Текст книги "Суббота в Лиссабоне (рассказы)"

Автор книги: Исаак Башевис-Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Немцы заняли Литву и Украину И тогда польские евреи, которых война разбросала по России – кого куда, – потянулись обратно. Многие получили разрешение пересечь границу революционной России, и от них мы узнали новости о большевиках.

Шломо Рубинштейн, еврей с белой бородой, одетый хотя и традиционно, но уже как-то по-современному, вернулся в Билгорай. С ним жена и симпатичные, образованные дочери. Сам достаточно просвещенный и при том состоятельный, он был в местечке кем-то вроде неофициального адвоката – ходатая по разным делам. Жил в собственном доме на Базарной.

Вернулись Варшавяки – три сына и две дочери. Отец их соблюдал традиции, даже писал ученые труды. И отец, и мать уже умерли. Сами же дети были прямо напичканы современными идеями.

Был еще Аншель Шур, профессиональный кантор. Он не отрекался от традиции, но на некоторые вещи смотрел по-иному. Приехал из русского городка Рыжина. Дети его говорили на современном иврите. Особенно хорошо старший, Мотл. Его иврит звучал так, будто он только-только из Палестины.

И по-русски все они говорили хорошо. Аншель потом заправлял у нас партией ортодоксов.

Эти три семейства наделали много шуму – как в большом бейт-мидраше, так и у нас. Кто бы мог подумать, что в Билгорае может вдруг оказаться столько «маскилов» сразу!? Были даже мальчики и девочки, которые учились в польской школе – кто в Люблине, кто в Замостье. Между собой они говорили по-польски. Это была новость: ассимилированные евреи.

Мы с Мотлом встретились у нас в бейт-мидраше, когда он пришел туда помолиться вместе с отцом. Это был крепыш с типично русским лицом: короткий нос, светлые глаза, широкие скулы. Ходил обычно в тужурке и велосипедной кепке. Общительный, добродушный. Но его у нас недолюбливали – из-за его невероятного хвастовства. Мотл высмеивал тех, кто молился здесь, – за ошибки в грамматике, за неправильное произношение, обличал фанатизм, ругал за безделье и праздность. Ему дали прозвище «гой», пытались не пускать к нам в синагогу но его отец вступился за него.

Ну и в переплет я попал? Примкнуть к Мотлу – это неслыханный скандал для наших хасидов. Подумать только – внук билгорайского рабби стал одним из вольнодумцев! Это было бы явное свидетельство моей развращенности.

Когда мы с ним разговорились, я пришел в страшное волнение, аж трясло меня: у него столько книг – и буквари, и учебники, проза, поэзия. Я попросил у него грамматику и набросился на нее с невероятной страстью. Я неплохо знал древнееврейский, но, конечно, имел слабое представление о грамматике. К примеру, совершенно не разбирался в спряжении глаголов. Целых шесть недель по несколько часов в день я занимался – до тех пор, пока не смог писать на иврите. И тогда я написал поэму. С точки зрения поэзии это было так себе, пустое место. Но зато на хорошем иврите.

Мотл страшно удивился. Сперва обвинил меня в плагиате – будто я списал чужое. Но потом, убедившись в оригинальности написанного, преисполнился гордости – и немного ревности.

Ужасно болтливый по натуре, ничего-то Мотл не мог держать в секрете. Направо и налево рассказывал про мою поэму. Выходило так, что поэма – результат его уроков на протяжении шести недель и потому не только я – способный ученик, но и он, Мотл, превосходный учитель. В каком-то смысле так оно и было. Он заражал меня страстной любовью к ивриту, пылким отношением к сионизму. Хороший был человек, с благородным сердцем. Трогательно любил «Ховевей Сион» [84]84
  «Ховевей Сион» – букв, «возлюбившие Сион» (иврит) – одна из палестинофильских партий в России.


[Закрыть], был страстным приверженцем иврита. Годы спустя он погиб. Его убили немцы.

Его восхищение и все эти разговоры доставили мне кучу неприятностей. Подумать только – внук самого рабби увлекся еретическими книжками! Меня распекали все кому не лень, а мать сказала, что я позорю ее и порочу репутацию ее родных. Ей хотелось привезти сюда отца в качестве неофициального рабби. Но кто будет с ним молиться, если у него такой сын?

Я раскаивался в содеянном, стал прилежно заниматься в бейт-мидраше по утрам и вечерами тоже: когда один, когда с другими учениками, когда со своими друзьями. Дядья мои не пытались поставить меня на путь истинный. Во-первых, не в их это было характере. А во-вторых, они совершенно не желали иметь тут, в Билгорае, еще одного раввина – зачем им это нужно?

Хасиды были в ярости. Но теперь на меня обратили внимание более современные и по-нынешнему образованные жители местечка – те, кого мой дед долгие годы преследовал. Гаскала – просвещение – пришла в Литву сто лет назад. Билгорай отстал на целый век.

Зима кончилась. Наступило лето 1918 года. Мой брат Израиль Иошуа отправился в Киев – хотел работать там, так или иначе, в идишистской прессе. В Киеве, Харькове, в Минске жили яркие, талантливые писатели: Маркиш, Шварцштейн, Гофштейн, Квитко, Фефер, Харик [85]85
  Перец Маркиш (1895–1952) – еврейский поэт, романист и драматург. Писал на идиш. На гражданской панихиде по С. Михоэлсу в 1948 г. прочитал стихотворение, где гибель артиста названа убийством. Арестован 27 января 1949 г., расстрелян 12 августа 1952 г. вместе с другими деятелями еврейской культуры.
  Давид Гофштейн (1889–1952) – еврейский поэт, писал на идиш. В 1948 г. был арестован, а 12 августа 1952 г. – расстрелян.
  Лев Квитко (1893–1952) – еврейский поэт, писал на идиш. Был членом ЕАК (Антифашистского еврейского комитета). Расстрелян 12 августа 1952 г.
  Ицик Фефер (1900–1952) – еврейский поэт и общественный деятель, писал на идиш, был членом ЕАК. Расстрелян 12 августа 1952 г.
  Изи Харик (1898–1937) – еврейский поэт и общественный деятель, один из основоположников еврейской литературы в СССР. Жил в Минске. Писал на идиш. В 1937 г. был арестован, позже отправлен в лагерь, где и погиб.


[Закрыть]и много, много других. Зелиг Меламед основал «Культурную лигу». Украина была на грани погромов. Большевики занимались своими разборками, и междоусобицы эти были весьма разрушительны. Вдруг немцы отступили на Западном фронте. Но собственно Билгорая это не касалось. Какая разница? У солдат форма другая, только и всего. Были казаки, потом австрийцы, мадьяры, босняки, а теперь вот из Герцеговины кто-то там катится через Билгорай. Сторонники Гаскалы тянулись ко мне, но пока мы общались тайно. Тодрос-часовщик и я подолгу рассуждали о Боге, о природе, о первопричине всего сущего и на другие подобные темы. Во дворе дедовского дома было такое уединенное место: с одной стороны – стена, с другой сукка [86]86
  Сукка – крытое зелеными ветвями временное жилище, в котором, согласно библейскому предписанию, евреи обязаны провести праздник Суккот. Примечание сканериста.


[Закрыть], а с третьей простирались поля турнепса. У изгороди, под яблоней, я пытался одолеть учебник физики восемнадцатилетней давности. Скрытый ото всех, видел синагогу, бейт-мидраш, баню. А в другую сторону до самого леса простирались поля. На яблоне пели птицы. Над синагогой парили в небе аисты. Насквозь просвеченные солнцем, листья яблоки мерцали будто огоньки. Порхали бабочки. Жужжали пчелы. Небо надо мной было такое голубое – как занавес на восточной стене во время праздников: между Рош-Гашоно и Йом-Кипуром. Пригреваемый летним солнцем, я сидел там, будто древний философ, что оставил мирскую суету ради того, чтобы постичь истину, чтобы проникнуть в тайны мироздания. Из дома иногда выходила тетя Ентл – вылить помои.

Книга по физике никак не давалась: длинные, трудные пассажи, чужой язык. Но научные знания – это я усвоил точно! – не даются легко. Книга содержала лишь результаты по физике за последние годы. Девятнадцатый век не был представлен вообще. Но я уже немного знал об Архимеде, Ньютоне и Паскале. Трудно было и с математическими выкладками – ведь, кроме арифметики, я ничего не изучал. Занимаясь, я по привычке напевал талмудические мелодии.

Однажды во время занятий под моей яблоней появились две фигуры – в форме с золотыми пуговицами, в фуражках с кантом. Это были гимназисты – Ноте Швердшарф и Меир Гадас. Оба потом сыграли важную роль в моей жизни.

Ноте происходил из хорошего рода. Его дед реб Самуил Эли был ученый еврей и притом состоятельный человек, много занимался благотворительностью. А его тетя Гененделе приходилась мне дальней родственницей. Она умела писать на иврите. Время унесло семейное состояние. Зато сильно возросло вольнодумство этого семейства. Ноте – голубоглазый блондин – выглядел как поляк. Был очень близорук и носил очки с толстыми стеклами. Артистическая натура, идеалист, он напоминал мне тех польских студентов, которые, будучи членами патриотических союзов, взвалили на свои плечи все тяготы рода человеческого.

Ноте организовал у нас патриотический кружок, сионистскую группу – был чрезвычайным энтузиастом всякого дела, но ни одно из них не доводил до конца. Хотя он и ходил в гимназической форме, почему-то мне казалось, что его исключили. Поглощен был несбыточными планами – сразу сдать все предметы за восемь классов. Но лишь одно он знал превосходно – польский язык.

Говорил как поляк и постоянно читал по-польски. Всегда ходил с книгой под мышкой.

Другой, Меир Гадас, был из простых. Его бабушка, со странным именем Кине, была хороша смолоду, и жестокая молва обвиняла ее, будто она путалась с русскими офицерами. Но когда мы приехали в Билгорай, это была уже почтенная женщина в парике.

Меир Гадас тоже выглядел как поляк, но в другом роде: стройный, легкий в общении, открыт, полон польской живости. В отличие от Ноте, который хорошо говорил и на идиш, Меир представлял какую-то помесь еврея и поляка. Меир и в самом деле был гимназист. Ноте впутывал его в разные сомнительные дела, вовлекал в свои авантюры.

Узнав от Мотла Шура о моих успехах в иврите и версификации, они явились, чтобы обсудить со мной мир в целом и Билгорай в частности.

Я принял их – как Сократ принимал бы Платона. Мы сидели на траве под яблоней и обсуждали все на свете – от Бога до создания театрального кружка в Билгорае. Я высказывался с решительностью человека, который все обдумал и пришел к определенным выводам задолго до… Я утверждал: все – прах, жизнь не имеет цены, и самое честное, что может сделать человек – это убить себя. Мне было пятнадцать. Бледный, с рыжими пейсами, которые я снова отрастил, в плисовой ермолке, длиннополом лапсердаке сидел я на траве, и немецкий учебник физики лежал на моих коленях. Но оба, Ноте и я, понимали, что это – начало нашей долгой дружбы.

СВЕЖИЙ ВЕТЕР

В Билгорае, столь успешно отгороженном от большого мира моим дедом, задули свежие ветры. Все перевернулось. То, что случилось, было необратимо. Молодежь организовала сионистское общество. Активизировались бундовцы. Кое-кто из молодых симпатизировал большевикам, нашлись и такие. Религиозная молодежь тоже разделилась на «мизрахи» [87]87
  «Мизрахи» – религиозное сионистское движение. Организовано в Вильно в 1902 году.


[Закрыть]и традиционалистов. Ноте Швердшарф организовал отряд пионеров: «Гахалуц» или «Гашомер» [88]88
  «Гашомер», а также «Ховевей Сион», «Гашомер Гацаир», «Халуцим» и др. – названия молодежных палестинофильских организаций конца XIX – начала XX вв.


[Закрыть], не помню, и теперь за ними таскалась орда ребятишек, называвших себя «зевим» – волки. Творилось ли то же самое в других городках, подобных Билгораю, не могу сказать. А у нас в местечке мальчишки, проходя по улице, приветствовали друг друга «Хазак!» – «Хазак!» [89]89
  «Мощь и сила!»


[Закрыть], при этом щелкали каблуками и становились во фрунт, как военные.

Еще год назад здесь было сонное царство, закоснелая еврейская старина. А теперь… По вечерам собирались компании, спорили, устраивали вечеринки. Приехала театральная труппа из Варшавы. Играли «Суламифь» в городском пожарном сарае. Австрийцы сперва открыли школу. Потом соорудили театр на Базарной площади. Наши хасиды негодовали. Они возмущались моими дядьями: почему те не протестуют? Почему не прогонят из Билгорая этих отщепенцев, еретиков, как их отец в былые времена? Но детям не хватало ни твердости, ни личного авторитета.

Иона Аккерман, старый холостяк, местный ходатай по делам, открыл у себя библиотеку: выдавал всем желающим книги на идиш. Еще отец его был «просвещенец», ярый противник хасидизма, весьма ядовитый и острый на язык. Приехал как-то в местечко горлицкий цадик. Восторженные хасиды встречали его музыкой, плясками, бубенчиками. Старый Аккерман наблюдал эту картину, прислонясь к дверному косяку, на пороге дома. И шипел вслед: «Варвары! Язычники! Идолопоклонники!..»

Сыну такого отца, по логике вещей, ничего не оставалось как стать отпетым вольнодумцем. Однако Иона Аккерман не сделал этого. Предпочел компромисс. Адвокату, говорил он, не следует восстанавливать против себя клиентов. Чуть выше колен сюртук, хасидский штреймл, бородка клинышком. Субботу проводил в молитвенном доме того самого цадика, которого так поносил его отец. Он собирал и русские книги. Но ни Толстой, ни Достоевский его не интересовали. Больше Ломоносов и другие писатели того времени. Ему нравилось морализаторство. Он интересовался всем понемножку, а споры на моральные темы просто обожал. Иона Аккерман свободно говорил на идиш, но было такое впечатление, что мысли свои он переводит с русского дословно. Педантичный человек, и почерк – просто каллиграфический. А уж как он был придирчив и к грамматике, и к синтаксису! Когда я жил в Билгорае, это был уже старый холостяк: ему пришлось отвергнуть несколько выгодных браков, чтобы, как положено, сначала выдать замуж сестер – после смерти отца он считался главой семьи. Иона представлял собой некий анахронизм. Но такой тип время от времени встречается в русской литературе.

Он, наверно, родился, чтобы заниматься печатным словом. Поражала его изумительная память. В местечке говорили, будто он знает наизусть несколько судебных кодексов. У него была масса всевозможных словарей и справочников. Потом Иона решил, что будет давать книги и на идиш, и на иврите. Поскольку он ничего не делал, хорошенько не продумав, подозреваю, что он хотел, чтобы к нему ходили и девушки. Но в целом это был милый человек с чистым сердцем и открытой душой, лишь немного старомодный.

Открой библиотеку кто-то другой – не Иона Аккерман – уж давно были бы выбиты стекла. Но Иону все уважали: еще бы! – такой адвокат, в хороших отношениях с начальством. Ссориться с ним не с руки. Удивительно, но им восхищались и билгорайские поляки. Еврею следует быть таким, как Иона, – спокойный, обходительный, порядочный, и слову его можно верить. Так они говорили. Полякам даже нравилось, что он одевается согласно традиции.

В то время я уже прочел многое из того, что было написано на идиш, – знал книги Менделе Мойхер-Сфорима [90]90
  Менделе Мойхер-Сфорим (наст, имя и фам. Яаков Абрамович Шалом, 1835–1917) – еврейский писатель, основоположник новой еврейской классической литературы, писал на иврите. Шолом-Алейхем называл его «дедушкой еврейской литературы».


[Закрыть], Шолом-Алейхема, Шолома Аша [91]91
  Шолом Аш (1880–1957) – еврейский писатель и драматург. Писал на идиш. Жил в Польше, США. Был почетным председателем ПЕН-клуба.


[Закрыть]и Давида Бергельсона. Не могу сказать, что я читал с тем вниманием и тщанием, которого эти писатели заслуживают. Мотл Шур давал мне книги на иврите – самые разнообразные, и хрестоматии в том числе. Благодаря ему я приобщился к современной литературе на иврите, просто глотал книги Бялика, Черниховского, Якоба Когена, Залмана Шнеура [92]92
  Хаим Нахман Бялик (1873–1934) – выдающийся еврейский поэт, писал на иврите. Вместе с Ровницким собрал «Агаду» – антологию легенд, притч и изречений, извлеченных из Талмуда и Мидрашей. X.-H. Бялик – единственный поэт XX века, чьи произведения сформировали духовный облик еврейства в России, Восточной Европе и Израиле. Он считается также основоположником детской литературы на иврите.
  Саул Черниховский (1875–1943) – еврейский поэт, переводчик, врач. С 1890 г. жил в Одессе, учился в Гейдельберге. Многие его стихи положены на музыку и стали популярными песнями.
  Залман Шнеур (1887–1959) – еврейский писатель и поэт, писал на иврите.


[Закрыть]и испытывал одно лишь желание – читать еще и еще. Никогда не забуду, как захватило меня «Преступление и наказание», хотя я не очень хорошо понимал, что читаю.

Я сидел в саду под яблоней и читал. Сюда, под эту яблоню, Ноте Швердшарф каждый день, что-нибудь мне приносил, а на следующий день я уже возвращал книгу. Частенько я забирался на чердак, садился на перевернутый ящик и читал. Кругом всякий хлам: старые кастрюли, поломанные кадушки, обрывки Святых книг. А я сижу себе и читаю. Глотаю со страстью, просто пожираю все, что попадется под руку: рассказы, романы, пьесы, очерки – написанные на идиш и в переводах. Сам оценивал, что хорошо, что так себе, где правда, где ложь. Америка в то время посылала нам белую муку и книги европейских писателей в переводе на идиш. Книги эти приводили меня в восторг, ввергали в состояние транса: Рейзен [93]93
  Авраам Рейзен (Рейзин, 1876–1953) – крупнейший художник-реалист, поэт и новеллист, оказал заметное влияние па еврейскую советскую литературу, писал на идиш. Жил в России и США.


[Закрыть], Стриндберг, Тургенев, Толстой, Мопассан и наконец Чехов. Однажды Ноте принес мне книгу Гиллеля Цейтлина [94]94
  Гиллель Цейтлин (1871–1942) – еврейский религиозный философ, писатель и журналист. Писал на иврите и на идиш. Отец Аарона Цейтлина. Был убит по дороге в Треблинку.


[Закрыть]«Проблемы Добра и Зла». Я прочел ее на одном дыхании. Автор разворачивал и затем суммировал мировую философию, сравнивая ее с философией иудаизма. Немного позлю я открыл для себя книгу Ступницкого о Спинозе.

Помню, как отец постоянно повторял, что имя Спинозы следует вычеркнуть отовсюду. Тогда уже я знал, что Спиноза заявляет: Бог есть Вселенная, и Вселенная – это Бог. Помнится, отец говорил, что Спиноза тратит время на ничто, на пустоту. По интерпретации Баал-Шема выходило то же самое: он обожествлял природу, отождествлял Вселенную с Богом. Баал-Шем жил после Спинозы, это так. Отец возражал: Спиноза черпал свою мудрость из древних источников, которых не могут отрицать никакие последователи Спинозы.

От философии Спинозы в голове моей воцарился полный кавардак. Его концепция: Вот есть субстанция с бесконечными атрибутами, божественная сущность должна следовать своим собственным законам, нет ни свободной воли, ни абсолютной морали, ни конечной цели – это увлекало, завораживало, но и совершенно сбивало меня с толку. Книги Спинозы опьяняли. Истины, к которым я пробивался с детства, наконец-то стали ясны. Все было Бог – Варшава, Билгорай, паук на чердаке, вода в колодце, облака в небе, книга на моих коленях. Все божественно, все – мысль и развитие. У камня – его, каменные мысли, два аспекта одного и того же. Помимо физических и интеллектуальных атрибутов, существуют другие бесчисленные характеристики, через которые определяется Божественная принадлежность. Бог есть вечное, трансцендентное время. Время, или протяженность, определяется модусами – пузырьками, которые варятся в божественном котле, образуются там и лопаются, и снова образуются и т. д. Сам я – тоже модус. Этот модус объясняет мою нерешительность, мою беспокойную натуру, пассивность характера, мои сомнения и страхи. Но все эти модусы созданы из тела Бога, из мыслей Бога, их можно понять и объяснить лишь через Него…

Когда я сегодня пишу эти строки, то, конечно же, отношусь к написанному критически, поскольку хорошо знаю все недостатки, все противоречия и пробелы в учении Спинозы. Но в тот момент я был им околдован, и это продолжалось многие последующие годы.

Я был в восторге. Все казалось прекрасным, никакой разницы нет между землей и небом, далекой звездой и моими рыжими волосами. Мои путаные, сумбурные мысли – божественны. То же муха, слетевшая на страницу моей книги. Это все – волны мирового океана, где течет свое собственное время. Глупейшая моя выдумка – это тоже мысль Бога… Небеса и земля – одно. Законы природы божественны. Естественные науки: математика, физика, химия – тоже Бог. Желание учиться возросло еще больше.

Поразительно, что Ноте и Меир были совершенно безразличны к моим открытиям. Моя поглощенность всем этим их даже забавляла. Я же был ужасно возмущен таким равнодушием.

Пришел однажды Ноте и спросил, не хочу ли я преподавать иврит.

– Кому же?

– Начинающим. Мальчикам и девочкам.

– А как насчет Мотла?

– Не хотят они его.

До сих пор не знаю, почему они не пригласили Мотла. Может, он поссорился с кем-то из руководителей вечерней школы: была у Мотла такая слабость – сказать человеку все, что он о нем думает. И еще – слишком уж много хвастал. Кто знает, может, запросил слишком большую цену. Я даже не решался подумать, в какое положение это поставит мою мать, – знал, что она придет в ужас. А в Билгорае это будет как гром среди ясного неба. Я согласился. Сам не знаю почему.

Первый мой урок проходил на дому у кого-то из учеников. Неожиданно оказалось, что мои ученики – не дети, а молодью парни и девушки, и последних даже больше. Девушки – моего возраста и постарше – надели лучшие наряды. А я предстал перед ними в длиннополом своем лапсердаке, в плисовой ермолке, с рыжими свисающими пейсами.

Как это я, такой стеснительный по натуре, вообще согласился принять подобное предложение – уму непостижимо. По себе знаю, что застенчивые бывают иногда необычайно болтливы. И в тот раз я сразу выложил им все, что знал про иврит. Урок произвел фурор в Билгорае – подумать только, внук нашего рабби учит детей всех этих вольнодумцев, «маскилов» – и чему же? – древнееврейскому языку!

После урока ко мне подошли девушки. Окружили меня, смеялись, задавали вопросы, улыбались. Лицо одной из них поразило меня: узкое, смуглое, карие мохнатые глаза – как у медвежонка, и невозможная, неописуемая улыбка. Я остолбенел. Она что-то спросила, но я даже не понял вопроса. Много романов прочел я к тому времени, много стихов сидело в моей голове. Я уже был готов к тому, что писатели называют словом «любовь»…

ГЛОССАРИЙ

Ав– пятый месяц еврейского календаря, состоит из 30 дней, приходится на июль-август общегражданского календаря. Девятое Ава (Тишебов) – день разрушения Храма, день поста и траура.

«Агада»– сборник талмудических, раввинистических, нравоучительных притч, рассказов, преданий на исторические и религиозно-этические темы.

Арнкодеш– Ковчег Завета, в котором хранились Скрижали с высеченным на них текстом Закона. В современной синагоге – шкаф (или киот), в котором хранятся свитки Торы.

Ашкеназы– евреи, проживавшие в германских землях в средние века, а также их потомки. В XV–XVI вв. центр ашкеназийского еврейства переместился в Богемию, Моравию, Польшу и Литву. Ашкеназы говорят на идиш – особом еврейском диалекте немецкого языка, который наряду с древнееврейской вобрал в себя и славянскую лексику (после миграции евреев в славянские земли в XIV–XVII вв.).

Афикоман– кусок мацы (см.)(на праздничной трапезе), который прячут до конца трапезы и съедают последним в знак завершения пасхального седера.

Бадхен– шут на еврейской свадьбе. Принимал участие в семейных торжествах, развлекал гостей во время праздников.

Бар-мицва– религиозное совершеннолетие мальчика (тринадцать лет). Обряд совершается в первую субботу после исполнения тринадцати лет и одного дня.

Бегельфер– помощник учителя в хедере (см.).

Бейс-дин– раввинский суд, букв,«дом суда». Традиционный раввинский суд состоит из трех судей. Однако допускается и иной состав – от одного, обычно местного раввина, до семи. Такой суд может быть и арбитражным: каждая сторона выбирает по одному судье, а те приглашают третьего. В России бейс-дин был особенно распространен в XIX пеке.

Бейс-дин ведет начало со времени Исхода из Египта. Моисей Маймонид – великий ученый и философ древности – говорит так: «Судья должен обладать семью основными качествами – быть мудрым и скромным, почитать Всевышнего, презирать деньги, любить правду, любить людей, иметь хорошую репутацию». Судья, по Маймониду, должен быть также строг к себе, остерегаться причинить зло и иметь доброе сердце, чтобы защитить притесняемого от ненависти и жестокости преследователей. Следует вести процесс так, чтобы принять решение, справедливость которого ясна обеим сторонам и без труда понята ими.

Бейт-мидраш (букв.«дом толкования») – учебное заведение, где изучали Талмуд и послеталмудическую литературу.

Галут( иврит)– изгнание. Самоназвание еврейской диаспоры.

Гаскала (иврит)– еврейское просветительское движение, возникшее во второй половике XVIII века.

Гемара– свод комментариев к Мишне (см.).Вместе они образуют Талмуд.

Гефилте фиш– фаршированная рыба, традиционное еврейское блюдо.

Гой– нееврей, иноверец.

Дибук( или диббук) – злой дух, вселяющийся в человека и овладевающий его душой (по народному поверью). Дибука необходимо изгнать с помощью специальных обрядов. Иначе человек продолжает мучиться и болеть.

Дин-Тойрэ– процесс раввинского суда, который проводится в доме суда – бейсдин (см.).

Дрейдл (идиш)– четырехгранный волчок. По традиции дети играют в дрейдл на деньги во врем и праздника хануки (см.).

Ешиботник– учащийся иешивы (ешибота) (см.).

Зогар(«Сияние») – одна из основных книг Каббалы, мистический комментарий к Пятикнижию. Автором считается рабой Шимон бар-Иохаи (II в. н. э.).

Идиш– язык ашкеназов, основной язык жителей еврейских местечек Восточной Европы. Возник около тысячи лет назад как особый диалект немецкого языка, вобрал в себя древнееврейскую и славянскую лексику. Вплоть до XX века его пренебрежительно называли «жаргоном». Затем идиш развился в зрелый литературный язык, на котором писали Шолом-Алейхем, М. Мойхер-Сфорим, И.-Л. Перец и др.

Иешива( ешибот) – религиозное учебное заведение, где юноши изучают Талмуд, чтобы стать раввином или же получить другую религиозную специальность.

Исход из Египта– важнейшее событие в жизни евреев. Господь вывел евреев из египетского рабства с помощью Моисея и даровал им Тору на горе Синайской.

Йом-Кипур (букв.«день искупления») – Судный день, самый святой из праздничных дней. Приходится на десятый день месяца Тишри. По гражданскому календарю – сентябрь-октябрь. День поста, покаяния и отпущения грехов. В этот день Всевышний решает судьбу каждого человека на предстоящий год.

Каббала– мистическое направление в иудаизме. Стремится к разгадке тайн мироздания и непосредственному общению со Всевышним.

Кадиш– поминальная молитва.

Казенный раввин– чиновник, утвержденный на должность губернатором; вел записи актов гражданского состояния в еврейской общине, приводил к присяге в суде евреев-свидетелей и т. д.

Кантор(то же – хазан) – читает нараспев молитвы во время синагогальной литургии.

Кибуц(киббуц) – сельскохозяйственная община в Израиле. Отличается общностью имущества, равенством в труде и потреблении, а также совместным воспитанием детей.

Кидуш– состоит в «освящении праздника», которое читают над бокалом вина, с него начинается празднование субботы или любого другого праздника.

Клезмер —еврейский музыкант, играющий на праздниках.

Кошер– пища, разрешенная к употреблению согласно еврейским законам.

Кугл– традиционное еврейское блюдо. Запеканка из вермишели, риса, картофеля и проч. со взбитыми яйцами.

Кущи(«суккот» на иврите) – букв.«шалаши». Отмечается с 15 по 22 Тишри (сентябрь-октябрь). Праздник посвящен Исходу из Египта и странствованию по Земле Обетованной. Принято сооружать шалаши возле домов, символизирующие скитальческую жизнь в пустыне.

Ламедвавники– тридцать шесть скрытых праведников, живущих в мире во всякое время. Не будь их, мир бы рухнул. «Ламед» и «вав» – буквы еврейского алфавита, которыми записывается число 36.

Левиафан– морское чудовище, упоминаемое в Библии. По преданию, его мясом будут питаться праведники после прихода Мессии.

Маскил– сторонник Гаскалы (см.),«просвещенец».

Марраны– евреи, насильно крещенные в Испании и Португалии в XIV–XV вв. Втайне сохраняли верность иудаизму (полностью или частично). Селились в Каире, Иерусалиме, Цфате, Дамаске и Стамбуле (в пределах Османской империи). Протестантские страны, жители которых и сами стали когда-то жертвами католической инквизиции, охотно принимали марранов. В XVI в. марраны появились в Амстердаме, открыто вернувшись к иудаизму.

Махпела– пещера близ древнего города Кирьят Серба (ныне Хеврон [95]95
  В Библии также упоминается как Кириаф-Арба (Быт.23:2, 35:27); сегодня этим именем назван прилегающий к Хеврону израильский город. Примечание сканериста.


[Закрыть]), усыпальница патриархов. Согласно Библии, в ней захоронены Авраам, Исаак и Иаков и их жены Сара, Ревекка и Лия. Раввинистические источники утверждают, что там захоронены Адам и Ева. Согласно Иосифу Флавию и некоторым апокрифам, в усыпальнице захоронены и сыновья Иакова. По мусульманским преданиям, где-то рядом находится могила Иосифа. Пещера Махпела является иудейской, христианской и мусульманской святыней.

Маца (мн. ч.мацот) – тонкие лепешки из теста на основе муки и воды. Едят мацу на Песах, начиная с первого праздничного обеда после захода солнца.

Мезуза —прямоугольная деревянная или металлическая коробочка, в которую вложен кусочек пергамента или бумаги со словами из Пятикнижия. Крепится к верхней трети дверного косяка жилого помещения, где проживает еврейская семья.

Меламед– учитель в начальной школе (хедере) (см.).

Мессия(«помазанник») – спаситель, царь Израиля, явится в конце времен и избавит народ от рабства и унижения. Он должен происходить из рода царя Давида. «Пусть он запаздывает, но мы каждый день верим в то, что он придет сегодня» (Рамбам). В еврейской истории известен не один случай, когда тот или иной лидер евреев объявлял себя Мессией, и многие верили ему (Бар-Кохба, Саббатай Цви, Якоб Франк, Давид Реубейни и др.).

Мидраши (букв.«толкование») – сборники раввинистических толкований священных текстов, не вошедших в Талмуд. Это особый литературный жанр – притчи илегенды, которые являются ответами на вопросы учеников.

Миква– бассейн для ритуального омовения при синагоге.

Миснагид– ортодоксальный еврей («ортодокс»), противник хасидизма (см.).

Мицва (букв.«заповедь», иврит)– 613 заповедей (мицвот) даны Всевышним непосредственно еврейскому народу. Выполнение их – обязанность каждого религиозного еврея. Слово «мицва» употребляется также в значении «доброе дело», часто в смысле – подаяние нуждающимся.

Мишна– основная часть Талмуда: свод обычного права, по преданию, полученный Моисеем на горе Синай вместе с письменным текстом Торы. Мишну называют «Устной Торой», поскольку она передавалась изустно от поколения к поколению на протяжении полутора тысячелетий. Лишь после гибели Храма Соломона (см.)в 70 г. н. э. ее стали записывать.

Песах– еврейская Пасха, празднуется с 14 по 21 число месяца Нисана. Песах отмечается в память Исхода евреев из Египта, важнейшего события еврейской истории (см.).

Пурим(14 Адара, т. е. марта) – праздник, установленный в память о чудесном избавлении евреев от гибели при персидском царе Артаксерксе (Ахашвероше). Об этом рассказано в библейской книге Есфири. Празднуя Пурим, еврею следует напиться так, чтобы он не смог отличить злодея Амана от праведника Мордехая.

Раввин– высший авторитет в религиозных вопросах. Он имеет право преподавать в иешиве, быть членом религиозного суда (бейс-дин), духовным и административным руководителем религиозной общины, совершать обряды и фиксировать акты гражданского состояния. Раввин может руководить молитвой в синагоге, хотя обычно это делает кантор (см.).В отличие от христианского священника раввин не является священнослужителем.

Рабби (букв.«мой господин») – так хасиды называют своего духовного наставника, подчеркивая этим личный, сокровенный характер отношений между ними. То же – ребе (уменьшит, от рабби). Этим слоном дети в местечке называли своего учителя – меламеда. Не надо путать с «реб» (иврит)– это просто уважительная приставка к мужскому имени.

Реббецин– жена раввина или рабби.

Рош-Гашоно (букв.«голова года») – Новый год по еврейскому календарю, первый день месяца Тишри (сентябрь-октябрь). За десять дней от Рош-Гашоно до Йом-Кипура на небесах решается судьба человека в следующем году.

Синагога (греч.)– собрание. Средоточие еврейской религиозной и традиционной общественной жизни, дом совместной молитвы, учебный и общинный центр. Аналогия с Храмом (христианской церковью или мусульманской мечетью) неправомерна.

Синедрион (греч.)– совет, совещание. Высший орган религиозной, судебной и политической власти в Иудее во времена Римского владычества. Синедрион состоял из 71 судьи, выносивших решения по законам Торы ( см.) и Талмуда (см.).

Сефарды– потомки евреев, изгнанных с Пиренейского полуострова в конце XV в. или покинувших его в XVI–XVIII вв. («Сфарад» на иврите означает «Испания»). Язык сефардов – ладино – относится к романской группе, он развивался в XVI–XX вв. в Восточном Средиземноморье на базе испанского и других романских языков Пиренейского полуострова, на которых говорили евреи в диаспоре.

Сойфер– переписчик Святых книг.

Стена плача– святыня для исповедующих иудаизм, то, что осталось после разрушения Храма Соломона (см.).

Талес– прямоугольное молитвенное покрывало из шерсти или шелка. Его надевают мужчины (после совершения обряда бар-мицвы (см.)еврей считается мужчиной) для утренней молитвы.

Талмуд– монументальный свод священных еврейских текстов. Состоит из Мишны ( см.),Гемары (см.)и раввинистических толкований к ним более позднего времени.