Текст книги "Тень мессии"

Автор книги: Иван Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Ты прикалываешься? – Аня по-прежнему была напряжена, но беззаботное настроение понемногу возвращалось. А куда бы оно делось? От небольшой дозы адреналина алкоголь не выветрится.

– Иронизирую. Имею право! Отстоять честь леди в сражении – высшая доблесть. Особенно для правой руки величайшего самурая в истории.

Легкий порыв ветра – теплого, летнего.

Аня фыркнула. Посмотрела на меня и, взвизгнув, судорожно вырвалась. Что? Где? Предвидение не показывает угрозы. Вокруг нас вообще никого нет!

Я обернулся и увидел Тень – огромные крылья, выросшие за спиной и проглотившие полнеба. Невесомые, почти разумные, готовые разрушать… И самое страшное – я не только упустил момент зарождения Тени, но вообще не чувствовал ее присутствия.

– Беги, дура!

Слова вырвались сами. Аня как загипнотизированная продолжала пятиться, не отрывая взгляда от бездонной кляксы.

– Беги! – Я подавил секундную растерянность и ударил по Тени, пытаясь загнать джинна обратно. Бездна вспухла и взорвалась, разлетевшись тысячей пепельных хлопьев. Асфальт мгновенно покрылся глубокими уродливыми оспинами, заискрили оборванные провода, стягивающий их столб переломился сразу в двух местах и рухнул, разлетевшись бетонными брызгами.

Каким-то чудом мне удалось удержать смерч на месте. Сзади зацокали каблуки. Я мимолетно успел порадоваться за Аню и едва не потерял контроль над стихией. С трудом придал обрывкам чужой реальности вид огромной змеи с антрацитовой чешуей и начал душить ее, медленно выдавливая из своего мира.

Змея умирала неохотно. Несколько раз пыталась развалиться, разлететься по городу осколками иномирья. И все-таки я оказался сильнее.

Изорванные джинсы коснулись прохладной земли. Я обхватил колени и в состоянии полного отупения слушал, как трещит исполосованная черной бритвой линия электропередач.

Осознание произошедшего было четким и каким-то объемным, заполнившим меня целиком. Смешные и наивные планы переустройства Земли, фантазии о том, что можно что-то изменить, развеялись вместе с последними струйками тьмы.

Вот и все. Вот и конец. Можно бороться, можно кричать о вселенской несправедливости. Можно обвинять во всех смертных грехах Наблюдателей. Это ничего не изменит. Передо мной замаячила финишная прямая. За ней пустота. И некуда деться. От выросших за спиной крыльев не убежишь. Оставалось радоваться, что раскрылись они на пустынной ночной улице, а не в квартире Ани посреди многоэтажки. Не в родительском доме…

На границе предвидения появились ничего не понимающие разноцветные фигурки – палка-палка-огуречик. Скоро они будут здесь: смешные человечки с двумя руками, двумя ногами и головой – крохотной головой, не способной и на миг вместить текущий сквозь меня информационный поток. Когда-то я был как они. Когда-то за моей спиной не раскрывались пожирающие пространство крылья…

Я поднялся. Сидеть дальше не имело смысла. Его вообще не было. Ни в чем. Наблюдатели правы. Они просчитали все, учли каждую мелочь. Они уговаривали, интриговали, хитрили, подсказывали, заботливо поддерживали за руку и тащили, тащили по бесконечной лестнице, ведущей в небо. К своей цели.

Я запрокинул голову. Вот оно – небо, в одном или двух шагах. Вертикальный предел, который нельзя преодолеть; грань, пробиться сквозь которую не помогут даже всесильные Тени. Последние несколько шажков… Что ж, наверное, это не так уж плохо. За круиз по галактике и запредельную силу надо платить. Жаль, конечно, что плата высока, но, с другой стороны, ты ведь не под знаменем мелочного королька сражаешься. Как-никак твоими руками спасают Вселенную. Погибнуть, сражаясь за мир во всем мире, что может быть достойнее?

Я нырнул в пушистый голубой туман. Уже привычно, без малейших усилий воспарил над водной гладью. Открыл прямой канал связи, рассекая слоистую психосферу белым лучом света.

Заберите меня! Земля – мой дом – в прошлом, которого я навсегда лишился.

Глупо убегать от судьбы. Вы были правы. Всегда. Я ошибался.

Мир померк. Едва заметное касание холода – и ночная улица сменилась небольшой комнатой с мягкими матовыми обоями. Олег стоял у окна, выходившего на пустынный ракушечный пляж, и смотрел на меня. Кажется, сочувственно, хотя какое это имеет значение? Олега нет. И пляжа нет. И комнаты с матовыми обоями. И смысла. И будущего. Как-то так вышло, что в конце в моей жизни остались только иллюзии.

Стеклянная гладь цвета остывшего пепла – мертворожденное озеро, пропитанное ядом. Как раз такое, как нужно. Позади высохшей рваной лентой струится ртутный ручей: темная, почти черная ртуть. Тропа, по которой я шел.

По кричащей от боли земле бегут волны. Омерзение, удивление, иррациональная болезненная тяга – все в прошлом. Влажный белесый туман, желавший только добра и приговоривший меня к смерти, стал безразличен. Это не сущность, способная думать, радоваться, любить, – просто еще одна переменная в уравнении гармонии.

Двойник в красном скафе протягивает руку. Наши пальцы соприкасаются. Вселенная сжимается в точку, взрывается, наполняет меня, становится простой и понятной. Прошлое и будущее, причины и следствия, разница между «должен сделать» и «сделаю» тают, сливаясь в единый, пока непривычный конгломерат.

Но привыкнуть я не успею – конец пути, предел, грань, которую не смогли пересечь Корректоры. Той крохотной части, что осталась от Геннадия Павлова, чуть-чуть грустно: Корректоры, дойдя до грани, остались жить вечно, а для меня грань – приговор. Но эта грусть и обида – эхо прошлого. То, что осталось от человека, существа, разделяющего прошлое и будущее, «должен сделать» и «сделаю»…

Двойника больше нет, он стал мной. Или я им – не разобрать. Остался последний шажок, совсем крохотный по сравнению с путем, что пришлось пройти. Но сначала я должен устранить неопределенность. Незначительную, не способную повлиять на события, но почему-то важную. Сбивающую с толку, смущающую самим наличием.

Я оборачиваюсь и смотрю на массивную фигуру в ослепительном изумрудном скафе, замершую на краю мертвого озера, – неуклюжее громоздкое сочетание органики и металла. Такое примитивное и неэстетичное по сравнению с подвластными мне силами.

И все-таки он здесь.

Как ему удалось? Как он прорвался сквозь все барьеры? Он ускользнул от меня трижды. Он сумел просочиться сквозь заслон Наблюдателей. Он давно должен был погибнуть…

Неопределенность.

Я смотрю на элианина и пытаюсь понять. Очень важно избавиться от неопределенности, последней неясной детали. «Последнего шанса изменить будущее…» – шепчет тень Геннадия Павлова. Смешно. Тусклый отблеск землянина продолжает надеяться на чудо…

На этот раз я проснулся не сразу. Осмысленная театральная постановка плавно перетекла в калейдоскоп малосвязанных картинок, сменившихся совсем уж бредовой фантасмагорией.

Я открыл глаза. Двух часов сна оказалось более чем достаточно. В теле бодрость, мысли ясные. Только странно это все. Ощущение чужеродности не желало уходить. Словно часть сознания по-прежнему находилась там, у озерца замерзшей ртути. Раскрывшаяся во сне Вселенная продолжала давить на мозги, будто я и в самом деле почерпнул нечеловеческую мудрость.

Интересно, в который раз повторился этот кошмарчик с продолжением? В десятый, в двадцатый? Надо было считать…

Я зевнул, сел, свесил ноги с кровати. Потянулся и со стоном упал обратно на одеяло. Поваляться, что ли? Все равно нам еще лететь и лететь. Да и случись что, не предвидение, так Олег даст знать. Кстати, интересно, где мы находимся и долго ли нам пилить? Я попытался мысленно подцепиться к псевдоразуму корабля, как тогда, во время пилотирования за барьер. Туман, мягкое прохладное крем-брюле корабельного мозга… и хрупкая преграда, отделяющая сон от яви, разлетелась хрустящими ломтиками. Так трескается от малейшего касания выступивший за ночь тонкий осенний ледок.

Стены исчезли. Обшивка, способная выдержать термоядерное пламя, стала прозрачной. Даже свитый из теней кокон, заключивший корабль в непроницаемую скорлупу, оказался не способным скрыть… Вселенную? Весь мир, какой он есть, целиком и единовременно? А затем в сознании открылся новый пласт, поскольку даже над-Я, способное воспринимать вероятностный поток событий, захлебнулось, не в силах охватить реальность за горизонтом времени.

Я уже видел нечто подобное. Олег выводил меня на схожий уровень восприятия, когда звездные системы и галактики выглядели разноцветными елочными игрушками. Когда иной порядок, чьим порождением был Паразит, казался гнилью, червоточиной, разлагающей здоровый организм. Однако в сравнении с нынешним видением прошлые декорации казались жалкой поделкой, искусно нарисованным и раскрашенным мультфильмом. Заботливо выстроенной, красивой, но пустой адаптацией для слабого человеческого ума, не способной отразить и десятой доли реальности.

Расстояния и время исчезли. Вокруг были звезды. Ничего, кроме звезд, омываемых синим туманом. Затем растаяли и они. Нет, не растаяли, но перестали быть звездами. Остался только туман – бесконечное, бескрайнее марево, зыбкое и плотное одновременно. В следующий миг что-то произошло, и я увидел звезды вновь. Только теперь они не были раскаленными газовыми гигантами. Узлы. Точки напряжения. Некоторые соединены между собой, другие должны соединиться в ближайшее время, третьи не соединятся никогда.

И вновь кто-то подкрутил резкость у волшебного бинокля. Тонкие прожилки, тянущиеся от узла к узлу в прошлом, настоящем и будущем, сделались четкими, соединились в единую сеть, и я впервые увидел, как вычисляются координаты межзвездного перемещения.

Еще один скачок – и точки напряжения перестали быть точками, развалились на систему уравнений. Секунда – и абстрактные формулы сменились сложной графической композицией, фрагменты которой меняли цвет от бледно-голубого до грозового иссиня-черного.

Почти без участия сознания – все равно оно не могло охватить и кусочка открывшейся перспективы – я перенес внимание в одну точку, к маленькому неприметному огоньку.

Дискретность увеличилась. Звездная система распалась на Солнце и планеты. Я коснулся третьей, проглотил, сделал частью себя, поместил в фокус.

Уравнение Луны отбросим, сейчас оно не представляет интереса.

Новое дробление – система биосфера-ноосфера. Еще мельче – и на смену математическим формулам приходят фракталы пси-образований. Люди отсортированы по психотипам. Культурная среда – определяющий фактор, географическое положение вторично, этническая принадлежность…

Новое дробление. Какофония, рожденная сознаниями миллиардов индивидов…

– Хватит. – Бесплотный голос Олега прогремел раскатом грома. Мягкая кошачья лапа пси-воздействия придавила словно бетонная плита.

Я отшатнулся. Пересилил любопытство, сделал шаг назад, сворачивая поле индивидуальностей в систему уравнений. Отпрыгнул еще дальше, позволив планетам вокруг звезды слиться в единую точку напряжения, и вдруг понял, что не знаю, как вернуться. Я не чувствовал тела. Наш корабль не был точкой напряжения. Попытка увидеть себя со стороны, повторно увеличив дискретность, потерпела провал. Проще высмотреть нужную песчинку на пляже…

Испугаться я не успел. Кошачья лапа подхватила за шкирку и настойчиво поволокла сквозь туман. Затем выпустила и чувствительно шлепнула по голове. Касание… Контакт. В последний миг восприятие вновь изменилось. Картинка сделалась еще резче. Туман, заполняющий мир, связывающий существ и события, был не однороден…

Я вновь сидел на кровати. Плывущие в голубой дымке звезды никуда не делись, но отступили на второй план. А на первом плане в шаге от кровати стоял Олег. Белоснежные шорты, ярко-желтая тенниска и гримаса крайнего недовольства.

– Само получилось, да? – Наблюдатель сложил руки на груди. – Верю. Но куда ты дальше-то полез, естествоиспытатель? Ты понимаешь, что могло произойти?

– Да-да, я был в страшной опасности. – Ни злости, ни раздражения не было. Говорить вообще не хотелось. На фоне увиденного слова казались пустыми бессмысленными обертками. Даже Тень, лозой обвившая руку, разочарованно растворилась в воздухе. – И ты, конечно, успел в последнюю секунду.

– Ты языком не трепли, – резко ответил Олег. – Я действительно успел в последнюю… секунду. Еще один-два шага вглубь – и ты бы не справился с информационным потоком. Слишком глубокая детализация. Ты бы просто сгорел. Мгновенно. Без возможности восстановления.

– Да ну? Что-то мне подсказывает, все это время ты сидел на вышке и ждал, не отчебучу ли я чего. Держу пари, настоящей угрозы не было.

– Была. – Недовольная гримаса сменилась отсутствующим выражением. – Это предел, Гена. Грань. Мы не можем полностью контролировать процессы такого уровня. Я мог тебя вытащить, а мог потерять. Да, вероятность первого была больше, но не настолько, чтобы гарантировать благополучный исход. Пойми, ты сейчас как бочка с порохом. Достаточно одной искры – и взрыва не избежать…

– Боитесь не довезти заряд до вражеского форта. – Я исподлобья посмотрел на Наблюдателя. – Боитесь, он взорвется раньше времени и вместо врагов разнесет вас самих?

– Сколько в эскадре кораблей? – неожиданно спросил Олег.

– Не знаю, – буркнул я. – Не успел сосчитать.

– Триста двадцать два. Из них шестнадцать аналогичны нашему, остальные – беспилотные боевые машины.

Я пожал плечами.

– И что мне эта пропорция должна сказать? Подозреваю, цивилизация возрастом в миллион лет сумела создать корабли, способные плевком гасить звезды. Я проведу вас к цели, вы разбомбите логово Паразита, я двину кони от перенапряжения, вы с триумфом вернетесь домой. Все здорово. Все довольны.

Олег покачал головой. Ссутулившись, присел на край кровати.

– Актер из тебя великолепный, – съехидничал я и начал трясти рукой, смахивая Тень.

– Ты так ничего и не понял. – Наблюдатель смотрел в пол. – Не будет никакого триумфа. Все, что мы можем – попытаться свести партию к ничьей. Мы – боги этой Вселенной, Гена, но Паразит не принадлежит нашему миру. Это процесс, порожденный внешним влиянием. По сути, само его проявление – одно из доказательств существования иной реальности. И этот процесс… существо не подчиняется в полной мере законам, которые для нас абсолютны.

Олег помолчал.

– Но хуже другое. Паразит трансформирует все, с чем вступает во взаимодействие. Сознание и биосистемы быстрее, материю на молекулярном уровне медленнее, на более низком…

– Не поздновато ли устраивать ликбез по физике? – Я ухмыльнулся, вновь стряхнул мелкую, назойливую кляксу. Во взгляде Наблюдателя промелькнула тоска.

– Мы не долетим до Паразита без твоей помощи, и не потому, что не сможем вычислить координаты для перемещения. Он выведет из строя большую часть флота еще на подходе. Все наши беспилотники развалятся задолго до того, как выйдут на дистанцию поражения. Но даже если бы долетели… Бомбы и ракеты просто рассыплются. Ядерные и термоядерные реакции Паразит заморозит. Почти не сомневаюсь – и процесс аннигиляции будет протекать отличным от привычного образом.

– И что же выпретесь на танк с голой жопой?– Я неожиданно развеселился. Наблюдатель, расписывающийся всобственном бессилии, – зрелище завораживающее.– И как же мыэту штуку уничтожим? При таком-то раскладе.

– Никак. – Олег пожал плечами. – Ты просил правды. Вот она – правда. И ты, и я – порождения этого мира. Невозможно уничтожить сущность, выходящуюза его пределы.

Единственное, что мы можем сделать, – попытаться отсечь ее от внешнего источника. Заставить стать частью нашей реальности, жить по нашим законам. Тогда у жителей нашего мира появится шанс.

– Как? – Я спросил на автомате и тут же на себя разозлился. Вот же сволочь наблюдательская, даже сейчас мной манипулирует.

Олег кивнул на разлившееся у моих ног чернильное пятно.

– Так же, как на планете с элианской колонией.

– Аури?..

– Аури. Мы выйдем к одному из центральных нервных узлов Паразита. Дальше… Дальше все зависит от тебя.

– Какого черта?! – прошипел я. – Ты управляешь Тенью куда лучше и недавно это продемонстрировал. Да и твой соратничек на Гарте владел ею весьма неплохо.

– Только почему-то передо мной стоишь ты, а не он. – Олег кисло улыбнулся. – Тень, она ведь индивидуальна, Геннадий, как индивидуален объект, ее отбрасывающий. Не бывает абсолютно одинаковых предметов. Не бывает абсолютно одинаковых Теней. А твоя Тень не просто индивидуальна, она уникальна.

– И чем же?

– Способностью уничтожать. Ты ведь так и не понял, чем является Тень?

– Ну, просвети меня. – Я зачарованно смотрел на скованную из бесплотной черной субстанции цепочку.

– Проекция, Геннадий. Тень – всего лишь проекция внешнего процесса на наш мир. И у этой проекции много имен. Все зависит от того, на что она проецируется.

– Так назови же их, – театрально воскликнул я. Вроде и не до сарказма, но с патетикой Наблюдатель явно перебрал.

Олег взглянул на меня с иронией.

– Например, проекцию Тени на Вселенную в целом вы называете процессом роста энтропии. Проекцию на физические тела – достижением абсолютного нуля. На элементарные частицы – распадом, на людей… – Олег кашлянул. – На людей – смертью.

Эта сущность несет разрушительный аспект изначально Но когда ее проецируют сознательно, в первозданном насколько это возможно, виде, возникает любопытный феномен. Тень принимает особую псевдоразумную форму, которая целиком зависит от личности проецирующего. Иногда это субстанция, разлагающая вещество и обладающая лишь зачатками разума. Иногда безобидный уголек, с которым можно обсуждать сложнейшие концепции. Баланс: чем умнее Тень, тем меньше у нее возможности изменять окружающий мир. Такое вот ограничение на пребывание в нашей Вселенной.

И вот однажды появился ты – человек, сложивший все яйца в одну корзину, прижавший одну из чаш весов к земле. Даже я, Наблюдатель и Корректор, реализующий вектор силового воздействия, обладаю Тенью, понимающей простейшие команды и да-нет-логику. Но твоя Тень неразумна, Геннадий. Абсолютно. И в качестве компенсации она обладает абсолютной разрушительной силой.

Олег замолчал.

Самое мерзкое – после его слов я почувствовал глупую неуместную гордость. Оказывается, я не просто супергерой – самый крутой супергерой во Вселенной. Идеальный убийца. Эталон и образец.

– Но важно даже не это, – тихо проговорил Наблюдатель. – Тебе каким-то образом удается сочетать противоречащие силы. Зародыш Тени и спору Паразита. Считалось, что, начиная с определенного этапа развития, их сосуществование невозможно. Элианке Айе Сиини подсказали едва ли не единственный способпробиться сквозь Тень – досту чатьсядо живущей в тебе частички жизнеформы. Заставитьее пробудиться. После чего ты должен был сгореть. Мгновенно – подобие психической аннигиляции.Тень попыталасьбы уничтожить свою противоположностьи вместе сней тебя. Но… – Олег развел руками.

– Интересно, кто же подсказал этой дряниэкзотический способ моего расчленения? – не удержавшись, съехидничал я. _

– Наблюдатель, уничтоженный тобойна Гарте. Айя Сиини– его протеже.

– Была, – хмыкнул я. Олег промолчал. – Получается, дело не во мне, точнее, не только во мне. Получается, часть Наблюдателей считает, что Паразит вовсе и не паразит. Что он, если и не благо, то по крайней мере – не зло?

– Считала, – без особого энтузиазма согласился Олег. – Теперь это уже не важно. Я говорил: действия Паразита не просматриваются в вероятностном поле. Да и чтобы понять, чем является жизнеформа, надо столкнуться с ней лицом к лицу. Ты знаешь, во что Тварь превращает мир. Ты сражался с ее агентами. Наконец, ты видел их внутреннюю суть…

– Что же твоя оппозиция на нее не посмотрела, а? Все бы сразу поняла, во всем разобралась…

– Геннадий, на Паразита нельзя просто посмотреть. Малейшее взаимодействие на любом доступном уровне – и ты инфицирован. К жизнеформе нельзя прикоснуться и остаться прежним. Да, споре понадобится какое-то время, чтобы вызреть, однако исход один – ты становишься частью живой системы.

– Ага, конечно. Только вот что странно. Если вы так усиленно предохраняетесь, непонятно, зачем ты сопровождал меня к Аури – планете, насквозь пропитанной этой дрянью. Не боялся подцепить заразу, а, Наблюдатель?

Олег молча слушал разоблачение. Слушал и улыбался. И от этой улыбки по спине вдруг пробежал холодок. Последние кусочки мозаики пришли в движение, вставая на отведенные им места.

– Ты и сам догадался. – Уголки губ дрогнули. – Я болен, Гена. Болен так же, как и ты. Задача силового вектора – защищать других. И силовым вектором при необходимости можно пожертвовать… – Олег вздохнул. – Зато я, как и ты, видел Паразита изнутри и знаю, чем он является на самом деле.

– Сколько тебе осталось? – почему-то шепотом спросил я.

– Немного. Впрочем, ждать последней черты неразумно. Цена ошибки слишком велика. Два десятка инфицированных элиан создали потенциал, достаточный для распространения Паразита по всей Элии. Представь, что может натворить переметнувшийся на сторону врага Наблюдатель?

– Бред какой-то. – Я скрестил руки на груди. – Ну ладно, элиане в точности не знают, с кем имеют дело, но вы-то, всемогущие всезнайки, неужели не сможете сопротивляться чужому давлению?

– Не будет никакого давления. – Олег отрицательно качнул головой. – Пройдет совсем немного времени, и творения Паразита перестанут казаться безобразными. Зараженный увидит в них логику. А потом у него возникнет потребность помогать в строительстве нового порядка…

– И как скоро? – Я задал вопрос в безличной форме, только толку? Все мои разрушительные способности не мешали Наблюдателю видеть меня насквозь.

– Не знаю. – Олег едва заметно шевельнул плечами. – Ты как башня, дотянувшаяся до неба. Башня, опирающаяся на тысячи подпорок. И сказать, когда сломается одна из них, невозможно. Мы кроили и перекраивали твой организм десятки раз. Оптимизировали твою психосферу, помогли адаптировать Тень. Мы подвели тебя к пределу, к границе того, на что человек способен в принципе. Но… ты слишком часто переступал черту. Прости, я не знаю, где и когда возникнет трещина, которая обрушит конструкцию. Прости.

– Выходит, я так и остался просто конструкцией…

– Геннадий…

– Да заткнись уже, все я понимаю. Взращиватель юных талантов… – Я вскочил, сделал несколько шагов по кругу, до боли сжимая кулаки. – И что произойдет после обрушения?

– Не знаю… – Олег развел руками. – Вероятно, все зависит от того, что именно инициирует распад. Возможно, твое сознание полностью вывалится на уровень пси-взаимодействий, и ты просто перестанешь чувствовать тело. Возможно, Тень выйдет из-под контроля, как тогда на Земле. Возможен ее конфликт с частичкой Паразита. Наверняка возможны и иные комбинации…

– Первый вариант мне даже в чем-то понравился. – Я растянулся на кровати-подушке.

– К сожалению, он не исключает последующей реализации остальных, – пробормотал Наблюдатель. – Даже если спасти тело от истощения.

– Замечательно. Просто замечательно. – Не вставая, я вытянул руки и захлопал в ладоши. – Итак, смертельно больной бог подтвердил диагноз, поставленный мне его мертвым братцем, при этом деликатно сделав вид, что в моей скорой гибели он как бы и не виноват. Ну, скажи, больной бог, что же тебе от меня надо? – Я перевернулся на бок. – Почему вы не можете справиться с Паразитом сами? Неужели я – та самая мышка, которой не хватало, чтобы вытянуть репку?

– Нет. – Олег был само терпение. – Ты единственный, кто сможет ухватиться за репку. Я уже говорил, Паразит в своем логове почти неуязвим. Даже с помощью Теней нам не удастся подобраться к одному из нервных узлов. В твоем случае все иначе. Живущая в тебе спора развилась достаточно, чтобы сыграть роль пароля, карты допуска. Тебя пропустят внутрь. А дальше… Если все пройдет удачно, ты сумеешь впрыснуть пси-яд, заставишь эту Тварь раскрыться. И тогда ударим мы. Не по физическому воплощению – это бесполезно, – по каналу, связывающему Паразита с внешним миром, с реальностью, лежащей за пределами нашей Вселенной.

Если повезет, нам удастся отсечь жизнеформу от внешней составляющей, заставить жить по законам нашего мира. Вот и все, что мы можем сделать.

– Потрясающе. Нет, правда. – Я сел. – То, с какой непосредственностью ты выбрал место моей могилы, восхищает. Знаешь, в чем между нами разница, Наблюдатель? Ты отправился в крестовый поход против Паразита по своей воле. А вот у меня свободы выбора не было с самого начала. Прав был Кэлеон, плевать вы на нас хотели. Загребаете жар чужими руками… Ответь, Наблюдатель, назови хоть одну причину, почему я должен жертвовать собой и ложиться костьми рядом с вами? После бесконечной лжи. После того, как вы подписали мне приговор и даже не поставили в известность. Давай, я много не прошу! Всего одну причину, почему я должен пойти и сдохнуть, выполняя работу, для которой у вас кишка тонка?! Почему я должен это сделать, а? Почему?!

Задохнувшись, я остановился. Олег разглядывал меня с безразличным видом. Всеведущий бог. Умирающий и, что много хуже, не способный выполнить свое предназначение. Бог, вынужденный обратиться за помощью к простому смертному, который не понимает того, что понимает он. К смертному, которому не безразлична собственная жизнь. Который хочет сам, без чужих подсказок решать, ради чего жить и за что умирать.

Интересно, способны Наблюдатели испытывать раздражение, усталость, снисхождение? Способны они забавляться выходками примитивного самонадеянного землянина, считающего, что ему известно, как лучше, и возмущающегося, когда все решают за него? Или я, несмотря на все свои сверхспособности, остался для них вероятностным облаком, чьи действия полностью просчитываются? И которого можно склонить к чему угодно выбором правильной последовательности событий, реплик и действий? Как в примитивной компьютерной игре… Ну же, Наблюдатель. Попробуй, убеди меня. Скажи, почему?

– Потому что это наш мир, Геннадий. – Олег грустно улыбнулся. – И другого у нас нет.

Сухая ватная тишина. Даже комариный зуд, проникающий, казалось, в каждую косточку, каждую клетку тела, затих. Корабль висел над мертвой планетой – планетой, которую я убил своими руками.

Элианский исследовательский центр жил прежней жизнью. Хотя, судя по пси-отклику, исследователей поубавилось. Неподалеку – протяни руку – три корабля и вновь ожившая орбитальная станция.

Забавно. Насколько все-таки забавно сейчас выглядят все усилия радориан и элиан вести свою игру. Проявлять самостоятельность. Пытаться что-то скрыть от всевидящего ока Наблюдателей.

Маленькие гордые существа, видимые как на ладони со всеми мотивами и мыслишками. С невероятно развитой по земным меркам техникой, не способной уловить присутствие трех сотен корректорских кораблей.

Снова холодный тычок. Я нехотя подчинился, отступил, сворачивая распухшую до безобразия сферу восприятия.

Тело казалось тесным и до ужаса неуклюжим. Я сполз с кровати и босиком прошлепал к обзорному экрану. Аури. Ничем не примечательная ныне планета, бывшее логово Паразита, а если быть уж совсем точным – одного из щупалец Паразита, ныне дохлого. Или отрубленного. Кому как больше нравится.

Я сместил фокус камеры и дал увеличение. Теперь экран заполняла неприлично пестрая туманность, похожая… да ни на что не похожая! Хватит с меня аляповатых аналогий – оберток межзвездной романтики. Приелось. Да и транслируемая картинка имела с действительностью мало общего: корабельный комп расстарался, раскрасил полученные со сканеров данные в доступные человеческому глазу цвета. Неизменной осталась лишь одинокая звезда – немигающий красный глаз, глядящий с размалеванного полотна небосвода.

Если долго смотреть в бездну, бездна начинает смотреть в тебя – сегодня я прочувствовал это в полной мере.

Сколько там осталось? Час, два? Последняя перепроверка расчетов. Которая уже по счету? Не важно. Навигация в зараженном пространстве затруднена, а права на ошибку нет. Мы сможем совершить лишь один прыжок, и если промахнемся, вся предыдущая борьба окажется напрасной. Ну а если вынырнем, где планировалось… Впрочем, чего загадывать? Там будет видно. Четкого плана нет даже у Наблюдателей. Одни вероятностные модели и сакраментальное солдатское – действуем по обстановке.

Я присел на краешек стула. Уткнул лицо в ладони.

По словам Олега, большая часть эскадры – та, что пойдет на автопилоте, – обречена изначально. Меньшая, которую поведут Наблюдатели, сразу после выхода уйдет под Тенещит: шестнадцать кораблей – больше не закрыть. Шестнадцать кораблей, каждый из которых сыграет роль пси– усилителя, когда придет время наносить удар. Если придет. Глядя на застывшую звезду, я не был уверен. Биение Паразита ощущалось даже здесь, что же творится в эпицентре…

– Готовность, – прозвучал тихий шепот за спиной. Я не стал оборачиваться. Привычное предупреждение в нынешней ситуации звучало нелепо. Как готовиться, к чему?

Я вновь подошел к экрану. Особого смысла в этом не было: даже с учетом обостренного ускоренного восприятия состязаться с техникой невозможно. Корабельные сканеры выловят в сотни раз больше деталей, а комп проанализирует ситуацию в десятки раз быстрее. Нет, до поры, когда придется действовать, я останусь пассивным наблюдателем, от которого ничего не зависит…

Прыжок в холодный омут. Рвущиеся волокна пустоты… И океан пламени. Оно было везде. На всех экранах, в моей голове, везде.

Огненная река небрежно подхватила и вынесла сознание из тела. Не пси-атака, вообще не относящееся ко мне действие. Я просто оказался посреди бушующего потока и был подхвачен кипящим течением.

На несколько мгновений мир предстал передо мной таким, каким был на самом деле. Без наложенных несовершенными органами чувств ограничений.

Эскадра вышла из прыжка на самой границе хромосферы. Слишком близко к звезде. У самого входа в ад.

А затем я увидел сеть – белесые, толщиной в сотни километров канаты, расчертившие пространство. Впившиеся в раскаленный шар и уносящиеся в бесконечность, далеко за границу солнечной системы и пси-восприятия. И что самое жуткое – щупальца существовали не только в пси-диапазоне. Облака разреженного газа, пыль, астероиды год за годом, столетие за столетием стягивались вокруг невидимых силовых линий, склеивались в гротескную паутину, внутри которой каменными грузиками болтались два десятка выточенных по единому лекалу планет.

Мир вздрогнул, и ворвавшиеся в сознание громовые раскаты повергли меня в глухой нокаут. Это и музыкой назвать было нельзя. Грохот, способный перемолоть душу, близко не стоял с затягивающей ритмикой игравших на Гарте тамтамов. В своей цитадели Паразиту не было нужды хитрить, завораживать, обманом завлекать в свои объятия. Этот мир жил по его законам, и вторгшееся в зараженный район существо или подчинялось Твари, становясь ее частью, или превращалось в бессмысленную пустую оболочку, которую впоследствии перерабатывали во что-то более пригодное.