Текст книги "Жемчужина боярского рода (СИ)"

Автор книги: Ива Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 39

– Для начала вместе сходим в храм, к верховной прорицательнице. – Напоенная чаем, накормленная специально сваренной по моему заказу (и за хорошую доплату) оздоровительной кашей, вымывшаяся и переодетая Мила сидела в кресле у окна моего номера, а я расчесывала седые, но все еще густые волосы, чтобы заплести их в аккуратную косу. – Я хорошо помню уроки ритуалистики и малефики. Любое проклятие обратимо. Любая добровольная жертва может быть выкуплена.

– Оль, это слишком… – Мила замешкалась, подбирая слова, но я ее перебила:

– Не слишком! Ты не должна отвечать за то, чего даже не делала! Никто не заставляет тебя возвращаться в семью, если не захочешь. Когда я получу право на свой род, ты первая сможешь в него войти и разорвать все старые связи. А сейчас тебе надо много отдыхать, пить лечебные зелья и хорошо питаться. Слава предкам, с этим проблем не будет.

– Оль, неудобно. К тому же у меня есть место при храме… – попыталась слабо возражать подруга. Всегда она такой была, слишком доброй, слишком скромной. Легче перетерпеть, чем причинить кому-то неудобство.

– Какое место, в доме для нищих? – правильно угадала я. – Мне кажется, бродить по улицам и просить милостыню и без тебя найдется кому. Неудобно ей, смотри! Неудобно на потолке спать, одеяло падает. А все остальное правильно, и вообще! Ты мне как сестра, неужели ты думаешь, я тебя куда-то теперь отпущу?!

– Оль, у тебя своих забот хватает, – напомнила Мила, послушно беря из моих рук еще одну кружку с горячим отваром. – Если я правильно поняла, ты хочешь порвать с Барятинскими и основать свой род. Это очень трудно, особенно без магии, да к тому же дорого. Не хватало тебе такой гири на шее, как я!

– Ничего, я справлюсь. – Моя решительно выпяченная челюсть отчего-то насмешила Милу, и она хихикнула. Ну и слава богу! – Завтра же снимем частную квартиру в городе. Между прочим, без тебя мне будет гораздо труднее. Одно дело, когда молодая девушка портит себе репутацию излишней самостоятельностью, совсем другое – если живет с подругой или, даже лучше, компаньонкой. Плюс ты можешь помочь мне с бумагами. Ты же не зря ходила в академии на факультатив по делопроизводству! Так что даже не думай считать себя обузой!

– Хм, с этой стороны я не смотрела. – Мила, когда успокоилась, снова стала собой: очень доброй, мягкой, но умной и рассудительной. – Ты такая упрямая, что у меня нет сил спорить, поэтому я уже смирилась с тем, что новый гардероб нам обеим ты купишь уже завтра. Вот тут моя помощь точно не помешает: за три года жизни среди небогатых стариков, разорившихся дворян и купцов, а также сирот я многому научилась и многое узнала о столице. И знакомства у меня есть среди мелких служащих и лавочников.

– Вот видишь! – подбодрила я, радуясь, что Мила вышла из депрессивного состояния и готова действовать.

– Да. Купим новые платья за недорого. Но ты не спорь, когда я начну выбирать себе старушечьи вещи.

– Мил…

– Оля. Не спорь, говорю. Меня все равно никто не узнает из старых знакомых. Я даже проверяла как-то, ходила тихонько посмотреть, как сейчас живут мама и сестры. Меня никто не узнал. – В голосе подруги прорезалась горечь, но она ее мужественно подавила и снова вернулась к деловому тону: – А тебе как раз нужна солидная пожилая компаньонка. Это сразу произведет хорошее впечатление и в присутственных местах, и среди квартирных хозяев.

– Хм… А ты права.

– Еще бы! Но ты мне ответь на другой вопрос: как ты объяснишь отцу нежелание жить в родительском доме? Хорошо, сегодня ты осталась в гостинице, потому что сказалась уставшей. А дальше что? Павел Платонович горазд шуметь, не постесняется, если захочет, силой уволочь непокорную дочку домой!

– Поэтому отсюда мы съедем очень рано утром, пока за нами никто не явился, – согласно кивнула я. – Знаю я папеньку. Его даже денежный вопрос не заставит встать с постели ранее полудня. К тому же сегодня пятница. Даже получив весточку от тетки Серафимы о том, что мы выезжаем, он все равно не удержится и поедет в клуб. Как же, там ведь в конце каждой недели особая программа с канканом. Карты, вино… ну ты понимаешь. Короче говоря, утром мы успеем смыться, и найти нас в городе будет сложно. Особенно если, как ты сказала, мы снимем квартиру на твое имя! Слушай! Да тебя же мне сами предки послали!

– Пожалуй. – Мила допила отвар и, повинуясь моему жесту, пошла в кровать.

Мы решили спать вместе, как когда-то в пансионе при академии, когда в комнате было холодно или кому-то из нас приснился кошмар. К тому же здешнее ложе было шириной с футбольное поле, не то что узкие койки нашего детства.

– У тебя же есть документы? – уточнила я, заботливо подтыкая вокруг подруги второе одеяло, взятое у горничной.

– Есть. – Кажется, вечер, полный ярких впечатлений, утомил Людмилу, она готова была заснуть, едва голова коснулась подушки. – Просто я не пользовалась… они хранятся у матушки-храмовницы, завтра заберем…

Голос Милы становился все тише и невнятнее. А потом и вовсе стих, сменившись мирным сопением.

Я легла рядом и тоже закрыла глаза. Хотелось плакать от несправедливости и злости на семью подруги. Стая куриц! Как они могли?! Искали они ее, как же… Захотели бы по-настоящему – давно бы нашли и уговорили вернуться домой, в тепло и сытость, чтобы бедолага не шаталась по городу в поисках милостыни для храма! У-у-у!

С этими мыслями я и заснула. А утром подскочила, едва рассвело. И дальше все покатилось, как запланировано. Уже через полчаса после пробуждения мы с Милой сели в наемную желтую «тыковку» и уехали на другой вокзал, Западный. Я оставила там свой сундук в камере хранения, а сами мы отошли от стоянки здешних такси на два квартала и сели на трамвай, отправившись на поиски частной квартиры как раз в район центрального храма богини-матери. Мила за три года там осмотрелась, со многими познакомилась, даже подружилась. Поэтому к полудню мы уже заселились в уютную мансарду с двумя спальнями, маленькой кухней-гостиной и даже камином. Заплатив за месяц почти вдвое дешевле, чем я рассчитывала!

– Вот видишь, а ты говорила! – в который раз тормоша подругу, заявила я, когда мы вышли из трехэтажного каменного домика на углу двух узких и по-старинному мощенных брусчаткой улиц. – Да я пропала бы без тебя!

– Поняла я, поняла. – Мила сегодня с утра так часто смеялась, что я почти забыла про старческие морщины на ее лице, мне она казалась прежней. Легкой, светлой, теплой… – Пойдем в лавку госпожи Кировой, там можно недорого купить очень качественные подержанные вещи. Скорее всего, старомодные, но нам ведь других и не надо?

– Верно, – весело кивнула я, в который раз мысленно говоря себе: у нас все получится!

И словно в ответ на эту самоуверенную мысль откуда-то сбоку вдруг прозвучало:

– Добрый день, сударыни. Обыскался я вас.

Глава 40

– Не рассчитывал, правда, найти сразу обеих. – Лисовский, вытерев лоб платком, присел на ближайшую скамейку под слегка пыльным от близкой дороги и рынка кленом. – Вы, сударыня, – он посмотрел на меня, – вопреки всем известной болезненности оказались весьма шустры. Игорь вас не застал в гостинице в восемь утра, Алексей не нашел полчаса спустя, а родня и вовсе к полудню потеряла. А вы… – тут Олег посмотрел на Милу, и я вдруг почувствовала, как подруга задрожала, чуть ли не зашаталась, вцепилась в мой локоть обеими руками и попыталась спрятаться мне за спину, – и вовсе бессовестно исчезли три года назад. Ни письма, ни объяснения!

Его голос неожиданно набрал силу и возмущение, Мила за моим плечом сжалась, словно стараясь казаться меньше и незаметнее, а до меня, как до жирафы, докатился кусочек Оленькиной памяти о том, что когда-то близкая подруга была влюблена, вроде бы даже взаимно. Но не говорила в кого. Скрывала, краснела, оправдывалась тем, что она со своим предметом воздыханий обменялась всего-то парой фраз и тремя записочками, к тому же то ли его, то ли ее родители обязательно будут против, и вообще…

Неужели это был Лисовский?! Да он же в академии почти не запомнился, таким казался тихим, незаметным, правильным и спрятанным в тени яркого соперничества Снежинского и Вьюжина.

– Сударь, вряд ли нам есть о чем разговаривать. – Пока я все это вспоминала, Мила чуть-чуть отдышалась и робко высунулась из-за моего плеча. – Я понимаю, что вы меня узнали, хотя не имею представления, как вам это удалось. – Ее голос неожиданно обрел твердость. – Но именно поэтому прошу: давайте не будем мучить друг друга. Я не хотела, чтобы вы видели меня такой. Но раз это уже случилось, думаю, мы оба понимаем, что дальнейшее общение не имеет смысла. Я буду вам весьма признательна, если вы не выдадите нас ни моим родственникам, ни Барятинским. В память о том… чего так и не случилось. Прошу вас.

Лисовский резко встал со скамейки и впился глазами в мою подругу, словно хотел прожечь ее взглядом насквозь. Сейчас Олег вовсе не походил на невозмутимого и собранного целителя. Его переполняли эмоции, и он не слишком-то старался их скрыть. Да и выглядел Лис не очень хорошо – был бледнее, чем обычно, руки дрожали, одна бровь заломилась.

– Сударыня, я… не могу исполнить вашу просьбу. Простите. То есть, – поспешил парень, глядя, как мы обе попятились, – успокойтесь, я не намерен никому вас выдавать. Но вместе с тем, Мила… как ты могла?! Почему?! Я что, совсем ничего для тебя не значил?!

– Значил слишком много. – Странно было чувствовать себя прозрачной стенкой, сквозь которую эти двое переговаривались, но отойти в сторону не было никакой возможности: подруга вцепилась в меня обеими руками, как в последнюю опору на земле. Ее голос снова задрожал: – Именно поэтому, Олег, я не могла… не имела права и желания утащить тебя за собой в этот ужас. Пожалуйста… оставь меня и живи дальше, живи счастливо. Мне будет гораздо легче, если я буду знать, что у тебя все хорошо!

– Хорошо?! – Олег только криво усмехнулся. – Ты уверена, что мне может быть хорошо без тебя? Что я смогу жить дальше, зная, что ты принесла себя в жертву и где-то ходишь одна, без защиты и даже без куска хлеба?! Мне должно быть хорошо?! Как бы ты сама чувствовала себя на моем месте?!

Мила ничего не ответила, просто уткнулась лицом мне в плечо, и я почувствовала, что рубашка стремительно намокает.

– Так… – поскольку было совершенно ясно, что эмоции захлестнули обоих и здраво рассуждать не способен ни один, ни другая, пришлось вмешаться мне. – Сударь, вы выбрали неудачное место и время, чтобы предъявлять претензии!

Да! Потому что ругать Милу я в любом случае не собиралась, да и другим не позволила бы, хоть бы их претензии оказались трижды оправданны. Оставалось сурово хмуриться на Олега Лисовского.

– Вы что, не видите, в каком состоянии девушка? Вам нравится делать ей больно?

Олег дернулся, будто я его ударила, и явно хотел что-то сказать, но Мила успела первой:

– Нет! Конечно, он этого не хочет, не ругай его, Оля! – Она даже высунулась из-за меня и явно порывалась встать теперь перед Лисовским, словно боевая курочка, пухом и перышками прикрывающая цыпленка.

Уф-ф-ф…

– А давайте пойдем куда-нибудь, сядем и поговорим спокойно, – решила я, одной рукой подхватывая Милу под руку, а другой цепляясь за локоть Олега. – Скандалить или рыдать на улице – неприлично и крайне непродуктивно. Согласны? Вот и хорошо. А пока мы идем до ближайшего кафе с хорошей выпечкой и полезными напитками, будьте добры, помолчите оба. Подумайте, что вы хотите сказать друг другу такого, отчего ссора бесполезная затихнет, а полезные дела, наоборот, наладятся. Договорились?

В ответ на мою речь сначала послушно кивнула Мила, потом, после долгой паузы, Олег. Я решила, что начало конструктивного диалога положено, и потащила обоих вверх по узкой улочке в сторону центра – именно там, где широкая кленовая аллея выводила гуляющую публику к подножию храмового холма, было больше всего маленьких частных заведений, торгующих вкусностями.

А поскольку сегодня обычная суббота, никаких храмовых праздников, занятия в школах и академиях с утра идут в обычном порядке. Тот народ, у кого два выходных, в это время еще только просыпается, чинно завтракает дома и лишь начинает планировать, куда отправиться погулять вечером, так что почти все маленькие булочные, кондитерские, кофейни и чайные еще пусты.

Нам никто не помешал выбрать самую дальнюю от аллеи, самую крошечную и уютную, устроиться за одним из всего двух столиков и заказать пышки с чаем. Потому что любой разговор лучше начинать на сытый желудок.

– Итак, – примерно через десять минут, когда горка румяных пышек на тарелочке чуть-чуть уменьшилась, в основном моими усилиями, а чай в чашках остыл в тишине, я поняла, что эти двое без помощи ни о чем не договорятся, – давайте разбираться. Олег, скажи: зачем ты искал Милу?

Лисовский поднял на меня неожиданно тяжелый взгляд, но я остановила его одним жестом:

– Погоди. Я поняла все о твоих чувствах. И Мила тоже. Вопрос в другом. Ты искал ее, зная о том, что Людмила Оленская принесла себя в жертву богине-матери, искупая грех, совершенный одной из ее старших сестер? Или не знал и просто разыскивал внезапно пропавшую любимую девушку?

Глава 41

– Сначала просто разыскивал. – Олег все же заговорил. Он вроде бы немного собрался, совладал со своими чувствами и стал чуть более похож на того спокойного Лиса, которого я видела на кордоне. – Потом… потом пришлось затевать целое расследование.

Тут Лисовский так сжал серебряную ложечку, которой машинально водил в чашке с чаем, что она жалобно скрипнула и погнулась. Мила посмотрела на это издевательство над столовыми приборами и только вздохнула. А парень продолжил все тем же спокойным голосом:

– Потому что Оленские несли какую-то чушь о том, что младшая дочь уехала на воды за границу, чуть ли не в другое полушарие, вышла там замуж и не собирается возвращаться.

– Почему ты в это не поверил? – Наконец-то моя подруга подала голос после долгого молчания и вопрос задала очень даже по существу. Уточнять, с какой стати ее родственнички напустили туману вокруг происшествия с младшей дочерью, она не стала. И так было понятно. И очень горько. Сволочи!

– Потому что чувствовал, что это неправда, – отрезал Олег, посмотрев на нее исподлобья. – Чувствовал, понимаешь?

Мила кивнула и снова замолчала.

Олег разогнул несчастную ложечку, осторожно положил ее на блюдце рядом с чашкой и вздохнул:

– Я добивался правды больше года. Пришлось подключить связи, друзей и даже дядю Ивана Поликарповича.

Я мысленно присвистнула. Очень вовремя в памяти всплыло, что один из троюродных дядюшек нашего целителя пошел служить по сыскной части и дослужился до весьма высоких чинов. Чуть ли не до главы всего сыскного ведомства.

– Понятно, что официально никто ничего расследовать не стал, – продолжил Лис. – Но история с проступком перед богиней-матерью и принесенной жертвой всплыла.

– И ты тут же растрезвонил об этом на весь свет? – вдруг сердито перебила Лисовского Мила.

– Ты такого плохого мнения обо мне?! – в свою очередь обиделся Олег.

– То есть даже сплетен не ходит? – Подруга все еще хмурилась, хотя я видела, как дрожат ее пальцы и поникли плечи. Ей был неприятен весь этот разговор, но она уже снова начала чувствовать вину перед своим несостоявшимся возлюбленным.

– Если и ходят, то не я их распустил, – отрезал Лис. – Повторяю. Шила в мешке не утаишь. К тому же храмовницы не давали твоей семье обета молчания.

– Это верно. – Мила окончательно поникла. Удивительно, но репутация мерзкой семейки, отдавшей дочь на заклание, ее все еще волновала. Она любила сестер, теток и мать. Все еще любила… Из-за этой любви и загубила себя.

– Когда я разобрался, что именно произошло, то стал искать тебя в храме и в городе. – Олег тоже немного выдохнул, даже сделал глоток остывшего чая. – Но мать настоятельница отказалась говорить, куда ты пошла после того, как отдала богине-матери запрошенную плату. Она заявила, что это таинство между тобой и богиней, знать об этом никому не положено.

– Все верно, – согласилась Мила и усмехнулась, но так горько, что я не выдержала и придвинулась вместе со стулом поближе. Потянулась, чтобы обнять ее за плечи. Подруга доверчиво прижалась ко мне и посмотрела на Лиса: – Я сама об этом просила. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что со мной стало. Даже родным ничего не сказала и передала через матушку, что со мной все хорошо, но видеть я никого не желаю.

– Я понимаю, почему ты не хотела видеть мать и сестер, – признал Лис. – Но меня? Я чем-то обидел тебя? Ты просто разлюбила? Что случилось?

Мила вздрогнула и посмотрела на своего ненаглядного как на сумасшедшего. Признаться, и я наградила его недоуменным взглядом, впечатлившись искренней обидой в голосе. Он дурак или прикидывается?

– Ты… разве сам не понимаешь? – После долгой паузы подруга трясущейся рукой ухватилась за свою чашку и глотнула остывшего чаю. – Как я могла перед тобой появиться в таком виде?!

– Да в каком?! – Честное слово, я решила бы, что Олег издевается, но на его лице было написано искреннее недоумение, а кроме того, такая же настоящая боль. – Мила, я ничего не понимаю. Если ты спряталась от меня из-за того, что твои волосы немного изменили цвет… то это… у меня даже нет слов!

– При чем тут волосы! – Подруга мучительно пыталась не задохнуться от подступивших к горлу слез. – Ты ослеп? Ты не видишь, какой я стала?!

– Какой?! – Лис, явно находясь в смятении, перегнулся через столик, схватил Милу за тонкое запястье, потянул к себе и прижался губами к сухоньким пальцам в старческих пятнах. – Для меня ты не изменилась и не изменишься никогда, я не понимаю, в чем дело!

– Так. – Мне пришлось долго кашлять, чтобы вернуть голос. – Отпусти мою подругу, сядь и давайте разберемся. Раз уж я влипла между вами в этот сладко-горький кисель, в котором вы оба утонули по уши, будем выплывать вместе. Лис! Кому сказала, отпусти Милу и сядь нормально, не видишь, ей неудобно?!

На самом деле подруга вовсе не стремилась вырваться из цепких лап своего бывшего (а может, и будущего) избранника. И поэтому, когда я отпихнула Олега от нее, посмотрела на меня даже с некоторой укоризной. Но быстро опомнилась, ахнула и спрятала кисти рук в рукава моей теплой кофты, в которую я ее с утра и нарядила.

– Олег, скажи: ты притворяешься, гормонами залился или правда не видишь, чем обернулась плата за грехи семьи? – спросила я, когда все трое чуть-чуть отдышались.

Лис бросил на меня сердито-недоуменный взгляд. Но потом собрался, чуть нахмурился, словно анализируя свое состояние, посмотрел на Милу, дернул бровью:

– Нет. То есть вижу, что волосы стали светлее. Что похудела. Что устала и… много плакала. И работала много, наверное. Но и все.

– Не видишь морщин, седины и старческой пигментации? – Я понимала, что поступаю безжалостно и делаю подруге больно, но ситуация была слишком странная и непонятная. В ней надо было разобраться, а Мила на самом деле сильнее, чем кажется, она может без истерики выслушать правду.

– Что?! – Лис побледнел еще больше. – Нет!

– «Нет» – это не видишь или «нет» – не хочешь сам себе признаваться? – продолжала въедливо допрашивать я.

– Да не вижу я никаких морщин! – Лис даже голос повысил, что было для него необычно и показывало, насколько парень волнуется. – Мила, о чем она говорит?!

– О плате, которую я отдала богине-матери, – еле слышно ответила подруга, глядя Олегу прямо в глаза. – Я отдала не просто жизнь, но всю жизненную силу и свою молодость. Я старуха. Доживаю потихоньку при храме и, если бы моя помощь не понадобилась Оле, ни за что бы не позволила вам обоим меня найти.

Глава 42

– Что за чушь ты говоришь? – Лис был по-настоящему растерян. – Погоди. Но… я не вижу никаких морщин! Никакая ты не старуха! Это что, попытка меня так разыграть? Или отвязаться?!

– Стоп! – Я не дала им обоим снова нырнуть в пучину не самых приятных эмоций. – Ты сейчас говоришь серьезно? Ты видишь перед собой прежнюю Милу, у которой только цвет волос немного изменился?

– Ну да… – Хорошо, что Олег все же был спокойным, рассудительным и не склонным к спонтанным решениям человеком. А то мог бы решить, что его разыгрывают, обидеться и уйти… Если он сам нас не разыгрывает, конечно!

– Хм… – Я посмотрела в совершенно растерянное лицо подруги, потом на Лисовского. – А мне ты поверишь? Я вижу все то, о чем сказала Мила. И морщины, и седину, и то, что она словно ссохлась, как дерево без воды.

– Я не знаю, – смятенно пробормотал Лис. – Я…

– Ага, тогда сделаем так, – решила я и позвала официантку: – Девушка! Можно вас на пару секунд?

И когда пухленькая брюнетка с ласковой улыбкой на румяном личике и кружевной наколкой в волосах подошла к нашему столику, вежливо попросила:

– Окажите нам небольшую услугу, будьте так добры. У нас вышел маленький шуточный литературный спор. Не могли бы вы в нескольких словах описать внешность и возраст вот этой женщины?

Хорошенькая брюнеточка несколько раз недоуменно моргнула, посмотрев на Милу, но потом решила, что чем бы господа не тешились, лишь бы оставили хорошие чаевые. И послушно перечислила:

– Я вижу симпатичную сударыню в возрасте, очень милую и приличную. Наверное, это ваша бабушка? – И посмотрела сначала на меня, потом на Лисовского.

– Большое спасибо, – поспешно поблагодарила я. – Можно нам еще чаю? Спасибо!

А когда официантка, вежливо кивнув, забрала чайник со стола, чтобы заменить его свежим, кивнула Олегу:

– Убедился? Надеюсь, ты не думаешь, что мы заранее коварно подговорили всех официанток в округе, чтобы тебя обмануть?

– Нет. – Лис уже явно взял себя в руки и был настроен разобраться в происходящем. – Получается, все видят результат принесенной жертвы. Для них Мила изменилась. Но не для меня…

Подруга вдруг ахнула и прижала руку к губам, широко раскрытыми глазами уставившись на своего возлюбленного.

– Что?! – встревожились мы с ним хором. – Что случилось?! Тебе плохо? Надо лекаря?!

– Нет… – едва слышно прошептала наша девушка-старушка. – Я… я просто вспомнила слова главной храмовницы в тот день, когда меня… когда пришлось отдать плату за грех моей семьи. Она сказала, что если я встречу того, кто увидит прежнюю меня за новым обликом, то появится шанс на снисхождение от богини-матери.

– Так это же великолепно! – Я чуть не вскочила от радости, готовая схватить их обоих за руки и чуть ли не танцевать вокруг стола, как вокруг новогодней елки. – Мила! Значит, не все потеряно! Лис! Ты слышал?!

– Слышал. – Олег выглядел слегка пришибленным, но все же улыбнулся. – Я сделаю все что угодно. Поняла, любовь моя? – Он потянулся через стол и взял Милу за руку. – Все. Что. Угодно. Только скажи, что именно!

– Я точно не знаю. – Кажется, внезапная новость и возвращение надежды оглушили и мою подругу. Она слегка поплыла, как от дорогого крепкого вина. – Надо спросить у матушки настоятельницы.

– Пойдем и спросим, – тут же согласилась я.

А Лис уже подхватился, вскочил и едва ли ногами не перебирал на месте. Ему хотелось не идти, а бежать сию секунду.

– Нет, подождите! – внезапно чуть испуганно выпалила Мила. Вот так и знала, что она испугается сорваться с места тотчас! – Сегодня суббота, и матушка настоятельница в отъезде по сельским приходам. Надо предупредить ее заранее, чтобы она нашла время… Хозяйство-то храмовое знаете какое большое!

– Так мы же не по поводу лишней свечки или дров, – напомнила я. – У нас важный вопрос.

– Конечно. – Мила, тяжко вздохнув, посмотрела на Олега. – Ты сядь, пожалуйста. Я сама поговорю с матушкой, попрошу ее о встрече. Но не сегодня…

– Хорошо, – нехотя согласился Лис, опускаясь на свой стул.

– Вы на многое не рассчитывайте. – Мила словно угасла и теперь старалась рассуждать спокойно. Момент эйфории и эмоционального всплеска прошел. – Одного видения мало. Вроде бы еще кто-то должен войти в храмовые подземелья и попросить за меня богиню-мать. Не мужчина! – Она строго поджала губы, глянув на Лиса.

– Я знаю, в подземелья храма может войти только женщина. – Олег тоже успокоился. Заговорил прежним деловито-собранным тоном. – Именно поэтому…

– Ах вот в чем дело! – тут же догадалась я. – Твое внезапное дружелюбие на борту маголета с самого начала было связано с Милой и ее поисками?

– Да, – не стал отпираться Лисовский. – Я собирался встретиться с тобой позже, наедине. Рассказать, что стало с твоей подругой, и попросить помощи. Ты ведь не отказала бы?

– Нет, конечно. Наоборот, сама бы кинулась ее искать. – Взяв с тарелки еще одну пышку, я стряхнула с нее лишнюю сахарную пудру. – Но раз уж мы откровенны друг с другом, давай рассказывай, зачем я вдруг всем так понадобилась после пяти лет забвения? Сам понимаешь, чтобы помочь кому-то, надо иметь развязанные руки. А пока у меня на рукаве виснут эти чокнутые мальчишки вкупе с дорогим папенькой, ничего особо умного сделать не получится.

– Да, расскажи. Мне тоже интересно. – Мила решительно взяла еще одну пышку и налила всем чаю из волшебным образом появившегося на столе чайника.

В этом заведении действительно не официантка, а фея чайного дела. Так деликатно сменить сервировку, не давая гостям отвлечься от их разговоров, – уметь надо.

– Расскажу, – согласился Лис и тоже взял выпечку. Он впервые с момента нашей сегодняшней встречи по-настоящему улыбнулся. – Но сначала попрошу совсем малюсенький аванс.

Мы с Милой отставили чашки и уставились на него с одинаковым выжидающим выражением. Аванс, надо же… Хотя я догадывалась, чего он попросит.

– Обменяемся номерными знаками амулетов связи. Обещайте не пропадать и держать связь, – предсказуемо выдал Олег. – Вы обе пообещайте. И, Мила… я тебя прошу. Пожалуйста. Не уходи больше, не предупредив и не посоветовавшись. Еще одного раза я не выдержу.

– Хорошо, – коротко кивнула подруга и слегка порозовела.

На секунду и я вдруг увидела прежнюю, юную и беззаботную Милу, проглянувшую сквозь маску жертвенной старости. И это не было иллюзией или воспоминанием. Я действительно увидела! Ух ты! Значит, точно не все потеряно!

Но, встряхнувшись, поймала выжидающий взгляд Лиса и выпалила:

– Объясни, что за идиотское пророчество все время упоминает Игорь?