Текст книги "Болевой синдром"
Автор книги: Иван Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Пострадавших было несколько человек. Но на носилки погрузили лишь одного: Рамазана. Выглядел он как окровавленный, чуть закопченный ствол старого дерева.
Рамазана накрыли простыней, простыня сразу пропиталась кровью.
Зырянов повернул в темный переулок, поспешил побыстрее уйти от гостиницы, от элитных машин и сытых водителей. Махнул проезжающему мимо «Москвичу». Тот притормозил, шофер высунулся из окошка:
– Куда?
Женька сказал. В ответ услышал:
– Ты что, рехнулся?
«Москвичок» набрал было скорость, но тотчас сбавил ее, и человек за баранкой поинтересовался:
– А сколько дашь?
Глава 20
Последние сомнения развеялись: в могиле лежала не жена полковника внутренних войск, а жительница деревни Репкино Гагаева Полина Владимировна.
Теперь если и не все, то многие факты выстраивались для Чехотного в логическую цепочку. По крайней мере, он уже мог кое-что из них объяснить.
К примеру, поджог машины и пули, выпущенные уже в труп. Огонь нужен был для того, чтобы жертва осталась неопознанной, вернее, чтобы скрыть, что убитая женщина – не Макарова. Пули должны были свидетельствовать о чеченском следе.
Но вместе то и другое было уже перебором.
Плюс к этому многочисленные ушибы на теле…
И с этим ясно, по крайней мере, теперь есть версия. Знать бы только, где сейчас Кучерявый, не придется ли подавать на него в розыск.
Чехотный закрутил телефонный диск и даже удивился, когда услышал, что ему ответили:
– Слушаю!
– Алексей? Мне надо с вами встретиться.
Кучерявый без особого энтузиазма воспринял слова Чехотного:
– Я завтра хотел с раннего утра уезжать, надо собраться, кое-кого навестить…
– Могилу Тамары Алексеевны?
Гонщик быстро ответил:
– И это, конечно.
– Вот и ладненько. Давайте встретимся возле кладбища. Через час вас устроит?
…Следователь приехал даже чуть раньше, но Кучерявый уже ждал его. Пошли по мокрой глинистой дорожке мимо частых могильных холмиков. Разговорились о предстоящем отъезде. Квартиру Кучерявый купил в одном небольшом городке на берегу Волги – Чехотный пока не стал уточнять, в каком именно. Центр, две комнаты, плюс к этому хозяин дает автомобиль с гаражом и дачный участок.
– Так вы не продали-купили, а обмен нашли?
Чехотный был корректен и любезен с собеседником, обращался на этот раз к нему только на «вы».
– Обмен. Так получилось даже выгодней. Машина, правда, ремонта требует, но я все сделаю сам.
Подошли к нужной могиле, Алексей положил у деревянного креста гвоздики.
– Макаров собирается здесь обелиск поставить. Скромную гранитную плиту с надписью. А то безымянная какая-то могила стоит.
– Да, – согласился Кучерявый.
– Будь вы на его месте, какую бы надпись сделали на камне?
Кучерявому разговор этот явно не нравился, он попросил:
– Не будем об этом.
Чехотный занял место чуть сзади Алексея:
– А я бы без всякой там лирики высек на мраморе лишь годы рождения и смерти да фамилию.
Кучерявый кивнул:
– Я бы тоже.
– Гагаева Полина Владимировна. Она в каком году родилась, не знаешь?
Кучерявый вздрогнул, зашевелил губами, потом потер ладонями лицо.
– Я знал, что этим все кончится, знал.
– Думаешь, все уже закончилось?
Он пожал плечами:
– Так а что же… Раз все знаете…
– Может быть, и не все. Я, например, хотел бы знать, где твой пистолет, у Макаровой?
– Да.
– А она сама уже в городе на Волге?
– Я отвез ее туда вчера.
– Ты забрал ее прямо с дачи?
Он кивнул:
– Тамара день провела там. Поздно вечером я заехал за ней…
– Вернемся к пистолету. Зачем ей понадобилось оружие? И кому из вас пришло в голову подобным образом избавляться от Гагаевой?
– Во всем виноват я, только я… Я сбил эту женщину на машине…
– Нет, – Чехотный распрямился, сутулость его исчезла, он смотрел сейчас в глаза Лехе. – Гагаева погибла, когда ты был на сборах. Похвально, конечно, что ты как мужчина стараешься выгородить Макарову, но давай все выкладывать начистоту. Тамара Алексеевна сбила Гагаеву ночью, а утром примчалась за тобой… Вот с этого начинай. В ту ночь она была выпивши, да? Зачем ты отдал ей пистолет?..
В ту ночь Макарова была действительно выпивши. Она не успела затормозить, когда вышедшая из маршрутного автобуса женщина стала перебегать дорогу. Удар был сильным: Гагаеву отбросило на несколько метров от машины, она катилась потом еще по асфальту, как мяч. Тамара затормозила, выскочила из салона своих «Жигулей»… Незнакомка погибла сразу, ей уже нельзя было помочь.
Тамара понимала: если труп останется на дороге, то кто-нибудь из водителей вызовет милицию, начнется расследование, на ее машине обнаружится след от удара, соседи по даче могут рассказать, что видели ее выпившей и выезжающей из гаража поздно ночью… Она тогда выпила одна, ей стало тошно от этой жизни, этой проклятой дачи, от одиночества, захотелось в город…
Короче, она открыла багажник машины и сумела уложить туда сбитую женщину. Развернулась, вернулась на дачу, а утром, на рассвете, поехала на базу к Кучерявому…
* * *
– …Вот и все, – сказал Кучерявый. – И нет больше вопросов, да?
Они вышли из-за кладбищенской ограды, шли по грязной асфальтовой полоске. Глина густо облепила их обувь и теперь подбиралась к брюкам.
«Я правильно вычислил почти все, – думал про себя Чехотный. – Не знал лишь некоторых мелочей, но они не столь и важны».
– На чем мы прокололись? – Леха говорил так спокойно, будто речь шла об ошибке, допущенной в решении шахматной задачи. Знает ли он, интересно, что его ждет?
– Знаю, специально Уголовный кодекс листал, готовился, так сказать. Так на чем?
– Макарова в последний свой приезд на собственную квартиру взяла не только вещи, но и фотографии, да?
– Она хотела хоть что-то иметь от прошлого, выбрала самые дорогие для нее снимки. Я сказал ей как-то: «Умерла так умерла». Она день проплакала. Значит, в фотографиях дело. Она испугалась, когда я ей рассказал, что вы интересуетесь, нет ли их у меня.
– И еще – ключ. Ей не надо было забирать ключ от квартиры и от дачи.
– Ей не надо было… – Кучерявый не договорил, начал фразу заново, правда, уже несколько видоизмененно. – Нам не надо было… Впрочем, что ж теперь, после драки, кулаками махать.
– Ты очень спокоен, Леха.
Он печально улыбнулся:
– Ни жены, ни детей на свободе не оставляю. А еще, я уже узнавал, мужики говорят, что если есть руки, то и в зоне прожить можно. Отсижу, выйду, дождусь Тамару…
– Будешь ждать? Серьезно?
– Очень серьезно.
– Она сейчас в твоем волжском городке?
– Да.
– Чем занимается?
– К сожалению, выпивает. Психом стала. Мне говорит: успокоюсь в мае следующего года, когда, значит, круглая дата с той ночи минет. Тогда, мол, поверю, что все забыто, брошу пить…
– Кем забыто? – спросил Чехотный. – Неужели она бы все забыла или ты?
Вышли на широкий чистый тротуар, остановились у лужи, вымыли холодной водой, уже колючей от ледка, обувь.
– Олег Иванович уже в курсе?
– Нет.
– Как он ко всему этому отнесется? Ему ведь и так досталось.
– Да, получается, что и еще достанется… Так где пистолет, Кучерявый?
– Честно скажу: не знаю, где он. Тамара заверяла меня, что выбросила ствол, но… Может, вместе с тряпками он у нее и лежит.
– Магазин снаряженный под завязку был?
– Два патрона должны были остаться.
Глава 21
Водитель «Москвича», парень года на четыре постарше Женьки, оказался почти коллегой: срочную служил в конвойке, после нее сразу поступил в военное училище, проучился полгода и залетел по большой пьянке с дракой.
– Что, говоришь, с женщиной твоей случилось-то? На полуслове разговор прервала? Может, обиделась на что? Бывает такое, моя тоже иногда неделями не разговаривает. Но ночами все равно дает! – Он рассмеялся.
– Нет, там что-то другое…
– Проверим, я с собой хорошую монтировку вожу.
– Что же я, тебя подставлять буду? Как-нибудь сам управлюсь.
– Ладно тебе, одна рука хуже трех, неужели в арифметике не соображаешь? Только ты заранее скажи, где дом, чтоб мы подъехали потише и машину подальше от него поставили.
Во всем дачном поселке свет горел только в окнах дома Макарова, да еще в одном, метров за триста.
Оказывается, здесь, за Москвой, днем выпал снежок и лежал теперь тонкой пленкой. От калитки до ступенек веранды шла черная тропа: значит, кто-то топал этим маршрутом. Кто-то крупный: прочитывались отдельные следы не меньше сорок пятого размера.
На окнах задернуты занавески, слабые мужские голоса доносятся из-за закрытой двери. Дверь изнутри закрыта на хлипкий крючок. Женька знал, что, кроме крючка, изготовленного из толстой, но мягкой проволоки, никаких запоров там не предусмотрено.
Водитель подмигнул Зырянову:
– На «ура» пойдем, так? Ты ногой вышибаешь дверь – и полный вперед! Погромче ори, а я монтировочкой помашу. Сколько их там есть, столько и положим, сучар! Так, ты готов! Давай!
Раз! Крючок то ли разогнулся, то ли вырвался из гнезда, Женька даже не почувствовал его сопротивления. И вот он уже в комнате, и ревущий как медведь водитель у него за спиной…
Вскрикивает Алла, вскочив со стула, стоящего перед телевизором. А на экране его вихляется Якубович с микрофоном в руке:
– Три буквы! Три угаданных буквы!
Женька потихоньку приходит в себя, он смотрит на то место, где еще утром стоял телефон:
– У нас разговор оборвался…
Алла тоже что-то начинает понимать.
– Я с тобой говорила, а тут чайник закипел. Хотела снять его с плиты, зацепила ногой шнур… Разбила аппарат на мелкие кусочки. Но я куплю!
– Вы даете, ребята! – Водитель присаживается на краешек дивана, начинает смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче.
– А следы? – спрашивает Женька. – Кто-то же недавно заходил в дом?
– Соседка, больше никого не было. Спрашивала сахару или конфет к чаю.
– В валенках, в валенках больших, да? – Водитель хохочет, не может никак успокоиться.
– Ну да, в валенках. – Она смотрит на Женьку. – Ты что, испугался из-за меня и ради этого так мчался?
Зырянов смущенно качает головой:
– Боюсь, как бы и Олег Иванович сейчас сюда не нагрянул.
– С гранатой в руке! Ну, ребята, вы даете! С вами не соскучишься! – У шофера от смеха уже слезы текли из глаз. – «Женщине, которую я люблю, угрожает кровавый враг…» И я рубаху на груди рвать начал и песни военные петь. Ну, ребята, даете вы!..
– Ты из-за меня сюда мчался?
– Макаров тоже ведь наверняка звонит и не может дозвониться. – Зырянов смотрит на чайник, стоящий на столе. – Предлагаю по чашечке кофе выпить и всем ехать в Москву. Олег Иванович в Калугу должен отправиться, а из-за нас, чувствую, опять дома останется.
Водитель успокаивается, подходит к столу, пьет крепкий кофе:
– А этот Макаров ваш тоже такой веселый? Если такой, то я его в Калугу хоть сейчас отвезу.
– Ты что, серьезно? – спрашивает Зырянов.
– Серьезней быть не может. Извозом кормлюсь. Туда он заплатит, из Калуги, знаю, тоже пустым не вернусь.
Зырянов вытащил из кармана три пятидесятидолларовые бумажки, оставленные Лаврентьевым:
– Хватит?
Водитель взял две:
– Вполне.
* * *
В два часа ночи «Москвич», под завязку загруженный коробками и сумками, тронулся от дома Макарова в сторону киевской трассы. Олег перед отъездом больше инструктировал не Женьку, а Аллу:
– Ты усмири его малость, он ничего не умеет, кроме как воевать. А надо протезом, наконец, заняться и вообще – дух перевести. Да, несколько дней лучше у меня поживите, Рамазану я не больно верю, может гадость какую-нибудь сотворить, а квартиру твою, Алла, его люди знают. Ко мне же он не сунется, обжечься побоится.
– Куда уж больше, – буркнул себе под нос Женька. О взрыве машины он Макарову ничего не сказал. Зачем? И Алла пусть не знает. Оно и вправду лучше, если она тут поживет…
– А когда вернусь – не знаю. С этим у меня – темный лес. Леся, Олежек, – по сути, заново жить начинаю. Ничего за спиной, все – впереди.
