Текст книги "Том 4. Письма. Семь лет с Бабелем (А. Н. Пирожкова)"

Автор книги: Исаак Бабель

Соавторы: Антонина Пирожкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

59. И. В. ЕВДОКИМОВУ

30 марта 1926 г.,

Москва

Дорогой Иван Васильевич.

Посылаю просмотренную мной корректуру. «Надеюся на Вас, дорогой товарищ из редакции», что книга будет иметь достойный вид, бумага будет белая и толстая, а шрифт черный и четкий. По сему поводу всепокорнейшая просьба – нельзя ли по исправлении представить мне в распоряжение еще одну корректуру. Я послал бы ее в Париж, где выходит французский перевод «Конармии». Передо мной печальный пример немецкого издания, где все перепутано, поэтому я бы хотел, чтобы французы сверили с выправленным текстом.

Ваш И. Бабель

M. 30/III-26

60. П. И. ЧАГИНУ

30 марта 1926 г.,

Москва

Дорогой Петр Иванович!

Вместо того, чтобы явиться к Вам в гости, я умчался по срочному вызову Госиздата в Москву. Но в гости я неукоснительно явлюсь недели через две – когда снова приеду в Ленинград.

Для успокоения Вашей редакторской души сообщаю, что материал в громадном изобилии вышлю в конце нынешней или в крайнем случае в начале будущей недели.

Истинно преданный Вам И. Бабель

М. 30.03.26

61. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

31/III-1926 г.

31 марта 1926 г.,

Москва

Милая Тамара. Плачевное твое письмо получил. Очень грустно. Если болезнь желудочная, то можно рассчитывать, что она скоро пройдет. Прошу тебя сообщать о здоровье как можно чаще – ведь это теперь самое главное.

Вчера были с Зинаидой на спектакле негритянской оперетты. Пляшут здорово, но и только. Остальное скучно.

Зинаида будет занята своей корректурой в четверг и пятницу. Рассчитывала, что в пятницу она сможет выехать с Таней в Петербург. Она тебе и денег привезет. Постарайся сшить себе «обмундирование».

В Харьков я, очевидно, ехать не должен. Госкино не хочет выпускать сценариев из своих рук. С деньгами, я думаю, уладится.

Все внимание мое поглощено поисками квартиры. Зинаида привезет тебе полный отчет – до ее отъезда все должно решиться.

О себе писать не стоит. Работать из-за тревоги, владеющей мною, не могу – значит, жизнь не ахти какая. Хлопочу об отъезде мамы за границу – это ужасно надоедливая, изнурительная работа, в особенности если принять во внимание старушечьи повадки. Авось справимся.

Итак, живи весело. От факта твоего, увы, недосягаемого веселья могли бы проистечь роскошные последствия – я бы заработал, младенец бы запрыгал, ты бы покрылась румянцем, Зинаида бы захохотала, Татьяна бы заиграла пуще прежнего. Можешь ты это совершить?

Посылаю тебе книжицу, изданную «Землей и Фабрикой». Я просмотрел уже корректуру «Конармии». Она выходит в апреле на русском и немецком яз<ыке>. Из Берлина получил мои «Одесские рассказы» на немец. яз. Превосходно издано. Скоро напишу еще. Будь весела! Можешь ты это совершить?

Твой И. Б.

62. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

1 апреля 1926 г.,

Москва

Милая Тамарочка. Письмо твое только что получил. Очень неприятна история со старухой. Завтра я наконец вышлю тебе удостоверение. Если она будет приставать, я напишу ей отдельно с ссылкой на некоторые авторитеты. Это ее успокоит. Я никак не могу вспомнить, что ты просила меня сделать в театре Революции. Напиши мне по этому поводу немедленно и пришли, если нужно, союзную книжку. Дела с квартирой не так безнадежны, как думает Зинаида. Она у меня завтра будет, мы сможем определить, я думаю, день их отъезда. Деньги пришлю тебе с Зинаидой. Сценарий я отдал Госкино, все бы обстояло благополучно, если бы у них были деньги. Они, бедняги, соглашаются на все условия, но платить не могут. Вообще здесь в учреждениях совершенный денежный кризис, червонец очень упал, и я только что узнал грустную новость – за границу никаких денег не выпускают из-за падения курса червонца, и я не знаю, как мама сможет уехать и сможет ли она уехать. Вот, действительно, все шишки валятся. Призывать меня, душечка моя Тамара, к бодрости не надо – я здоров и бодр, чего и тебе желаю. Одно обстоятельство тяжко меня угнетает – полная невозможность работать, – нельзя сказать, как это грустно, не знаю, когда наступит для меня счастливое время и я смогу потрудиться. Завтра напишу тебе. Главным образом я занят теперь урегулированием взаимоотношений моих с Госкино и поисками квартиры. Отсутствие денег в учреждениях, конечно, неприятная подробность. Итак, до завтра, милый мой дружок.

Твой И. Б.

М. 1/IV-26

Со второго месяца надо перевести в домоуправлении плату на тебя. Не обращай внимания на старухины истерики, сделай это хладнокровно, мне это гораздо труднее сделать, потому что я погребен под «делами». Удостоверение будет от кинофабрики.

И. Б.

63. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

4 апреля 1926 г.,

Москва

Милая бабочка. Жалостное твое письмо получил и пролил над ним невидимую миру слезу любви, и умиления, и печали. Потом по твоему глупому примеру я начал пересчитывать людей, которым хуже, чем тебе (удивительное занятие!!!), и обнаружил целую кучу таких людей, легион. Поэтому, дитя моего сердца и милая баба, наливайся соками весны, как это тебе приличествует, и благоденствуй. Зинаида по моему предложению поехала осматривать дачу в Усове. Местность эту очень хвалят. У нее еще завтра, в понедельник, есть корректура, поэтому она не сможет выехать раньше вторника или среды. О выезде их мы тебе протелеграфируем. Малую толику денег привезет тебе Зинаида, и большую толику я пришлю тебе на этой же неделе с таким расчетом, чтобы хватило на обмундирование на две персоны и на прочие расходы, предвиденные и непредвиденные. Дача к 1 мая будет тебе приготовлена хорошая, есть также надежды на квартиру. Наливайся соками весны и благоденствуй. За то время, что ты будешь в Петербурге, тебя навестят Зинаида с Таней, а попозже и я.

Лидии Николаевне и Валериану поклон до самой сырой земли.

Твой тиран И. Б.

М. 4/IV-26

64. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

5 апреля 1926 г.,

Москва

Милая Тамара. Марья Потаповна обнаружила вчера у Зинаиды налеты в горле. Мы боимся, как бы у нее не образовалась ангина. Поэтому отъезд ее на короткое время приходится отложить. Может, оно и к лучшему, п. ч. Зинаида поможет мне найти дачу. Какая скверная жизнь. Квартир нет, дач нет, хлопотать надо обо всем, трудно, мучительно. Во всяком случае, отъезд Зинаиды и Тани отложен всего на несколько дней. Думаю, что никакой ангины у Зинаиды не будет, обойдется.

Посылаю тебе 80 р. Тебе, конечно, не следует возвращаться в Москву до приискания квартиры или дачи, во всяком случае. Траты твои в Ленинграде значения не имеют. Если здесь не найдем квартиры окончательно – тогда подумаем о Ленинграде? Узнавала ли ты о ленинградской ситуации в квартирном вопросе? Надо все-таки знать, как обстоят в этом отношении дела в Ленинграде. Бумаги из театра вышлем тебе. Обязательно сделай в союзе все, что надо.

Работать я совершенно не работаю, никакой возможности у меня для этого нет, вера в спасение оставляет меня. Человеческая жизнь штука не очень важная, носиться с ней не стоит, головой я превосходно это знаю, но эгоистическое сердце ужасно жалеет себя.

Теперь ночь, поздно, писать больше не могу, в следующий раз сочиню повеселее. А ты, голубушка, потерпи – Зинаида, и Таня, и я – мы все скоро с тобой увидимся.

Твой И. Б.

М. 5/IV-26

65. В. А. ДЫННИК

7 апреля 1926 г.,

Москва

Дорогая Валентина Александровна.

Письмо, перевод, конфекты, карикатуру – получил. Да благословит вас Маркс, а я сердечной вашей доброты не забуду. Если здоровье мне позволит – я завтра пойду в Землю и Фабрику (2 том Мопассана уже отослан), а оттуда к вам. А здоровье может мне не позволить, п[отому] ч[то] оно теперь очень худое. Стыдно сказать – я переутомлен, голова болит и клонит душу долу. Человек, когда он не работает, – обязан не есть, и, кроме того, ему очень грустно. Но грусть, как и молодость, безошибочно излечивается временем. Поэтому сегодня, в крайнем случае, завтра, до того, как придти к вам, я неукоснительно позвоню. – Юрию Матвеевичу привет от потрясенного сердца. Конфекты его я не съел, а завернул в тряпочку и положил возле сердца. Они согревают мое сердце и сами от него согреваются.

Ваш И. Бабель

М. 7/IV-26

66. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

8 апреля 1926 г.,

Москва

Милочка Таратута. Вчера мы с Зинаидой держали длительный совет. Мы пришли к заключению, что селиться надо в Петербурге, а не в Москве. Убедили нас в этом следующие обстоятельства: Зинаида сунулась искать дачу, дело это оказалось трудным, хлопотливым, дорогим, она сразу опустила руки, в отношении же квартирном нам якобы повезло. Какие-то научные работники, члены Цекубу, муж с женой, отстраивают себе квартиру во дворе Зачатьевского монастыря и оставляют три комнаты, занимаемые ими на Тверском бульваре. Квартиру, т. е. комнаты эти, я осматривал. По московским условиям они не плохи, хотя расположены в большой квартире, очень шумной, но это полбеды. Цена – четыре тысячи. Цифра эта произнесена была неуверенным голосом, может быть, уступили бы за три, а три тысячи по нынешним московским ценам – это совсем недорого. На комнаты эти у нынешних хозяев есть охранные грамоты от Цекубу, поэтому надо бы, чтобы и у последующих нанимателей были такие грамоты, я эти бумажки мог бы, конечно, достать. Но выяснилось, что вся эта операция протекает при яростном противодействии Домоуправления, что отстраивающаяся квартира будет готова у них, по заявлению архитектора, в июне (читай: в июле – августе), что нужно произвести целый ряд подложных действий – вписать меня в пустой амбар Зачатьевского монастыря для того, чтобы потом можно было выставить нашу сделку как обмен; до вселения в эти комнаты я должен безотлучно быть в Москве для производства всех этих махинаций, и главное – надо отдать задаток, очень солидный, тысячи полторы-две, не имея никакой уверенности в том, что домоуправление не поступит по-своему. Я изложил этот случай так подробно потому, что изо всех встретившихся возможностей это самая лучшая и при отсутствии выхода нужно вцепиться в эти комнаты руками и ногами. Но стоит ли цепляться, ухлопать все без исключения деньги (не оставив даже запасного фонда для родов), закабалить себя? Тут подоспело еще одно обстоятельство: приятель мой Зорин, о котором я тебе, кажется, рассказывал, состоит заведующим строительным отделом ВСНХ; теперь он назначен еще директором Стандартстроя; он в изъятие всяких правил и с очень небольшой ежемесячной затратой гарантирует мне в будущем году отдельный, комфортабельный дом. Договор можно заключить в этом месяце. Изо всех предложений это, конечно, наилучшее. Оно не потребует никакого сверхсильного финансового напряжения. Я считаю, что до будущей осени надо жить в Петербурге (нынешнее лето можно провести в Царском, в Петергофе или у моря, будущее – в Крыму или на Кавказе), а осенью можно будет въехать в «собственный» дом. Комбинация эта до того проясняет мои горизонты, что даже трудно поверить в то, что она может осуществиться. Итак, если ты согласна с моими доводами, то надо немедленно приняться за приискание квартиры и дачи. Зинаида оправилась и выедет, надо думать, в субботу обязательно, о выезде ее мы тебе протелеграфируем. Не знаю, может ли она помочь тебе в хлопотах. В конце будущей недели я постараюсь приехать на несколько дней. Зинаида привезет тебе деньги в достаточном количестве, ты сможешь дать задаток за дачу или квартиру. Дачу надо снять очень комфортабельную, тут все дело в лишних каких-нибудь пяти – десяти червонцах. Лучше всего снять в Царском или в Петергофе, не жалей на это денег. Дача должна быть с мебелью, в три-четыре комнаты, не меньше. Думаю, что если не поскупиться, то найти можно. Мебель для квартиры можно будет в случае надобности отправить из Сергиева, где она пылится и бездействует.

У меня ничего нового, «самочувствие» среднее, голова в тумане, работать я не больно гож, ну да поправится. Галоши получил, отправляю Варшавским благодарственное письмо.

Треплев добывает документы, завтра, надеюсь, отошлем их тебе. Ты должна их всемерно использовать, п. ч. при найме квартиры нужно быть во всеоружии документов.

У нас снова зима, намело снегу, метель и холод. От тебя несколько дней нет писем, это очень меня беспокоит; человек ты, душенька моя, неожиданный, и поэтому я трепещу. Писать надо чаще, успокой мою старость. Не огорчайся, что отъезд Зинаиды и Тани задержался, они приедут к тебе в блистательном состоянии. Жду от тебя письма. До свиданья, милый, глупый, любимый мой друг.

Твой И. Б.

М. 8/IV-26

67. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

9 апреля 1926 г.,

Москва

Уважаемая Таратута. Только что (теперь 10 ч. утра) послал Сашу Лившица за билетами для Зинаиды и Татьяны. Рассчитываю, что завтра, в субботу, они выедут. Сообщи мне, пожалуйста, немедленно, с какого числа по какое ты получала пособие из страхкассы. В театре нет об этом официальной справки, они выдадут бумажку на основании моих слов. Я говорил с Марией Потаповной и Зинаидой. Скрепя сердце они соглашаются на отъезд в Петербург, в особенности принимая во внимание предложение Зорина.

Меня убеждают в том, чтобы напечатать сценарий о Бене Крике. Ближайшие три-четыре дня будут у меня заняты приспособлением текста для печати. Изменения будут незначительны. Жду от тебя известий по поводу квартиры, дачи и прочего. Дачу надо снять обязательно и хорошую – это нам по средствам. Постараюсь послать с Зинаидой некоторое количество денег тебе и долг Сейфуллиной. На фабрике ждут субсидии, надо рассчитывать, что выплату они произведут аккуратно.

Сегодня у нас светит солнце, кабы поспать хорошенько, можно бы и поработать, но не спится, друг мой, и ничего путного сообразить не могу. Все это придет, надо надеяться.

Желаю тебе веселья, благоденствия и веселья. Обойдись с Зинаидой вежливо, угости ее обедом в «Европейской», сходи с ней в Эрмитаж и в спальни Николая II, купи ей супную миску с царским гербом.

Твой И. Б.

М. 9/IV-26

68. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

11 апреля 1926 г.,

Москва

Милая Тамара. Получил твое письмо от 8/IV. Известие об аппендиците очень огорчило меня. Надо обязательно сходить еще к одному доктору – проверить это. Надеюсь, что Зинаида и Татьяна приехали благополучно. Походи с ними, покажи им всякие достопримечательности, да и сама кстати посмотри их.

Жду твоего сообщения о том, как мне распорядиться с финансами, сколько будет стоить дача и квартира? Нечего и говорить о том, что все надо устроить подешевле, но не в ущерб необходимым удобствам. Я еще не могу определить точно, когда приеду в Ленинград. Это выяснится в середине недели.

Пишу тебе сегодня – очень коротко, п. ч. голова болит. Я был сегодня на даче в Братовщине, но это не помогло. Угнетенное состояние духа и полная почти неработоспособность очень беспокоят меня, особенно в рассуждении заработков.

Вопрос с отъездом мамы повис в воздухе. По последнему декрету выезд за границу так затруднен, что рассчитывать на скорый отъезд нельзя.

Мне во что бы то ни стало надо здесь в течение нескольких дней потрудиться, а потом подумаем, что со мной делать. Гостям твоим поклон, а тебе тысяча поклонов.

Твой И. Б.

М. 11/IV-26

69. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

12 апреля 1926 г.,

Москва

Милая Татушенька. Приведение сценария в литературный вид я закончу завтра-послезавтра, после того, как выяснится его судьба, я смогу выехать в Ленинград. Дачу ты должна искать неукоснительно. Деньги за квартиру хорошо бы не давать, и если можно сделать это в Откомхозе, то я постараюсь это сделать. Во всяком случае, до моего приезда у тебя должны быть все сведения по этому вопросу. Конечно, лучше бы найти квартиру, уже отремонтированную. Думаю, что твои знакомые (Рита, Утесовы, Сейфуллина) могут помочь тебе в этом отношении. Я думаю, что из денег, привезенных тебе Зинаидой, ты можешь уделить несколько червонцев для задатка на дачу. В четверг я сообщу тебе приблизительный день отъезда моего в Петербург. Анкету Зинаиды я передал сегодня Лившицу, он постарается все сделать. Прости, что пишу так коротко, сухо, скучно. У меня без всякого перерыва болит голова, и даже письмо написать – трудно. Марье Потаповне я завтра позвоню и пойду к ней. Следующее письмо постараюсь сочинить повразумительнее.

Твой дурак И. Б.

А скучать я по тебе скучаю.

М. 12/IV-26.

70. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

15 апреля 1926 г.,

Москва

Уважаемая Тамара. Спешное письмо от 13/IV я получил сегодня, 15, в 10 ч. утра. Как это случилось – не понимаю. Вина тут, я думаю, твоя. Ты, вероятно, отправила письмо из какого-нибудь почтового отделения позже установленного срока, или, м<ожет> б<ыть>, оно путешествовало в почтовом поезде. Послать цветы – это не составило бы для меня труда, очень жалею, что не вышло. О даче. 5 или 10 червонцев не составят большой разницы. Главное – дача д<олжна> б<ыть> комфортабельна, просторна, снабжена всем необходимым. Я не знаю петербургских дачных мест, выбери где получше и, главное, не канителься. Посвяти этому делу несколько дней и постарайся его закончить. Вопрос о квартире обсудим в Пб. День приезда определить еще не могу, во всяком случае, «визита» моего нужно ждать в течение ближайших дней. С маминым отъездом ничего еще не выяснено. Я хлопочу о предоставлении ей финансовых льгот. Если ничего не выйдет, тогда мы обсудим с тобой этот вопрос. Документы из театра пришлю обязательно завтра или послезавтра. Ночью с ужасной тоской в душе «гулял» у Регининых на именинах, ночью не спал, и теперь я качаюсь от слабости. Состояние моих мозгов, состояние здоровья стали так плачевны, что надо серьезно подумать об отдыхе в соответствующей обстановке, иначе будет мне худо. По совести говоря, мне трудно писать письма, п. ч. нет сил собрать мозги к «одному знаменателю». Довольно хныкать. Авось поправимся. Завтра напишу еще. До свиданья, дружок.

Твой И. Б.

М. 15/IV-26

В каком состоянии твой гардероб? Купила ли ты себе что-нибудь? Что тебе надо? Что я могу привезти тебе из Москвы? Как твои денежные дела?

71. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

17 апреля 1926 г.,

Москва

Уважаемая красавица. В области кинематографии у нас масса новостей – переарестовали всех заправил производства с 1, с 3 фабрики, из Пролеткино и т. д. Сидит и Капчинский. Вот так история. Мы думаем, что их обвиняют в бесхозяйственности. Эта история ужасно осложнила мои дела. Мне следует куча денег – я не знаю, с кого их получать, когда их получать и проч. Поэтому приезд мой в Ленинград – вещь неопределенная. Я думаю, что срок смогу сообщить только через несколько дней. Дачу ищи неустанно. Кое-какие деньги на будущей неделе у меня будут, п. ч. Воронский принял к напечатанию в «Кр<асной> Нови» сценарий. Он «потрясен» этим «произведением», но я-то знаю, что «потрясение» это проистекает от невежества и глупости. Все же деньги ему придется заплатить. Распиши мне совершенно точно, каковы твои денежные дела, сколько тебе нужно, хватит ли у тебя на задаток для дачи и проч. и проч. В отношении дачи надо проявить максимум энергии, ведь жить-то там придется долго, не штука – выбрать заезженное место, а штука – выбрать хорошее место. Извини за это письмо, столь деловое. Сейчас побегу по городу, как Добчинский и Бобчинский. Скучаю по тебе шибко. З. В. передай, что все поручения ее я выполнил. Справка от Страхкассы уже есть, Саша Лившиц пошел за удостоверениями в театр, если сегодня принесет – я перешлю тебе.

Твой И. Б.

М. 17/IV-26

72. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

19 апреля 1926 г.,

Москва

Уважаемая красавица средних лет. Спешное письмо получил. Весть о том, что ты из скудных своих достатков отдала долг Правдухину, привела меня в содрогание. Завтра вышлю тебе деньги по телеграфу, сколько – не знаю еще, сегодня поговорю о деньгах с Воронским.

Кинематографическая история все разрастается. В одной из превосходно обставленных московских санаторий отдыхают директора, бухгалтеры, режиссеры, администраторы, человек пятьдесят. Честных работников вроде меня эта «история» убила. Вот тебе плоды упорной и добросовестной работы! Когда я получу деньги, от кого получу – ничего не известно, и даже то неизвестно, получу ли я деньги вообще. Без опасения впасть в преувеличение можно сказать, что мы с тобой «разорены». Хорошо еще, что небо подослало этого дурня Воронского, который будет печатать сценарий. Блистательный вид имел бы я теперь, если бы послушался совета некоторых умных людей и ляпал этот сценарий почем зря. Судорожно ищи дачу, с квартирой вопрос обстоит не так срочно. Упаси тебя Боже от Чуковских и Правдухиных в качестве соседей. Если нельзя за 300, найми за четыреста. Как далеко отстоит Луга от Ленинграда, сколько часов езды? Помни, что дача должна быть с мебелью, со всеми удобствами. Какую рассрочку в платежах допускают дачевладельцы, это очень важно знать. Я теперь ничего не могу сказать о своем приезде, знаю только, что приеду, но когда – никто не может сказать. Удивительные дела, совершающиеся в Москве, требуют моего присутствия здесь. Поэтому, милая моя душечка, надейся на себя, пожалуйста, постарайся, бабочка, устрой все, право, я сейчас в ужасном переплете. Когда Зинаида с Таней приедут в Москву? У нас два дня весна, хоть сегодня переезжай на дачу.

Вчера был у Евдокимова. Слухи о самоубийстве Миши Глезера подтвердились. Горе мое велико. Он был мне верный, непоколебимый друг с мужественной и нежной душой.

В письме твоем ты развела паническую главу о моих выпивках – за все время я всего только раза четыре вкусил вина, и это принесло пользу моему здоровью.

Итак, трудись, я теперь спутан независящими обстоятельствами, поэтому покажи твое умение. До свиданья, душа моя.

Твой И. Б.

М. 19/IV-26