Текст книги "Секрет тропиканки"
Автор книги: Ивани Ребейру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Подумывала Ракел и о путешествии в Европу, манила ее больше всего Италия.
– У итальянцев, говорят, бешеный темперамент, – любила повторять она. – Под стать моему. И наверное, зиму я проведу там.
Казалось бы, что ей Маркус, что тихоня Рут? Но они-то и не давали покоя ее пустому тщеславному сердцу.
«Никогда Рут не будет с Маркусом! Никогда!» – поклялась Ракел.
«Ракел мне за все заплатит!» – поклялся себе Сесар. Сосущее беспокойство за Зе Луиса отравило ему жизнь. Каким бы он ни был, но он был старшим братом, и судьба младшего тревожила его и волновала. Как оказалось, не напрасно. Он наконец получил известие о брате – Зе Луис находился в больнице. Лежал он там уже давно, и теперь дело пошло на поправку. Однако вначале состояние его было очень тяжелым. Вот причина, по какой его никак не могли отыскать. Больницами частный детектив занялся в последнюю очередь.
Зе Луис попал в автомобильную катастрофу.
«Очевидно, был в очень плохом состоянии. А гнал на всей скорости», – предположил Сесар.
И немедленно отправился к брату в больницу. Но Зе Луис отвернулся к стене и не пожелал сказать Сесару ни единого слова. Он не хотел видеть своего развенчанного кумира.
Сесар довольно долго сидел возле него, заговаривал, хотел даже покаяться. Но Зе Луис спрятал голову под подушку, показывая, что не желает его слушать.
Сесар ушел. Ему стало еще тяжелее. До тех пор, пока брата искали, у него была надежда на примирение. Но получилось так, что, найдя брата, он окончательно его потерял. Такого он не мог вынести.
Сесар поделился своими переживаниями с Виржилиу. От Виржилиу узнала о Зе Луисе Карола и полетела в больницу.
Чего только она не пережила за это время: и муки самолюбия, и желание отплатить за то, что ее бросили, и тревогу, и страх за Зе Луиса. Оставшись одна, она поняла, что полюбила Зе Луиса всерьез.
Потом поняла, что и он не играл в чувства. Так что если сейчас он не с ней, то означает это только то, что произошло нечто очень серьезное. Поняв это, она жила в непрестанной тревоге.
И вот наконец, к своей несказанной радости, она узнала, что он жив, что его поставили на ноги и даже скоро выпишут.
Каролу Зе Луис встретил совсем не так, как брата. Он чувствовал себя перед ней виноватым, – ведь он заставил ее мучиться, пережить столько тревог, внушил неуверенность. Но она все-таки пришла, она простила его, она на него не сердится. У Зе Луиса тоже было немало времени, чтобы проверить свои чувства, и он понял – он хочет заботиться о Кароле, мечтает сделать ее счастливой. Надеется, что она станет его женой.
Влюбленные не могли наговориться. Им столько нужно было сказать друг другу!
Карола позвонила Алоару на ферму, ей хотелось поделиться своим счастьем. Она привыкла считать Алоара своим другом.
Алоар не стал вдаваться в подробности их ссоры с Малу. Он просто сказал, что Малу ждет ребенка и сейчас гостит у матери. Узнав, что Зе Луиса вот-вот выпишут из больницы, он пригласил их с Каролой подышать свежим воздухом у них на ферме.
Карола с радостью приняла его предложение: лучшего варианта для выздоровления Зе Луиса не было.
Алоар, разумеется, уже раскаивался в своем гневе против Малу. Уже жалел ее. Понимал, что был не прав. Но история с мертвой птицей продолжала оставаться загадкой.
Загадку эту разгадала Селина. Она прекрасно видела и раньше, что Луиза увивается вокруг Алоара. Но после отъезда Малу Луиза стала чрезвычайно внимательна и к ней, Селине, постоянно предлагая свою помощь по хозяйству. Селина не отказывалась – хозяйство стало так велико, что нуждалось в лишних руках. Однако Селина стала замечать, что Луиза ведет себя уже не как помощница, а как хозяйка. Наконец, сочтя, что доверие Селины завоевано, Луиза как-то сказала ей:
– Как же всем нам стало легко без Малу с ее вечными выдумками и капризами!
Селина так не считала, но промолчала, чем заслужила спустя несколько дней еще большую откровенность. Луиза, ища в ней поддержку своим видам на Алоара, спросила:
– А не кажется вам, Селина, что я буду Алоару лучшей женой, чем Малу?
– Мне кажется, что это дело Алоара. Не мое дело решать, какая ему нужна жена, – уклончиво ответила Селина. – Но раз они ждут ребенка, то вопрос решился сам собой – Малу была женой Алоара и ею останется.
– А я так не считаю, – не согласилась Луиза. – Если Малу тут не будет, Алоар привыкнет ко мне. И я уверена, со мной он будет куда счастливее.
– А ребенок? – поразилась подобному бесчувствию Селина.
– Люди не бедные, воспитают, – спокойно ответила Луиза.
Подобные разговоры стали повторяться изо дня в день, причем Луиза не чувствовала, как болезненно неприятны они Селине. Ей казалось, что если она умеет стряпать, печь и следить за чистотой в доме, то это самое главное и уж дороже этих достоинств нет ничего на свете. А дальше хоть трава не расти.
Наконец Селина не выдержала и сказала Алоару:
– Я уверена, что твою птицу отравила Луиза, Tы что, не знаешь, как она тебя добивается? Она делает все, чтобы развести тебя с Малу. По-моему, с твоей стороны большая ошибка – держать ее у себя в доме. Во всяком случае, тебе придется выбирать между мной и ею.
– Мне на нее наплевать, – отвечал Алоар. – Но разве она не помогает тебе по хозяйству? Разве ты справишься одна?
– Помощницу я себе всегда найду. Но нельзя держать врага в доме. И мне кажется, что тебе пора ехать за Малу.
Алоара давно раздражала Луиза, но все-таки он решил с ней поговорить.
– Послушай, – начал он, – а что ты подсыпала нашим птичкам? – Они вместе кормили коров в коровнике. – Что-то очень хорошее, раз они скончались в одночасье.
– Крысиную отраву, – не стала запираться Луиза.
– Птичкам вместо Малу? – поинтересовался Алоар: на Луизу у него хватало хладнокровия.
– Ну это ты уж хватил! – усмехнулась Луиза. – Но Малу мне здесь, конечно, ни к чему. Tы же видишь, что я тебя люблю, и совсем недавно ты был не прочь, чтобы мы были вместе. А Малу, она сумасшедшая. И я очень рада, что ты ее отправил куда подальше.
– А с завтрашнего дня отправлю куда подальше и тебя, – жестко и грозно распорядился Алоар. – Чтобы и духу твоего здесь не было. И попробуй только еще устроить Малу какую-нибудь пакость – в тюрьме сгною! Малу она терпеть не может! Ах ты!..
Глядя в бешеные глаза Алоара, Луиза перепугалась. А она-то считала, что он к ней хоть как-то да привязан.
Луиза кинулась искать защиты у Селины, но та холодно сказала:
– Я очень рада, что брат принял такое решение. И думаю, что самое лучшее для вас – это уехать немедленно.
И Луиза распрощалась и с фермой, и со своими надеждами на удачное замужество.
В тот же день Алоар поехал в Понтал-де-Арейа за Малу.:
Малу, может быть, еще бы и поупрямилась, но, услышав, что Алоар пригласил в ближайшее время погостить Каролу, собралась немедленно. Она должна была сама разобраться, что там будет с этой Каролой.
Алоар промолчал, что Карола приедет со своим женихом Зе Луисом. Пусть приезд Зе Луиса будет для его жены приятным сюрпризом.
О другом приятном для Малу сюрпризе – исчезновении Луизы, он сообщил ей по дороге.
Малу уехала из Понтал-де-Арейа, Виржилиу чуда приехал. Он в очередной раз повздорил с Ракел, которая потребовала себе частъ акций. Наглость этой мерзавки, которая разыгрывала теперь в его доме хозяйку, возмутила и разозлила Виржилиу. Сколько бы он ни повторял, что выдворение Ракел из дома для него сейчас не первоочередная задача, что Ракел его мало волнует, он говорил неправду.
После бурной сцены голову ему вновь стиснул обруч боли, колотилось и никак не могло успокоиться сердце.
Приехав, он сразу отправился в мэрию, хотя день уже клонился к вечеру. Идти в свой пустой дом ему не хотелось. Стоило ему представить себе одинокий вечер, сгущающуюся тьму и невольное ожидание призраков, которые вот-вот заглянут в окно, как ему становилось тошно.
Нет, он не шутил, когда говорил, что женой его стала политика. Спокойнее всего теперь ему было в рабочем кабинете. Дома у него теперь не было.
Виржилиу сел за стол и постарался сосредоточиться на делах. Он отложил сводки о загрязненности моря, о новых больных. Неприятные сведения он считал происками врагов. И ничем больше. Потом взгляд его наткнулся на сведения о прибывающих туристах, и он погрузился в их изучение.
Кооператив рыбаков, туристический сезон – вот должны быть его главные дела, как мэра.
Совсем стемнело, однако в мэрии все светился огонек – Виржилиу работал.
Вдруг дверь его кабинета тихонечко приотворилась. На скрип Виржилиу поднял голову – из темноты на него надвигалось пугало. Вытаращенные бессмысленные глаза, ухмыляющийся рот и руки, огромные руки, которые тянулись к Виржилиу, Ближе, ближе… Что это? Галлюцинация? Или его материализовавшийся страх? Или призрак? Ближе, ближе в ночной безмолвной тишине жуткие, страшные руки…
Бледный как мел Виржилиу мешком сполз со стула и неуклюже скорчился на ковре. Призрак-пугало покачался еще некоторое время посередине комнаты, потом тихонечко выскользнул за дверь и исчез.
Свет горел в кабинете до утра. Поутру служитель мэрии нашел у стола окоченевшее тело Виржилиу. Вскрытие показало разрыв сердца и большую опухоль в мозгу. Очевидно, боли стали настолько сильными, что сердце не выдержало..
Виржилиу умер, и, наверное, для него это был самый лучший исход. Он гнался за призрачным счастьем властвовать. Достиг призрачного благополучия, которое не сегодня завтра должно было улетучиться как дым. И умер, напутанный призраком.
Случилось так, что вокруг него не осталось ни одного человека, который всерьез горевал бы о его кончине. Он доставил столько болезненно-горьких минут своей бывшей жене Кларите, что она, пожелав ему покоиться с миром, облегченно вздохнула.
С невольным облегчением вздохнул и Маркус, который в последнее время стал стыдиться своего отца – так недостойно и непонятно он вел себя!
Теперь ничто не омрачало совместной деятельности Маркуса и Сампайу, который опять занял пост президента фирмы, и перед ними открывалось широчайшее поле деятельности.
Не пожалела об отце и Maлy. Вместе с ним окончательно ушла в прошлое и тень ее первой любви. Ушла безвозвратно, оставив Малу трудное, но счастливое настоящее.
С мстительной улыбкой встретила весть о смерти Виржилиу Тониа.
– Он получил по заслугам, – сказала она Вере. – Я понятия не имела, что у него такое слабое сердце. Но я ни в чем не раскаиваюсь.
И она завязала в узел костюм пугала, готовясь его сжечь. Ей показалось, что Реджиньо, ободряя ее, улыбнулся ей. Во всяком случае, ей стало легче думать о нем и вспоминать уже не его исхудалое, болезненное личико, а веселый, озорной нрав ее братишки, от которого только и жди, что какой-нибудь проказы или шалости.
– Когда у меня будет сын, я назову его Реджиньо, – внезапно сказала Тонна.
И Вера согласно кивнула. Она не сомневалась, что у Тонии будет сын и даже, возможно, к будущей осени. Она видела, как часто стал приходить к ним Витор и как оживлялась при виде его лица Тониа. По тому, как молодые люди болтали и смеялись, Вера понимала, что свадьба тут не за горами.
Вера побежала отыскивать Брену. Она не сомневалась, что смерть Виржилиу многое переменит в жизни ее мужа. Виржилиу был его врагом, и он, только он вынудил Брену подать в отставку. Но как? Из-за чего? Она не знала.
Войдя в пустую комнату Брену, Вера поняла, что он куда-то вышел. И вдруг с удивлением увидела на его столе старую афишу – еще тех времен, когда она работала в кафе-шантане стриптизеркой.
Внезапная догадка осенила ее. Так вот в чем дело! Вот чего испугался ее отважный Брену! Ревнивец Брену! Бедняга Брену!
Со всеми страхами нужно кончать единым махом. И немедленно! Вера схватила афишу и торопливо пошла к главной площади, к мэрии. Через пять минут на мэрии уже красовалась афиша, приглашающая всех в прошлое Веры на представление со стриптизом.
Ждал ли такого Брену? После того как он узнал о смерти Виржилиу, первым его желанием было отправиться к нему в кабинет и открыть сейф. И он тут же поддался ему. Никто не задержал его, не задал ему вопроса. Все в мэрии прекрасно знали Брену.
Дрожащими руками он набрал код сейфа, и через пять секунд проклятая афиша была у него, в руках. Наверное, не было никого на свете счастливее Брену. Так был бы счастлив человек, вырвавший из лап дьявола свою бессмертную душу. Но вместо того чтобы тотчас же уничтожить эту дьявольщину, Брену отнес ее домой, готовясь расправиться с ней вдумчиво и торжественно. Это будет ритуальный акт прощания с прошлой жизнью и вступления в новую.
Телефонный звонок потребовал его присутствия в мэрии. Нужно было решать вопросы, связанные с похоронами, и он вновь отправился туда.
И вот выходя из мэрии, он увидел проклятую афишу и рядом с ней свою Веру. Она ждала его с беззаботной улыбкой.
Внутри у Брену все бушевало, но он нашел в себе мужество улыбнуться и подошел к своей жене. Мимо шли люди, кое-кто разглядывал афишу и шел себе мирно дальше. Никто не смеялся, никто не тыкал пальцем ни в Веру, ни в Брену.
Вера поцеловала Брену, а потом потащила на скамейку в тень.
– Ты стыдился вместо меня, да, Брену? – заговорила она.
Брену сидел сжавшись, потупившись.
– Напрасно. Я не стыжусь своего прошлого, – спокойно сказала Вера. – Это была трудная и не слишком приятная работа. Она забирала много сил и приносила довольно скудное пропитание. Но ничего постыдного я не сделала, можешь мне поверить.
И Брену вдруг с невыразимым облегчением посмотрел на Веру. Неужели? Неужели все его муки, все кошмары остались в прошлом? Похоже, что так. Свершилось то, чего он боялся больше всего на свете. Свершилось – и ничего не рухнуло. Не провалилось. Не изменилось. Все осталось на своих местах. Светит солнце. Идут мимо люди. Ему улыбается Вера. Она стала еще красивее.
– Ты больше не боишься, а, Брену? – спросила Вера, заглядывая ему в глаза.
– Кажется, нет, – неуверенно ответил Брену.
– Привыкай, привыкай, Брену, что тебе нечего бояться. Ты не имеешь права бояться, Брену! Потому что у нас будет сын! Слышишь? У нас будет сын!.
Брену смотрел в смеющиеся черные бездонные глаза Веры, и утреннее его счастье казалось ему жалким пламенем свечки в сравнении с ослепительно-щедрым солнцем.
Глава 28
И все-таки был на свете один человек, который искренне и всерьез жалел о Виржилиу. Этим человеком был Сесар. Смерть патрона, сообщника, союзника сделала его еще более одиноким и неприкаянным. Теперь его лишили и дела. И в этой его беде была тоже виновата Ракел. Виржилиу позвонил ему перед своим отъездом в Понтал-де-Арейа и рассказал о беспримерной наглости Ракел, прося найти на нее управу.
Что ж, Сесар, кажется, был готов найти управу на эту ведьму.
Сочувственное слово Виржилиу прошептала про себя и добрая душа Рут. Она пожалела Виржилиу, который умер такой жалкой, одинокой смертью. В ушах у нее звучали слова Клариты:
– Маркус ждет тебя. Он любит тебя. Без тебя ему так плохо, так одиноко.
«Сейчас, когда у Маркуса умер отец, ему стало еще более одиноко», – подумала она, хоть и знала, что особой близости между отцом и сыном не было. Но ведь мы не вольны в своих чувствах, и потеря отца, каков бы он ни был, всегда боль.
Днем Рут съездила к матери и еще раз убедилась, какой несчастной и потерянной чувствует себя Изаура в подаренном ей Ракел доме. Бесцельно слонялась она по комнатам, не зная, чем себя занять, привыкнув за долгую жизнь к нескончаемой череде хлопот, к заботам о семье, о муже. Теперь ей не о ком стало хлопотать, не о ком заботиться. Настал отдых. Но Изаура чувствовала себя узницей в украшенной цветами тюрьме.
Ночью Рут спала плохо, все думала об отце, о матери, о Маркусе и на рассвете решила поехать в Рио. Маркус называл ее «солнышко», вот она и заглянет к нему в спальню как солнышко, а завтра они поедут вместе на похороны. Вряд ли имеет смысл жить в разлуке и чего-то ждать. А если Рут уедет, соединятся и отец с матерью. Мать не бросит отца одного, она непременно к нему вернется.
Кларита дала ей ключ от новой квартиры Маркуса, и Рут тихонько открыла дверь своим ключом.
«Какая милая, светлая квартира, – одобрила она, войдя, – о такой мы с Маркусом и мечтали. И как тихо. Хорошо, что он еще спит…»
Рут приоткрыла дверь в спальню. Маркус действительно крепко спал. Но спал он не один. На соседней подушке столь же крепко спала Ракел.
Рут опоздала. Маркус сделал свой выбор.
Она и сама не знала, как добралась до Понтал-де-Арейа. На этот раз у нее не было даже слез.
Жужу, услышав о смерти Виржилиу, пристально посмотрела на Сампайу: долго ли ее-то муженек протянет? Она уже не торопилась с разводом, потому что Жакомини, верный ее поклонник, вдруг взял да и сделал предложение Андреа. Вот и бери с собой взрослых дочек в театр да в рестораны! Для Жужу такой поворот событий был большой неожиданностью. И надо сказать, что для Андреа тоже. В растерянности она попросила несколько дней на размышление. Жакомини казался ей слишком старым. Он ей совсем не нравился. Однако она слышала голос Жакомини:
– Я осыплю вас драгоценностями! Буду носить на руках! Умоляю, будьте моей женой!
И голос этот звучал все как-то теплее, навевая смутные, радужные грезы о чудесной, праздничной жизни, ничуть не похожей на скучную обыденность родительского дома.
– Что ж, – стала мало-помалу думать Андреа, – конечно, Жакомини не молод, но именно поэтому ему и захочется превратить остаток своей жизни в феерию счастья. За жизнь он, наверное, накопил опыт любви. Меня он будет баловать, угождать, исполнять малейшие мои желания, и я привяжусь к нему. Мне не будет трудно платить благодарностью за его готовность служить мне. Он возведет меня на трон любви, сделает своей королевой, и я буду одаривать его своими милостями.
Андреа позволила своим мечтам убаюкать себя. Перемен ей хотелось давно, а других возможностей жизнь ей не предоставляла. Надежда на ее брак с Маркусом давно отошла в область преданий. Позади было много тяжелых переживаний, неприятных воспоминаний, смертей и даже убийств.
Поэтому настал день, когда Андреа осчастливила своим согласием Жакомини. И в доме Сампайу стали готовиться к свадьбе. А вернее, сразу к двум свадьбам, потому что Карола и Зе Луис решили обвенчаться.
Сампайу про себя подумал, что решение это наверняка ускорила Малу, у которой они жили на ферме. И был недалек от истины.
Для Сампайу события вновь развернулись неожиданным образом. Он было собирался повременить со своей свадьбой из-за дочерей, чтобы они не почувствовали себя оставленными и вышли замуж из родительского дома. Но дочери одновременно покидали его дом, а в нем оставалась Жужу, жена, которая раздумала с ним разводиться, потому что потеряла возможного жениха и не могла устроить свою судьбу так, как хотела.
Сампайу тяжело вздохнул. Судьба будто все время над ним подшучивала. Отняв у него президентство, она утешила его, подарив любовь Арлет. А вернув президентство, превратила Арлет в мечту, которую он никак не мог превратить в реальность.
Однако, поразмыслив хорошенько, он решил с Жужу особо не церемониться. Арлет была дорога ему. Она была терпелива и во всем полагалась на него, на его решения. Когда он сказал ей о своем беспокойстве за дочерей, она разделила его волнения и ни слова не возразила. Так почему она должна быть во власти прихотей его жены Жужу, вполне самостоятельной и обеспеченной женщины?
Он посоветовался со своим адвокатом и начал бракоразводный процесс одновременно с заключением брачных контрактов своих дочерей.
– Милая, – сказал он Жужу, – наши дочери не нуждаются больше в нашей опеке, и значит, нас с тобой больше ничто не связывает. Поэтому будет только честно, если мы расстанемся. Тем более что у меня есть новая привязанность и есть перед ней обязательства.
Жужу хотела было устроить Сампайу скандал, но раздумала. В конце концов, ей не в чем было упрекнуть Сампайу: первой развода захотела она. Он ничего не скрывал от нее, и вполне возможно, что ей будет даже легче найти себе нового спутника жизни, если у нее будут развязаны руки.
Оставаться с Сампайу она в любом случае не хотела. В ее глазах он был занудой, который хочет неведомо чего и вечно предъявляет к ней какие-то немыслимые требования. К тому же, что бы он ни говорил, но он все-таки был болен, а Жужу терпеть не могла никаких болезней.
– У меня всего-навсего диабет, – сказал он ей. Но и в диабете мало радости – уколы, диеты.
И если нашлась такая дурочка, которая согласна… В общем, Жужу не стала чинить препятствий.
В тот самый день, когда Андреа связала себя узами брака, Жужу и Сампайу обрели свободу.
Правда, Сампайу собирался в ближайшем будущем подарить свою свободу любимой Арлет.
Вторую свадьбу, свадьбу Каролы и Зе Луиса, праздновали на ферме. У Андреа, собственно, не было свадьбы, ее не захотели ни жених, ни невеста. Венчание в церкви, а потом скромный семейный ужин, после которого молодые отправились в загородный дом Жакомини.
Зато на свадьбе Каролы и Зе Луиса все веселились от души. Столы были накрыты на свежем воздухе. Молодежь купалась и скакала на лошадях. Вечером на лужайке, освещенной цветными фонариками, танцевали до упаду.
Зе Луис очень окреп на свежем воздухе и парном молоке от породистых коровок Алоара, так что теперь он отплясывал вместе со своей смуглянкой женой на зависть всем окружающим. Они были парой, которой можно было залюбоваться. Под стать им были и Алоар с Малу, полные сил и живой молодой энергии. Они и ссорились-то от избытка сил, а вовсе не от недостатка взаимной страсти, и это теперь, когда они плясали, было очень заметно.
Не отказало себе в удовольствии потанцевать и старшее поколение. Сампайу танцевал со сдержанной милой Арлет, нежно отводил ей со щеки пушистые волосы и заглядывал в глубокие темные глаза, обещающие ему бездну счастья.
Кларита танцевала со своим стройным блондином Вальтером. Кружась, они уносились в свою беззаботную молодость, и она окутывала их, будто облаком, и тогда, когда они перестали кружиться.
Нашла себе партнера и Жужу, которая, разведясь, не потеряла пышности форм, зато платья стала носить куда короче, показывая, что ножки у нее еще ого-го. Теперь эти ножки лихо отплясывали с фермером-миллионером, соседом Малу и Алоара.
Фермер был просто без ума от Жужу.
– Ну и женщина! Это такая женщина! – твердил он.
И его восхищение ударяло Жужу в голову, будто шампанское, и она становилась еще задорнее и кокетливее.
Словом, свадьба удалась на славу. Про себя Сампайу посочувствовал Андрея. Она с мужем приехала к сестре ненадолго. Чинно посидев за столом, чета Жакомини отправилась дальше, не оставшись на вечерний сельский бал. По всему чувствовалось, что веселья в жизни Андреа будет немного. Она уже была в каком-то длинном закрытом старушечьем платье, а Жакомини ревниво поглядывал по сторонам. Ну да Бог с ним, с весельем, были бы там хотя бы взаимопонимание и покой.
Потом проводили в свадебное путешествие Каролу и Зе Луиса. Эта парочка отправлялась в Европу. Карола давно мечтала о Париже, и Зе Луис сделал ей такой свадебный подарок.
– Может, встретимся в Париже, сестричка? – спросила накануне Карола Андреа.
Андреа вопросительно взглянула на мужа, и тот ответил:
– Не сейчас. Мы с Андреа хотим насладиться обществом друг друга.
И Андреа, тихонько вздохнув, кивнула. Она уже поняла, что ее супруг накопил за жизнь не запас любви, а одну только скаредность. И Парижа ей не видать ни за что!
О том, что Зе Луис женился и уехал в Европу, Сесар узнал из светской хроники. О хронике позаботилась Жужу – все должны были знать об удачном замужестве ее дочерей.
Сесар опустил газету. Он сидел за своим утренним кофе. День обещал быть жарким, пустым и бесконечным.
Теперь мальчик не вернется уже к нему никогда. У него есть жена, своя жизнь, о которой он даже не посчитал нужным сообщить брату. Он просто вычеркнул Сесара из своей жизни. Вычеркнул навсегда. Жизнь вообще шла мимо Сесара, а он стоял на обочине, глотая пыль, которую оставляли ему торопящиеся на праздник.
Каждодневный праздник, похоже, устроила из своей жизни и Ракел. Сесар ее ненавидел. На похоронах Виржилиу собралась вся семья. Любопытное было зрелище. Ракел с Маркусом порознь, но Ракел хотела стоять с ним под руку, очевидно желая подчеркнуть какие-то свои особые на него права. Однако Маркус так на нее цыкнул, что она угомонилась. Тем более что все вокруг смотрели на нее недоброжелательно и неодобрительно. Маркус, видно, хотел стоять возле Рут и торопливо подошел к ней, что-то долго и горячо ей говорил, но она ему не отвечала, смотрела в землю, а потом, подняв глаза, сказала одну-единственную фразу, от которой Маркус застыл с полуоткрытым ртом. Что она сказала? Неведомо. Так они и простояли всю мессу рядом, но не вместе. И Ракел посматривала на них с явным чувством удовлетворения.
Сесару не было жаль Рут, не было жаль и Маркуса. У них была своя жизнь, с которой они должны были сами разбираться. Но он лишний раз видел дьявольскую ухмылку Ракел и не сомневался, что с такой же ухмылкой она капала своим гадючьим ядом, отравляя душу Зе Луиса.
Жара накапливалась, где-то надсадно жужжала муха. Вот такой же жужжащей, не дающей покоя мухой была в жизни Сесара Ракел.
Сесар встал, отыскал жужжащую на стекле муху и придавил ее.
В жаркой мертвой тишине он долго еще сидел словно бы в полузабытьи, потом встал, надел белоснежный выходной костюм и направился к двери.
Сегодня на пригородном ипподроме скачки. Ракел там будет непременно. Сегодня они увидятся.
Машину Сесар остановил в тени неподалеку от дома Виржилиу. Ракел по-прежнему жила там, единственная теперь его хозяйка, потому что, кажется, и Арлет уже покинула его.
Воспоминание об Арлет было неприятно Сесару. Он искренне привязался к этой девушке, искренне надеялся и на ее привязанность. Подумав об Арлет, он понял, что рана эта еще не затянулась до конца.
Но приехал он сюда вовсе не за дурацкими воспоминаниями. Отмахнувшись от них и запретив себе думать об Арлет, он весь сосредоточился на наблюдении за воротами, от которых вела к дому аллея.
Но не вспоминать он не мог. Сколько раз проходил он по этой аллее и входил в этот дом… Он знал его как свой собственный. Дом Виржилиу которого больше нет…
Из ворот выехала Ракел в открытой белой машине, и сама она была в белой накидке, открывающей кроваво-красное платье. Птица-феникс, оставляющая после себя черный дым Пожарищ.
Ракел любила быструю езду, не отказала она себе в удовольствии и на этот раз.
Однако не терять из виду Ракел было не так уж трудно. К тому же Сесар прекрасно знал, куда она держит путь.
Выехав за город, они оказались практически одни на пустынной дороге. Дорога эта считалась старой, ездили все по новой, более удобной, но Ракел выбрала именно эту из-за своего пристрастия к бешеной езде. Были к тому же на ней и опасные места, а Ракел любила пощекотать и себе нервы.
На одном из таких опасных мест, на повороте, Сесар догнал машину Ракел и чуть-чуть прижал ее к обочине. К обочине, которой, собственно говоря, не было. Вместо которой был скалистый обрыв к морю. Скорость была слишком велика, чтобы Ракел сумела выправить руль. Белый автомобиль мгновенно вынесло за дорогу, секунду он висел над бездной, потом ударился о скалу, взорвался и вспыхнул. Огонь и клубы черного смрадного дыма – вот и все, что осталось от бело-красного феникса, который на этот раз уж не воскреснет. За это Сесар готов был поручиться.
Он развернулся и медленно поехал обратно в Рио. Свидание состоялось.
