Текст книги "Псы войны"

Автор книги: Иван Стрельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Прохор, в Астрахани сейчас верховодит Колыма, – подал голос Фашист.

– Да, Колыма сейчас в Астрахани, – подтвердил Прохор и немного помолчал. – Сила у него, конечно, есть, но вот приличного прикрытия, – пахан с усмешкой посмотрел на депутата, – приличного прикрытия у него нет. Ладно, учитель, собирайся, едем в Астрахань.

Александр Васильевич улыбнулся лишь уголками губ. Наконец-то сбывается мечта, его вводят в круг авторитетов. Вскоре он сможет проявить себя по-настоящему…

В августе девяносто первого страна бурлила. И только один человек сохранял инертное безразличие. Депутат Верховного Совета Александр Васильевич Логинов сидел в своей служебной квартире и ждал, чем все это закончится. Вряд ли можно было надеяться, что о его связи с Прохором никто не узнает. Если будет большая чистка, а в этом сомневаться не приходилось, то церберы из следственного отдела КГБ наверняка все вытащат наружу. Нельзя было рассчитывать и на депутатскую неприкосновенность. Как хороший историк, Логинов знал, что, когда начинаются репрессии, никакие иммунитеты не действуют.

После провала путча он переждал еще неделю и понял – назад дороги нет. Больше он политикой не занимался, обратив всю свою энергию на стезю бизнеса, как легального, так и криминального.

Собранные деньги он тут же начал вкладывать. Часть ушла на пай в создание Московского акционерного банка. Еще часть была обращена на приватизацию нескольких предприятий в Москве, Ростове и Астрахани.

Астраханскому подельнику Прохора – Станиславу Леонову по кличке Колыма, который последнее время плотно сотрудничал с фирмой «Свой путь», теперь помогли выйти из подполья, сделав рэкет уже побочным бизнесом. В складчину с Прохором Колыма купил несколько грузовых судов и буксиров, создав компанию «Волга – Касп», которая транспортировала грузы по судоходным путям на юге России. Разрастание астраханского филиала было идеей Логинова. Он, как никто другой, понимал, что война Азербайджана и Армении, а главное, их суверенитет могут перекрыть канал транспортаровки наркотиков. Астрахань была запасным каналом.

В Ростове были приобретены несколько складов-ангаров на территории речного порта и загородный пансионат «Юбилейный», принадлежавший до недавнего времени Министерству обороны.

Строительная фирма «Свой путь» теперь уже разрослась до размеров концерна, где все большую власть получал генератор новых идей Александр Логинов. А вскоре Прохор почти совсем отошел от дел, уступив ему право решения всех проблем.

Развал огромного государства не мог не сказаться и на криминальном мире. Едва ли не каждый день Александр Васильевич в сопровождении Фашиста ездил на воровские толковища. Шел передел сфер влияния. Здесь по-настоящему и раскрылся талант бывшего учителя. В спорах с авторитетами он всегда одерживал верх, за это его и не любили авторитеты, но желание Логинова решать проблемы бескровно большинство из них приветствовало. Будучи приблудным псом в стае авторитетных воров, он получил кличку Дворняга, хотя сказать это ему в лицо никто не решался.

Кризис политический не мог не сказаться на промышленности, многие предприятия начинали останавливаться. Строительный концерн «Свой путь» наполовину снизил объем работ… Зато расцвела торговля. Продавали все: древесину, цветные и черные металлы, топливо из стратегических запасов бывшего Советского Союза. Пользуясь всеобщим хаосом, некоторые бизнесмены умудрялись заняться торговлей военной техникой и вооружением. Биржи, где проходили миллиардные сделки, росли как грибы.

Александр Васильевич чувствовал, что не хватает уже знаний, опыта для подобной работы. Нужны были настоящие брокеры, нужен был грамотный советник.

Брокерами занялся бывший снабженец, бывший цеховик и уже бывший директор кооператива «Свой путь» Роман Давидович Фрэнкис (он же Ромчик). В мире биржевых операций он чувствовал себя как рыба в воде, скупая оптом по бросовым ценам сибирское и уральское сырье. И это же самое сырье Марик с успехом продавал на Запад.

С советником Логинов решил сам. Выбрав один из свободных дней, он отправился в гости к Махмуду Джасанову. Крепко сбитый мужчина с редкими седыми волосами на крупном черепе еще недавно был ведущим аналитиком при экономическом совете ЦК КПСС. Теперь его выбросили как ненужную вещь. Александр Васильевич был знаком с Джасановым с первых дней появления в кулуарах власти. Махмуд любил посещать собрания народных избранников. Это был умный и волевой человек, и Логинов не стал с ним вилять, а сказал все начистоту – что, кроме легальных, есть еще нелегальные статьи дохода. Старше всего на десять лет, Джасанов выглядел настоящим старцем, едва ли не ровесником Прохора. Неожиданно аналитик принял предложение Логинова, сказав при этом, что страна повернулась на сто восемьдесят градусов и вступила в эпоху разбойничьего капитализма. Идет борьба за первичный капитал, и никто за всю историю человечества не зарабатывал его честным трудом. Все стартовые капиталы Европы были нажиты пиратством, работорговлей и разбоями на открытых континентах. Американские кланы миллиардеров произошли от грабителей дилижансов и карточных шулеров. В самой идее капитализма первичен криминал.

Александр Васильевич понял, что если бывший коммунист и не приветствует зарождение капитализма, то по крайней мере все происходящее принимает с должным спокойствием. Даже криминальный беспредел оправдывает как историческую закономерность.

Но прежде чем согласиться работать на концерн, Джасанов сказал:

– У меня к тебе просьба, Александр Васильевич. Время сам знаешь какое – все обваливается, сын у меня Аслан, бывший боксер, семья, а работы нет. Смотрю, начинает общаться со всяким отребьем, «отморозками». Боюсь, до беды недалеко. Пристрой его где-то.

– Давно боксом занимается? – спросил Логинов.

– С детства. Три года был чемпионом Союза, а теперь никому не нужен.

– Хорошо, – кивнул Александр Васильевич. – Возьму в охрану.

Аслан Джасанов, или, как его все называли, Алик, был крепкий, с хорошо развитой мускулатурой парень. Лицо его почти не было обезображено, как у других маститых боксеров, и сохранило резкие черты воинственных предков – горцев. Обладая взрывным характером, он все же не был лишен здравого смысла. После некоторых раздумий Логинов решил, что лучше всего использовать Джасанова-младшего в качестве личного телохранителя. Но одной спортивной подготовки мало, нужна специальная. Александр Васильевич отправил Алика на родину предков, где сейчас собралось множество военных специалистов. Сам же Логинов помогал чеченским друзьям проводить операцию по извлечению денег из банков по фальшивым авизо.

С появлением в управлении концерна аналитика такого масштаба, как Махмуд Джасанов, работа на бирже закипела с большей интенсивностью.

Концерн «Свой путь» разрастался в геометрической прогрессии. В офисе концерна уже собралось огромное количество бухгалтеров, экономистов, юристов; все они работали по десять часов в сутки с одним выходным. На московских биржах добросовестно трудилось несколько десятков брокеров под патронажем Ромчика. В Париже прочно обосновался Марик, открыл свой офис с приличным штатом.

Фашист, числящийся секретарем, руководил бригадами «быков», которые «стригли» все фирмы, казино и банки в центре Москвы. Кроме того, Фроман выполнял функции Логинова, когда тот выезжал из Москвы. Такая загруженность секретаря лишала его возможности заниматься внешней и внутренней безопасностью фирмы. На эту должность был взят полковник МВД Быстрин, долгие годы возглавлявший дознавательный отдел оперативно-поискового управления, занимавшегося разоблачением совершивших преступление сотрудников милиции. Честно отдав долг государству, Василий Григорьевич Быстрин был вышвырнут на нищенскую пенсию. После чего полковник счел, что квит, и теперь верой и правдой служил новому хозяину.

Махмуд Джасанов контролировал структуры главного офиса. Именно к нему стекалась вся информация, которую он затем представлял Логинову со своим анализом происходящего.

Александр Васильевич понимал – так долго продолжаться не может, скоро в биржевых операциях наступит если не порядок, то какое-то его подобие. Поэтому надо торопиться урвать как можно больше.

Деньги на счет концерна текли рекой, и почти половину из них Логинов отдавал братве в общак и тратил на подкуп чиновников, которые сейчас были истинными правителями страны. Денег Александр Васильевич не жалел. Потому что знал – на каждый потраченный доллар прибывает два, а то и три доллара. Подмазанные чиновники дают зеленый свет, а братва, зорко следящая за отчислениями в общак, всегда поддержит его «быков», залетевших в места не столь отдаленные.

На смену биржевой горячке пришли трасты, или, как впоследствии их назвали, финансовые пирамиды. К тому времени полковник Быстрин обзавелся собственным контрразведывательным аппаратом, набрав бывших сотрудников милиции и прокуратуры. Именно этот аппарат и вычислил, что Марк Борисович Ройтман, кроме своих процентов от продаж, часть средств утаивает от концерна.

– И много? – спросил Прохор, сидя в плетеном кресле, в тени цветущих яблонь на подмосковной даче. Каждое воскресенье здесь встречались руководители концерна.

– Немного, – негромко проговорил Логинов. Помолчав, добавил: – Курочка по зернышку клюет, да весь двор засерает.

– Вот как, – хитро улыбнулся Прохор. – Ну да Бог с ним. Кто на Руси не воровал.

– Крыса в семье, – прохрипел Фашист, – надо пресечь, пока зараза на других не перекинулась.

– Неужели тебе смертей мало? – перекрестился Прохор. Александр Васильевич заметил, что с каждым днем старик все больше хирел, становился набожным.

– Казнить крысу, – снова прохрипел Фашист, он был ярым сторонником воровских законов и не верил ни в Бога, ни в черта. Прохор по-детски поджал губы.

– Подожди, Альберт, – остановил Логинов уже начавшего заводиться Фромана. – Есть одна мысль.

Через три дня преуспевающего бизнесмена Ройтмана вызвали в Россию, подкрепив вызов похищением семьи. У евреев очень развито чувство семейственности, и Марик не был отщепенцем. В тот же вечер он прилетел в Москву. А уже ночью состоялся его разговор с Фроманом. За освобождение семьи и выезд ее за рубеж Ройтман согласился вернуть похищенные деньги и выполнить любое поручение. На следующий день большое семейство Ройтманов выехало в Варшаву, а оттуда вылетело в Тель-Авив. И уже через неделю в Москве начала работать трастовая компания «Эльбрус», которую возглавил Марк Борисович, к тому времени не имевший никакого отношения к концерну «Свой путь». Огромные проценты, обещанные «Эльбрусом», вызвали жуткий ажиотаж среди любителей быстро разбогатеть. Полгода огромная разношерстная толпа несла свои сбережения в офис треста, некоторые даже умудрились кое-что заработать. Все закончилось в один день – офис был пуст, банковские счета аннулированы, а президент компании исчез. Собрание обманутых вкладчиков написало коллективное заявление в прокуратуру. Следствию удалось установить, что глава трастовой компании «Эльбрус» выехал в столицу Чечни, больше никакой информации.

За годы беспредельной демократии концерн «Свой путь» разросся подобно раковой опухоли. Кроме строительства, скупки, ремонта ветхих строений, которые потом перепродавали, заводов, производящих стройматериалы, в Москве такой же доход давал рэкет. Торговля наркотиками приносила доход, сравнимый разве что с банковским делом, а пакет акций у концерна был от коммерческих банков Москвы, Ростова, Екатеринбурга и Астрахани. Теперь взор был обращен к Дальнему Востоку…

Нарастающая сила концерна не могла долго оставаться незамеченной. С одной стороны, к делам концерна стали присматриваться спецслужбы государства, с другой – братва, подзуживаемая вожаком армянской группировки Тоником, начинала роптать против Дворняги.

Налаживание жизни в постперестроечном пространстве от беспредела вело к четко спланированным войнам за передел сфер влияния.

Живший в тиши и благополучии Прохор так же тихо почил в бозе теплым сентябрьским днем перед телевизором.

Похороны Дмитрия Егоровича прошли пышно. Авторитеты собрались со всего бывшего Советского Союза. Было и множество рядовых «быков», которые считали честью прикоснуться к криминальной истории. Такое скопление преступного люда не могло остаться без внимания милиции и госбезопасности. Оперативники обеих структур, замаскировавшись под служащих кладбища, участников похоронной церемонии или просто случайных людей, вели скрытую съемку.

На сходку, для решения кто будет наследовать территорию Прохора, авторитеты собрались лишь на сороковины. Они отмечались на загородной даче, где последние годы жил Прохор. Перед простеньким, но глухим забором в ряд выстроился десяток иномарок, возле которых гуляли боевики разных национальностей, вяло переговариваясь между собой и с опаской поглядывая в сторону дома: что там решают?

С другой стороны забора стояла дюжина телохранителей с оружием. Их заботило лишь одно: чтобы на территорию участка никто не прошел.

Вернувшийся из Чечни Алик Джасанов впервые выполнял роль телохранителя. За полгода стажировки в мятежной республике оружие стало для него такой же повседневной вещью, как одежда или обувь.

В гостиной, за плотно зашторенными окнами, за столом расположились самые авторитетные лидеры криминальной Москвы.

Во главе стола сидел еще не старый, но грузный мужчина с красным отекшим лицом, какое обычно бывает у сердечников, – Егор Фролов, он же Сибиряк, один из немногих, кто ни разу не отошел от буквы воровского закона. За справедливость и принципиальность он долгие годы был мировым судьей, разрешая споры между группировками.

По правую руку от него сидел Андрей Колдобин – Бас, вор не менее авторитетный, чем Сибиряк; ему подчинялись все славянские группировки в Московской области. За любые сделки за пределами столицы ему платили твердый процент.

Рядом с Басом сидел Логинов, до сих пор воры его считали кем-то вроде управляющего у Прохора. Теперь все должно было решиться.

Возле Логинова сидел Фашист, незадолго до смерти Прохора его короновали и произвели в авторитеты. Хотя сам Альберт Фроман считал это лишним, но Логинов настоял, полагая, что вор в законе Фашист таким образом сможет говорить на равных с другими авторитетами, когда дело дойдет до спора.

Напротив Сибиряка находился лидер армян Мхитарян – вор в законе Тоник. Он был по возрасту ровесником Логинову, но всю жизнь прожил, как Прохор. С малолетства шатался по тюрьмам. Выходил только для того, чтобы совершить очередное крупное преступление (грабануть сберкассу или «ломануть» богатую квартиру). Ему везло, каждый раз налеты проходили без крови. А потому статья ни разу не зашкалила за «червонец», не говоря о «вышке». Перелом в его жизни наступил в одночасье. Он только освободился в очередной раз, когда землетрясение превратило в развалины его родной Степанакерт. Жажда наживы была сильнее горя о погибших. Тоник и три его подельника под видом спасателей вскрыли хранилище городского банка и извлекли оттуда почти три миллиона рублей (баснословные деньги в то время). Заплатили пятьдесят тысяч знакомому милиционеру, в сопровождении которого добрались до Еревана, а оттуда вылетели в Москву. Больше подельников Тоника никто не видел, зато сам он уже через полгода стал видной фигурой среди криминалитета. Только слаб он был против Прохора, тот, пользуясь поддержкой Логинова, смог захватить самые жирные куски, самые наваристые. И лидеру армян оставалось ждать и надеяться, что Прохор стар и недолго протянет. Вот и дождался.

Рядом с Тоником сидел Аванес Казарян – худой долговязый армянин с удлиненным лицом и усами стреловидной формы, за которые носил прозвище Арамис.

Казарян был авторитетным преступником; всю жизнь занимаясь карточными играми, лишь на старости лет сменил амплуа, взявшись за производство армянского коньяка по «левой» технологии как в Армении, так и в России.

Возле долговязого Арамиса сидел широкоплечий Туз – глава грузинской группировки Гоча Кохидзе. Впрочем, в его клан входили не только грузины, но и дагестанцы, азербайджанцы и осетины, то есть все кавказцы, кроме армян и чеченцев. Эта группировка занималась всем – от угона машин, рэкета до торговли подпольной водкой (эту сферу бизнеса они делили с чеченской группировкой) и транспортировкой золота и алмазов из Сибири.

Чуть поодаль особняком сидели двое чеченцев: Вахид Хибибиев, прозванный за любовь к сладкому Халвой, и его помощник Хусейн Мурдашев по кличке Бегунок, который был по совместительству представителем интересов чеченских тейпов. Группировка занималась рэкетом на окраинах столицы, торговлей спиртными напитками и сигаретами, банковскими аферами и наркотиками. Также подпольно закупали оружие для чеченской армии, направляя его в Грозный.

Сидящие за столом молча наполнили рюмки водкой. Подняв свою, Сибиряк сказал:

– Помянем нашего друга. Пусть земля ему будет пухом.

Все молча выпили, потом еще дважды они выпили, поминая покойного, но к закуске так никто и не прикоснулся, все готовились к толковищу.

Сорок дней со дня смерти Прохора Тоник потратил не зря. Он понимал, что говорить с русскими бесполезно – хоть в лицо и говорят «брат», но за спиной наверняка называют «черножопым» и «носорогом». Они скорее удавятся, чем отдадут территорию и бригады под контроль нацмена. Поэтому Тоник предпочел встрече с Сибиряком и Басом общество Туза и Халвы с Бегунком. Эмоциональный грузин приглашал Тоника к себе в ресторан и, слушая предложения армянина о том, что территорию покойного надо разделить между всеми, восторженно кричал, поддерживая Тоника. Чеченцы же сдержанно выслушивали предложения лидера армянского клана и ничего не говорили, давая понять, что их молчание если не знак согласия, то по крайней мере одобрение.

Ободренный переговорами с кавказскими авторитетами, Тоник был полон решимости раздробить владения Прохора, урвать себе кусок пожирнее, а заодно «пришить» этого выскочку Логинова.

Но не один Мхитарян вел переговоры. Сибиряк и Бас тоже были озабочены судьбой осиротевших угодий, с этой целью они встречались с Фашистом. Новоиспеченному авторитету было предложено возглавить дело Прохора, но тот, имевший достаточно денег, женщин и власти, не хотел взваливать на свои плечи тяжелую ношу лидера. Он был хорошим исполнителем, но никак не инициативным вожаком. Фашист отказался.

– Нет нашего друга Прохора, но мы еще живы, и надо решать, что делать с его наследством, – скорбно произнес Сибиряк.

– Вай, что решать, делить надо, – возбужденно вскочил Тоник. Ему казалось, что дело сделано, теперь главное – не прогадать с дележом.

– Эко, братец, быстрый ты какой, как понос, – урезонил Тоника Бас. Армянин гневно сверкнул глазами, но тот уже не смотрел в его сторону. – Кто еще хочет сказать?

Импульсивный Гога Кохидзе молчал, уже давно для себя решив поддержать своим голосом большинство. Зачем наживать врагов среди сильных.

Чеченцы тоже осторожно молчали.

В комнате повисла тягостная тишина.

Тоник растерянно обвел мутным взглядом сидящих, потом тяжело вздохнул и сел на свое место. Тогда поднялся Логинов и негромко спросил:

– Разрешите мне говорить? – Он не был в законе, а потому не мог говорить без разрешения авторитетов.

– Говори, – одобрительно кивнул Сибиряк.

– Ни для кого не секрет, что покойный Дмитрий Егорович отошел от дел еще два года назад. Разве за то время, что фактически концерном и всей территорией руководил я, доходы упали? А может, я братву чем обидел?

После минутной паузы неожиданно заговорил Бас:

– Нет на тебя обид. Исправно подогрев, в общак сливал. И предъяв ни у кого к тебе нет. – Кроме своих непосредственных обязанностей пахана, Бас еще был хранителем общаковых денег. Так что его слово было не менее весомым, чем слово Сибиряка.

– Вот я и спрашиваю, – продолжал Александр Васильевич, – кому мешает хорошо отлаженный механизм, постоянно приносящий доход? Может, боитесь, что украду бабки со счетов и сбегу за кордон? Так ведь ничего не получится, все деньги в деле. А Фашист такой же полноправный руководитель, как я, или даже больше, он бригадами руководит.

– Предлагаешь все оставить как есть? – спросил Сибиряк.

– Если нет других предложений, – пожал плечами Логинов.

– У кого есть предъявы на наследство Прохора? – громко спросил Сибиряк.

Все молчали. Тоник, поняв, что не дождется поддержки от других кавказцев, тоже не проронил ни звука.

– Раз предъяв нет, так тому и быть, – подвел итог толковищу Сибиряк. Логинов медленно выдохнул…

Прошло две недели с того момента, как Александр Васильевич стал по-настоящему полноправным хозяином концерна. Этот маленький юбилей был омрачен покушением. Две длинные очереди прервали жизнь личного шофера Логинова и тяжело ранили охранника у входа в офис концерна. Алик успел сбить Александра Васильевича с ног и накрыть его своим телом.

Логинов не стал обращаться к Сибиряку с предъ-явой на кого-либо, но проконсультировался со своим секретарем и начальником службы безопасности.

Фашист сказал, что, кроме Тоника, некому, только он хотел заграбастать прохоровский кусок. Потом добавил:

– Если хочешь свести с ним счеты, сделай так, чтобы никто не мог доказать, что это твоя работа. Убить вора в законе никто не может безнаказанно.

Полковник Быстрин посоветовал:

– Кроме обычных мер безопасности, я бы на вашем месте завел двойника. Таким образом можно если не выявить киллера, то дезорганизовать покушение. Начать поиск кандидатуры на роль двойника?

– Пожалуй, начните, – кивнул Логинов. Когда двое консультантов вышли из кабинета, глава концерна посмотрел на своего советника.

– Звони в Грозный, – сказал Джасанов-старший.

Через неделю в Староконюшенном переулке открылся похоронный салон. Здесь торговали дорогими заграничными гробами, всевозможными венками и другими траурными аксессуарами. При салоне работала целая команда гримеров, которые готовили покойников для прощальных церемоний.

С приездом из Чечни трех ликвидаторов в Москве начались неприятности у Мхитаряна. Сперва пропал его главный бухгалтер, посвященный в тайны теневого дохода. Затем исчезли еще несколько человек из близкого окружения. Тоник рассыпал боевиков по всему городу в поисках пропавших. Те заглядывали во все притоны, казино, рестораны, оставив без внимания похоронный салон, а зря, в эти дни полированные гробы продавались со скидкой, плюс бесплатная бригада носильщиков. Эти гробы были вдвое тяжелее обычного.

Последним исчез Арамис. Вылетев в Ереван по делам, он уже не вернулся в Москву. Хотя и в столице Армении его никто не видел.

Мхитарян был вынужден подбирать себе новое окружение, но после того, как Фашист распустил слух среди братвы, что кто-то из нового окружения Тоника засланный человек от Логинова, тот стал сторониться людей и забросил выезды «в свет», которые раньше так любил.

* * *

Тафулин все пребывал в подавленном состоянии, когда зазвонил телефон. Ренат снял трубку.

– Да, слушаю.

– Это я, – Ренат узнал голос Фашиста. – Шеф приехал. Требует к себе.

– Выезжать прямо сейчас?

– Да.

Когда Ренат вошел в кабинет президента концерна «Свой путь», Логинов сидел за своим рабочим столом, возле которого навытяжку стоял с кожаной папкой в руках начальник службы безопасности Василий Григорьевич Быстрин.

– Ну что, нашли Донцова? – спросил Логинов, не отрываясь от чтения бумаг, лежащих перед ним.

– Нет, – ответил Быстрин, – исчез несколько дней назад. До этого взял бессрочный отпуск, потом мотался по городу, несколько раз его видели в управлении ФСК. И вот исчез.

– Значит, милиционер держит слово. Ищет Каскадера, – задумчиво проговорил Александр Васильевич, отрываясь от чтения. – Хорошо, Василий Григорьевич, вы свободны. – За Быстриным закрылась дверь.

– Добрый день, Ренат Шарипович, – откладывая бумаги в сторону, поздоровался Логинов.

– Добрый день, – промямлил Ренат, чувствуя, как от страха его рот наполняется слюной, вязкой, как кисель.

– Присаживайтесь. – Александр Васильевич указал на кресло, стоящее напротив его стола. Тафулин сел, положив свои холеные руки на колени, мысленно он вручил свою судьбу Аллаху.

– Мы провели расследование, – заговорил глава концерна. – Ваши показания и показания Алика подтвердились. Вы оба действительно не могли противодействовать нападению. Налет на вас совершили профессионалы высокого класса. Однако это не снимает с вас, обоих, – уточнил Логинов, – вины за утерю крупной суммы наличных денег. Со временем с вас их высчитают. – Ренат медленно перевел дух: раз говорят о возврате денег, значит, убивать его не будут. Логинов продолжал: – Мы смогли урегулировать наши проблемы с партнерами и противниками. Если в первом случае пришлось воспользоваться нашим резервным фондом и дело ограничилось лишь недовольными репликами наших дальневосточных партнеров, то в другом случае возникла необходимость ехать в воюющую Чечню, подвергая себя едва ли не смертельному риску. Но наши старания вознаграждены. Мы практически устранили, – на последнем слове президент концерна сделал особое ударение, – будущий очаг напряженности. Кстати, очень хорошо проявил себя Алик Джасанов, тем самым искупив свою вину. Теперь, Ренат Шарипович, ваша очередь смыть пятно со своей блестящей репутации. И занять новую ступень в профессиональной карьере.

– Когда выезжать? – спросил Ренат. Как ни старался он выглядеть мужественным, но выговорить это без тяжелого вздоха не получилось.

– Вы что же, собрались на чеченскую войну? – улыбнулся Логинов. – Нет, мой дорогой, вам туда ехать не надо. С каждого надо требовать то, что он может дать. Вам, Ренат Шарипович, надлежит вылететь во Владивосток. Там вас встретят надежные люди и доставят в теперь уже наш таежный филиал. В детали вас посвятит Альберт Генрихович, я же скажу только суть. Вы должны провести полную и объективную ревизию всех объектов. Я понимаю, что дело для вас новое, но, как мне сказал Фроман, вы человек неглупый, а главное, все схватываете на лету. Недаром же вас называют Шустриком.

– Я сделаю все, что в моих силах, и даже более, – выпалил на одном дыхании Тафулин. Все-таки уж лучше тайга с гнусом, чем Чечня с ее войной.

– Вот и отлично, – улыбнулся Логинов, снова берясь за бумаги и тем самым давая понять, что аудиенция закончена.