Текст книги "Альтер Эго. Московские Звезды (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава 2
Кэтрин
Сергей проснулся от странного ощущения – кто-то настойчиво пытался нарушить дистанцию и проникнуть в его личное пространство. Вернее, он еще во сне это почувствовал, а когда открыл глаза – встретил пристальный взгляд Кэтрин. Она сидела на диване – подобрав ноги, легко прислоняясь к Сергею.
Глаза у Кэтрин были светлые, водянисто-голубые, как весенний лед, а волосы почти белые, даже блондинкой не назовешь, лунного цвета, длинные, собраны в хвост на затылке. Сергей таких никогда не видел. И бледная кожа. Без косметики на лице резко выделялись губы, как два живых розовых лепестка на снегу.
– Привет, ты так и спал тут всю ночь? – спросила она.
– Да… А ты чего? – Сергей тер со сна глаза и пытался пригладить волосы. – Так рано встала, – прибавил он, чтобы вопрос не показался грубым. И как это они уже на «ты»?
– Я мало сплю, позавтракала уже. Что решил?
Сергей приподнялся, на границе сна и бодрствования он не совсем понимал, о чем спрашивает Кэтрин.
– Вы… ты о чем?
– Поедешь с нами? И мы давай на «ты» будем, после вчерашнего смешно выкать.
– А что вчера было? – Сергей не мог встать, потому, что Кэтрин прислонялась к нему, в этом не было ничего чувственного, как будто его живот – это спинка дивана. – Можно я тебя… подвину? – Он взял ее за талию, как в партерной поддержке, и пересадил правее. Теперь появилась возможность сесть с ней рядом. – Так что вчера? – повторил Сергей.
– Ты сам разве не понял? Мы танцевали.
– Ну да, танцевали…
– У меня такое в первый раз.
– Какое?
– Не знаю, как сказать, – она неопределенно повела перед собой руками, показала «танцевать» жестом пантомимы.
– Мне кажется, я понял. А ты хорошо говоришь по-русски.
– Это мой родной язык, до шести лет я в России жила. И с Викой мы только по-русски говорим. Она скучает.
– А ты?
– А я – нет, мне все равно где.
– Понятно.
Сергей не знал, зачем она пришла, почему так смотрит. Разговор не клеился. Кэтрин оказалась совсем не такой, как он подумал вчера, да вообще не понятно какой, но точно не тихоня.
– Я хочу танцевать с тобой, – заявила она, – Вика много рассказывала о тебе.
Сергей встал, пошел к бару, взял бутылку минеральной воды, на диван не вернулся, ему не нравилось, как Кэтрин разрушает привычную и удобную для него отстраненность с окружающими.
– Что же Виктория Андреевна такого рассказывала?
– Что партнер сильный, не уронишь и вообще… Я не знала, что так бывает, и не верила ей до вчерашнего дня. В школе мальчишки плюгавые, не понимают ничего. Я танцую, а они не понимают! Гомики паршивые!
Сергей поперхнулся минералкой и закашлял.
– А расскажи мне про Викину школу, – прокашлявшись, попросил он. Разговор неожиданно принял странный оборот, и Сергею хотелось сменить тему.
– Я там с шести лет, Вика меня забрала из обезьянника и стала учить балету. Мама ни за что бы не позволила, она ненавидела театр, любой.
– Почему?
– Потому что папа актером был, – Кэтрин засмеялась. – А ты удивляешься, наверно, думал, я не такая?
– Если честно – да, – признался Сергей. – Еще я думал, ты либо не понимаешь по-русски, либо немая.
– Немая? – Кэтрин спустила ноги с дивана, села на полу на шпагат, наклонилась вперед, вытянула руки, легла грудью на колено. – Как же, немая. Очень даже разговорчивая была, только били больно. Меня воспитатель и научила молчать, чтобы не прикапывались. – Она продолжала разминаться, повернулась en face и снова корпусом вперед. – Я ее все спрашивала: «почему, почему», а она мне: «Родина других вариантов не предлагает». До-о-олго до меня доходило, но дошло. Теперь молчу. И все думают, я наивная дура, как Жизель.
– Разве она дура? – Сергей залюбовался на икры и круто изогнутый подъем Кэтрин, потому спросил мимоходом, без особого интереса. Но ответ Кэтрин поразил его.
– Конечно дура! Полюбила с первого взгляда. Вот потому у меня первый акт не выходит.
– Он же легче!
Кэтрин выпрямилась, протянула Сергею руку, он подошел, машинально поднял ее из шпагата в первый арабеск. Непреодолимое желание танцевать с ней затягивало его и поглощало остальные мысли.
– Нет, для меня труднее. – Кэтрин опустила ногу и снова села на диван. – Я не понимаю ее, не верю Альберту.
– А второй акт?
– Там другое! Сядь, я расскажу, – она хлопнула ладонью по кожаной обивке. Сергей сел рядом с ней. – Второй акт… Жизель – она уже не человек, не живая, там одно страдание и любовь к верхнему миру, куда хода ей нет. Колокол пробьет – и обратно под землю, в могилу. Во втором акте, там главное танец, ничего нет больше, с самого того страшного места, когда Мирта приказывает танцевать и Жизель срывается, как сухой лист на ветру. Мертвая невеста. Она ведь Альберта хочет для себя одной, этот отчаянный бег, когда закрывает его – никакая не защита, она Мирте говорит: «Он мой!» – Сергей слушал молча, удивленный странной трактовкой и горячностью речи Кэтрин. – И, знаешь, я все думаю, она сделает по-своему в другую ночь, ведь он к ней станет приходить и приходить – до тех пор, пока не останется навсегда. Она его за собой утащит. Я про это даже Вике не говорю, она не поймет, заругает.
– А мне зачем говоришь?
– Ты – Альберт.
Сергею стало не по себе от ее откровений, уж лучше бы молчала. Он попробовал отшутиться.
– Слышал бы тебя Петипа.
– Он бы согласился, он так и поставил. Жизель – виллиса, они жестокие и злые, и нет у них никакой любви, только танец. – Кэтрин говорила с глубоким убеждением. – Будем репетировать, я тебе все покажу, ты поймешь. Ты и вчера уже понял.
– Что я понял?
– Что она его только для себя хочет и привязывает танцем. Он без этого не сможет… А с первым актом не знаю, что делать. Не выходит, одна техника, а там играть надо. Правда, мне не особенно с кем было пробовать.
– Второй акт с кем учила?
– Вика звала к нам из Королевского балета то одного, то другого. У нас своих партнеров нет, в школе только девочки. В старших классах на дуэтном танце партнеры приходящие. А ты класс возьмешь?
– О чем ты?
– Старший класс мальчиков и дуэтный танец. Ты же поедешь с нами, – вернулась она к тому, с чего начался разговор. Но не спрашивала, а утверждала. – И жить будешь у Вики, у нас большой дом.
– Постой, я еще не решил, поеду ли, а ты про дом.
– Реши!
Сергей не успел ответить, в гостиную вошла Виктория.
– Вот вы где, – с порога воскликнула она. – Доброе утро, Сереженька! Быстро едим овсянку и в зал, не будем время терять, у нас целый день свободный. А организацией всякой Максим займется.
И эта все решила, сговорились они, что ли?
Сергей не стал возражать, он был уверен, что сам знает, как дальше: захочет – поедет с Викторией, не захочет – останется, а то плюнет на все и рванет к Саше в Петровск, найдет его там. Нет, в Петровск нельзя. Об этом Сергей за ночь уже подумал и передумал, за себя, за Сашу. Да и с переездом за границу тоже – одно вытекало из другого. В жизни случайности редки, не просто так оказались тут Виктория с племянницей.
Сергея изводило желание снова почувствовать единение с Кэтрин.
Она могла сто раз говорить такое, с чем он не соглашался, но стоило начать танцевать, и все менялось, появлялась другая Кэт. И Сергей-Альберт хотел встречи с ней, его Альберт! Он горел нетерпением признаться в любви и добиться взаимности. Словно не было этих лет поисков и метаний, горького опыта жизни, разочарований, боли, отчаяния. Альберт стремился к неизведанному, впервые прикасался к мечте.
Сергей помнил, с каким трепетом и упорством готовил он партию еще на последнем курсе в Академии. Это был беспрецедентный случай, никто никогда не танцевал Альберта на выпуске. Даже номер, не то что спектакль целиком. В театре такое не доверяют новичкам. Но Сергей продолжал фанатично оттачивать технику и пробивался через слишком юный возраст к пониманию смысла. Он думал и думал, кто такой граф Альберт, как он встретил Жизель, что почувствовал, ведь балет начинается не с первой их встречи. А какой была первая? Он придумывал десятки ситуаций, протанцовывал их с воображаемой партнершей наяву, видел во сне. Это продолжалось до тех пор, пока Сергей не начал путаться, где он сам, а где Альберт. На первых репетициях он не мог сосредоточиться от восторга. Состояние походило на болезнь, называемую ВЛЮБЛЕННОСТЬЮ.
Сергей отступил в прошлое, исполненное счастливого ожидания, погрузился в него. Достаточно было двух часов в репетиционном зале, чтобы все вернулось! И он снова Альберт…
Вот только Жизель – не его Вика…
***
Первый акт репетировали до изнеможения, начиная с пантомимы, заканчивая вариациями. И все без толку, как и предупреждала Кэтрин – одна голая техника, никакого чувства. Разочарование оказалось столь сильным, что Сергей не смог скрыть его. Четыре часа репетиции!
Он лег на спину на пол, расслабился, закрыл глаза. В голове шумело от перенапряжения.
– Хочешь воды? – Кэтрин подошла, села рядом, как и утром, прислонилась к нему. Сергей отрицательно покачал головой и, не открывая глаз, выдохнул.
– Я хочу умереть! Это была идиотская идея, соглашаться на Альберта.
– Давай пройдем от променада еще раз.
– Ты что? – Сергей сел, наклонился к ногам, разминая перетруженные икры. Кэтрин невозмутимо поправляла кичку. – Да сколько бы мы ни повторяли, твоя Жизель вместо того чтобы смущаться – сердится, вместо шуток – вредничает. И с первого выхода какая-то… неживая, кукла. Тебе бы Коппелию танцевать.
Сергей так разговаривал с партнершей, как будто они протанцевали вместе не два дня, а двадцать лет, но и Кэтрин не отставала.
– А твой Альберт инфантильный юноша, который сам не знает, чего хочет. Я бы с таким не пошла.
– Куда?
– В кусты!
Сергей засмеялся, снова лег, глубоко вздохнул.
– Там вообще не про кусты. И близко нет, там первая любовь, и у Альберта тоже.
– Да ладно, и где же там твоя первая любовь? Вот это из-за тебя и не получается. – Она потянула его за руку. – Вставай, еще раз попробуем, пока Станислав Ильич не ушел. Вставай!
– Ты меня до смерти затанцуешь! Как Мирта.
– Ты сам же сказал – хочу умереть.
– Ну-у-у-у… не в репетиционном же зале, хотя бы на сцене, при аншлаге. Хорошо, давай еще раз, но в последний. Станислав Ильич, – подчеркнуто вежливо обратился он к концертмейстеру, – пожалуйста, сыграйте нам еще раз. С променада.
Стасик с молчаливой обреченностью достал и открыл уже сложенные в папку ноты.
– Подумай про своих парней, были они у тебя? – пока они шли на середину зала, сказал Сергей.
– Не было и нет, только танец.
– Тяжелый случай…
– А у тебя девушки, конечно, были?
– Была одна, – немного замявшись, ответил Сергей.
– И как ее звали?
– Алекс.
– Какое имя не женское, это Александра?
– Наверное, я не знаю, она подписывалась Алекс. – Сергей в первый раз заговорил о ней, и оттого, что Кэтрин была живой, из плоти и крови, а не сетевой фантом, и Алекс как будто оживала.
– Вот и представь себе, что я – Алекс. Она красивая?
– Не знаю, я ее никогда не видел, только письма писал.
– А любил?
– Да.
Они стояли на середине зала, Станислав выжидательно смотрел на них, но Сергей и Кэтрин были поглощены разговором. Сергей не ожидал от себя подобной откровенности. Начать с того, что он самому себе с трудом признавался, что любил… любит Алекс. Все еще любит? Чушь какая, ее же нет. А была бы, так совсем не похожа она на бесцветную Катю. Как и Жизель.
– Что-то не то! Что-то не то!!! – Кэтрин топнула ногой и хотела уйти, но Сергей поймал ее за руку, развернул к себе, всмотрелся в лицо. За этими чертами он хотел увидеть Алекс, соединяя ее с девушкой по имени Жизель.
– Ты что? Пусти! Я не хочу больше репетировать.
– Я понял, что не так, ты себя танцуешь в первом акте, а ты не Жизель. Она живет с матерью…
Сергей сказал это и запоздало ужаснулся, но слова не воротишь. У Кэтрин взгляд остановился, она сжалась, как от удара, вздрогнула, потом плечи ее поникли.
– А ты прав… Она с матерью, а я – нет. И она к матери бежит, она ее любит, а я простить не могу!
– Можно начинать? – попытался напомнить о себе Станислав. Сергей только отмахнулся.
– Постой, Катя, – он взял ее за плечи, – никто не виноват, что так вышло. Ни она, ни ты. Это несчастный случай.
– А почему со мной? Не с тобой, не с Викой, не с ним, – она мотнула головой в сторону Стаса, – со мной почему? Кто меня выбрал?
– Не знаю, но ты не виновата. И твоя мама тоже. – Сергей обнял ее и стоял так, ждал слез, но Кэтрин так и не заплакала. А он думал не о ней, о Саше. Только теперь понимая, что и тот, наверно, обвинял отца. Теперь уже не спросишь. Хотя почему он как о мертвом, что мешает написать? Только письмо, ничего больше. Саше он еще ни разу не писал, все письма были для Алекс.
– А другие девушки у тебя были? Не одна же?
– Одна, да и то не вышло. – Сергей отпустил ее. – Парни были, мужчины.
– Что?! Ты? Тоже как Макс? – Кэтрин закрыла лицо ладонями и расхохоталась. Сквозь истерический смех она пыталась говорить. – А я мальчишек наших обзывала гомиками… А ты… а-ха-ха… Такой же! Где же нормальные? Извини, пожалуйста, я не про тебя, ты – нормальный, никогда бы не подумала… а-ха-ха… А что ты на меня так смотришь? Сережа? Ты обиделся?
– У Жизель должны быть темные волосы, – Сергей развернул ее к зеркальной стене, – она брюнетка.
Кэтрин резко перестала смеяться. Замерла.
– У мамы были темные волосы… Хорошо, я покрашусь… – Она подошла к зеркалу и смотрела на себя, протянула руку, соединилась ладонью с отражением. И вдруг обернулась резко, с отчаянной решимостью в глазах заговорила быстро, как будто опасалась, что перебьют: – Прямо сейчас в салон пойду, ты подождешь? А вы, Станислав Ильич? Пожалуйста, подождите, Сергей отдохнет, я сбегаю в парикмахерскую, и порепетируем еще первый акт. Пожалуйста! Извините, что мы при вас все это.
– Ничего, Стас, привыкнешь, и не такое в театре бывает, – усмехнулся Сергей, – это тебе не Академия русского балета. Хотя и там хватает тараканов. Кэт, мы пойдем к Максу в кабинет пить кофе, а ты не торопись, я Стаса никуда не отпущу.
– Я и сам не собираюсь уходить, – пробубнил Станислав себе под нос, – мне вообще заниматься надо, я, может, поиграю, пока вы…
– Наиграешься еще, идем отдохнем. А может, – Сергей через зеркало посмотрел на Кэтрин, – тебя проводить?
– Нет, я сама. Если что, я на мобильный позвоню.
Глава 3
Санкт Петербург – Амстердам
Стасик все-таки остался в зале. В игре на рояле он оказался таким же фанатиком, как Сергей в балете. «Жизель» играл свободно, с чувством, нигде не облегчая фактуру – настоящую музыку, а не «вполноги» голый счет. Репетировать с ним было легко, такое сопровождение тянуло выкладываться по полной, давать не только технику, а образ. Именно этого и хотел Сергей от концертмейстера. Но проходить вариации без Кати не стал, ее присутствие рядом было необходимо.
– Я к Максу в кабинет. Позовешь меня, когда Кэтрин вернется? – попросил он, Станислав кивнул, не прерывая игры, он повторял финал первого акта – безумие Жизели.
Сергей даже помедлил, заслушался, как будто раньше не знал этой музыки. Да, это настоящий пианист. И что он делал в Академии, почему не выступает с сольными концертами? У Сергея мелькнула мысль о «Шопениане», что надо бы обсудить это с Максом. И снова о Кэтрин – танцевать с ней это, Поэт и Муза, Сильфида. Вот где любовь, это было у него с Алекс. Похоже на Сильфиду: можно любоваться, мечтать, томиться страстью, но нельзя дотронуться. А до Кати можно, она партнерша в его руках, в его воле, доверяет ему. Была бы Алекс балериной…
Лезут мысли дурацкие, нет никакой Алекс, все это фантазии юноши, которому бы девушкой родиться. Бедный Саша… Мягкие губы, мечтательный взгляд, длинные ресницы, разве такое забудешь? А придется, надо забыть!
Сергей открыл кабинет Макса, включил компьютер.
Вот его… ее письма, много, целая папка объемом с роман. И ответы, он сохранил всю переписку с Алекс. Зачем?
Удалить…
Вместо этого выбрал одно наугад, стал читать, растравливая и без того болезненную рану.
Сергей хотел бы рассердиться на Сашу за обман и не мог, только жалел и всему, что тот писал, верил. Даже теперь, когда правда раскрылась и оставалось лишь посмеяться над ошибкой и махнуть рукой, забыть, выкинуть в мусорную корзину.
Стрелка мыши вновь поползла к полоске с надписью «удалить» и замерла над ней. Уничтожить Алекс? Ее чудесные слова, бесхитростные признания, душевную откровенность. Алекс не обманывала, она – нет. И сколько раз Сергей улыбался или задумывался над ее словами, вчитывался, всматривался в буквы, желая разглядеть лицо, глаза этой девушки. Мечтал увидеть ее во сне, но так и не смог, его подсознание не находило подходящего образа. Странно, что ни разу он не связал Алекс с балетом.
Сергей открыл другое письмо, читал, не замечая времени, погружаясь в желанное очарование недавнего прошлого. Тогда встреча с Сашей еще не разрушила иллюзорный мир, и Сергей видел себя в нем вместе с Алекс.
– Сережа! Я тебе звоню, звоню, а ты не отвечаешь. Думала, уснул!
Голос был знакомый, но перед Сергеем стояла не Кэтрин, другая девушка. И дело было не в цвете волос, хотя шатенкой с бледной кожей и светлыми глазами Кэт выглядела невероятно! Она изменилась в более важном, чем внешняя привлекательность. Внутреннее сияние озаряло ее лицо.
Сонной отстраненности не осталось и следа. Кэтрин открылась нежной улыбкой, нетерпеливым взглядом. Она знала, конечно, что хороша, но смущенно и радостно ждала одобрения Сергея.
«Видишь, вот она я, хочу узнать, что ты видишь во мне…»
Он смотрел с изумлением.
– Катя?
– Да-да! Теперь совсем она, правда? Теперь похожа? Почему ты так странно смотришь, не нравится? Не надо было завивать? – Она начала приглаживать распущенные волнистые пряди, торопливо принялась собирать их в узел.
– Нет, что ты, оставь… Это очень красиво…
Сергей отвечал, а сам думал о другом.
«Это она… Я вижу в ней все, о чем она говорила в письмах…»
– Там Станислав ждет, мы ведь пойдем еще репетировать? – Обрадованная одобрением Сергея, Кэтрин не замечала его рассеянности. – Если да, то все равно надо кичку сделать, это я, чтобы тебе показать, не причесывала. А сцену безумия мы все равно сегодня не пройдем, ни Ганса нет, ни матери…
– Давай начало попробуем, с гаданием любит-не любит, там до безумия еще много чего надо прояснить.
– Ты не сказал… Она такая? Ты ее видишь во мне?
Кэтрин подошла к столу, Сергей поднялся ей навстречу, они стояли теперь совсем близко. Он дотронулся до волос, пропустил блестящие пряди сквозь пальцы, потом взял Кэтрин за руки и, пристально вглядываясь в лицо девушки, медленно произнес:
– Да… Она такая, ты похожа…
***
Репетиций в Петербурге было немного, и они не давали представления о том, каким получится спектакль, Сергею то казалось – это лучшее из всего, что он танцевал раньше, то – самое провальное.
Он продолжал пребывать в состоянии «сценической влюбленности» в Кэтрин, подкрепляя это перечитыванием писем Алекс. Последнее превратилось в ежевечерний ритуал, Сергей обманывал себя тем, что ему это необходимо для достоверности образа Альберта.
На самом деле он не мог расстаться с ожиданием звука ее голоса, очарования улыбки, нежности взгляда. Но если раньше все это он дорисовывал в воображении, то сейчас услышал вожделенное: «Вот она я… похожа…»
В первый раз это прозвучало как гром среди ясного неба, Катя не знала, да и не должна была узнать, что истинная причина крылась в том, что произошло с Сергеем раньше, гораздо раньше их встречи. С первого разговора, когда он обмолвился об Алекс, Сергей больше не заводил речи о ней, он берег и лелеял это в себе, маниакально соединяя Алекс с Кэтрин.
И танец его обрел нервную восторженность, оттого кабриоли становились все выше, а позы отчаянней. Макс только головой крутил и ворчал.
– До премьеры сломаешься, совсем одурел, что ли? Влюбился?
Это была не ревность, не беспокойство друга, но тревога продюсера – Макс вкладывался в «серую лошадку», как он сам говорил, и не знал, выгорит ли дело. Виктория гарантировала ему защиту от убытков, а о прибыли он должен был позаботиться сам. Неожиданно они оказались идеальными партнерами в бизнесе, Макс снова удивлялся и делился мыслями с Сергеем.
За годы, прожитые вместе, они сблизились гораздо больше, чем думали.
– Когда Вика нашла меня, – рассказывал Макс, Викой он называл Викторию, – то я сначала подумал – ерунда все это. Во-первых, ты не согласишься, а во-вторых, слишком избитый бренд, разве можно что-то еще выжать из «Жизели», на ней только ленивый не катался. Убогие коллективы с двумя линиями кордебалета и приглашенными солистами предпенсионного возраста обязательно ставят «Жизель». Я предлагал другой балет, но Вика уперлась, она такая упрямая! И что вцепилась? Почему именно это?
Сергей знал почему, но Максиму не говорил. Здесь не только его сокровенное, а и Виктории, значит, наполовину чужая тайна. И общая их неосуществленная мечта. Виктуся угадала или просчитала – ни на что другое Сергей не согласится, а перед «Жизелью» не устоит.
Так и вышло! Помнил он и юношеское волнение, когда только получил партию Альберта, и то невероятное, граничащее с безумием состояние, когда смог применить все, чему научился, и языком классического танца озвучить живой образ.
Но как же много он сам не понимал и не мог знать! Страдания в семнадцать лет не станцуешь, сейчас, когда жизнь потерла, они получатся убедительнее.
Времени до отъезда оставалось мало. Второй акт до Нидерландов решили не трогать, наспех не хотелось. Было много мельтешни со сборами, документами, билетами. Сначала думали лететь, но вдруг Макс нашел раритетные станки и полуистлевшие декорации. По документам они были списаны, когда-то Мариинский театр уступил их Народной Опере во Дворце культуры Кирова. Непонятно, зачем им понадобилась «Жизель»? А когда ДК встал на десятилетний ремонт, то весь бутафорский хлам и декорации стащили на Галерную, там они мирно и догнивали в запасниках Дома Культуры «Маяк» напротив вытрезвителя.
Идея Макса тащить в Амстердам сомнительный раритет казалась дикой, но только до тех пор, пока не откопали документы и не установили имена художников-сценографов, которые восстанавливали спектакль 1910 года, Парижских сезонов Дягилева.
В Мариинке спектакль так и не пошел, проект прикрыли, не сшили ни одного костюма. Но эскизы хранились в архивах, в театральном музее. Нашелся даже макет с полным набором задников и «языков». И все это удалось выкупить, упаковать, оформить документы на вывоз за границу – здесь убедительность речей Макса подкреплялась щедрым меценатством мужа Виктории.
***
– Дорога займет немногим больше суток, – заверял Макс, – мы все привезем на двух фурах, а сами – на автобусе.
– Через Прибалтику, Польшу и Германию? – скептически уточнил Сергей.
– Не автостопом же, комфортабельный автобус, остановки по желанию. Можно хоть достопримечательности осматривать. Заночуем в мотеле, – расписывал преимущества автобусного переезда Максим. – Серж, в чем дело? Ты любишь путешествовать. Или тебя что-то держит в Питере? Тот мелкий птенчик? – Макс пошутил мимоходом и тут же пожалел, так резко потемнел лицом Сергей, нахмурился, отвернулся, замолчал.
– Ну извини за тот выброс дури в ресторане, сам не знаю, с чего это. Не первый год вместе, обычно это тебе приходилось ревновать. – Макс положил руку на плечо Сергея, попытался приобнять и тут же оставил намерение. Сергей напрягся, окаменел, Максим опустил руку. – Может, расскажешь, что там у вас? Я все тебе испортил?
Сергей отрицательно покачал головой, но продолжал молчать. Максима разбирало любопытство.
– А где ты нашел это чудо? Я его никогда раньше не видел. Не театральный? Он кто вообще?
– Случайно познакомились, в Интернет-клубе сидели рядом, – неохотно отвечал Сергей и вдруг резко повернулся к Максиму, совсем иначе, смущаясь и отводя взгляд спросил:
– Ты, когда вернешься из Амстердама, дома жить будешь?
– Собирался, а ты против? Серж, если бы не проблемы с нашим театром, я не стал бы ничего менять. Ты пойми меня правильно, мы бы не потянули. Вот сейчас, вместе с Викой, может получиться! Только ее сразу нельзя пугать нашими голыми номерами. Да и не ко времени они, классика куда лучше пойдет, а если мы сможем по абзацам декорации восстановить да сошьем костюмы, то… – Он с удовлетворением потер руки.
– Я просить тебя хотел, – не дослушал Сергей, – если он искать меня будет, вдруг… приедет… Ты ему ничего не говори и адрес не давай. Скажи, нет меня, умер, несчастный случай.
– Типун тебе на язык! – сплюнул Максим, он терпеть не мог таких слов, даже в шутку. – Скажу, ты женился на Кэтрин. Я вижу, как ты на нее смотришь, ни с одной такого не было, да? Между вами искры летят. Как это теперь говорят, истинная пара.
– Да пошел ты, – рассердился Сергей, – я тебе про одно, а ты про другое. Что ты Катю сюда вмешиваешь? Короче, никаких моих адресов не давай, скажи, что не знаешь.
– Так он и поверит. А что случилось, у тебя есть причина скрываться?
– Есть, я его изнасиловал почти, а он несовершеннолетний.
– Это статья, если не по обоюдному согласию. А думаешь, он в суд подаст? Или родители?
Максим беспокоился искренне, от этого Сергей только больше сердился.
– Не пойдет он никуда. Может, и вообще не приедет, скорее всего, нет… Но если вдруг, то скажи, не знаешь, где я.
– Хорошо, хорошо, чего ты сразу в бутылку? Тем более надо тебе скорее ехать. Автобус завтра от Витебского вокзала в двадцать тридцать, и через каких-то сорок семь часов мы на месте. А там у Виктории дворец, она рассказывала.
– Сорок семь часов?!
– Так не самолет же! Ладно, у меня еще дел по уши, все-таки не на один день уезжаю. А ты домой ночевать приходи, ты нам со Стасиком не помешаешь, он тобой очарован. В смысле танцев…
– Я им тоже, в смысле игры. Нет, я в гостинице у Вики буду, оттуда и на вокзал. Так что до завтра.
– А птенца того как зовут? Ну, я на всякий случай.
– Саша, – вздохнул Сергей, – надеюсь, не понадобится.
После разговора с Максом Сергея начала донимать совесть. Сам того не подозревая, Максим одним словом разрушил тщательно возведенную плотину здравого смысла.
В самом деле «птенец», иначе не скажешь, неопытный, беззащитный, пугливый. А Сергей даже не поинтересовался, добрался ли Саша до дома, объяснился ли с матерью, да и вообще, как он там? Привычка думать об Алекс, знать о ее жизни, пусть виртуально, но участвовать в ней, оказалась стойкой. На какое-то время встреча с Виктусей и Кэтрин, мысли о спектакле, эйфория от танца притупили ее, но стоило Сергею заговорить о Саше, как прежнее накатило тоской и горячим желанием общения.
Может, от писем вреда не будет, от одного письма? Тем более что в Питер Сергей вернется нескоро, если вернется вообще, и надо бы предупредить. А еще он хотел бы рассказать о неожиданных переменах, поделиться радостью. С кем же как не с ней? Вот опять! Нету ее, есть мальчик Саша, с которым Сергей переспал. Красивый, неопытный, беззащитный.
Мысли двинулись по второму кругу, нет, так не пойдет, никаких писем. Завтра в двадцать тридцать Сергей уедет, и все закончится. Саша забудет, не станет же он всю жизнь циклиться на случайном сексе без продолжения?
Так, не веря самому себе, Сергей пытался свести ночь с Сашей к случайности. Было и было, с кем не… И лучше перестать об этом думать.
***
Дорога из Петербурга в Амстердам не показалась долгой. За время пути Сергей и Катя раз пятнадцать протанцевали Жизель «на руках», они привлекли к этому и Станислава, он следил, даже напевал по клавиру, делал пометки. Потом нашли запись музыки, попробовали следить по ней, решили что «под Стасика» лучше, снова и снова повторяли выход Жизели.
– Они не могли не встречаться раньше, с чего бы Альберт пошел в деревню просто так? Может, в церкви? Туда по праздникам ходили все.
– Тогда она его узнала бы, – размышляла вслух Кэтрин, – и убежала бы домой.
– Нет, не узнала, он же переоделся, она не смогла из-за этого вспомнить. Но, наверно, думала – где же я его видела? – Сергей попробовал показать это жестом пантомимы, сначала «ах, какой красавец», потом «удивление», Катя закрыла лицо руками.
– Не смеши меня! Вот так покажешь на сцене, и я дальше танцевать не смогу. От такого Жизель бы точно сбежала, подумала бы – ненормальный. Нет, они не виделись раньше, вернее, она его точно не видала, это он за ней подсматривал.
– Точно ненормальный, граф-маньяк выслеживал деревенских девушек, затаскивал в охотничий домик и та-а-а-ам… – Сергей сделал страшное лицо и поднял руки с растопыренными, как у феи Карабос, пальцами.
– Перестань! Я сейчас уже икать начну от смеха! Стасик, скажи ему!
Станислав только пожал плечами, он не чувствовал себя так свободно в новой компании, еще не привык ко взрослым артистам и предпочитал отмалчиваться, когда начинались разборки или подшучивания.
Автобус мягко катил по трассе. В перерывах между повторяемыми сценами Катя следила в окно за пейзажем, Сергей дремал, а Станислав листал ноты. Сидели Катя и Сергей рядом, а Стасик через проход. Ехали с ними еще несколько человек, но свои, например, две женщины из новой прислуги Вики, она сама их отбирала.
Максим с Викторией впереди, сразу за водительской кабиной. И они времени не теряли, просматривали договора с театральными мастерскими, заключенные в Питере, искали что-то в Интернете. Было очевидно, что замысел Макса требует серьезных вложений. Не только на ремейк декораций и костюмов, но и на рекламную кампанию.
– Начинать надо уже сейчас, – убеждал Викторию Максим, – за месяц ничего не добьемся, полгода как минимум надо, тогда к Рождеству получится поднять волну ажиотажа. Сергею и Кате обязательно надо на престижный конкурс. Только не в Москве.
– Почему это не в Москве? – перебила Виктория.
– Время сейчас не то, людям в России не до конкурсов, им есть нечего. Театры в упадке, вся низкопробщина однодневная на поверхность всплыла, стабильности нет. Еще, как бы помягче сказать, у Сергея здесь балетная репутация не самая лучшая, в мутных водах мы с ним чем только не занимались. А там, у вас, он будет премьером новой антрепризы.
– Чьей антрепризы?
– Вашей, Виктория Андреевна, чьей же еще? Балетная труппа Герты Майер, хотите, оставим «Черный тюльпан», или без названия, достаточно и вашего имени? А? Как вам идея?
– Не знаю, Максим, вот так сразу?
– Так ждать дальше некуда, Сергею двадцать восемь, сколько он еще протанцует? С такой травмой, как у него была, точно не до пятидесяти.
