Текст книги "Альтер Эго. Московские Звезды (СИ)"

Автор книги: Иван Вересов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Единственной надеждой в незнакомом переплетении коридоров и тупиков стал Николаев. Они дошли до лестницы, под ней стояло огромное корыто с водой, похожее на поилку для коров, в углу напротив огнетушитель, над ним на стене был укреплен допотопный телефон с вертушкой и в рамке рядом с ним список внутренних номеров. Катя испугалась, только теперь она подумала, что совсем не знает секретаря жюри. Но страх остаться одной был сильнее.

– Нам наверх? – обреченно спросила она, оглядывая корыто. Николаев обернулся, увидел ее лицо и рассмеялся.

– Извините, я не подумал, что вы здесь ничего не знаете, веду вас, как Сусанин поляков. Не удивляйтесь, это уборщицы тут инвентарь полощут, по лестнице наверх – карман сцены с противоположной стороны от того места, где я вас нашел. Можно сказать, мы прошли под ней.

Катя смутно помнила, кто такой Сусанин, кажется, это русский разведчик, или нет… Сцена – это хорошо, надо вернуться туда. Но Николаев прошел первый пролет лестницы и стал подниматься дальше.

– А куда мы идем? – Катя приостановилась. На лестнице сильно дуло, без кофты, в сырой шопенке ей стало холодно до дрожи.

– Ко мне в кабинет.

– Зачем?

– Чтобы те, кто, наверно, уже ищут вас, смогли сделать это легче и быстрее. Из кабинета я позвоню в радиоузел, они сделают объявление по внутренней связи. А мы пока выпьем кофе… И вы накинете что-нибудь, а то простудитесь перед третьим туром.

Они поднялись еще на этаж, оказались на третьем, снова пошли по коридору. Здесь уже не было похоже на театр, скорее, на учреждение. Равные промежутки от двери до двери, а напротив глухая стена.

Катя про себя машинально считала шаги: «Раз, два, три, четыре, пять – дверь, раз, два, три, четыре, пять – дверь…» Через три счета Николаев остановился.

– Добрались. – Он достал из кармана ключ с кожаным брелоком, открыл и радушно пригласил: – Входите, пожалуйста, располагайтесь, будьте моей гостьей.

– Спасибо.

В надежде согреться Катя охотно вошла и… остановилась в удивлении. Не ожидала она увидеть такой спартанской простоты, почему-то думала, что у Николаева шикарный кабинет с большим столом, дорогой мебелью.

На деле же – окно без шторы, плюшевый диванчик, как в грим-уборной, шкаф, у стены стулья, у стола офисное кресло с высокой спинкой, стол заложен папками, бумагами. На столе раскрытый ежедневник, перекидной календарь, письменный прибор, ноутбук и стационарный телефон. За него Николаев и взялся, но потом положил трубку и снова обратился к Кате.

– Ну, что же вы? Проходите, присаживайтесь, сейчас я найду, чем бы вас утеплить. И чайник поставлю. Прятать приходится, пожарники проверяют, – заговорщицки подмигнул он. Лицо его сделалось добрым, как будто секретарь жюри снял маску. Он раскрыл шкаф, достал зеленую бархатную ткань, развернул и протянул Кате. – Вот, только из прачечной, она мягкая и теплая, закутайтесь. Это штора, повесить не успели. С конкурсом вашим голова у меня пухнет.

Катя стояла неподвижно, тогда он сам подошел, накинул ей на плечи бархат, подвел к диванчику.

Вернулся к шкафу, достал чайник.

– Спасибо, но, может, лучше объявление сначала? Я очень хочу домой, – попробовала возразить Катя, секретарь жюри пропустил ее последние слова мимо ушей.

– Понимаю, переволновались. Как такое могло выйти? С фонограммой…

– Макс говорит, это нарочно.

Катя спохватилась, что зря это сказала, но было уже поздно. Получилось, что она ябедничает, хочет подставить звуковиков.

– Ну что вы, не может быть. Перепутали, на нерве все. А кто это – Макс?

– Наш импресарио, но он русский.

И снова она прикусила язык, когда слово вылетело. Что за человек этот Николаев! Так и хочется все ему рассказать, пожаловаться, чтобы он посочувствовал. Или это от усталости она так раскисла?

– Русский, но прилетел с вами из Амстердама.

– Раньше он тут жил, это друг Сережи.

– Залесского?

– Да, они вместе работали в Петербурге.

– Вот оно что… Ну, посидите здесь, я схожу воды наберу. Только не убегайте!

И как это он догадался? Катя в самом деле готова была потихонечку уйти из кабинета Николаева и теперь уже знакомым путем вернуться на сцену. Там она рано или поздно найдет Сережу, или он ее. Но последние слова секретаря удержали ее на месте. Невежливо сбегать, он хочет помочь и пытается сделать как лучше. Сережа, если вернулся уже в гримерку, то беспокоится, наверно. Почему она свой телефон не взяла? Сейчас бы он ей позвонил… Нет! Не позвонит он и не войдет, ключ от грим-уборной у нее, она его с собой утащила. Надо было в дверях оставить… Надо было сидеть и ждать Сергея! А теперь вон что вышло, Николаев этот, чай… Глупость какая-то! Ладно, пусть чай, только скорее, может, она и успеет вернуться до того, как Сережа схватится искать.

– Не заскучали?

Николаев вернулся с чайником, включил его и сел рядом с Катей на диван. Сначала ей показалось, что он втиснулся в ее личное пространство, расстояния между ними было слишком мало. Это вызвало тревогу, но мимолетную. Потом все улеглось, но Катя вспомнила о запертой грим-уборной и опять заволновалась.

– А можно объявление поскорее? Я ведь унесла ключ от гримерки, там все наши вещи и Сережин телефон.

– Да-да, конечно, объявление! – Секретарь перешел за стол и стал звонить по стационарному телефону. В ожидании ответа снова заговорил с Катей: – Давно вы с Залесским танцуете?

– Нет, с весны.

– И такую программу подготовили, это же… А вот, ответили! Радиоузел? Это Николаев. Примите текст. Объявление по громкой связи… – Николаев продиктовал текст и снова занялся чаем. Домовито, по-хозяйски освободил край стола, с верхней полки шкафа достал салфетку, чашки, сахар, заварку и пакет с печеньем.

– Только вы же человеческую еду не употребляете? А балетного у меня ничего нет.

– Человеческую еду? – засмеялась Катя. – Это почему же, я люблю печенье, даже пирожки.

– Неужели? А как же запрет на мучное?

– Это миф, немножко можно.

Катя согрелась в бархатной шторке, расслабилась, встряска от пережитого волнения отодвинулась в прошлое. Сейчас было хорошо, спокойно. Она не могла объяснить, почему испытывает безоговорочное расположение к этому приятному взрослому мужчине. Он вышел из ряда строгих персон за полукруглым столом жюри и превратился в кого-то близкого. Никогда еще не доверялась она незнакомому человеку так бездумно и поспешно.

– Вы с Сергеем постоянная пара? – спросил Николаев

– Да, – без тени сомнения ответила Катя и удивилась собственной уверенности.

Откуда она может знать такое? Никаких обязательств они с Сережей друг другу не давали. Ни по работе, ни по жизни.

– И оба из России? – Он налил в чашку кипяток, положил пакетик с заваркой. – Сколько сахара?

– Совсем не надо, я несладкий пью, – Катя приняла у секретаря чашку, с удовольствием втянула носом душистый пар. – Да, мы оба из России, но я уехала гораздо раньше, а Сережа меньше года.

– Вы очень хорошо говорите по-русски. А не хотели бы поработать в Большом театре? Вместе с Залесским, разумеется.

– В Большом? Нет, – Катя отпила из чашки, – сейчас точно нет, у нас премьера в Голландии – «Жизель», необыкновенный проект Максима и Адриана.

– А кто это – Адриан?

– Муж моей тети, как это у русских называется…

– Разве вы не русская? Это называется дядя.

– Правда? Я думала все сложнее. По происхождению русская, да, но я так давно уже не живу в России.

– На самом деле все гораздо проще, уверяю вас. Я полагаю, Адриан – кузен принцессы Максимы, он член Парламента?

Катя подумала, что ее предположения об осведомленности Николаева не так уж и беспочвенны. Но вида не подала.

– Да, по материнской линии он родственник принцессы, старинная итальянская фамилия. Он меценат, глава благотворительного фонда и много кто еще, но для меня просто Адриан.

– Понимаю. Ну, а Сергей? – Николаев не завершил вопрос, но Катя поняла. Смутилась. – Извините, – тут же отступил он, – я как медведь в посудной лавке, спрашиваю о личном. Не обижайтесь, вы так с ним танцуете, что невольно задумываешься и о ваших отношениях. Мастерством такого единения не достичь, я, наверно, и не видел еще ничего подобного, только слышал, в мемуарах читал. А вы показали мне истинную пару. Если бы вы согласились танцевать в Большом!

– Нет, нет… в ближайшие годы это невозможно. Мои планы все в Нидерландах, там еще и наша школа, девочки. И… я не хочу возвращаться в Россию. Даже для работы. Не хочу жить тут, мне тяжело.

– Почему?

Катя грела руки о чашку и молчала. Не хотела вспоминать, говорить. Что он знает, этот Николаев! Да если бы не конкурс, она бы ни за что не поехала в Москву. На самом деле и насчет конкурса сомневалась, Максим и Адриан уговорили. Но лучше сказать правду, секретарь не дурак, вон, седой уже – поймет и отвяжется.

– Почему… Все просто – детский дом, – вздохнула она.

– Извините, – повторил он, – я не знал.

– Странно, а мне кажется, вы все про нас знаете, – она подняла глаза и посмотрела на него в упор.

Николаев усмехнулся, покачал головой.

– Нет, это совсем не то, о чем вы подумали. Я не особист и к театру не приставлен. У меня тут функции другие, чисто организационные и представительские. Но… у Сергея ведь гражданство российское? Или двойное?

– Российское… А это плохо?

– В теперешней ситуации не очень хорошо. Если его захотят оставить, то предлог найти не трудно. Семья его здесь, отец, мать, да мало ли…

– Что значит – оставить?! Он свободный человек…

– Конечно-конечно, это я перестраховываюсь. Все будет хорошо, уверяю вас, конкурс закончится, и вы уедете. Вдвоем. Не те времена, в самом деле, когда людей не выпускали из страны или принуждали вернуться. Пейте чай, вот печенье, – он высыпал угощение из пакета на бумажную тарелку, – извините за сервировку. Недаром говорят: стань артистом – и всю жизнь с бумажек будешь есть.

Катя даже не улыбнулась. Ей расхотелось и пить, и есть. Она почувствовала себя неуютно, всякое доверие к Николаеву исчезло. Теперь она думала о нем плохо, что он нарочно ее сюда притащил и сейчас будет шантажировать, вербовать или что-то в этом роде.

– Может быть, мы… вы… еще раз попросите объявить? Или проводите меня до гримерки, я лучше там Сережу подожду, – попросила она.

– Напугал я вас… Ну что делать, хотел как лучше. Предупрежден – значит, вооружен. Хорошо, если разговор наш пустым окажется. Но если нет. Вот вам моя визитка, звоните в любое время. Договорились? Он достал из ящика стола карточку, протянул Кате, а чашку с недопитым чаем забрал.

– Хорошо, я позвоню.

Катя встала, хотела снять импровизированное покрывало, но Николаев не позволил.

– Нет-нет, оставьте, пожалуйста, потом отдадите. В коридорах дует. И давайте договоримся, пусть наше чаепитие останется в тайне. Так будет лучше для всех, не хватало еще сплетен, что вам подсуживают из дружбы. Вдруг я влияю на мнение жюри, – пошутил он.

– А вы можете?

– Могу, – это прозвучало серьезно, без тени улыбки, – но в вашем случае это излишне, вы и так лучшие. Отдыхайте и настраивайтесь на третий тур, не думайте ни о чем, кроме танца.

И снова Катю поразило выражение его лица. Неужели притворяется? Так хороший он или плохой? Выспрашивал или правда хочет помочь? Катя окончательно запуталась, а Николаев сказал:

– А вы правы, давайте повторим объявление.

Глава 11

Костюмершу Сергей отыскал достаточно быстро, но это не значило, что так же быстро она дойдет до грим-уборной, где он оставил Катю. Сакраментальное «Вас много, а я одна» стало жестоким ответом на просьбы. Включив все свое премьерское обаяние, Залесский смог вымолить лишь ножницы. Клятвенно заверив, что лично вернет их, он отправился назад.

В извилистых коридорах столкнулся с Максом, который имел изумительную способность отыскивать своих в незнакомых местах.

– Ну что ты мечешься? Не переоделся еще. А где Катя?

– В гримерке ждет, – на ходу отвечал Сергей. – А Стас где?

– Да ну его, фанат ненормальный, говорит, пойду поиграю, пока вы собираетесь, в гостинице инструмента нет. Нашел класс.

– Мы сейчас быстро, Кате не переодеться, она ножницы забыла, а костюмерша не идет, хорошо вот ножницы дала.

Макс слушал, уткнувшись в смартфон, потом толкнул Сергея в бок.

– Ты смотри, уже ролик с вашей «Бабочкой» выложили на Ютубе, народ лайкает активно. Нет худа без добра.

– Ничего себе «нет худа без добра», ты идиот, что ли, а истерика у Кати? Она на сцене упала, хорошо я успел подхватить.

– Издержки производства, – махнул рукой Макс, – подумаешь, упала. После номера уже нестрашно. Открывай давай.

Это они дошли до гримерки. Сергей не успел возмутиться на последние слова Макса, его беспокоило другое. Дверь оказалась заперта.

– Чем я открою?

– Хороший вопрос, ключом, наверно, – Максим выжидательно смотрел на Залесского.

– Так у меня нет его, Катя в комнате осталась. Закрылась? – Сергей с чего-то испугался за нее. – А я же мобильный не взял, он там остался, внутри.

– Сейчас я ей позвоню, – Макс отлип от просмотра Ютуба и набрал Катин номер. За дверью зазвонил ее телефон. И никакого движения. Три, четыре, пять сигналов…

Сергей не выдержал и застучал в дверь.

– Катя! Это я, открой!

Телефон продолжал звонить.

– Может, она твой по ошибке взяла и вышла куда-то? Давай тебе попробую позвонить…

И снова сигнал вызова за дверью, и – ничего.

– Да что такое?! – Сергей уже со всей силы молотил в дверь кулаком, из соседних гримерок повысовывались любопытные.

– Постой, не стучи… – Макс приложил ухо к двери, прислушался. Позвал: – Кэт, ты там? У тебя все хорошо? Открой, пожалуйста!

– С чего ей может быть хорошо?! – у Сергея руки взмокли от волнения. – Надо дверь ломать, наверно, она в обморок упала снова.

Он отступил, насколько позволяла ширина коридора, и приготовился.

– Стой, ты что, собрался дверь выбивать? Мало тебе травм? – Максим схватил Сергея за плечи. – Не дури, сейчас разберемся, вызовем пожарную охрану, вахту. У них ключи должны быть запасные от всех комнат. Я на сцену пойду к пульту.

– Нет! Это долго, нельзя ждать, ей точно плохо там!

Народ стал выходить из гримерок.

– А сто, сто у вас? – застрекотала с акцентом низкорослая бойкая кореянка. – Помось надо?

– Опять что-то случилось со Звягинцевой?

– Кто тут стучит как ненормальный? Спектакль же идет!

Посыпались вопросы и возмущения.

– Ничего не надо, отойдите, пожалуйста, от двери, – просил Сергей. Он едва сдерживался, чтобы не закричать, беспокойство за Катю зашкаливало и перемыкало здравый смысл. – Макс, пусти!

– Да стой же ты! – мешал ему осуществить намерение Максим. Любопытных прибавлялось, они уже запрудили коридор. – Хорошо! Отойди, тогда я сам! Черт бы вас побрал с вашими истериками, – взорвался Макс, – сейчас ногу свернешь ведь, дурак!

Он оттолкнул Сергея в сторону, сконцентрировался перед дверью и один раз ударил ногой в область замка. Хлипкий евростандарт поддался с первого фронт кика*, замок с мясом вывернулся из косяка, и дверь затрещала и просела вовнутрь. Макс рванул ее на себя и вошел в гримерку первым, Сергей за ним. Комната была пуста, на диване лежал рюкзачок Кати и в нем вибрировал и звонил мобильник Залесского.

Максим прислонился к раздолбанному косяку и засмеялся.

– Ну что с вами делать? Больные же на голову. Я ведь сказал, позовем пожарников, они бы открыли.

– Что здесь происходит? – тот самый вахтер со служебного подъезда, а с ним еще один, в форме со знаком, наподобие шерифского, и, вероятно, выше рангом, семенили по коридору. – Что это за безобразие?

– Помяни черта, а он уже и тут, – продолжал смеяться Макс.

– Максим, но Катя тогда где? Почему грим-уборная закрыта была?

– Откуда я знаю… Спросим у нее…

«Внимание, внимание, – ожила внутренняя связь, – Сергей Залесский, подойдите к режиссерскому управлению балета. Повторяю: Сергей Залесский, подойдите, пожалуйста, к режиссерскому управлению балета. Вас там ждут».

– Режиссерское балета где тут у вас, – отсмеявшись, спросил Макс у багрового от возмущения пожарника.

– Это… это… – тот пыхтел и не находил слов, – это вы что натворили?! Кто это сделал? – вместо ответа задавал вопросы пожарник поглавнее.

– Я, – повинился Макс, – у нас было подозрение, что девушке стало плохо и она не может открыть.

– Да вы знаете, сколько это стоит, только ремонт сделали…

– Я представляю.

Сергей тем временем метался по гримерке. Он уже вытряхнул Катин рюкзак на диван и на пол и теперь просматривал сообщения на ее телефоне.

– Ничего нет, никто ей не звонил. А, вот, она мне звонила…

– Значит, искать тебя пошла, телефон забыла, а комнату закрыла. Успокойся уже, идем к пульту или к режиссерскому управлению, объявили же, – увещевал Макс.

– Ты иди, а я тут буду ждать, нет, я тоже с тобой… Нет, лучше тут – вдруг она в это время придет и разминемся…

– Сережа! Сережа, – услышали они Катин голос.

Она бежала по коридору с противоположной стороны, навстречу целому наряду вновь прибывших форменных пожарников. За ней быстрым шагом поспевал Николаев.

– Катя! – Сергей вышел из комнаты, она с разбега ткнулась ему в грудь, он обнял ее при всех без всякого стеснения, привычно. Стал спрашивать: – Вот куда ты пропала? Я же просил подождать.

– Я заблудилась, тебя не было долго, я пошла поискать и… Хорошо Петр Евгеньевич меня спас, согрел, чаем напоил и дозвонился до радиорубки, – она обернулась к Николаеву и снова к Сергею. – А ты почему объявление не слушаешь?

– Я слушаю…

– Здравствуйте, Петр Евгеньевич, – Макс протянул руку подошедшему Николаеву, они поздоровались.

– Петр Евгеньевич! Они дверь выбили, – слезно воскликнул вахтер с подъезда, второй пожарник был так возмущен, что только крутил головой и пыхтел, ничего не мог произнести.

Тут все свидетели происшествия начали говорить разом и уже ничего нельзя было разобрать.

– Успокойтесь, успокойтесь, – повысил голос Николаев, со стороны он смахивал сейчас на участкового Анискина или следователя, – все прояснилось уже. Извините за шум.

– Да, извините, психанули, думали Кэтрин плохо стало, – объяснил Макс.

Катя вошла в гримерку вместе с Сергеем и только руками всплеснула.

– Это что такое? Тут воры были? Почему мои вещи все на полу?

– Это я вытряхнул, – сказал Сергей.

– Зачем? – воскликнула Катя и принялась собирать одежду, каски, баночки с гримом, – ничего не понимаю…

– Телефон искал.

Сергей стал ей помогать, так они оба теперь ползали на коленках по полу. А Макс и Николаев осматривали дверь.

– Это кто так мастерски ногу приложил? – оценил последствия удара секретарь. – Точно за замком, уметь надо…

– Это я, – развел руками Максим, – голову не включил. День сегодня безумный какой-то. Мы все возместим, – попытался он охладить возмущение пожарников, – это недоразумение. Извините!

– Да, извините, – Сергей неуместно улыбался – Катя нашлась, остальное его мало беспокоило.

Он поднялся, помог встать Кате, положил рюкзак обратно на диван.

– Можно я переоденусь все-таки? – ко всем сразу обратилась Катя. – Я домой хочу!

– Мы выходим, выходим, переодевайтесь, отдыхайте и… звоните, если что, – Николаев посмотрел на Катю в упор и многозначительно, она торопливо, едва заметно кивнула, но Макс засек их диалог.

– Петр Евгеньевич, так теперь акт надо составить? – встрял главный пожарник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Можно и акт, придется вам, гражданин Лазарев, пройти с нами, – глаза Николаева смеялись, но в целом вид был предельно серьезен.

Сломанную дверь кое-как прикрыли, Сергей оглядел Катю.

– Давай костюм снимать уже. Правильно помреж сказал – цирк устроили. Маски-шоу в театре.

– Что? – не поняла Катя.

– Да ничего, ничего, это программа есть такая дурацкая, но смешная, если хочешь, я покажу тебе.

– Хочу…

– Поворачивайся, ножницы-то я добыл. Вот… А что это на тебе за мантия?

– Ой! Я же шторку Петру Евгеньевичу не отдала.

– Это шторка? Как ты вообще к нему попала? – Сергей осторожно разрезал нитки вдоль застежки, потом расстегнул крючки.

– Да он меня на выходе из театра нашел, а потом я к нему пошла в кабинет, он… знаешь…он про тебя спрашивал, про Макса. Только… я обещала не передавать это никому.

Руки Сергея замерли на нижних крючках, и в лице он изменился, но голосом себя не выдал, а Катя стояла спиной и не заметила его замешательства.

– Все? Снимаем? – Она стянула вниз корсаж, вздохнула. – Наконец-то. Сушить все надо.

– А что он спрашивал?

– Разное. Почему мы не работаем в России, про родных твоих, хотя, мне кажется, он и так все знает. И я не поняла – хороший он или плохой. Он напугал меня немного, сказал, что тебя могут не отпустить с нами. Правда могут?

Она скинула костюм на пол, через ноги, вышагнула из него, повернулась к Сергею. Стояла так: в трико, гетрах и с обнаженной грудью.

– Ничего они не могут, – с убеждением заверил Сергей, положил ей руки на плечи, притянул к себе, – раньше могли.

Он говорил так, но сам до конца не был уверен в правдивости своих слов. Черт его знает, что они там могут, а чего нет.

– Хорошо… А Максиму я не буду рассказывать! Он заругает, что я пошла и все так получилось несуразно.

– Максу лучше не надо, я и так его завел, он дверь выбил! Это надо было видеть. Я сам хотел, а он не давал…

– А зрителей много было. Мы прославились! А-ха-ха… Дай мне футболку и кофту. Теперь тебя надо раздевать. А вещи твои где?

– В гримерке моей.

– Тогда пошли, пошли. Ты уже высох совсем… Нет, ну надо же… Вот Виктусе расскажем… А-ха-ха… Бери рюкзак, пошли.

* «фронт кик» – прямой удар в кикбоксинге

***

Сергей шел рядом с Катей и думал, как сильно изменилось его отношение к ней. В тот день, когда они в первый раз встретились в репетиционном зале, она ему нравилась в танце, а в остальном – нет. Даже раздражала. Ее желание прикасаться, она постоянно трогала его, прислонялась просто так, без причины, потому что хотела этого, а у него и не спрашивала, можно ли.

Она вообще не спрашивала, но утверждала. Из тех немногих первых слов он вспоминал: «я хочу с тобой танцевать», а еще – «поедешь с нами», и что «виллисы жестокие и злые», и «Жизель утащит Альберта». А потом она сказала: «Ты – Альберт». Сергею стало некомфортно, почти страшно, Кэтрин как будто привязала его к себе. Их отношения нельзя было назвать любовью, нечто другое, потустороннее, в первую очередь – танец, и во вторую, и в третью. Сначала танец… И Сергей уже не мог избавиться от зависимости, от своей одержимости Катей. И оттуда же росли страхи потерять ее, что исчезнет, рассеется, как туман, уйдет под землю.

***

Сергей только успел переодеться и собраться, как в грим-уборную с лучезарной улыбкой ввалился Максим. Смартфон он нес перед собой, как знамя победы. В качестве свиты победителя сопровождал Стасик, он прижимал к сердцу толстую папку с нотами.

– Количество лайков растет! Кто бы мог подумать, классический номер – и такой успех. Кэтрин – ты звезда. Тебя уже называют Бабочка.

– А что я говорил! – обрадовался Сергей. – Фарфарелла.

– И это балет Марии Тальони, – глядя поверх их голов, произнес Максим.

О, Сергей слишком хорошо знал это выражение лица Макса. Рождение новой идеи-фикс. – Это все достижимо, уверяю вас! Должны быть эскизы и нотации. Сюжет сказочный, костюмы можно такие сделать, не хуже, чем в Ла Скала.

– Давай сначала сделаем «Жизель», – остудил порыв Сергей, – или хотя бы третий тур без эксцессов дотанцуем. Ты лучше за звуковиками последи.

– А нам Стасик все сыграет, – веселилась Катя, от ее прежнего беспокойства и следа не осталось. Она вообще легко переходила от одного настроения к другому.

Сергей поражался, как он мог думать о ней вначале, что Катя «замороженная», она совершенно открыта на эмоции, правда, с теми, кому доверяет.

– Ладно, ладно, – Макс спустился с небес мечтаний на Московскую землю реальности – вот вернемся в Лейден, вы будете доделывать «Жизель», а я…

– А ты сейчас отвезешь нас в гостиницу, и пока мы будем мыться, закажешь столик в ресторане, – сказал Сергей, – завтра день свободный, давайте сегодня посидим, расслабимся, а то невозможно так на взводе, мозги уже закипели.

– Да! Ой, как хорошо! Я хочу пойти куда-нибудь! Сережа, ты гений, это как раз то, что надо. Я хоть платье свое новое выгуляю. И Стасик пойдет с нами, – ухватила она за рукав готового ретироваться пианиста, – один день можно провести с друзьями, а не с клавиатурой.

Ресторан выбрали в том же отеле, где жили. Это было удобно во всех отношениях: домой возвращаться легко – по лестнице поднялся и уже в номере, обстановка относительно привычная, да и накормят хорошо. Местная кухня выдержала придирчивую проверку Макса.

Вся компания собралась за столиком и в ожидании официанта обсуждала «Бабочку». Из прочих закулисных конкурсных тем эта вышла в фавориты. Максим все мучил Ютуб. Теперь уже не со смартфона, а с планшета. Он открывал сайты новостей и ролики с видео.

– Только посмотрите, «Бабочка» наша разлетается! На Ютубе уже двадцать тысяч лайков! Еще и комментарии пишут! Мы приобщаем массы к классическому балету…

– А что пишут? – спросила Катя.

– А вот… «Никогда не думала, что это так красиво, до этого увлекалась хип-хопом, теперь думаю заняться балетом».

Смех не дал ему продолжать. Смеялся сам Максим, и Катя, и Сергей…

– Прелесть какая! Читай, читай еще, – просила Катя.

– Вот еще: «Мои любимцы в Конкурсе, Екатерина Звягинцева и Сергей Залесский, показали необычный номер, который выделялся среди остальных. Особенно поразил финал». Или вот: «Их чувства настолько искренни, что не надо слов. Это любовь языком танца».

– Это правда, – вдруг подал голос молчаливый Стасик, – и в «Седьмом вальсе», и в «Весенних водах», и в «Бабочке» – всегда любовь.

– Что же делать, раз партии такие, – попытался вернуть все в шутку Сергей. Ему не хотелось при Лазареве говорить вслух про эту сторону их с Катей отношений. Но Макс, как назло, продолжал.

– А есть и прямой вопрос, вернее, целый диалог с обсуждением на страницу:

«Эта прекрасная пара и в жизни остается парой? Они женаты?»

«Нет еще, но уже собираются».

«Как же хорошо, желаю ребятам счастья, чтобы и в жизни все было бы так же прекрасно».

«В жизни так не бывает, театральные браки показуха».

– Ну дальше тут ерунда всякая, домыслы фанатов. Я пропущу, сами почитаете перед сном.

Макс пролистывал комментарии, Стасик заглядывал в планшет из-под его руки.

– Стой-стой, тут интересное, про технику, видно, кто-то из балетоманов.

– Да! Идеальные стопы, правильные руки. Даже и про Стаса есть – «живой звук сопровождения придает выступлению особое настроение. Единение музыки и пластики…» И вот еще – «восхитительная синхронная полетность». А ведь правда! Именно синхронная, этот ваш выход в «Пламя Парижа» на миллион баксов.

– Тебе лишь бы баксы, – посерьезнел Сергей.

– А тебе нет? – вдруг озлился Максим. – Может, на патриотизм пробило? Остаться не думаешь в Рашке и вместе со всеми говно есть?

– Макс, ты чего? – Катя испугалась, из всех вопросов этот был для нее самым болезненным. А вдруг Сережа и правда решит остаться, как говорил Николаев – предложат ему контракт в Большом, а тут у него семья…

– Если бы ты жил, как я, то не спрашивал бы, – тяжело взглянув на Максима, тихо ответил Сергей, – ты в элитной школе учился и жил с окнами на Суворовский проспект, а я в гнилой хрущевке с трещиной в стене и с видом из окон на мусорные баки. Но не в жилье дело. У таких, как ты, было все по партийной линии, а у таких, как я, – объедки с барского стола и лозунги: «Потерпите граждане, все у вас будет, светлое будущее не за горами». И терпели. Отец мой всю жизнь баранку крутил, а ничего кроме больной спины и геморроя не выкрутил. А я… Вот так мне все это… – Сергей провел краем ладони по шее.

– Да ладно тебе, я же пошутил, – попытался оправдаться Макс.

– Не пошутил ты! Мы не первый год вместе, я знаю, что ты и теперь так про нас думаешь. Товар, который можно выгодно продать в Голландии. Дягилев хренов, только тебе до него кишка тонка.

– Да ты офонарел, что ли? – Максим не готов был к такому, он никогда не слышал от Залесского упреков. Да, они ссорились, но не так. Сейчас Сергей поставил их по разные стороны баррикад, и Максим завелся. В чем его вина? В том, что он зарабатывал деньги на балете, но не все же себе, ведь делился.

– Дягилев не Дягилев, но тебе, Залесский, грех жаловаться, при Кате постыдился бы, скотина ты неблагодарная! Забыл, чем ты занимался, когда тебя из балета вышвырнули со свернутым коленом?

– Не забыл! Именно что не забыл…

В шумном говоре и волнах фоновой музыки ресторанного зала голоса их тонули, людям за соседними столиками было безразлично. Но Катя и Стасик в ужасе смотрели на спорящих.

Если Кэтрин уже была свидетельницей подобной ссоры, то для Стаса это оказалось громом среди ясного неба, он был наслышан о предыдущих отношениях Сергея и Макса и даже ревновал к Залесскому. Сейчас обида застилала все остальное, Станислав встал из-за стола.

– Не буду я тут с вами… не хочу. А ты, Сергей… как ты можешь?

– Представь, могу! Вы только посмотрите, молчальница Вера уста разомкнула, возлюбленного защищает.

– Сережа! – тут встала и Катя. – Идем, Стас, пусть эти два идиота сами ужинают. А мне расхотелось… – Она вышла из-за стола.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, но между столиков навстречу Кэтрин лавировал официант с бутылкой вина. Подошел, поклонился и сообщил:

– Это комплимент от гостей из вип-зала, они приглашают Сергея Залесского и его друзей к своему столу для приятной беседы.

– Что за гости еще? Да пошли вы все! – Сергей, раздраженный ссорой с Максимом, ответил грубо. Официант опешил.

Катя опомнилась первая, вернулась на свое место рядом с Сергеем.

– Ну что вы, перестаньте! Еще подраться не хватает, скандал устроить для прессы. – Она схватила Сергея за руки, дернула. – Прекрати, слышишь, ты не прав! Макс хорошее делает.

– Много ты знаешь… Ладно, Максим, Стасик, извините, перегнул.

– Миритесь сейчас же! А кто нас приглашает? – спросила Катя у официанта.

– Третий вип-зал, я провожу, если желаете, – тот облегченно вздохнул и принял обычное доброжелательно непроницаемое выражение.

– Желаем? – Максим обвел взглядом Стасика, Катю и Залесского.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Пошли, пока не подрались, – отвел глаза Сергей.

На самом деле ему хотелось в номер, остаться с Кэтрин наедине, обнять ее, положить голову на колени, целоваться, расслабиться. Надо было ужин в номер заказать.

Катя все еще держала его за руки. Он слегка пожал их, давая ей понять, что все хорошо. Беспокойство на лице Кэтрин сейчас же сменилось радостью.

Но радость угасла, когда раздвинулись бамбуковые занавески вип-зала номер три и Кэтрин увидела за столом раскрашенную, как манекен, Эгле Каменскую в умопомрачительном сверкающем бисером наряде. Мировая звезда обворожительно улыбнулась во все свои крупные ухоженные зубы, мужчины, сидящие за столиком, поднялись, приветствуя Катю.