Текст книги "Балтиморская матрёшка"

Автор книги: Иван Тропов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Отбой?

– Да. Не успели…

* * *

Спал я плохо. В середине ночи проснулся, и уже не мог заснуть. Нам лучше поторапливаться, пока Шаман не нанес ответный удар…

Я растолкал Лиса еще до подъема. И едва включился свет и щелкнул замок в двери, Лис понесся к психологу. Надеюсь, Шаман еще не рыщет по коридорам, и Лис сможет проскочить незамеченным.

Пойти вместе с ним я не рискнул. Батый беспокоил меня все больше. Как бы не наделал глупостей, если оставить его одного…

Пританцовывая от нетерпения, я ждал у приоткрытой двери нашей каюты, глядя то на поворот коридора, откуда должен был вернуться Лис с подмогой, то прислушиваясь к тому, что внутри. Из–за двери санузла шумел душ. Раньше Батый делал все за минуту, а сегодня, казалось, целую вечность моется!

Или это для меня время тянется так ужасно медленно? Ведь из–за поворота коридора может прийти не Лис, а Шаман…

Или психолог, но не с Лисом, а с четверкой крепких ребят и парой смирительных рубах…

Но появился Лис. Один одинешенек.

– А он?..

– Ни фига! – прошипел Лис и врезал кулаком по стене.

– Не поверил?

– Хуже.

– Что еще?..

– Нет его уже!

– Как это? Не открывает? Так надо было выяснить, где он ночует, и…

– Да выяснил! Но его и там нет… Мне кажется, его вообще больше нет… Шаман опередил нас.

Я вздрогнул и оглядел коридор.

Мне показалось, что я чувствую чей–то взгляд. Но коридор был пуст.

– Господи… – затравленно шептал Лис. – Неужели – опять?.. Как тогда?.. Сначала психолог, потом остальные куда–то растворятся, а потом…

Я втащил Лиса в каюту и прикрыл дверь, а он все бормотал, все быстрее, сбиваясь на едва разборчивую скороговорку:

– Надо брать Батыя, и пробиваться самим, пока не поздно! Скорее, Миш! Иначе этот Шаман нас…

– Хватит! – рявкнул я и встряхнул его.

И когда в его глазах появилось осмысленное выражение, сказал уже мягче:

– Тихо, Лис. Спокойно. Без горячки. Лады?

– Лады. Но надо брать Батыя и свали… – Лис вдруг замолчал и нахмурился. Повернулся к двери душа, за которой шуршала вода. – Не понял? Бром еще действует только на меня одного?

– В смысле?

– Он опять в душе?

– Что значит – опять?

– Ну… Ночью, пока ты спал, он уже ходил в душ. Стоял там минут сорок, наверно. И потом уже, под утро, прямо перед тем, как ты меня разбудил… И вот опять, двух часов не прошло…

– Ты серьезно?

Я вгляделся в его хитрую лисью рожицу. С надеждой: разыгрывает? Но уже и сам сообразил, что едва ли. Батый сидел в душе все то время, пока Лис бегал и выяснял… Час с лишним!

Лис поглядел на меня, на дверь душа – и вдруг, тихо застонав, постучал себя кулаком по лбу.

– Ну конечно! Господи, какой же я идиот… Вот он зачем у меня просил бумагу…

– Какую бумагу?

– Да тот блокнот Диснея!

– Рисунки?

– Нет, там еще чистая бумага оставалась. Ему она была нужна.

– Да?.. – Я прикрыл глаза, вспоминая. – А входил в душ он без блокнота… Вроде бы. Ну–ка, Лис, – я дернул подбородком на комнату, но Лис и так уже просеменил в комнату и ощупывал одежду Батыя.

Потом кровать. Под подушкой, под матрасом.

– Ну?

– Нету его здесь… Наверно, он…

Я подлетел к Лису и зажал ладонью рот. Шум в душе стих. И почти тут же щелкнул запор на двери.

Приглаживая пятерней сырые волосы, Батый с какой–то странной опаской оглядел нас, будто пару диких кошек. Глаза у него были странные.

– Батый, с тобой все нормально?

Я поймал себя на том, что слежу за его глазами – как и он сам очень внимательно смотрел мне в глаза, не отрываясь. Будто отслеживал движения зрачков. Но тут он понял, что я это заметил, и хмуро отвернулся. Двинулся к двери.

– Батый, ты куда? – спросил Лис.

– Я… Мне надо… – он потер лоб. – Мне надо пройтись. Иначе…

Не договорив, он вышел. Мы с Лисом переглянулись.

– Так, рыжий, – шепнул я. – Отпускаешь его на тридцать секунд – и следом. Незаметно, но чтобы каждый шаг.

Лис кивнул, а я заглянул в ванную. Здесь было неожиданно холодно. Зеркало не запотело. Все это время душ шумел ледяной водой?

Я потрогал полотенце Батыя. Оно было сухое.

Тогда я стал внимательно осматривать санузел.

Тайник я нашел быстро. Одна из плиток, прикрывавших низ ванны. За ней нашелся и карандаш Диснея, и листки…

* * *

Когда я наконец–то оторвался от них и поднял голову, чтобы поглядеть в зеркало, то обнаружил, что у меня нервно дергается веко.

Ну, ничего… Сейчас придет наш майор, чтобы вести на завтрак и к психологу. И тогда это станет его проблемой, а не нашей с Лисом!

Только…

О, господи… Время–то сейчас уже… Завтрак был, наверно, час или два назад. Обедать пора! А Перископа – как не было, так и нет…

В коридоре я прицепился к первому же встречному человеку и не отпускал его, пока он не отвел меня к своему начальнику. Это оказался капитан службы связи.

– Майор? – пробасил он. – Это который за вас отвечал? Которого Омуль вчера вечером арестовал?

Капитан нахмурился.

– С тобой все в порядке, парень?

Я сообразил, что стою с открытым ртом. Смог промямлить только:

– Так кто же теперь за нас отвечает?..

– Кто? Ну, Омуль должен знать, что вы здесь, так? Я уверен, он о вас позаботится. Отвести к нему?

– Н–нет! Я сам! Я знаю, где его найти.

* * *

Только пошел я, конечно, к кабинету психолога. С трудом удерживаясь, чтобы не перейти на бег.

Дверь была заперта. Я стоял, замечая на себе чужие взгляды…

Я упрямо ждал, но психолога не было.

И к кабинету его никто не подходил. Не у кого даже спросить. И кажется… Людей по коридору стало ходить меньше?..

Или это Лис заразил меня паникой?

У тех, кто сгинули при бунте, тоже начиналось со страха и стайных инстинктов. Да?..

А может быть, дело не в панике… Что, если Шаман не смог облучить нас с Лисом потому, что у нас иммунитет? Тогда не поддались, и сейчас удерживаемся… Нас и не возьмет. А вот персонал базы, если он переключится на них…

И где Лис, черт бы его побрал?! Хоть бы он появился!

* * *

На обеде в столовой его не было. Как и Батыя. И психолога… Лишь столы с незнакомыми людьми, персонал базы. Я старался припомнить, сколько их было в прошлый раз, – не стало ли их меньше? Я даже начал считать их, когда…

Сначала я не поверил своим глазам.

Потом сердце застучало как бешеное.

Шаман шел между рядами столов, со своей планшеткой, и уже не скрывался. Отросток на его планшетке был на месте, и явно работал: Шаман шел по рядам, чуть поводя планшеткой, нацеливая ее на каждого, на всех подряд…

Я шмыгнул за колонну, когда он проходил по соседнему ряду.

Шаман сильно осунулся, а глаза у него были теперь…

Я вдруг понял, что никакой он не шпион. Потому что я уже видел такие глаза… Совсем дикие… Будто он брел не наяву, а через свой ночной кошмар, и каждый встречный человек – это новый вывих этого кошмара. Еще один удар ужаса. Еще одна чудовищная тварь…

* * *

В каюте меня ждал Лис. Вскочил с кровати, едва я зашел меня. Вцепился мне в рукав.

– Наконец–то! Где ты был! Психологу рассказал?!

– Нет его…

– Ну хотя бы Перископу?!

– Нет Перископа.

– Как?.. И его?..

– Где Батый?

– Да что Батый! – отмахнулся Лис. – Шляется по коридорам все время. То задумчивый, встанет у стены, и чертит по ней пальцем, губами шлепает. То к кому–нибудь подойдет тихонько и стоит, словно подслушивает, пока его не заметят и сами не отойдут… Слушай! Если ни психолога, ни Перископа… кто же имеет право вывести нас отсюда?!

– Хотел бы я знать, кто хотя бы хочет вывести нас отсюда…

– А если Омуль и нас, как Перископа и психолога?.. – прошептал Лис. – Здесь полно темных закоулков, куда годами не заглядывают… Надо выбираться самим! Убедить Батыя, что нам надо выби…

Лис завял под моим взглядом. Побледнел как простыня:

– Что?..

– Ты думаешь, Шаман здесь самый опасный?

– Но…

Я затащил Лиса в ванну и открыл тайник. Сунул ему бумажки Батыя.

Листы поделены на графы, каждая графа исписана бисерным почерком.

– И что это?..

– Мне тоже интересно.

В каждой графе было что–то вроде диалога. Только вместо осмысленных фраз – набор случайных слов. Наименее бредовым было такое:

если: новые неумные, касается лба, резко вздыхает, сладко улыбается, сужает глаза, по центру, то:

есть плацдарм

вы наши? – я наш – я тоже.

он наш? – Омуль нет. вам дело, он расскажет.

вы наши? – мы двое. что мы можем? – загрызть Омуля, очень опасен.

Омуль еще опасен. ваш третий, его сами.

– Прямо как надиктовывает кто–то… – растерянно сказал Лис. – Диалоги с духом, приходящим в душе?…

– Мне тоже очень интересно, с кем, как он думает, он тут шепчется?

– И не говорит нам ни слова…

– А как смотрит? – сказал я. – Ты видел, как он стал на нас смотреть? Как на диких кошек… И это тебе не Шаман. У Батыя бицепс больше, чем у Шамана бедро. Батый одними голыми руками десяток здешних вояк передавит, как котят. Нас вообще можно в расчет не брать… Лучше верь, Лис, что психолог вернется. Это наша последняя надежда. Самим нам отсюда не выбраться. Нам хотя бы ночь эту пережить…

– О, черт… – простонал Лис и стукнул себя по лбу.

– Что?

– Люди, возле которых он останавливался… Они же почти все были вооруженные! Я думал, чего это он как бы невзначай к ним подбирается, словно не хочет, чтобы на него обратили внимание… А он проверял, к кому сможет подобраться незаметно! Свернуть шею, взять оружие… – Лис в ужасе уставился на меня: – Помнишь, он рассказывал про охоту? Как бьет белку в глаз? Навскидку?

– А еще я помню, – шепнул я, – как в сетевухе мы под его ценными указаниями всех остальных разводили, как хомячков…

– Так вот зачем он все коридоры обходил… Запоминал планировку…

– И всех вооруженных людей. Пересчитал. Узнал, кто где обычно ходит. А может быть, уже и их повадки частично угадал?..

Батый сам рассказывал, что у него абсолютная память. На лица, на места, на слова. Может хоть дословно вспомнить, кто и что ему говорил за последний год…

За входной дверью раздались шаги, прямо к нашей двери, и я толкнул Лиса навстречу. Сам метнулся в ванную. Заперся, второй рукой уже включая воду. Закрыл тайник, сполоснул лицо, только после этого вышел.

Сначала мне показалось, что это и не Батый вовсе, так он осунулся.

– Батый, ты так скоро будешь выглядеть хуже Шамана, – заметил я.

– Батыюшка, ты зря вчера почти всю ночь не спал… – поддержал Лис. – Учти, последний мухомор ломает мозги лося.

Лис попытался ухмыльнуться, но его улыбка завяла под взглядом Батыя.

Он переводил взгляд с Лиса на меня, когда мы говорили с ним, и взгляд его был…

Я с опаской коснулся его руки. Погладил, успокаивая.

– Батый, ты ничего не хочешь… м–м… рассказать нам?

Батый вдруг шмыгнул носом, будто собрался вот–вот разреветься, и тут же отвернулся к стене.

– Лучше не надо, – глухо пробормотал он. – Если… Если я ошибаюсь, мне потом будет очень стыдно…

– Тогда ляг поспи?

– Но еще нет отбоя…

– Ты вчера почти не спал, – заметил Лис. – А если долго не спать, в голову начинают лезть разные мысли, иногда очень странные… Надо поспать, Батый, если не хочешь слететь с катушек.

Батыя вяло кивнул. Он не сопротивлялся, когда мы с Лисом уложили его. Мы выключили свет, и тоже растянулись на койках.

Но Батый не засыпал. Все ворочался…

Я невольно прислушивался.

Он еще на кровати?

Или уже крадется в темноте к двери, в коридор… Или ко мне. Я вздрогнул, представив его цепкие пальцы – как они сжимают мою шею. Он же и меня и Лиса задавит как мышат, если захочет…

Но звуки раздавались пока из его угла. Батый то ворочался, то сопел.

Первым не выдержал Лис:

– Батый, чего тебе не спится?

– Не знаю… Никак не могу заснуть. Хочу, но не могу… Мысли никак не отпускают…

– А ты за них не держись, они и отпустят.

– Как это?

– Очень просто. Представь себе поярче, понагляднее, овцу… Представь эту овечку очень–очень ярко, а теперь – как она перепрыгивает через барьер… Каждое ее движение, выражение морды… Представил? А теперь вторая… И дальше третья… Считай их… М–м?

Батый тяжело вздохнул.

– Ну?! – не выдержал Лис. – Представил?!

– Честно говоря, на нашем острове никогда не было ни одной…

– А–а, дикарь! Ну тогда представь что–нибудь, что очень хорошо помнишь! Ну вот ты целый месяц мочил в игре солдат! Ну представь одного!

– В нашей форме?

– Лучше в нашей, ее ты должен знать лучше всего, тут главное, чтобы во всех мелочах представлял, очень живо… Теперь представь, как наводишь на него прицел… Хлоп, прямо в лоб! Мозги в стороны! Теперь второй, наводишь прицел на него… И третий, и дальше… Считай их… Представляй очень–очень ярко, и ни на что не отвлекайся… Повторяй их… Раз за разом…

* * *

Отбой не наступил. Едва Батый затих, и я сам стал проваливаться в дрему…

СТУК!

Я вскинулся на кровати, молясь, чтобы это было во сне…

В дверь стукнуло. Еще раз, настойчивее!

Точно в том же ритме, который уже слышали…

Только на этот раз баррикады не было. И дверь уже медленно открывалась, и сноп света из коридора рос на полу…

Я видел Лиса. Он, как и я, замер на кровати – словно восковая кукла…

А Батый с неожиданным воодушевлением подскочил к двери, распахнул ее до предела, – и на его лице выступило разочарование.

Не знаю, кого уж ожидал увидеть Батый, но в коридоре оказался незнакомый офицер. С ним четверо вооруженных солдат.

– Взять одежду. За мной!

* * *

А когда Батый увидел, куда нас привели, он совсем сник, как механический кролик, у которого села батарейка…

– Говорят, вы вчера так и рвались ко мне?

Психолог был такой же ласковый, как и в первый раз. Бальзам на душу.

Только Батый и на него хмуро глядел.

Впрочем, он вообще был сейчас какой–то заторможенный, словно не проснулся толком… Только на лбу была напряженная складка, будто он изо всех сил что–то высчитывал.

– Где вы были? – почти обиженно потребовал Лис.

Психолог усмехнулся и поднял палец:

– Ездил наверх!.. Зря хмуритесь. Можно сказать, я старался и для вас. Получал разрешение.

– На что? – вдруг спросил Батый.

– А почему у вас такой измученный и встревоженный вид?

– Да плохой сон у него, – шмыгнул Лис.

Батый кинул на него странный, почти дикий взгляд, но снова повернулся к психологу:

– Разрешение на что?

– Как раз на то, чтобы… – начал психолог, но замер, прислушиваясь.

Даже через звукопоглощающую обивку и толстые стены донеслись выстрелы. И опять: короткая, но тяжелая очередь. Будто где–то в коридоре долбили пушки.

Дверь распахнулась, ворвались два человека с автоматами.

– Его не удалось взять!

– Он был готов! Отстреливается, двоих ранил, а теперь заперся во второй операторской. Три турели под его контролем, и… – Тут автоматчик странно оскалился, лишь одной стороной рта: – Скольких он положит, если мы начнем штурм, бог знает сколько…

За его спиной в коридоре защелкали динамики. Они включались, наверно, по длине всех коридоров.

– Внимание! – череда динамиков превратила один голос в целый хор. – Внутри периметра зараженные, и оранжевая форма их не выключает! Повторяю, костюмы от них не спасают! Никак на них не действуют! Я Омуль, блокирован в операторской, держу оборону. Прилегающие коридоры под моей защитой. Кто слышит… Кто еще может слышать и видеть! Немедленно свяжитесь с шефом. Пусть возьмет охрану и пробивается ко мне! Я должен передать ему сведения о заражении. Внимание! Всем, кто еще может слышать! Опасайтесь зараженных! Они ведут себя не так, как прежде! Теперь они очень естественны и спокойны! Их можно отличить только по…

Говорил Омуль с резким, противным акцентом. Русский для него был явно не родной.

А психолог, оскалившись от досады, что–то выстукивал на своем компе, и наконец динамики заткнулись.

Нет, только в ближних коридорах. Издали все неслось:

– …каждой фразы! Когда зараженные говорят между собой, при первой встрече они передают условный жест, которым маркируют свои фразы с тайными сообщениями! Жест у каждого свой, но строение кода у всех одно: в каждой фразе они…

– Да не стойте же, Белугин! – рявкнул психолог. – Отрубите его от внешней связи! Он же весь Ковчег с ног на уши поставит! Не хватало только еще пары срывов, да внутри периметра, и с оружием! Сообщите шефу, раз так просит! Больше не штурмовать, ради бога! Только жертв нам не хватало!

– Этих увести?

– …повторяющийся жест! – неслось издали. – Для каждого свой! Это маркер! После него в каждой фразе есть по слову, которым они…

– Как вы их поведете?! – оскалился психолог на автоматчика. – А если вместе с ним кто–то еще психанул? И сейчас там, с оружием, бежит к Омулю на подмогу?! Да идите же обрубите ему внешнюю связь, и закройте дверь, ради бога!

Автоматчики выбежали, хлопнула дверь, стало тихо–тихо.

И все–таки я прислушивался, нет ли опять стрельбы… Может быть, приближаясь к нам…

Господи, неужели это все повторяется… И даже здесь мы…

– Ну, вот… – психолог тяжело вздохнул, поглядел на Батыя. – Видали? А вы в отложенный срыв не верили.

– Шеф… – вдруг проговорил Батый и нахмурился. Поднял глаза на психолога: – Омуль хочет встретиться с новым шефом? Вы говорили, это он предложил, чтобы персонал базы тоже прошел проверку играми…

– Он, – кивнул психолог. – И предложил, и настоял. Но Омуль этого не знает. Омуль думает, что это я предложил. Шеф попросил, чтобы, для солидности, эту идею выдвинул я.

– И разрешение, за которым вы ездили, давал тоже ваш новый шеф?.. На арест Омуля…

– Увы, все зашло слишком далеко. Вчера он арестовал одного майора, чуть не пристрелил его… Так, но мы отвлеклись.

С неожиданным сейчас спокойствием, он оглядел свой стол.

– Ладно. Что случилось, то случилось. Не будет по–бабьи причитать, будем дело делать. Мир может рушиться, но долг превыше всего, не так ли? – Он посмотрел на Батыя. – Мы остановились на том, что у вас плохие сны, мой друг? Пересядьте–ка сюда…

Батый встал, но не шел к психологу. Стоял, как оглушенный…

– Ну–ну! Идите–ка ко мне сюда… Да, вот так. Постарайтесь не закрывать глаз от вот этого объектива, – психолог пододвинул к Батыю камеру на штативе. – А теперь берете вот эти рисунки, – он положил на стол стопку листов, на верхнем из которых виднелись пятна Роршаха, – и рассказываете, что здесь изобразил художник. Вот тут что?

– Ну–у… А это, – Батый бросил быстрый взгляд на треногу с камерой, – полиграф? По зрительным кодам доступа?

– Да, и очень хороший. Что вы видите? Будет лучше, для вашего же блага, чтобы вы не пытались угадать, какой ответ я от вас жду. Лучше честно говорите первое, что приходит вам в голову… Поймите, если есть какое–то отклонение, то на ранней стадии его еще можно остановить. Но если запустить… Вы понимаете?

– Да.

– Так что это?

Батый сглотнул.

– Ну же!

– Маленькие заводные марионетки… Путы тянутся к кукольнику. Их так много, что они словно рыболовная сеть, в узлах которой по марионетке…

– А это?

– Честно?..

– Естественно!

– То же самое… Только все марионетки смотрят на меня… Внимательно смотрят прямо на меня…

Батый подпрыгнул на стуле, когда дверь с грохотом распахнулась.

Несколько солдат втащили в кабинет Омуля.

Его руки и ноги были скованы наручниками, но Омуль яростно бился в чужих руках, как рыба в сети. Вопил с пеной у рта:

– …предатель и шпион! Он предатель и шпион, не меня вяжите, а его! Останавливать проект нельзя!

– Вот, взяли… Бросился на шефа, как бешеный…

– Господи, да вы же все… – причитал Омуль. – Вы все заражены… Кто–нибудь! Кто–нибудь, кто еще может видеть и слышать! Осторожнее! Они все! Все здесь заражены! Среднее слово! Жест–маркер и среднее слово! Осторожнее! Они тут…

Психолог неожиданно легко подскочил к нему и вколол шприц в плечо, прямо сквозь одежду.

– Нельзя останавливать проект… – пробормотал Омуль, но глаза уже затуманились. – Нельзя…

Он затих. Голова свесилась, изо рта сбегала ниточка слюны.

– Унесите и заприте в его каюте, – приказал психолог.

Я оглянулся на Батыя. Что–то он как–то подозрительно затих и подобрался. Я даже спиной почувствовал…

– Середина, – прошептал Батый, и глаза у него были дикие. – Жест–маркер, и середина…

Как зачарованный, он глядел на свежий плакат в углу кабинета.

– Двое! – приказал психолог. – Останьтесь пока на всякий случай… Со мной потом пойдете… Не дай бог, кто–то поверил в его бредни по радиосети. И ждет нас в коридоре с оружием…

Он развернулся к Батыю.

– Ах да! Мы ведь с вами еще не закончили? Ну–с, продолжим… На чем мы остановились?

– Проект будет остановлен… – пробормотал Батый, переведя осоловелый взгляд на психолога.

– Естественно. Вы же сами видите, какие трагичные побочные эффекты у наших исследований… Но вас сейчас должно волновать не это, а ваше собственное состояние. Скажите, что вам снилось сегодня?

Глаза Батыя расширились от ужаса.

– Только, прошу вас, – улыбнулся психолог, – как можно подробнее. Чем раньше и точнее диагностика, тем проще лечение. И, прошу вас, не лукавьте… Помните, это полиграф. Любая неискренность будет замечена, и сейчас будет истолкована не вашу пользу… Сами понимаете, сейчас мы не можем рисковать…

Он оглянулся на двоих солдат, проверяя, что они на месте, и снова поглядел на Батыя.

– Итак? Что же вам снилось?

Батый вдруг затравленно посмотрел на Лиса. Потом уставился на меня.

– Что с вами? – спросил психолог. – Надеюсь, ничего кровожадного в снах не было? Иногда сны выносят на поверхность наши сокровенные желания…

Батый вдруг пятится, вместе с креслом, до конца не встав, чуть не падая назад – но лишь бы прочь от психолога, прочь от нас с Лисом…

Вдруг вскочил и метнулся к двери, но я был проворнее. Для его же блага! Я выбросил ногу, и Батый растянулся прямо перед автоматчиками. Двое солдат тут же бросились на него, и психолог с новым шприцем…

Я вскинул руки:

– Не!… – я так махал руками, что случайно царапнул себя по виску, от волнения я чуть не заикался, слова путались: – У него срыв легкий только! Не стреляйте его! Осторожнее обязательно прошу! Так убить можно… Не надо его…

Но они просто держали его, Батый уже обмяк. Только в ужасе пучил на меня глаза, быстро мутнеющие.

– Боюсь, нам предстоит очень трудная работа с вашим другом, – прищурился психолог. – До конца расследования как минимум…

Он вздохнул.

Обвел комнату взглядом, как полководец поле битвы. Затем шагнул к шкафу и раскрыл створки. Внутри были две стопки крупных листов.

– Везде на место старых плакатов, – приказал он солдатам.

В одной стопке плакаты были на лиловой бумаге:

«Горьки ошибки и сопротивление на пути исследований, но не сломлено наше стремление!»

В другой на голубой:

«Ну а истина? Если ты остановишься, кто завершит наш путь познания?»

Выписка из истории болезни:

Руслан Белкин, палата психопатологии военного госпиталя.

Также откликается на «Батый». Спокойный, молчаливый, замкнутый. На попытки заговорить отрешенно усмехается. На просьбы что–нибудь нарисовать хмурится, затем рассеянно чертит бессмысленный набор слов, каждый раз новый, но один из вариантов навязчиво повторяется:

– -» – , скошенный оскал:

сон

он знает

не срыв! стреляйте обязательно! убить надо! – боюсь расследования

СОПРОТИВЛЕНИЕ СЛОМЛЕНО!

А ТЫ НАШ?