Текст книги "Случайный попутчик."

Автор книги: Иван Шишкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

11. "Робинзон".

На третий день тяжкого пути по плотному снегу они добрались до цели, которую поставил Кадет – до подошвы гигантского двадцатитысячника. Формой он напоминал пирамиду с нессиметричными, неправильными стенами, по которым вокруг всей горы неровной спиралью вились террасы.

Кадет был утомлен, а Принцесса – совсем без сил, потому что на этой высоте разряженный воздух не утолял голодание ее непривычного к высокогорью сердца. Есть ей почти не хотелось, но Принцесса заставила себя погрызть сухарь. Горсть снега заменила глоток воды. Она обеспокоено посмотрела на Кадета – хватит ли у него сил после испытаний последних двух часов пути? Иногда он нес ее на руках, когда она останавливалась и обессилено опускалась на снег. Ни единым словом и взглядом не укорил ее. И оставался деятельным: кинжалом нарезал твердый наст, черпачком вырыл в снегу пещерку, навалил на пол овчинные шкуры, помог ей влезть в спальный мешок. Накрыл попонкой. Закупорил пещерку бруском твердого снега. В пещерке сразу стало темней прежнего.

В специальных удобных кармашках курток у обоих лежали кресало и свечка с небьющимся стеклянным колпачком оранжевого цвета – очень заметный свет на белом дневном или ночном черном фоне, Принцесса уже убедилась в этом в предыдущие дни. Это для сигнала, для согревания маленьких укрытий. Но и свечку не хотелось зажигать.

Они не сразу уснули, но не разговаривали. За этот световой день, экономя силы, они не сказали друг другу и ста слов, но, возможно, обменялись тысячью взглядов с вопросами и ответами. И безошибочно понимали их.

Легкая часть пути сохранила им много сил – это когда три их повозки неспешно – из за снега и камней – катились вдоль невысокого горного кряжа, который начинался налево от Пограничных ворот и, постепенно повышаясь, тянулся на неизвестно какие расстояния. Бело-черные и серые пространства вокруг были неизведанными. Только в первые два дня пути их маленький караван сторожился возможных патрульных разъездов чугов, но отсутствие каких-либо следов людей и даже зверей и отчетливо ощущаемое присутствие дикой силы камня, холода и снега успокоили путешественников.

Для рейда Кадет очень тщательно отобрал четырех помощников среди камнерезов – крепких взрослых мужчин, не трусов, осторожных и недоверчивых. Это оправдало себя, когда нашлось удобное место и пришлось на морозе рубить ступеньки в граните, закрепляться на верхнем крае кряжа и на веревках поднимать туда многочисленные мешки, узлы и деревянные жерди. Весь груз был поднят без потерь, суеты и ссор. Вручая каждому из помощников по пять Империалов – неслыханные деньги для простых камнерезов (все они испуганно-недоверчиво взвешивали их в ладонях) – Кадет сказал:

– Это – цена нашего доверия к вам. Если вы не вернетесь за нами через месяц, мы погибнем. Наше возвращение в Стерру принесет вам вдвое больше.

– Я вернусь, господин Коммодор Каддет, – ответил один из камнерезов, самый разговорчивый. – Деньги – это славно, – он встряхнул тяжело звякнувшие монеты. – А такие деньги – богатство. Теперь я смогу хорошо пожить года четыре. Если чуги дадут мне столько прожить. А без вас и госпожи Принцессы нам Стерру не защитить. – Он посмотрел на своих товарищей. – Мы вернемся, верно?

– Верно, – поддержали его товарищи.

– Я им верю, – провожая взглядом отъезжающие повозки, сказал Кадет. – Моя Неспящая молчит.

– И мой Неспящий молчит, – отозвалась Принцесса.

Тепло и удобно одетые, сквозь легкую метель они посмотрели на седые склоны близких гор, на огромный пирамидальный великан, надели на плечи дорожные мешки и, не сговариваясь, начали тропить к нему дорожку. Вверх и вправо. Протоптав дорожку, они перенесут на выбранное место привезенный груз.

Следов зверья по дороге они не видели.

Проснувшись в снежной пещерке, Принцесса не заторопилась вылезать из спального мешка. Ей не хотелось. Не хотелось даже узнать, идет ли снег и насколько холодно снаружи пещерки. Страха не было в ней, но и сил было немного. А в мешке было тепло и покойно.

– Ты сегодня останешься здесь, – не открывая глаз, спокойным голосом произнес лежащий рядом Каддет. – Завтра мы построим шалаш, ярангу, сразу будет теплей. Нам не обойтись без укрытия и горячей пищи больше двух дней. А тебе надо привыкнуть к этой высоте. День, другой… Сегодня весь день я буду переносить груз, Принцесса. Ты должна отдыхать. И, пожалуйста, ешь! – Он помолчал. – Я – вернусь!

Каддет ушел, снег сильно заскрипел под его сапогами – значит, снаружи холодно. Принцесса начала грызть сухарь. Каддет говорил, что одна из самых больших опасностей в горах – когда не хочешь есть и не ешь. Здесь в горах, если не есть пищу, тело сразу же начинает есть само себя.

Принцесса съела сухарь. Когда на язык попадал кусочек ореха или мягкий комочек изюминки, ее рот отзывался приливом слюны, и Принцесса сквозь приятную сытую дремоту вспоминала, как она готовила эти сухари на жаровне в их маленьком домике. Как ходила за водой на дальнюю речушку около Пограничных Столбов – ту самую, на берегу которой жила после пленения. Как месила тесто. Как сушила приготовленные сухари. Как пила чай с сухарями. Эти воспоминания оказались целительными – они пробудили в Принцессе голод, и она съела еще один, предпоследний сухарь. Она не боялась остаться без еды – она знала: Каддет вернется.

Она начала подсчитывать дни: пять дней они ехали караваном, пять дней прокладывали дорогу сюда, для поисков "Робинзона" у них оставалось дней двадцать. Небольшой срок, и неизвестно, как много времени понадобится Каддету, чтобы починить его корабль. Потом она задремала.

Неспящий разбудил ее, и вскоре рядом с пещеркой слышался шум. Кинжал был под рукой. Насторожившаяся Принцесса по звукам сразу догадалась, что это вернулся Каддет. Он двигался быстро и сильно, но не резко, как бывает при опасности. Значит, все было ОК! Вынырнуло из памяти это слово на лингве, удобное слово – его можно понять по шевелению губ. Вот рука Каддета вытащила брусок снега, закупоривавший вход в пещерку, хлынул поток яркого света, вместе с ним в пещерку ввалился большой шар обжигающего лицо холода, мелькнул за плечами Каддета кусочек чистого голубого неба, и Каддет, чуть задыхаясь спросил ее:

– Как ты?

– ОК! А ты как?

– ОК! – улыбнулся ей Каддет. – Я принес половину еды и немного угля.

– Как ты быстро!

– Обратная дорога всегда короче, – он улыбнулся. – Смотри, что я принес! – Он протянул ей кусок сероватого шершавого камня. – Это гипс. Замечательный строительный материал. Увидел гипсовую гору, когда бежал за грузом. Пожуй вот это, – в его руке был мешочек сушеных фруктов.

– А ты ел?

– Мясо, по дороге сюда. – Он опять ей улыбнулся, прежней улыбкой, той, которой улыбался в порту Дикка, ласковой и теплой. – Очень вкусное получилось у тебя мясо, Принцесса! Я вернусь поздно, не тревожься, хорошо?

Ярангу – острокрышный зимний шалаш – они построили через два дня, когда Каддет перетащил весь груз на место выбранной стоянки.

Тем же вечером, когда в жаровне зашипела первая пропекшаяся лепешка, Принцесса схватила ее, обжигающе горячую, зубами и, прикрыв глаза от удовольствия, маленькими кусочками – не съела, перетерла ее языком во рту. Оказывается, это так важно – знать цену еде. Никогда раньше в жизни ни принцессе Гигар, ни безымянной пленнице, ни госпоже Принцессе не приходилось так много думать о еде, так хотеть вкусно пить и есть. Она выздоравливала – тело требовало еды, каждый день все сильней. Но запасов еды было немного, и утро Принцессы теперь начиналось с подсчетов кусков угля, ломтей мяса и сала, пригоршней муки, горстей зерна. Она далеко обошла окрестности вокруг яранги в поисках хоть какого-нибудь топлива, но камни и горы здесь были голы, как на Урду. Вот, вот почему эти места не пугают и даже нравятся Каддету – они напоминают ему Урду, медленно сообразила Принцесса. Да, он так и говорил: там, дома, на высоте, дикие силы камня, холода и сухого колючего снега объединяются в одного врага. Очень коварного и сильного. Чтобы его победить, надо разъединить эти силы. Нужны Дух, тепло и еда. А Каддет, кажется, недоедает.

Вчера вечером он еще раз включил этот удивительный компь-ютер и, пока варилась каша, колдовал с антенной вокруг яранги, а, вернувшись, сказал ей:

– Принцесса, мне придется-таки карабкаться на эту горку – "Робинзон" отсюда, снизу, не откликается. Какие-то близкие горы гасят сигнал. А я надеялся… Ладно, поднимусь наверх! Ведь он где-то совсем рядом!

И сегодня, после очень раннего завтрака он пошел забивать в стену пирамидальной горы железные штыри, чтобы по ним подняться к нижнему витку сужающейся вверх террасной спирали, серпантина, опоясывающего эту гору.

В бинокль Каддет казался стоящим в неудобной позе совсем неподалеку, а на самом деле, без бинокля, он распластался на стене очень высоко, одной рукой вцепившись в невидимую снизу щель, а другой рукой заколачивал в камни очередной штырь. Смотреть на это было страшно, несмотря на то, что от пояса Каддета тянулся крепкий тонкий канат, привязанный к уже забитым штырям. Если Принцесса долго смотрела на Каддета, у нее начинала кружиться голова, мерк свет в глазах, и слабели ноги, поэтому она часто возвращалась в ярангу, дожидалась, пока не прекратятся головокружения, и снова заставляла себя выйти наружу. Ей казалось, что если она не будет смотреть на Каддета, с ним случится беда или что он будет чувствовать себя одиноким. Ей не хотелось, чтобы он чувствовал такое.

– Я на месте, – закричал Каддет, Принцесса вышла из яранги и увидела его, усевшегося на край террасы. Было холодно, ясно и много света от Светила. – Хочу есть! – Голос у него был веселый.

Он сбросил вниз веревку. Принцесса привязала к веревке корзиночку с едой и дождалась, когда корзиночка оказалась у Каддета в руках. Голова у нее кружилась очень сильно, ее тошнило и плохо держали ноги.

– Спасибо! – крикнул Каддет. – Мне нужен канат!

Конец каната Принцесса привязала к спущенной веревочке, и канат медленно уполз наверх.

– Мешок!… – Крикнул Каддет, и Принцесса привязала к свободному концу каната мешок с горшочком горячей каши, мотком веревки, штырями, маленькой киркой и овчинными шкурами – они понадобятся Каддету, когда он будет, отдыхая, лежать на снегу.

– Я принял! – закричал Каддет. – Будем обедать! – Он сбросил конец каната вниз. – Иди, поешь! Не смотри наверх! И поспи, быстрее адаптируешься! – Он снял вязаную шапочку и, зажав ее в руке, помахал ей. – А Светило греет! Отсюда такой красивый вид!… – он обвел руками горизонт. Медленно, чтобы не пошатнуться, Принцесса обернулась. Ничего красивого она не увидела. И вернулась в ярангу.

Когда она в следующий раз вышла посмотреть на Каддета, он находился уже на пятой или шестой террасе горы, поднявшись очень высоко, так высоко, что только через бинокль Принцесса смогла разглядеть его среди снега, валунов и обломков камней. Каддет что-то крикнул ей, но услышать и понять его слова Принцесса не смогла. Каддет помахал ей рукой, в ответ она тоже помахала ему рукой. И тут у нее случился сильный приступ головокружения: затошнило, бросило на снег, судорога свела живот… Может быть, на несколько мгновений она даже потеряла сознание. Лежа на снегу, она повернула голову, чтобы посмотреть на Каддета, но не увидела его – он исчез.

Она дотянулась и подняла уроненный на снег бинокль, протерла линзы, навела на гору. Руки тряслись. Поводила окулярами вправо-влево, вверх-вниз – и увидела Каддета, дергающегося, повисшего на одной руке, цепляющейся за край террасы на углу стены… Ее сердце пропустило удар. "Держись! Каддет!…" – крикнула она ментограммой.

Каддет сначала медленно, а потом все быстрей полетел вниз… И упал на снег и камни нижележащей террасы. И в то же мгновение она приняла ментограмму – протяжное "О!… О!…!" – с болью и кровью Каддета, с болью и кровью. Неспящий клевал ее сердце.

Она поспешно поднялась на ноги, подавив приступ головокружения. Навела бинокль на террасу, на которую упал Каддет, но, сколько не разглядывала, не могла увидеть его тело среди сугробов и валунов.

Принцесса растерялась. Снова и снова она наводила бинокль на террасу, но ничего нового не замечала. Тяжесть наваливалась ей на плечи.

Неспящий не говорил, что Каддет умер. Но сил у нее не было. И мир вокруг был ярок, пуст, нем и холоден. Она осталась одна.

Она прислушалась к себе. Все ее тело было сейчас слабым замерзающим коконом. Сердце трепетало, как птичка, зажатая в кулаке. Грудь еле поднималась, чтобы схватить кусочек пустого воздуха, как у рыбы, вытащенной на берег. Ноги еле поддерживали ее, как палки, косо воткнутые в песок, а руки повисали как дохлые змеи. Неспящий молчал.

Я умираю, подумала она. Никто не поддержит меня. Жизнь ее в этом ослепительно ярком и пустом мире поддерживала только горячая роза в центре груди. Чакра – пришло узнаваемое слово. Принцесса заглянула в себя, посмотреть на чакру. Это была многолепестковая темно-синяя роза, заполненная чем-то горячим и густым. Под взглядом, направленным на нее, роза начала расти и переполняться, словно закипать, струйки синей жидкости растекались и согревали тело. Принцессе захотелось, чтобы вся жидкость растеклась в ее теле. Она сделала какое-то новое неожиданное усилие, глядя на чакру – и это случилось: горячая жидкость очень быстро распространилась по всему ее телу, спокойней и полней застучало ее сердце, тверже стали ноги, пропало головокружение, Принцесса почувствовала силу в руках. Она повела плечами.

Прошло совсем небольшое время, и страх начал уходить из сердца Принцессы. Когда он ушел совсем, Принцессы словно освободилась от груза. Она подумала: скоро начнет смеркаться, если действовать – то только сейчас.

Она перестала говорить сама с собой, рассуждать. Она начала действовать. В яранге она взяла свой заплечный мешок, положила в него десяток сухарей, куски копченого мяса и соленого сала, мотки бечевы и отрезок тонкого каната, длинный нож в ножнах, длинные полоски ткани для перевязки ран, запасные перчатки, несколько свечей, два кресала. "Как учил Валей? Еда, оружие, огонь и одежда". Скатала в тугой рулон спальный мешок Каддета, затолкала в заплечный мешок. Он получился не тяжелый, но неудобный. Перед уходом оглядела сумрачную ярангу – привычка жены, хозяйки дома, хранительницы очага. Подумала – стоит ли добавить угля в жаровню, чтобы в яранге было тепло, когда они вернутся? Если они вернутся. И подбросила в огонь большой кусок угля.

Свисающий с нижней террасы канат был закреплен на террасе, кажется, крепко. В детстве Валей учил ее лазить по канатам. Ей не нравилось это занятие. Но она училась. Вот и пригодилось.

На нижнюю террасу она поднялась не скоро, без сил в руках, но уже начинались короткие сумерки. Следы шагов Каддета на снегу были видны отчетливо. И Принцесса, бросив в пересохший рот горсть снега, заспешила вперед, по следам, прижимаясь к стене горы. В местах, где Каддет поднимался с нижней на более высокую террасу, были вбиты штыри. Они обжигали ладони холодом, набравшимся в них. Головокружений у нее не было, но было темно и мерзли пальцы на руках и ногах. Становилось все темней, все трудней было разглядывать следы, а она была еще только на третьей террасе. Принцесса снова сделала над собой усилие – и чакра отозвалась приливом сил. Сразу стало не так холодно и прояснилась голова, а головокружений словно никогда не бывало. И она совершенно не боялась.

Четвертую террасу Принцесса проходила уже медленно и в темноте – выставив вперед одну руку, чтобы не наткнуться на большой валун или обломок скалы, а другой рукой касаясь стены горы. Заплечный мешок она волочила за собой на коротком тросе. Она сама сообразила, что так лучше – если она сорвется с края террасы, мешок хоть немного задержит ее падение.

Она шагала и шагала, и уже нашелся ритм движения: шаг вперед, ощупать темноту перед собой и сбоку левой рукой, нащупать ледяную стену горы справа, приставить ногу, шаг, ощупать темноту левой рукой перед собой и сбоку, нащупать ледяную стену горы справа и приставить ногу, шаг… как вдруг, внимательно наблюдающий за ней и ее продвижением вперед, Неспящий предупредил: впереди опасность. Принцесса остановилась, поводила рукой спереди, другой рукой нащупала ледяную шершавую и колкую поверхность стены… Опасность! – встревожено клекотал Неспящий. В сердце Принцессы зародился страх. Маленький страх с громким голосом.

Она замерла. Ничего не случилось, ноги твердо опирались на камень террасы, в замерзшую щеку слева все так же дул несильный ветер, правая щека все так же чувствовала вечный холод, источаемый стеной горы, никаких новых звуков… Из кармана куртки она достала кресало и свечу, и с пятой попытки зажгла ее. Оранжевый свет отразился в густом сверкающем инеи на стене горы, отбросил тень Принцессы в пропасть слева, а перед Принцессой, всего лишь в двух коротких шагах впереди, стала видна трещина, разлом террасы. Значит, она пропустила место, с которого Каддет поднимался на следующую террасу.

Оставив мешок, Принцесса начала возвращаться назад, низко опустив свечу, чтобы видеть следы Каддета. Но некоторые его следы она затоптала, и сейчас от нее требовалось все внимание…

– Принцесса! – послышался голос Каддета, совсем рядом, над головой. Слабый голос.

– Каддет! – крикнула Принцесса. – Я иду! Укажи мне путь!

– Ты пришла… Ты пришла… Я буду бросать камни, – слабым голосом ответил ей Каддет.

– Я готова, бросай!

Стук камня впереди.

– Еще бросай!

Близко. Три осторожных шажка, и Принцесса увидела углубление в стене, вбитые штыри и каменную осыпь, по которой можно было подняться на верхнюю террасу.

– У меня, похоже, сломаны ребра, – прошептал Каддет. – Падал на грудь, чтобы спасти позвоночник. Еще ушиб головы, с сотрясением мозга. Могло быть и хуже. Твоя шапочка и мне спасла жизнь, Принцесса. Спасибо! – Он слабо улыбнулся. На щеке у него запеклась кровь, кровь замерзла и на вязаной шапочке. – Мне надо еще часа четыре полежать на спине. Ребра сами станут на место. Правда, спине уже холодно. Как же ты сюда пришла, милая?

– Что мне надо сделать, Каддет? – Принцесса лежала рядом с ним, обняв, лицом к лицу, вслушиваясь в его шепот. – Я принесла твой спальник.

– Распори его, подложим мне под спину. Я выдержу. Ляжешь рядом, накроемся шкурами, ты отдохнешь. Нам надо продержаться до утра. Но нам нельзя спать. Дикая сила убьет нас, спящих. Я тебе что-нибудь расскажу, если хочешь, а когда устану, расскажешь ты.

– Я зажгу новую свечу, чтобы нам было уютней, Каддет. Я взяла много свечей. Рассказывай, пока я буду работать.

– Я расскажу, как я попал на Гиккею. Про то, что я не смог хорошо увернуться, и мины повредили "Робинзон", я тебе уже говорил. В общем, Принцесса, "Роби" терял воздух и воду – потому что добывал кислород, воздух для меня, из воды. Понимаешь?

– Сейчас это не важно, Каддет. Рассказывай.

– Когда он долетел до Гиккеи – а он очень старался, у меня в скафандре уже ревел сигнал крайней опасности для жизни. – Каддет говорил тихим медленным, лишенным силы голосом. – Да я и без сигнала это очень хорошо чувствовал. Поэтому я дернул за ручку аварийного катапультирования и вылетел из "Робинзона" как… как стрела из арбалета. Вот я рассказываю, а у меня опять во рту пересыхает от одних воспоминаний. Дай мне пососать снег, милая… Спасибо! Во время спуска я немного пришел в себя, открыл защитные щитки забрала, увидел, что подо мной горы и озера. Уж я постарался, можешь мне поверить, упасть в озеро. Там, на озере шел дождь, дул ветер и ходили маленькие волны. Изнутри скафандра я их не чувствовал, но видел. Но воздух, который мне давал скафандр был живой, чистый. И пахло… пахло…

– Жизнью, да? – подбодрила его Принцесса. Она торопливо распарывала длинные двойные боковые швы на его спальнике, швы, которые с таким трудом она делала крепкими и плотными в их маленьком домике.

– Верно, Принцесса, жизнью. Поясная спасательная подушка скафандра большая и толстая, она не давала ему утонуть. Знаешь, я довольно долго просто болтался в воде: никуда не хотелось спешить. Потом, когда я привык к тому, что живу опять, я огляделся, вижу – высокогорное озеро с голыми берегами у подножья ледника. Почти как здесь. Несколько деревьев на ближнем береге, маленький лесочек таких же деревьев на дальнем. Лес – это ведь топливо. А оно мне обязательно понадобилось бы – в скафандр ведь я залез почти голый, в одном комбинезоне. Ну, заработал руками – а у скафандра четыре руки – погреб руками с сторону лесочка. В скафандрах высокой защиты полно сервомеханики: делаешь пять раз подряд одинаковые движения и скафандр начинает их повторять, пока его не остановишь новым движением. Берег был очень крутой, я не сразу нашел место, где скафандр смог зацепиться за дно. Провозился у берега, наверное, час. Из-за того, что вода была близко – пить хотелось нестерпимо.

– Повернись на бок, любой, я подсуну мешок, – У Принцессы был озабоченный взгляд. Наверное, подумал Кадет, я выгляжу довольно плохо и слабым. – Теперь, на другой бок… Вот и все. Тебе удобно? – Принцесса задула свечу, осторожно устроилась рядом с ним, прижалась, оправила капюшоны, натянула на их головы шкуры. Шкуры пахли дымом жаровни. – Рассказывай, Каддет. – Она прерывисто дышала ему в щеку. Кислородное голодание. Глубокой ночью будет еще хуже. Как же она приползла сюда?! Без подготовки, с боязнью высоты, ослабевшая… Милая!…

– Пить хотелось ужасно. Поэтому сделал то, что делать глупо. Раскрыл скафандр, вода в него потекла как река, промок до нитки. Но напился вволю. А ведь холодно было… выбрался на камни берега, встал и зашагал к лесочку. И так мне было хорошо оттого, что под ногами был твердый камень, а в лицо дул мокрый ветер, что не сразу сообразил, что мне бы пригодилась парашютная ткань, чтобы соорудить палатку. Пришлось возвращаться в воду и грести чуть ли не до середины озера, куда волны и ветер отогнали парашют. И – снова к берегу, буксируя парашют. Ну, я тогда подумал, раз уж я совершенно мокрый, надо вытащить и скафандр.

– Зачем?

– В спинном ранце скафандра, ну, заплечном мешке, у меня был стандартный набор инструментов: компас, универсальный экспресс-тестер, диск средства связи – мой диск-амулет, лопатка, большой десантный нож, несколько строп с крюками, сигнальные ракеты, изотопный электрогенератор… Понимаешь эти слова? Замечательно ты у меня образована, десантница… Оружие – карманный бластер, арбалет, двадцать болтов и стрел к нему, шесть гранат. Все наперечет. В аптечке – лекарства на все случаи жизни. Еда. Очень невкусная, между прочим. Давай съедим сухарик? Вот твои сухари – очень вкусные!

– И что дальше?

– Вытащил. Потом я до самого вечера то вылезал из скафандра, то прятался в нем, согревался. Ну, выбрал я местечко в этом лесочке, нарубил стволы, связал их парашютными стропами в каркас шалаша, накрыл его парашютом, внутри развел костер, и стало мне повеселей. Дождь лупит по моей ненадежной крыше, а я сижу, сосу концентрат и шью себе хоть какую-то одежду из парашютной ткани. А она принципиально не годится на одежду – водо– и воздухопроницаемая. И мой шалаш был почти такой же, пока я его нарубленными ветками не забросал.

– Надо было сразу это сделать, Каддет.

– Конечно, надо было. Только я за всю свою жизнь первый раз робинзонил.

– "Робинзонил"? А-а-а… ты был одинокий на необитаемом острове. А меня всему этому Валей учил… А откуда ты взял нитки и иголку?

– А в поясе на скафандре у меня в кармашках всегда было полно всякой мелочевки: увеличительные стекла, провода, крючочки, пилочки, катушки ниток, иглы, светящиеся кнопки, зажигалки всех видов… – всегда любил собирать незаменимые вещицы. Вещицы… В кадетской школе много раз получал замечания за это, но мой первый мастер-наставник по полевой практике, землянин со странным прозвищем Плюшкин, по этому поводу всегда говорил одну и ту же фразу и подмигивал. Он так говорил нам, кадетам-первогодкам: "В хозяйстве каждая веревочка пригодится". Памятник бы тому поставил, кто это правило сформулировал! Всю жизнь это правило меня выручало!

– В хозяйстве каждая веревочка пригодится, – повторила Принцесса, запоминая. – Хороший у тебя был мастер-наставник Плюшкин, Каддет. И что было потом?

– Потом я лишился иллюзий, Принцесса!

– Каких иллюзий? Что это?

– Напрасные мечты, надежды, ожидания. Наступила ночь. Первая моя ночь на Гиккее. Спать мне хотелось после всех волнений – ужас как! Но я активировал диск связи. В полной уверенности, что сейчас "Робинзон" мне ответит. И – ни-че-го! – Кадет судорожно вздохнул. – Знаешь, Принцесса, я растерялся. Первый раз во взрослой жизни я растерялся. Ну, думаю, меня лес экранирует и гора с ледником, завтра найду место повыше, свяжусь с кораблем… Правда, моя Неспящая была очень встревожена… И назавтра, с хорошего места – опять нет связи! К тому времени я уже выяснил, что в озере никакой рыбы нет, а в лесочке – ничего похожего на съедобное. И ничего, на что можно было бы поохотиться, тоже нет. Вот какое место посадки на Гиккее мне досталось. Пора, понял, вниз с этих гор спускаться. К нижним рекам и лесам, где есть еда, Должна быть. Начал шить себе походный костюм. Ты бы видела этот костюмчик… И в особенности – мои башмаки… с деревянными подошвами… Знаешь, шью – а сам думаю не о "Робинзоне", не о том, где я и куда идти, а о еде.

В ту же ночь я еще во сне почувствовал, что заболеваю. Конечно – ведь воду кипятить мне было не в чем, а с деревьев в лесу свисали какие-то паутины и плесени – верный признак активной вредной жизни… Пять дней лежал в скафандре, лечился антибиотиками от неизвестно чего, ослаб очень сильно, потому что еду экономил. Вылез из скафандра – холодно. Идет снег, сухой и легкий, как сейчас, значит, будет еще холодней. И я пошел вниз с этих гор.

Слава Судьбе, на третий день пути, уже совершенно без еды, увидел на снегу цепочки следов горных коз. То есть сначала я не знал, что это козы. Пошел по этим следам… С бластером… Очень хотелось есть. Догнал стадо, всех убил – пятнадцать коз и козлят. Из шкур я сшил себе две пары тапочек, меховую накидку с капюшоном и штаны. И досыта наелся жареного мяса. Даже впрок. И продолжил спуск вниз, к лесистому предгорью. Никаких следов людей за все время моего похода, Принцесса, я не видел, но вот однажды, на берегу одной реки заметил что-то странное, неправильное. Подошел, смотрю – скелет человека. Между костями и лохмотьями одежды лежит кованый нож, из разорванного кошеля высыпались медные и серебряные монетки. Стало ясно – я попал на цивилизованную планету. К вам, на Гиккею. Знаешь, я устал говорить, отдохну.

– Мы не переживем здесь эту ночь, Стрела, – спустя час шепотом сказал Кадет. – Уже холодно, а будет еще холодней. И тебе не хватает воздуха, я знаю. Не засыпай! Шоколад, вот что нам сейчас с тобой не хватает – шоколада. Больше всего на свете из еды я люблю шоколад, Принцесса. Это такой вкусный мягкий бодрящий… хлеб… Не засыпай!… Давай назовем эту гору, этот пик – "Пирамида". Место упокоения… Принцесса, послушай меня… За ночь мы съедим всю еду. Я не смогу спуститься вниз даже утром… даже с твоей помощью… Я знаю, что ты это знаешь… Спускайся вниз, Стрела…

– Не обижай меня…

– Моя вина, Стрела!… Я заторопился, оступился…

– Ты говоришь лишнее. Я ни о чем не жалею, Каддет.

– Мы должны выжить, – позже упрямо прошептала Принцесса. – Ты должен вернуться на свои звезды и продолжить свой путь, Каддет! И отомстить своим врагам, если захочешь. А я должна увидеть смерть Императора, Каддет! Иначе – все прошлое было напрасно и у меня и у тебя. Каддет!… Что можно сделать?

– Я придумал кое-что, милая… У нас есть только один шанс, Стрела. Если нам три раза повезет. Ну, хотя бы два раза… Я уже могу шевелиться – ребра уже встали на свои места… Зажги новую свечу. Сначала чип. Найди его на мне. Он должен быть на старом месте. Но, пожалуйста, не щекочи меня, – попробовал пошутить Кадет. – У тебя замерзли руки. Давай, я подышу на них…

Первое везение – диск связи, висевший на груди Кадета и сломавший ему ребра при падении, не пострадал. Принцесса под диктовку Кадета набрала бугорками-кнопками код, и диск раскрылся.

– Есть! Дай мне компьютер. Работает! Раскрой "Зонтик"… Молодец! Теперь встань около моих ног и наведи "Зонтик" немного вверх и влево… Милая! Есть сигнал! Есть сигнал! Отведи "Зонтик" немного правей…

Оглянувшись, Принцесса увидела, что Каддет приложил один из листочков чипа к темной площадке в центре компьютера, а в ответ на это белый прежде овал компьютера мигнул и начал заполняться быстро бегущими дорожками зеленых букв и значков, затем по лицу Каддета несколько раз пробежали бледные лучи света. Рука у нее начала уставать, "Зонтик" сместился…

– Потерпи еще чуть-чуть! – попросил Каддет. – Десять секунд… Считай секунды, я успею настроить канал… Привет, "Роби!" – вдруг произнес он с нежностью. – Я скучал по тебе!… Опусти "Зонтик" на камни, Стрела, медленно. Поверни немного вправо… хорошо! ВСЕ! – я взял управление на себя… Нам повезло дважды, милая моя. Судьба – за нас, теперь мы выживем, Стрела! Теперь отдохни.

Принцесса закуталась в шкуры, прислонилась к стене горы. Ее начало слегка знобить. "Дышать, надо дышать. Нельзя спать. Спать – нельзя".

Экран дисплея моргнул и на нем проступило четкое изображение контрольно-информационной панели командной рубки "Робинзона"

– Соединение и синхронизация завершены, – отрапортовала рубка. – Жду команды.

– Ну, "Роби"!… – прошептал Кадет озябшими губами. – Отчет о состоянии яхты, – приказал он с клавиатуры ноутбука.

По экрану дисплея побежали строчки зеленого цвета, остановились. Затем рубиновыми буквами одна за другой медленно поползли отчеты о повреждениях:

– Нарушения герметичности первой и второй палуб, дефицит воды – 100 процентов. Аварийная схема электропитания на второй и третьей палубах.

Инвалид.

Снова зеленые строчки… "Состояние покоя, готовность к старту – 15 минут".

– Мониторинг боксов трюма!

– Боксы трюма – ОК!

– Стрела, милая! Нам повезло три раза, Стрела! Не спи! Смотри, что сейчас ты увидишь!…

– Активировать джип!

– ОК!

– Открыть бокс!

– ОК! – доложил "Робинзон", да это Кадет и сам увидел на экране дисплея: в нижней части диска яхты появилось прямоугольное отверстие – это внутрь корпуса яхты утопилась крышка бокса тяжелого планетарного транспортного средства, джипа, на сленге Пространства.

– Джип"! Движение по азимуту – на источник сигнала!

– Принцесса, не спи! Ну, пожалуйста! – позвал Кадет. Принцесса слышала, что у него радостный голос, но у нее не поднимались веки, чтобы увидеть его.