Текст книги "Свадьба под прицелом (СИ)"
Автор книги: Ива Ривер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 21. Последний презент
На балконе тем временем возникла напряжённая пауза, и когда я вернулась, на меня воззрились две пары вопросительных глаз. Пришлось пояснить, что наша компания спонтанно и самопроизвольно разрастается, и к нам вот-вот присоединится мой сосед и близкий друг Александр Веселовский.
На лицах мальчиков проявилось недовольство – они и друг друга-то с трудом терпели, а тут ещё новый персонаж!
– Тоже мент? – пьяно прогундосил Денис.
– Тоже бизнесмен, – язвительно ответила я. – И попрошу без наездов! Не забывайте, что все вы здесь гости, причём незваные! А кто не готов мирно сосуществовать, может подать заявку на освобождение койко-места!
Граждане не успели отреагировать, так как под балконом как раз в этот момент заголосили арию Дон Жуана.
«Я здесь, И-и-незилья, я здесь, по-о-д-о-к-ном…» – разнеслось по округе подхваченное собачьим лаем, и стало ясно, что мой развеселый приятель прибыл.
Получилась довольно удачная мизансцена. Как раз на словах «Уж нет ли соперника здесь?!» я и оба моих сотрапезника перегнулись через парапет.
Сашка перестал горланить, помахал, как шпагой, огромным гладиолусом и поспешил к нам.
Полностью оправдывая свою фамилию, он шумно и весело представился и потребовал еды, выставляя на стол коньяк, мартини, конфеты и большущую дыню, при виде которой Магистр возликовал.
Мальчики мои вдруг тоже оживились и ни с того ни с сего заулыбались. Было заметно, что, несмотря на существенную разницу в образе жизни и взглядах присутствующих, мой друг произвёл благоприятное впечатление на обоих. Впрочем, меня это нисколько не удивило. Громадный, как сенбернар, и такой же великодушный, Сашка вообще нравился практически всем.
Кроме прочих несомненных достоинств моего приятеля, он обладал умением создавать атмосферу беззаботной радости во время застолья и весьма аппетитно поглощать любую снедь и напитки. По крайней мере, мои жалкие попытки удержаться на диете во время трапезы с ним ни разу не увенчались успехом.
Вот и сейчас, глядя, как он заразительно уничтожает съестные припасы, мы все, включая изрядно захмелевшего Дениса, потянулись к тарелкам и бокалам.
Стоя выпили за прекрасных дам. Даже непьющий Азаров приложился. То есть, зараза, судя по всему, распространялась быстро и эффективно.
С приездом Сашки общая атмосфера значительно улучшилась и, несмотря на все наши несчастья, насколько возможно приблизилась к праздничной.
Больше всех радовался Магистр. Он вообще любит общество нашего веселого соседа, хоть и старательно это скрывает – из вредности, конечно. Понятно, что коту давно наскучило наше унылое, регулярно пополняемое проблемами существование, и его душа, как, впрочем, и любая другая, окажись на его месте, жаждала карнавала. А тут ещё и вожделенная дыня подъехала!
Сашка шутил, рассказывал анекдоты, разливал напитки, играл с Магистром, кормил его дыней, пел, а моё настроение с каждой минутой становилось всё мрачнее. Мне страстно хотелось узнать что-нибудь о Димке, но гордыня – мой личный непобедимый враг – не позволяла заняться расспросами. Сам же Сашка о нашем общем друге помалкивал. От этого я томилась, злилась на себя и на весь мир.
– Сашка, а почему ты именно гладиолус приволок? – сердито спросила я.
– Да не знаю, просто нравятся мне они, – безмятежно ответил Веселовский.
– Скажите, пожалуйста, вот мы, значит, какие – ценители «луковичных», – хмыкнула я.
– Ты чего? – не понял Сашка.
– Да так, ничего… Читала где-то, что любители гладиолусов трудолюбивы и исполнительны, и легко добиваются желаемых результатов.
– О да, согласен! Я трудолюбив и, что особенно ценно, исполнителен, – вскричал Веселовский. – Но вот со второй частью чёт накладочка вышла. Не легко, ох, как нелегко добиться желаемого без посторонней помощи! – он выразительно посмотрел на меня и подмигнул Магистру.
– А я розы люблю… – на всякий случай надо было срочно отвести его подальше от опасной темы наших взаимоотношений, но занятая своими мыслями, сходу я не придумала, как.
– Ну это всем известно! – радостно подхватил Сашка. – Кстати, братцы! Чтоб вы знали и имели правильное представление об этой восхитительной леди, любит она розы тигровые. Самый агрессивный вариант. Так сказать, ей под стать! Вы даже не представляете, сколько незаживающих ран она на мне оставила!
– Саш, ну хватит уже… – нахмурилась я. И тут же озарилась догадкой: – Ой, так это ты сегодня тигровые розы прислал?
Сашка быстро глянул на меня, очень серьёзно, без всей этой своей напускной бравады, и коротко ответил:
– Почти. Я только передатчик. Цветы от Митьки.
От неожиданности я вздрогнула. И надеясь, что никто этого не заметил, лениво потянулась к винограду. Что это вообще на меня сегодня нашло? Виноград я не особенно люблю, а тут за вечер полвазы утоптала! Сделала вид, что выбираю ягодку, и как можно небрежнее, как о давно забытом общем знакомом, упоминание о котором совершенно случайно и не имеет ровным счётом никакого значения, спросила:
– Ну и как он там? – как бы рассчитывая на всё равно какой ответ.
Сашка отложил нож и вилку и внимательно посмотрел на меня – я встретила его взгляд с абсолютной безмятежностью во взоре. Потом помялся и неуверенно сказал:
– Он просил ещё кое-что тебе передать.
– После, – изобразив полнейшее отсутствие интереса, отмахнулась я и предложила выпить за здоровье Андрея.
Затем мы немножко поговорили о бизнесе и политике, в общем, на темы, которые сейчас занимали меня ещё меньше обычного, потому я скучала и думала о Димке.
Безрезультатно попытались дозвониться до нашего подозреваемого. Его мобильный по-прежнему пребывал в недосягаемости, а дома Кирилл не появлялся и не звонил.
Дениса окончательно развезло, и Ольга препроводила его в приготовленную комнату. По пути он приставал к ней с поцелуями, называя Ритой.
В полночь Виктор Андреевич отправился на прогулку, целью которой, надо полагать, была проверка постов, а я предложила Сашке посмотреть «оранжерею» и потянула его в гостиную.
– Сейчас, секунду, ты иди, я тебя догоню, – замешкался приятель, роясь в своей сумке.
***
Несмотря на распахнутые окна, в воздухе стойко висел одуряющий розовый аромат. Мягкий свет, подсвечивая нежные бутоны снизу, делал картину чарующе нереальной. Мы молчали, и мне почему-то хотелось плакать.
Наконец Сашка осторожно нарушил молчание.
– Рит, скажи, а ты действительно больше Митьку не любишь? Или мне показалось? – негромко спросил он за моей спиной.
Я и не подозревала, что мой громогласный приятель умеет так тихо говорить.
– Саш, ну ты же прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда суются в мою жизнь… – Денёк выдался не из приятных, и сейчас, среди этой красоты, мне меньше всего хотелось лицедействовать, чтобы скрыть свои непростые чувства. Или уж говорить правду, или молчать. Тем не менее, зловредная часть моей сущности повернулась, и снисходительно произнесла: – Но если тебе так уж любопытно, я о нём и думать забыла. Ты удовлетворён?
В ответ Сашка протянул мне необыкновенную, редкую по форме коралловую ветку, удивительно напоминающую два сердца, сросшихся у основания. Я осторожно взяла из его рук диковинную штуковину.
– Димка передал, – пояснил он. – И ещё велел сказать, что любит тебя, но женится на другой.
Моё собственное сердце ухнуло вниз, стремительно догоняя выпавший из рук коралл. Живое и тёплое, оно упало к моим ногам, в предсмертной агонии рассыпаясь на мелкие кусочки…
Я тупо смотрела на осколки своего сердца, дивясь, как это ему удалось так ловко и почти безболезненно покинуть мой организм.
Видимо, зрелище я в этот миг представляла собой жалкое, примерно как ослик Иа после потери хвоста. Но без хвоста-то худо-бедно прожить можно, а вот без сердца…
Сашка ахнул, испуганно глянул на меня, на Магистра, который в эту минуту наверняка являл собой немой укор, и кинулся собирать коралловые останки.
– Прекрати, – внезапно охрипшим голосом приказала я и вдруг захохотала.
Смеялась я как никогда в жизни. Сашка смотрел на меня с ужасом, не зная, что предпринять, но смех оборвался так же внезапно, как и начался.
– Саш, а ты действительно хороший «исполнитель», – произнесла я, после чего с ледяным спокойствием достала из вазы букет тигровых роз, сломала его пополам и выбросила за окно.
Сказать, что мне было плохо – не сказать ничего. Получив тот самый, недостающий штришок, я почему-то умерла… И как попала в свою комнату – не знаю.
Похоже, после смерти я стала гораздо сговорчивее, так как, оказавшись в спальне, тщательно закрыла на ключ входную и балконную двери.
И бросилась на кровать, как безумная подруга чумного датского принца – на дно пруда. Там, на дне, придавленная тоннами воды, я не могла дышать…
Мне не было больно и не было обидно. Мне было никак. Ни чувств, ни эмоций, ни ощущений. Только где-то высоко под потолком парило моё одинокое, безучастное ко всему сознание. Или это моя душа? Нет… всё-таки, наверное, нет. Душа – это прежде всего чувства, а их-то как раз и не было.
«Даже смерть у меня получилась какая-то нелепая, – думало моё сиротливо парящее сознание. – Кажется, после смерти разум угасает, а душа остаётся живой. В моём случае вышло с точностью наоборот…»
Магистр разнервничался, но и это было мне безразлично.
Сашка тихо, но настойчиво скрёбся в дверь и просился в комнату. «Наверное, уже собрал осколки моего сердца и окаменевших полипов», – подумала я, и мне на долю секунды опять стало невыносимо смешно.
– Рит, открой, а… – скулил Сашка. – Давай поговорим… или выпьем еще…
Выпивать мне не хотелось, говорить – тем более, и вообще, как и подобает нормальному покойнику, хотелось только одно – чтобы меня оставили в покое.
– Саша, со мной всё в порядке, иди спать, – совершенно спокойным тоном сказала я.
Он потоптался на пороге, а затем шумно опустился на пол и привалился к двери.
– Никуда я не пойду. Буду сидеть под дверью, пока ты не выйдешь.
Звуки долетали как-то странно, будто путались в вязком тумане, внезапно окутавшем комнату. Да нет, не комнату, весь мир…
– Как угодно, – равнодушно произнесла я и закрыла глаза.
Хладнокровно, шаг за шагом, я в последний раз просматривала лучшие моменты нашей совместной с Димкой жизни.
Замечательно, что у меня больше нет сердца. Представляю, с какой болью оно колотилось бы сейчас в грудную клетку.
Однажды я пожаловалась ему на боли в сердце. «Камни не болят», – усмехнулся тогда он. «Ну да! Знаешь, как больно камнем по рёбрам!» – смеясь, возразила я.
А как я болела краснухой, и он умилялся, что я умудрилась в «преклонном» возрасте заразиться детской болезнью, а когда стало совсем худо, ухаживал за мной, как за ребёнком, ставил капельницы и вслух читал сказки.
А когда мы впервые серьёзно поссорились, нырнул ночью в болотистый водоём за кувшинками, запутался в стеблях и чуть не утонул…
«Наверное, лучше б утонул, – равнодушно думала я теперь. – Впрочем, пусть живёт – какая мне теперь разница…»
А при другой ссоре залез ночью через балкон и осыпал меня какими-то цветами, названия которых я до сих пор не знаю. И мы так и спали в цветах, а утром долго выбирали из моих волос лепестки и тычинки. А романтичный путь через балкон, в обход охраны, стал забавной частью нашей жизни… Кажется, с тех самых пор Бронштейны меня ещё больше и невзлюбили…
А однажды ему приснился кошмарный сон – будто мы плыли на яхте, и я вдруг исчезла. Он искал меня всюду и не мог найти, а потом узнал, что я погибла. В ужасе проснувшись, он исступлённо молился, чтобы мы всегда были вместе и умерли в один день. Человек, не верящий ни в бога, ни в черта… И говорил, что всегда руководствовался девизом «Не верь, не бойся, не проси», а сейчас вот верит, боится и просит…
И я, как могла, успокаивала его и клялась, что никуда не исчезну.
Сейчас, в свете последних событий, я не верила собственным воспоминаниям. Ибо, несмотря ни на что, продолжала искренне полагать: что бы не случилось, любящие люди никогда не женятся на других.
«Спектакль, это просто был спектакль, где актёр настолько вжился в роль, что и сам поверил в свою любовь, и других убедил. Да что там! Сам великий Станиславский сказал бы: «Верю», не то что такое наивное сентиментальное создание, как я. В общем, браво, Дмитрий. Браво, и всего хорошего в вашей новой, счастливой жизни!»
Кажется, с этой мыслью я и уснула.
Глава 22. Жизнь после смерти
Снилось мне, что я сижу на облаке и беспечно болтаю ногами. Облако неторопливо проплывает над «родной» Чукоткой. Магистр развалился рядом, щурясь на солнце, а снизу нам приветственно машут руками наивные собратья.
– Как обычно витаешь в облаках? – слышу я слегка укоризненный голос Лики, и её сотканная из солнечных лучей фигурка мягко опускается рядом со мной.
Я так рада её видеть, что не нахожу слов и просто счастливо улыбаюсь.
– Ну и чему ты радуешься? – строго спрашивает она, хотя вид у неё совсем не строгий. – Что у вас тут вообще происходит?! Смотрю, история с Дмитрием, как я и думала, продолжается?
– Ну почему же, – пожимаю я плечами, – как раз теперь всё точно закончено. Он обещал подарить мне звёздное небо, а оказалось, это был планетарий. Думаю, мы больше даже не увидимся.
– Это ещё неизвестно, – говорит Лика.
– Что ты, всё известно! – возражаю я.
– Ну, хорошо, – вздыхает любимая тётя. – Но как-то же надо устраиваться… Не нравится мне, что ты одна. Вот, например, Александр, отличный же парень, и ты давно его знаешь.
– Сашка мне друг. Я с ним никак не могу.
– Ну так к Денису присмотрись. Тоже неплохо: покладистый, обеспеченный. И между прочим, не гуляка, как Кирилл…
– Ой, Лик, я тебя умоляю! Вот ты мне сосватала, так сосватала! – я со смехом валюсь на облако. – Он же кретин полный! Мне даже поговорить с ним не о чем!
– Да и не надо с ним говорить! Говори с другими, кто тебе не даёт?
– Нет, я так не умею, – мне уже не смешно, я поднимаюсь и серьёзно смотрю на неё. – Мне нужно всё и сразу.
– Ну понятно. Как всегда, мёд и ложкой, – вздыхает она. – А что у вас вообще там творится?
– Да нормально всё…
– Андрей в больнице, трупы какие-то – это, по-твоему, нормально? – хмурится Лика.
– Ну… не так, конечно, безоблачно, как хотелось бы… – мнусь я, удивляясь её осведомлённости, – но Андрею уже лучше. Расследование ведётся, и следователь, вроде, ничего, надеюсь, всё выяснит. Так что ты не беспокойся…
– А я беспокоюсь, и очень беспокоюсь! Особенно за тебя. Поезжай, пожалуйста, домой. А лучше к родителям, – настойчиво говорит она.
– Да не могу я сейчас! – возмущаюсь я. – Что вы меня все спровадить норовите?! Скажи лучше, кто это всё затеял? Кирилл?
Лика открывает рот, чтобы ответить, но в эту секунду начинается гроза, и ответ тонет в грохоте.
***
Но оказалось, никакой это не гром. Барабанили в дверь, и Сашкин голос грозился её высадить, если я немедленно не отзовусь.
– Саша, иди к чёрту, – послушно отозвалась я, и взглянув на часы, с удивлением обнаружила, что время движется к полудню.
– Рит, я есть хочу, – пожаловался Веселовский.
– И в чём проблема? Не знаешь, где столовая?
– Знаю, – вздохнул Сашка. – Но без тебя не пойду.
– Господи, как вы мне все надоели… – простонала я, усилием воли заставляя себя подняться.
Интересно, зомби умываются? Во всяком случае, я решительно не желала этого делать, как, впрочем, и переодеваться. И как была, во вчерашнем вечернем платье поползла в столовую. Сашка удручённо плёлся следом. По его помятому виду было ясно, что ночь он, скорее всего, провёл-таки под моей дверью. Тоже упёртый на всю голову.
По пути нам никто не встретился, в кухне и столовой тоже никого не наблюдалось. Но стол был накрыт к завтраку, и кофе ещё не остыл, из чего я заключила, что Ольга если и ушла куда-то, то совсем недавно.
– А где все? – безразлично поинтересовалась я, наливая себе стакан молока. Есть совершенно не хотелось.
– Юноши отбыли к месту службы, а Ольга – в больницу. К двум обещала вернуться, – с готовностью отрапортовал Сашка, при виде еды значительно приободрившийся.
– Да? Странно… Помнится, Виктор Андреевич не разрешал выходить из дома…
– Ей разрешил.
Понятно. Значит, репрессии здесь только на меня распространяются… В другое время я бы возмутилась, но сейчас мне было всё равно.
– Сашка, а тебя похмелье не мучает? – безучастно спросила я, наблюдая, с каким аппетитом приятель уплетает завтрак. Накануне мы так крепко выпили, что лично меня слегка подташнивало.
– Никогда, – вгрызаясь в сложнонавороченный горячий бутерброд, ответил он.
– Везёт же некоторым… – вздохнула я, принимаясь за молоко.
Магистр, глядя на меня, хмурился и отказался от еды, тоже ограничившись молоком, которое отнюдь не входит в число его любимых блюд.
Некоторое время Сашка ел молча, настороженно поглядывая на меня. Но, перейдя к кофе, решил всё-таки заговорить.
– Извини, я не хотел тебя огорчить… – осторожно начал он.
– Да брось ты, – перебила я, – вовсе я не огорчилась.
– Ну я же видел, что ты расстроилась.
– Ты видел совсем не то, что было на самом деле, – спокойно ответила я.
Неужели он всерьёз полагает, что мои вчерашние ощущения можно обозначить так примитивно? Да не расстроилась я, Саша, не расстроилась. И не огорчилась. Какой-то своей частью я умерла, а ты, друг мой, и не заметил.
Мне самой всё это было странно, ведь я давно поняла, что Димка – совсем неподходящий для меня человек… Тем не менее, известие о его свадьбе почему-то стало убийственным ударом. И сейчас я пыталась разобраться, почему. Неужели всё дело в моей безумной гордыне? Так это, получается, не у него, а у меня раздутое до небес чувство собственничества?..
Впрочем, думала я обо всём об этом без всяких эмоций, просто хотелось понять для себя причины таких неожиданных реакций. Чисто теоретически.
Пока я размышляла, Сашка внимательно вглядывался в моё лицо, силясь обнаружить на нём признаки упомянутого огорчения. Наивный! Что можно увидеть на лице покойника, кроме спокойствия. А вдоволь насмотревшись, в очередной раз выпалил:
– Рит, выходи за меня замуж.
– Веселовский, у тебя точно навязчивая идея. Это даже уже не смешно. Может, тебе к психиатру обратиться?
– Блин, но почему?! Я тебе совсем не нравлюсь?
– Нравишься. Даже очень.
– Тогда почему? Объясни мне.
«Да потому что не люблю я тебя, Саша, не лю-б-лю! И ты это прекрасно знаешь», – подумала я, а вслух сказала:
– Потому что я вообще больше не хочу выходить замуж. Ни за тебя, ни за кого-то другого. Может, я в монастырь хочу уйти. А что, прекрасная идея! Тихая обитель, в глубинке… Надо подумать.
– Рит…
– Всё, Саша, всё. И, пожалуйста, не приставай ко мне больше с этой ерундой, иначе ты будешь первым, в отношении кого я приму обет молчания.
Он хотел что-то возразить, но я не дала ему сказать.
– Сашка! Предупреждённый – наполовину спасён. И на этот раз я уже не шучу.
Веселовский понуро взглянул на Магистра, словно ища поддержки, но тот и сам не знал, что делать. С точностью предугадывать мои реакции в стрессовой ситуации даже он не научился.
Сашка вздохнул и налил себе ещё кофе.
Я молча допила молоко, вымыла стакан и уже у дверей обернулась:
– Маг, заканчивай свою медитацию, мы уезжаем.
– Куда? – Сашка торопливо отставил чашку и поднялся.
– Веселовский, задаёшь много вопросов.
– Рит, тут такое дело… Виктор просил никуда тебя не отпускать.
– Серьёзно, что ли? А в кандалы он меня заковать не просил?
– Ну перестань…
– Саша, мне нужно в город, и я туда поеду. Маг?
– Тогда я с вами.
– Исключено, – отрезала я. Мне хотелось побыть в одиночестве, если честно, даже Магистра брать не хотелось, но тут уж ничего не поделаешь.
Сашка подошёл и преданно заглянул мне в глаза.
– Не злись, просто Виктор просил сопровождать тебя, если ты всё-таки куда-нибудь соберёшься, – пояснил он.
– Да плевать мне, о чём просил тебя или кого другого ваш Виктор! – вот теперь я действительно разозлилась. Совершенно несвойственным для покойника образом. – Вы все мне осточертели! Я хочу побыть одна. Что в этом желании непонятного?! Маг, ты ещё долго будешь над молоком чахнуть?! – я вернулась и забрала у него миску.
На барной стойке зазвонил телефон. Сашка машинально снял трубку, но сообразив, что он не дома, торопливо передал её мне. Некоторое время на другом конце провода молчали, но как только я собралась «отключиться», послышался тяжкий вздох, и в телефонных глубинах возник вкрадчивый голос Димки.
– Привет, это я…
– О-о-о! Женишок объявился!
– Рит, нам надо поговорить.
– Да ты что? Правда, что ли? – насмешливо протянула я.
– Солнышко… – прошептал бывший «суженый».
Лучше бы он этого не говорил. Меня тут же захлестнула обида. Сначала я засмеялась, потом на глаза выступили слёзы, и одна слезинка предательски покатилась по щеке. Рано я себя, однако, похоронила!
– Иди… к чёрту! – изо всех сил сдерживая слёзы, я выбежала из столовой и понеслась в свою комнату, почему-то продолжая прижимать трубку к уху. Магистр, перепугавшись, летел впереди меня.
– Я всё объясню. Я сделал глупость… – после паузы тихо сказал Димка. – Хотел, чтобы ты помучилась…
– Теперь порадуйся, тебе это удалось! Знаешь, падать с небес в принципе неприятно. Обычно пребольно ударяешься. Ну, если насмерть не разобьёшься. Но это так, моё личное, тебя не касается. Так что иди. К чёрту! – я влетела в свою спальню и только тут сообразила, что надо просто отключить телефон.
– Подожди, не клади трубку, – быстро проговорил он, верно угадав моё намерение. – Мне приснился ужасный сон…
Желание прервать разговор тут же пропало.
– Ах да! О твоих жутких сновидениях я отлично наслышана ещё при жизни! Почитай старину Фрейда, многое о себе узнаешь. Вероятно, в твоём новом ночном кошмаре я в очередной раз безвременно скончалась? О, я догадалась! Это твоё неугомонное подсознание торопится от меня избавиться! – засмеялась я. Кажется, у меня началась истерика. Да как так-то?! Я же сама мечтала распрощаться с этим человеком! Оказывается, не любым способом?!
– Нет, в этот раз умирал я… в полном одиночестве, – сказал он.
– Это нормально, – совсем развеселилась я. – Человек всегда один на один со смертью, и никто не в силах ему помочь. А стало быть, никто и не нужен!
– Это не так! – горячо заспорил новоиспечённый жених. – Человек не хочет умирать один, сегодня ночью я это понял. Он хочет, чтобы рядом были самые близкие. Ближе тебя у меня никого нет. И я хочу, чтобы в последний миг именно ты была рядом.
– А я, что, лучше всех стаканы с водой подаю? Ну ок, проводить в последний путь – это я могу. Да прямо сейчас можем устроить! Не хочешь застрелиться в моём присутствии?
– Даже так? – вроде бы удивился он. – А когда-то ты так этого испугалась, что даже забыла моё имя.
– Времена меняются, – злорадно сообщила я, то ли смеясь, то ли плача, – и то, что раньше казалось горем, теперь представляется чуть ли не благом.
– Как я ненавижу твои смешки! Я их слышать не могу! – разозлился Димка.
– А ты не звони мне больше, и точно не будешь слышать! – и швырнув трубку на кровать, добавила: – Сволочь!
Этот звонок окончательно вернул меня к жизни, то есть вернул на место все чувства, так поспешно утраченные вчера.
Эмоций было… хоть отбавляй! Руки дрожали, на глаза то и дело наворачивались слёзы.
Телефон вновь зазвонил.
– Сволочь! – повторила я, с ненавистью глядя на телефон, и рванула в ванную.
«Больше я с этим человеком разговаривать не буду. Никогда! Даже если он, действительно, окажется на смертном одре! Пусть подыхает в одиночестве! Впрочем, теперь, кажется, и без меня есть кому проводить его в последний путь!» – как в горячке, думала я, стоя под струями воды и яростно размазывая по лицу вчерашний макияж.
Телефон надрывно звонил. В какой-то момент это отвлекло меня от мыслительной деятельности, и я с изумлением обнаружила, что стою под душем одетая.
– Превосходно! – я рывком стащила с себя платье. Послышался треск, и прелестный наряд превратился в мокрую тряпку.
– Плевать! – Платье без сожаления полетело в мусорную корзину.
Магистр наблюдал за моими действиями с большой тревогой. Отлично понимая его беспокойство, помочь ему я ничем не могла – взять себя в руки никак не получалось.
Я тёрла себя мочалкой так ожесточённо, что кое-где остались синяки. Остервенело перекрывая воду, свернула кран. Затем, ставя на место крем, так долбанула керамической баночкой по зеркалу, что по нему тут же побежали трещины. Уронила флакон любимых духов, который разумеется разбился…
Я упала на кровать и зарыдала.
Понемногу ярость улеглась, уступив место уже привычной апатии. Ну что ж, это лучше, чем крушить всё вокруг…
«Может, правда замуж выйти?» – уныло думала я. Мысль о монастыре была погребена ещё во время душа, в той же корзине, что и платье. Ведьм не берут в монастырь, нечего им там делать.
Неплохим ходом было бы, конечно, за Сашку. А Димку пригласить в свидетели. И пусть невесту украдут и не найдут. Ни-ког-да. Смешно бы было…
Нет, за Сашку никак нельзя. Подло портить жизнь хорошему человеку. И Виктор, однозначно, герой положительный… Денис, слегка дурковат, но тоже, вроде, безобидный. Вот же беда – ни одной подходящей кандидатуры в округе…
Вот за Кирилла бы в самый раз. Судя по всему – редкостный гад. Портить жизнь такому было бы сплошным удовольствием. Но он под подозрением и возможно вот-вот в тюрьму отправится, а если и нет, всё равно он ещё не развёлся.
Ладно, никто меня в спину не толкает, посмотрим, как будут события развиваться…
Натянув майку, бриджи, шлёпки и бейсболку, я открыла дверь и прислушалась. Сашка говорил по телефону. По отдельным репликам было понятно, что с кем-то из сотрудников. Вот и хорошо, пусть лучше занимается своим производством, чем мной. А вообще, могли бы и дать отдохнуть человеку в отпуске!
Я махнула Магистру, тихо спустилась вниз и юркнула в гараж.
