Текст книги "Альтер Эго. Московские Звезды (СИ)"

Автор книги: Иван Вересов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– До пятидесяти еще дожить надо, – вздохнула Вика.

– Вам грех жаловаться, дело любимое есть, балетная школа, а Сережу своего вы получили, ведь это все ради него?

Вика промолчала, оглянулась на Катю и Сергея, улыбнулась им.

– Теперь не мой, но и так хорошо. Нет, Максим, это ради нее, если получится.

– Уже получилось.

***

Остановку на обед сделали в Польше, ночевали в мотеле на польско-германской границе. Ехали дольше, чем рассчитывали, со всеми таможнями вышли задержки, фуры проверяли, да и автобус тоже. Пограничники были удивлены составом багажа.

– Точно решили, что мы челноки, – шутил Максим, раскрывая сумки с бутафорскими тарелками и кубками.

– Нет, беглые артисты-диссиденты, которые взяли гонорар с театра натурой, – смеялся Сергей.

Совесть его затихла и уснула. Дорога, новые впечатления, нетерпеливое желание скорей приступить к работе – отвлекли, успокоили. Больше всего он хотел оказаться с Катей в балетном классе и убедить ее Жизель в искренности чувств Альберта.

Невольно он переносил это и в реал, на себя и Катю. Образ Саши бледнел, та единственная их ночь казалась сном, частью придуманного мира. А Алекс соединялась с Кэтрин все больше. Молчаливая загадочная Кэтрин вбирала ее в себя и менялась, подобно бабочке выходящей из кокона.

Сергей не чувствовал больше опасности, он тянулся к ней, узнавал, восхищался, готов был полюбить так же, как Альберт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 4

Про то, куда попал Сергей, нельзя было сказать «дом Виктории» – это был замок! И не в Амстердаме, а в предместье Лейдена, в большом парке, который примыкал одним краем к озеру, а другим к средневековой деревне – месту паломничества туристов. Так что Амстердам бродячие артисты балета, как окрестил всю компанию Макс, увидели мельком, из окна.

– Еще насмотритесь, – утешил Макс.

Только фуры с декорациями отвернули с трассы А-5 в сторону города, а автобус покатил дальше, к Лейдену, и меньше чем через час они преодолели подъем на холм, миновали подъездную аллею, замковый мост и остановились перед автоматическим шлагбаумом, который перекрывал ворота.

Из стеклянной будки вышел охранник в форме, похожей на полицейскую. Водитель автобуса открыл переднюю дверь, выпуская Викторию, охранник узнал ее, заулыбался, раскланялся. Вика что-то сказала ему и вернулась в автобус, шлагбаум пополз вверх.

Сначала всех, включая новых работников, проводили в отведенные им комнаты. С Сергеем Виктория пошла сама, она поднималась по лестнице и говорила не оборачиваясь.

– Сегодня ты переночуешь в гостевой, а потом, если хочешь, можешь устроиться в сторожке. Нет, ты не думай, это мы так называем, там целый домик, тебя никто не будет беспокоить, мало ли, захочешь пригласить кого-нибудь…

– Если Макса имеешь ввиду, – усмехнулся Сергей, – так мы с ним уже не пара, разошлись, поэтому лучше домик отдать ему и Стасику.

– Максим тут надолго не задержится, у него дела, сам знаешь, а ты другое дело. И уж позволь мне решать, кому куда расселяться, – тоном, не допускающим возражений, произнесла Виктория, и Сергей опять удивился ее новому качеству. – Репетиционный зал в этом крыле, на первом этаже, а спортивный и бассейн – в восточном. А комнаты вот, любую выбирай на эту ночь, – с королевским жестом предложила она.

Они уже поднялись на деревянную галерею, которая тянулась во всю стену на уровне второго этажа, отсюда можно было войти в спальни.

Ряд инкрустированных дверей с витыми медными ручками выстроился в ожидании, какую же предпочтет Сергей. Он, недолго думая, открыл самую крайнюю.

– Хорошо тут у тебя, конечно, я слышал про мужа-миллионера, но думал, сочиняют, – оценил Сергей.

– Что-то и сочиняют, а если ты про кастл, то это родовое гнездо Адриана, он был построен лет триста назад, или раньше, его далекими предками, земли им пожаловал, кажется, еще Бургундский герцог, и наследует замок старший сын. Я не очень сильна в генеалогии и всех этих тонкостях, к тому же Адриан единственный ребенок в семье. – Она вошла, осмотрела комнату, поправила штору, полог кровати, поманила Сергея. – Ну что ты стоишь, проходи, располагайся, хочешь – отдохни, или бросай вещи и спускайся вниз в столовую, я там буду. И не пугайся, что у нас тут средневековый антураж, на самом деле все удобства как в пятизвездочном отеле. Вот интерком, – Вика показала незаметный в складках штор аппарат в простенке, – что-то надо будет – вызывай прислугу кнопкой «один». Не стесняйся, в доме все говорят по-русски, даже Адриан выучил, но он тут мало бывает, вечно занят в Парламенте, я тут со скуки умерла бы, если бы не школа. Я тебе ее покажу… – Вика неожиданно замолчала, потом засмеялась. – Я тороплюсь сказать тебе все сразу, извини.

– Ну что ты, Виктуся! Я и сам хочу знать!

– Вот и приходи в столовую, поболтаем, может, Адриан приедет из Гааги, он обещал, СМС мне прислал, говорит – соскучился. Я надеюсь.

Адриан приехал. Было заметно, что он и в самом деле сильно соскучился по Вике – смотрел на нее с нежностью, бестолково пытался помочь накрыть на стол, мешая Виктории и горничной. Путая русский и голландский, рассказывал обо всем сразу: о заседании Верхней палаты, о том, что заказал новые станки в балетный зал, о редких тюльпанах, о том, что на следующей неделе они с Викторией приглашены на обед к ее высочеству.

С Сергеем Адриан познакомился сердечно, не кичился, не устанавливал дистанции, что было бы естественно для высокопоставленного лица. Из отрывочных рассказов Вики Сергей не смог понять, что не столько состояние, сколько близкое родство с королевским домом возвышало мужа Виктории. Теперь это становилось очевидным, и было странно, необычно, непривычно сидеть за одним столом с родственником царствующего монарха.

Сразу после обеда Адриан уехал снова, но клятвенно обещал, что ненадолго.

– Может, и вернется к вечеру, он сейчас занят подготовкой законов или еще чем-то в этом роде, я не вникаю. – Вика проводила Адриана, отпустила горничную и теперь сама управлялась на кухне. Хотя назвать просторный зал с длинным массивным столом и креслами вместо стульев кухней – язык не поворачивался.

Без преувеличения, дом Виктории был замком, причем не жалкой потугой на этот статус, которая так часто выливалась в безвкусный кич у «новых русских» с их краснокирпичными дворцами, смахивающими фасадами на петербургские «Кресты», а внутри бестолково напичканными дорогой мебелью, бесполезным антиквариатом, увешанные изображениями хозяев в золоченых рамах.

В доме Виктории Сергей не заметил ничего похожего, совсем другая ступень благосостояния и интеллекта.

Над интерьером здесь, несомненно, работал профессиональный дизайнер, умело сочетая особенности средневековой постройки и современную стилизацию. И было понятно, что его не ограничивали в средствах. Натуральность материалов, тщательность в мелочах – роскошь везде запредельная, но она не била в нос, как пузырьки шампанского, была приглушена аристократической сдержанностью и оттого еще более впечатляла. И все здесь служило для удобства, а не для кичливой демонстрации превосходства хозяев над простыми смертными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ну, посидим теперь спокойно, по-домашнему, – составив посуду на подъемник в нише стены, сказала Виктория.

– Нет, Виктуся, по-домашнему – это в шестиметровой кухне, в хрущевке, а тут… Не представляю, как возможно.

– Вот и я не могла первое время, а к прислуге до сих пор не привыкла. Они не понимают, зачем я делаю сама. А что же тут не делать? Все удобно, под руками, и плита, и мойка, и кухонный стол, – она указала на рабочую зону. – Но здесь если только подогреть, а готовят все внизу, это так, кухня для вида, а настоящая там. Опять я про хозяйство, хвастаюсь тебе. Но так люблю этот дом, все здесь! Гостей мы, конечно, принимаем в парадном зале, но это нечасто. А ты свой, можно сказать – член семьи. Как же я тебя искала! Вот скажи, где ты столько лет пропадал?

Она оставила уборку, села рядом с Сергеем.

– Что обо мне говорить? – уклонился он от подробностей. – Ты о себе расскажи, как это вышло, что вы с Адрианом?

– Из-за тебя, Сережа, вышло, – взгляд Вики погрустнел. – Помнишь, как мы готовили «Жизель», мечтали, волновались? В душе так и горело все, хотелось на сцену. Я не ходила тогда – летала. Усталости не чувствовала совсем! Сутками бы танцевала. И вот в то самое время ты исчез, ушел с репетиции и все. Мне другого партнера нашли, я с ним станцевала, только не то, все не то было! Я тебя любила, наверно, не понимала этого, не успела понять. Без любви Жизель не станцуешь, потому я за Катю тревожусь, она у меня одна, своих детей нет и не будет.

– Кэтрин я не обижу, будь уверена.

– В этом я не сомневаюсь. Ты всегда был принцем, – улыбнулась Вика, но тут же добавила серьезно: – Она много пережила, замкнутой бывает часто, молчит, не поймешь, о чем думает. С тобой вот переменилась, это меня и радует, и тревожит.

– А ты не тревожься, разберемся мы с ней. А за «Жизель» – прости, по-свински я поступил тогда, не замолить.

– И не надо, что Бог ни делает, все к лучшему, если бы я с тобой танцевала, ни за что не решилась бы с Адрианом уехать. Так все быстро произошло! Он меня как раз на сцене и увидел, приехал в Питер туристом, повезли их в Мариинку, потом он ко мне за кулисы пришел, восхищенный, чуть не со слезами. Добился, чтобы телефон свой дала. Утром, представь, в восемь часов позвонил! А я сплю, понять не могу кто, он на английском мне что-то лопочет. На обед приглашал.

– А ты?

– Согласилась. Ну и все, а он на обед пришел с цветами и кольцом бриллиантовым в коробочке, предложение сделал. Я сказала ему – да. У меня такое разочарование было после спектакля, полночи рыдала, умереть хотелось, в эту самую могилку жизельскую закопаться! А утром Адриан. Поженили нас в консульстве, он это быстро устроил все, я только согласие подтверждала и бумаги подписывала. И уехали мы сразу. Откуда я знала, что он королевских кровей? Такой скандал был в его семействе! Но утряслось потом, мы с его мамой подружились. Только танцевать мне начали запрещать, жена члена королевской семьи, даже самого второстепенного, не может выходить на сцену. Сначала я согласилась, а тяжело было, я не понимала тогда, что без тебя в любом случае ничего не будет, как раньше, как у нас. И вот без сцены я закисла совсем, болеть начала. Адриан давай меня по курортам возить, лечить, пока один врач-психолог ему не разъяснил. Вернули мне балет, перетанцевала я и «Лебединое», и «Баядерку», «Корсара, «Дон Кихота», да все, что хотела, опять же он содействовал, а он может, ему только слово сказать – и все как в сказке является, – она замолчала, задумчиво разглаживала скатерть.

Сергей нахмурился, видно, не все является, время ни деньгами, ни связями не вернуть. Он и подумать не мог, что Виктуся так болезненно приняла его уход, получается, он ей жизнь сломал.

– Я не знал ничего… Прости…

– И хорошо, что не знал, совестью не мучился! Мы с Адрианом живем душа в душу, я в его дела не лезу, да и не знаю их. А вот он с моей школой возится: и фонд устроил, и дом построил, там залы прекрасные, комнаты для учащихся. Они и общеобразовательные учат, у нас лицензия, диплом выдаем по окончании. Катя там училась. Бедная девочка… Она как подросла, так похоже на меня стала танцевать.

– Это не удивительно, школа у тебя наша, петербургская, вагановская.

– Да, но не только в технике дело. Катя фанатик вроде тебя, для нее не существует слова «не смогу», она добивается. Но есть же еще – ты знаешь, о чем я, – душа танца, это внутри. У нее есть, и иногда мне кажется, моя в нее переселилась, или еще чья-то, которая прежде во мне была, а раньше в Татьяне Геннадьевне. Ты же помнишь Терехову-Бережную, сам Бережной у нас еще дуэтный танец вел? Какой был! Идеальный партнер. И ты такой же. Он тебя всему научил. И запала мне мысль, сначала безумная, а потом навязчивая, чтобы вам с Катей сделать то, что у нас не состоялось. Для нее ли я это или для себя – не знаю, честное слово. Но ей точно надо, Сереженька, ей необходимо, чтобы в себя поверить, раскрыться, душу эту самую излечить. Сейчас в ней изломано все, она внутри держит, закрылась, мучается. Отпустить бы это все. Она же такого натерпелась, когда осталась одна… – Вика услышала шаги, осеклась на полуслове. – А вот и легка на помине…

В столовую вошла Кэтрин.

– Богатая будешь, мы про тебя вспоминали, – сказала Вика, а Сергею глазами показала не продолжать разговор.

– Привет, привет! – Катя села в кресло напротив Сергея.

– Все не могу привыкнуть, что ты шатенка, – покачала головой Вика. – Что ты будешь? Овсянки я сварю немножко?

– Буду, я есть хочу. А мне нравится темноволосой, почему я раньше ходила как бледная моль?

– Ну, ты скажешь тоже, – засмеялся Сергей, за ним и Вика. – Ты и со светлыми была красавица, но мне тоже больше нравится так.

– А Альберту? – нарочито по-театральному состроила ему глазки Катя.

– Альберт просто голову потерял, – заверил Сергей и показал жестом пантомимы «ах, как я влюблен».

– Репетировать пойдешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– После еды, сразу?

– Хорошо, не сразу, через час, – уступила она. – Я тоже после овсянки прыгать не собираюсь. А давай пойдем школу смотреть? И Вика с нами. Представим тебя девочкам.

– Так сразу? – Сергей не был уверен, что готов, с другой стороны – хотел идти с Кэтрин.

Она потянулась через стол к мисочке с изюмом. Орехи, изюм, тарелки с сыром, еще какие-то наполнители для каши были расставлены во всю длину стола, вероятно, согласно вкусам Кати, которая проигнорировала обед.

– Еще мы парк посмотрим, он огромный, через него канал проходит, и есть пруды. Твой домик стоит у пруда, в глухом уголке парка, а рядом там поляна, где танцуют виллисы.

– Перестань, – покачала головой Виктория, – виллисы на кладбище, а не в парке.

– А может, там когда-то было кладбище?

– Не было. Вот, возьми свою кашу и перестань придумывать страшилки, знаешь, как я не люблю этого!

– Хорошо, пусть там танцуют сильфиды, дочери воздуха. И ткут волшебное покрывало для невесты.

– Какой невесты? – поддержал игру Сергей.

– Для мертвой невесты! – Кэтрин размешала кашу, насыпала в овсянку изюма, но не ела, а сидела ковыряясь в тарелке.

– Вот так всегда! – рассердилась Виктория. – И не пообедала, и теперь по тарелке размажет и не поест. Как танцевать будешь?

– Буду.

– Ешь давай, – Сергей притворно нахмурился, – а то я уколюсь об твои ребра.

– Фу, какой! Вот разъемся, и не поднимешь меня.

– Поднимет-поднимет, он троих, как ты, поднимет, – заверила Вика. – Ешь, пожалуйста, а потом и в самом деле пойдем к девочкам, я давно не была, соскучилась.

Кэтрин покончила с овсянкой, но попросила Сергея подождать и поднялась к себе за касками, потому они пошли в школу не все вместе, а немного отстали от Вики.

– Они еще полчаса потратят на разговоры и обнимашки, – пояснила она, – а мы давай пройдем другой дорогой, парком, я тебе одно место покажу, у пруда, там красиво.

Сергей не стал возражать, он незаметно для себя привыкал подчиняться этой девушке, хоть и моложе его, но характером твердой, а в достижении цели неуемной.

Следом за Кэтрин он свернул с широкой аллеи в боковую, не такую ухоженную. Кроны деревьев тут смыкались над головой, неба видно не было, царил влажный, душистый полумрак. В парке неуловимо присутствовала осень, хотя деревья еще стояли зелеными, но листва на них уже устала, и некоторые листья слетали на землю.

Аллея привела их к пруду, в середине которого на островке был построен домик, небольшой, словно кукольный.

– Это для лебедей, – пояснила Кэтрин и по высокой траве пошла через газон к воде, – они сейчас приплывут, а я хлеб забыла, нечем угостить. Вон они, смотри, – она протянула вперед руку, и Сергей увидел, как, огибая островок, медленно и плавно заскользили к ним лебеди: два белых покрупнее и черный в стороне от них.

– Черный – Вася, его так Вика зовет, а те его обижают.

– Почему Вася? – Сергей тоже подошел к кромке воды, берег здесь пружинил под ногами, было топко.

– Не знаю, она не рассказывала. – Кэтрин сделала еще шаг, и Сергей машинально схватил ее за руку.

– Стой, куда ты, там уже опасно!

– Тут не глубоко, ты чего?

– Ты, что ли, топиться решила? Есть с чего?

– В Голландии постоянно хочется утопиться в канале, но до премьеры нельзя!

– Ну да, а в Англии повеситься на дубе, там их много. Идем лучше посидим на скамейке, если ты хочешь тут побыть.

– Да, хочу, я часто тут гуляю. – Она высвободила руку и пошла обратно к дорожке и скамье под раскидистым деревом. В этой части парка с деревьев свисал прядями седоватый мох. Сергей удивился бы такому выбору места для прогулок, если бы не знал уже немного Катю, для нее подобное было нормальным.

Они сели, удобно прислонившись к высокой деревянной спинке.

Кэтрин достала каски, размотала ленточки, обернутые вокруг сложенных вместе туфель, разгладила и сказала, продолжая свой внутренний разговор:

– Хорошо, что ты согласился ехать, теперь все получится.

Сергей смотрел на ее красивую шею, наклоненную вперед голову, на мягкие руки и не сразу спросил:

– Что получится?

– Жизель эта… и я наконец освобожусь. – Она вдруг резко повернулась к нему, заглянула в глаза, как обычно и спросила: – Ты любишь танцевать?

– Да, конечно, почему ты спрашиваешь?

– А я не знаю. Может быть, да. Иногда, кажется, жить не могу без этого, а иногда – ненавижу.

– Кого?

– Танец. Он как злой рок меня преследует. Я смотрела страшный фильм, очень-очень страшный. – Кэтрин села прямо, не моргая уставилась на пруд.

Черный лебедь выбрался из воды и, неловко перебирая алыми лапками, шел к ним, по-утиному переваливаясь с боку на бок.

– И что было в том фильме? – осторожно спросил Сергей.

– Там было про красные башмачки. Сказка Андерсена. Нет, там было про балерину. В сказке девочка так полюбила красные башмачки, что продала за них душу дьяволу, а потом танцевала, танцевала – по полям, лугам, днем и ночью, не могла пить и есть, не могла спать, потому, что башмачки приросли к ее ножкам. Тогда она дотанцевала до дома палача и попросила его отрубить ей ноги вместе с башмачками.

– Катя! Ну, ты чего? Перестань! – Сергей не хотел слушать ее, но Кэтрин не замолкала.

– А в фильме… там про балерину. Она танцевала спектакль про красные башмачки, танцевала, танцевала, ничего у нее в жизни не было кроме танца – ни семьи, ни детей. И у меня не будет.

– Почему ты так говоришь? Глупости это.

– Нет, Сережа, не глупости. Та девочка в сказке, она сирота была, ее тетушка взяла на воспитание, как меня Виктория. А я маму забыла. Знаешь, смешно, – Кэтрин сухо, нервно рассмеялась, она скручивала и снова распускала ленточки касков, – хочу вспомнить и не могу, ни лицо, ни голос, а ведь я не совсем маленькая была. Врачи-психологи говорят – это такая защита организма. От кого защита? Тогда почему я детский дом помню? Хочу забыть, хочу!

– Катя, успокойся, ты в дороге устала, давай вернемся в дом, поспишь, а завтра посмотрим школу.

Ветер шевелил клочья мха на ветвях, рябил воду в пруду. Пара белых лебедей уплыла за островок. Сергей не знал что сказать, крайняя откровенность Кати выбила его из колеи. С другой стороны, он же сам начал, рассказал про Алекс.

Кэтрин немного успокоилась. Вася доковылял до скамейки и стоял перед ними, криво изгибая шею и выпятив зоб на сторону.

– Смешной ты, Васька, нету булки, видишь, нету, – она показала лебедю пустые ладони. – Ничего у меня нету своего, ни-че-го, – повторила она с расстановкой и аккуратно обернула ленточки вокруг балетных туфель, – и должна я отрабатывать все, что Виктории задолжала. Нет, нельзя домой, сейчас в школу пойдем, Вика ждет. Она меня сделала балериной. Она же себя во мне видит, растила, учила, наследницей назначила, даже завещание написала, своих детей у нее с Адрианом нет. А почему, знаешь? Аборт неудачный, не могла пропустить сезон в Королевском Балете. Одетту-Одиллию танцевала. А я бы не стала делать, я семью хочу нормальную, детей. Не надо мне ни замка, ни денег, ничего этого! Зря я тебе рассказываю, идем, Сережа. Для того она и тебя нашла и сюда притащила, чтобы осуществить «Жизель» вашу. И ты теперь тоже заложник. Станцуем – может, освободимся!

Она встала и, не оглядываясь, быстро пошла, потом побежала.

– Катя! Постой, меня подожди! – Сергей, ускоряя шаг, пустился вдогонку.

Вася задумчиво посмотрел им вслед, присел на лапки, распушил перья и сунул голову под крыло.

Здание балетной школы называли Мун Холл из-за желтоватого цвета мрамора, которым были облицованы стены. Вероятно, более поздняя постройка ничем не напоминала мрачноватый средневековый замок Адриана, она вообще не принадлежала ни к какому определенному архитектурному стилю, но была красива. Центральное здание под круглым куполом, с колоннадой, от которой широкими объятиями раскрывались два крыла. К главному входу вела парадная лестница, а к крыльям – пологие пандусы. Окна арками, крытая галерея с колоннами. Сергею хотелось посмотреть, что же там внутри, какая она, эта балетная школа Виктории.

На фасаде он почему-то ожидал увидеть черный тюльпан. Но ничего такого там не было. Внутри Сергея поразило сходство с балетными залами Академии Вагановой, сначала он решил – случайное, может, ему просто хочется так видеть. Но Сергей шел по коридору второго этажа и все больше узнавал. Нет! Не случайно, здесь намеренно и скрупулезно было воспроизведено все, что составляло особенность первой балетной школы России, вплоть до паркетного пола с уклоном, как сцена в Мариинском театре.

Сергей зашел в один пустой класс, в другой. Да, это те самые стены, окна, зеркала, станки. Что это, желание вернуть прошлое? Ностальгия или эпатаж? Да какая разница, важно, что он здесь и это не сон. Из дальнего класса доносилась музыка, Сергей пошел туда, приоткрыл дверь и смотрел.

У станков занимались девочки среднего класса, урок вела Виктуся. По десятилетиями отработанной методике, четко и правильно. Сергей залюбовался на еще не оформившиеся, но уже балетные фигурки. На руки, ноги, подъемы и кисти, на певучую пластику поз, выворотность, растяжку.

Когда девочки закончили прыжки и сошли с позиции, Сергей вошел в класс. Он смутил их своим появлением, а Викторию обрадовал. Катя тоже была тут, она сидела у окна, девочки стайкой окружили ее в перерыве, переглядывались, перешептывались.

– Сережа, хорошо, что ты нас нашел, проходи, посмотри, какие мы.

– Я услышал… – Сергей с тревогой смотрел на Кэтрин, как отразился на ней их странный разговор, но Катя была непроницаема, как в первый день их знакомства, ушла в себя и существовала параллельно окружающему миру.

В танце это исчезало, она освобождалась, становилась мягкой и нежной.

– В пять часов придут к нам приглашенные, попробуем финал первого акта развести, – сказала Виктория, – а пока продолжим урок. – Она хлопнула в ладоши. – Девочки, встали! Rond de jambe par terre.

Стайка воспитанниц в черных купальниках и белых юбочках распалась, девочки побежали к станку.

Урок шел своим чередом, Сергей окунулся в любимую и позабытую атмосферу академического балетного класса. У девочек все это овеяно еще большим ореолом таинственности, чем у мальчиков. Им слишком хорошо уже известно, что главным ключом в легкий воздушный мир танца остается тяжкий труд.

Сергей помнил свое удивление при открытии жестокой истины: то, что радовало взгляды, давалось болью и потом, слезами усталости, постоянным перебарыванием себя. К нему это пришло в первый же год обучения в Академии. С другой стороны, поражало чудесное ощущение владения телом, балетной техникой – это он познал гораздо позже. У девочек Вики подобное только началось. Руки и ноги, вышколенные каждодневным экзерсисом, не путались, а помогали маленьким танцовщицам. Уже готово было проявиться за техникой нечто другое – внятная танцевальная речь. И Сергей узнавал в каждой из девочек Виктусю. В большей или меньшей степени все воспитанницы Виктории имели что-то общее, взятое от нее.

Присутствие Сергея, которого Виктория представила как своего партнера, заставило девочек подтянуться. Они старались показать умение, волновались. Это было так мило, Кэтрин и Сергей улыбались друг другу с пониманием. Экзерсис на время сгладил тревогу, порожденную разговором у пруда.

По окончании урока девочки не ушли в раздевалку, они сели у стены на ковер и приготовились смотреть на разминку Кэтрин и Сергея. Виктория им разрешила.

– Может, пока пройдем от начала? Или после шпаги, – предложила Кэтрин.

– Стасик придет только к пяти, – сказала Вика.

– А мы без музыки. – Кэтрин не терпелось начать, Сергей тоже хотел попробовать сцену, которая никак не выходила в Петербурге. Они взяли раньше, с того момента, как у Жизель защемило сердце от танцев.

Вика смотрела, она даже не напевала мелодию и ничего не говорила. Музыка звучала у Кати и Сергея внутри, отражалась на их лицах, в красноречии взглядов, в жестах. В неуловимом магическом воздействии, которое оказывает друг на друга «истинная пара», тоже угадывалась внутренняя мелодия. Диалог Альберта и Жизели в полной тишине, только под легкий стук пуантов, был красив и тревожен.

Викторию он восхитил, а девочек напугал, они жались друг к дружке, не понимая, как можно слышать музыку, которой нет, и танцевать под нее.

К счастью, Станислав пришел раньше и положил конец этому мистическому действу.