Текст книги "Конец фирмы Беняева (Записки следователя)"

Автор книги: Иван Василенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– За что сидели? – спросил я.

– Губы одному расквасил и получил годок. Отсидел, сделал выводы: больше и пальцем никого не трону. Слово себе дал, – с достоинством произнес Чмель.

– Ваша жена дома? – спросил его Войный.

– Нет! – покачал головой Чмель. – Уехала с детьми на целых две недели к матери в Днепропетровск.

– Придется все-таки сделать у вас обыск, – сказал я Чмелю, а Войному жестом дал понять, чтобы организовал понятых.

– А ордер у вас есть? – спросил дорогой Чмель.

– Не ордер, а постановление, – объяснил я.

– И санкция прокурора? – домогался Чмель.

Войный разъяснил ему, что следователь имеет право в случае необходимости произвести обыск и без санкции прокурора. Закон разрешает.

В квартире Чмеля я огласил понятым и хозяину постановление на обыск, но хозяин категорически отказался подписывать его.

Во время обыска в кухне понятая Цыбуля шепнула мне на ухо:

– Утром первого января жена его стирала дорожку и белила в кухне. Тут есть что-то неладное.

Это заявление нас насторожило. Внимательно просматривая все вещи, я вскоре обнаружил в самом подпечье рулон обоев, на которых засохли брызги крови.

– Жинка курицу резала, – вздрогнул Чмель. – Под Новый год.

Немного погодя мы обнаружили в комнате шалевый платок. Расцветкой он был похож на тот, о котором упоминал Здоровский.

Продолжая обыск, я мысленно представил картину: по пьяной лавочке затеяли драку. Разгорячились, вошли во вкус… Дорожку после всего постирали, выбелили кухню… Труп спрятали. Остался платок и следы крови на рулоне обоев. Жена с детьми уехала… Так или не так? – А что не так? Не так просто убить среди белого дня, зарыть труп зимой тайком. Это почти невозможно. А если бросили в реку? Далеко же, не пронесешь такое расстояние… Нет, сдерживала меня интуиция, нельзя спешить с выводами.

Пришлось еще раз пригласить Чмеля в поссовет. Он как-то сник, уже не петушился, плечи его опустились, словно он нес на себе тяжелый груз.

– Неужели я его… Не помню… Ничего не помню, – со вздохом произнес он и подтвердил свои показания снова, подробно рассказав о том, что 31 декабря он на станции Синельниково встретился с Анатолием Манжулой, которого знал хорошо по службе в армии. Сели в поезд. Доехали до станции Чаплино. Купили бутылку водки. Решили по обычаю выпить за здоровье. Зашли к родственнику Анатолия. Потом он пригласил Манжулу к себе домой встречать Новый год. Анатолий еще сидел за столом, когда он завалился спать. Утром жена уехала…

Чмель сделал паузу, поднял голову и добавил:

– Делала ли она побелку в кухне – хоть убейте, не знаю.

Послали мы Опляту в Днепропетровск, чтобы привез жену Чмеля, а сами вместе с Чмелем вернулись в Чаплино.

Я никак не мог на чем-то сосредоточиться, лицо Чмеля, серей золы, не выходило у меня из памяти.

Допрашивая его снова, я глаз не мог оторвать от бурого пятнышка на его рукаве. «Неужели он убил Манжулу?» – стучало в голове, щемило в сердце.

Поговорил я и с председателем поссовета. Этот человек мне понравился: большелобый, с острым подбородком, глаза серые, внимательные, и в них постоянно искрится такая ласковая теплинка. Зиновий Макарович – так звали председателя – на мой вопрос рассудительно ответил:

– Да, Чмель судим. За хулиганство. Давно это было, как говорится, давно и быльем поросло. Чмель трудяга. Живет своим трудом. Характером, правда, уж больно вспыльчив, но силен. Силен, умеет себя сдержать.

– А жена его? – спросил Войный.

– И жена порядочный человек. К тому же, – Зиновий Макарович улыбнулся, – росточком махонькая. Куда ей справиться с мужчиной-то… – Поднял на меня искрящиеся глаза и вдруг спросил: – А вы к озеру не ходили?

– К озеру? – переспросил я его.

– Я вот к чему веду, – тепло взглянул на меня председатель. – Накануне Нового года была оттепель. В оттепель при обильном снеге на озере часто образовывается поверхностный водный лед – шуга. Даже в самую стужу ледяной покров на нашем озере перемежается полыньями, разводьями. Вот они осели, шугой прикрылись, как будто растеклись по поверхности. Неровен час… – Зиновий Макарович сделал паузу и долгим взглядом окинул меня и Войного. – Всякое могло случиться, тем более, если пошел через озеро пьяный.

Меня поразила такая глубокая проницательность и рассудительность. Версия председателя очевидная.

– Смотрите, – сказал председатель, глядя в окно, – в озере что-то нашли.

Мы с Войным подошли к окну и увидели парня, который шел в поссовет и нес в руке мокрую меховую шапку.

– Дядя председатель! – обратился парень к Зиновию Макаровичу еще с порога. – Это я в проруби выловил. Сделал прорубь, чтобы взять воды корову напоить. Топлю ведро, а вода не набирается. Я стал прорубь расширять. А потом лопатой раз, второй поковырял и вот ее, шапку, вытащил. Примерзла ко льду.

– В каком месте? – спросил его Зиновий Макарович.

– Напротив дома Чмеля, – выпалил парень.

В присутствии понятых и председателя поссовета мы осмотрели все вокруг и саму прорубь. Была она в пятнадцати метрах от берега, полтора метра в окружности. Учитывая то, что парню довелось ее расширять, была она настолько узкой, что бросить человека в нее было непросто. Но тем не менее мы начали шарить по дну длинным багром, который кто-то принес по распоряжению председателя поселкового совета. Озеро было в этом месте неглубокое, дно прощупывалось хорошо, но трупа в проруби мы не обнаружили.

После ужина собрались в поссовете. Войный нервничал.

– Чтобы найти труп, необходимо вскрыть весь лед на озере. Для этого потребуется несколько месяцев. Преступник за это время успеет не только замести следы, но предупредит нас во всем, подговорит свидетелей, собьет всех с толку.

– Нет, Степан Павлович, – вмешался я в его рассуждения. – Работу по розыску Манжулы мы прерывать не будем, не будем ждать, пока лед растает, дорогой мой, а будем искать, обязательно искать.

– Разве я против? – бросил он на меня вопросительный взгляд. – Хоть сейчас буду долбить лед до утра. Но зачем впустую тратить время? Нужно искать другие пути… И от Опляты ни слуху ни духу.

– Не горячитесь, Степан Павлович, – успокаивал я Войного. – Будем искать в озере, но весь лед долбить не станем. Однако пора и отдохнуть. Отоспимся, а утром…

А утром, чуть занялась заря, мы все уже были у озера. Я обратился к председателю:

– Зиновий Макарович, представьте, пожалуйста, себя на месте Манжулы и скажите, как бы вы пошли через озеро на станцию?

– Напрямик, – улыбнулся председатель. – Вон на те огоньки.

– Хорошо, – согласился я. – Давайте-ка пройдем этот путь. Вы – первый, мы – за вами.

Зиновий Макарович ступил на лед и пошел правее той проруби, в которой нашли шапку. «Это яснее ясного, – подумал я. – За десять дней не только шапку, но и труп могло отнести водой в сторону».

– Вот в этом направлении и будем искать труп, – сказал я, когда мы следом за председателем пересекли озеро.

Долбили лед и час, и два, и четыре, а результатов никаких. Люди устали, но никто не роптал. Часто менялись, чтобы передохнуть. Наконец в двенадцати метрах от берега обнаружили труп. Узнать в нем Манжулу было возможно. Я пригласил врача, и мы вместе с ним осмотрели утопленника. Никаких серьезных повреждений не обнаружили, кроме нескольких глубоких продольных царапин на лбу, смазанных зеленкой.

Труп отправили в больницу.

В больнице судебно-медицинский эксперт установил, что раны на лбу Манжулы образовались при падении, а следы зеленки свидетельствовали о том, что эти царапины кем-то обрабатывались. И главное – было установлено, что Манжула утонул. У него были сильно раздутые легкие. Эксперт обнаружил кровоизлияния во внутренние органы и наличие алкоголя в организме.

– А как же понимать кровь в квартире Чмеля? А стирка белья в новогоднюю ночь? А побелка стен? – недоумевал Войный.

– Выясним и это, – успокоил я его.

И действительно, в тот же день Оплята привез из Днепропетровска жену Чмеля, и она рассказала нам следующее:

– Когда я уложила мужа спать, Манжула с пьяных глаз стал ко мне приставать, лез целоваться. Я оттолкнула его, и он, падая, ударился головой об острый угол плиты. Я промыла ему царапины, смазала зеленкой и выпроводила из дому. Куда он ушел, не знаю. Утром постирала дорожку, забелила ободранные стены и уехала в Днепропетровск.

Вот и все. Виновным в своей смерти Манжула был сам.

СКОЛЬКО ВЕРЕВОЧКЕ НИ ВИТЬСЯ…

Весной 1952 года я был срочно вызван к областному прокурору. Этот вызов меня взволновал. И дома еще, и по дороге в Днепропетровск я непрестанно думал: «Что кроется за этим вызовом, да еще срочным? Неужели я где-то что-то упустил, не разобрался?»

Но волновался я напрасно. Вызвали по той простой причине, что я был включен в следственно-оперативную группу по поимке появившейся на территории области небольшой вооруженной банды под названием «Мертвое ухо».

Кроме меня, в группу по поимке бандитов входили: старший следователь областной прокуратуры Иван Михайлович Сомок, заместитель начальника уголовного розыска области Виктор Михайлович Бортников.

Наша задача состояла в том, чтобы в кратчайший срок обнаружить и обезвредить банду. На помощь нам были призваны работники милиции и прокуратуры тех районов, где мы должны были работать.

Изучив материалы, собранные на местах, мы выясняли, что банда имеет легковой автомобиль, вооружена автоматом отечественного производства, пистолетами иностранной марки и холодным оружием. Налеты совершает в основном ночью, на два-три объекта в одну ночь. С помощью автомобиля бандиты беспрепятственно передвигались по области. Перекрыть одновременно все шоссейные, проселочные дороги и большаки, лесные просеки и травянистые склоны, пригодные для езды автомобилем, было невозможно.

Хуже всего было то, что на месте преступлений бандиты не оставляли никаких улик.

На территории области банда начала свою деятельность кражей. Подобрав ключи, они проникли в аптеку города Синельниково и, кроме денег, забрали весь запас наркотических средств: морфий, опиум, промедол, пантопон, апикодин. Сейф открыли отмычкой. Для симуляции выбили изнутри оконное стекло.

Когда представители милиции явились на место происшествия, там уже битое стекло было убрано, а окно застеклено.

Дальше пошли грабежи и разбои один за другим. В селе Александровна банда ограбила магазин, тяжело ранив сторожа. Бандиты нанесли ему удар кинжалом в спину, похитили двухнедельную выручку из магазина – тридцать четыре тысячи рублей, рулоны мануфактуры и другие ценности. На месте происшествия – никаких следов, кроме двух пустых ампул из-под морфия, на которые никто в то время не обратил внимания.

После Александровки было совершено нападение на сторожа горбыткомбината в Новониколаевке. В сторожа бандиты трижды выстрелили, но, к счастью, не попали. Приметы бандитов старик с перепугу запамятовал.

Из горбыткомбината бандиты похитили: круглую печать, чистые бланки трудовых книжек, военные билеты на имя Дорошева, Иконникова, Габадулиева, пишущую машинку «Рейнметаллборзиг» и кассу с зарплатой рабочих – более тринадцати тысяч рублей.

Через какое-то время ящик для хранения денег нашли в лесопосадке, а рядом с ящиком обнаружили две пустые ампулы из-под морфия, которые тоже только значились в протоколе осмотра, а при деле их не было.

Затем бандиты ограбили кассира совхоза «Красный пролетарий», который вез рабочим зарплату на полевой стан. Его смертельно ранили в голову. Стреляной гильзы на месте нападения не обнаружили, но зато вблизи валялась этикетка с надписью «Апикодин».

Вскоре после этого банда совершила разбойное нападение на дежурного Лукьяновской МТС. Бандиты открыли дверной крючок конторы с помощью кинжала, связали дежурного и бросили в глубокий заброшенный колодец. Просто каким-то чудом тот остался жив.

На допросе дежурный показал: бандитов было двое – бородатый мужчина в военной форме, с автоматом, и женщина в черной маске.

Из МТС бандиты угнали полуторку, прихватив сейф, а в нем – четыре тысячи с лишним рублей. На месте преступления были обнаружены таблетки апикодина. Автомашину и разбитый сейф нашли в лесу под Новомосковском.

Из сведений о действиях банды яснее ясного вытекало то, что среди бандитов есть наркоман. Этот, на мой взгляд, немаловажный фактор должен помочь нам в поимке.

Своим мнением я поделился с товарищами. Каждый согласился со мной и в свою очередь предлагал искать другие, более существенные улики и следы.

До полуночи мы не сомкнули глаз. Да и не было ни у кого сна ни в одном глазу: спорили, предлагали, решали… Так всегда бывает, когда у следователя очень серьезное и срочное дело.

В разработанных нами мероприятиях мы предусмотрели очень многое. Принимая во внимание то, что банда имела в своем распоряжении автомобиль, мы решили обратиться ко всем автоинспекторам районов области с просьбой установить днем и ночью дежурство на дорогах и тщательно проверять подозрительные машины, предупредив, что бандиты вооружены. На помощь автоинспекторам подключить комсомольцев и охотников с ружьями. В каждом районе из работников милиции создать поисковые группы. Нам же необходимо немедленно побывать на местах нападений и грабежей и по крупице собрать вещественные доказательства, прочесать лес под Новомосковском, где, по предположениям, бандиты могли прятать угнанные машины. И главное – через сельские Советы решили обратиться за помощью к населению. Предполагалось, что если кто-то из бандитов местный, люди могли его узнать. И не только узнать, а и помочь нам задержать.

Под утро один из нас, Иван Михайлович Сомок, почувствовал недомогание – обострилась язвенная болезнь. Он прилег на диван, предлагая и нам часок отдохнуть.

Не успели мы даже приготовиться отдохнуть, как зазвонил телефон. Иван Михайлович взял трубку.

– Да, у меня, передаю, – ответил кому-то и передал трубку Бортникову.

– Слушаю, – насторожился Виктор Михайлович. – Хорошо, понял. Высылайте машину.

Мы догадались: банда.

Положив трубку, Виктор Михайлович быстро и коротко информировал нас:

– Час назад под селом Дубки совершено нападение на шофера грузовой автомашины, который остановился у реки, чтобы залить воду в радиатор. Бандиты ударили его в спину, свалив в воду, а сами сели в автомашину и скрылись. На место происшествия выехали: следователь районной прокуратуры, прокурор и сотрудники уголовного розыска.

Ивану Михайловичу довелось остаться, а я с Бортниковым уехал на место происшествия.

Когда мы приехали, осмотр уже заканчивался. Следователь Рябчик коротко доложил обстоятельства дела.

– Шофер в тяжелом состоянии доставлен в больницу. На месте происшествия, кроме ведра, которым водитель хотел зачерпнуть воды, ничего не обнаружено.

Виктор Михайлович, переговорив с оперативниками, уехал в село, чтобы организовать розыск преступников по горячим следам, а я решил еще раз осмотреть место. Присматриваясь ко всему вокруг, подошел туда, где лежал потерпевший. Изучая каждую примятую травинку вокруг, я почти у самой воды обратил внимание на еле заметный след обуви.

«След каблука женской туфли, – определил я. – Значит, при нападении на шофера присутствовала женщина».

«Кое-что для начала есть!» – обрадовался я своему открытию и тут же принялся обрабатывать след: бережно очистил его от травы, вымокал промокашкой воду, приготовил гипсовый раствор. Через полчаса слепок был готов. По нему я определил: каблук правой женской туфли тридцать восьмого размера. Самое же важное заключалось в том, что на слепке была видна примета – след от набойки, прибитой тремя гвоздиками и шурупом. Головки их были на треть истертыми.

– А я ведь тоже заметил этот след, но не обратил на него внимания, – виновато потупился следователь Рябчик.

Когда мы вернулись в Дубковский сельсовет, Виктор Михайлович встретил нас новым известием: в селе Томаковке банда ограбила магазин. Туда уже выехала оперативная группа из области.

Я предложил Виктору Михайловичу немедленно ехать туда, чтобы успеть раньше оперативников осмотреть место преступления и найти следы.

Виктор Михайлович согласился, и мы уехали.

Тридцать километров дороги одолели быстро, опергруппы еще не было, и мы с Виктором Михайловичем немедленно приступили к осмотру магазина.

В помещении царил хаос. Ящики с посудой опрокинуты, тюки дешевой ткани разбросаны по полу. Бандиты разбили керосиновую лампу и облили керосином стойки и пол.

«Готовились поджечь все, да сторож помешал», – подумал я. У самого порога на двери я обнаружил капли крови.

«Кто-то из преступников порезал руку», – мелькнула у меня мысль, и я взял эту кровь, чтобы специалисты могли определить ее группу.

Очень важной уликой были следы, оставленные на стенке деревянной веранды. Очевидно, погружая на машину вещи, преступники в тесноте ободрали краску на дереве. По-видимому, веранду красили трижды: сначала белой, потом голубой и зеленой краской. Кое-где на полу я увидел осыпавшуюся краску и подумал: «А ведь она могла прилипнуть и к подошвам обуви преступников, и даже могла попасть внутрь обуви».

У самой веранды мы обнаружили много-много колючек чертополоха. Нигде поблизости от магазина зарослей чертополоха не было. Значит, их занесли сюда бандиты.

Взяли мы образцы красок, а также выпилили кусок доски в том месте, где отпечатались следы обуви преступников.

Когда прибыла опергруппа из области, я доложил им о результатах работы, и все были довольны таким началом.

К этому времени с нашим поручением справился председатель сельсовета Слезно и явился к нам с интересными сведениями: у гражданки Заскоки несколько дней тому назад сняла квартиру женщина, которая назвалась Екатериной Сергеевной и сказала, что она новая учительница в их школе. Из вещей имела при себе большой чемодан и корзину. Молодая блондинка с крашеными бровями. Модно одета. Вчера к ней приезжал военный на мотоцикле. После обеда он куда-то уехал. Вечером и она уехала. Вернулась ночью. Сегодня утром снова к ней приехал тот военный и забрал ее с вещами. Хозяйка всполошилась, пошла к директору школы, но тот ответил, что никакой новой учительницы у них нет и не было. Тогда Заскока и обратилась к председателю.

Все это Слезко выпалил одним духом, потом подумал немного и добавил:

– Заскока говорила мне еще о том, что как будто ее квартирантка и этот военный делали себе какие-то уколы.

Сообщение председателя было ошеломляющим. Женщина и военный. Значит, и МТС, и аптека, и магазины дело их рук.

Немедленно поехали к Заскоке с обыском.

В комнате, где жила квартирантка, нашли таблетки апикодина, ампулы из-под морфия и промедола. Интуиция подсказывала мне: что-то должно быть еще. И я не уходил из комнаты. Рылся в постели, обшарил все углы. Как обычно в таких случаях, я пользовался лупой. Ползал по земляному полу, устланному соломой, присматриваясь к каждой соринке.

– Краска! Вот она! – почти выкрикнул я на радостях.

Да, это были микроскопические частички трехслойной краски, подобные тем краскам, которыми выкрашена веранда магазина. Среди соломы нашли мы и колючки чертополоха.

Перебрав всю подстилку по соломинке, мы нашли еще и бумажку, скатанную в трубочку. Развернули.

– Тайнопись! – воскликнул Виктор Михайлович и тут же прочитал: – «Зинуля! Я в Вятлаге. Готовлюсь дать тягу… Срочно привези военную форму моего размера, погоны сержанта внутренних войск… Забери в тайнике паспорт и военный билет Дворецкого. Не забудь и „мессер“. Адрес назовет податель письма». Листик не был исписан, дальше – чистое поле.

– Посмотрите лучше! – подал я лупу Бортникову.

Он тут же поднял несколько соломин, сжег их, собрал пепел и стал тереть им по чистому полю бумажки. Ожили буквы, слова…

Виктор Михайлович стал читать дальше:

– «…Есть знакомый надзиратель… Он тебе поможет. Запомни пароль: „Вы продаете беличьи шкурки?“ Он ответит: „Откуда они у меня? Я не охотник“. После этого оставь ему вещи и уезжай. Адрес его запомни. Не записывай! Уплати ему тысячу. Письмо обязательно уничтожь».

– Ну и конспирация! Почему же она не порвала письмо? – удивился кто-то из опергруппы.

– Женская беспечность, – ответил я.

– Нет, – возразил Виктор Михайлович. – Недоверие. Она решила держать своего дружка с помощью его записки в кулаке, возле себя. Видать, ревнивая.

Да, такая удача радовала нас. Половина дела, почитай, сделана, но, как гласит мудрая украинская пословица, – скажешь гоп, как перескочишь. Преступников необходимо еще поймать.

Я тут же предложил Виктору Михайловичу немедленно проверить все ориентировки о побегах из мест заключения и разыскиваемых всесоюзным розыском.

– Да, да, – поддержал меня Бортников. – Я имею это в виду. Как только вернемся в прокуратуру, займусь немедленно.

Но, к сожалению, быстро вернуться нам не пришлось. За первой нашей удачей последовала неудача, за которую каждый из нас был готов высечь себя. Мы допустили ошибку: квартиру Заскоки оставили без надзора. Утром соседи обнаружили ее зверски убитой в той комнате, где жила квартирантка.

Убийство было совершено молотком по голове. Множество ножевых ран на теле женщины свидетельствовало о том, что при жизни ее подвергали жестоким пыткам. Коленные суставы были превращены в кровавое месиво. На лице зияла глубокая поперечная рана, правый глаз выбит.

Положив чистый лист бумаги, я разжал кулак Заскоки, и из него выпал клок женских волос.

Ограбление здесь исключалось. Ни одежды, ни денег не тронуто. Вывод напрашивался сам по себе: месть. Но кто отомстил Заскоке? «Конечно, женщина», – ответил я себе мысленно. Вот и клок волос ее в кулаке погибшей. Она защищалась.

Судебно-медицинская экспертиза дала заключение о том, что смерть Заскоки наступила за пять часов до осмотра. То есть убийство совершено ночью.

Кто убил? Подозрение падает на бывшую квартирантку. И, наверное, это связано с потерянной запиской.

Еще и еще раз осматриваем квартиру, ищем свежие следы.

У самой двери на стенке отпечатки чьей-то ладони. След оказался пригодным для идентификации. На полу в крови отпечатки каблука женской туфли. С набойкой…

– Значит, она! Одна и та же женщина была здесь и в селе Дубки при покушении на шофера Гулько, – пришел я к выводу.

– Следовательно, два преступника нам уже известны: военный с бородой и женщина в маске, очевидно, жена или сожительница, – уверенно произнес Виктор Михайлович. – Кто же еще?

– А может, их только двое? – вмешался в наш разговор Климович из опергруппы.

– Не может быть, – возразил я. – Вдвоем погрузить на машину сейф трудно. К тому же не единожды…

– А шофер? Машиной кто управлял? – подключился к нам молодой член опергруппы Жбанов.

– Вести машину мог тот же военный, – объяснил я товарищам. – Ведь он приезжал на квартиру Заскоки мотоциклом, не исключено, что и машину он умеет водить.

Заканчивая осмотр квартиры Заскоки, мы обнаружили и тут следы наркотиков, а в соломе на земляном полу было полно колючек чертополоха – вот откуда они попали и в магазин.

Теперь нам остается одно: как можно быстрее найти и задержать преступников.

…В прокуратуру я возвратился поздно. У дверей кабинета Ивана Михайловича сидели двое: белобрысый мужчина и худенькая женщина с ребенком на руках. Как только я стал открывать кабинет, женщина вскочила.

– Мы к вам, – начала она нерешительно. – Примите, пожалуйста. Мы вас ждем целый день… Очень важное дело…

Я пригласил их в кабинет, предложил сесть и подошел к столу. На столе лежала записка. Иван Михайлович писал о том, что его забрала машина скорой помощи в больницу.

На руках у женщины заплакал ребенок. Пока она его успокаивала, я пристально изучал их.

Мужчина лет тридцати, ладно скроен, но какой-то растрепа: лохматый, заросший, на ногах у него запыленные кирзовые сапоги, одет в гимнастерку и галифе не по его росту.

«Неужели… тот бандит… Сам пришел с повинной?» – мелькнула мысль в голове, и я уже не спускал с него глаз.

Тем временем женщина успокоила ребенка и, обратившись ко мне, указала рукой на мужчину:

– Это мой, нашла на свою голову… Умом слаб. Занимает его у дружков своих, черт бы их побрал. Бандюги! Из-за них опозорил меня и весь наш род.

Женщина сделала небольшую паузу, вытерла носовым платком слезы и продолжила:

– Когда узнала такое, хотела руки на себя наложить, да дитя пожалела, как ему без матери-то…

Ребенок вдруг шевельнулся на ее руках, она быстрым движением вложила соску ему в рот, а затем повернулась к мужу.

– Ну-ка, выкладывай свою цацку! Наигрался, хватит!

– Будет тебе, Стеша… – посмотрел на нее мужчина виновато. – Я же сказал… Ан нет, тебе вынь да положь…

– Боишься? Глядите-ка вы на него… Я кому сказала, не то… – наступала она на мужчину.

Тот неторопливо положил на стул фуражку, вынул из левого кармана брюк горсть патронов высыпал их на стол, из правого кармана вынул пистолет системы «Вальтер», положил передо мной.

– Вот, – буркнул, – с повинной явился… Не желаю больше… – И все, ни слова больше не сказал.

– Ты что, язык проглотил? – вскинула на него жена быстрый взгляд маленьких зеленоватых глаз. – Храбрец! Рассказывай следователю!

Мужчина даже бровью на повел.

– Что сидишь, как воды в рот набрал? Мужик называется, – пристыдила его жена. – Все на меня надеешься? Ладно уж, объясню… Как-никак мужем доводишься. Фамилия наша – Задира, – обернулась она ко мне. – Его звать Степан, меня – Стеша. Познакомились мы в Харькове. Поженились. Жили дружно, душа в душу, жаловаться нельзя: честно трудился, получку исправно домой приносил, нигде не шлялся после работы. А тут, товарищ следователь, как будто его подменили… Запустил себя и хозяйство, стал неряшливый, дома не ночует… Я за него, окаянного, переживаю, не сплю. А вчера нашла его под трактором. Мотор работает, а он положил голову на колесо и задает храпака. Еле добудилась…

– Ну зачем ты это, Стеша? – Степан метнул на нее укоризненный взгляд.

– Что, не нравится? – строго взглянула на него жена. – Слушай и не перебивай. – Она наклонилась к ребенку, ловкими движениями перепеленала его и со вздохом продолжила: – Разбудила наконец-то и не выдержала… влепила ему оплеуху… раз и еще раз, аж ладони онемели. Потом расплакалась. Успокаивать стал, просить, на коленях стоял… Привела домой, спать уложила. Когда раздевался, приметила, как под подушку что-то сунул. Он уснул, а я рукой под подушку. Пистолет! Вот этот, – кивнула она на стол. – Это в нашем-то доме?! Отец мой сложил голову на фронте… За нас… А он… Растолкала его, схватила дочку на руки и кричу: «Застрели нас, но других не тронь!» Он, как вихрь, заметался по хате… Одним словом, решили мы прийти к вам… Вы уж извините, если что не так… Теперь я пойду, а вы беседуйте тут. – Она повернулась к мужу и, не глядя на него, тихо, но решительно сказала: – Расскажи все товарищу следователю, как мне рассказывал. – И, простившись, ушла.

Убрав со стола пистолет и патроны, я решил позвонить Виктору Михайловичу, чтобы пригласить его и себе, но, видно, не было его в кабинете.

Положив трубку, обратился к Степану:

– Расскажите вкратце о себе, а потом о том, что случилось.

Степан говорил, словно тяжелые камни ворочал.

…Вырос в селе. Только кончил семилетку – началась война. Отец ушел на фронт. А в село пришли фашисты. Голод, холод, издевательства… Его хотели вывезти в Германию. По дороге бежал. Скрывался. Когда Красная Армия освободила их село, пошел в военкомат. Как ни просился, в армию не взяли по состоянию здоровья. Окончил курсы трактористов. Работал в колхозе. Женился. Все шло у него хорошо. Но однажды заночевал в поле, у трактора, чтобы утром раньше начать обработку пара. Только уснул, кто-то будит. Проснулся. Рядом мужчина с автоматом. «Вставай, – говорит, – пойдем на операцию… Посты проверим». Видит Степан: военный, спорить не стал. Оделся. Военный увидел его замасленную фуфайку, махнул рукой, подожди, мол, не одевайся, и ушел в лесопосадку. Степан слышал, как он там с кем-то говорил. Вроде бы женский голос, потом дверцы автомашины хряпнули. Степан почуял неладное, но с места не двинулся. Пришел военный, бросил ему военную форму и велел быстро переодеться. Когда Степан переоделся, военный велел ему идти на Александровну и сам сопровождал его с автоматом. Следом за ними ехала легковая автомашина. Какой марки и кто вел ее, Степан не разглядел. В Александровне у магазина военный сунул ему в руку пистолет и приказал: «Никого не подпускать! В случав чего – стрелять».

Удрать Степан не решился, машиной его могли быстро догнать. Прошло не болев получаса. Неслышно подъехала машина, военный высунулся из нее, втиснул Степану в руки пачку денег. «Это тебе за труды! – шепнул. – Пистолет тоже возьми себе и вот еще патроны, – подал ему целую горсть. – Понадобишься – кликну. Только не вздумай заявить, истреблю тебя и семью». И уехал.

– Что случилось, того уже не воротишь, – Степан тяжело вздохнул, заканчивая рассказ. – Через какое-то время он нашел меня. Снова предлагал «дело прошарашить». Отказался, больным прикинулся. Потом слухи пошли: банда объявилась. Свет мне не мил стал, места себе не находил, но прийти к вам и рассказать боялся… Жена заставила. Она у меня золотой человек, душа у нее, что родниковая вода, чистая.

Я наконец-то дозвонился Виктору Михайловичу. Тот немедленно зашел к нам.

Степан сидел, низко опустив голову, охваченный чувством жгучего стыда.

Виктор Михайлович попросил его назвать приметы бандита.

– Высокого роста, худощавый, припадает на левую ногу, слегка заикается. Часто говорит «эко, парень». Больше ничего не помню, темно было.

Я пристально, с надеждой взглянул на Виктора Михайловича, и тот, поняв мой замысел, утвердительно кивнул. Степан был единственным человеком, который видел бандита, и поэтому я решил использовать его для поиска преступников.

– Помогите нам. Человек в форме военного – опасный бандит, – обратился я к Степану.

Степан, не ожидая такого, вскочил, не зная, куда себя деть.

– Я понимаю. А вы верите мне?

– Конечно, – кивнул я. – Верим и надеемся, что вы поможете.

Виктор Михайлович позвонил дежурному, и через несколько минут в кабинет вошел лейтенант милиции Лапша. Виктор Михайлович представил его Задире.

– Все, что узнаете, докладывайте Станиславу Петровичу. Теперь многое зависит от вас.

– Спасибо, я оправдаю доверие, – словно ожил Задира.

– Ну, а теперь идите. Будьте осторожны, – предупредил его Виктор Михайлович.

Уже у выхода Задира остановился.

– Деньги те я растратил. Понимаете, с горя запил… Я их верну до копеечки… Там их было триста рублей.

Прошла неделя. А у нас никаких результатов. И от Степана Задиры ни слуху ни духу.

– Напрасно доверились ему, подведет, – беспокоился Виктор Михайлович.

– Не думаю, я ему верю, – возражал я.

– И пришел он к нам, так сказать, не по своей воле. Жена привела. Это говорит само за себя.