Текст книги "Секрет тропиканки"
Автор книги: Ивани Ребейру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 19
Виржилиу добился того, чего хотел, но счастливым себя не чувствовал. Тониа не отозвалась ни на одну его ласку, и любовная их встреча напоминала скорее пытку, а не любовь. Роль палача была не по душе и Виржилиу. Он понял, что тихой пристани ему ждать нечего. Но он надеялся, что деньги возьмут свое. Реджиньо вернулся, деньги остались у Тонии. Она почувствует вкус к обеспеченной жизни. Поймет, что значит быть богатой, и оценит Виржилиу по заслугам. В общем, он не терял надежды. Жаль только, что на следующий день у него был приступ страшной головкой боли – до потери сознания, до галлюцинаций. Приступ напомнил ему, что он давным-давно нездоров. И напоминание это было для него угнетающим. Виржилиу бесило собственное бессилие перед врагом, который распоряжался теперь его организмом. Поэтому он и знать его не хотел. Поэтому и игнорировал по мере сил. Поэтому с удвоенной страстью хотел распоряжаться собственной судьбой сам!
«Вот Сампайу болен всерьез, – твердил Виржилиу самому себе, – а у меня все от нервов, от усталости, все пустяки. Однако постараемся воспользоваться болезнью Сампайу и обернуть ее себе на пользу».
Виржилиу не сомневался, что компаньон сделает его президентом фирмы хотя бы временно, на срок лечения. И поехал к Сампайу, чтобы обговорить все формальности.
Каково же было его изумление, когда Сампайу не только не пообещал ему поста президента, сохраняя его по-прежнему за собой, но даже намекнул, что в ближайшее время намерен расстаться с Виржилиу как с компаньоном.
А тут еще Вандерлей насел на Виржилиу, требуя отдать ему ферму и угрожая, что откроет все махинации Виржилиу Маркусу. Виржилиу после разговора с Сампайу был особенно заинтересован в хороших отношениях с сыном, поскольку у Маркуса была своя, и немалая, доля акций в фирме Сампайу. До тех пор пока, эти акции были как бы совместной семейной собственностью, Сампайу не посмеет отстранить Виржилиу от дел! Виржилиу подумал и решил пойти навстречу Вандерлею.
Вандерлей хмыкнул. Он не ожидал, что прожженный плут и деляга Виржилиу так легко поддастся на шантаж. Удача окрылила его. Драгоценности, которые передала ему Ракел, он уже успел превратить в доллары. Так что с хорошей новостью и деньгами он мог рассчитывать уже не на скупой поцелуй, которым был удостоен при встрече, а на что-то большее…
«Почему бы нам не провести медовый месяц в Греции, дорогая?» – мысленно обращался Вандерлей к Ракел, представляя, как, отдыхая, она лежит, откинувшись на подушки.
Но, пойдя Вандерлею на уступки, Виржилиу, разумеется, не собирался складывать оружия. Он пожаловался и на Сампану, и на Вандерлея Сесару. Kaк адвокат-крючкотвор, тот мог помочь ему как-то отплатить и тому и другому. Любой из них мог попасть впросак, любого из них можно было подловить.
– Понял, – кивнул Сесар. – Но для начала я должен поквитаться с сумасшедшим, который расстроил мою свадьбу с Арлет.
– Настроение у Арлет неважное, – согласился Виржилиу, – но не теряй надежды. Любовь горами двигает, а Арлет не из тех девушек, что выходят замуж без любви. А раз она любит, она простит тебя. Вот увидишь!
– Надеюсь. Но пока уберу сумасшедшего. Я не хочу держать у себя под носом бочку с порохом, которая всякую секунду может взорваться. Кто знает, что ему еще придет в голову!
Слово не расходилось с делом у Сесара, когда речь шла о его собственной выгоде, и он немедля отправился в Понтал-де-Арейа. Адвокат полагал, что у него хватит умения и искусства уговорить дурачка взять свои слова обратно. Самым лучшим было бы, если бы Лунатик отправился к Арлет и рассказал ей ту же самую историю еще про кого-нибудь. А потом повторил про третьего. Тогда его невеста поймет, будто все это лишь фантазии и бредни расстроенного воображения.
Тоньу встретил Сесара угрюмо и настороженно. Он давным-давно возненавидел этого прощелыгу.
– Мне не о чем с вами разговаривать, – сразу же заявил он.
– А мне есть! – властно ответил Сесар. – Ты пойдешь и немедленно извинишься перед моей невестой за ту напраслину, которую возвел на меня!
– Еще чего! – рассмеялся Лунатик. – Что? Колет глаза правда-то?
– Отказываешься? Тогда пеняй на себя! Если ты потерял память, то какой из тебя свидетель? А если нет, то мошенникам, которые притворяются, тем более доверять опасно! Сейчас я отвезу тебя в Рио, и мы выясним, кто ты на самом деле: слабоумный или прожженный плут?!
Тоньу похолодел. Больше всего на свете он боялся, что его уличат в обмане. Невинном обмане, который давал ему возможность быть вне досягаемости отчима. Он набычился, давая понять, что ни за что не сдвинется с места. Но Сесар не бросал слов на ветер. Он уже засучивал рукава, собираясь скрутить парня и запихнуть его в машину.
Алзира, увидев такое, взвизгнула и кинулась звать на помощь. Как раз неподалеку от их дома сгрудились на берегу рыбаки, толкуя с Маркусом о кооперативе.
Маркус, услышав о Сесаре, который чего-то добивается от Тоньу, помрачнел и скорым шагом пошел за Алзирой. Он ненавидел Сесара.
Сecap уже волок упирающегося Тоньу к машине.
– А ну оставь его и убирайся отсюда! Быстро! – скомандовал Маркус, и сила его ненависти была такова, что Сесар спасовал. – Быстро! Быстро! – торопил Маркус.
Сесар с силой отпихнул Тоньу, сел в машину и дал газ. Он не захотел выяснять отношения с Маркусом по многим причинам. Одна из них была та, что он не потерял еще надежды породниться с этим семейством. Жаль, что Маркус ему помешал, дело легко могло бы сладиться. Теперь Сесар полагался только на чувства Арлет.
Арлет переживала трудное для себя время. Она никак не могла прийти ни к какому решению. Один день она просыпалась с твердым намерением не выходить замуж за подлеца, зато другой манил ее вдруг обещанием счастья, шепча, что темная история лишь навет на прекрасного принца. Что ни день, Арлет советовалась с Кларитои. Та поначалу давала ей самые серьезные советы, но потом поняла, что племянница ищет у нее не совета, а утешения, и давала Арлет просто выговориться.
Арлет делилась своим горем со всеми, кому мало-мальски доверяла. Раньше за ней не водилось такой откровенности, и эта откровенность тоже свидетельствовала о смятении, в каком находилась бедная девушка.
Пошла она поделиться своим горем с Сампайу, и тот был рад как ребенок тому, что Арлет отсрочила свадьбу. Сесар ему не нравился. Но он не искал объективных причин для своей неприязни, понимая, что скорее всего дело в его любви к Арлет. Потому Сампайу не решился выступить советчиком в таком деликатном деле, однако ему захотелось как-то отвлечь девушку от черных мыслей. Он прекрасно знал деятельную натуру Арлет и принялся рассказывать о своих обширных планах благотворительности, которые начал претворять в жизнь.
Они сидели рядом и мечтали. Для начала они снесли развалюхи и построили благоустроенные дома, потом убрали свалки и разбили парки. Выстроили больницу, следом родильный дом, а потом и детский сад неподалеку.
Когда Арлет очнулась, солнце уже клонилось к закату и освещало худощавое лицо Сампайу, делая его загорелее и моложе. Глаза его, устремленные на Арлет, по-юношески сияли.
– Видишь, девочка, как широка жизнь! Видишь, сколько в ней дела и радости! Только успевай!
Арлет с благодарностью посмотрела на этого немолодого уже человека, который душой был моложе многих и многих…
Вечером она опять принялась советоваться с Кларитои. Кларита с сочувствием смотрела на бледненькую Арлет и, взяв ее за руку, спросила:
– А тебе, что тебе подсказывает сердце?
– Не знаю, – с искренней тоской сказала Арлет. – Сегодня оно мне подсказывает «нет», а завтра «да». Как я могу ему доверять?
– А я перестала доверять Сесару, – вдруг твердо сказала Кларита. – И к твоему сведению, наняла другого адвоката.
Вот это была новость!
– Да, – подтвердила Кларита. – А скажи-ка мне, ты когда-нибудь думала всерьез о чувствах Сампайу?
– Думала, – честно призналась Арлет.
– Тогда ты не любишь Сесара, – убежденно сказала Кларита. – Слушайся сердца. Только своего сердца, Арлет!
Раздался шорох шин, к дому подъехала машина. Наверное, вернулся Маркус.
Но Кларита не пошла встречать сына, предоставляя эту радость невестке, которая за долгий день успела так соскучиться по мужу!
Сияющая Рут прильнула к груди Маркуса, и все его дела и встречи, приятные и неприятные, отлетели будто ничего не значащий сор. Завтра они снова вступят в свои права. Но это будет завтра. А сегодня все принадлежало его любви, его счастливой любви с Рут!
Маркус не стал ей рассказывать о своей встрече с Сесаром. Двери настоящего он плотно закрыл от прошлого.
Зазвонил телефон. Рут подняла трубку. Лицо ее напряглось, потемнело.
– Кто? – спросил Маркус, видя, что она, не отвечая, положила трубку.
– Вандерлей, – ответила Рут. – Просит встретиться.
– Забудь, – попросил он, привлекая к себе Рут. – Уж к тебе-то это не имеет никакого отношения. Это мое дело, и я тебе обещаю, что больше он звонить не будет. Перед сном Маркус заглянул в кабинет к отцу и долго возился в углу с сейфом. «Он взял пистолет», – похолодев, догадалась Рут, которая невольно следила за мужем.
– Завтра я повидаю Вандерлея, и вот увидишь – он оставит тебя в покое, – пообещал Маркус, желая ей спокойной ночи.
А Вандерлею не терпелось повидать Ракел. Он твердо и окончательно решил покинуть эти места и хотел договориться с Ракел о сроке, когда они уедут. Он сумел припугнуть Донату, и тот как ни противился, но пообещал отвалить ему солидную сумму денег. В ближайшие дни Вандерлей должен был получить и купчую на ферму. Разумеется, он собирался тут же ее продать. Полученной суммы хватит и на отъезд и на первое время жизни за границей, а там видно будет. Предстояло обсудить детали отъезда с Ракел. Нетерпение заставило его позвонить ей домой вечером, хотя он уже понял: пережитое потрясение изменило Ракел. Она стала более сдержанной и из дома предпочитала с ним не говорить. Однако хватка у нее осталась прежней, в этом Вандерлей мог поклясться. Не получив ответа по телефону, он решил передать записку с просьбой о встрече через Изауру. Изаура никогда еще их не подводила.
Возвратившись в гостиницу, Вандерлей встретил Вилму. Она пошла с ним рядом, зазывно поглядывая на него. Ночь любви, сладостную ночь любви – вот что обещал ее взгляд. Но Вандерлей не откликнулся на призыв. Мысли его были заняты Ракел, отъездом. С Вилмой, случайной в его жизни связью, пора было кончать.
Вилма мгновенно почувствовала настроение своего любовника. Что могло быть оскорбительнее его равнодушия? Да еще в такой теплый, пропахший пряными ароматами вечер, который так и звал предаться наслаждениям любви?..
– Я не из тех женщин, которые прощают измены, – угрожающе произнесла Вилма.
«И Ракел тоже», – усмехнулся про себя Вандерлей.
– И я… я люблю тебя, – продолжала она.
– А я тебя нет, – цинично сообщил Вандерлей и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.
От любви до ненависти один шаг, и Вилма поторопилась его сделать.
Теплый ласковый вечер, видно, и впрямь располагал к любви. Алзира, утешая Тоньу после пережитых треволнений, поцеловала его, повергнув в страшную растерянность. Растерялась и сама Алзира. Именно сейчас она и поняла окончательно и бесповоротно, что любит этого странного, чудаковатого парня с необычными фантазиями, что готова служить ему преданно и верно всю жизнь.
Повергнутый в смятение всеми событиями пестрого дня – Сесар, Алзира, – Тоньу нуждался в разрядке и поэтому отправился в бар к Алемону.
– Она поцеловала меня, – недоуменно поделился Тоньу Лунатик с барменом.
Алемон не стал уточнять кто, но принялся по-отечески наставлять Тоньу в сложном искусстве любви и обращения с женщинами.
Он и сам был влюблен, и урок его превратился в гимн женщинам, без которых скудеет мир и тускнеет жизнь.
Алемон с Тоньу сидели за стаканом вина, хмелея от любовного томления.
А в доме Тоньу бушевала тем временем буря. Дело в том, что Донату вернулся в прескверном настроении. Он обнаружил пропажу денег из тайника и не сомневался, что ограбил его Тоньу. Угроза Вандерлея разбередила в нем все его старые опасения. Деньги деньгами – Донату просто зубами скрежетал, думая, во сколько ему обойдется прыткость Вандерлея, – но главная беда была в другом – Тоньу оставался его смертельным врагом. И если он узнает точно, кто убийца его отца, Донату не ждать пощады. Вполне возможно, что пасынок его и в самом деле только притворяется беспамятным, а сам лишь ждет удобного момента, чтобы с ним рассчитаться… В общем, Донату принял решение расправиться с пасынком. И начал с того, что выгнал Алзиру. Он давно заметил, что служанка опекает дурачка будто малого ребенка, ходит за ним, знает каждый шаг, защищает. Этого было достаточно, чтобы с ней расправиться.
Алзира не ждала такого и ударилась в слезы.
– Куда же я пойду? – плакала она.
– Оставьте ее, пожалуйста! – просила со слезами на глазах и Глоринья.
Донату хоть и не был равнодушен к падчерице, но на этот раз пропустил ее просьбу мимо ушей.
– Пусть убирается и как можно скорее, – распорядился он и вышел.
– Как только мы с Титу поженимся, я возьму тебя к нам, – скороговоркой обещала Глоринья, утешая себя и Алзиру, вся в слезах от своей женской беспомощности.
Обнявшись, девушки горько плакали, ко сделать ничего не могли: обе они боялись Донату, ведь он мог и поколотить, поэтому Алзира собрала свои вещички, еще раз поблагодарила про себя Рут, которая дала ей немного денег, и ушла из дома, где только-только улыбнулось ей счастье.
Вернувшись в опустелый дом, Тоньу стал умолять отчима вернуть Алзиру. Он понимал, что Донату прогнал девушку из-за ее привязанности к нему. Но без нее ему стало страшно в этом доме, куда приходили призраки, где печальное прошлое подстерегало его…
– И не проси! – резко ответил Донату. – В доме я хозяин, и мне решать, кому есть мой хлеб!
«Ну и я уйду из этого страшного, печального дома», – решил про себя огорченный Тоньу.
Глоринья подошла к нему и взяла за руку.
– Не печалься, – шепнула она. – Все как-нибудь уладится. А сегодня я буду ночевать у тебя, в комнате.
Тоньу с благодарностью посмотрел на сестру.
А наутро поселок Понтал-де-Арейа ждала радость – цирк раскинул свой пестрый шатер на площади. И в городе сразу повеяло праздничной суетой. К неописуемому восторгу всех мальчишек и девчонок прошествовали сначала верблюд, потом слон. В пестрых фургончиках прибыли артисты и всевозможные приспособления. На площадке около одного фургончика гривастый лев прыгал через обруч, около другого хохотал крас-ноносый клоун, а у третьего всем посылала воздушный поцелуй наездница.
– Спешите! Спешите! Спешите! – кричал зазывала. – Самые ловкие в мире жонглеры! Самые искусные акробаты!
И не было дома в поселке, где бы не размечтались о цирковом представлении. И взрослые и дети – все хотели чудес, все стосковались по празднику.
Под праздничную суету устроились худо-бедно дела Алзиры. Ее приютила у себя Ду Карму, а работу предложил Флориану – лишняя пара рук на очистке креветок никогда не помешает.
Днем приехали Маркус и Рут. Рут, похоже, была чем-то взволнована, но спросить дочку, в чем дело, Флориану не решился.
– Знаешь, папа, – сама заговорила Рут, – я тебя очень прошу, побудь с Маркусом. Куда он, туда и ты. Последи за ним незаметно. Нам опять звонил Вандерлей, и Маркус прихватил с собой пистолет. И мне неспокойно. Просто себе места не нахожу.
Флориану мог понять беспокойство Рут. Вандерлей был не из тех, с кем хотелось бы иметь дело. А уж пистолет и вовсе штука серьезная.
– Глаз не спущу, – пообещал Флориану. – И если что…
– Да-да, я буду дома.
Флориану и сам был неспокоен, потому что Изаура по-прежнему куда-то исчезала. Неспокойна была и Изаура, потому что отнесла записку Вандерлея Ракел и та тут же собралась на свидание.
Вандерлей, увидев машину, из которой вылезли Виржилиу, Рут и Маркус, удовлетворенно хмыкнул: значит, сначала купчая, а потом на десерт Ракел. Отлично!
Сперва Маркус отправился на побережье потолковать с рыбаками. Он купил им лодки, но лодки не решали всех проблем. Теперь нужно было обсудить, как решить все прочие. Флориану будто прилип к своему зятю. Оно и понятно. Возле кого ему еще держаться?
С началом представления в цирке поселок разом опустел. Впечатление было такое, словно на представление отправились все – от мала до велика.
«Не думаю, чтобы Вандерлей увлекался цирком, – усмехнулся про себя Маркус. – Пожалуй, это самое удобное время, чтобы нам потолковать».
– У меня кое-какие дела в гостинице, – сказал он Флориану.
«Вот оно, то самое», – подумал Флориану, а вслух сказал:
– Я тебя внизу подожду, сынок. Tыl же не век дела свои будешь делать. А нас Рут небось заждалась, – на всякий случай ввернул он, надеясь призвать зятя к осторожности.
Флориану присел в нижнем холле на диванчик и принялся ждать, напряженно прислушиваясь. Но вокруг царила тишина, и была она даже какой-то гнетущей. Правда, где-то орал телевизор. Потом стало совсем тихо. И кто-то явно бегом сбежал по лестнице. Оказалось, Маркус, бледный как полотно. И сразу кинулся к телефону.
– Вандерлей убит! – кинул он на ходу. Маркус набрал номер полиции и сообщил им то же самое.
Флориану с беспокойством смотрел на зятя – нет, недаром Рут места себе не находила, женское сердце – вещун.
Полиция приехала тут же, записали показания Маркуса. Войдя в номер, он нашел Вандерлея мертвым. Тот лежал поперек кровати, вокруг валялись бутылки и опрокинутый поднос с едой. Задерживать их не стали, и они пошли к себе домой.
Флориану не знал, что и думать, но покоя на сердце у него не было. Из пистолета Маркус, похоже, не стрелял. Но, может, придушил?
Не стало покоя и у Изауры, когда она услышала страшную новость. Это же она отнесла записку Ракел! И Ракел тут же отправилась на свидание. Бедная ее девочка. Что же с ней теперь будет?..
Весть о смерти Вандерлея мгновенно донеслась до города. И Сесар тут же вспомнил, как перед отъездом в Понтал-де-Арейа он спросил Виржилиу:
– Ну что, везешь купчую на ферму? Кажется, сегодня последний срок.
– И не думаю, – с каким-то странным смешком отозвался Виржилиу. – Надеюсь, дело решится само собой и мы о нем скоро и думать забудем.
И вот теперь Вандерлей лежит в гостиничном номере мертвый…
Глава 20
Селина, поселившись у брата, с большим интересом наблюдала за его семейной жизнью. В небольшой квартирке, которую снимали молодые, порядка было, конечно, мало. Но и требовать его было нельзя: слишком молода была хозяйка. Селине нравилась Малу, своенравная, с характером, но очень непосредственная, щедрая, безоглядная. Хотя, с другой стороны, Селина, может быть, и хотела бы для брата другую жену – постарше, похозяйственнее, поспокойнее… Но Алоар выглядел довольным. И Селина продолжала присматриваться. Здоровье ее оставляло желать лучшего, кроме как в больницу она никуда не выходила.
С большим трудом выбралась она на семейный вечер в дом тестя Алоара. И как было не выбраться! Должна же она была поддержать знакомство с новой родней.
Вечер оставил у нее тягостное впечатление. Сначала были только родные, а потом пришла еще и Карола, очевидно, их общая и хорошая знакомая, – очень пикантная брюнетка. Она не скрывала своей симпатии к Алоару – кокетничала с ним напропалую и всячески ухаживала за столом, чем страшно бесила бедняжку Малу. Малу в конце концов разобиделась, встала и уехала. Но никто из домашних не призвал Каролу к порядку, не сделал внушения и Алоару, который благосклонно принимал ее ухаживания.
– Видишь, твоя жена тебя ревнует, – даже с какой-то радостью сказала зятю теща.
– Задето самолюбие, а до любви еще далеко, – отвечал ей весело и шутливо Алоар.
Селина чувствовала, что за всем этим стоят сложные и не совсем понятные ей отношения.
И уж совсем ей было непонятно, из-за чего вдруг вспыхнула размолвка между братом и сеньором Виржилиу. Наверняка из-за каких-то деловых интересов. Однако видно было, что сеньор Виржилиу очень всем недоволен. Впрочем, похоже, он всеми был недоволен – смотрел на всех сурово, без улыбки, и Селина невольно внутренне сжималась под его холодным, бесстрастным взглядом. Да, впечатление от новой родни было непростым…
А через несколько дней Алоара выгнали с работы. С Малу сразу случилось что-то вроде истерики. Немного успокоившись, она села в машину и поехала к отцу в офис. Она не сомневалась, что Виржилиу приложил руку к увольнению ее мужа.
Малу чувствовала себя в цепких когтях хищного зверя. Самое страшное было то, что хищным зверем, который губил ее жизнь, был родной отец! Он натравил Джильберто, теперь травил Алоара. Джильберто она любила. Об Алоаре она не могла этого сказать. Но и равнодушной к нему тоже не была. Брак их был фиктивным. И со временем ее стало очень тяготить ее девичество. Обидным казалось безразличие Алоара, – как-никак, она прекрасно сознавала свою женскую привлекательность. Задевало кокетство Каролы. Мало сказать задевало – оскорбляло до глубины души. Словом, чувства, которые она испытывала в своем странном браке, были скорее отрицательными. Но надеялась она на перемены. Можно сказать, что она была уже настолько неравнодушна к Алоару, что, перемени он свою шутливую неуязвимость на заботу о ней, она ответила бы ему благодарной привязанностью.
Что же касается отношения к отцу, то именно бессилие делало ее способной на самую неожиданную, непредсказуемую выходку. И вот сейчас, ворвавшись к нему в кабинет, она кричала, топая ногами:
– Ты! Ты! Ты настоящий негодяй! Как ты посмел? Зачем ты лишил Алоара работы? Ты бездушный и бессердечный мерзавец! Настоящий подлец!
Малу кричала, а сотрудники Виржилиу, которые находились в этот момент у него в кабинете, слушали, поглядывая на шефа. Потом молча Вышли.
Виржилиу сидел с каменным лицом, дожидаясь, пока Малу замолчит.
В кабинет вошел Маркус и обнял сестру за плечи.
– Пойдем, дорогая, – ласково сказал он, – пойдем. Сейчас мы с тобой поедем к маме, она тебя ждет…
Малу, всхлипывая, пошла за братом. Дорогой Маркус убеждал сестру, что потеря работы не такое уж большое горе.
– Алоар – толковый парень, он найдет себе новое место в два счета.
– Как ты не понимаешь, Маркус, – отвечала с тоской Малу, – я же не из-за работы, а из-за того, что отец нас травит, что он просто настоящий подлец! Этого я не могу пережить! От этого я бешусь!
Маркус промолчал. У него самого отношение к отцу было сложное, но так однозначно он его не оценивал.
– А ты знаешь, что Вандерлея убили? – осторожно начал Маркус. – Так что вопрос с фермой решился сам собой.
– Да что ты? – вскинулась Малу. – Пусть отец отдаст ферму нам. Алоар просто создан для жизни в деревне!
– Думаю, что это будет неплохим выходом, – согласился Маркус. – Рассчитывай на меня, я поговорю с отцом.
Он оставил Малу Кларите, а сам отправился обратно в офис.
– Отец, мне кажется, мы как-то должны помочь Малу. – начал он нелегкий разговор с Виржилиу.
– Всю свою жизнь я только и делаю, что помогаю своей дочери, – жестко отвечал Виржилиу, – но не вижу пока никакого толку. Мне кажется, Маркус, что твоя сестра нуждается в помощи врача-психиатра. Кто зазвал в наш дом нищих? Устроил стриптиз в ночном клубе? Просил милостыню на улице? Продал семейные драгоценности? И наконец она придумала, что беременна! Что все это значит? Как ты сам понимаешь, я не имею никакого отношения к увольнению Алоара. Это очередная ее бредовая фантазия!
Виржилиу лгал, но нисколько не чувствовал себя виноватым. Его раздражали и зять и дочь настолько, что он предпочел бы вообще забыть об их существовании. Однако дела вынуждали его видеть Алоара, и вот после очередной вспышки раздражения он благополучно от него избавился и нисколько не сожалел об этом.
– Да, я вспыльчив, эгоистичен, – продолжал Виржилиу, расхаживая по кабинету, – но никогда не опущусь до низости. Ты ведь знаешь хозяина нотариальной конторы, в которой работал Алоар, можешь сам позвонить ему и выяснить, из-за чего этот молодчик лишился работы. Думаю, там было немало причин.
– А ты знаешь, папа, Малу не отказалась бы поселиться вместе в Алоаром на ферме, если бы ты дал им такую возможность, – ввернул Маркус.
– А я ведь видел Вандерлея мертвым, – вдруг сделал неожиданное признание Виржилиу, вспомнив ужасную картину и не в силах остаться с ней один на один. – Но в отличие от тебя не стал звонить в полицию.
– А какие у тебя были дела с Вандерлеем? – поинтересовался Маркус.
– Он должен был вернуть мне кое-какие бумаги, касающиеся фермы, поскольку не смог заплатить за нее, – теперь уже совершенно безбоязненно солгал Виржилиу. – Отношения у нас с ним были весьма натянутые, так что мне не хотелось быть даже косвенно замешанным в это дело, – на сей раз совершенно откровенно признался он.
– Раз вопрос с фермой решен, почему бы не отдать ее Many? – настойчиво спросил Маркус.
– Я подумаю, – уклончиво ответил Виржилиу, – сам понимаешь, что такие дела с ходу не решаются.
Смерть Вандерлея наделала немало шуму в поселке. Все судили и рядили, кто мог убить его. Те, кто считал, что спаслась Ракел, не сомневались, что убил его Маркус, ревнуя свою жену. Но кое-кто подозревал и Донату.
Услыхав, что Вандерлей мертв, Донату испытал огромное облегчение. Дамоклов меч возмездия, который все это время нависал над ним, будто растаял в воздухе. Во всяком случае, так сначала показалось Донату. Но после короткого мига радости он вдруг сообразил, что положение его, пожалуй, даже ухудшилось. Пленка, которой угрожал ему Вандерлей, оказалась теперь в руках полиции, и не сегодня завтра до него могут добраться… Донату прошиб холодный пот, и он перестал спать ночами, ожидая ареста.
Неизвестно, спокойнее бы ему стало или нет, если бы он узнал, что буквально накануне дня убийства Реджиньо. с Маруджу сидели на лавочке перед гостиницей, и, как только из дверей ее показался Вандерлей и скрылся за поворотом, Маруджу сказал:
– Подожди меня тут! Сейчас я возьму одну штучку и вернусь!
Вернулся он спустя несколько минут с пленкой и показал ее Реджиньо. На пленке совершенно отчетливо было видно, как Донату толкает отца Тоньу со скалы. Реджиньо был потрясен.
– Он мне за все заплатит, этот Донату, вот увидишь, – процедил сквозь зубы Маруджу, и они ушли.
Изаура рыдала в хижине Ракел, умоляя признаться ей, только ей, своей родной матери, в том, что она убила Вандерлея.
– Оставь, мама, – холодно оборвала ее мольбы дочь. – Зачем мне было его убивать, когда он доставал нам деньги? Его час еще не пробил, а вот поди ж ты…
Изаура смотрела на дочь с трепетом священного ужаса. В ее глазах она была существом, неподвластным человеческим законам. Вандерлей был единственным человеком, которого Ракел любила, – в этом Изаура могла поклясться. И вот он мертв. Убит! И хоть бы одна слезинка! Ракел опять что-то соображала, прикидывала, рассчитывала. Вот она оделась, собралась и сказала:
– Пока! Я по делам, вернусь к вечеру.
Ракел опять нужны были деньги, и она поехала В Рио, чтобы воспользоваться проторенной дорожной, забрать кое-что из драгоценностей в сейфе.
На этот раз она выбрала ожерелье и кольцо. Кольцо выкатилось у нее из рук и со звоном запрыгало по полу. Дива, служанка, заглянула на звон в комнату и увидела свою хозяйку, которая брала из сейфа драгоценности.
– Я рассчитываю на твою деликатность, – сказала ей хозяйка.
Дива кивнула. Однако вечером она не преминула попросить у Рут – Ракел взаймы солидную сумму.
Рут дала служанке деньги, но предупредила:
– Трать их бережно, сумма-то немалая.
– Еще чего! – вдруг нагло усмехнулась Дива. – Потрачу, ты мне еще дашь. А я никому ничего не скажу.
Дива вышла, а Рут осталась сидеть в тревожном недоумении: что за притча? С чего вдруг такой бесстыжий фамильярный тон? И о чем она собиралась молчать? Неужели узнала, что она не Ракел?
Но прыгающие мысли Рут увели ее скоро в другую сторону. Родригу начал расследование убийства Вандерлея. Маркус уже дал показания, и пока его больше не тревожили. Стало известно, что и она, Рут – Ракел, заходила в гостиницу, что было правдой. Но она честно призналась, что подошла только к стойке администратора и справилась, здесь ли Вандерлей. Маркус не знал об этом. И страшно ее ругал.
– Ты же сейчас Ракел. Все в поселке прекрасно осведомлены об отношениях твоей сестры с Вандерлеем! Как ты могла отправиться в гостиницу? Для чего? Для того чтобы поддерживать сплетни? Какая неосмотрительность! Просто преступное легкомыслие!
Не могла же Рут сказать ему, что видела, как он отпирал сейф, чтобы взять пистолет. Что смертельно перепугалась, как бы он чего-нибудь не натворил сгоряча. Что, удостоверившись в присутствии Вандерлея и испугавшись еще больше, приставила к нему Флориану…
Рут была уверена, что Маркус не убивал Вандерлея. Ведь Флориану не слышал ни малейшего шума, а в номере валялись разбитые бутылки, был опрокинут поднос – следы явной потасовки, и вдобавок выпущено было несколько пуль. Уж если бы были выстрелы, Флориану наверняка бы их услышал и что-нибудь предпринял. Она ведь предупредила его…
Беда была в том, что связь Вандерлея с Ракел ни для кого уже не была секретом, и поэтому первый, кто попадал под подозрение, был ее Маркус, ревнивый муж, пожелавший покончить с двусмысленным положением. Понимая это, Рут не находила себе места от беспокойства.
Узнав., что Алоар остался без работы, Карола тут же переговорила с отцом, и тот предложил ему недурное место с хорошим окладом. Помогала Карола Алоару по-дружески, сама она была влюблена к Зе Луиса, и он отвечал ей взаимностью, так что она и подумать не могла, какая буря поднимется, и доме из-за ее помощи.
Алоар тут же согласился на предложение Сампайу и от души поблагодарил Каролу.
Селина пришла в восторг от того, что неприятность так быстро уладилась. Зато Малу рвала и метала. Она требовала, чтобы Алоар немедленно отказался, иначе, иначе…
– Но я уже согласился, – холодно глядя на Малу, сказал Алоар.
А вечером в спальне, где на время пребывания у них Селины они спали вместе, он сказал:
– Если тебя что-то не устраивает, давай разведемся, – и вышел, оставив на постели рыдающую Малу, для которой это предложение было большим ударом.
Спустя два дня Родригу снова вызвал Маркуса на беседу. При более тщательном обыске номера отыскался пистолет, из которого и были произведены выстрелы.
Маркус не мог не признать, что пистолет этот принадлежал ему.
– Вы что же, пришли в номер сеньора Вандерлея с пистолетом? – продолжал допрашивать Родригу.
– Нет, – ответил с недоумением Маркус, сам прекрасно чувствуя, что ответ его выглядит крайне неубедительно, и еще раз повторил рассказ про лежащего поперек постели Вандерлея, разбитые бутылки, опрокинутый поднос и орущий телевизор.
