Текст книги "Белая лошадь, черные ночи (ЛП)"
Автор книги: Иви Марсо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Мист вскидывает голову, ее глаза сверкают. Учуяв мой запах, она громко ржет.
Сабина сразу же просыпается, вскакивая на ноги с тихим вскриком.
Ее глаза встречаются с моими и тут же наполняются страхом.
– Я не хочу причинять боль Мист, ― говорю я спокойным голосом. ― Тебе решать…
Но есть проблема.
Сабина не смотрит на меня. Она смотрит за спину и выше меня, на выступ скалы.
С опозданием на секунду я чую запах дикой кошки.
Да будут прокляты боги. Я отвлекся, и она была с подветренной стороны.
– О, черт…
Губы Сабины шевелятся в безмолвной просьбе, которую может услышать только дикая кошка, и еще до того, как я успеваю поднять лук, она спрыгивает с валуна, отражая в ненавидящих глазах мое изумленное лицо.
Глава 9
Сабина
В предрассветной мгле я могу различить лишь беспорядочные движения. Дикая кошка рычит и шипит. Я вскакиваю на ноги, прижимаясь спиной к сырому выступу. Сердце бьется так быстро, что я боюсь, как бы оно не выскочило из груди.
Он нашел нас.
Мои конечности онемели от сна на голой земле, а голова все еще в тумане. Ошеломленная, я ощупью пробираюсь вдоль скалы в сторону Мист. С востока пробивается свет. Должно быть, уже почти утро. Как долго я спала? Несколько часов? Я вообще не собиралась спать, просто закрыла глаза на минутку.
Дикая кошка снова шипит. Вульф рычит, сражаясь со зверем. Я заставляю себя отвести взгляд. Ненавижу это ― ненавижу, что дошло до такого.
Дикая кошка начала преследовать нас, как только мы покинули лагерь Вульфа. Сначала она преследовала Мист, но после того как я с ней поговорила, она согласилась защищать нас до восточной границы леса. Как и большинство диких животных, охотники ― ее главные враги, и она жаждала помешать одному из них.
Раздается треск, словно ломается кость. Человека или животного?
С моих губ срывается испуганный крик. У меня болят ступни, ноги нестерпимо ноют. Пульс стучит в ушах, как дятел. Паника сковывает дыхательные пути, словно чья-то рука все сильнее сжимает горло, пока я не перестаю дышать.
Я не могу добраться до Мист ― Вульф и дикая кошка дерутся между нами.
Она встает на дыбы, запрокидывая голову.
Убегай! ― кричит она.
Я замираю ― я не могу ее бросить, ― но Мист ― моя храбрая девочка. Она справится сама. Она точно бегает быстрее меня.
Раздается еще один рык от сражающихся Вульфа и дикой кошки, и я вздрагиваю. Достигнув края скалы, я взбираюсь на возвышенность и бегу куда глаза глядят.
Зачем?
Мой разум отказывается думать. Мной овладела потребность действовать. Камни и корни колют мои ноги. Месяцы назад я могла не беспокоясь пройти босиком через лес, но после того, как Сестры позаботились о том, чтобы подготовить меня к браку, кожа стала нежной и уязвимой.
Черт. Так я далеко не уйду.
Морщась от боли, пронзающей ступни, я замечаю в утреннем тумане поваленное бревно. Оно полое, достаточно большое, чтобы спрятать меня. Может быть, сладкая гниль дерева замаскирует мой запах. В отчаянии я забираюсь под него. Там сыро, темно и грязно. Я заползаю внутрь насколько могу, подтягивая ноги. Сломанное ребро болит. Между двумя концами бревна я едва помещаюсь. Грязь и мусор наполняют влажный воздух, затрудняя мое и без того ограниченное дыхание.
Тише, говорю я себе, сжимая ноющее ребро.
Но я не могу остановить биение своего сердца.
Я не могу перестать дышать.
Несколько секунд ничего не происходит. Из-за бревна я вижу лишь небольшую часть леса. Дерево приглушает звуки. Они все еще сражаются? Скорее всего, дикая кошка убила Вульфа. Мы с Мист можем быть свободны. Если предположить, что Мист удалось сбежать…
Я захлебываюсь собственными страхами, когда хрустит ветка. Я задыхаюсь.
Дикая кошка с грохотом падает прямо рядом с моей головой.
Она мертва. Ее остекленевшие глаза ничего не видят. Шея согнута под неестественным углом. Шерсть в крови.
Я кричу.
Прежде чем я успеваю пошевелиться, Вульф хватает меня за лодыжки с другого конца бревна.
Я бьюсь и кричу, пока он тащит меня. Все, о чем я могу думать, ― это мертвая дикая кошка. Если он так легко убил ее, что же он сделает со мной? Паника берет верх над разумом, и я сопротивляюсь, пока Вульф вытаскивает меня на сырую лесную землю.
– Сабина. Остановись!
Он пытается схватить меня за запястья, но я дерусь с ним изо всех сил. Краем глаза я замечаю неподалеку Мист, привязанную веревкой к дереву. Она рвется ко мне, желая помочь, но ничего не может сделать.
– Отпусти меня! ― кричу я, пытаясь расцарапать ему лицо. Я смутно осознаю, что на его шее уже есть глубокие кровоточащие царапины, нанесенные когтями, гораздо более острыми, чем мои. Но в этот момент мне совершенно безразлично, пострадал ли Вульф Боуборн.
Он борется со мной, пока ему не удается зажать мои запястья. Я пытаюсь вырваться, но это бесполезно. Он прижимает меня к земле своим телом, тяжело дыша.
– Ты не должен был ее убивать! ― кричу я, от ярости мой голос звенит, как колокол. Мое сердце болит за дикую кошку. Если бы знала, что она умрет, я бы никогда не попросила ее побыть на страже, пока отдыхаю. Я продолжаю извиваться под весом Вульфа, пытаясь освободиться. Пот стекает по его лицу. Он дышит почти так же тяжело, как и я.
– Должен, ― говорит он, сохраняя чуть больше самообладания, чем я. ― Ты послала дикую кошку убить меня, Сабина!
Только тогда я замечаю раны Вульфа. Помимо царапин на шее, из глубоких ран на голой груди течет кровь. Его волосы никогда не выглядели укрощенными, но сейчас они в полном хаосе.
Паника утихает в моей груди, но гнев не проходит. Я выгибаю бедра, пытаясь сбросить его с себя.
Вульф ненадолго закрывает глаза, как будто ему больно.
– Перестань двигаться, Сабина. Мне слишком нравится, как ты извиваешься подо мной.
Мое тело замирает. Вдалеке слышится птичий крик. Камень впивается мне в спину. Борьба угасает во мне, когда приходит отрезвляющее осознание того, что все кончено. Вульф нашел меня. Неужели я была дурой, когда думала, что есть шанс, что он этого не сделает?
Мист с досадой бьет копытом по грязи. Сильный ветер качает деревья, роняя сосновые шишки. Кажется, будто весь лес так же напряжен, как и я.
А потом весь мой гнев вырывается наружу, и я начинаю рыдать.
Я плачу горько и безутешно. Мне все равно, осудит ли меня Вульф за эти слезы. Я плачу по дикой кошке. Я плачу о своей утраченной свободе. Я плачу потому, что на самом деле у меня никогда не было настоящей чертовой свободы, которую можно было бы потерять.
Руки Вульфа ослабевают вокруг моих запястий. Он выдыхает в небо.
– Черт, ― бормочет он.
Он скатывается с меня, но не отпускает мои запястья. Пока я рыдаю в свое предплечье, пряча лицо, чтобы не показывать свое поражение, он усаживает меня к себе на колени и обхватывает рукой мою спину. Он не произносит утешительных слов. Такой монстр, как он, ничего не знает о том, как утешить человека, и никто не сможет подобрать слова, чтобы унять эту боль.
Прости, что схватил тебя, а теперь позволь мне отвезти тебя к твоему мерзкому мужу?
Но он обнимает меня, словно хочет помочь, и, несмотря ни на что, в его объятиях есть утешение. Это простая физиология. Вульф огромен, и, когда он обнимает меня, я чувствую себя в безопасности.
Но, конечно, это фарс ― опасность ― это он и есть.
Я слишком измотана, чтобы сделать хоть что-то, кроме как прижаться к нему и зарыться лицом в его грудь. Физический контакт ― это непривычно для меня, если только он не связан с болью. Для меня это все в новинку. Быть в чьих-то объятиях. Прижиматься к кому-то всеми частями тела. Чувствовать, как его грудь поднимается и опускается под моей щекой.
Он проводит рукой по остаткам моей косы, которая уже почти распустилась. Его прикосновения грубы по своей природе, хотя я уверена, что он пытается быть нежным. Просто не знает, как.
И тогда я вынуждена признать, что, как бы я ни была зла, Вульф Боуборн ― мне не враг. Может, он и мой стражник, но не он придумал эту извращенную поездку. Моего гнева заслуживает его хозяин. Райан Валверэй. Лорд лжецов. Мой будущий муж.
Как только мои рыдания стихают, Вульф откидывает мои волосы в сторону и говорит, приблизившись к моему уху настолько, что его губы касаются моего виска:
– Не пытайся снова сбежать, Сабина. Семья Валверэй пошлет на охоту за тобой не только меня. Они накажут тебя. Ты не представляешь, на что они способны.
Его лицо остается на расстоянии поцелуя от моего. Он глубоко вдыхает, словно хочет впитать меня всю, включая пот и слезы. Как будто жаждет узнать, какова я на вкус.
Я отстраняюсь, вглядываясь в его темные глаза, пытаясь понять его.
В какую игру он играет? Неужели он действительно верит, что защищает меня?
– Сейчас я тебя отпущу, ― медленно говорит он. ― Не убегай. Ты знаешь, что ничем хорошим это не закончится.
Он убирает руки, и я спускаюсь с его коленей. Медленно он встает. Мист успокоилась. Она нервничала даже больше, чем я.
Вульф выжидающе смотрит на меня, и я послушно киваю головой.
– Хорошая девочка, ― бормочет он.
Он хмурится, глядя на мои разбитые ноги. Один взгляд на Мист говорит ему, что она слишком измучена, чтобы нести меня. Поэтому он без предупреждения подхватывает меня на руки. Я издаю удивленный писк, когда он несет меня на руках, словно я ничего не вешу. Я благодарна ему за одолженную рубашку, иначе он бы прикоснулся к моему голому телу. И так его грубая ладонь обхватывает мои бедра, пока он несет меня через лес к небольшой поляне у ручья.
– Останься здесь, ― приказывает он, опуская меня на мшистый берег. ― Я вернусь за Мист. Искупайся, если вода не слишком холодная для тебя.
По его походке я вижу, что он тоже устал. Он старается не двигать больным плечом. Вокруг его рта пролегли складки.
– Я никуда не уйду, ― говорю я охрипшим голосом. Нет смысла снова бежать. Я не собираюсь становиться причиной смерти еще одного животного, как это произошло с дикой кошкой.
Он уходит, оставляя меня у ручья. Мокрая трава скользит под моими ногами. Из меня вырывается безрадостный смех, переходящий в рыдания. Вытирая лицо, я лезу в воду. Она холодная, но мое тело уже и так онемело, и мне приятно смыть грязь и навоз с кожи. Я встряхиваю рубашку Вульфа и вешаю ее на ветку, не желая стирать ее и проводить остаток утра голой, пока она высохнет.
Через несколько минут я слышу, как Вульф возвращается с Мист.
– Сабина? ― зовет он издалека, уважая мое личное пространство.
– Отпусти Мист. Она не убежит.
Он сомневается, но делает, как я прошу. Мист приближается к краю ручья и смотрит на меня.
Заходи, ― говорю я. ― Ты еще грязнее, чем я.
Пока она плещется в воде, я набираю воду в ладони, чтобы облить ее спину. Используя пальцы как щетку, я смываю грязь, которой натерла ей бока, чтобы замаскировать ее. Я чувствую себя так глупо, что надеялась перехитрить охотника с навыками Вульфа. Его дар ― один из самых сильных, которые я видела. Я удивляюсь, почему из всех боги выбрали именно его.
Он может позаботиться о тебе, ― говорит Мист, как будто знает, о ком я думаю.
Мои брови поднимаются, когда я зачерпываю еще воды.
И что, ты вдруг стала благоволить к человеку, который только что охотился на нас, как на зверей?
Нет. Но он сильный. Он верный. Он будет верен тебе, если ты его заставишь.
Вода стекает с моих ладоней, пока я обдумываю ее заявление. Это так похоже на лошадь ― думать о безопасности и ни о чем другом. Да, Вульф физически способен быть нашим защитником, но он ― дикарь. Он последний, кому я доверю свою судьбу.
Что может знать лошадь? ― Восклицаю я, вылезая из ручья. ― Можешь сама закончить мыться.
Мист скачет по мелководью, пока я натягиваю обратно сухую рубашку Вульфа, а затем проделываю дюжину шагов к месту, где он развел костер. Тепло пламени возвращает мне жизнь. Он молча бросает мне полбуханки хлеба и немного сыра. Я с жадностью набрасываюсь на еду.
Он неотрывно наблюдает за мной. Над головой встает солнце. Он откусывает от своего хлеба.
– Мы проведем день здесь, чтобы ты и Мист выспались, а завтра вернемся на лесную дорогу.
– Как заботливо, ― бормочу я с набитым ртом. ― Удивительно, что ты не рвешься скорее вернуться к своему драгоценному хозяину.
Он не реагирует. А мне бы хотелось, чтобы он это сделал ― я бы предпочла его насмешки, а не жалость.
Тишина тягостна, а еда оседает в моем желудке тяжелым грузом и вызывает спазмы на протяжении всего утра. Вульф занят тем, что точит ножи, а я размышляю о своих чувствах, пока, наконец, не зеваю в ладонь. Усталость способна притупить гнев.
Вульф замечает мой зевок, затем прочищает горло.
– Я был терпелив, Сабина, но время для игр прошло. Ты никогда не убежишь ― ты ведь это понимаешь, не так ли? Я всегда найду тебя. Всегда. Так что расскажи мне план своего побега.
В его тоне звучит приказ, которого я не смею ослушаться, после того как увидела, как легко он убил дикую кошку. И все же мне трудно открыть ему свой секрет. Как бы мне хотелось сохранить существование Адана в тайне хотя бы еще один день.
Проглотив сухой кусок хлеба, я думаю, с чего начать.
– Его зовут Адан. Он приехал в монастырь, чтобы кастрировать коз, ― путано объясняю я, чувствуя себя под пристальным взглядом Вульфа незащищенной, как бабочка, распластанная на листе. ― Он был самым красивым мальчиком, которого я когда-либо видела.
Под давлением я рассказываю Вульфу историю о том, как мы с Аданом познакомились. У него не было десятилетий опыта старого мистера Портера, а козлята вызвали такой переполох, что сестра Роза позвала меня, чтобы я использовала свой дар и убедила животных подчиниться ему. Вместе мы с Аданом сделали это с каждым из шестнадцати козлят. Я обнимала их и шептала слова успокоения, пока он нагревал свой нож. К третьему козленку мы уже знали имена друг друга. К шестому ― самые большие страхи друг друга. К шестнадцатому я была готова сбежать с ним.
Адан рассказал мне о своей огромной, хаотичной, но любящей семье. О своем желании изучать целительское искусство. О своей мечте увидеть океан. Он сказал, что есть портовые города, где никому нет дела до того, откуда ты родом и кто ты такой. Его старший брат хорошо зарабатывал в судоходном бизнесе, и Адан пообещал, что мы сможем пожить у него и его жены, пока Адан не найдет работу.
– Через неделю я вернусь за тобой, Сабина, ― сказал он, спрятав нож в высокой траве за сараем, ― под предлогом поиска моего ножа, который я, должно быть, потерял. Будь готова.
В соответствии с его планом мы должны были добраться до портового города Саленса, занять денег у его брата, а затем договориться с третьим лицом о покупке Мист. Но на следующий день пришло письмо от отца, в котором сестрам предписывалось подготовить меня к браку с лордом Райаном.
Перед тем как меня заперли, мне удалось убедить птицу отнести послание Адану. Птица принесла обратно его записку, которую жук протащил в мою комнату через щель. Она гласила: В Миддлфорде сбеги из-под стражи и поезжай на восток. Следуй по указателям к старой мельнице Иннис. Я буду ждать тебя там, любовь моя.
– Туда я и направлялась, ― закончила я тихим голоском. ― К мельнице. Оттуда мы собирались направиться в Саленсу.
Когда я заканчиваю свой рассказ, Вульф выглядит взбешенным. Что ж, неудивительно, что такой человек, как он, не любит любовные истории. Скорее всего, ему нравятся истории о солдатах, гибнущих в кровавых, жутких сражениях.
Мое тело содрогается от усталости, и я не могу подавить зевок. Выражение лица Вульфа меняется, и он разворачивает одеяло у костра. Он легонько подталкивает его ногой.
– Тебе надо поспать.
– А ты не собираешься связать мне руки?
– Нет. Я не собираюсь закрывать глаза.
По правде говоря, я так устала, что даже мои кости ноют, просясь под одеяло. Я устраиваюсь между Вульфом и костром, натягивая один край одеяла на плечи. И тут же на меня наваливается тяжесть усталости.
– Спокойной ночи, Бастен, ― бормочу я.
Сейчас середина утра, и я не знаю, почему назвала его настоящим именем, но я слишком устала, чтобы подбирать слова.
Он замирает на мгновение, словно застигнутый врасплох звуком собственного имени ― как будто оно напоминает ему о чем-то, что он давно потерял. Проходит секунда, прежде чем он тихо говорит:
– Спокойной ночи, Сабина.
Глава 10
Вульф
Пока Сабина дремлет рядом со мной, я продолжаю недоумевать, как она умудрилась влюбиться в этого пастуха-идиота. Самый красивый мальчик, которого она когда-либо видела? Я стону в сторону деревьев. Пусть боги убьют меня прямо сейчас. Она была заперта в монастыре двенадцать лет ― и это единственный мальчик, которого она видела. Если для того, чтобы влюбиться, Сабине Дэрроу достаточно провести пару часов с каким-то идиотом, то, по этой логике, после нескольких дней, проведенных вместе, она должна быть по уши влюблена в меня.
Но это не так. Она ненавидит меня.
Я не виню ее. Все, что я сделал, ― это заставил ее пересечь голой половину Астаньона, пока другие мужчины пялились на нее. И заставлял ее спать на земле. И сломал шею ее последнему четвероногому другу. Хотя, если честно, выбор был между мной и дикой кошкой.
По крайней мере, ясно, что между ней и пастухом ничего не было, даже невинных поцелуев. Этот парень действительно болван. Если бы я остался наедине с Сабиной Дэрроу в каком-нибудь сарае, я бы сделал гораздо больше, чем мечтал о чертовом океане…
Черт. Мне действительно нужно перестать об этом думать.
Рядом со мной Сабина бормочет во сне что-то бессвязное. Она ворочается, сбрасывая одеяло. Ее лицо искажает гримаса, словно ей снится страшный сон, и мне остается только погладить ее по распущенным волосам и надеяться, что это поможет ей заснуть.
Я чертовски горжусь своей маленькой фиалкой. Я знаю, что она разочарована тем, что ее побег не удался, но она не понимает, как далеко зашла. Она сделала больше, чем кто-либо мог ожидать от укрытой от мира аристократки: измазала Мист грязью, держалась ручья, держалась ветра, чтобы скрыть свой запах, устроила ловушку с дикой кошкой. Не говоря уже о том, что она боролась со мной до последнего. Интересно, знает ли Райан, какую строптивую девушку он себе купил? Понравится ли ему вздорная невеста? Если бы она была моей, я бы подначивал ее только для того, чтобы она снова извивалась подо мной, ее щеки пылали розовым румянцем, а в глазах горел огонь…
Черт. Черт. Прекрати, Вульф.
Сабина сворачивается в клубок, ей холодно без одеяла. Она снова ворочается во сне, на этот раз прижимаясь ко мне. Когда ее рука касается моей ноги, она двигается ближе, словно смертоносная змея в поисках тепла.
Мое дыхание замирает. Я мог бы снова укрыть ее одеялом, но тогда она перестала бы прижиматься ко мне. А мне очень, очень нравится, ощущение Сабины Дэрроу рядом со мной. Гораздо больше, чем следовало бы.
Наблюдать за тем, как она спит, ― это такое чертовски трогательное зрелище, что у меня в груди становится слишком тесно, чтобы дышать.
Я ненадолго закрываю глаза. Так вот каково это ― иметь женщину? Я знал только шлюх и случайных куртизанок, которые соглашались переспать с охотником Валверэев. И мы точно не спали. Но есть что-то чертовски пьянящее в том, чтобы просто находиться рядом с Сабиной. Мне все равно, что она никогда не будет моей, что я никогда не смогу переспать с ней. Мне достаточно быть рядом.
Я поговорю с Райаном, когда доберусь до Дюрена, говорю я себе. Я буду ее телохранителем. По крайней мере, я смогу обеспечить ее безопасность.
Когда она просыпается, я убегаю в лес помочиться, чтобы она не поняла, что спала рядом со мной. Когда я возвращаюсь, она уже развела огонь и кипятит воду в котелке. На одеяле лежит кладка яиц дикой утки.
– Где ты их взяла? ― резко говорю я.
Она не обращает внимания на мой тон, опускает яйца по одному в котелок. Затем кивает головой в сторону зарослей папоротника.
– Там гнездо. Я оставила половину яиц. Мне показалось жестоким брать больше, чем нам нужно.
Чем чаще я вижу, как Сабина использует свой дар, тем больше понимаю, насколько он ценен. Поначалу разговор с мышами казался мне милым развлечением. Но я недооценил, что ее сила может помочь ей выжить в лесу, добыть еду и даже освободиться от пут.
Она чертовски невероятная.
Следующие несколько дней мы проводим в обычном режиме. Сабина готовит завтрак, а я собираю лагерь. Теперь уже не я обеспечиваю нас, приказывая ей сидеть на месте. Теперь у нас скорее партнерские отношения, хотя я не питаю иллюзий, что это делает нас друзьями. В конце концов, я разрушил ее мечту о побеге. А она послала гребаную дикую кошку, чтобы убить меня.
Да, у нас есть пара проблем.
– Вот. Твоя рубашка. Она, кстати, воняет. ― Сабина отдает мне рубашку, и мы продолжаем путь. Вдоль тропинки мы находим нескольких случайных яблонь, которые, должно быть, выросли из выброшенной каким-то путешественником яблочной сердцевины. Мист вытягивает шею, но не может дотянуться до плодов, висящих слишком высоко. Я бросаю камень, чтобы сбить для нее несколько яблок. Когда она хрумкает их с моей ладони, она уже не вздрагивает от моего присутствия, как раньше.
Неужели эта капризная кобыла начала мне доверять?
До полудня мы проезжаем всего несколько домохозяйств, а затем въезжаем в деревню Шармон. Это самое крупное поселение в лесу Маг На Тир, своего рода окружной центр. Шпиль монастыря бессмертного Мейрика возвышается над крышами, как лезвие ножа. Мы проходим мимо прачек, развешивающих одежду, и детей, пинающих мяч, сделанный из обрывков ткани, связанных вместе. Дети еще слишком малы, чтобы понять, что публичная нагота Сабины необычна, но прачки переглядываются. Одна из женщин ловит мальчика и что-то шепчет ему. Он убегает по грунтовой дорожке в сторону центра города.
Отлично. Распространяют информацию. Как раз то, что нам, блядь, нужно.
И как только мы достигаем кузницы, жители деревни выстраиваются вдоль дороги. Мужчины смотрят на Сабину волчьими взглядами. Я вздрагиваю, защитные инстинкты просыпаются во мне.
Чем дольше длится эта поездка, тем больше я сомневаюсь в мотивах Райана. Неужели он хотел установить свою власть не только над Сабиной, но и над всеми, кого мы встречаем на своем пути? Если он готов принудить собственную невесту к такому, говорят люди, то представьте, что он сделает с врагами, которые перешли ему дорогу. Я знаю, что Райан устраивал порочные зрелища, но это просто жестоко.
Когда мы были мальчишками, он не был таким. Мне было одиннадцать, когда он увидел меня на ринге, а ему ― тринадцать. Джоки повязал мне повязку на глаза, чтобы продемонстрировать силу моего дара, и даже без зрения я повалил другого мальчика на задницу, ориентируясь только на звук и запах. В середине поединка я учуял в толпе зрителей запах благовоний алоэ. Раньше я чувствовал этот запах только тогда, когда семья Валверэй шествовала по улицам Дюрена в полных регалиях фей в рамках фестиваля бессмертного Попелина.
Так что я знал, что в толпе есть один из Валверэев, еще до того, как выиграл бой и снял повязку с глаз. Но никто не ожидал, что юный Райан Валверэй выйдет на ринг и займет место моего павшего противника.
– Не смей поддаваться, ― приказал он. ― И не одевай повязку. Я хочу знать, на что ты способен.
Вот черт, ― подумал я. ― Этот маленький богатый лорд меня поимел. Джоки спустит с меня шкуру, если я опозорю Валверэя поражением, но сам мальчишка приказывал мне не поддаваться. Так что же, черт возьми, мне делать?
Мне повезло, что Райан был опытным бойцом. Он достаточно хорошо защищался, чтобы не пришлось унижаться. Когда я в третий раз повалил его на землю, уверенный, что каждый раз он будет вставать и кричать, чтобы охранники меня казнили, он просто встал на ноги с серьезным выражением лица и сказал:
– Давай еще раз.
Нервы Джоки наконец взяли верх, и он прекратил бой. Той ночью в старую конюшню пришли охранники и вытащили меня из стойла, которое я делил с четырьмя другими мальчиками. Я был уверен, что сейчас меня бросят в темницу за то, что я посмел победить сына Верховного лорда Дюрена, но вместо этого стражники отвели меня в казарму для рядовых солдат Валверэев. Они сунули мне в руки тушенку и хлеб. Мне дали койку и одеяло. Чистую одежду тоже.
Предметы первой необходимости, но для меня они были немыслимой роскошью.
Следующий год я провел у Золотых Стражей, обучаясь солдатскому ремеслу и выполняя роль личного спарринг-партнера Райана. День за днем, бой за боем мы узнавали друг друга как братья. Райан познакомил меня с Улицами Греха, которые контролировала его семья, добродушно подшучивал надо мной, когда я выпил свой первый эль, проиграл в карты и впервые трахнулся. Он научил меня не попадаться на глаза его отцу. Лорд Берольт был ― есть ― дьяволом во всех смыслах этого слова. Жестокий, жадный, беспощадный, развратный. И совершенно одержимый идеей крестного поцелуя. Приюты Валверэев полны поцелованных богом бойцов и шлюх. В Сорша-Холле работают слуги, поцелованные богом. Берольт любит испытывать их, выставлять напоказ, дергать за ниточки, чтобы доказать всему миру, что, хотя он и не благословлен, его сила больше, чем сама магия.
Для меня Райан всегда будет тем тринадцатилетним мальчишкой, который взял меня под свое крыло, несмотря на то что я ежедневно поколачивал его на ринге. И да, это правда, что он изменился за эти годы. Подобно кустарнику, подстриженному для того, чтобы стать садовой стеной, Райану было позволено вырасти только в одном направлении ― Валверэй.
Ставлю последнюю монету, что поездка Сабины была идеей лорда Берольта.
Сидя высоко на Мист, Сабина толкает меня ногой в плечо. Она кивает в сторону группы торговок, выстроившихся вдоль дороги. Их взгляды устремлены скорее на меня, чем на Сабину, и они хихикают между собой.
– Ты получаешь свою долю внимания, ― язвительно замечает Сабина.
Меня не волнует, что деревенским женщинам нравится, как я выгляжу. Я знаю, какое влияние оказываю на женщин. Меня больше интересует искра ревности, промелькнувшая в глазах Сабины.
Вопреки здравому смыслу, я ухмыляюсь. Это чертовски невероятное ощущение ― видеть, как ревнует Сабина Дэрроу.
– Представь, как бы они пускали слюни, если бы я был голым, ― говорю я, чтобы еще больше раззадорить ее. ― Может, нам стоит остановиться в этом городе? Я исчезну за сараем с одной или двумя из этих девушек на часок.
Она хмыкает и закатывает глаза.
– Клянусь бессмертными, я не могу дождаться, когда эта поездка закончится.
Я все еще ухмыляюсь, когда небольшая группа мужчин в красных одеяниях выходит на улицу, преграждая нам путь.
Улыбка исчезает с моего лица.
Сабина подает Мист знак остановиться.
Мужчины одеты в пунцовые с золотой отделкой мантии Ордена бессмертного Вудикса, бога смерти. Мечи свисают с перевязей. Их лица суровы. Один из них сжимает, как щит, позолоченную копию «Книги бессмертных».
Черт. Проклятые осуждающие священники. Это последнее, что нам нужно.
– Властью бессмертного Вудикса, ― произносит тот, что стоит впереди. ― Деревня Шармон не одобряет этого вульгарного зрелища.
На нем высокая красная шапка с козырьком и шелковой бахромой, обозначающая его как Патрона ― главного священника. Золотая бахрома подчеркивает его темные брови, почти как корона на лбу. Вполне уместно, ведь Красная церковь считает себя такой же могущественной, как короли.
Я внутренне стону.
– Если это вас оскорбляет, ― рычу я, ― то отойдите в сторону, и мы покинем эту деревню.
– Боюсь, для этого уже слишком поздно.
Толпа начинает гудеть. Напряжение сгущается над центром деревни, как утренний туман. Эти жрецы поклоняются бессмертному Вудиксу, богу смерти, а значит, знают, как использовать мечи, которые висят у них на боку. Они воинственны, как и положено жрецам, а мы зашли прямо в их деревню.
Только это не их деревня.
Шармон поклоняется бессмертному Мейрику, а не Вудиксу ― значит, эти служители церкви в красных одеяниях прибыли сюда специально, чтобы перехватить нас. Это объясняет, почему они вспотели под своими шапками. Мы изменили направление, а они, скорее всего, ждали встречи с нами на дороге в Миддлфорд и прискакали сюда, когда до них дошли слухи о новом маршруте.
Бессмертному Вудиксу, такому же развратнику, как и остальные придворные феи, было бы плевать на обнаженную девушку. Черт, да ему бы это понравилось.
Так что же на самом деле нужно этим воинствующим засранцам?
У меня есть сильное подозрение, что это не имеет ничего общего с голой Сабиной, а связано с тем, что Великий клирик, контролирующий Красную церковь, возмущен влиянием Валверэев в Астаньоне.
– Немедленно арестуйте эту шлюху! ― приказывает Патрон, подавая знак своим братьям. ― Она ответит за распространение разврата! Спустите ее с лошади.
Четверо грузных священников за его спиной направляются к Мист и Сабине.
Мои мысли обрываются на полуслове.
Он только что назвал Сабину шлюхой?
Только когда Сабина снова подталкивает меня ногой, я понимаю, что рычу на них, как мой тезка.
– Вульф, ― говорит она негромко, но обеспокоенно. ― Что мне делать?
Я сжимаю руки в кулаки. Стрелы слишком хороши для этих жрецов-еретиков. Я не хочу дарить им чистые выстрелы в сердце. Я хочу разбить костяшки пальцев об их челюсти. Я хочу ступать сапогами по лужам их крови.
– Ничего, миледи. Ты под моей защитой, и я, блядь, сделаю то, что должен.
