Текст книги "Я - ваш король (СИ)"

Автор книги: Иван Булавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Про деда, Адальберта Первого, прочитал по диагонали, был неплохим воином, вечно лез в самое пекло. У отца было два брата, оба погибли раньше деда, участвуя во всех военных авантюрах своего папаши. Сам он прожил, что удивительно, семьдесят лет, а потом умудрился погибнуть в бою. Правда, объективные биографы уточняют, что Его престарелое Величество просто упал с коня, а его приближённые, столпившись вокруг монаршего трупа, решили, что это не благородно, падать с коня, для пущей героичности проткнули его мечом. Не менее удивительно и то, что одержав несколько славных побед, дедушка ни на верт не прирастил территорию страны, зато хоть казна всегда была полна, поскольку грабил старик своих соседей с большим размахом. Про остальных предков дочитаю позже, династия считается великой, надо полагать, какой-нибудь прапрапрадедушка боевого слона щелчком убивал.

Я захлопнул книгу, девушка тоже остановилась. Работала она уже полчаса, но никакого результата не добилась, если не считать одышки и распухших губ.

– Ступай, отдохни, – великодушно разрешил я. – Я сегодня не в настроении.

Она с благодарностью кивнула и встала на ноги, ещё раз продемонстрировав мне великолепное тело. Что ни говори, а наложниц тут подбирали со вкусом, ни одной тощей фитнес-модели, все девки в теле, сиськи не меньше четвёртого, а попа, как у штангистки.

Но уйти она не успела. Откуда-то снизу послышался шум, кто-то громко причитал, слышен был топот сапог и бряцание стали. В покоях я бы этого не услышал, а здесь, на балконе, звуки слышались, словно совсем рядом.

Где-то на нижних этажах замка произошло нечто очень плохое. Я поспешно выпнул девку из покоев, набросил халат и направился туда, прихватив с собой алхимика, который тоже услышал шум и высунул голову из своей каморки.

Охрана в количестве четырёх металлоконструкций привычно оцепила нас по бокам. Толпа, что стояла на нижнем этаже, расступилась при моём появлении. Несчастье случилось в небольшой каморке, похожей на ту, где проживал мой алхимик. Растолкав собравшихся, я подошёл к кровати. На ней, уставившись в потолок мёртвыми глазами, лежал тот самый Алеман, мой воспитатель, открывший мне мир и обучивший наукам. Рядом стоял толстый мужик в халате, чьё лицо не было видно за гривой волос, но я уже знал, что это главный дворцовый лекарь.

– Всё в порядке, – объяснял он собравшимся, голос был гнусавый, видимо, искусства лекарю не хватило, чтобы вылечить свою носоглотку. – Этот человек умер своей смертью, он ведь был уже стар, у него было слабое сердце. Он просто немного разволновался и получил удар. Все признаки налицо.

При этих словах он тронул мёртвого за плечо, голова старого учителя повернулась набок, а рот открылся, показывая посиневший язык.

– Но это же… – начал за моей спиной Альрик.

– Заткнись, – шёпотом велел я ему. – Он умер сам.

Отдав приказ организовать похороны, я развернулся и отправился к себе, утаскивая за собой алхимика, пока тот не наговорил лишнего. Я вот не алхимик, и то понимаю, что учителя отравили, видимо, девки хорошо подслушали разговор. Или даже подслушали плохо, а Мелькора насторожил сам факт нашей беседы, и он дал понять, что намерения у него серьёзные. Завтра я отправляюсь в поход, у меня будет время всё обдумать, а пока следует остерегаться.

Глава пятая

Я с командором Швейгертом стоял в арсенале королевского замка, пытаясь собрать в кучу разбежавшиеся глаза. Склад всевозможного оружия и доспехов был размером с ангар для дирижаблей. Мне надлежало выбрать оружие и доспехи для себя. Воевать я ни с кем не собирался, но вот сам факт, что я нахожусь в военном походе, обязывал иметь соответствующую экипировку. Кроме того, впереди были фехтовальные упражнения с командором, а доспехи я намеревался носить ещё и для того, чтобы хоть как-то, за отсутствием спортивных снарядов, тренировать своё изнеженное тело. Естественно, я ничего в этом не понимал, а потому полностью положился на знания наёмника.

– Вам, с вашим ростом, вполне подошёл бы двуручник, – сказал он, прохаживаясь мимо длинного ряда мечей. – Думаю, лучше всего подойдёт этот.

В руки мне лёг огромный меч, с широким клинком и рукоятью в сорок сантиметров, не скажу, что он был очень тяжёл, килограмма четыре или пять. Но это если просто держать, а вот размахивать таким, без надлежащей тренировки не получится. Я прикинул его длину, поставив на пол рядом с собой, доходил мне до середины груди. Где-то полтора метра, или чуть больше.

– В самый раз, – удовлетворённо сказал Швейгерт, – есть и длиннее, но они не годятся для битвы, только для парадов. А этот сгодится для фехтования.

– Я буду им фехтовать? – удивлённо спросил я, по моему скромному мнению такой железкой можно только рубить с плеча и только раненого ленивца.

– Ещё нескоро, – успокоил меня он, – сначала вам нужно научиться пользоваться мечом обычным, получить основные умения фехтовальщика, я взял два обычных меча, специально затупленных для тренировок. А вы возьмите ещё вот этот.

Он протянул мне обычный меч, для одной руки, с костяной рукояткой и без каких либо украшений, впрочем, такой клинок и не нуждался в украшениях, видно было, что сталь первосортная, а острота напоминает бритву. До кучи наёмник дал мне нож. Совсем небольшой, с односторонней заточкой и деревянной рукоятью, сталь также была идеально отшлифована, клинок в длину достигал двадцати сантиметров, а форма его напоминала японский танто.

– Носите при себе, – посоветовал наёмник. – Так, чтобы никто не видел. Очень может быть, что пригодится.

Совет был хорошим, жаль, что не пистолет, но их здесь ещё не придумали. Конечно, если убивать меня придут рыцари, то им я ничего не сделаю, но вот в схватке с участием придворных кое-кого пырнуть смогу. Всё же габариты позволяют, да и немалая сила присутствует.

Настал черёд брони. Опять же, не столько для защиты, сколько для обозначения статуса. Всё же я – король, да не просто король, а король, находящийся в военном походе. Пусть это даже не поход, а карательная экспедиция против бунтовщиков. В моём случае не было нужды надевать полноценный доспех, выберу только основное.

Основным стали неплохая кольчуга, наручи, кираса с наплечниками. Полы кольчуги доставали до колен, а ниже ноги прикрывали высокие ботфорты, где в голенища был подшит стальной лист. Наплечники были «фирменные», на каждом стоял герб королевского дома, воин с копьём, сидящий верхом на медведе. Вроде бы, кто-то из моих предков, до этого я пока не дочитал. А кирасу я надел самую простую, без украшений и позолоты, только начищенную до блеска. Для какого-нибудь барона такой наряд был бы позором, что же до меня, то мне дозволено, если и не всё, то почти всё. Статус мой не зависит от количества надетых на меня побрякушек. Кроме того, меня сложно с кем-то спутать. Только король может носить алый плащ, а кроме того, мне полагался специальный головной убор.

Убор этот выглядел, как стальная шапка ушанка, надраенная до блеска и с войлочным подкладом внутри. А сверху на неё была припаяна позолоченная корона. Неплохо придумано. Воинам желательно видеть своего короля, это им мораль в бою поднимает, а поди его разгляди, если все с закрытыми лицами. И плащ тут не в помощь, его в бой надевать не стоит. А так, и короля видно, и голова его худо-бедно защищена.

Осмотрев меня с разных сторон, Швейгерт выбор одобрил, только указал на кирасу.

– Ваше Величество, это, разумеется, отличная кираса, она выдержит арбалетный болт и пулю, но она не предназначена для долгого ношения и вообще для боя, это турнирная кираса, её надевают для единственной сшибки на конях, а потом снимают.

Я и сам чувствовал, что стальная скорлупа слишком тяжела, но отказываться не стал. Пусть будет дополнительная тренировка.

В таком воинственном виде мы отправились к точке сбора. Мелькор пришёл меня провожать, но напутственных слов говорить не стал. Просто поприсутствовал при отправке. Интересно, а чем он будет заниматься в моё отсутствие? Какие ещё козни придумает? Или попытается меня свергнуть? Свергаемое лицо лучше всего свергается в отсутствие свергаемого лица. Что же, посмотрим, учителя я ему не прощу.

Колонна войск медленно выходила из города. Командование двигалось в конных экипажах, рыцари конного отряда следовали верхом. Что же до пехоты, то Швейгерт, который командовал ими в походе, настоял, чтобы для скорости всех посадили на телеги. Выглядело странно, но и кое-какое преимущество в скорости давало. Так мы будем двигаться не десять дней, а только пять-шесть. В итоге войско наше выглядело, как длинный обоз из телег и карет, в сопровождении небольшого конного отряда.

Боевой дух отряда был высок. Рыцари ежедневно пили вино, рассказывали байки о своих подвигах, пели песни, благо, в отряде нашлось несколько музыкантов. Пехота тоже не отставала. То есть, пить что-либо, кроме пива командор им запретил, но настроение было отличным, ещё бы, не приходилось бить ноги в долгой дороге. Впереди нас следовали гонцы, которые озадачивали местные власти, чтобы те обеспечили нас свежими лошадьми и провиантом. В такой ситуации можно было двигаться вообще круглосуточно, но мы всё же делали привалы на ночь.

В королевской карете, отделанной не хуже небольшого гостиничного номера, было место для одного собеседника, его место постоянно пытался занять командир конницы барон Нейсс, но я его регулярно отправлял к своим, а со мной сидел либо Швейгерт, либо алхимик Альрик, что тоже отправился со мной. Вряд ли мне приходилось опасаться отравления в походе, взял я его ради его же безопасности. Времени было более, чем достаточно, потому мы постоянно беседовали на интересные темы. Швейгерт без остановки втолковывал мне всевозможные военные вопросы, как в деле личной подготовки бойца, так и в вопросах командования большой армией. Про тактику пехоты я кое-что знал, но слышать из первых уст было куда интереснее. С собой в поход, кроме пикинеров и алебардщиков, я забрал всех арбалетчиков и немногочисленных мушкетёров. Швейгерт оказался хорошим рассказчиком, он неоднократно описывал мне сражения, чертил на бумаге схемы, объяснял, почему победила эта сторона, а не противоположная. При полном отсутствии у меня военного образования, эти рассказы служили большим подспорьем.

Что до Альрика, то молодой учёный оказался неплохим специалистом не только в деле алхимии, но и во многих других областях. Беседы с ним помогали мне понять уровень технического прогресса. Оказалось, что он вовсе не так низок. Но, в то же время, непонятно, почему все страны по-прежнему живут феодальным строем. Прогресс в военном деле остался на уровне пятнадцатого века, тогда как уже не только изобрели порох, но и научились делать вполне достойные ружья и пушки. Но короли их практически не используют? Почему? Ответа мне не дал никто, наёмник уверял, что королей пока по-настоящему не прижало, когда прижмёт, и начнётся большая война, они быстро перейдут на более рациональные методы убийства себе подобных. Что до Альрика, то он упирал на экономические возможности, огнестрел пока производится редко и в небольших количествах, далеко не все ремесленники способны сделать ствол, неважно, ружейный или пушечный. Да и порох пока остаётся забавной игрушкой алхимиков, только в некоторых местах его воспринимают, как орудие войны.

Ответы ставили меня в тупик. Всё это было донельзя странно и опровергало мысль о том, что большинство людей, имеющих власть, мыслят рационально. А огнестрел был нужен, нужен, как воздух. Швейгерт уже отправил запрос на посылку нескольких сотен мушкетёров, казна потянет, я был в этом уверен, главное, чтобы там, за морем, наскребли нужное количество стволов, а алхимики намололи достаточно пороха.

Помимо прочего, делился своими знаниями и я. Всё же человек из будущего, пусть не этого будущего, но из реальности, где прогресс далеко шагнул вперёд. Например, наёмнику я посоветовал использовать для мушкетов пули некруглой формы. Мы долго спорили, но потом решили испытать. Нужно было отлить пулю Минье, которая имеет вытянутую форму и углубление сзади, такую пулю распирает пороховыми газами, отчего она плотно идёт по стволу и летит гораздо дальше и точнее. Оказалось, что пули здесь никто не отливает. Немногочисленные мушкетёры носили с собой куски свинцовой проволоки, от которых отрубали ломтики, а потом придавали им форму молотком. В итоге смогли сделать тем же молотком пули нужной формы.

Вечером следующего дня мы испытали два вида пуль. Круглой пулей стрелок смог попасть в дерево только с десяти шагов, тогда как вытянутая попала за сорок. Наёмник с алхимиком долго смотрели на меня с уважением. Я и сам не отказался выстрелить, хотя благородная часть моего отряда смотрела на своего короля едва ли не с презрением. Король и раньше был чудаковат, а теперь, видать, вовсе крыша съехала, общается со всяким сбродом и берёт в руки эти богомерзкие дымные грохоталки, на которые благородному воину смотреть противно.

Но я и обычное оружие в руки брал. Каждый вечер, когда войско становилось лагерем, а слуги устанавливали шатёр для короля и палатки для остальных членов отряда, мы с командором уходили от лагеря на расстояние в пару сотен шагов, а потом, надев доспехи, начинали занятия фехтованием. Продолжались они до темноты, когда я, вымотанный и вспотевший, ковылял к себе в шатёр, чтобы проглотить поздний ужин и завалиться спать. Учил наёмник на совесть. Каждое движение он комментировал, указывал мне на многочисленные ошибки, многократно показывал приём, чтобы я мог запомнить.

Я быстро изучил правильные стойки, позволяющие вкладываться в удар, но не падать в случае промаха. Потом начались более сложные упражнения в паре, раз за разом я бывал «убит», но, по прошествии нескольких дней, такие моменты стали случаться как будто реже. Кроме того, двигаться мне приходилось в непривычно тяжёлом одеянии, которое даже при обычной быстрой ходьбе сгоняло семь потов с моего изнеженного тела. Более того, я даже изредка успевал атаковать, хотя достать наёмника не получилось ни разу.

– Вот так, – говорил он, когда мы сходились. – Клинок выше, ещё выше. Запястье свободно, сейчас не тот момент, чтобы вкладываться в удар. Вот так, поболтайте клинком влево и вправо. Чувствуете, он лежит свободно, а теперь атакуйте.

Я атаковал, но клинок, в который уже раз, рассёк пустоту.

– Хорошо, – похвалил он, голос был деловитый, дыхание у него вообще никогда не сбивалось, хотя был он втрое старше меня и тоже носил тяжёлые доспехи. – Снова удар, так, так, вкладывайтесь, ещё, да не стойте на месте, видите, я перемещаюсь, оттого в меня трудно попасть.

Я пыхтел, как паровоз, стараясь не стоять на месте, но всё равно не успевал за ним, иногда хотелось всё прекратить, но упрямство, мало свойственное Айкону прежнему, заставляло меня вновь и вновь атаковать своего учителя.

Тренировка продолжалась почти два часа, и почти без перерывов, отдышаться я мог только в те редкие минуты, когда наёмник останавливал бой и начинал мне что-то подробно объяснять. Но подобные теоретические лекции редко занимали больше пяти минут, а потом снова приходилось практиковаться.

Когда Швейгерт в очередной раз понарошку меня убил, я просто рухнул на бок и отчаянно хватал ртом воздух, чувствуя, что одежда на мне насквозь пропиталась потом. Теперь оставалось только возвращаться в свой шатёр, умыться из таза, уже приготовленного слугами, а потом, наскоро проглотив безвкусные блюда, завалиться спать.

Вина, кстати, я больше не пил. Алкоголизм в столь юном возрасте губителен. Воду, правда, в походе тоже было пить небезопасно, дизентерия могла сильно помешать моим планам, сложно королю командовать войсками, не вставая с горшка. Все королевские запасы вина, предназначенные для похода, я пожертвовал благородному воинству, в моих планах им места не было, так что, пусть уже пьют. А солдаты пили эль, густую горьковато-сладкую жижу чёрного цвета с сильным хлебным запахом. Я полюбопытствовал у Швейгерта, можно ли этим солдатским напитком упиться в хлам. Наёмник смерил меня взглядом, а потом с усмешкой ответил:

– Разумеется, Ваше Величество, вам для этого понадобится всего четыре ведра.

После этого Моё Величество преспокойно изъяло бочку эля из солдатского обоза, напиток оказался, и правда, довольно неплохим. Пиво я и раньше любил, когда ещё не был королём. По крайней мере, лучше грязной воды и почти без спирта, те два-три процента можно не считать.

Глава шестая

Наконец, настал день, когда мы поехали по условно враждебной земле, если можно так назвать охваченные восстанием земли королевского домена. В ближайших деревнях мы никого не встретили. Крестьяне, которые, возможно, плохо понимали в военном деле, обладали развитым инстинктом самосохранения. Их разведка, я уверен, засекла карательный отряд задолго до нашего появления здесь, а жители деревень предпочли собраться и уйти в лес, надеясь, что лесные облавы мы устраивать не станем. А если и станем, то сделать засаду куда удобнее в лесной чаще, где тяжёлая конница не сумеет развернуться.

Мы быстро перешли в боевой режим. Все мои бойцы теперь были трезвы, все при оружии и в доспехах. Наёмники слезли с телег и шагали рядом, также вооружённые и готовые в одно мгновение сомкнуться плотным строем. Арбалетчики положили стрелы. А всех мушкетёров я собрал около себя.

Несколько рыцарей, собравшись вместе, принялись зажигать факелы. Удивившись их занятию, я подъехал поближе (теперь я тоже передвигался верхом) и полюбопытствовал, чем таким они собираются заняться, и зачем им факелы в светлый день? Оказалось, что они всего-навсего планировали сжечь деревню, мотивируя это тем, что «так всегда делается». Нет, откровенно говоря, я сам человек чёрствый и эгоистичный, и мне никого, кроме себя, не жалко. Но тут дело было в другом. И эта земля, и эти крестьяне, и эти избы, кое-как слепленные из дранки и навоза, – всё это принадлежало мне, королю. А тут какой-то недалёкий пьяница на коне и в доспехах собирался всё это предать огню.

Я сделал им одно предупреждение, напомнив, что второго не будет, а королевский палач с нами. Этого хватило, и дома и урожай остались нетронутыми.

Первого жителя, не успевшего спрятаться, мы обнаружили во второй деревне. Это был мальчик лет десяти. Он отчего-то задержался, а при нашем появлении бросился бежать. Не надеясь на своё умение, я отдал приказ рыцарям догнать его и доставить мне живым. Увы, рыцари оказались далеко не гуманными и приволокли его на аркане по земле, благо, земля была мягкая, и мальчик отделался несколькими ссадинами.

Напустив на себя важный вид, я спешился и подошёл к мальчику, который стоял передо мной и трясся, как осиновый лист.

– Ты узнаёшь меня, мальчик? – спросил я, сурово нахмурив брови.

Ребёнок поднял глаза и внимательно меня рассмотрел, вряд ли он знал короля в лицо, телевидение ещё не изобрели, но корона однозначно говорила о моей личности.

– Вы – король, – тихо проговорил он и упал мне в ноги, с плачем о чём-то упрашивая.

Я едва сдержался, чтобы не поднять его и не начать успокаивать.

– Поднять, – скомандовал я как можно более безразличным тоном.

Двое наёмников, отложив алебарды, снова поставили мальчика на ноги.

– Скажи мне, где все люди? – спросил я, не надеясь на внятный ответ. – Где мои подданные?

– Они ушли, – ответил мальчик, хлюпнув носом.

– Я тебя сейчас отпущу, а ты пойдёшь к ним. Скажи, что здесь, в этой деревне, стоит лагерем сам король. Я прикажу развернуть знамёна, чтобы их было видно издалека. Я пришёл не убивать вас, я хочу поговорить. Пусть тот, кто руководит всем восстанием, придёт ко мне на переговоры. Если он не придёт, то мне придётся сжечь ваши дома и устроить большую облаву по лесам, а всех, кого я поймаю, солдаты повесят на суку. Вы не сможете бегать вечно, с вами женщины, старики и дети, они не убегут от конных. Ты всё запомнил?

Мальчик, что слушал меня, глядя большими немигающими глазами, едва заметно кивнул. После этого я скомандовал отпустить его и вставать лагерем в этой деревне. Ночь прошла тревожно. Я знал, что силы восставших где-то неподалёку, а потому половину ночи лично проверял караулы. Не хватало ещё, чтобы нас атаковали во сне.

Наутро пришли парламентеры. Это был, разумеется, не лидер восставших, просто кто-то из крестьян с хорошо подвешенным языком. Точнее, их было двое, они были одеты хорошо и выглядели сытыми, надо полагать, крестьяне зажиточные. Подходя к нашему лагерю, который буквально похоронил под собой деревню, они высоко подняли руки, демонстрируя, что там ничего нет. Ну, да, а то ведь рыцари – люди нервные, ещё испугаются.

Навстречу им вышел я сам, в сопровождении Швейгерта и Нейсса. Некоторое время мы молчали, после чего я тихо сказал:

– Слушаю.

– Мы… – растерянно произнёс один из двоих мужиков, тот, что был ниже ростом, старше, толще и носил овчинную душегрейку, несмотря на тёплую погоду. Создавалось впечатление, что им было, что сказать, но они растерялись, увидев перед собой самого короля. – На переговоры пришли. Вот.

– С вами мне не о чем разговаривать, – ответил я, – мне нужен тот, кто у вас за главного, если он не хочет крови, пусть выйдет ко мне.

– Я-то помню, Ваше Величество, – сказал второй, высокий. Худой и седой, как лунь. – Хорошо помню батюшку вашего.

– Это хорошо, – похвалил я.

– Хорошо, да не очень, – мужик этот явно ничего не боялся, видимо, своё отжил и решил выступить смертником. – Он тоже главного хотел увидеть, мол, пусть придёт, разговаривать будем. Наобещал много. А как тот пришёл, его и убили, а конные нас ещё долго по лесам гоняли, я вот спрятался, а двух братьев и мать зарубили.

Я вздохнул. Так нельзя, слово королевское нужно держать, даже с простолюдинами, а то уважать не будут.

– Я – не мой отец, – сказал я негромко, – но сейчас хочу поговорить. Именно с вашим вожаком. Если он выйдет сюда, то спасёт остальных. Обещаю сохранить ему жизнь. А теперь идите, мне с вами разговаривать не о чем.

Они переглянулись, кивнули друг другу, а потом развернулись и потопали к лесу. Рядом со мной стоял отряд арбалетчиков в два десятка, заметно было, как мужики нервничают. Они быстро оглядывались, ожидая то ли погоню на конях с мечами наголо, то ли просто арбалетный болт между лопаток. Им больше всего хотелось пуститься бегом, но, будучи далеко не дураками, оба понимали, что могут тем самым спровоцировать солдат.

Наконец, они исчезли за кромкой леса, а ко мне подошёл один из рыцарей. Он встал неподалёку и спросил:

– Ваше Величество, когда мы уже пойдём рубить этих мятежников, люди ждут.

– Кто вы? – я резко обернулся и подошёл к нему. Всё же высокий рост даёт некоторое преимущество, можно смотреть на людей сверху вниз. – Назовите себя, рыцарь.

– Рыцарь Клос, из Венделя.

– И вы считаете, рыцарь Клос из Венделя, что вправе задавать вопросы королю?

– Никак нет, Ваше Величество. – Что-то в моём взгляде ему не понравилось, он уже не рад был, что подошёл.

– А раз так, то возвращайтесь к остальным, будьте наготове и ждите приказа, рубить мятежников вы будете тогда, когда я вам прикажу, а если кто-то кого-то зарубит без приказа, – я изобразил взгляд маньяка, – в обозе с нами следует королевский палач.

Клос из Венделя моментально убрался. Конница и так была готова, все сидели в седлах, поигрывая пиками. Это были не настоящие рыцарские копья, а просто лёгкие пики, мужичьё не носит доспехи, так зачем себя утруждать.

А я ждал. Специально для меня поставили прочное деревянное кресло, временно заменившее трон, посланник должен появиться сегодня, если не придёт до вечера, завтра объявлю о начале карательной операции. Мне этого делать не хочется, планы на поездку были другие, но проблему решить как-то нужно.

Он появился. Часа через два после того, как отбыли два первых посланника, из леса вышел он. Это был мужчина лет тридцати, коротко стриженый и чисто выбритый. Шагал он смело, держа спину прямой, поверх добротной, но сильно заношенной одежды была надета кираса, а на поясе висел меч. В нём не было ничего, что роднило бы его с крестьянами. Это был воин. Как я и предполагал, организовать выступление мог только выходец из среды военной аристократии. Крестьяне – народ традиционно забитый и набожный, изрядно заражённый фатализмом, к вооружённому протесту они способны в исключительных случаях, почти всегда предпочитая умереть самим, нежели убить другого. И уж тем более не могли они решиться на организованный мятеж. Но всё меняется, когда в их среду попадают люди, умеющие профессионально убивать. Их может быть немного, но именно их присутствие превращает несколько стихийных выступлений в крестьянскую войну.

Я сидел на своём «троне», всем своим видом изображая безразличие. Когда он подошёл поближе, охрана сделала шаг вперёд, намереваясь отобрать у него оружие, но я остановил. Позади меня стояли арбалетчики, готовые стрелять, он свой меч и до половины не вытащит, как уже превратится в дикобраза.

– Ваше Величество, – сказал он и замолчал. Молчал и я.

– Ты не похож на крестьянина, – заметил я после минутной паузы.

– Не обязательно быть крестьянином, чтобы искать справедливости, – ответил он, а потом снова замолчал, плотно сжав губы, видимо, готовился к мучительной смерти.

– Поиск справедливости, – заметил я, – занятие благородное, но, в большинстве случаев, безрезультатное.

– Пусть так, – с вызовом ответил он, – но иначе я не могу.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Герд, бывший рыцарь, а ныне просто бродяга.

– Расскажи мне, Герд, что заставило вас, тебя и этих мужиков, взяться за оружие? Или вы решили, что можно проживать в королевстве и не платить налоги?

Он набрал в грудь воздуха, некоторое время молчал, потом выдохнул и начал объяснять:

– Никто не отказывался платить налоги королю, но только королю и только установленный налог. В других землях, где есть сеньор, платят половину ему, а вторую королю. Но сеньор заботится о крестьянах, они – источник его богатства. Королевский же посланник никак с этой землёй не связан, ему плевать, что будет после сбора налогов. А потому он за взятки уступает это право другим.

– Ваша область задолжала казне восемьсот флоринов, – напомнил я.

– Это тяжёлый налог, но мы его заплатим, – сказал Герд, – вот только с нас требуют больше, гораздо больше. Откупщик требует всё, что у нас есть. Он даже сумму не назвал. Отнимают последние деньги, а следом вывозят зерно из амбаров, уводят скотину, в том числе и тягловую, а ещё забрали и несобранный урожай, люди теперь не станут его собирать, зачем трудиться, если зерно им уже не принадлежит. Отбирают даже одежду и железные предметы, скоро начнут разбирать наши дома. Он уедет и больше сюда не вернётся, а мы останемся здесь, голодные о раздетые, чтобы умереть в первую зиму.

– Я тебя услышал, Герд, бывший рыцарь, – сказал я, а потом, немного повернувшись к своим, продолжил, – вызовите сюда писца, печатника, барона Энгельберга, купца и ростовщика Готарда, а также моего палача. А ты, Герд, бывший рыцарь, позови сюда ещё нескольких людей, лучше старост или хоть кого-то вменяемого, кто может видеть, запоминать и рассказать остальным. Мне нужно, чтобы они всё запомнили, а потом я их отпущу.

Он никуда не пошёл, просто махнул рукой особым образом и из леса вышли ещё полдюжины человек, на этот раз крестьян, но с оружием. Они приблизились к нам шагов на десять, потом я их остановил.

Все вызванные мной люди, столпились вокруг меня, только палач стоял чуть поодаль, но уже приготовил инструменты для работы, плаху, большую секиру, а на случай повешения имелась пеньковая верёвка с петлёй, которую можно было легко перекинуть через любой сук. Палач, надо сказать, был личностью примечательной. Был он уже немолод, под пятьдесят, небольшого роста, но очень крепкий в ширину, вопреки стереотипам, голову он не прятал под красным колпаком, поэтому можно было прекрасно рассмотреть его выбритый до синевы затылок, и тяжёлое лицо с грубыми чертами, на котором имелись застывшие серые глаза. Звали его Клаус, он происходил из мелких обедневших рыцарей, надела своего не имел, семьи тоже, а потому жил своим ремеслом, делая неблагодарную, но столь нужную в государстве работу. Когда состарится, выделю ему жильё и пенсию, чтобы не пропал. Ну, или пусть молодёжь учит, специалисты такого профиля будут нужны всегда и везде.

Когда всё было готово, я кивнул писцу, чтобы тот начинал запись, а сам обратился сначала к барону Энгельбергу:

– Скажите, барон, вы получили задание на сбор налогов в этой местности?

– Совершенно верно, Ваше Величество, из королевской канцелярии мне выдали бумагу за подписью главного казначея.

– Какую сумму вы должны были собрать?

– Восемьсот флоринов, Ваше Величество, да ведь я их уже собрал.

– А вы, купец Готард, что вы сделали?

– Я заплатил Его Милости нужную сумму за право уступить сбор налогов мне.

– Сколько вы заплатили?

– Восемьсот пятьдесят флоринов, – ответил купец, но при этом так многозначительно переглянулся с бароном, что сразу стало ясно, оба врут, восемьсот пятьдесят пошло в казну, а ещё некая сумма самому барону.

– И что вы делаете теперь? Отвечайте, купец Готард.

– Собираю принадлежащий мне по праву налог, – он посмотрел на меня с удивлением.

– И как? Много уже собрали? – я изобразил на лице гадкую ухмылку. – Деньги у них есть.

– Собрал я достаточно, – заявил купец, надув пухлые губы, денег у них, конечно, немного, но часть суммы я взял скотом, а часть зерном, только так можно возместить убытки.

– Скажите, барон, – я снова повернулся к Энгельбергу, – вы знаете о том, что королевская казна не бездонна, что она имеет свойство опустошаться, что расходы короля велики и их следует пополнять каждый год?

– Разумеется, Ваше Величество, – они оба всё пытались понять, к чему клонит король, и почему он до сих пор не начал развешивать на деревьях это обнаглевшее мужичьё.

– А теперь скажите мне, что смогут заплатить эти жители в следующем году, если у них отняли скот, на котором они пахали, всё зерно, не оставив даже семян, а самих обрекли на голодную смерть?

– Ваше Величество, я не понимаю, – честно признался барон.

– Зато я понимаю, – голос мой стал угрожающим, такой актёр пропадает, жаль, что играть приходится, в основном, дурака. – Золото не рождается из воздуха, его создают люди, вот эти люди. А что они смогут создать, если отобрать у них весь инвентарь, скот и всё зерно, включая семена на будущий год? Молчите? А я вам скажу. Этой зимой здесь будет голод, каждый, кто не умрёт, сбежит в чужие владения, где сеньор заботится о своих подданных, а королевские земли запустеют. В следующем году, приехав сюда, королевский сборщик налогов встретит пустые деревни и поля, заросшие сорняками. И казна не получит больше ни одного дебена с этой земли.