Текст книги "Чужая судьба"
Автор книги: Ирина Сафина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Вячеслав, как и все остальные, уставился на роскошный антикварный крест, висевшей на шее Лизы. Под их пристальными взглядами Лиза сжала крест в ладони.
– Крест?..
– Твой любимый дядечка Семен признался мне во всем, перед своей кончиной. Он рассказал о ребенке и о том, что предложил тебе самой сделать выбор – оставлять ребенка или отдать его на усыновление. О! Он очень красочно рассказал о том, как был ошеломлен, когда ты, не задумываясь, выбрала второе! Он ожидал, что ты оставишь ребенка, но ты решила его отдать! Поэтому он и подарил на восемнадцатилетие этот крест. Чтобы ты помнила, какой тяжкий крест тебе придется нести по жизни. Как вечное напоминание о твоем грехе!
– Вот только о своем грехе он не подумал! – неожиданно для всех, резко, со злостью сказал Борис Львович. – Как можно было способствовать такому лиходейству! Отдать ребенка неизвестно кому! Меня пробирает ужас, когда я вспоминаю, что здоровался с Семеном за руку. Если бы знал о его поступке, обходил бы его стороной!
– Если бы я знала о его поступке, то ушла бы от него немедленно! – добавила Пашкова. – Нашла бы Сенечку, забрала бы сразу! Сколько пришлось намучиться ребенку...
– Что это за пансионат? – спросил Вячеслав. Его терзали худшие подозрения. Еще в бытность работы телохранителем он слышал о преступлениях, совершаемых в неких "закрытых пансионатах" или "клиниках".
– Хотите это знать? Ну что ж, знайте! В том пансионате, куда Викторию определил мой муж, занимаются тем, что обходят закон. Супружеские пары, которые не могут иметь детей, девять месяцев изображают перед родными и знакомыми ожидание ребенка, а затем отправляются в этот пансионат. Там же находится и наблюдается будущая мать, которая собирается отказаться от ребенка. После родов происходит подмена. По документам и для всех окружающих – матерью ребенка является бездетная симулянтка, а документов, подтверждающих то, что настоящая мать родила этого ребенка – не существует. Мне пришлось подкупать работников пансионата, детских домов, чтобы отыскать Сенечку! Не осталось никаких документов, не за что было зацепиться! Только рассказы свидетелей.
– А почему Сенечка оказался в детском доме? – спросила Лиза.
– Потому что в пансионате скрыли от усыновителей то, что твой сын болен. У Сенечки проблемы с сердцем.
Лиза ахнула:
– Что с ним? Это серьезно?
Ответил Борис Львович:
– Всякие болезни серьезны, но при должном лечении и уходе многие проблемы решаемы.
– Сенечке стало плохо в первую неделю, после того как усыновители забрали его домой. Они запаниковали и обратились в пансионат. Потребовали от владельцев замены ребенка.
– Замены ребенка? Как вещь? – выкрикнула Лиза.
– Да, для них он – вещь, товар, – ответила Пашкова. – Рожениц, желающих отказаться от детей, там много, и ребенка заменили. Понимая, что больного ребенка у них не заберут, владельцы пансионата подкинули его на порог детского дома.
– Как меня, – еле слышно произнесла Лиза.
– Что? – переспросила Пашкова.
– Как меня это бесит! – поспешно воскликнула Лиза и опустила голову.
Вячеслав слушал все это, а сам пытался сосчитать – сколько лет ребенку? Три года его воспитывает Пашкова, плюс год искала, крест подарили на восемнадцать лет... Мозги соображать отказывались.
– Сколько лет ребенку? – задал он вопрос вслух.
– Семь! – ответила Пашкова. – Она родила ребенка за неделю до своего совершеннолетия.
– Где он сейчас? – тихо спросила Лиза.
Пашкова ответила не сразу. Вячеслав наблюдал за ней, а она смотрела на Лизу сверху вниз, и на лице Пашковой читалось сомнение. Борис Львович гладил подругу по руке. Наконец, Пашкова сделала какой-то свой внутренний выбор и устало опустилась на стул.
– В доме отдыха с няней. Они возвращаются завтра. Но это еще не все новости.
– Что еще? – совсем тихо спросила Лиза, и Вячеслав поразился ее самообладанию.
Другая на ее месте уже давно призналась бы, что она не Виктория и не стала бы дальше терпеть незаслуженные обвинения и унижение, развернулась бы и ушла, плюнув на все. Разбирайтесь между собой, как хотите! Но Лиза терпела. Почему? Что такого ценного пообещала ей Виктория за услугу? Или Лиза сама по себе такой человек – не способный предавать? Предпочитающий принести себя в жертву? Вячеславу отчаянно хотелось верить во второе.
Меж тем Пашкова отвечала на вопрос Лизы:
– Моя ошибка в том, что три года назад я не усыновила Сенечку, а оформила опекунство. Слышала о приемной семье? Тогда я думала, что это правильно, я надеялась, что однажды ты сама усыновишь его, потому что ты и только ты должна быть его матерью. Но это была ошибка.
– Почему?
– Две недели назад мне позвонили из органов опеки. Сенечку ищет родной отец и желает его усыновить.
– Кто? – воскликнули Лиза и Вячеслав одновременно.
– А то ты не помнишь, – хмыкнула Пашкова. – Анатолий Грачев! Или отец не он? А? Отвечай!
Лиза молчала. Она опустила голову и теребила пальцами свисающий край скатерти.
– Я не помню, – выдавила она из себя. – Правда... авария...
– Как удобно все списать на аварию! – взорвалась Пашкова, но взяла себя в руки и продолжила уже спокойным голосом: – Грачев приезжает в Петербург через месяц, и он имеет все права на то, чтобы усыновить ребенка. Он ведь сможет доказать свое отцовство через анализ ДНК!
Вячеслав решил вмешаться в разговор:
– Что плохого в том, что у ребенка будет отец?
Неимоверных усилий стоило ему выдержать пристальный взгляд Пашковой. Она ответила:
– Все плохо. Мой юрист узнал, что Грачев дважды судимый, причем второй раз он отсидел за убийство. Кроме того, он пьет. Не все время, но периодическими запоями. Виктория, ты хочешь, чтобы твой ребенок воспитывался с таким отцом?
– Нет! – пронзительно выкрикнула Лиза, будто речь шла о ее собственном ребенке.
– Так, может, ему не разрешать усыновить ребенка? – спросил Вячеслав.
Пашкова фыркнула:
– Почему? Наши законы самые гуманные законы в мире! Как мне объяснил юрист, Семейный кодекс предусматривает ряд ограничений для усыновителей. Грачев под них не подпадает. Он не был лишен родительских прав, несмотря на запои, имеет отменное здоровье, есть жилье – год назад умерла его мать, оставив ему квартиру в Петербурге. Работает в Калининграде, в порту. Но самое главное – он его родной отец! Он может доказать это!
Вячеслав встал и принялся ходить по столовой из угла в угол. В его душе бушевал ураган.
– Черт знает что! – воскликнул Вячеслав. – Но у меня есть деньги! С помощью денег можно договориться с чиновниками, убедить их не разрешать усыновление этому Грачеву!
– У вас есть деньги? – проговорила Пашкова, сделав отчетливое ударение на слове "вас". – У вас? А при чем здесь вы?
Вячеслав понял, что проговорился. Все смотрели на него, ждали ответа, а он смотрел на Лизу. Больше всего на свете ему хотелось крикнуть: "При том, что я – Вячеслав Громов! Муж Виктории! Мне не безразлична судьба ее ребенка!". Но если он так скажет, то этими словами выдаст Лизу. Как объяснить тот факт, что Лиза, а для всех она – Виктория, не узнала собственного мужа? Что муж представился обществу не своей фамилией? Придется объясняться, и выйдет скандал. Уже поняв характер Пашковой, Вячеслав не сомневался – Лизу обвинят в мошенничестве, а Виктория ей не поможет. Предаст, чтобы выгородить себя.
Все эти мысли скопом пронеслись у него в голове, и Вячеслав сделал выбор. Он сказал:
– Потому что я люблю Викторию. Влюбился с первого взгляда! Мне не безразлично все, что здесь происходит! Не безразлична судьба ее ребенка!
По мере того, как он произносил каждое слово, спокойствие и уверенность входили в его душу. Слова, вырванные из подсознания, сказанные вслух, – расставили все по своим местам. Все, кроме одного – имени. Вячеслав всей душой хотел заменить его, сказать, что он влюбился в Лизу! Ему не безразлична судьба ребенка Виктории, но он любит Лизу!
А она сидела, обеими руками вцепившись в край стола. Бледная. Напуганная. С блуждающим взглядом. Вячеслав забеспокоился, что она вот-вот потеряет сознание, и придвинул стул к ней поближе. Сел, обняв ее за плечи. Лиза не сопротивлялась. Ее обмякшее тело навалилось на его грудь. Как он хотел сжать его в объятиях! Защитить! Спрятать ото всех!
– Я вам верю, – спокойный голос Пашковой нарушил тишину. – Сама себе поражаюсь, но я вам верю. Когда Виктория рассказывала о вашей встрече в лесу, по ее глазам я видела, что и вы ей не безразличны. Так сделайте ей предложение! С нашими, – Пашкова сделала ударение на слове "нашими", – деньгами мы сможем успеть за месяц организовать свадьбу и оформить официальное усыновление.
– А как же я? – подал голос Артур.
Вячеслав с удивлением воззрился на него. За эмоциями он совершенно забыл о существовании этого юнца. Действительно – юнца. Только сейчас Вячеслав присмотрелся к нему внимательнее. Артуру на вид еще не исполнилось тридцати, лет двадцать семь, не больше. Угловатый, какой-то неказистый. Невольно он представил Лизу в его худых руках, и тут же волна ревности захватила его. Пашкова не в своем уме, раз предлагала Лизе брак с этим заморышем! Стоп... она предлагала брак Виктории...
– А ты избежал этой участи, – произнес Борис Львович. По его тону Вячеслав не смог понять – сожалеет тот об этом или радуется.
Пашкова подошла к Артуру, встала за спинкой его стула и положила руки ему на плечи.
– Артур, я до сих пор считаю, что ты был бы хорошим отцом Сенечке. Вы так дружны! Он в тебе души не чает! Но видишь, как все обернулось...
Артур улыбнулся. Светлой детской улыбкой. Глаза наполнились странным рассеянным блеском. Вячеслав поразился. Как он мог не заметить этого раньше? Артур болен! Хотя нет, нельзя назвать больными людей с запоздалым развитием. Артур не болен, он – другой! Ему вполне может быть и далеко за тридцать, такие люди очень медленно стареют, они выглядят детьми чуть ли не до преклонного возраста. Вот почему Пашкова и отец Артура, Борис Львович, хотели поженить их с Викторией! Будучи сам вечным юношей, Артур обрел в Сенечке друга, а тот в нем. Они хорошо ладят. Артур, под присмотром Пашковой и отца, отдаст ребенку всю душу, и сам будет развиваться, будет при деле. Что касается Виктории, то Пашкова наверняка пришла к выводу, что та должна принести себя в жертву ради некогда брошенного ею сына. Посвятить всю себя ему и жить здесь, в этом поселке, пока ее сын не встанет на ноги.
Пашкова прервала его размышления:
– Вячеслав, мы не услышали главного. Вы сделаете Виктории предложение?
Что на это сказать? Его сердце разрывалось от желания сказать да, но! Как он может сделать предложение своей законной жене? Женщине, которую он уже не любит, и с которой разводится через две недели? Он хочет сделать предложение Лизе, только ей! Но разве это возможно сейчас? Как все запуталось...
Все, кроме Лизы, смотрели на него и ждали ответа. Эх, будь, что будет!
Вячеслав опустился перед Лизой на одно колено, причем сделал это неосознанно, никогда раньше он не становился на колени ни перед кем! Взял ее безвольную руку и свои большие ладони и сказал, сделав ударение на первом слове:
– Ты станешь моей женой?
Лиза молчала.
– Я люблю тебя! Ты хочешь, чтобы мы жили вместе, в беде и в радости, пока смерть не разлучит нас? – продолжал Вячеслав.
Неожиданно для всех Лиза молча встала и направилась к выходу из столовой.
– Виктория! Вернись! – приказала Пашкова, но Лиза даже не оглянулась.
Неспешно, но уверенно продолжала она свой путь и скрылась за дверью.
Каждый шаг давался с трудом. Лиза поднималась на второй этаж по лестнице, крепко держась за перила. Голова кружилась. Вячеслав... Слава... «Если бы ты знал, как я хочу остаться! Повиснуть у тебя на шее и прокричать – да! да! да!», – думала Лиза, и слезы наворачивались на глаза. Больше всего в жизни она хотела сказать: «Да!», но не могла себе позволить сделать это. В очередной раз, встав перед выбором между своими личными желаниями и помощью другим, она вынуждена выбрать последнее. Она не может предать Викторию именно сейчас, когда на кону стоит судьба ее сына.
Лиза вошла в комнату и первым делом отыскала телефон. Выбрала из контактов номер Виктории, закрыла дверь изнутри на защелку и прошла в ванную, чтобы никто не мог подслушать их разговор.
– Лиза, я не могу сейчас говорить, перезвоню позже, – ответила Виктория и отключилась.
Лиза набрала номер еще раз. Виктория сбросила вызов. Лиза повторила набор.
– Сказала же! Не могу говорить! – огрызнулась Виктория.
– Твой сын живет с твоей тетей! – поспешно прокричала в трубку Лиза, пока Виктория не нажала на сброс еще раз.
– Повтори.
– Тетушка нашла и забрала к себе твоего сына, Сенечку. Я все знаю. Знаю о твоем дяде, как он помог тебе избавиться о ребенке. Знаю о кресте! Вот о каком еще событии он должен был тебе напоминать!
Виктория долго молчала. Слышались шорохи, отдаленный стук каблуков, как будто Виктория шла по кафельному или мраморному полу в гулком помещении. Лиза ждала. Наконец, Виктория ответила:
– Расскажи мне все по-порядку. Все с начала и подробно, – попросила Виктория, и Лиза начала рассказ...
Она начала его со своей прогулки в лесу и знакомства с Вячеславом. Подробно пересказала всю сцену за столом. Правда, она сомневалась, что запомнила каждую деталь, потому что пребывала в глубоком шоке, и многое могла упустить. Закончила Лиза словами:
– Он сделал мне, то есть тебе, предложение, а я ушла. Мне нечего было сказать...
– Как выглядит этот Вячеслав? Опиши, – попросила Виктория, и Лиза, как могла подробно, описала его. Виктория выслушала и спросила: – У тебя случайно нет его фото на телефоне?
– Нет, конечно!
– Сделай. Это важно. Украдкой сделай фото на телефон и направь его мне.
– Зачем?
– Затем! Потому что моего мужа тоже зовут Вячеслав! Вячеслав Громов! Очень странно, что рядом с тобой, откуда ни возьмись, появился еще один Вячеслав.
– Но это не редкое имя...
– Слишком уж неожиданно он появился, да и по описанию он похож на моего мужа один в один.
– Ну, знаешь! Мы тоже похожи, что с того? – Лиза спорила, ей совершенно не хотелось показывать фото Вячеслава Виктории. Мелькнула мысль, что она ревнует. Возможно, что это так – согласилась Лиза сама с собой и подумала, что для нее послать фото Вячеслава Виктории все равно, что поделиться им с нею, а этого делать она отнюдь не собиралась. Вячеслав – часть ее собственной жизни, а не жизни Виктории.
Виктория будто прочитала ее мысли:
– Не бойся, – усмехнулась она, – Мне твой Славка не нужен, мне своего по горло хватило. Я только должна убедиться, что это не мой муж. Иначе будут большие проблемы у нас обоих. Сфотографируешь?
– Хорошо, – нехотя согласилась Лиза. – Поговорим, и я спущусь вниз, посмотрю, вдруг он еще не ушел. Или схожу к нему вечером, найду предлог. А что с ребенком? Ты когда прилетишь? Завтра утром?
– Я не прилечу.
Лизе показалось, что она ослышалась.
– Что ты сказала?
– Я не прилечу.
– Почему?
– Зачем мне это надо?
– Не поняла... Вика! Но ведь это твой сын!
– И что с того?
Лиза разозлилась:
– Бред какой-то! Ты чего несешь? Это твой сын! Тебе что, все равно, что с ним будет?!
Виктория некоторое время помолчала, а потом сказала спокойным, без тени сомнения, голосом:
– Уезжай оттуда. Сегодня же. Ты свою миссию выполнила. Я бы поступила так.
– Но... а как же Сенечка? И ты хотела получить наследство!
– Забей. Наследство накрылось. А мальчишка не пропадет. Тетушка обеспечит его до конца дней. Только обязательно перед отъездом сфотографируй своего Вячеслава и пришли фото мне. Это важно.
Лиза разбушевалась:
– Это важно?! Ни хрена это не важно! Важно, что ты бросаешь сына на больную женщину! Это важно! Важно, что Сенечку может усыновить уголовник-рецедивист, убийца!
– Хорош на меня орать! – гаркнула Виктория. – Уезжай оттуда немедленно! Или ты заигралась? Забыла, что ты изображаешь меня? Это не твоя жизнь! Не твоя судьба! Не твой дом, не твоя тетя! Сын тоже не твой! Это мое! Все мое! И я должна оттуда уехать сегодня же! Ты поняла меня?!
– Поняла, – твердо ответила Лиза. – Но ты тоже кое-что забыла. Сейчас я – это ты. И у меня своя голова на плечах, свое сердце и своя душа. Я не марионетка! Я живой человек с живым сердцем! Я могу отличить хорошее от плохого и понять, как нужно правильно поступить! Ты не знаешь, что такое быть сиротой, а я знаю! Я выросла в детдоме и никому не пожелаю такой судьбы! Тем более что у твоего сына есть мать!
Виктория заверещала в трубку:
– Дрянь! Ты не сделаешь этого! Ты не можешь остаться!
Лиза рассмеялась:
– Могу! Еще как могу! А что ты сделаешь? Выдашь меня? Расскажешь тетушке о подмене? Валяй. Только я очень сомневаюсь, что ты это сделаешь.
– Напрасно.
– Не сделаешь. Я верю, что твое сердце еще живое. Ты не такая, какой хочешь казаться, и тебе не все равно. Я слышала, как ты переживала, когда я по телефону спросила, какое еще событие связано с твоим крестом...
– Много о себе думаешь! – рявкнула Виктория, а Лиза улыбнулась. В голосе Виктории уже не было столько уверенности, сколько раньше. Что-то дрогнуло в ней.
– Вика, я остаюсь. Позже ты поймешь, что я поступила правильно.
Лиза проговорила это быстро, затем нажала на сброс и отключила телефон. Вот так. У Виктории не будет возможности перезвонить. Пусть она останется один на один со своими нынешними мыслями, в нынешнем состоянии. Так думала Лиза и кивала своим мыслям. Пройдет немного времени, и Виктория одумается, приедет и заменит ее. Займет свое место матери рядом со своим сыном, а пока Лиза сохранит это место для нее. Она приложит все усилия, чтобы оберечь ребенка от опасностей и окружит его заботой, как сделала бы это его родная мать.
На стене в ванной комнате висело зеркало. Лиза встала перед ним. Чужой крест касался ее груди. Тяжкий крест Виктории. Катька оказалась права, когда сказала, что надев чужой крест – принимаешь чужую судьбу. "Но ведь это временно, – подумала Лиза, – всего лишь на несколько дней. Максимум, на месяц. Это временно...".
Лиза приподняла крест ладонью, ощутила его вес.
Она не знала и не могла предположить, что где-то там, в бескрайней вышине, в это самое время щелкнул незримый механизм, управляющий шестеренками человеческих судеб, и Всевидящее Небо сделало отметку на карте ее судьбы.
Точка возврата пройдена. Ничего не повернуть вспять.
Часть 3
Чужой крест?
Утром следующего дня Ангелина Васильевна мучилась угрызеньями совести. Может, прав Борис Львович, и она сильно погорячилась? Может, не следовало вчера так напирать на Викторию, прижимать ее к стенке? Тем более при постороннем человеке – Вячеславе. Но что сделано, того не воротишь.
Ангелина Васильевна вздохнула, раздвинула тяжелые шторы на окне, оперлась о подоконник. Полюбоваться садом помешала Наталья. Пару раз стукнув в дверь, она заглянула в комнату:
– Ангелина Васильевна, вы проснулись?
– Входи.
– Я чего пришла... помните вчерашний разговор?
Ангелина Васильевна повернулась, выпрямилась, гордо вскинув голову.
– Что ты хочешь сказать?
– Я о Виктории и о коллекциях...
– Ах, ты об этом, – махнула рукой Ангелина Васильевна и расслабилась. – Вот дались тебе мои коллекции...
– Просто я это... вчера подслушала разговор. Виктория кому-то звонила...
– И что? Да не тяни ты резину! Пришла – говори! Только внятно.
– Она сказала по телефону, что обязательно разберется, как открыть хранилище и взять оттуда ценности. Говорила, что вы пропажи пары штук не заметите, а эти штуки кучу бабок стоят! А потом она уедет, и трава не расти.
– Так и говорила? – с недоверием спросила Ангелина Васильевна.
– Да! Так и говорила! Я еще что подумала, вдруг этот Вячеслав ее сообщник? О нем же никто ничего не знает! Взялся неизвестно откуда. Простите, но я слышала все, что вчера в столовой происходило. Вы совсем по-другому Викторию описывали. Говорили, что она резкая, стервозная. Вчера она совсем другая была. Может, притворялась? Чтобы к вам в доверие втереться?
Ангелина Васильевна некоторое время сверлила Наталью взглядом.
– Что-то ты больно о моем имуществе печешься. С чего бы это?
Наталья зарделась, прижала руки к груди:
– Да, боже мой, Ангелина Васильевна! Вы еще меня в разбойники запишите! Я с вами сколько лет? Разве я вас когда-нибудь подводила?
Ангелина Васильевна улыбнулась:
– Нет, Наташа, никогда...
Наталья потопталась на месте.
– Ну это... я пойду?
– Это все, что ты хотела мне сказать? Или предложить что-то хочешь?
– Предложить? Что?
– Может, код сигнализации сменить?
– Нет! – воскликнула Наталья, но сразу стушевалась, замычала что-то нечленораздельное, удивляя Ангелину Васильевну своим поведением. – Нет, я ничего такого не предлагаю. Просто рассказала, что слышала...
Ангелина Васильевна махнула рукой:
– Ладно, ступай. Менять код – та еще морока, сама не умею, придется людей вызывать. Я лучше поступлю.
– Как?
– А вот это, Наташа, уже не твоего ума забота, – отрезала Ангелина Васильевна.
Она выждала некоторое время после ухода Натальи, а затем направилась в комнату племянницы.
Лиза ожидала, что не будет спать всю ночь, станет переживать, бояться грядущего дня, но едва ее голова коснулась подушки, она провалилась в крепкий сон без сновидений, и утром чувствовала себя бодрой и готовой к любым испытаниям.
В ожидании завтрака она коротала время, перебирая гардероб. Надо выбрать наряд для встречи с сыном Виктории. При этом Лиза гнала прочь мысли о том, понравится ли ее платье Вячеславу.
Ангелина Васильевна вошла в комнату без стука. Сердце Лизы дрогнуло, но она приветливо улыбнулась:
– Доброе утро!
– Доброе... Виктория, я хочу тебе кое-что показать. Пойдем.
Лиза положила на кровать очередное платье и, как была в халате, направилась вслед за тетушкой.
Они спустились на первый этаж, миновали столовую, кухню и подошли к входу в подвал. Ангелина Васильевна открыла дверцу висевшего на стене железного шкафчика, под которым оказалась цифровая клавиатура, набрала несколько цифр, дождалась, пока загорится зеленый огонек на панели, а затем провернула ручку двери.
За дверью – лестница. Тетушка включила свет, и они начали спускаться. Вскоре пред ними оказалась еще одна массивная железная дверь. Лизе она напомнила двери банковских сейфов, что показывают в голливудских фильмах. Тетушка поколдовала с таким же точно железным шкафчиком, и открыла дверь.
– Код первой двери – дата твоего рождения плюс дата рождения твоего сына. Все цифры надо набирать подряд. Сначала твои: дата, потом месяц, год, а затем в таком же порядке – Сенечкины. На второй двери код тот же, только набирать его следует наоборот. Сначала Сенечкину дату, а затем – твою.
– Зачем вы мне все это говорите? – Лиза испугалась, вспомнив, что за градом вчерашних новостей забыла поговорить с тетушкой о том, что Наталья собирается ее ограбить. Неужели Наталья опередила и что-то наплела тетушке?
Ангелина Васильевна вместо ответа взяла Лизу за руку и повела ее внутрь темного помещения. Затем оставила одну и отошла во мрак. Послышался щелчок и вспыхнул свет.
Музей. Это был настоящий музей. Развешанные картины, закрытые стеклянные стеллажи с антикварными вещами и старинными книгами. Одна стена представляла из себя сейф с множеством довольно больших квадратных ячеек от пола до потолка.
Ангелина Васильевна указала на него рукой:
– Там оружие и небольшая нумизматическая коллекция. Это современное хранилище, здесь предусмотрено все: вентиляция, температура и прочее, для каждого стеллажа отдельно, в зависимости от предметов, что там хранятся. Это все и так почти твое.
– Что вы хотите этим сказать? – Лиза, придавленная осознанием стоимости расположенных вокруг нее вещей, чувствовала себя инородным телом в этом сосредоточии роскоши.
Ангелина Васильевна подошла к одному из стеллажей и провела рукой по стеклу.
– Это твой дядя трясся над каждой вещицей, жадничал. Покупал все, что мог купить, без разбору. Это другие коллекционеры придерживаются определенного направления, а он лишь хапал, хапал! Я смотрю на все это по-другому, только как на выгодное вложение средств. Если нужны деньги, больше, чем я могу снять со счета и дать тебе наличными, можешь взять отсюда любую вещь и продать на аукционе. Я разрешаю. Только есть одно условие: выбрав вещь, ты должна подойти ко мне и сказать об этом. Я запрещать не буду, но я должна знать, что ты не воровка. Незачем воровать у себя.
Лиза запаниковала. Так и есть! Наталья опередила ее и что-то наговорила тетушке!
– Но я не собираюсь ничего красть! Это Наташка меня оговаривает! Я слышала, как она в кухне договаривалась с каким-то мужиком, что они возьмут отсюда вещи, а на меня все свалят!
Ангелина Васильевна подошла вплотную к Лизе и с вызовом посмотрела ей в глаза. Лиза втянула голову в плечи. Выдержать такой взгляд оказалось свыше ее сил.
– Я надеялась, что это неправда...
– Это правда! Я слышала, как Наташка...
– Оставь в покое Наталью! – гаркнула Ангелина Васильевна. – Она работает у меня много лет и ни разу не взяла без спроса ни копейки! Я надеялась, что Наталья что-то неправильно поняла, ошиблась, но она говорила правду...
– Нет!
– Хватит лгать! Как ты сразу сообразила обвинить Наталью! Догадалась, что она подслушала твой вчерашний разговор по телефону?
Лиза отшатнулась и непроизвольно зажала рот ладошками. Неужели?! Неужели Наталья подслушала ее вчерашний разговор с Викторией и пересказала его тетушке?! Тогда тетушка должна знать, что она никакая ни Виктория...
– Я все объясню, – пролепетала Лиза.
– Ничего не надо объяснять! Твое поведение уже все сказало. Ты выдала себя и своего сообщника. Ну как, о чем вы вчера договорились с Вячеславом? Что решили взять из коллекций?
Лиза смотрела на тетушку, как жертва на удава, и ужас склизкой волной накатывал на нее. Никакого разговора Наталья не слышала, она придумала его, а Лиза в панике повела себя неправильно. Теперь тетушку не переубедить. Она будет считать ее воровкой.
– Я ничего не собиралась и не буду брать! – собрав все силы, твердо сказала Лиза.
– Не зарекайся и послушай меня, – уже более спокойным тоном ответила ей тетушка. – Повторяю еще раз, что все это богатство и так почти твое. Можешь брать отсюда все, что хочешь, но при условии, что ты подойдешь и честно мне обо все расскажешь. Я понимаю, что у тебя могут быть проблемы, которые необходимо уладить.
– Но...
– Не перебивай! Если сделаешь так, я буду знать, что ты встала на путь исправления. Мне вещей не жалко, я хочу, чтобы ты изменилась. Но если ты все-таки украдешь что-либо, возьмешь в тайне, учти! Я этого не прощу. Обращусь в полицию и заявлю о краже. Даже не думай, что после того, как тебя поймают, я заберу заявление. Ты понесешь ответственность по закону!
– Но, – вновь попыталась встрять в разговор Лиза, но тетушка жестом приказала ей молчать.
– Еще момент. Я доверяю тебе. Сама не верю, что говорю это, но... Доверяю. Потому что ты не уехала. Зная тебя, я думала, что ты соберешь вещи и уедешь еще вчера вечером. Убежишь от проблем. Но ты изменилась. Ты осталась. Это радует. Я хочу верить, что ты справишься и теперь. Не станешь красть.
– Не стану! Я...
– Ничего не говори. Закончим на этом. Код ты знаешь. Условие помнишь. Закрываются двери просто – закрыла, придавила, убедилась, что на панели загорелась красная лампочка. Все! – отчеканила Ангелина Васильевна и решительным шагом направилась к выходу из хранилища.
Лиза стояла, ни жива, ни мертва. Что же это такое происходит?! Что делать? Как оправдаться? В душе она понимала, что оправдываться нет никакого смысла, если тетушка сделала какие-то выводы – ее не переубедишь, в этом Лиза уже успела убедиться. Но оправдаться хотелось! Носить на себе клеймо потенциальной воровки она не собиралась! Единственное, что придумала Лиза – это добыть доказательства своей правоты. Доказательство того, что именно Наташка планирует ограбление. Ну и, конечно, помешать самому ограблению. Поймать Наталью с поличным.
Она размышляла над этим, а сама ходила меж стеллажами, трогая пальцами прохладное стекло, рассматривала картины, пыталась выдвинуть ящики с оружием из стены-сейфа, но у нее это не вышло. Видимо, тетушка забыла сообщить, что эти сейфы открывались как-то по-иному.
Виктория не спала всю ночь. Она лежала на широкой кровати в гостиничном номере и смотрела в потолок, лишь изредка проваливаясь в беспокойную дремоту. Сомнения раздирали ее душу. Она уже привыкла жить со своим грехом, смирилась с тем, что не может находиться рядом с чужими детьми и никогда не осмелится родить своего. Чтобы не было напоминаний о прошлом. Она жила в этом кошмаре семь лет и уже свыклась с ним. Он стал ее привычным коконом, через его призму – нереализованной возможности – смотрела она на мир. Когда-то она прочитала у Рафаэля Сабатини фразу, что ад на земле – это сожаление об упущенных возможностях. Так и есть. Однако за прошедшие годы ее ад стал ей домом – привычным и родным. Но появилась Лиза, и кокон треснул.
Неужели она, Виктория, сможет все изменить? Все исправить? Обрести сына? Стать матерью?
Когда над Дрезденом забрезжил рассвет, Виктория сделала свой выбор. Она уже была благодарна Лизе за то, что та отказалась уехать из дома тетушки и заставила ее задуматься, переосмыслить свою жизнь. Тем более что всю грязную работу Лиза сделает за нее. Ведь самое страшное – это первая встреча с некогда брошенным сыном.
Смогла бы она, Виктория, ее выдержать? Вряд ли. А Лиза сможет. Она не мать. Она только изображает ее. Значит все пройдет гладко, без истерик и ненужных раскаяний. К тому же, как успела понять Виктория, Лиза – спокойная, добрая и рассудительная. По ее признанию – воспитывалась в детском доме, потому должна хорошо знать, что чувствуют и чего хотят детдомовские дети, а значит – легко найдет подход к ее сыну. После, когда она, Виктория, приедет и заменит Лизу, сын уже будет любить свою мать, и ей, Виктории, не придется никому ничего доказывать. Она войдет в уже проторенную колею и станет жить новой размеренной жизнью.
В отличном настроении Виктория отправилась работать.
День прошел прекрасно, Виктория блистала на подиуме. Скупая на похвалы Натэлла осыпала ее комплиментами. Заклятые подружки не переставали удивляться ее дружелюбию.
"Все будет хорошо! – повторяла про себя Виктория. – Все будет!".
Вильгельм пригласил ее на обед в пять вечера, вновь намекал на значимое событие. Виктория уже устала от намеков, которыми он кормил ее с момента приезда, и намеревалась в этот раз уже потребовать сюрприз. Однако требовать ничего не пришлось.
Едва она вошла в просторный холл самого престижного ресторана Дрездена. Ожидавший ее Вильгельм поспешил навстречу.
Высокий, статный, элегантный, он неизменно привлекал внимание всех находящихся поблизости женщин. Виктории это льстило. Она и сама не могла отвести взгляд от его ухоженного лица с несколько широкими, но четко очерченными скулами, волевым подбородком. Вильгельм, барон фон Анхальт, был именно тем мужчиной, рядом с которым она хотела встретить свою еще очень далекую старость. Ей нравилось в нем все: манеры, чувство собственного достоинства, легкое превосходство, с которым он общался с окружающими и по-детски чистая, наивная душа. Вильгельм мог в равной мере искренне радоваться – маленькому красивому полевому цветку и новой престижной марке автомобиля. Рассуждать об искусстве и смеяться над русским анекдотом. Божий одуванчик с титулом барона и благородством принца из прошлых веков. Раритет. Сокровище.
