Текст книги "Балтиморская матрёшка"

Автор книги: Иван Тропов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Я тихонько ткнул Батыя. Самое время для возвращения на сцену злого полицейского. Но Батый все стоял, какой–то задумчивый и потерянный… Сова грохнул дверью и был таков.

– Странно… – пробормотал Лис. – А ведь он не врет…

– Значит, тогда у меня галлюцинации, – вдруг сказал Батый.

– Что? Ты тоже это видел?

– Видел, но не совсем это.

– Как это?

– Когда искал Кешу и заглянул в лабиринт, мне послышались шаги, я прошел чуть дальше… Решил, что это может быть Кеша, и тихо шел вдоль стены, чтобы он меня не заметил… Прошел шагов пятьдесят, когда Кеша появился. Но не впереди, а позади меня, вышел из нашего коридора, позвал Тигру. Потом медленно пошел в мою сторону, и все звал: «Тигра? Тигра?» Я прижался к стене, свернул в боковой проход… Кеша медленно шел, поравнялся со мной. Я уже хотел его схватить…

Батый опустил глаза и замолчал.

– Что?

– Я следил за тем, как идет Кеша, – сказал Батый, будто стыдясь чего–то. – Не сразу заметил, что он напряженно следит за чем–то. Он вдруг попятился, а лицо исказилось от ужаса. Навстречу ему из лабиринта…

– Они! – громко прошептал Пацак. – Это…

В этот миг звучно щелкнуло, и свет в каюте погас.

– Свет! – вскрикнул Пацак. – Они уже…

– Не ори, дурак! – зашипел Лис. – Это просто отбой!

Лис приоткрыл дверь в коридор, где было по–прежнему светло, и поманил Батыя поближе к свету.

– Так кто его схватил?

– Его не схватили. Из коридоров вышли несколько… – Батый замялся.

– Не люди? – шепнул Туз.

– Люди, только…

– Крупнее?

– Нет же, обычные люди, но… В неподходящей одежде: в касках, в плащах, под ними бронежилеты…

– В форме? А чья?

– Наша. Но Кеша перепугался насмерть. Мне кажется, он бросился бы прочь, но от испуга не мог двинуться. Пытался что–то проговорить или закричать, но мог лишь сипеть. А они вокруг него сходились, Кеша попятился, и тут… – Батый замолчал и помотал головой.

– Ты мне в глаза смотри, – мягко попросил Лис и пальцем поднял подбородок Батыя. – Что было дальше?

– Кеша… Он как будто выключился. Лицо разгладилось, он расслабился… Спокойно стоял, пока они подходили. Дал взять себя под руки. Пошел с ними. Они свернули в боковой коридор напротив. Шли медленно, будто несли что–то хрупкое…

– Ни с того ни с сего Кеша выключился? – нахмурился я. – Ты ничего не пропустил?

Батый вздохнул и отвел глаза.

– Батый!

– Наверно, мне это просто показалось… Померещилось…

– Да говори, Батый! – зашипел Туз. – Если уж Сове поверили, то и твои откровения как–нибудь переживем!

– Те люди вдруг разделись.

– То есть как?.. Совсем?..

– Сбросили плащи, каски и бронежилеты, а под ними… Это была как форма, только… Материя и цвет… Слишком яркий, чтобы это было настоящей формой…

– Пустынная, что ли? – спросил Туз. – Желтая такая?

– Нет. Оранжевая. Ядовитого цвета, даже в темноте почти светилась… Но может быть, – вдруг быстро поправился Батый, – мне просто показалось. Там были темно! Я же не мог рассмотреть все это в сумраке? – он с надеждой, почти мольбой обвел нас взглядом.

– Нет, и ты тоже не врешь… – пробормотал Лис и отпустил его подбородок.

Лис вдруг как–то обмяк, бессильно прошлепал к койке. Закрылась дверь, погрузив нас в темноту. Скрипнули пружины кровати.

– Лис? – позвал я. – В чем дело?

– Батый, полностью оранжевая? – спросил Лис, каким–то не своим голосом. – Совсем–совсем?

– Да… Только на груди и на спине…

– Большие буквы, – сказал Лис.

– Так ты их тоже видел?! – ожил Батый. – Я думал, что схожу с ума!

– А ты где их видел?! – удивился Туз.

– Я их слышал… – зло пробормотал Лис.

– Когда?

Но Лис потребовал от Батыя:

– Белые буквы?

– Да… Так странно… Прямо…

– На груди?

– И на спине тоже. По две большие заглавные буквы. Кажется, одинаковые… Не то «ИИ», не то «ЫЫ», в темноте трудно…

– Мы, – сказал Лис.

– Что?

– Там было: «Мы».

– Черт побери, Лис! – рявкнул Туз. – Ты–то откуда знаешь?!

– Весной позапрошлого года проскакивало в сети… В Штатах был скандал. В Техасе горели военные склады, все взрывало–разлеталось, и вместе со снарядами раскидало склады с одеждой. Вроде, сшита как полевая форма, но вместо зеленой или пустынной распятновки – она вся огненно–оранжевая, как у служб спасения. Это для военных–то, которые должны быть незаметны… И никаких знаков различия. Только на груди и спине – жирные белые значки. На некоторых русские буквы – «Мы». На других на китайском. Иероглиф, который обозначает «родной». Журналистов и возмутило, что совсем генералы страх потеряли, раз закупают такие оранжевые поделки, как нормальную форму. Судя по размеру складов, там таких оранжевых форм – на всю штатовскую армию, на каждого по два комплекта, да еще на канадцев с англичанами оставалось…

– Бред…

– Да, Туз. Именно так потом и сказали: снаряды взрывались, но никаких складов с одеждой не было. Неудачная первоапрельская шутка. К тому же, пока шутка размножалась по сети, она сильно мутировала, и вообще смешно такому верить… Только почему–то в поисковиках застряли первые сообщения с датами еще от середины марта.

– Да хватит, Лис! – сказал Туз. – Ты зациклился на этих американцах! Будто ужаснее них в мире ничего нет! А это не американцы… Это…

– Они, – шепнул Пацак.

– Они? – переспросил Лис. – Кто – они?

– Они! – упрямо повторил Пацак.

– Да кто?! Роботы из будущего? Сирены с Титана? Ктулхи со дна океана? Посланцы ада?!

– Я ведь серьезно, Лис… – обиделся Пацак.

– И я серьезно! Ну кто? Кто?! Ты можешь внятно сформулировать?!

– Хант говорит, что это какой–то… Ну, вроде параллельного мира… А это вроде плацдарма у них… Они пытаются имитировать людей, только пока плохо выходит, получаются как куклы… тот Шаман… Он у них главный… А стекла – чтобы наблюдать за нами…

– А–а, большие снежные люди из параллельного мира… – обрадовался Лис. – Нас исследуют, а потом поработят… Да НАХРЕНА?!!

– Ну, как же… – растерялся Пацак. – Ну… Земля… Пространство для жизни… А из людей они сделают рабов…

– Пацак, ну ты включи мозги–то, если есть! Если кто–то крут настолько, что может перемещаться по разным мирам, и играючи сделал вот этот бункер, и имитирует людей, как нечего делать… НАХРЕНА таким крутым тварям – кого–то порабощать? Тем более – тебя! Что ты можешь сделать ценного для них?!

– Ну…

– Только не говори мне, что они пустят нашу кровь на удобрение, или что мы живые аккумуляторы, а человеческий мозг – батарейка с лучшим на свете КПД!

– Ну–у…

– А тогда нахрена бы им была нужна вся эта мышиная возня с бункером и куклами под людей? Да они бы всех людей передавили легко и просто, как муравьев! И делал бы здесь дальше, что хотят! Они… Вот ведь в каша в голове…

– Это не люди, – сказал Туз.

– Туз, ну ты–то… Ну Пацак и эти – ладно, у них в голове опилки. Но ты–то?..

– Это не люди.

– Не сходи с ума, Туз, – сказал я.

– Это не люди! Они только маскируются. Они, и весь этот бункер… Разве такое под силу сделать человеческими руками?!

– Н–дя… – хмыкнул Лис. – Все–таки опилки… Даже не смешно.

– А ты думаешь, – вдруг зло сказал Туз, – что все знаешь о том, как устроен мир?

– В смысле?..

– Для существа, которое не владеет даже картой собственной головы, ты не слишком ли самоуверен, обсуждая вселенную, Лис? Ты уверен, что знаешь абсолютно все о том, как устроен мир?

– Что–то я не очень понимаю, куда ты клонишь…

– Вот ты нам столько интересно рассказал, – подозрительно подобострастно промурлыкал Туз, – а сам–то, значит, про доктора Катлмана никогда не слышал?

– Про кого, кого?.. – насторожился Лис.

– Доктор Катлман. Был такой нацистский врач, ставил эксперименты над детьми в концлагерях…

– Что–то я ни разу не слышал.

– Ну, начинал работать он еще в лаборатории Павлова, только его оттуда выгнали за чрезмерную жестокость опытов.

– Подожди… – влез Пацак. – Павлов – это который делал собак с двумя головами и разрезал им желудки?

– В частности.

– И из той лаборатории – его выгнали за жестокость опытов?..

– Угу. Только доктор Катлман работал с кошками. Брал котят, когда они только открывают глаза, когда у них начинает формироваться область коры мозга, отвечающая за зрение и распознавание образов, и помещал их в комнату, где все: стены, мебель, миска для еды, да и сами котята, – были выкрашены в мелкую полоску. И даже люди, когда входили в эту комнату, надевали полосатые халаты, ботинки и маски.

– Зачем?

– Потом, когда котята подрастали, он запускал их во вторую комнату. Где все было в мелкий горошек.

– И?

– Кошки сходили с ума. Слепли в один миг. Налетали на мебель, в ужасе отскакивали, – и носились так по комнате, бились о мебель и стены, пока не падали без сил…. Но если их поместить обратно, в полосатую комнату, постепенно приходили в себя.

– А если в первую комнату – поместить один предмет, выкрашенный в клеточку? – язвительно заметил Лис.

– А он делал еще круче, – с готовностью отозвался Туз. – Он брал обычный предмет, ни разу не полосатый или в горошек, самый обычный некрашеный комод. И заносил его в полосатую комнату…

– И что? – жадно спросил Пацак.

– Подросшие котята дыбили шерсть и ходили напряженные, но самого комода упрямо не замечали. Но доктора Катлмана заинтересовало другое. Когда он стал в полосатую комнату к уже подросшим кошкам из первой партии подбрасывать новых котят, только открывавших глаза. А обычный комод так и стоял в углу…

– Новорожденные–то должны были его видеть, – веско заметил Пацак.

– Должны. И они, вроде бы, даже видели – сначала… Но когда пытались подойти к комоду и вскарабкаться на него, остальные кошки, выросшие в полосатой комнате, вдруг становились тревожными, и отгоняли котят в другое место… Месяца через два котята из второго поколения уже не подходили к тому комоду. И даже когда вносили другие обычные вещи, они их совершенно не замечали. Будто их просто не было. Даже тревожиться перестали…

– И за это его выгнали? – спросил Пацак.

– Не совсем за это. Катлман хотел пойти дальше. Но смог продолжить свои опыты только во время войны, когда стал сотрудником доктора Менгеле. Работал с ним в фашистских концлагерях, но для опытов брал не всяких евреев, а только совсем маленьких детей – грудничков. Он пытался повторить свои старые опыты на людях, но…

– Не получилось? – с надеждой спросил Пацак. – Дети все видели нормально?

– Да нет, – сказал Туз. – Получилось, только не совсем так, как ожидал доктор… Катлман вдруг заметил, что дети ведут себя странно… Иногда груднички, когда их только начинали дрессировать в полосатой комнате, и они еще замечали обычные вещи… Иногда дети вдруг вели себя так, будто в комнату внесли неполосатый предмет, – в то время, когда в комнате ничего такого не было, все только полосатое…

– А на что они реагировали? – спросил Пацак.

– Вот и доктор Катлман тоже заинтересовался… Что могут видеть дети в комнате, где он сам и его лаборанты не видят ничего странного?..

– Ты хочешь сказать… – медленно и с натугой, будто пробирался через болото, проговорил Пацак, – что дети начинали видеть что–то… чего не видели сами лаборанты?..

– Не начинали видеть, а все еще видели, – поправил Батый.

– И что это было? – спросил Пацак. – Он выяснил? Туз!

– Он хотел это выяснить, даже начал ставить новые эксперименты… Только однажды утром его сотрудники пришли в лабораторию и увидели, что лаборатория совершенно пуста. Пропал и доктор Катлман, и все дети, над которыми он экспериментировал, все его установки, картотека, все материалы… И как ни искали, ничего не нашли. Все будто в воздухе растворилось.

– Или как в наших коридорах… – прошептал Пацак и гулко сглотнул. – Он увидел что–то, чего не должен был видеть, да? Это они его забали…

Лис хмыкнул.

– Это все замечательно, Туз… Кроме одного: чего этим тайным, невидимым для нас хозяевам жизни, нужно от нас? Чего мы можем дать им такого, чего бы они не могли сделать сами? Чего такого важного они у нас воруют?

– А с чего ты решил, Лис, что у тебя должны что–то отнимать? Может быть, им от тебя нужно что–то такое, от чего тебе самому никакой пользы? На ферме, где содержат коров, коровы даже рады, когда их доят, иначе больно, может и вымя разорвать. А еще – коров на ферме кормят, чистят, обогревают зимой… Рай небесный. Никто и не думает их обкрадывать или обижать… Во всяком случае, до тех пор, пока коровы стоят в стойле и не пытаются выбраться из коровника в большой мир…

– А мы начали их видеть, – шепнул Пацак едва слышно. – Мы начинаем различать их, когда они притворяются людьми… Наверно, это только теперь нам Шаман кажется манекеном. А раньше он показался бы нам обычным человеком, может быть, вообще ничего странного не заметили бы… Это они…

* * *

Этой ночью пропали сразу семеро.

Тигра так и не вернулся. Кеши нигде не было. А главное, магнумцы… Утром их каюта была девственно пуста и чиста.

– Это потому, что они ходили, пытаясь найти выход, – шептал Бюрг. Сегодня даже он перешел на шепот с оглядкой по сторонам. – Они поняли, что магнумцы узнали, что это не бункер, что у него нет границы…

В столовой поджидал еще один сюрприз. Столы – пусты. Окошко выдачи закрыто.

Бюрг попробовал стучать – никто не отзывался. Он попробовал открыть силой – но стальной ставень даже не шелохнулся. Задраено намертво.

Народ толпился у входа, поглядывая на двери – Перископ придет, хоть объяснит…

Прозвенел сигнал окончания завтрака, а Перископ так и не пришел.

Наш коридор бурлил. Но одной стаей не сбивались, – мало желающих стоять возле черных окон, которые в любой миг…

Теперь грудились маленьким группками у дверей кают, где рядом не было окон. Но и совсем в каюты не забивались – то и дело по коридору прокатывалась перекличка. Стояли в проемах, в распахнутых дверях. Календарики на дверях – как гербы.

К обеду бурление усилилось:

– А где Сова?

Догтэг у него сработал сразу после завтрака.

– Спекся Сова?..

– И мы скоро тоже…

В столовой с завтрака ничего не изменилось. Те же пустые столы.

Пока народ тупо ходил по огромной столовой, снова стучал в ставень, где раньше было окно раздачи, – из–за стенки с тремя фонтанчиками раздался крик:

– Сюда! Здесь!

Нет, не труп повара. Всего лишь четыре коробки. Даже не запечатанные.

– Тушенка, галеты… Не понял. Это что – сухой паек?

А Перископа опять не было…

– Он же один из них… – шептались в коридоре. – Только лучше маскировался… А сам – как тот Шаман…

– И эти «психологи»…

– Все они…

– Понял, что мы и про него знаем… Потому и не пришел…

– Они. Они поняли, что мы все про них знаем…

– Теперь нас отсюда не выпустят…

Когда у Бюрга сработал догтэг, он побелел, как мел.

Из кают в коридор устремились даже те, кто еще изображал игру. Вокруг Бюрга грудились и торжественно молчали, как при покойнике. Кидали взгляды на конец коридоре, где свет растворялся в темноте, – и куда ему предстояло идти…

– А вот хрена вам, суки! – вдруг заорал Бюрг, белый как простыня. – А вот возьму и не пойду! – Он обогнул выступ коридора, и крикнул в темное окно: – Хотите взять меня? Сами идите сюда!.. Да, на свет! Идите сюда! А я не пойду!

На минуту все оторопели, потом…

– А знаешь, Бюрг… Правильно! Все верно, Бюрг. Я тоже не пойду, если у меня сработает.

– Да, точно! По одному они нас всех передавят. А вот пусть попробуют всех сразу!

– И не в темноте, со спины – а здесь, на свету!

Но продержался этот порыв недолго. Минут через пять все опять были бледные и нервные. Крики сменились шепотом:

– Будет что–то страшное… Я чувствую… Они…

– Да… Совсем скоро… Теперь они… Этого они нам не простят…

– Или сегодня ночью… Они…

Когда Батый осторожно уточнил:

– Они?.. Перископ?.. Военные?.. – у каюты Бюрга стало тихо–тихо.

Через миг затих и весь коридор, прислушиваясь.

– Что у вас там? Бюрг!

– Да так… – сказал Бюрг, нехорошо глядя на Батыя. – Алеут, говоришь… Хотелось бы еще знать, не врешь ли…

Бюрг бросил быстрый взгляд на календарик на двери, и тут же посмотрел на меня. Не лучше, чем на Батыя.

Я уже потихоньку отступал, стиснув край батыевой куртки. Лис отступал с нами…

Лишь в каюте мы почувствовали себя спокойнее.

Всего на миг. На моем рукаве завибрировал догтэг.

Лис и Батый замерли. Уставились на меня.

А я, как в тумане, все теребил догтэг, пытаясь уверить себя, что мне это только показалось…

– Мессир… Миш!

Я перестал теребить догтэг. Поднял глаза на Лиса.

Лис облизнул губы и хрипло проговорил:

– Пойдешь?..

Дверь рывком открылась, заставив нас шарахнуться прочь.

Но это был всего лишь Пацак. Словно пьяный, он мутно оглядел прихожую, нас, и шагнул в спальню. Принялся стаскивать белье со своей кровати, швыряя прямо на пол. Скинул и матрас.

– Пацак?..

Он попытался поднять кровать, но она была привинчена к полу. Он огляделся в поисках помощи – и только теперь по–настоящему заметил нас.

– Пацак?..

– Ломайте, чего стоите! Бюрг уже выломал ножку. Ей можно драться!

– Драться?..

– С кем?..

– С ними! С кем же еще! – Пацак вдруг понизил голос: – Там есть пятна… Понимаете? Кровь… Его не просто взяли. Они его… – Пацак заиграл желваками и опять принялся рвать ножку.

– Кого взяли?

– Пятна – где?

– Пока вы тут штаны протираете, стайлы ходил на разведку в коридоры! Туда, где они магнумцев распотрошили…

Пацак зарычал, вырывая ножку, весь покраснел от натуги, но ножка не поддавалась. Застонав с отчаянием, он окинул каюту взглядом… и вдруг что–то заметил. Пацак отцепился от кровати, выпрямился.

– Распотрошили?.. – промямлил Лис. – Но… Подожди, Пацак!.. Пацак!

Пацак выскочил из каюты так же резво, как и влетел.

Лис оглянулся на меня:

– Что это с ним?..

Потом подошел к двери, послушал, что доносилось из коридора.

– Что там?

Лис прикрыл дверь и прижался к ней спиной.

– Трындец… Кажется, это не только Пацака петух клюнув в задницу по самую маковку…

– А вы видели, – спросил Батый, – как он взглянул на наш календарь?

Батый указал на дверь:

– Это он календарь заметил, и тут же выскочил.

– Господи… – пробормотал Лис. – А если Бюрг со своими окончательно психанут и навалятся на Перископа, когда он придет? Это же военные… Никто не станет разбираться, кто именно Перископа… Всех засудят. Или прямо тут перестреляют… Или по психушкам развезут… Или на опыты лоботомируют, и Шаману отдадут… Или сначала засудят, а потом на опыты… Или сначала на опыты Шаману, потом по психушкам, а потом…

– Лис!

– Да я нормально.

Мой догтэг завибрировал опять, на этот раз настойчивее. Я поднялся.

– Все–таки пойдешь? – спросил Батый.

– Надо их предупредить, – сказал я, пытаясь уговорить прежде всего себя. – Если они и в самом деле кого–то убьют… Батый, не вылезай из каюты! Кажется, ты Бюрга раздражаешь… Лис, а ты походи пока? Поговори с ними. Осторожно… Как ты умеешь… Да?

Лис кивнул.

До туалетов мы шли с ним вместе, затем мне пришлось свернуть в темноту. Одному.

Едва исчезли отблески света из нашего коридора, я понял, что это было ошибкой. Щелкнул первый светляк – и тут же послышались шаги.

Я старался не замечать их. Их нет! Это просто в моей голове… Только я чувствовал, что меня нагоняют. Сзади! Отрезав от нашего коридора!

Я шел вперед, ускоряя шаги, боясь оглянуться.

СЛЕВА!!!

Он был в боковом проходе – огромный силуэт, тянувшийся ко мне… Нет, это были не руки. Ствол автомата! За ним силуэт каски, бронежилет…

Оскалившись в беззвучном крике, я проскочил мимо. Зажмурившись, чтобы не видеть. Если не замечать галлюцинацию, она не причинит мне вреда…Ведь так?.. Так?!

Я влетел в стену, и удар освежил меня. Наваждение схлынуло.

Полная тишина. Никто не гнался за мной.

Их вообще нет! Только бы дойти до психолога… Сразу ему все выложу! Пока еще не поздно! Пока мне еще можно помочь! Надо смотреть правде в глаза: у меня тот же психоз, что и у Батыя. В темноте нам мерещатся вооруженные люди… В нашей форме… И от этого мне страшно…

Паршиво. Значит, игры все же покорежили мое подсознание.

Но ведь это же – еще не измена родине? За это же не расстреливают?! Пусть исследуют, пусть лечат, только пусть заберут отсюда, из этого лабиринта и от этого Шамана!

Номер кабинета над дверью горел, но дверь…

Дверь была не заперта. А в щели…

Я толкнул дверь шире, но внутри было темно. Даже оранжевый свет от светляка едва просачивался туда. Шага на два. А дальше – могильная темнота…

– Товарищ врач?

– Арищ ач!.. – выскочило из темноты, и я шарахнулся назад.

Спокойно, спокойно. Это всего лишь эхо… Только…

Вслед за эхом донесся еще какой–то звук…

Один из тех звуков, которые я уже слышал в этом кабинете. В темноте, по ту сторону лампы.

Только теперь и лампы не было…

Господи, а если Туз и Бюрг все–таки правы? Если тот, кто был за лампой – теперь просто кончил притворяться? А свет ему и раньше был не нужен…

Я шагнул прочь от двери, но остановился. А если… Если все же… Проверка на вшивость? И вот если убежишь, не зайдя внутрь – то вот тогда–то и запишут в свихнувшихся от игр. И не просто в свихнувшихся, а в опасных для общества. И вот тогда – точно психушка с изоляцией… До конца дней…

– Товарищ врач!

Тишина.

А может быть, психолог просто вынужден был уйти, не дождавшись меня? Вызвали ответить на экстренный звонок из дома…

Но тогда почему кабинет не заперт?

А может быть… Если эм–стайловцы ходили на разведку как раз сюда? С ножками от кроватей… И там, в темноте, не шуршит – а ползет по полу человек, цепляясь из последних сил?..

Я жадно прислушивался к тишине за дверью.

Но теперь там было тихо.

Надо войти, пусть и на ощупь… Там должна быть лампа. Включить ее, развернуть за стол – и наконец–то увидеть, что же было по ту сторону стола…

Это шанс.

Единственный шанс убедиться, что там, в кабинете, по ту сторону стола, – все то же самое, что было бы и в кабинете обычного психолога. Потертое кресло, графин с водой, стеллаж с обычными медкартами…

Зацепиться за это знание, как за якорь, – чтобы не сойти с ума окончательно…

Я шагнул к двери, я даже сделал два шага внутрь – когда в темноте снова зашуршало. Прямо ко мне! Я отлетел от двери, и теперь уже ничто не могло остановить меня…

В нашем коридоре я рухнул на четвереньки, пытаясь отдышаться… и вдруг понял, что здесь неестественно тихо.

Я поднялся, на цыпочках дошел до изгиба коридора.

Ребята были здесь. Но… Группками они стояли под дверями, как манекены, и только их глаза повернулись ко мне…

Я шел мимо, а они стояли, следя за мной одними глазами. Не отрываясь. Лишь иногда кто–то кидал быстрый взгляд вбок – на дверь с календариком, будто боялся, что дверь могла пропасть, – и тут же снова на меня.

Добравшись до каюты, я захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Господи…

Но вон – край кровати и на ней Батый. Вон и Лис. Он сидел на кровати, безвольно ссутулившись. Глядел куда–то в угол тупым взглядом.

– Лис?..

Он поднял на меня убитый взгляд.

– А, Мессир… Хорошо, хоть ты вернулся…

– Ты говорил с ними? Что происходит?

Но Лис лишь пожал плечами. Он качал головой и тер виски.

– Лис! Да что с тобой!

– Все, никакой я нахрен больше не Лис… Сдулся Лис. Был, был, – да весь вышел. Не могу подлезть ни в одну из их стаек. Смотрят на меня – как собаки на волка. Разве что глотку перегрызть не пытаются… Впрочем, я бы не поставил и ломаный грош на то, что они не вцепятся мне в глотку уже ночью…

– С чего это?

– Хрен их знает… Я думал, у них в головах опилки, но у них, оказывается, там стальные стружки… Если меня слух не подвел, у второй каюты шептались… – Он вдруг вскинул голову, посмотрел на меня с дикой надеждой: – Слушай, а давай все вместе уйдем к психологу? Пусть он нас ведет по своему начальству? Только бы подальше от этих…

Лис осекся, глядя на меня.

Батый побледнел.

– Что?.. – шепнул Лис одними губами.

– Нет никакого психолога, Лис… Никого нет…

Туз и Пацак вернулись в нашу каюту после отбоя. Распахнув дверь, окатив нас светом из коридора, долго стояли там, вглядываясь…

Наконец Туз зашел и сразу плюхнулся на свою койку, не раздеваясь. Пацак же сделал шаг, и снова замер, с опаской оглядывая нас…

– Дверь закрой! – прошипел Лис.

– Нет! Пусть свет, чтобы было видно… – силуэт Пацака повернулся в профиль, поднял голову к календарику на двери.

– Либо закрой дверь, либо выметайся.

С явной неохотой Пацак прикрыл дверь. В темноте скрипнула его кровать.

– Туз… – позвал Лис. – Ту–уз!

– Чего тебе?

– Туз, чего вы там, в коридорах?.. Будто ждете?..

– А вы сами разве не понимаете, к чему все идет?

– Что–то надвигается… – прошептал Пацак. – Совсем скоро… Разве не чувствуете?

– Не сходите с ума! – сказал я.

– Туз, ну ладно – Пацак, – сказал Лис. – Ладно Бюрг и его стая… Но ты–то должен понимать, что…

– Да это вы – сектанты! – вдруг яростно бросил Туз. – Вам в детстве нарассказали, что мир плоский и держится на трех слонах: на всесильных спецслужбах, тайном оружии и плохих американцах, – а вы и верите! Даже сейчас, когда вам из космоса привезли фотографию круглой Земли и под нос сунули, – все равно продолжаете молиться на своих трех слонов! По–прежнему все валите на происки злых пиндосов, да?

– А игры? – осторожно заметил Батый. – Зачем нас заставляли играть столько времени?

– Да чтобы отвлечь!

– А плакаты в столовой на ту же тему? – спросил Лис. – Тоже чтобы отвлекать? Только не слишком ли изощренно они продуманы для этого?.. Допросы про пиратские диски…

– Н–не знаю… Может быть, и не просто так это все… Только совсем не так, как ты себе это представляешь!

– А как?! Как могут быть связаны пиратки – и твои человекокоровы, которые вдруг поумнели, и захотели выбраться из коровника?!

– А так! Если коровы в одном углу коровника в самом деле поумнели… Сначала они не сами бросятся на волю, а подговорят сбежать коров из дальних стойл… Чтобы проверить, не разозлятся ли хозяева? Американцы первыми просекли про них. Но решили пока своих людей массово не разлочивать. Кто знает, что будет с теми, кто прозреет, – когда они заметят, что прозревшие ведут себя как–то не так? Вот американцы и решили пока… Разведку. На чужой территории… То, что есть в играх – оно не зомбирует. Наоборот, это как антивирус. Ставит заплатку на глюк, который вшит в каждого из нас с младенчества. Американцы просто хотят узнать, как на прозревших людей будут реагировать они…

– А этот бункер?! А наши военные?!

– Это не бункер! И не наши военные, как ты не поймешь! Здесь вообще нет людей – кроме нас! Это их лаборатория… Тебе только кажется, что это наши военные… Они так маскируются… Заметили, что американцы что–то мудрят… И теперь пытаются понять, насколько опасны для них эти разработки… Насколько больше мы сможем видеть…

– Туз, не сходи с ума…

– Да это вы сошли с ума, еще в детстве!

– А календари? – спросил Батый.

– Что – календари?! – огрызнулся Туз.

– Почему вы стоите под ними, как под иконами? Смотрите на них, будто ждете откровения.

– Просто забавные рисунки! Что, нельзя?! Мне вот и запах роз нравится – и что теперь? Это тоже подлые американцы для чего–то выдумали?!

– И еще они – надежные, вот, – смущенно сказал Пацак. – Возле них спокойно… Словно кусочек дома… Им доверяешь… Я теперь только под календариком себя и чувствую спокойно…

– Кстати, да! – сказал Лис. – Молодец, Пацак. Чуть не забыл…

Скрипнула кровать, затем в темноте что–то клацнуло.

– А! – вскинулся Пацак. – Что это?!

Звук был такой, будто стальной крот грыз стену нашей каюту, да не просто грыз, а уже прогрыз, уже из стены вылезал…

– Дверь?! – вопил Пацак. – Это в дверь?!

– Тихо, тихо… – проговорил Лис. – Вы что? Тихо же все…

В самом деле, звук почти пропал. Хотя что–то тихо поскрипывало…

– Лис, это у тебя? – напряженно позвал Туз.

– Кажется, это от двери… – сказал Пацак, его голос ощутимо дрожал.

– Что – у меня? – как–то слишком спокойно отозвался Лис. – А, детишки требуют вечернюю сказку на ночь, уснуть не могут… Ну вот вам былица, как раз по вашу душу… Про Балтийское радио.

* * *

Однажды летом туристы, отдыхавшие в Карелии и на Ладожском озере, когда хотели послушать радио и настраивали приемники, иногда натыкались на странную волну. По ней передавали что–то необычное. Будто комариный писк какой–то, только разложенный по нотам. Как подключающийся модем. И кажется, что вот–вот настройка подключение завершится – да вдруг срывается, раз за разом… И так – все время. Каждый день. Одно и то же. Все длится и длится, будто модем все пытается настроиться, постепенно чуть меняются протоколы, звуки все время чуть разные, но все время – срыв связи, и новая попытка… Должно быть, кто–то из любителей электронной музыки развлекался.

Среди туристов нашелся генерал, который заметил, что радиостанция – явно пиратская. Идет на частотах, зарезервированных для военных. Когда вернулся в город, он написал запрос, что непорядок, и уже собрались послать радистов, чтобы выяснить, откуда идет сигнал – но как раз в этот день сигнал пропал. А на следующий день…

Заметили, впрочем, не сразу. Лишь на третий день.

Один из небольших городков–заводов, что при североморских военных верфях, перестал выходить на связь. Через день на головном заводе обеспокоились. Положенной отгрузки нет ни к вечеру, ни на следующий день. И телефоны не отвечают. А приехали в городок… КПП открыт. Внутри ни души. Пустые улицы, ни человека…

Только в квартирах нашлись дети. Сидели, спокойно играли на компьютерах.

– А взрослые где?.. – шепнул Пацак.

– Ну да, детей с этого и начали опрашивать: где ваши памы–мамы и дедушки–бабушки? А они говорят, не знают. Ничего не знают, куда те делись. Проснулись – а их нет. Вот – ждут, играют пока…

И никаких следов. Все вещи в квартирах на местах, машины у домов стоят, одежда вся, ценности, техника… Только взрослых нет. А дети – очень спокойные. Особисты из Москвы месяц выясняли, пока все раскрутили. Оказалось, началось–то это все еще в начале лета…

– Что началось?

– Ну, началось с того, что в тот закрытый городок, где делают балки для подлодок, приехал торгаш из Тайваня. Предложил партию левых компов. Отцы города в лице местного эфэсбэшника и директора завода сначала думали с него взяток настричь – а потом еще немного подумали, и решили, что можно проще. Сказали торгашу, что из госбюджета проведут какой–то статьей, но схема такая хитрая, что ему не понять, пусть просто поверит, и везет товар, а они ему уже наличными… Торгаш привез им целую фуру компов. Ее через городской КПП пропустили без вопросов, следом он сам на легковушке – а его тормозят: кто такой? с какой целью собираетесь въехать в закрытую зону, гражданин иностранец? Пока он глазами хлопал, КПП закрыли, и всех делов. Ни компов, ни денег.

– А зачем им столько компов? – шепнул Пацак.

– Часть перепродали… А часть – по дешевке раздали своим. Городок – все на одном заводе работают, считай, одна большая семья. Торгаш, конецно, подергался–подергался, там рыпнулся, сюда зашел, – но везде отлуп. Все схвачено. Только через месяц…

Приходит в город контейнер из Тайваня. Сначала отцы города удивились, потом сообразили, что это торгаш отправил контейнер им в подарок заранее, еще когда думал, что у них все на мази, и они будут и дальше содельничать. Там для компов разные безделушки, пачки дисков с программами… Ну, отцы города еще раз посмеялись над доверчивым торгашом, да и роздали это все своим. А среди прочего оказалась стопка дисков с забавной корейской игрушкой… Вроде многопользовательской ролевки, только почему–то сайта в сети – нет. Но в городе своих игроманов нашлось достаточно, дисков с игрой на всех хватило, и они стали по внутригородской сетке играть…