Текст книги "Чужая судьба"
Автор книги: Ирина Сафина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Прости меня... Но тебе нельзя с нами.
– Совсем?
– Совсем. Мы скоро вернемся.
Створки гаража поехали вверх. Первым из гаража вышел Борис Львович, а затем выехала машина.
Вячеслав открыл переднюю дверь и крикнул Лизе:
– Садись! Борис Львович отведет Сеню!
Лиза подбежала к машине. Вячеслав вдавил газ, не дожидаясь, пока она захлопнет дверь. Лиза оглянулась.
Растерянный, ничего не понимающий Борис Львович держал за руку Сеню и смотрел им вслед...
Возле места аварии уже стояли машины, толпились люди. Работники ГИБДД даже не пытались разогнать зевак – ходили по дороге, будто не знали, что делать.
Вячеслав припарковался, и они пулей выскочили из машины.
Пробегая мимо стоящего поперек дороге грузовика и останков легкового автомобиля, Лиза поняла – Вика не виновата в аварии. Лиза не имела прав, но в очевидных вещах разбиралась. Машина Виктории врезалась в бок грузовика, который выезжал с проселочной дороги на главную – шоссе. Это он должен был пропустить машину Вики! Уступить ей!
"Она не виновата... не виновата", – повторяла про себя Лиза, будто этот факт мог кому-нибудь помочь.
Вячеслав оттолкнул двух мужиков, преграждавших путь, и Лиза увидела ее.
Виктория лежала на асфальте, на животе, в неестественной позе, подогнув под себя одну руку. Лиза бросилась к ней:
– Вика! Викочка...
Вячеслав упал на колени, обхватил голову руками, вцепившись в волосы. Протяжный стон, похожий на утробный вой, донесся до Лизы.
Она хотела перевернуть Вику, посмотреть ей в лицо, но чья-то рука с силой дернула ее за плечо:
– Не трогайте! Она еще жива.
Лиза обернулась. Пожилой пузатый гаишник стоял за ее спиной.
– Жива! – воскликнула Лиза и, выдернув из цепких рук гаишника плечо, склонилась над Викой, обхватив ладошками ее голову. – Надо что-то делать! Слава! Она жива!
Гаишник попытался оттащить Лизу.
– Не трогайте! Ее нельзя трогать! Скорая едет.
– Она жива, – услышала Лиза голос Вячеслава. – Жива...
Эти слова будто вернули к жизни его самого. Вячеслав поднялся, обошел распластанное тело Вики, сел на то место, куда было обращено ее лицо. Убрал с ее щеки окровавленную прядь.
– Что случилось? – спросил он гаишника.
– Кто она вам? – сначала поинтересовался тот.
Вячеслав замялся, вместо него ответила Лиза:
– Она моя сестра. Близняшка. А он – мой муж.
Гаишник подошел к Вячеславу, присел рядом с ним, разглядывая лицо Виктории, сравнил его с лицом Лизы.
– Понятно, – проговорил он, а затем ответил на вопрос Вячеслава: – После столкновения ее выбросило через лобовое стекло. ЗИЛ не уступил дорогу, выехал на главную. Ваша сестра превысила скорость, потому удар оказался такой силы...
– Она любит гонять, – произнесла Лиза, вспомнив слова Глена, сказанные еще в Москве, что аварии с участием Виктории – уже классика жанра. Вот она – классика...
Виктория застонала. Попыталась пошевелиться. Лиза вскрикнула и чуть отодвинула Вячеслава, чтобы самой лечь на асфальт, лицом к лицу с Викторией. При этом она положила руку на спину Виктории, призывая:
– Вика, не шевелись, тебе нельзя двигаться... Скорая едет.
– Лиза, – еле слышно, почти одними губами произнесла Виктория и закашлялась. Капельки крови вылетели из ее рта и упали на лицо Лизы.
Лиза не пошевелилась, не смахнула их. Две девушки, похожие друг на друга как две капли воды, лежали на асфальте, почти в одинаковых позах, лицом к лицу.
Вячеслав приблизил свое лицо к их лицам, боясь пропустить хоть слово, и гладил Вику по плечу:
– Все будет хорошо, – говорил он. – Потерпи немного...
– Лиза! – слабым голосом позвала Виктория. – Обещай...
– Что? Вика, что?
– Обещай, что проживешь эту жизнь за нас обоих... за себя... за меня... за нас...
– Вика, ты сама проживешь! Что ты такое говоришь!
– Нет, – хрипло прошептала Виктория. – Обещай... прошу... долгую жизнь! Чтобы хватило на двоих... обещай...
Слезы брызнули из глаз Лизы. Несмотря на запрет трогать Вику, она обняла ее, прижалась своим лбом к ее лбу и прошептала в ответ:
– Я обещаю!
– И сына...
– Я обещаю!
– За нас двоих, – проговорила Виктория, шумно втянула в себя воздух, вытянулась и замолчала.
– Нет! – закричала Лиза, прижимая голову Виктории к себе. – Нет!!!
Гаишник трогал шею Викторию, нащупывая сонную артерию. Замер, прислушиваясь.
– Пульс еще есть...
Издалека донеслась сирена скорой помощи. Лиза и Вячеслав одновременно поднялись, обернулись и... Лиза встретилась взглядом с Ангелиной Васильевной.
Тетушка с Борисом Львовичем стояли за ее спиной. Как давно они там находились, и слышали ли они последние слова Виктории, Лиза не знала. Да и какая разница? Плевать.
– Я ничего не стану объяснять, – твердо сказала Лиза.
Вячеслав встал между девушками и Ангелиной Васильевной.
– Я все объясню, – сказал он.
Меж тем, звуки сирены приближались...
Пока шла операция, Вячеслав в сером гулком коридоре больницы признался Ангелине Васильевне во всем.
Лиза не стала слушать. Она взяла у Вячеслава пачку сигарет и ушла на крыльцо. Вскоре к ней присоединился Борис Львович.
– Они закончили? – спросила его Лиза.
– Еще нет, – ответил доктор.
– Я про...
– Я понял. Они еще разговаривают.
– А вы зачем здесь?
– Того, что я услышал, мне уже достаточно.
– Понятно, – проговорила Лиза, хотя ей ни черта не было понятно. Собственно, ей это тоже было все ровно. Плевать. Она думала о Виктории, которую в этот момент резали на операционном столе, а все остальное? Какая разница. Плевать.
Борис Львович попросил у Лизы сигарету, подкурил, закашлялся, и только после того, как сигарета истлела до середины, произнес:
– Вы сильная женщина, – Лиза усмехнулась. Борис Львович продолжил: – Сильная... Знаете, там, в коридоре, я подумал, что вот она какая – ирония судьбы. Она все расставляет по своим местам. Я подумал, что это вас следовало назвать Викторией – победительницей. А нашу Вику, девочку, – бедной Лизой. Она только хотела казаться сильной, но...
– Она сильная, – возразила Лиза. – Очень сильная! Просто... она хотела, чтобы ее любили. По-настоящему любили. Когда я узнала про Сенечку, то подумала: "Как Вика могла оставить своего ребенка?". Потом до меня дошло – она сделала это из-за страха. Страха перед тетушкой. Страха перед тем, что она не сможет стать хорошей матерью. Вика и тетушка одинаковые.
Борис Львович, прищурясь, повернулся к Лизе.
– Что вы хотите этим сказать?
Лиза пожала плечами:
– Не знаю, как это лучше объяснить... Они будто из двух половинок. Внутри них одна половинка – добрая – постоянно борется с другой – злой. Они любят и одновременно ненавидят тех, кого любят. Может...
– Что?
Лиза махнула рукой, в которой сжимала сигарету, и столбик пепла просыпался на штаны Бориса Львовича, тот не заметил.
– Подумалось. Может, это оттого, что они любят, но бояться оказаться нелюбимыми? Бояться открыться, чтобы после не чувствовать боль? Поэтому и ненавидят своих любимых, бояться их, делают им больно... Чтобы уберечь себя.
Какое-то время Лиза и Борис Львович сидели молча.
– Вы правы, – нарушил молчание Борис Львович. – Даже не представляете, насколько вы правы. Я расскажу вам о нас с Ангелиной. Вы поймете. Мы познакомились еще в юности. Я учился в мед.институте, а она работала санитаркой в больнице, где мы проходили практику. Да, да, не удивляйтесь! Ангелина мыла полы. Их семья жила бедно. Отец бросил их мать еще в молодости. Их мать – воспитательница детского сада – едва сводила концы с концами, чтобы поднять на ноги дочерей. Сестра Ангелины – Татьяна была ветреной девушкой, да что говорить – была! Она такой и осталась. Порхает по жизни, как мотылек, от одного огонька к другому, меняя мужчин. Татьяна не работала и семье не помогала. Вот Ангелина и трудилась в нескольких местах одновременно: мыла полы в больнице, в музыкальной школе. Но даже со шваброй в руках она была королевой. Эта стать, которую вы наверняка заметили, гордость, чувство собственного достоинства были в ней еще тогда. Я влюбился, но как я – тщедушный прыщавый еврейский мальчишка мог подойти к такой королеве?
Борис Львович замолчал, погруженный в воспоминания. Машинально снял с Лизиной руки ее выпавший длинный волос и намотал его себе на палец.
– Вы так и не осмелились? – подтолкнула разговор Лиза.
– Я? Сам – нет. Я попросил друга, Семена, чтобы он познакомил нас.
– Семена Яковлевича?
– Да. Моего друга детства. Он был красавчиком, весельчаком, для него закадрить девушку – раз плюнуть! Мы с Семеном встретили Ангелину после работы, и Сеня в пять минут заставил ее смеяться. Она согласилась пойти с нами в кино.
– Она влюбилась в Семена? – спросила Лиза.
Борис Львович покачал головой:
– Нет. Она влюбилась в меня. Странно, непостижимо, но она влюбилась в меня. Мы гуляли до глубокой ночи и долго прощались у подъезда. Я воровал на клумбах цветы и каждое утро, перед тем, как идти в институт, втыкал букетик в дверную ручку входной двери. Все было так замечательно!
– Но потом? Что случилось потом? Почему вы не вместе?
– Знаете, Лиза. Я всю жизнь задавался вопросом, почему после того, как я сделал ей предложение, и Ангелина ответила: "да", она вдруг передумала. За несколько дней до свадьбы. Теперь я понял. Она испугалась. Испугалась того, что я не буду любить ее также сильно, как она меня.
– Но... как так получилось, что она вышла за Семена Яковлевича?
Борис Львович раскручивал и закручивал Лизин волос на свой палец, и, казалось, с любопытством наблюдал за этим процессом. Поднял кончик волоса, посмотрел его на свет, а затем неожиданно улыбнулся и спросил Лизу:
– Не хотите жвачки?
– Что? – не поняла Лиза.
– Жевательную резинку, – Борис Львович полез в карман брюк и достал оттуда початую упаковку, вытащил одну подушечку и протянул ее Лизе. Она взяла, не понимая зачем это делает, будто под гипнозом.
– Вы не рассказали, – посетовала Лиза.
– Ах, да! Простите. Семен тоже был влюблен в Ангелину. По его поступку с Сенечкой, вы уже поняли, что Семен был способен на многое? Чувство долга, мораль – он принимал только в той мере, в какой они подходили под его взгляды на жизнь. Ангелина пошла к нему и сказала, что любит именно его, будто поняла это только теперь, перед свадьбой. Сейчас я думаю, она сделала это специально. Чтобы осквернить себя в моих глазах, заставить обидеться, ненавидеть ее, уйти. Семен обрадовался и тут же сделал Ангелине предложение. Она приняла его. Вот так и получилось, что она стала женой Семена Пашкова.
– А вы? Что стало с вами?
– На какое-то время я уехал из Ленинграда, – продолжил он свой рассказ. – Работал в разных городах, женился, родился Артур. Но все время я вспоминал ее – Ангелину. Наверное, моя бывшая жена ощущала это – то, что я не принадлежу ей полностью. Однажды она нашла себе другого мужа, а я ушел. Артур... Он требовал особой заботы и наблюдения врача, поэтому жена согласилась, чтобы мальчик остался со мной. Я вернулся в Ленинград, устроился в хорошую клинику, стал преподавать, написал несколько книг по медицине. В общем, жизнь налаживалась, некоторые мои научные работы принесли деньги...
– А как же Ангелина?
– Я первым делом узнал о ней. В то время Семен еще был жив, но я все равно напросился другом в их семью.
– Как же вам было тяжело, – вздохнула Лиза. – Видеть их вместе...
– Нет! – возразил Борис Львович. – Вовсе нет! Наоборот! Я был счастлив! Только вернувшись в Ленинград, я понял, что снова живу! Ну да ладно... что-то я разговорился...
Лиза встала и протянула руку Борису Львовичу:
– Пойдемте, – позвала она.
Борис Львович сначала встал сам, а затем пожал протянутую Лизину руку и подмигнул.
– Кстати! – воскликнула Лиза. – А как вы узнали об аварии?
– Сеня сказал. После того, как вы с Вячеславом умчались, я спросил его, куда вы поехали. Сеня рассказал, что позвонила какая-то Вика, которая разбилась на шоссе возле проселочной дороги. Признаюсь, я ничего не понял, ведь для меня Викой были вы! И я видел вас собственными глазами! Я привел Сенечку в дом к Ангелине и пересказал ей весь этот компот. Ангелина захотела немедленно ехать за вами. У нее в гараже есть машина. Правда, она сама давно не садится за руль. В город ее вывожу я или Анна Михайловна, если они едут с Сенечкой. В общем, я сел за руль, и мы приехали.
Лиза осмелилась спросить:
– Вы слышали все? Там, на дороге...
Борис Львович сделал шаг навстречу Лизе и ответил:
– Вы обе проживете долгую жизнь. Вместе, но каждая сама за себя...
В холле больницы Борис Львович достал из кармана рубашки упаковку с бумажными носовыми платками, вытащил один, развернул и протянул руку с носовым платком к Лизе:
– Давайте жвачку, плюйте сюда, – Лиза замешкалась, смущенно оглянулась в поисках урны, но Борис Львович настаивал: – Плюньте, плюньте! Некрасиво жевать в больнице!
Лиза, краснея, вытащила изо рта жвачку и хотела забрать бумажный платок у Бориса Львовича, но тот платок не отдал. Взял Лизину руку и заставил положить жвачку на платок, затем завернул его и спрятал в свой карман.
Удивленная его поступком Лиза не знала, как на это реагировать и предпочла промолчать.
Они вернулись в больничный коридор как раз в тот момент, когда из широких двустворчатых дверей вышел хирург.
Все обернулись к нему. Застыли в немом вопросе.
– Операция прошла успешно, – сказал хирург, – но состояние тяжелое.
– Она выживет? – спросил Вячеслав.
Хирург вздохнул.
– Мы сделали все, что могли, но шансы 50 на 50. Будем надеяться на ее молодой организм...
Прошло две недели.
После операции Виктория находилась в коме.
Лиза и Вячеслав продолжали жить в доме Вольчинского, чтобы иметь возможность общаться с Сеней, и ездили в Петербург, в больницу. Лиза была уверена – после того, как Ангелина Васильевна узнала всю правду, она не разрешит Лизе видеться с Сеней и прогонит самозванку прочь. Однако этого не случилось. Сенечка совершенно спокойно, с разрешения тетушки, дневал и ночевал у Лизы с Вячеславом. Лиза понимала, что этому немало способствовал Борис Львович, однако уточнять сей факт у доктора она не решилась.
Ангелину Васильевну Лиза не видела со дня аварии. Она знала, что тетушка тоже ездит в больницу справиться о состоянии племянницы, долго сидит у ее постели, однако по воле судьбы там они ни разу не пересеклись, а зайти в дом Пашковой без приглашения Лиза ни за что бы ни осмелилась.
За прошедшие дни следователь дважды вызывал Лизу на допросы, но уже в качестве свидетеля. Обвинение в краже предъявили Наталье, а ее двоюродного брата объявили в розыск. Решающую роль сыграло алиби Лизы. Для самой Лизы стало откровением то, что о нем рассказала следствию Ангелина Васильевна. Она отправилась к следователю сразу после того, как они ушли из больницы в день аварии. Широков проверил – в хранилище сотовая связь не берет. Ангелина Васильевна выгнала Наталью взашей.
Несмотря на то, что все заинтересованные лица уже были в курсе – кто есть кто, Лиза настояла, чтобы до выздоровления Виктории при Сенечке ее по-прежнему называли Викой. Борис Львович передал через Вячеслава, что Ангелина Васильевна согласна с пожеланиями Лизы. Сеня вначале запутался, все спрашивал, какая такая Лиза лежит сейчас в больнице, и какая Вика разбилась, но вскорости у него, как у всех семилетних мальчишек, нашлась масса иных более важных и интересных поводов для размышлений, и Сеня перестал ломать голову над проблемами непонятных взрослых. Мама была рядом с ним, у них все хорошо, так зачем заморачиваться?
Много раз звонила Катька. Несколько бульварных газет опубликовали заметки о произошедшей трагедии и поместили фотографии Виктории. "Известная модель разбилась в автокатастрофе!" – кричали заголовки. Вячеслав сказал Лизе, что Виктория была бы рада прочитать такое о себе: "известная модель...", однако Лизе его сарказм показался неуместным, и они даже поссорились – не разговаривали полдня. Одна из таких газет и попалась на глаза Катьке. До этого времени Лиза скрывала от подруги подробности происходящих событий и отделывалась фразами: "Все хорошо!" и "Прорвемся!". После публикации заметки Катька рвалась приехать в Гатчину. Лизе пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить подругу. Порывистая, грубоватая Катька могла натворить дел и только все ухудшить. В конце концов Катька согласилась отложить приезд.
По большому счету можно сказать, что жизнь Лизы текла размеренно. Игры и прогулки с Сеней чередовались с упоительно нежными ночами, проведенными в объятиях Вячеслава, но над этой размеренностью и видимым спокойствием грозовой тучей нависала черная тень неопределенности.
И вот, по прошествии двух недель со дня аварии, во двор дома Вольчинского вошел Борис Львович.
– Вячеслав! Лиза! Сенечка! – позвал он, заслышав их голоса, доносившиеся из-за угла дома.
Сеня выбежал ему навстречу с криком:
– Хай! – и протянул руку.
Борис Львович ответил крепким рукопожатием.
Подошедшая Лиза возмутилась:
– Сеня, что за "хай"? Извольте, молодой человек, говорить по-русски...
Борис Львович, щурясь от луча предзакатного солнца, с хитрецой посмотрел на Лизу и хихикнул:
– Вы так это сказали! Точь-в-точь Ангелина Васильевна!
Лиза почувствовала, что щеки наливаются румянцем. Нет, ей не было стыдно, наоборот...
– Борис Львович! Какие у нас гости! Здравия желаем! – воскликнул подошедший Вячеслав. – Вик, чай поставишь?
– Нет, нет! – запротестовал Борис Львович. – Я за тем и пришел. Ангелина Васильевна приглашает вас к себе. Стол уже накрыт. Скажу по секрету, к чаю прилагается восхитительный домашний торт! Дарья Петровна – просто чудесница! Готовит превосходно, а как печет!
– Дарья Петровна? – переспросили в один голос Лиза и Вячеслав.
Борис Львович удивился:
– Сеня вам не сказал? Вот шельмец! Он ведь намедни объедался пирожками с вишней...
Лиза улыбнулась:
– Так вот почему я вчера не смогла заставить его поужинать!
– Какой ужин, голубушка, Сеня налопался пирожков на неделю!
– Дарья Петровна – это экономка взамен Натальи? – догадался Вячеслав.
Борис Львович подтвердил:
– Так и есть. Жаль, что она не сможет остаться у Ангелины навсегда. Она работает у Пахомовых, чей дом крайний на улице. Ближайшие полгода они проведут в Израиле, Александру Михайловичу потребовалась срочная операция, которую лучше всего делать именно там. Дарья Петровна на время отсутствия хозяев согласилась помочь. Ей очень нужны деньги – ее дочь после скоропостижной смерти мужа одна воспитывает годовалых близнецов.
– Близнецы, как это замечательно, – проговорила Лиза, и сердце екнуло.
– Таки я старею! – вдруг возвестил Борис Львович. – Пришел пригласить вас на чай, а сам стою тут, болтаю... Идемте же! Ангелина Васильевна заждалась!
Лиза шла к дому Ангелины Васильевны на онемевших ногах. Ощущение – будто она вышла из собственного тела – шла рядом с ним, управляя им как кукольник марионеткой. Вспомнился первый день, с каким трудом она преодолевала это же расстояние, боясь встречи с еще незнакомой тетушкой Виктории. Прошло время, она успела хорошо узнать Ангелину Васильевну, но ничего не изменилось. Лиза все так же не имела представления, чем закончится предстоящая встреча, и боялась ее.
Ангелина Васильевна встретила их с улыбкой и пригласила к столу. Она вела себя так, будто в гости пришла не самозванка, а горячо любимый, дорогой человек. Ангелина Васильевна окружила Лизу такой заботой и вниманием, что ей стало неловко.
– Спасибо, мне достаточно одного кусочка! – краснея, воскликнула Лиза, когда Ангелина Васильевна собственноручно пыталась положить в Лизину тарелку дополнительный кусочек торта.
За чаем разговаривали о погоде, хвалили Дарью Петровну и ругали гастарбайтеров, что работали на строительстве нового дома в их поселке за то, что те устроили свалку чуть ли не по середине проезжей части.
Лиза поняла – Ангелина Васильевна собрала их для серьезного разговора, и начнет она его только после того, как Сенечку уведет няня. Нехорошие предчувствия склизким холодом окутывали сердце. Лиза ерзала на стуле.
Вячеслав нашел под столом Лизину руку, легонько сжал ее, а затем наклонился и произнес:
– Не волнуйся и не дергайся, все будет хорошо!
Наконец Ангелина Васильевна попросила Анну Михайловну поиграть с Сеней в его комнате. Сеня заупрямился и попробовал спрятаться на Лизиных коленях, но его надежды не оправдались. Лиза и Ангелина Васильевна одарили Сеню одинаково строгими взглядами, и ему пришлось подчиниться.
– Лиза, – сказала Ангелина Васильевна, выждав некоторое время после уходя Сени с няней. – Как непривычно называть тебя этим именем...
– Называйте, как вам удобнее, – предложила Лиза.
– Лиза, – повторила более твердо Ангелина Васильевна, – у меня две новости. Как говорят в кино – одна хорошая, а вторая плохая. Однако я не стану спрашивать, с какой новости начинать, и начну с хорошей. Но перед этим, пожалуйста, ответь мне только на один вопрос, он мучает меня все время!
– Конечно, – поспешно отозвалась Лиза. – Что вы хотите знать?
– Ты выросла в детском доме. Причем, твое детство пришлось на конец девяностых, начало двухтысячных. В это время в стране творилось бог знает что! Могу лишь догадываться, какое воспитание могли дать ребенку в детском доме. Так скажи мне, каким непостижимым для меня образом, ты смогла приобрести хорошие манеры и грамотную речь?
Лиза обиделась. Ей пришлось призвать на помощь все свое мужество и здравый смысл, чтобы не встать и не уйти с гордо поднятой головой. Разве детдомовцы – дети инопланетян? Отбросы общества? Что за убогие стереотипы, что детдомовец не может стать образованным и воспитанным человеком?
– Я всегда много читала, – выдавила из себя Лиза. Подавить гнев стоило большого труда. – Очень много. И вы напрасно думаете, что в детских домах растут дети, неспособные учиться и самосовершенствоваться...
– Прости, – спохватилась Ангелина Васильевна. – Прости меня, пожалуйста!
Даже Борис Львович открыл рот – настолько взволнованно, искренне, заискивающе прозвучала эта просьба. Совершенно немыслимые слова в устах Ангелины Васильевны! Ведь даже после снятия с Лизы незаслуженного обвинения в краже, Ангелина Васильевна перед ней не извинилась.
– Не за что, – пробормотала ошарашенная Лиза.
Меж тем Ангелина Васильевна продолжила:
– Итак, вернемся к хорошей новости.
– Разреши я начну, – перебил ее Борис Львович и обратился к Лизе: – Вы, наверное, не помните, но когда мы разговаривали около больницы пока шла операция, я попросил вас пожевать жевательную резинку. Затем, в больнице, я забрал ее у вас и спрятал в чистый бумажный носовой платок. Я отдал эту жвачку на экспертизу вместе с материалом, взятым у Виктории...
– Экспертизу? – воскликнула Лиза.
Вячеслав тоже хотел что-то сказать, но закашлялся. Лиза постучала его по спине.
– ДНК? – наконец выдавил сквозь кашель Вячеслав.
– Именно так, – подтвердил Борис Львович. – Именно так.
– И что? Что показала экспертиза? – спросила Лиза вмиг осипшим голосом.
Ангелина Васильевна и Борис Львович переглянулись. Ответила Ангелина Васильевна:
– Сегодня утром Борис Львович забрал результаты. Лиза! Ты и Виктория – родные сестры, в этом не может быть сомнения!
Шмель летал над столом. Огромный, лохматый, невесть откуда взявшийся шмель. Лиза наблюдала за его извилистым полетом и думала: "Как громко он жужжит!". Будто это в данный момент и было самым главным – полет шмеля занимал все ее мысли.
– Дорогая! Лиза! Лизонька! – тормошил ее Вячеслав, но шмель гудел так громко! Заглушая все!
Лиза повернулась и посмотрела на Вячеслава. Он что-то говорил. Но что? Она не слышит! Не слышит ничего! Затошнило. Ее сейчас вырвет!
– Лиза! Лиза! – подскочил к ней Борис Львович. Одно мгновение, и его взволнованное лицо начало расплываться, мир покачнулся и...
Лиза дернулась и подскочила. Чьи-то сильные руки надавили на плечи, возвращая ее тело на пол.
– Что со мной? Где я?
Зрение сфокусировалось, и Лиза поняла, что по-прежнему находится в столовой, лежит на полу около стола. Борис Львович сидел рядом на коленях. Из-за его спины выглядывала Ангелина Васильевна. Лиза хотела осмотреться в поисках Вячеслава, но не успела – его лицо зависло над ней. Именно на его руках она лежала.
– Полежите немного, вам надо прийти в себя, – сказал Борис Львович. – Обморок вполне объясним. Такая новость! И выпейте вот это...
Лиза приняла из рук доктора стакан и принялась жадно пить сладкий теплый чай, а в голове крутилось: "Новость... новость...Новость!".
– Мы сестры?! – воскликнула Лиза и вновь попыталась подняться, но Вячеслав уложил ее на пол. Ангелина Васильевна подняла Лизины ноги и подставила под них опрокинутый стул. Лиза не противилась, откуда-то из глубин подсознания всплыло, что так нужно – чтобы кровь прилила к голове. – Это правда? Мы сестры?
– Да, Лизонька, вы родные сестры, – подтвердила Ангелина Васильевна.
Лиза расслабилась, доверяясь рукам Вячеслава, и улыбнулась. Они – родные сестры! Она знала это. В душе она знала это с самого начала! Ведь не может быть двух так сильно похожих друг на друга людей просто так, без причины! У нее есть сестра, племянник, тетя... Лиза засмеялась, ей хотелось смеяться! И плакать! Ей хотелось смеяться и плакать! Слезы текли по щекам, а она заходилась в безудержном смехе, пока Борис Львович не попросил Вячеслава приподнять Лизу, и не обрызгал ее водой. Некоторое время спустя Лиза успокоилась, но продолжала широко улыбаться – с этим она ничего не могла поделать.
Как только Борис Львович разрешил Лизе подняться, она тут же бросилась обнимать Ангелину Васильевну, приговаривая:
– Вы – моя тетя! Моя тетя!
Ангелина Васильевна расплакалась. Она крепко обнимала Лизу и отворачивала лицо, но Лиза видела, что слезы текли по щекам с виду суровой женщины. Она тоже была счастлива! Счастлива оттого, что теперь у нее есть еще одна племянница – и это она, Лиза!
Эмоции немного поутихли, и Ангелина Васильевна предложила вернуться к столу и выпить еще по чашечке чаю, или чего-нибудь покрепче. На радостях Лиза пожелала присоединиться к мужчинам и попросила коньяк. Ангелина Васильевна раздумывала не долго:
– И мне налейте, пожалуй. Такое событие следует отметить!
Они пили вкусный дорогой коньяк и говорили все наперебой: о превратностях судьбы, о справедливости, которая всегда восторжествует, просили друг у друга прощения и смеялись, смеялись... пока Лиза не задала вопрос:
– А где моя мама?
Повисла тишина. Ангелина Васильевна и Борис Львович смотрели друг на друга, а Лиза с Вячеславом, не понимая причины их замешательства, с беспокойством смотрели на них.
– Она жива? – спросила Лиза. – Что-то случилось?
Борис Львович сжал руку Ангелины Васильевны и произнес:
– Разреши, я попробую объяснить. Лиза, понимаете, тут такая история...
– Какая? Что? – не выдержала Лиза. Вячеслав обнял ее, будто говоря: "Подожди". Лиза обмякла в его руках и сказала: – Простите, Борис Львович, я больше не стану перебивать...
– Вот и хорошо, мне и так сложно об этом говорить. Тут такое дело... Лиза, после окончания операции, когда вы с Вячеславом отправились домой, я рассказал Ангелине Васильевне о том, что собираюсь сделать экспертизу ДНК. Тогда Ангелина Васильевна попросила заодно сделать экспертизу и на нее.
– Зачем? – не удержалась и спросила Лиза.
Ангелина Васильевна низко опустила голову и проговорила:
– Теперь я задаю себе тот же вопрос. Зачем, за какой такой надобностью мне понадобилась эта экспертиза, будь она неладна!
Тень догадки – чудовищной, неправдоподобной – промелькнула в Лизиной голове, но Лиза прогнала ее прочь. Этого просто не может быть!
– Так все же зачем? – вновь спросила Лиза.
Ответил Борис Львович:
– В тот день Ангелина считала, что это необходимо для будущего, чтобы после, если выяснится, что вы с Викторией сестры, у вас не возникло проблем при получении наследства и в других случаях, когда потребуется доказать родство...
– И что? – дрогнувшим голосом спросила Лиза. – Что показала экспертиза?
На печальном, полном боли и отчаяния лице тетушки Лиза уже прочитала ответ, но эту немыслимую новость она хотела услышать собственными ушами.
Борис Львович тяжело вздохнул.
– Между вами с Викторией и Ангелиной – нет родства. Биологически вы совершенно чужие люди.
– Биологически! – воскликнула Ангелина Васильевна. – Лиза, это только биологически! Это ничего не значит! Ерунда! Вы обе мои племянницы, и я люблю вас обеих! У меня кроме вас и Сенечки никого нет! Надеюсь, что и вы будете любить меня...
Ангелина Васильевна закрыла лицо ладонями и зарыдала. В голос. Громко.
Лиза подошла, опустилась перед ней на корточки и положила свою голову ей на колени, сказав:
– Мы будем любить вас! Я буду любить! Мне все равно, что показала эта чертова экспертиза!
Ангелина Васильевна обняла Лизу, и они расплакались вдвоем, но уже тихо, беззвучно...
Борис Львович вышел из столовой, а когда вернулся – принес два стакана воды с намешенными в ней успокоительными каплями. Женщины выпили и потихоньку пришли в себя.
– Я чего не понимаю, – проговорила Лиза. – Если биологически вы не наша тетя, то... кто наша мама?
– Тут три варианта, – ответил за Ангелину Васильевну Борис Львович. – Первый вариант: Татьяна – приемная дочь родителей Ангелины, второй вариант: Ангелина – приемная дочь родителей Татьяны, или третий вариант: Татьяна каким-то неизвестным нам образом удочерила Викторию еще во младенчестве.
– Все варианты – полная чушь! – заявила Ангелина Васильевна. – Мы с Татьяной похожи внешне. Пусть не как близнецы, но очень похожи! А Викторию она родила. Я сама видела ее беременной, отвозила Таню в роддом, когда она рожала. Все чушь!
– Прости, дорогая, но других вариантов нет! – противился Борис Львович.
– Надо спросить у мамы, – подала голос Лиза. – Пусть она расскажет...
– Не только спросить, но и сделать экспертизу! – настаивал Борис Львович.
Ангелина Васильевна фыркнула:
– Что она тебе даст, эта экспертиза? От нее одни проблемы!
Борис Львович возражал:
– Прости, голубушка, но иначе, не зная правды, вы все изведете себя различными мыслями! Лучше знать правду, тем более что она – эта правда – совершенно не меняет ваше отношение друг к другу. Подумаешь: родная кровь, чужая кровь – какая разница! Посмотрите на себя! Порой Лиза мне до такой степени напоминает тебя, Ангелина, что я готов поклясться, что вы – родственники!
– Он прав, – вмешалась в разговор Лиза. – Я столько лет жила, не зная кто я, откуда, где мои родные, почему бросили меня. Это ужасно! Невыносимо! Эти мысли сверлят мозг постоянно... жужжат, жужжат! Лучше все знать. Где моя мама?
Ангелина Васильевна ответила не сразу.
– Я не знаю... Вернее, знаю, что она живет в Москве, но где и с кем – не знаю. Мы поссорились много лет назад, еще в то время, когда она бросила Викторию. Привезла ее ко мне и оставила. Поначалу хотя бы приезжала, звонила, а потом бросила совсем. Вика очень страдала! Я звонила Татьяне, ездила к ней, убеждала, но все попусту. Мужчины – вот кому она готова дарить всю свою заботу и любовь. Ребенок ей был не нужен. Тогда мы и рассорились. Я сказала, что больше не хочу ее знать, и вычеркнула сестру из своей жизни.
