Текст книги "История авиации 2005 01"

Автор книги: История авиации Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Вторым шагом на пути развития космической техники стало создание многоместных космических кораблей серии «Восход». Заводом «Звезда» была разработана оригинальная система внутренней амортизации кресел, а в ЛИИ предложили использовать для торможения спускаемого аппарата перед касанием земли тормозной пороховой двигатель. Все эти новшества было испытаны и отработаны на ЛЛ и успешно внедрено в практику.

В дальнейшем ЛЛ Ан-12 использовалась для испытаний элементов спускаемого аппарата и системы аварийного спасения (САС) космических кораблей «Союз» и беспилотных возвращаемых космических аппаратов военного и гражданского назначения.

В начале 70-х гг. перед разработчиками средств аварийного покидания была поставлена задача – обеспечить спасение летчика из практически любого пространственного положения, в том числе и вблизи земли. В итоге, из нескольких проектов катапультных кресел было выбрано К-36, для испытаний которого началась доработка нескольких летающих лабораторий. В целях опробования кресел в самых сложных случаях и, прежде всего, для испытаний катапультирования из самолетов с большим креном или в перевернутом положении был использован самолет-лаборатория Ан-12М ЛЛ.

На месте хвостовой башни был установлен модуль с катапультируемым креслом. Он мог вращаться сам относительно продольной оси, а кресло в нем – вдоль поперечной, обеспечивая реализацию различных условий эксперимента. На борту находилась разнообразная регистрирующая аппаратура. На этом же самолете испытывалось и вертолетное катапультное кресло К-37. Эта машина принимала участие и в программе для исследования подхвата объектов в воздухе и с земли. На той же машине в 1987 г. на месте модуля с креслом устанавливалась поворотная кабина для испытания ВСУ самолетов.

В соответствии с Постановление СМ от 26 января 1977 г. были начаты работы по созданию космической системы поиска потерпевших бедствие. Тема «Надежда», более известная как часть международного проекта «Коспас-Сарсат», включала создание орбитального аппарата ПФ-653 с навигационной системой «Цикада», информационной системой и средства аварийной сигнализации – радиобуи для самолетов и кораблей. Для испытаний системы в космос выводились три спутника, а со стороны ВВС и ВМФ в море находились два корабля и два самолета, включая поисково-спасательный Ан-12ПС из состава 3-го ГУ ГНИКИ ВВС. Испытания системы «Надежда» проводились с 3 по 22 октября 1983 г. на Черном море. Задачей самолетов, оборудованных радиокомпасами АРК-УД, являлся поиск аварийных радиобуев и источников сигналов аварийных радиостанций «Комар». Был проведен 141 сеанс связи поисковых самолетов с космическими аппаратами. Общие положительные результаты сопровождались реальным успехом – на десятые сутки летных испытаний был спасен терпевший бедствие экипаж канадского самолета.

В 1986 г. были разработаны авиационные спасательные контейнеры КАС-150 для доставки продовольствия и необходимых грузов терпящим бедствие. Контейнеры допускали применение с разнообразных типов самолетов. Испытания КАС-150 на Ан-12, пилотируемым В.И.Грановым из ГНИКИ ВВС, проводились в казахских степях у Кустаная в период с 26 февраля по 1 апреля 1987 г. По данным испытаний КАС-150 рекомендовали для использования на ряде самолетов ВВС и ВМФ, в том числе – дальних бомбардировщиках и транспортных машинах.

Ан-12БК из состава 3-й Смоленской Гвардейской военно-транспортной авиадивизии. Витебск, 70-е гг.

Персональный Ал-12Б (вариант «салом») египетского президента Гамаля Абделя Насера. Каир-Весг, первая половина 70-х гг.

Сверху самолёт покрашен краской типа «слоновая кость». Флаг Объединённой Арабской Республики (включавшей Египег и Сирию) закрашен. Первое время на этом самолёте летал и президент Садат, однако, видимо, решив, что летать на советской машине после разрыва отношений с СССР «неполитично», в 1975 г. он сменил его на «Боинг-707».

Ан-12БК из состава 16-го ВТАП входившего в 16-ю Воздушную Армию. Группа Совестких Войск в Германии, аэродром Шперенберг, первая половина 70-х гг.

Ан-12БК из состава военно-транспортной авиации в «коммерческой раскраске». Ог опубликованного в предыдущем номере «краснополосого» варианта окраски этот отличается количеством «пёрышек» в районе кабины. Первая половина 70-х гг.

Ан-12Н из состава ВВС Индии.

Интересным элементом данного варианта окраски является белый «тропический вариант» окраски передней част и фюзеляжа над пилот ской кабиной и отсеком для сопровождающих груз лиц.

Первая половина 70-х гг.

НЕПЕЧАТАННОЕ

Афганские рассказы

Владимир Лисовой фото автора

Продолжение, начало в ИА №№ 30 – 31

Пыль

Пыль, что в ней особого, но каждый, кто прошёл Афган, сохранил воспоминания о ней. Собственно, на какую-то частицу мы состоим из этой пыли, сколько её было проглочено. Здесь в Афгане она другая. Неблагодарное дитё войны, афганская пыль. Колёса и гусеницы техники перемалывают в порошок горные породы, порождая её, а она «благодарит» своих «родителей» тем, что абразивом проникает в смазку двигателей их разнообразных машин, забивает фильтры, радиаторы. Она вместе со своей союзницей жарой терзает тех, кто ходит с колонами, или до поры до времени тайком лежит на земле, как в засаде, чтобы наброситься на вертолёт, пилот которого, неосторожно выберет это место для посадки.

К вертолётам у пыли любовь особая. Не получилось с наскока поймать на посадке, ничего, она своё возьмёт измором. Медленно но настойчиво, как вода камень, точит она лопатки двигателей, потихоньку воруя мощность. И вот в критическую минуту, когда пилот рванёт ручку шага винта, вертолёт не отзовётся привычным гулом набирающих обороты двигателей. Вместо этого хлопки, словно кашель астматика. Помпаж!.. Изуродованные пылью лопатки двигателя не в силах загнать воздух в камеру сгорания, и тот с шумом выплёвывается обратно. Лётчик сбрасывает шаг в надежде, что с меньшей нагрузкой двигатели «успокоятся», так его учили и так написано в рекомендациях по эксплуатацию матчасти, в общем, правильно, но на этот раз «болезнь» оказалась слишком запущенной. Хлопки нарастают, и вот с очередной порцией воздуха двигатель «выплёвывает» остатки лопаток… Йотом смятые от удара двигатели увезут в Союз, где его изучат, напишут новые рекомендации, а обломки вертолёта будут лежать на краю аэродрома. Первое время они будут как свидетельство трагедии, но пройдёт несколько замен, и это будут просто обломки…

Вершины седого Гиндукуша.

На фото внизу: падение Ми-8 на взлёте.

Мы только прибыли в Афганистан, нас везут на стрельбище. Армейский «Урал» с открытым кузовом, грунтовая дорога. Толстый слой пыли, мелкой словно пудра, как вода растекается под колёсами грузовика. Водитель солдат старается ехать как можно медленней, по всё равно пыль клубится за кузовом, мешает дышать, противно скрипит на зубах, смешивается с потом, воротник нового комбинезона мгновенно чернеет и противно прилипает к шее. На полигон мы приехали уже все серые от пыли.

Утром более сотни вертолётов на аэродроме Кундуз производят газовку двигателей, проверяют исправность систем перед лётным днём. Поднятая винтами с грунтовых стоянок пыль несколько часов висит в воздухе. Стало понятно, почему в жилом городке всё покрыто белёсым налётом…

Пыль, её можно и не замечать, порой кажется, что её и нет, но сегодня мы в первый раз в Афганистане поднимаемся на потолок вертолёта. На четырёх тысячах резко обрывается полоса пыльного воздуха, словно выныриваем из воды. Оказывается, над Афганистаном тоже синее небо, а не белёсое и выцветшие, как казалось там внизу. От величественных заснеженных хребтов Гиндукуша невозможно оторвать взгляд. А там, внизу, Афганистан, его почти не видно сквозь толстый слой пыльного воздуха.

Дальний пост охранения, высокогорье. Восьмёрка садится на крохотный пятачок. Пыль бубликом крутится вокруг винта. Вертолёт почти не видно. Но вот пыль опадает, вертолёт спокойно молотит лопастями на малом шаге, суетятся солдаты разгрузочной команды. Доставка груза, обычное дело оказывается в этих краях…

Внизу ползёт цепочка колонны. Поднятая гусеницами, колёсами пыль, плотно окутывает колону. Чистый воздух достаётся только головной машине. К сожалению, не только воздух… То здесь, то там, на обочинах, под откосом, изувеченные взрывами остатки техники…

При запуске начал помпажировать «пускач». У него нет защитных устройств, пыль сожрала его. Хорошо, вовремя успел выключить, иначе бы сжёг вертолёт. Делать нечего, иду запускать дежурный борт. Молодцы технари, нашу «ласточку» починили оперативно…

Я давно оставил попытки вывести пыль из своей кабины. Но вид покрытых «пудрой» пультов продолжает раздражать. Попробовал не закрывать кабину пока винт не выйдет на обороты. И точно, поток воздуха вымел старую пыль и тут же нанёс новую…

Разгрузка «восьмёрки» затянулась, у нас топливо на исходе, высота и вес позволяют, решаемся тоже сесть. Находим ровный участок на берегу реки. Заходим, внезапно теряем видимость. Пыль набрасывается на нас как кобра, резко и без предупреждения. Спасибо машине, выручила. Сами виноваты, не подумали, что пыль сюда могла нанести река…

Зимой затянули дожди, пыль превратилась в не менее противную грязь. Налипает на обувь, тянется за ногами в модуль. И только стоит ей высохнуть, снова переходит в привычное состояние. Помесив месяц грязь, начинаешь думать, что пыль лучше. Хотя грязь, это та же пыль, только с водой…

Но к пыли можно привыкнуть. Можно её и не замечать. Приехал в отпуск, мать удивляется, что я и мои вещи пропитаны пылью. А я и не замечал. Хотя одной ночи на пересылке в Хайратоне было достаточно, чтобы насквозь пропитаться ей…

Возвращаюсь из отпуска. На «восьмёрке» пассажиром лечу из Хайратона в Кундуз, внизу под нами пустыня, царство песка и пыли.

Весна, прекрасное время, грязь уже высохла, а пыли ещё нет. Жаль, продлится это недолго. Пройдёт месяц, солнце убьёт зелень, высушит землю, техника перемелет дороги, всё вернётся на круги своя…

Подбитый танк на обочине дороги.

Посадка и разгрузка в горах – кругом пыль…

Занесло пролётом в один из гарнизонов. Да, зря я называл Кундуз царством пыли.

Что может быть хуже пыли? Пепел. Знакомая площадка, садились не раз. Заходим сходу и перед самой землёй оказываемся как в молоке. На второй круг уходить поздно, плюхаемся в слепую. Повезло, не опрокинулись. Оказывается, чья-то добрая душа решила сжечь сухой бурьян. А через час мы уже забыли про это…

Странно, снова начала раздражать пыль, чем ближе замена, тем сильнее. Впрочем, начинает раздражать всё. Скорей бы отсюда…

Сегодня улетаем в Кундуз. Замена. Два лишних дня проторчали в Файзаоаде. Шла пыльная буря. Афганистан и его пыль не хотела отпускать нас…

Через год после Афгана сломался мой фотоаппарат «Зенит». Отнёс в мастерскую.

– Им что, в песочнице забавлялись? Ремонту не подлежит! – вынес вердикт мастер. Хотел последовать его совету. Не получилось. Не смог выбросить верного друга, верой и правдой служившего мне там. У нас одинаковое число вылетов. Лежит в шкафу.

Сегодня, перебирая вещи, нашёл свою афганскую панаму. И хотя она стирана-перестирана, она всё равно пахнет афганской пылью. Особый этот запах. В курсантскую пору, в заволжских степях тоже было много пыли. Но та пахла полынью, ковылью, простором. Эта – гарью солярки и керосина, пороха, тротила и, кажется, немного юностью. А может мне всё просто почудилось и разыгралось воображение?.. Ведь сколько лет прошло!.. И всё это просто,, пыль…

Руководитель полетов

Говорят, что в древней Спарте, или в другом месте, был своеобразный способ учить человека плавать, оросить человека в воду, выплывет хорошо, а нет – судьба такая. Старлей Л. особо в это не верил, пока подобным способом не начали учить его самого.

Нет-нет, не плавать, тем более что старлей это умел, подобным способом его научили искусству руководства полётами.

Дело было так. В одно прекрасное, солнечное утро старлей Л. пребывал в хорошем настроении. Завтрак в столовой оказался вполне сносным, его экипаж находился сегодня в третьей готовности, а это, по сути своей, считалось почти за выходной. Оставалась только малость, дождаться окончания мероприятия, своеобразного утЕеннего ритуала под названием предполётные указания экипажам, [а практике это дело больше двадцати минут не занимало…

Эти самые указания старлей слушал в пол-уха. На кой ляд ему сегодня были нужны эти барические тенденции и тактические обстановки, когда в планшете лежала заныканная в карты новая книга, а самое главное, уже топилась гарнизонная банька. Старлей уже мысленно был в парилке, нырял в бассейн, нежился на солнышке с книгой в руках.

У обычной школьной доски начальник штаба закончил докладывать данные разведки и принялся зачитывать боевые расчеты. Это означало, что указания почти закончены, и старлей принялся запихивать в планшет карты, записную книжку, карандаши.

– …Помощник руководителя полётов, старший лейтенант JL, – возвестил начальник штаба среди прочего.

– Попарился, блин!.. Позагорал на солнышке! – от благостных мыслей о почти узаконенном отдыхе у старлея мгновенно не осталось и следа. От ощущения испорченного дня он поморщился как от зубной боли. Рядом ехидно хихикнул капитан А… Он всегда был готов порадоваться за своего лётчика-оператора. Старлей даже не стал после окончания указаний заходить в свою комнату, дабы не видеть, как тот с довольно злорадной физиономией будет демонстративно и нарочито медленно готовится к таинству бани. И он понуро, как говорится нога за ногу, поплёлся сразу на КэДэПэ, или как говорят в авиации, вышку.

– А может не всё так плохо? – в робкой надежде начал размышлять старлей. – Наш аэродром не Домодедово, полётов не много, это раз. В руководстве полётами я не в зуб ногой, а Афганистан – не лучшее место для обучения, это два. Так что моей необходимости в присутствии на вышке нет, это три.

Такой расклад приободрил старлея, и он бойко поднялся по трапу, толкнул дверь и переступил порог командно-диспетчерского пункта. Руководитель полётов подполковник Н. уже был на месте. Это был грузный мужчина лет сорока пяти, по неизвестно какому недоразумению попавший в Афганистан. В беседах он часто упоминал, что уже пол-года как должен быть на пенсии. Характер у подполковника был под стать телосложению, добродушно-флегматичный.

Сейчас он восседал, как на троне, на неизменном вертящемся кресле руководителя, в руках держал символ власти – микрофон. Его огромная фигура занимала почти всё тесное помещение.

– Ну вот, тут даже места для меня нет, – старлей всё ещё надеялся на благополучный для него исход.

Подполковник по-отечески снисходительно смотрел на старлея.

– Ну что, – молвил он, – Наш аэродром не Домодедово, полётов не много, это раз. В руководстве полётами, ты не в зуб ногою, а Афганистан лучшее место для обучения, это два. Так что дерзай, а моей необходимости в присутствии на вышке нет, это три.

С этими словами он царским жестом – словно гетманскую булаву – вручил оторопевшему старлею микрофон и покинул помещение.

– Да, – обернулся он с порога, – вон ракетница лежит, солдаты понимаешь, через полосу в столовую ходят, а Ан-26 разбегается неслышно. Так ты если что, шугани. А я пойду в баньку,, попарюсь…

– с этими словами подполковник захлопнул за собой дверь.

– Влип я однако, – с тоской в душе подумал старлей. Оставшись в одиночестве, он огляделся по сторонам. КэДэПэ представляло собой сколоченное из подручных материалов на крыше казармы помещение, где с трудом могли поместиться три человека. И если бы не остекление, его – ни дать ни взять – можно было бы принять за курятник, или голубятню. Из технических средств в распоряжении старлея оказались: прибор для определения скорости и направления ветра, высотомер барометрический, часы и радиостанция.

Афганский Ан-26 после посадки на ВПП (вверху). Добрался до крупнокалиберного ДШК. Сейчас посмотрим, как эта «машинка» работает…

– Маловато будет… – подумал он. Затем нажал кнопку и подул в микрофон, из динамика донеслось шипение, – ты, глядика, работает, блин.

Вертолёты на стоянке ещё только загружались, и старлей вышел на улицу. Подошёл к стоящему рядом пулемёту ДэШэКа, подёргал за ручки, попробовал прицелиться. Затем подумал, что такому большому начальнику, каким он является сейчас, не солидно вести себя столь по-детски. Старлей вздохнул, с сожалением отошёл от пулемёта и вернулся в помещение. И вовремя.

– …надцатый, запуск, – донеслось из динамика.

Старлей уселся в кресло, откинулся на спинку, нарочито небрежно и медленно взял в микрофон, нажал кношсу и… С ужасом обнаружил, что не с силах произнести ни слова. Эта проклятая трубка, оказывается обладала магической способностью лишать голоса.

– …надцатый, запуск! – более настойчиво повторил динамик, но старлей всё ещё не мог совладать с собой, оказывается, он вдобавок забыл все слова.

– Разрешаю…, – после третьего запроса наконец смог выдавить из себя старлей.

– Понял, …надцатый, разрешили, – примирительно согласился динамик и со стороны стоянки донёсся вой пускового двигателя, а затем стронулись с места и завертелись каруселью винты.

В течение следующего получаса старлей, растерявший всю спесь, монотонно, как попугай повторял всего одно слово: разрешаю. И, о чудо!.. Вертолёты запускали и выключали двигатели, взлетали, садились, уходили на задание. Аэродром жил, и старлею начало казаться, что он овладел ситуацией.

И даже когда с динамика донеслось:

– …надцатый, следую группой 12 бортов, подскажите условия посадки, – смог выдать в эфир ветер и давление на полосе. Вскоре на аэродром пришёл караван из десяти тяжёлых Ми-6 и, сопровождавшей их, пары вездесущих Ми-8.

Но через час старлея постигло новое испытание. Запросил условия посадки другой караван. Одновременно первый запросил взлёт и вдобавок нелёгкая принесла пару афганских транспортников Ан-2б. Старлея Л. буквально поразил ступор. Минут пять он не то что слова сказать не мог, даже двинуться с места. Затем ему стало в высшей степени на всё наплевать, бросили его тут одного, уроды… Старлей успокоился и четким внятным голосом стал отдавать команды. Открылось второе дыхание, он вновь развалился в кресле, но при этом контролировал обстановку, словно всю жизнь только этим и занимался. Через час улетел и второй караван, аэродром снова опустел. Старлей вызвал дежурного по связи. Минуту спустя появился заспанный сержант-сверхсрочник.

Знаменитая гора Зуб. Вид со стороны ВПП

Афганские лётчики – лихие ребята. Сядут, тогда и узнаем что было… Носовую стойку отстрелили, или просто снесли о какое-нибудь препятствие из-за собственного раздолбайства…

– Я всё знаю, – начал он с порога, – идите, обедайте.

– Сообразительный чёрт, – подумал не успевший не то что слово сказать, даже рта открыть старлей и удалился в столовую. Обедал он быстро, не ощущая вкуса пищи и всё время прислушивался, не зашумит ли где авиационный двигатель. Уже почти на ходу проглотил компот и помчался на вышку.

– Пока тихо, раньше трёх никого не ожидается, – сказал сержант, – пойду и я пообедаю.

Оставшись в одиночестве, старлей достал из планшета книгу и углубился в чтение. Он совсем забыл, что аэродромом кроме них пользуются ещё и местные «демократы».

– А… я… барта …надцатая, разрэшитэ взлёта, – запросился на взлёт афганский Ан-26.

Старлей нажал кнопку микрофона и по какой-то случайности, прежде чем дать добро, взглянул на полосу. По ней, втянув голову в плечи, словно на улице не плюс тридцать пять, а минус сорок, шёл солдат.

– …надцатый, взлёт запрещаю! – заорал старлей в микрофон.

– Понял, разрэшили, – невозмутимо ответил афганский пилот, и двухмоторный самолёт почти бесшумно начал разбег, словно плывя в колышущемся знойном мареве, висящим над полосой.

Старлей Л., покрылся холодным потом, афганец не понимал русский язык и заучил только дежурные фразы. А солдатик медленно шёл по полосе, даже не думая смотреть по сторонам. Вскочив как ужаленный, на ходу заряжая ракетницу, новоявленный руководитель выскочил из КэДэПэ. Прицелился в сторону солдата.

– Твою мать!.. Только бы не попасть! – билась в голове мысль. С сердцем, падающим куда-то в пустоту отчаяния, он нажал на курок…

…Описав пологую дугу, сигнальная ракета угодила в бетон полосы, разбрасывая бенгальские искры. Солдат в два заячьих прыжка исчез с ВПП, по которой в то же мгновенье промчался самолёт и, сверкнув солнечными зайчиками на дисках винтов, ушёл в небо.

Старлей устало переступил порог КэДэПэ, швырнул на стол ещё дымящуюся ракетницу и плюхнулся в кресло.

– Твою мать… японский городовой!.. – он сейчас чуть было не схлопотал срок.

– Да, не зря это кресло электрическим стулом зовут, – до старлея дошло, насколько правдива эта ирония. – Ещё начальником себя мнил… Ага, сейчас… Заложник, вот кто он!..

Он сложил и засунул обратно в планшет книгу, потом подумал и перезарядил ракетницу. Больше его врасплох не застанут!

Но после обеда полётов было мало, «демократы» не летали вообще, и старлей, чтобы справиться со скукой, снова занялся чтением. Нет, не художественной литературы, он внимательно и тщательно изучал обязанности руководителя полётов, особенности взлёта и посадки на этот аэродром различных типов самолётов и вертолётов, как действовать в тех, или иных случаях.

За этим делом и застал старлея подполковник.

– Молодец, одобряю! – оценил он его занятие. – Ну как, справляешься?

– Вроде да, – пробормотал старлей. От его недавней уверенности в себе снова не осталось и следа.

Если бы его спросили об этом сразу после обеда, он бы сказал, как справляется и что думает, а сейчас, после случая с солдатом, вся его злость куда-то улетучилась.

– Ну иди, отдыхай, – сказал подполковник, – дальше я.

Старлей взял свой планшет и покинул КэДэПэ. Неспешно дошёл до модуля, зашёл в свою комнату, взял полотенце, чистое бельё и ушёл, куда собирался с утра, в баню.

Увы, парилка почти остыла, что, впрочем, мало огорчило, парится уже не хотелось. Он сегодня напарился вволю на вышке! Сколько потов сошло – не счесть.

Посему, старлей ограничился тем, что быстро принял душ. Оставалось только придумать, как заполнить остаток дня.

– А, пойду, телевизор посмотрю, или посплю, – решил старлей и вернулся в модуль.

В комнате уже был капитан А., он лежал на кровати читал книгу старлея, которую тот неосторожно забыл спрятать.

Едва старлей вошёл в комнату, капитан отложил чтение в сторону, явно намереваясь расспросить, но благоразумно решил промолчать. Потом так же молча достал кружку, нацедил из канистры браги и протянул труженику КэДэПэ.

– Всё же кое-что человеческое в нём есть, – подумал о своём командире старлей, залпом выпил брагу и поставил кружку на стол.

Капитан А. на секунду задумался и достал вторую кружку…

Затем в комнату воротился старлей Н., затем зашёл по делу капитан К., а потом старлей Л, уснул.

Ему снилось, что он руководит полётами со своего курятника в аэропорту Домодедово, над аэродромом кружили караванами, отстреливая тепловые ловушки, толстые «Боинги». Старлей отпугивал их из ракетницы, пресекая на корню попытки угнездиться на посадку, а по полосе, держа в одной руке канистру с брагой, а в другой две кружки браво шёл капитан А…

9М114

Управляемая ракета 9М114, или «Штурм» – превосходная вещь. Надёжная, мощная, а уж точна, слов нет, это вам не НУРСы (неуправляемые реактивные снаряды). Вот, к примеру, С-5, их в Афгане, «горохом» прозвали, ни точности, ни мощности, одно только хорошо, что в блоке их много. Пульнёшь ими по цели, разлетятся веером, только шуму и наделают, как будто вправду горохом сыпанул. С-8 уже серьёзней, восемьдесят миллиметров калибр – не шутки, да и летят они ровней. У них и прозвище поуважительней – «карандаши». Милое дело ими зелёнку ковырять, там точность особо не важна, всё равно же ничего не видно. Звено «шмелей» (они же «крокодилы», «горбатые»), станет в круг, и сто шестьдесят «карандашей», минут за двадцать перепашут цель так, что впору озимые сеять.

А вот «Штурм» – совсем иное дело, это управляемое оружие. Умное. Сейчас модно его называть высокоточным. Она чем-то похожа норовом на породистую лошадь, у новичка может взбрыкнуть и рвануть вверх на самоликвидацию, а под опытной рукой идёт ровно как по струнке, послушно реагируя на любые команды. Вы передумали, вам другая цель показалась более важной, чем эта по которой Вы прицелились первоначально?.. Пожалуйста!.. Ракета послушно последует за движением перекрестия прицела по панораме местности, видимой из кабины лётчика-оператора.

Кстати, и прицел у неё отдельный, прибором наведения называется. Хочешь осмотреть поле боя – найти цель, включай трёхкратное увеличение. Нашёл цель, переходи на десятикратное. Не буду отвлекаться на остальные удобства, главное то, что на дальности пять километров попасть в цель метр на метр можно без особых проблем. И обитает эта ракета не в «коммуналке» блока, как НУРСы, а в отдельном контейнере, она знает себе цену (по стоимости она эквивалентна автомобилю «Жигули»), и по пустякам её не беспокоят.

За этот трубчатый контейнер у неё и прозвище «Сигара», а что, вполне походит…

…Пара «Шмелей» вынырнула из-за гребня.

– Квадрат… по улитке…! – вышел на связь авианаводчик. – По дороге они бегут, по дороге! – уже простым текстом уточнил он.

И точно, в указанном месте отчётливо видно… тёмное пятно. Дальность великовата, чтобы подробно рассмотреть невооружённым глазом. Но для того, чтобы понять, где именно находится объект подлежащий атаке – самый раз.

Чих, чих,, попарно покидают блоки НУРСы, но, увы, не хватает им точности. Разрывы ложатся то впереди, то сзади, то сбоку, но никак не накрывают цель. Пулемёт, конечно, поточнее, но он пока бесполезен, далеко. А пятнышко цели тем временем медленно смещается, ещё немного, и «духи» достигнут укрытия.

Оператор прильнул к прицелу «управляемых». Как раз тот случай, когда можно запустить «сигару».

– Ага, вот они, – короткое движение рычажком, увеличение стало десятикратным. Теперь в перекрестии прицела отчётливо видно сразу около десятка бегущих фигурок. Крошечные, но всё равно видно, что бегут с винтовками, не бросают…

– Нет, не ваш сегодня день, господа… – вспыхнул красный сектор в поле зрения прицела, прозвучал сигнал в шлемофоне, мягко утонула под пальцем кнопка пуска.

– Зря вы побежали, ребята, зря!.. Отсиделись бы лучше по щелям, а теперь уж, не обессудьте…

Где-то в недрах вертолёта в элетросетях системы управления вооружением в эти мгновения быстро замыкались в определённой последовательности нужные контакты, побежал по проводам сигнал… Фыркнув, как будто она была недовольна тем, что её побеспокоили, ракета выскочила из трубчатой направляющей. Обдав напоследок вертолёт клубом дыма, крутанула виток, другой и легла на траекторию. Какие медленные секунды, как будто ракета застыла в воздухе. Внезапно исчез огонёк трассера ракеты, исчезли фигурки духов, всё поглотило коричневое облако взрыва…

Оператор не стал ждать, пока рассеется дым, чтобы посмотреть на результат. По опыту знал, что это будет не быстро, а отвлекаться сейчас некогда. Да и зачем? Мощная фугасная боевая часть с готовыми поражающими элементами шансов не оставляет…

– Браво, «воздух», прямое попадание, – вновь вышел на связь авианаводчик, – теперь квадрат… по улитке…, ещё одна группа.

– Сам знаю, что прямое, – подумал оператор. – Понял, квадрат… по улитке…

– Командир, влево тридцать! – снова прильнул к прицелу оператор…

…По возвращении на аэродром оператор некоторое время сидел в сторонке на пустом ящике из-под снарядов. Со стороны могло показаться, что он отдыхает. Отчасти это было правдой, но по уже выработанной привычке он контролировал зарядку борта оружием. Попутно обдумывал события прошедшего дня.

Что произошло сегодня? Ведь у него это не первый боевой вылет, не новичок, видал всякое. Было и перепахивание «зелёнок» и якобы брошенных горных кишлаков. Укрепрайон с дальнего расстояния обстреливали, чтобы спровоцировать и засечь огневые точки. И с дырками уже возвращались.

Просто сегодня он впервые увидел тех, по кому стреляет. Оператор с удивлением обнаружил, что не испытывает ничего, ни угрызений совести, ни гордости за удачные выстрелы. Скорей всего, подобные ощущения испытывает новичок снайпер.

Тем временем, оружейники окончили снаряжать НУРСами блоки и приступили к управляемому оружию. Поворот рычага, и пустые пластиковые контейнеры-направляющие снимаются со своих мест, равнодушно отбрасываются в сторону. На их место бережно устанавливаются новые. Всё, вертолёт к вылету готов.

Оператор поднялся, подошёл к вертолёту и проверил совпадение литеров на ракетах. Не то, чтобы он не доверял специалистам, просто так положено.

Всё правильно… Теперь, пока не поступила команда на следующий вылет, можно пойти в модуль, наполненный приятной прохладой кондиционированного воздуха, и поваляться на кровати. Он на минуту остановился у валящегося в стороне пустого контейнера. От тары, в которой совсем недавно ещё находилась ракета, всё ещё исходил запах горелого пороха, запах войны…

Интерьер кабины лётчика-оператора Ми-24.

Продолжение в следующем номере.