Текст книги "Стукач и его палачи (СИ)"

Автор книги: Иван Перепелица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Банки есть?

– Сколько?– поинтересовался водитель «копейки».

– Ящик,– ответил фиксатый.

Глаза Пустовалова заблестели: сразу столько у него никто не брал.

– Цену знаешь?– спросил бывший инженер.

– А то.

– Платите, и банки ваши!

– Папаша!– заулыбался фиксатый. – Видишь же – безлошадные. Выйдешь, а тут – красноперые. Тебе и нам проблема. Причём, тебе больше,– заржал незнакомец.

– За доставку отдельная плата.

– Лады.

– Куда ехать?– спросил Пустовалов.

– На улицу Кедровую. Знаешь, где это?

– У чёрта на куличках.

– Не ссы! Зуб даю – заплатим и за доставку, и «не боюсь». Ха-ха-ха!

Водитель задумался. Нужно было принимать непростое решение: с одной стороны – навар хороший, а с другой – шлёпнут, и ни денег, ни машины. Но возможность получить хороший навар страх пересилила.

Подъехали к улице Кедровой. Водитель вопросительно посмотрел на пассажиров.

– В конце улицы,– уточнил фиксатый.

Сидящий на заднем сиденье за водителем второй пассажир, по-прежнему молчал.

Машина подъехала к последнему дому по улице Кедровой.

– Пили дальше!– вдруг приказал молчаливый пассажир.

– Но дальше пустырь,– возразил водитель копейки.

– Ты, Кивала! Слушай меня внимательно!– грубо ответил Валерию Викторовичу всё тот же пассажир. – Вези куда приказано!

– Я не Кивала. Я – Пустовалов,– дрожащим голосом пролепетал бывший инженер.

– Запомни: теперь ты – Кивала. – Для нас,– уточнил, сидящий на заднем сиденье. – Если ты с умом – скорешимся. А нет – сделаем, вот так. Не успев ничего возразить, Пустовалов вдруг почувствовал, как удавка из тонкой, но прочной верёвки сдавила ему шею.

– Мужики! Не надо! – задыхаясь, прохрипел водитель.

– А мы и не собираемся,– хохотнул фиксатый. – Грех такой доильный агрегат портить. Мы только напоминаем, что ждёт упрямцев.

– Что вы хотите?– спросил перепуганный Валерий Викторович.

– Сейчас мы кинем по банке и начнём гуторить.

– О чём?– ещё больше испугался Пустовалов.

– О нашей совместной коммерческой деятельности,– сказал фиксатый. Мы тебе даём зелёную улицу и оберегаем от конкурентов, желающих тоже заиметь такой доильный агрегат. А ты с нами делишься тем, что зарабатываешь.

– А от милиции тоже защитите?– спросил водитель «копейки», взглянув на фиксатого. Но потому, как тот посмотрел на него, понял: брякнул лишнее. Предательски задрожали руки, и холодный пот потёк по спине. Отказываться было бессмысленно. Спросил: – Сколько?

– Грубить не будем,– ответил фиксатый. – За охрану и жизнь доильного агрегата наши конкуренты берут 50% с каждой бутылки. Кто не согласился, тот уже Загиб Иванович. Ха-ха-ха! Мы будем брать 25%. – А если окажешься с умом, и дополнительный навар тебе будет,– подал голос пассажир, сидящий на заднем сиденье. – Кое-что привезёшь, кое-что увезёшь, кого-то встретишь, кого-то проводишь.

– Куда проводить?– дрожащим голосом спросил бывший главный инженер.

– Да ты, в натуре, трусоват,– снова вступил в разговор пассажир заднего сиденья. – Не дрейфь! Это не туда, куда ты думаешь. И уточнил: – Не к жмурикам. Ха-ха-ха!

«Сволочи!»,– мысленно возмутился бывший главный инженер,– весело им, а мне каково? От страха душа в пятки уходит.

Установилась тягостная тишина. Пустовалов чувствовал, как колотилось его сердце.

– Так, как: согласен?– донёсся до него голос фиксатого.

«Он ещё издевается»,– подумал главный инженер. Как будто у меня есть выбор?» Но вслух ничего не сказал, только закивал головой.

– Тогда держи корягу, Кивала!– протянул руку пассажир с фиксой. – А теперь вези обратно в город! Поможем тебе с клиентами. А эта,– указал он на ящик с водкой,– была ваша, станет – наша. Не переживай, заработаешь ещё! Ха-ха-ха!

Так Валерий Викторович впервые в своей жизни попал в зависимость от неизвестных ему «благодетелей». Было страшно обидно. «Но, что поделаешь?– подумал он,– слава Богу, хоть в живых оставили».

Новые знакомые Пустовалова слов на ветер не бросали. Они ещё оказались и людьми с коммерческой жилкой. Бывший инженер мог только догадываться, откуда у них товар. На жизнь Валерию Викторовичу и даже на хлеб с маслом и икоркой хватало. Но каждый раз, отдавая обусловленные договором проценты, душа у прижимистого инженера кровью обливалась: такие бабки приходиться платить!

Так продолжалось несколько месяцев. Но однажды, когда он в обусловленный день и время, в обусловленном месте стал ожидать таинственных пассажиров, которых знал только по именам, они не пришли. Заволновался: «Может, посадили»? Но сразу отбросил эту мысль, трезво рассудив, что тогда бы пришли за ним. Только, спустя некоторое время, он узнал, что на окраине Кедрограда произошла разборка между двумя враждующими ОПГ, в результате которой пять человек были убиты. Среди убитых оказались и его новые знакомые.

Валерий Викторович теперь не знал, радоваться ему или огорчаться. Задумался: стоит ли ему заниматься этим опасным промыслом, в котором нужно выбирать между братками и милицией? И ещё не факт, какой выбор будет лучше.

А время шло. С экранов телевизоров, из газет, репродукторов гремели фанфары о том, какие перспективы открываются перед каждым человеком с приобретением ваучеров. Рыжий за каждый ваучер «Волгу» обещал.

Пустовалов прислушивался, присматривался. Многие почему-то не хотели обогащаться, или не верили. Но были и такие, кто ходил по базару с табличкой, где большими буквами было написано: «Куплю ваучеры, золото, серебро!». И многие, поразмыслив, с ваучерами стали расставаться: кто за деньги, а кто и просто за бутылку.

Повесил на шею бирку с объявлением о покупке ваучеров, драгоценностей и бывший инженер. И преуспел в этом, став через непродолжительное время обладателем нескольких десятков ваучеров. Искал, куда бы их вложить. И тоже получилось удачно. Купил однокомнатную квартиру на первом этаже пятиэтажного панельного дома, переоформил её в нежилое помещение и открыл магазин строительных материалов. На первых порах было страшно: вдруг явятся не прошеные гости и обложат данью. Но как-то незаметно рэкет пошёл на убыль. Одних повязали и осудили, другие постреляли друг друга.

Цены продолжали расти. Но и доходы у бывшего инженера тоже. Товар в маленьком магазинчике уже не помещался. И задумал новоявленный предприниматель арендовать помещение под склад. Привыкший семь раз отмерить, прежде чем отрезать, Валерий Викторович рассчитал, что дешевле всего арендовать под склад подвальное помещение в этом же доме, где расположен магазин. Начались хождения по инстанциям. Требовались визы то чиновника городской администрации, то пожарной охраны, то санэпидемстанции, то бюрократическая процедура и бумажная круговерть с постановкой на учёт в налоговом органе. Хотя в том подвале были тучи тараканов и всевозможных блошек, а также лежаки бомжей, текла из проржавленных труб вода, и свисали оборванные электрические провода, все чиновники вдруг страшно обеспокоились здоровьем жильцов и противопожарной безопасностью. Посидел, поразмышлял Валерий Викторович и понял: нужно давать. Притом, каждому чиновнику. И удивительное дело, как только на стол вместе с заявлением легли конвертики с энной суммой, тут же появились нужные закорючки. Теперь уже никого не интересовало ни здоровье людей, ни противопожарная безопасность. Правда, чтобы привести в божеское состояние этот подвал, пришлось потрудиться и вложить немалые средства. Зато вскоре Валерий Викторович с лихвой окупил все затраты. Доходы пошли в гору. Но росло у бывшего инженера беспокойство: хоть и поставил туда металлические двери с надёжными замками, но – для вора нет запора. Как ни крути, нужна надёжная охрана. Снова засел предприниматель за расчёты.

В жизни так не бывает, чтобы всё было и качественно, и дёшево. Так же, как и охрана не бывает одновременно и дешёвой и надёжной. Но прижимистый Пустовалов этим правилом пренебрёг. В своём кабинете, в комнате операторов-сторожей, а также по входу и выходу в подвал поставил камеры видеонаблюдения. В качестве рабочей склада принял бомжиху. На вокзале нашёл двух бичей, которых оформил сторожами. Один из них, Николай Клубуков, одновременно исполнял и роль экспедитора. Тут же в подвале они и жили. На мониторе в комнатке сторожей, примыкающей к кабинету Пустовалова, высвечивалась вся информация. Сторожу оставалось только смотреть и фиксировать всё, что происходило в подвале и у дверей на входе и выходе. Дублирующая камера, для контроля, стояла в кабинете Валерия Викторовича. Бичи, кроме Клубукова, паспортов не имели, как и прописки. Поэтому налоги за них платить не нужно было. На этом рачительный предприниматель тоже экономил. Зарплату платил продуктами питания. Иногда давал небольшие суммы на расходы. За ночлег «благодетель» со своих рабов денег не брал.

Николай Клубуков пользовался особым расположением хозяина. За то, что исполнял дополнительные обязанности водителя, Валерий Викторович доплачивал. Был у него с Николаем и ещё один уговор: следить за остальными рабами. Клубукову бывший инженер почему-то полностью доверял. Может, потому, что Николай спиртного не употреблял. Поэтому, когда нужно было ехать в Новосибирск, для приобретения строительных материалов оптом, Валерий Викторович, как ни странно, доверял ему большие суммы денег.

Официально Клубуков был женат. Имел однокомнатную квартиру по улице Авиаторов, где и был прописан. Но с женой отношения не сложились.

– Не сошлись характерами,– так он объяснял Пустовалову свою семейную неурядицу. Внешне, Николай производил впечатление вполне интеллигентного человека. Этого, а также полного равнодушия к спиртному, для Валерия Викторовича было вполне достаточно, чтобы поверить в его благонадёжность.

В пятницу Валерий Викторович вызвал к себе Клубукова и сказал, что запланированная на этот день поездка в Новосибирск отменяется. Предупредил, что уезжает на дачу. Будет там находиться до понедельника. Поэтому к поездке нужно готовиться в понедельник.

– На случай чего мой сотовый телефон знаешь, – сказал он.

Планируемого отдыха на природе с шашлычком, в кругу семьи не получилось. С вечера в пятницу небо заволокло тучами, пошёл дождь. Продолжался он всю ночь и утром следующего дня. Валерий Викторович посмотрел на небо, затянутое тучами, и понял, что непогода установилась надолго. Решил возвращаться в город. Набрал номер телефона своего офиса. Телефон молчал.

– Странно,– подумал Пустовалов и забеспокоился. Набрал ещё раз. Снова только длинные гудки. – Сегодня должен дежурить Журавский, – отметил он про себя. – Дрыхнет, наверно,– пришла ему в голову успокоительная мысль. – Но он тут же это предположение отбросил. В последние дни Николай основательно перебрался в подвал. Следовательно, находится вместе с Журавским.

Сел в автомобиль и поехал к складу. Стал подниматься в свой кабинет. Открыл ключом дверь и ужаснулся: в кабинете беспорядок. Сейф опрокинут. Дверка взломана. Деньги в сумме 60000 рублей исчезли. На полу капли и брызги крови. Исчезла и его записная книжка. Кассета с записями видеонаблюдения тоже отсутствовала, притом как в пристройке, где сидели операторы-сторожа, так и в его кабинете. Видимо, грабители оказались предусмотрительными: забрали их с собой. Охранников тоже не было.

Спустился в подвал. На полу в положении сидя, со связанными руками, находились два его охранника: Клубуков и Журавский. Лицо Клубукова представляло собой кровавое месиво. Головы обоих в области затылков имели повреждения. Признаков жизни его охранники не подавали. Пустовалов осмотрелся по сторонам и тут только увидел, что по левую сторону от входной двери, в луже крови, лежит ещё один человек. Валерий Викторович подошёл поближе. У лежащего на боку человека, со стороны спины и груди, зияли огромные раны. Невдалеке от трупа валялась гильза от охотничьего патрона. Этот человек хозяину складского помещения не был знаком.

Пустовалов набрал номер телефона дежурного по милиции. Вскоре оперативная группа уже была на месте происшествия. А спустя ещё некоторое время Валерий Викторович увидел целую свиту больших начальников, среди которых был человек с генеральскими лампасами.

Допрос владельца складского помещения, какой либо ясности в происшествие не внёс. Пустовалов подробно рассказал всё, что знал об охранниках, отметив и то обстоятельство, что третий погибший ему не знаком, и как он попал в подвальное помещение, не знает. Со слов Валерия Викторовича, ему никто не угрожал, и платить дань не предлагали.

Убитый в подвальном помещении неизвестный имел на теле множество татуировок. Криминалист откатал у него пальцы рук. Отпечатки отправили в ИЦ МВД России.

Начались поиски работницы склада. Оказалось, в ночь происшествия она была у подруги.

Допросили жену Клубукова. Она рассказала, что в пятницу днём приходил мужчина по имени Дмитрий. Знала она его как знакомого Николая. Несколько раз Николай его приводил на квартиру. Но после того, как она узнала, что новый знакомый Николая употребляет наркотики, попросила, чтобы он не приходил. Дмитрий долго не появлялся. А тут вдруг пришёл.

– И какая была причина прихода?– спросил следователь прокуратуры Теплухин, которому было поручено расследовать это дело.

– Он спросил, где можно найти Николая?

Я ему ответила, что сама не знаю, где он сейчас. Тогда он попросил передать Николаю привет, если появится, и сказать, что Дмитрий уезжает сегодня в Ташкент к родственникам. После этого он попросил разрешения позвонить из квартиры по телефону. Я слышала лишь конец разговора. Дмитрий убеждал кого-то, что дело срочное и его необходимо сделать сегодня. Упоминал в разговоре какую-то фамилию, то ли Бояринов, то ли что-то в этом роде. Потом собрался и ушёл. Больше я его не видела.

Судя по описанным ею приметам, неизвестный, убитый в подвале, был Дмитрием. Проведённое опознание подтвердило предположение следователя. Наличие многочисленных татуировок свидетельствовало о том, что неизвестный, вероятно, неоднократно судим. Каких либо других особых примет на неизвестном не было за исключением шрама с копеечную монету в области верхней губы, ближе к переносице.

– А что связывало Николая и Дмитрия? При каких обстоятельствах они познакомились?– спросил у Ирины следователь.

– У них одно увлечение в жизни: наркотики. По этой причине мы и расстались.

Шли дни. Несмотря на все усилия следователя, следствие ни на шаг не приблизилось к установлению тех, кто совершил это страшное преступление. И тогда следователь Теплухин обратился к криминалистам. Следователя интересовал вопрос: какую информацию, исходя из следов на месте происшествия, можно получить, чтобы выйти на преступников? Начался повторный осмотр места происшествия и следов, изъятых оттуда. К этому времени трупы с имеющимися телесными повреждениями были описаны судебными медиками и потом захоронены. Пришёл ответ из ИЦ МВД России. Оказалось, что снятые отпечатки пальцев неизвестного принадлежали Уразову Дмитрию Илларионовичу, 1956 года рождения, уроженцу города Белозёрска, ранее неоднократно судимому за разбойные нападения. По данным ИЦ, Уразов в феврале 200…года освободился из мест лишения свободы и отбыл в город Белозерск.

На запрос в Белозёрский ГОВД пришёл ответ: «Уразов Дмитрий Илларионович, 1956 года рождения в прописке в городе Белозерске не значится».

Между тем криминалист продолжал изучать дело и объекты, представленные на исследование. Его внимание привлекло то, что на месте происшествия применялось два вида оружия: нарезное, калибра 5,6 мм и гладкоствольное 12 калибра. С учётом количества потерпевших и двух видов оружия, криминалист пришёл к выводу, что преступников было, вероятно, не меньше двух. Криминалист также обратил внимание следователя и на то, что из трёх потерпевших, только двое – Клубуков и Журавский – кроме огнестрельных повреждений были избиты. Причем Клубуков наиболее жестоко. У него в результате многочисленных повреждений был сломан нос. Это могло свидетельствовать о том, что сторожей долго пытали. Особенно Клубукова. Была и ёщё одна интересная деталь: охранники были связаны и находились в одном месте, в то время, как Уразов связан не был и находился от Клубукова и Журавского в 10 метрах, почти у самого выхода из подвала.

Но на этом странности не заканчивались. По заключению судебных медиков, оба сторожа были убиты выстрелом в упор в затылочную часть головы, а Уразов – с далёкой дистанции. Причём, входная рана находилась в области спины, а выходная в области груди. В отличие от охранников, убитых из малокалиберного оружия, Уразову смертельное повреждение было причинено из гладкоствольного ружья или обреза из него. Всё свидетельствовало о том, что выстрел в Уразова был произведён в тот момент, когда он убегал или уходил из подвала. Почему преступники не связали его, как остальных, а предоставили возможность свободно перемещаться по подвалу? С чем связаны эти «льготные» для Уразова условия? Как он попал в подвал? И почему, когда он направился к выходу, выстрел из гладкоствольного оружия окончательно эту «льготу» отменил? Этот вопрос мучил криминалиста. И он решил найти ответ на него в материалах дела. Перечитывая страницу за страницей, криминалист обратил внимание на то, что преступники, убившие сторожей и Уразова, о предстоящей поездке за строительными материалами в Новосибирск и нахождении хозяина на даче, по всей вероятности, знали. Следовательно, кто-то из окружения Пустовалова дал им информацию. Ответ на этот вопрос криминалист нашёл в протоколе допроса жены Клубукова – Ирины. Услышанные Ириной слова Уразова: «…Всё нужно сделать сегодня…», упоминание о каком-то Бояринове, его насторожили. «Бояринов, Бояринов…», – повторил он несколько раз. Происходит от слова «боярин»… Уразов неоднократно судим. А что, если это не фамилия, а жаргонное слово?

Криминалист связался с сыщиками. – «Боярин», – пояснили ему, – на жаргоне преступников обозначает «богатый человек». Вот теперь, кажется, более-менее всё проясняется: Уразов – кем-то засланный к Пустовалову «казачок». Видимо, те, кто его послал, подходов к Пустовалову не нашли и попытали счастье через сторожей. Это им удалось. Услышанный Ириной обрывок разговора, вероятно, был сигналом подельникам. Его, видимо, следовало читать так: «Хозяин уехал отдыхать на дачу. Нужно приступать к операции». Следовательно, Уразов – соучастник тех, кто его сюда направил и кто по его сигналу и с его помощью проник в помещение. Значит, потерпевшим он стал уже на том этапе, когда стал не нужен подельникам. Дмитрий рассчитывал на известную поговорку: мавр сделал своё дело – мавр может уйти. Однако те, кто «казачка» заслал, оказались более жестокими.

Прочитав заключение криминалиста, майор Пархоменко задумался. Сыщик – аналитик, привыкший обращать внимание на каждые, кажущиеся на первый взгляд мелочи, он понял, что появилась ниточка. И хотя она пока тоньше человеческого волоса, может получиться так, что выход на связи Уразова приведёт к успеху. Из множества добытых тоненьких волосинок можно сплести крепкую верёвку, которой удастся повязать подельников Уразова. Дело это тонкое, его не поручишь зелёному первогодку. Видимо, и ССБМ придётся подключать. Похоже, есть крот. Он может быть как работающим в органах, так и уволенным. Уж больно отчётливо просматривается в некоторых деталях операции, проведённой преступниками, методы, применяемые оперативными работниками для изобличения действий той или иной преступной группы.

До отправления поезда в Белозёрск оставалось несколько минут. Майор Пархоменко давал последние указания Зотову.

– Ты там, Сергей Викторович, по Уразову собери всю информацию. Может, хоть что-то нароешь, что позволит понять роль Уразова в этой бойне.

Поезд издал протяжный гудок, возвещая, что пришло время отправления, и оперативники, пожав, друг другу руки, расстались.

Вернувшись с вокзала, Пархоменко снова открыл дело по убийству сторожей. Этот белозёрский Уразов не выходил из головы. Если он приехал в Кедроград сразу после освобождения, то не просто так, наобум, а, наверно, к кому-то. Родных у него здесь, похоже, нет. Иначе бы не скитался по подвалам. Хотя, с другой стороны, всякое может быть. Сведения о нём пока очень скудные.

Григорий Маркович подумал о том, что зря не сказал Зотову, чтобы тот заехал в Белозёрскую ИТК, где отбывал наказание Уразов, и поработал по его связям там. Может быть, окажется, что вместе с ним отбывал наказание кто-нибудь из кедроградских. Впрочем, Зотов – голова: сам догадается. А тут, в Кедрограде, на Уразова что можно накопать? Мёртвые не говорят. Но поиски вести нужно. Не может быть, чтобы, пребывая на нелегальном положении в Кедрограде несколько месяцев, он нигде ни разу не «засветился». Вот только если «засветился», то где? Скорее всего, в дежурных частях районных отделов или в транспортной милиции. Нужно пересмотреть все журналы регистрации задержанных за правонарушения по всем отделам и отделениям за период с февраля по июнь. Людей бы больше, да транспорт. Но… что имеем. Фотография Уразова тоже бы не помешала. Только та, что с происшествия, не годится. В таком виде его и родная мать не узнает. Вот когда Зотов добудет, тогда можно и показать дежурным по отделам милиции. Но когда ещё Зотов вернётся из командировки? А время не ждёт. Пархоменко все надежды пока возлагает на журналы задержанных. Он даёт последние указания своим подчинённым и не требует, просит: отнестись к этому поручению серьёзно. Предупреждает: «Журналы просматривайте лично сами, не надейтесь на дежурных или их помощников. И на все расспросы, кто бы это ни был, отвечайте, что ищете Снегирёва, но в журналах задержанных вас интересует Уразов». – Всем это понятно? А если понятно, тогда за дело! Он не стал разъяснять, с чем связана такая конспирация. Понимал: догадываются.

Себе Пархоменко выбрал одно из наиболее вероятных направлений поиска, где мог «засветиться» Уразов: линейный отдел милиции станции Кедроград. Оперативное чутьё его не подвело: дважды в журнале задержанных (за январь 10-го и февраль 17-го) фигурировала намозолившая ему глаза фамилия. И оба раза Уразова почему-то отпускали. Запись об основаниях задержания гласила, что оно связано с установлением личности. Имелась и фамилия работника, осуществлявшего задержание Уразова, а также сведения о том, какие к нему приняты меры. «Проведена беседа», – гласила запись. Оставалось выяснить, кто Уразовым занимался и на каком основании отпускал?

Григорий Маркович не торопился. Попросил дать график дежурств за январь и за февраль. Оказалось, что 10 января дежурил лейтенант Щавелев, а от уголовного розыска – старший лейтенант Ознобишин. 17 февраля лейтенант Громилин и всё тот же Ознобишин. Оперативное чутье подсказало Пархоменко, что, скорее всего, в этих эпизодах главное действующее лицо – Ознобишин. Сесть бы с коллегой и поговорить по душам. Но что-то чувствует душа оперативника-профессионала, и чисто интуитивно никак не хочет настроиться на встречу и беседу. Опыт подсказывает: не время ещё встречаться и беседовать. Впрочем, как оказалось, встреча и беседа всё равно бы не состоялись: не далее, как 20 марта Ознобишин из транспортной милиции был уволен.

– Что так?– спросил Пархоменко в кадрах.

Оказывается, работал тот ни шатко, ни валко, а потом, по одному из дел, непонятно каким образом, «потерял» изъятый у одного из задержанных героин.

– И где Ознобишин теперь? – поинтересовался майор.

– Поговаривают, открыл какую-то охранную фирму.

Григорий Маркович задумался: ситуация складывалась таким образом, что на помощь ССБМ надеяться не приходится. Был бы этот Ознобишин действующим оперативником – куда ни шло. А он бывший. Впрочем, если к этому делу причастен Ознобишин, то у него есть сообщники. И где гарантия того, что среди них нет действующего оборотня или оборотней в погонах? Экспроприировать ценности у Пустовалова, расправиться со сторожами, и Уразовым ему одному не под силу.

С доводами Пархоменко начальник ССБМ, полковник Сомов сразу согласился.

– Как не помочь?– сказал он. – Делаем общее дело: очищаем общество и милицию от накипи. Обязательно проверим все его связи. И, если будет что-то интересное, сразу проинформируем. Только договоримся так: всё по Ознобишину и его связям наша служба берёт на себя. Вы отрабатываете другие направления. И, естественно, нужен постоянный контакт и обмен информацией.

В отделении уголовного розыска Белозерского ГОВД, капитану Зотову был устроен радушный приём. Были и традиционные в таких случаях «шестнадцать капель». О Дмитрие Уразове, знавшие его сыщики сказали так: лживый, дерзкий и трусливый. Зотову это мало что говорило. Требовалась детализация по каждому пункту.

– А что тут детализировать?– сказал Пухов, оперуполномоченный уголовного розыска по делам несовершеннолетних. – Врал всегда и изворачивался до последнего. А что трусливый, так это, посмотрев его дела, можно сразу определить: нападал всегда на слабых. И, повзрослев, женщин в основном грабил: подстережёт одинокую фигуру в тёмном переулке, вырвет сумочку на бегу или, и того хуже, «перо» к горлу и злобное шипенье: «Не отдашь – зарежу!».

– Зато «кололся» легко,– вступил в разговор майор Панкратов. – Бывало, придёт в отдел заявительница. Мы ещё сном и духом не знаем, только предполагаем, кто мог грабить. Задерживаем Уразова и начинаем лепить горбатого: Расскажи, мол, как до жизни такой дошёл? А он ресницами хлопает, пускает слезу и уверяет, что в этот раз ошибочка вышла.

– Как же,– говорим, – ошибочка, если тебя гражданочка нарисовала, ну вылитая копия ты. Да свидетели нашлись, которые тебя в это время видели. Так что «колись»!

И Уразов «кололся». Не забыв при этом поклясться, что такого больше не повторится. Правда, после таких обещаний он ещё три ходки к хозяину сделал.

– А чего же он, выйдя на свободу, в Белозерск не вернулся? – спросил Зотов.

– Да тут такая история вышла,– продолжил оперуполномоченный Панкратов. – Заявили разбой. Преступников было несколько. Да и потерпевшим оказался мужчина. Чувствуем по почерку – не Уразова работа. Но подумали: чем чёрт не шутит, может, скорешился с кем-то. Вдвоём, говорят, и батьку легко бить. Ну и вытащили его в нашу контору. Начали опять с жизни, до которой он дошёл. А он возьми и скажи: « Так это же не я был, я только видел, а разбойничали те то и те то». Проверили. Подтвердилось. Естественно, состоялся суд, и на нём наш Уразов как основной свидетель. Разбойники, как увидели, кто в свидетелях, от возмущения пол в клетке «обезьянника» заплевали. Ну, а когда Уразов пришёл к хозяину в пятый раз, там эта история только ленивому не была известна. Убивать его не стали. Но, ходят разговоры, что его опустили. Вот он по освобождению, видимо, и рванул из Белозерска.

– А колония, где отбывал наказание Уразов, от Белозерска далеко?– поинтересовался Зотов.

– Здесь, непосредственно в черте города,– ответил Панкратов.

У оперуполномоченного Белозерской ИТК, капитана внутренней службы Зиновьева в кабинете находился заключённый. О цели приезда Зотова, Зиновьев уже был предупреждён.

– Присаживайся!– сказал он гостю. – Только прошу прощения, сейчас вот проведу воспитательную работу. Думаю, тебе тоже будет полезно послушать. А то у некоторых наших теоретиков бытует мнение, что раз освободился человек, а потом снова принялся за старое, виноваты сотрудники колонии: плохо занимались воспитательной работой. Вот Иван Артемьевич Зыков освобождается. К нам это уже его четвёртая ходка. Сорок семь лет мужику. И никакой профессии. Самое обидное, что он никаких выводов для себя так и не сделал. Хотя голова не опилками набита. Анекдот если расскажет, вся колония за животы держится. И стихи сатирические сочиняет о начальстве.

– И, заметьте, о себе тоже, – не удержался Зыков.

– Это правда, – согласился оперативник. Только с каким самолюбованием! Хотя чем любоваться? Иван Артемьевич вор-профессионал. И чует моя душа: освободится и снова примется за старое. Предсказуем и финал: пятая к нам ходка.

У того, кого Зиновьев назвал Иваном Артемьевичем, улыбка до ушей. Словно почти два десятка лет он провёл не на нарах, а в каком-нибудь санатории.

– Так, гражданин начальник, светлое будущее, о котором вы говорите, конечно, хорошо, только там, сколько тёмных пятен! Попадёшь в такое – затянет, как в омут.

– А ты уходи от этих тёмных пятен. Тем более, что для этого нужно всего лишь желание. А у тебя, судя по всему, его нет. Все твои ходки к хозяину за «доброе утро».

– Неисповедимы пути Зыкова, гражданин начальник.

– Значит, при освобождении примешься за старое?

– Почему же за старое? Адресок и хозяева будут другие.

– Вот видишь, Сергей Викторович,– обратился оперативник к гостю,– он каждый раз так «шутит» перед очередным освобождением. А спустя непродолжительное время снова возвращается сюда. Если бы не заключение психиатрической экспертизы, сказал бы, что он – клептоман.

– Романтик я, гражданин начальник. И заметьте, очень интеллигентный. Прежде чем зайти к спящим хозяевам, я, как порядочный джентльмен, разуваюсь у порога, чтобы, не дай Бог, не нарушить сон хозяев. Кошачьими шажками, на цыпочках, подхожу к двери, легонько, чтобы не скрипнула, открываю. И, так же неслышно, ухожу.

– Не забыв прихватить ценности, – напомнил Зиновьев.

– Так в том вся романтика и заключается, чтобы, взяв ценности, никого не разбудить.

– Колыбельную, часом, при этом не поешь?

– Это бы было оригинально, гражданин начальник. Я в следующий раз постараюсь этой подсказкой воспользоваться.

– Да-да! – покачал головой Зиновьев. – Палец тебе в рот не клади. Но тайно проникать в чужое жилище, воровать, а потом реализовывать чужую вещь – это уже не романтика, а преступление.

– Нет, гражданин начальник, это уже издержки производства.

– Философия у тебя, однако…

– Вот, гражданин начальник, вы даже понимаете, что это своеобразная философия. А наш гуманный суд за мои философские воззрения, интеллигентность и романтику отправляет в лишённые всякой романтики места. И что мне здесь остаётся делать? Использовать свой дар рассказчика анекдотов да частушки сочинять.

– Так это твоя, о пшенице и обезьянах?

– Какая?

– А вот эта:

Летят перелётные птицы:

Косыгин, Хрущёв, Микоян.

Везут они в Кубу пшеницу.

Оттуда – везут обезьян.

– Это я ещё при первой отсидке сочинил. Кто-то настучал. Так чуть не отправили на Таймыр овцебыков пасти.

– А что-нибудь более свежее?

– Можно и более свежее. Только оно о вашем бывшем большом начальнике.

– Нашей колонии?

– Берите выше.

– Неужели о самом Министре юстиции?

– А то.

– Чего же стесняться? Тут все свои. Да и осудили уже этого Министра.

– Мне бы такой срок: девять лет условно за то, что на казённые денежки с девочками в бане резвился.