос.

– Никогда не устраивала ему проверку. Интересно, как он встретит вас? Думаю, вы ему понравитесь, потому что нравитесь мне.

– Правда? – отозвался Джос. Он стоял очень близко. – А как сильно я вам нравлюсь? – как-то по-детски выпытывал он. Теперь я уже ощущала на лице его дыхание – теплое и сладкое.

– Вы мне… очень… нравитесь, – застенчиво ответила я.

– Фейт, это правда? – снова спросил Джос, и его руки легли мне на талию.

– Да, – шепотом ответила я. – Правда.

– Я тебе очень, очень нравлюсь?

– Да, – шепнула я в тот самый миг, когда его губы коснулись моих. – Ты мне очень, очень, очень нравишься.

Теперь он целовал мою шею.

– Очень, очень, очень или очень, очень, очень, очень?

– Вообще-то очень, очень, очень, очень, очень, – пробормотала я, пока он расстегивал мою блузку.

– Очень в шестой степени? – спросил он.

– Нет, в десятой.

– Значит, я тебе правда-правда нравлюсь?

– Ммм. Правда-правда.

– Поедешь со мной в Африку?

– В Африку? А… Э… да, – подтвердила я.

– Только лучше не тревожить льва, – предупредил он, ведя меня вверх по лестнице.

– Конечно, лучше, – подтвердила я. – Нужно идти очень-очень тихо.

– Вот именно. Шшшш!

– Шшшшш! Смотри, ты спугнул его! Хихикая, мы скинули обувь и начали раздевать друг друга. Я стянула рубашку у него с плеч, а он опустил молнию на моей юбке, потом медленно расстегнул до конца блузку, и она соскользнула на пол. После этого мы, смеясь и целуясь, упали на громадную кровать. Я перевела глаза на потолок и увидела, что он голубой, с тонкими белыми мазками. В поисках мошки в воздухе кружил одинокий стриж.

– Перистые облака, – пробормотала я, – предвещают хорошую погоду.

– Я знаю, – отозвался Джос. – А знаешь ли ты, что предвещаю я? – он медленно спустил с моего плеча бретельку бюстгальтера. – Я предвещаю, – шептал он, целуя мое левое плечо, – что мы с тобой займемся любовью.

– Мммм, – промычала я, содрогаясь от желания.

– Какая ты красивая.

– Разве? – пробормотала я, словно в трансе. – Мне так не кажется.

– Конечно, красивая. Можешь мне поверить, я художник, я знаю, – мягко добавил он.

Возможно, это из-за вина, но внезапно произошло нечто странное. Я смотрела в большие серые глаза Джоса, а мне казалось, что они карие. Я гладила его темно-русые волосы, но вдруг мне захотелось, чтобы они были рыжеватыми. Я смотрела на его превосходно сложенное тело атлета, а жаждала увидеть полноватое тело Питера. Джос был роскошным, просто роскошным мужчиной, но мое желание испарилось, точно утренняя роса.

– Фейт, что случилось? – спросил Джос.

– Ничего, – отозвалась я. – Ничего, кроме…

– Да? – Я помолчала, чувствуя у самого уха его дыхание. – Что случилось? – снова спросил он.

– Понимаешь, – вздохнула я, – понимаешь, для меня это первый раз… после Питера.

– Вот оно что, – отозвался Джос. – Ясно. Ты не хочешь?

– Да нет же, хочу. То есть нет. Не думаю. Не уверена. Не знаю. Понимаешь… – мой голос дрогнул. – Понимаешь… – Я попробовала заговорить снова, но у меня перехватывало горло и пропадал голос.

– Понимаешь, я никогда, ни разу в жизни, не спала ни с кем, кроме своего мужа. Мы поженились очень молодыми, – путаясь в словах, объясняла я, – и до него у меня никого не было. И даже хотя он изменил мне, у меня такое чувство, что все это… неправильно. Так что… Я… Прости, Джос, – неловко закончила я, села и потянулась за блузкой.

– Что ж, ладно, ничего страшного, – отозвался он философски, чуть пожимая плечами.

– У меня в мыслях не было ввести тебя в заблуждение, – прохрипела я. По щеке скатилась слезинка. – Я сама думала, что хочу тебя, так и было. Но теперь, когда мы оказались в постели, я просто… не могу. Прости, – забормотала я снова.

Я думала, он разозлился, но ошибалась. Джос обнял меня, тихонько сжал, а потом сказал:

– Не беспокойся, Фейт. Это не имеет совершенно никакого значения. Давай-ка лучше сыграем партию в «Скраббл».[77]77
  Игра в слова, которые составляются из кубиков с изображением букв.


[Закрыть]

* * *

– Скажите откровенно, не пытаетесь ли вы обогнать время, особенно если вы за рулем? – спросила Софи сегодня утром в девять пятнадцать, глядя в камеру № 2. – А знаете ли вы, что, возможно, в будущем скорость машины будет контролироватьсяприпомощиспутника?

Я увидела замешательство на лице Софи, она старалась успеть прочитать стремительно бегущий текст на экране телесуфлера.

– Еслибудетвведена «разумная» системаадаптациискорости, – читала она скороговоркой, стараясь сохранять спокойствие, – тогда применениеэлек-тронныхограничителейскорости можетстатьобязательным. Сторонники такой системыутверждают, чтоприэтомможноспастиболеедвухтысячжизней в год.

Боже, бедная девочка!

– Подсоединенная к навигационномуспутнику, такаясистема сможетточноотслеживать местоположениелюбоготранспорта и автоматически ограничиватьскорость до предельнодопустимой. Сторонникиданнойсистемынадеются, что онабу-детразработанаприучастииюристоввтечениедвух-следующихлет ик2005году…

– Господи, Софи, – раздраженно прервал ее Терри, – ты уж точно стремишься обогнать саму себя. Прошу у всех прощения, – мягко и неторопливо произнес он, поворачиваясь к камере № 3. – Пусть Софи отдохнет, а пока перейдем к репортажу Татьяны из театра Стивена Джозефа в Скарборо. Сегодня вечером там состоится премьера новой пьесы Алана Эйкборна.[78]78
  Алан Эйкборн (р. 1939) – современный английский драматург, обладатель многочисленных престижных премий.


[Закрыть]

Софи сидела, неслышно бормоча что-то в свой микрофон, когда начался сюжет, подготовленный Татьяной.

– Ты же сказала, что это не повторится! – прошипела она Лизе, стоявшей на балкончике.

– Прости, Софи, – заныла Лиза, – технические неполадки.

– Почему-то на мониторе Терри их не бывает! – возмутилась Софи.

– Оставь меня в покое, – подал голос Терри. – Я не виноват, что ты не в состоянии нормально прочитать текст.

Софи сохраняла спокойствие, но я видела, что она густо покраснела, несмотря на слой грима. Свет в студии безжалостно показал слезы, поблескивающие у нее на глазах. Как только наше время в эфире закончилось и пошли титры, она моментально убежала в туалет.

– Софи, – позвала я ее минуту спустя. – Софи, это я, Фейт.

Она, обычно такая сдержанная, вышла из дальней кабинки с распухшим от слез лицом.

– Эти двое не успокоятся, пока я не уволюсь, – заплакала она, ухватившись за край раковины.

– Именно поэтому ты ни в коем случае не должна уходить, – заявила я, протягивая ей бумажный платочек.

– Но мне этого не вынести, – проговорила Софии, и ее худенькое тело согнулось от рыданий. – Мало того что приходится работать в это отвратительное, ужасное время, так мне еще подстраивают всякие гадости. И никакой поддержки от Даррила.

– Даррилу на все наплевать. К тому же он мало что может сделать, у Терри железный контракт.

– Я всего лишь стараюсь хорошо делать свою работу, – всхлипнула Софи, и по ее лицу снова потекли слезы.

– И делаешь ее просто отлично, – заверила я. – Потому-то эти двое и злятся.

– Это было так унизительно, – причитала Софи. Ее лицо сморщилось, будто пустой пакет от чипсов. – Я опозорилась перед пятью миллионами зрителей. Перед пятью миллионами! Надо мной все будут смеяться.

– Знаешь, в этот самый момент я берусь предсказать, что в конечном счете смеяться будешь ты.

– Ты правда так думаешь? – спросила она, когда чуть успокоилась.

– Правда, – подтвердила я.

– Но как? – мрачно возразила она. Я пожала плечами.

– Не знаю. Единственное, что мне точно известно, ты знаешь все обо всем на свете, а Терри с Татьяной – нет.

– Спасибо, Фейт, – шмыгнула носом Софи и тяжело вздохнула. – Большое тебе спасибо. Мне стало легче.

Она через силу улыбнулась и смыла с лица потекшую тушь.

– Ну а как твои дела? – спросила она, глядя в зеркало.

– Знаешь, я все-таки развожусь.

– Мне очень жаль, – тихо проговорила она, отрывая большой кусок бумажного полотенца.

– Но самое поразительное, что я уже встретила другого.

– Вот это да! Ну и хорошо.

Я не собиралась ничего рассказывать о Джосе, но Софи спросила:

– Расскажи, какой он.

– Очень симпатичный мужчина, – с жаром призналась я. – Более того, просто красавец.

Заговорив о Джосе, я уже не могла остановиться.

– Он очень добрый и порядочный человек, – с восторгом добавила я, пока она поправляла макияж. – К тому же страшно талантливый. Он театральный художник и на редкость привлекательный – с темно-русыми вьющимися волосами.

Внезапно Софи встретилась взглядом с моим отражением в зеркале.

– Как его зовут? – спросила она.

– Джос Картрайт.

Ее рука с помадой застыла на полпути.

– Ты о нем слышала?

На мгновение наступило молчание.

– Э… да, слышала, – ответила Софи. Сердце мое забилось сильнее.

– Значит, ты с ним знакома? – продолжала я.

– В общем, нет, – услышала я в ответ. – То есть я хочу сказать, что никогда с ним не встречалась.

– Ты просто слышала о нем от кого-то?

– Да, – она покраснела.

– О его репутации?

– Да. Да. Вот именно.

– Ну, это меня не удивляет, – заметила я. – Он становится известным. Знаешь, я познакомилась с ним всего несколько недель назад. Так что сейчас рано о чем-то говорить. Но мне он очень нравится. И я ему, похоже, нравлюсь.

К этому времени на лице Софи появилось какое-то странное выражение.

– Фейт, – заговорила она, но мне уже было не остановиться.

– Я страшно рада, что встретила его. До этого я пребывала в жутком состоянии. Но благодаря Джосу я чувствую себя счастливой и… желанной. После того, что мне пришлось пережить за последние несколько месяцев, я думала, уже больше никогда не испытаю такого.

Софи молча кивнула и посмотрела на меня со странной полуулыбкой.

– Я рада за тебя, Фейт, – проговорила она, закрывая сумочку. – Я… я правда надеюсь, что у тебя все будет хорошо.

И все действительно хорошо. В этом нет ни малейших сомнений. То есть, я хочу сказать, он остроумный, привлекательный и талантливый. К тому же настоящий джентльмен. Он доказал это той ночью. Я думала, что случившееся оттолкнет его, что он сочтет меня невротичкой, под завязку загруженной проблемами, – в общем, так оно и есть. Но он поступил совсем иначе. Он понял, что мне нужно больше времени. Теперь мы не торопимся, а просто наслаждаемся обществом друг друга. А сегодня он пригласил меня на ленч. Мы встречаемся у Ковент-Гардена, потому что у него там совещание по поводу постановки «Мадам Баттерфляй». Он показал мне эскизы костюмов, пока мы сидели на солнышке возле винного бара «Таттонз».

– Это варианты кимоно для Баттерфляй, – объяснил он.

– Очень изысканно, – пробормотала я. – В них столько экспрессии. Я бы с удовольствием вставила их в рамку и повесила дома на стене.

Потом он показал мне эскизы, уже почти готовые для того, чтобы по ним изготовить декорации:

– Сначала мы создаем модели, или макеты, – это вариант декорации в миниатюре со всеми деталями. Если режиссеру понравится, делаются настоящие декорации. Я предлагаю традиционное решение, – продолжал он. – Вот здесь, в центре, стоит домик Чио-Чио-сан, но позади него я добавил зловещего вида многоэтажный дом. По существу опера проста, в ней нет ничего авангардистского. Между прочим, примерно десять лет назад в Глайндборне[79]79
  Оперный фестиваль, который ежегодно проходит в старинном поместье XVI столетия на юге Англии, посещается главным образом богатыми и зажиточными людьми.


[Закрыть] была очень интересная постановка.

– Да? – рассеянно спросила я, рассматривая эскизы.

– Поедем? – внезапно предложил он.

– Куда?

– В Глайндборн. Двадцать пятого мая состоится открытие нового сезона.

Сердце в груди забилось сильнее. Глайндборн? Я еще никогда там не бывала.

– С удовольствием. Но ведь туда трудно достать билеты?

– Только не с моими возможностями! – воскликнул Джос. Он улыбнулся и легонько постучал себе по носу. – Уверен, что сумею это провернуть. «Так поступают все»! – воскликнул он.

– Что?

– Этой оперой Моцарта открывается сезон. Я ее обожаю. А ты?

– Да. Думаю, да. Я ее очень давно не слушала. Откровенно говоря, я забыла, о чем она.

– Об измене, – объяснил Джос. – Фейт, ты уверена, что с этим справишься?

– Да, – со смешком ответила я. – Справиться я не могу только в жизни.

– И в отличие от жизни, – добавил он, – у оперы счастливый конец. Но может, и в твоей жизни, Фейт, тоже все кончится хорошо.

– Очень на это надеюсь.

– Может, и в моей жизни тоже, – с грустью добавил Джос и тут же улыбнулся. – Может… – со значением проговорил он, беря меня за руку, – у нас обоих все кончится хорошо.

Я улыбнулась и понадеялась, что лицо не выдало того, что творилось в сердце.

– Отлично. Значит, договорились, – он потер руки. – Едем в Глайндборн. Устроим первоклассный пикник и, конечно, захватим побольше шампанского.

– Опять не марочного? – поинтересовалась я.

– Не задавай трудных вопросов, – ответил он. – Скажи, – Джос наклонился над столиком, приблизив свое лицо к моему, – какие у тебя на сегодня планы?

– Э… никакие, – ответила я.

– Хорошо, – шепнул он. Серые глаза смеялись. – Я надеялся услышать такой ответ. Потому что я закончил все дела и подумал: хорошо бы вернуться домой…

– Да?

– И…

– Что?

– Заняться с тобой страстной любовью, – договорил Джос. – Что ты думаешь об этом?

На мгновение над столом повисло молчание. Затем я встала.

– Боже, я тебя шокировал? – упавшим голосом спросил он.

Я протянула ему руку и сказала:

– Поехали.

На следующий день я позвонила Питеру на работу и попросила побыть с детьми. Оказалось, что теперь, когда у меня начался настоящий роман, я уже не чувствую такой боли, разговаривая с ним. Я в состоянии общаться с бывшим мужем, радостно подумала я, пока слушала в трубке гудки. Неужели это и есть так называемое «общение бывших супругов»? – с кривой усмешкой размышляла я. Судя по голосу, Питер обрадовался моему звонку – он всегда радуется, что очень трогательно, хотя он, похоже, был в легкомысленном настроении.

– Почему ты хочешь оставить меня в няньках? – подозрительно начал он.

– Потому что сейчас середина семестра и ребята приедут домой.

– Да нет, я хотел узнать, с чего тебе вдруг понадобилось просить меня побыть с ними?

– Почему ты спрашиваешь?

– Не отвечай вопросом на вопрос, – ответил Питер. – Ты все еще моя жена. И я хочу знать.

– Я уезжаю в Глайндборн.

Питер издал тихий протяжный свист.

– Вот это да!

– Я там ни разу не была, – многозначительно заметила я.

– Это упрек? – спросил он. – Фейт, ты прекрасно знаешь, что я бы с удовольствием свозил тебя туда, но у нас попросту не было денег.

– Мог бы взять взаймы, – ляпнула я. – Если бы наш брак был действительно для тебя важен, ты бы занял деньги, чтобы хоть немножко порадовать меня.

– Думаешь? – он натужно рассмеялся. – А кто, позволь спросить, пригласил тебя в Глайндборн?

– Какая тебе разница?

– Ну, все-таки я пока еще твой муж и считаю, что имею право знать.

– Питер, – раздраженно бросила я, – ты лишился этого права, когда ушел от меня.

– Знаешь, не вали с больной головы на здоровую. Ты сама меня выставила из дома. Ну же, Фейт, признайся, кто? Я его знаю?

– Питер, – сухо сказала я, – я не спрашиваю тебя о твоих отношениях с… ней. Так что будь добр, относись и ты к моей личной жизни с уважением.

– Да ладно тебе. Я все равно узнаю у ребят. Или у Грэма. Он-то уж точно проболтается. Признавайся – кто он? Должно быть, денежный мешок, если приглашает в этот дворец оперных и сибаритских утех.

– Совсем не денежный мешок, – с негодованием сказала я. – Но зарабатывает неплохо. Он художник.

– Интересно, как художник может себе позволить пригласить тебя в Глайндборн? Ты уверена, что он не промышляет на стороне наркотиками?

– Абсолютно уверена, – отрезала я. – Он художник-декоратор, причем известный. И рисует великолепные картины. Пишет маслом.

– Слушай, а он гетеросексуал? – внезапно спросил Питер. – Фейт, я начинаю беспокоиться.

– Естественно, – нетерпеливо ответила я. – Очень даже, – добавила я со значением. – Кроме того, он очень красивый.

– Правда?

– Да. Очень. А вдобавок прекрасно готовит.

– Ооооо! – протянул Питер. – Определенно голубой.

– Он совершенно определенным образом не голубой, – парировала я. Голос Питера куда-то пропал, когда я вспомнила изумительно проведенный в постели вчерашний день. Это было просто блаженство. Немыслимое наслаждение. Я уже и забыла, какое счастье дает секс. – Нет, Джос неистовый приверженец гетеросексуальных отношений, – радостно заявила я.

– Фейт, – проговорил Питер, – неужели ты…? Ты ведь не…? Это на тебя совсем не похоже. А ведь мы еще даже не развелись. Нет, это не слишком корректно с твоей стороны. Все-таки вы, монастырские воспитанницы…

– Питер, если ты себе это позволил, почему я не могу? – перебила его я.

– Фейт, ответь мне честно. Ты была с ним в постели?

– Ладно, отвечу, раз ты спрашиваешь. Да, была, – я ощутила садистское удовольствие. – Я была с ним в постели, – повторила я. – И раз уж ты спрашиваешь, признаюсь, это было восхитительно.

Наступило молчание.

– Я не спрашивал.

– А теперь ответь, согласен ли ты побыть с детьми в следующий четверг?

– Нет, – ответил Питер. – Я не могу.

– Что значит – не можешь?

– То и значит, что не могу. Не в состоянии. Не в силах. Не свободен. Занят.

– Чем?

– Участвую в конференции, которую проводит «Бишопсгейт» по вопросам сбыта. Вот чем. Буду сидеть в гостинице в Уорикшире и сплачивать войска. Надеюсь, ты понимаешь, что это довольно-таки важное мероприятие. Тем более что испытательный срок у меня еще не закончился и за мной внимательно наблюдает руководство. Так что, к сожалению, ничем не могу помочь. Я правда сожалею, – добавил Питер. – Но ничего не поделаешь. Даже если бы ты предупредила меня за три месяца – чего ты сделать никак не могла, поскольку три месяца назад мы были счастливо женаты и ты не собиралась ехать в Глайндборн и тем более трахаться с другими мужиками, – боюсь, я бы все равно сказал «нет». Извини, Фейт. Никак не могу. Ты не хочешь вместо этого послушать компакт-диск?

– Не издевайся, пожалуйста. Мне очень хочется поехать.

– Тогда тебе придется попросить кого-нибудь еще. Моей матери ты не звонила?

– Нет, она же занята в магазине.

– А как насчет твоих родителей? – предложил Питер. – Ребята теперь практически взрослые, так что, возможно, они будут не против посидеть – если ты, конечно, застанешь их дома.

Конечно же, дома я их не застала. Я их никогда не могу застать дома. Мне смутно припомнилось, что они собирались отправиться на Тобаго наблюдать за птицами. Или в Колорадо сплавляться на каноэ. А может, пройти под парусом вокруг Сейшельских островов или совершить «одиссею в Индийском океане». Честно говоря, я не знала точно и собиралась позвонить им еще раз, когда, к моему изумлению, от мамы раздался звонок.

– Дорогая, как твои дела? – спросила она на одном дыхании.

– Знаешь, довольно интересное развитие событий, – начала я. – Я рада, что ты мне позвонила, потому что хотела узнать, не сможете ли вы с папой приехать и…

– Минуточку, Фейт, у меня кончаются монеты. Джеральд! Мне нужно еще пятьдесят пенсов! Спасибо. Извини, дорогая, мы в аэропорте, в Хитроу. Вот-вот объявят посадку на самолет, так что долго говорить не смогу.

– Куда вы отправляетесь на этот раз? – устало спросила я. – Мне казалось, вы только что вернулись.

– …Китай.

– В Китай? С какой стати?

– Нет, дорогая, не в Китай, а на китов, то есть наблюдать китов. В Норвегии, – объяснила мама.

– Но вы же, по-моему, в прошлом году летали наблюдать китов на Кейп-Код?

– Разные породы китов, дорогая. Говорят, норвежские киты выше всех выпрыгивают прямо из моря. После этого мы на две недели отправляемся в Лапландию пасти оленей.

– Замечательно, – вставила я.

– Да, и самое замечательное, что радиоактивной опасности в этих местах больше не существует.

– Здорово.

– Фейт, мы так давно не говорили с тобой. Есть новости?

– Да, – ответила я. – Раз уж ты спрашиваешь. Мы с Питером разводимся.

– Правда? Джеральд, следи за чемоданами!

– Он уже переехал и живет в Пимлико, недалеко от фирмы, куда недавно перешел работать исполнительным директором. Но у меня появился бойфренд по имени Джос…

– Правда?

– … известный художник-декоратор.

– Замечательно!

– На следующей неделе он пригласил меня в Глайндборн.

– Тебе просто повезло.

– А у Питера связь с «охотником за головами», Энди.

Мама ахнула.

– Да нет, мам, не переживай, Энди – женщина.

– Уже легче, – заметила она.

– Во всяком случае, дети довольно спокойно отреагировали на эти события.

– Ну и замечательно. Мэтт мальчик умный, не так ли? – с гордостью добавила мама. – По-моему, он просто молодчина.

– Да. И Кейти тоже. Но меня немножко беспокоит Грэм.

В трубке раздался мелодичный сигнал.

– Дорогая, объявили посадку на рейс. Нужно бежать. Прости, ты, кажется, сказала, что беспокоишься о Грэме?

– Да. Он тяжело переживает наш развод. Это правда. Он все время встревожен, сам не свой. Проявляется это постоянно. Например, всем известно, что, когда собака собирается лечь, она сначала сделает круг. Не спрашивайте меня почему, они так делают, и все. Так вот, Грэм все ходит кругами бог знает сколько времени, а потом ложится с тяжким вздохом. А еще он теперь очень долго стоит и смотрит в окно. Я это знаю, потому что на всех оконных стеклах остаются отпечатки от его носа. Опять же, он постоянно гоняется за мухами, от чего слегка дуреет. И вообще он стал беспокойным, не то что раньше. За восемь дней, прошедших после моего разговора с мамой, он все больше нервничал. Я обратила на это внимание в четверг, когда ждала Джоса. Лили предложила посидеть с детьми. Я ждала ее к двум, а Джос в два пятнадцать должен был заехать за мной на машине. За два часа мы доедем до Глайндборна, потом посидим в парке, а ровно в пять начнется опера. Лили пришла в полный восторг, когда узнала, и очень мне помогла. Она не только немедленно предложила остаться с детьми, когда я рассказала ей обо всем, – даже отпросилась с середины дня с работы, – но и одолжила мне изумительное платье от Армани из бледно-розового шелка вместе с такой же накидкой. Я так волновалась, что была готова значительно раньше времени – это со мной случалось в детстве. Чтобы чем-то заполнить время, я решила повторить с Грэмом команды.

– Сидеть, – велела я ему на кухне.

К моему изумлению, он с вызовом уставился на меня.

– Сидеть, – повторила я. Снова ничего.

– Грэм, сидеть, – терпеливо сказала я снова.

Он зевнул.

– Сидеть! – резко приказала я. Он не послушался.

Мэтт, читавший «Тайм», поднял голову.

– Грэм, – серьезно сказал он. – Сидеть. Ноль внимания.

– Сидеть. Пожалуйста, – попросил сын. Грэм медленно сел.

– Раньше мы обходились без всякого «пожалуйста», – заметила я. – Обычно он всегда слушается. А сейчас заупрямился.

– Просто он за пределами твоей власти, мам, – заметила Кейти, сыпавшая в аквариум корм для Зигги. – Классическое поведение подростков, когда родители разводятся. Если в доме остается только один из родителей, ребенок начинает выходить за границы дозволенного – короче, идти на риск. К счастью, это всего лишь временно.

– Я не согласен с таким анализом, – сказал Мэтт. – По-моему, он просто расстроен, потому что знает, что здесь скоро появится Дженнифер Анистон. Он ее считает немножечко стервой.

– Уж не знаю, что с ним такое случилось, – сказала я, – но мне хочется, чтобы он встряхнулся. Грэм, дорогой, – обратилась я к псу, потрепав его по шелковистым ушам, – ты ведь не хочешь, чтобы Джос считал тебя непослушным мальчиком, правда? Ты уже большой, тебе целых три года.

– Мам, не веди себя с ним как с младенцем, – устало проговорила Кейти. – Это пес, а не ребенок.

– Слышал, Грэм? – расплылась я в улыбке. – Твоя старшая сестра думает, что ты пес.

– Он и есть пес, – сказала Кейти.

– Он не… пес, – не согласилась я. – Я считаю это несправедливым.

– Мама, он пес, – повторила Кейти. – Самый настоящий пес. Но он пес, обладающий особым, почти человеческим разумом и интуицией, поэтому ты совершенно правильно беспокоишься о его ментальном здоровье. Это все из-за развода, – повторила она как нечто само собой разумеющееся. – Из-за него Грэм чувствует себя беззащитным. Может, даже виноватым, – добавила она, – словно развод это его вина. В целом, он просто сбит с толку, – заключила Кейти. – Может быть, нам стоит обратиться к зоопсихологу.

Внезапно раздался стук в дверь и мы услышали голос Лили.

– Хэллоооо – открывайте! – кричала она. – Мы здесь! Нянюшки прибыли! Дорогая, ты выглядишь просто божественно! – заявила она, влетев внутрь. – О да, это не платье, а мечта. Фейт, куда это ты так смотришь?

– Э… никуда, – соврала я. На самом деле я смотрела на Дженнифер. На ней была крошечная красная футболка с надписью «Какая хорошенькая!» и бейсбольная кепка, украшенная полосами и звездами. Уши, доходящие до пола, были вытянуты наружу через прорези в кепке.

– Правда, миленький костюмчик? – восхищенно проговорила Лили. – Мы купили его в «Крафтс», и Дженнифер непременно хотела надеть его сегодня, не правда ли, моя лапочка? Я подумала, что мы все можем пойти в парк, – проворковала она. – Если Грэм не будет слишком буянить.

– Да нет. Он немножко подавлен. Не такой жизнерадостный, как всегда. Мы думаем, он переживает из-за развода.