Текст книги "Чужая судьба"
Автор книги: Ирина Сафина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– А где она живет в Москве?
– Сейчас – не знаю. Десять лет назад она еще жила на улице Петра Романова дом 6 корпус 2 квартира 1. Этот адрес я на всю жизнь запомнила! Полдня плутала, пока нашла ее дом. Москву знаю плохо.
Лиза подумала, что Москву не знают даже москвичи, что уж говорить о жителях других городов. Вот она, Лиза, всю сознательную жизнь провела в Москве, но не могла похвастаться знанием города. Ей были известны только те места, вокруг которых крутилась ее жизнь, да и общеизвестные достопримечательности, конечно.
– Ничего, адрес я запомнила, найду, – сказала Лиза.
– Ты собираешься ехать? – спросил доселе молчавший Вячеслав.
– Конечно, – удивилась Лиза. – Я хочу увидеть свою маму! Хочу поговорить с ней! Я поеду завтра!
– Вика... Лиза, это глупо, – возразил Вячеслав. – За эти годы твоя мама могла двадцать раз сменить место жительства. Найти человека в Москве почти нереально!
– Почти! Ты сам сказал – почти!
– Правильно. Найти могут специалисты, которые умеют искать, знают, к кому нужно обратиться. Я позвоню Сидорову, моему начальнику службы безопасности, он начнет поиски. Найдет – тогда и поедем. Вместе.
Ангелина Васильевна кивнула:
– Вячеслав прав. Пусть его люди найдут адрес, а потом мы поедем. Я тоже хочу задать сестре несколько вопросов.
Лиза подумала и вынуждена была признать – незачем с высунутым языком бегать по Москве, когда есть возможность подождать пару дней и ехать уже по точному адресу.
– Хорошо, вы правы. Я подожду. Да, хочу спросить, это и была плохая новость? О том, что мы биологически не родственники? Тетя Ангелина, это же глупость! Это просто никакая новость! – воскликнула Лиза.
Ангелина Васильевна ее оптимизм не разделяла.
– Нет, Лизочка, это не все новости.
– Что еще? – в один голос спросили Лиза и Вячеслав.
– Мне снова звонили из опеки. Отец Сенечки, Анатолий Грачев, снова дал о себе знать. Он подтвердил, что приедет через две недели.
– Уже через две? – вскрикнула Лиза и добавила тихо: – Я совсем забыла...
Ей стало стыдно. Действительно, события последних дней, неприятности сыпались на нее как горох с дырявого мешка, и она за личными проблемами совсем забыла о родном отце Сени! Об угрозе, которая нависла над ее сыном... ее племянником.
– Я не забыл, – зло сказал Вячеслав. – Сидоров уже навел о нем справки. Тот еще проходимец! Не знаю, зачем ему ребенок, но он однозначно желает его получить! Раньше Грачев был дважды судим, один раз за грабеж, другой – за убийство. После отсидки он также часто попадал в поле зрение Калининградской полиции. Его задерживали за пьяные драки чуть ли не каждую неделю! Но потом он вдруг как-то резко стих. Устроился на работу, перестал пить, ведет себя достойно. Но главное! Он делает это специально! Постоянно собирает всевозможные характеристики отовсюду. Чуть ли не у каждого встречного просит подтверждения, вежливо ли он с ним поздоровался? Опрятно ли выглядит? И прочее, прочее. Похоже, Грачев задался целью получить сына. Но для меня это вопрос. Зачем? Не верю, что такие люди просто так раскаиваются. Мальчик ему нужен, но, боюсь, в нехороших целях, правда, еще не знаю в каких.
Все собравшиеся с ужасом слушали Вячеслава. Что задумал Грачев? Лизу передернуло, едва она перебрала в уме несколько ужасных целей, для чего нужен ребенок...
Обсудить этот вопрос не получилось. В столовую заглянула Дарья Петровна и возвестила:
– К вам пришел гость! Говорит что-то, не пойму. Я провела его в гостиную.
– Спасибо, Дарья Петровна, – поблагодарила ее Ангелина Васильевна и поднялась. Она пояснила собравшимся: – Странно... время позднее, и я никого не жду...
Полумрак гостиной, освещаемой лишь несколькими напольными светильниками, располагал к уюту, неспешным беседам и отдыху. Мечущийся из угла в угол высокий статный мужчина создавал диссонанс – так показалось Лизе.
Завидев Лизу, мужчина кинулся к ней и заговорил эмоционально, сопровождая каждое слово жестами, но... по-немецки. Лиза не поняла ни слова. Она оглянулась на Вячеслава, тот пожал плечами – по-видимому, тоже не был силен в языках.
Зато Ангелина Васильевна оказалась на высоте. Она предложила незнакомцу и всем присутствующим присесть, сама устроилась в кресле напротив.
Незнакомец не сводил с Лизы глаз, но уже не рвался к ней. Сидел тихо, как мышь под метлой.
Ангелина Васильевна принялась что-то спрашивать у гостя. Тот с трудом оторвался от созерцания Лизы и начал отвечать. Лиза, как и все остальные, ждала. Наконец, Ангелина Васильевна перевела:
– Разрешите представить – Вильгельм фон Анхальт, барон. Он утверждает, что помолвлен с нашей Викторией. Виктория сначала приняла его предложение, но потом отказала. Она рассказала ему правду о своем прошлом, о том, как она отправила сюда Лизу вместо себя, рассказала о сыне. Виктория решила, что Вильгельм ее не простит. Вначале он действительно был очень зол, ушел, но после одумался. Он понял, что любит Викторию больше всех на свете и не представляет жизни без нее. Он начал ее искать и узнал, что в Москву она не вернулась. Потом ему показали газету, в которой напечатали заметку об аварии. Тогда Вильгельм собрал вещи и сразу же вылетел в Санкт-Петербург. И вот, он здесь. Желает видеть Викторию, быть с ней. Я рассказала ему, что Виктория еще в коме.
Лиза посмотрела на Вячеслава и хотела спросить, знал ли он? Но не успела, Вячеслав будто прочитал ее мысли:
– Я знал, – ответил он. – Прости, как-то не заходил разговор, чтобы тебе сказать...
Ангелина Васильевна еще некоторое время разговаривала с гостем по-немецки, а затем объяснила собравшимся, что она предложила Вильгельму остановиться у нее, чтобы наутро поехать в больницу вместе.
На том и порешили. Лиза, Вячеслав и Борис Львович попрощались и отправились по домам, оставив Ангелину Васильевну знакомиться с новым почти членом семьи.
Утром следующего дня, около полудня, Лиза сжимая ладошку Сени, вышагивала в последнем ряду внушительной делегации, что направлялась в больницу. Возглавляли делегацию Ангелина Васильевна под руку с Борисом Львовичем.
Пока деньги решают если не все, то многое, для людей, обладающих изрядным количеством купюр, открыты все двери и предоставлено много дополнительных возможностей. Врачи закрыли глаза на то, что к лежащему в коме пациенту одновременно явилось такое количество посетителей. Им выдали халаты, предупредили о некоторых предосторожностях, кои следовало соблюдать при посещении, и пропустили.
Вильгельм вошел в палату первым и рухнул на колени у кровати, на которой лежало недвижимое, опутанное трубками, тело Виктории. Он приложился лбом к ее бледной руке и заплакал. В беззвучных рыданиях содрогались плечи барона фон Анхальта, стоящего на коленях у постели любимой.
Лиза прижимала к себе Сенечку и пристально вглядывалась в лицо Виктории. С детства знакомые черты: удлиненный овал лица, миндалевидный разрез глаз, высокий лоб... на краткий миг ей почудилось, что это она, Лиза, лежит сейчас на кровати, она даже ощутила холод казенной простыни. Она лежит там, а ее душа смотрит на свое тело со стороны...
Ангелина Васильевна дотронулась до руки Лизы и тихо произнесла:
– Вы – копия друг друга... только ты – сильнее, ярче. Виктория еще не нашла себя, она – заплутавший ребенок, а ты – состоявшаяся личность. И ты сделала себя сама. Борис сказал, что это тебя следовало назвать Викторией, а Вику – Лизой. Я согласна с ним.
Сеня подергал Лизу за юбку, а когда она наклонилась к нему, спросил:
– Мам, а ты кто? Виктория или Лиза?
Долгое мгновение Лиза смотрела на лицо своей сестры, а затем ответила:
– Я и сама не знаю...
Вильгельм, касаясь губами щеки Виктории, говорил и говорил. Тихо, только для Виктории. Но в гулкой пустоте стерильной палаты немецкая речь отражалась от стен и доносилась до всех. В переводчике не было нужды – сердце каждого, кто когда-либо любил, – понимало.
– Она пошевелилась! – воскликнул Вячеслав. – Смотрите! Ее пальцы!
Все бросились к кровати. Вильгельм, не понимая причину переполоха, удивленно вертел головой.
Лиза посмотрела на руку Виктории и тоже это увидела! Ее указательный палец вновь приподнялся вверх и опустился. Лиза хлопнула Вильгельма по плечу и показала на руку.
Вильгельм что-то радостно воскликнул, а затем наклонился к Виктории, принялся покрывать поцелуями ее лицо. Его едва оторвали от любимой врач и медсестра, за которыми успел сбегать Борис Львович.
Родственников выгнали из палаты. Только Борису Львовичу позволили остаться.
Целый час, показавшийся вечностью для всех, они бродили по двору больницы. Наконец из дверей больницы вышел Борис Львович.
– Ну что? Как она? – наперебой забросали они вопросами доктора.
Он улыбался.
– Все хорошо, дорогие мои! Все хорошо!
Прошла еще одна неделя.
Виктория шла на поправку. В доме Ангелины Васильевны, впрочем, как и в доме Вольчинского, только и было разговоров, что Вика сказала то, Вика почувствовала, Вика скоро вернется, Вика, Вика, Вика...
Вначале Лиза радовалась вместе со всеми, ездила в больницу, но потом... Это случилось на четвертый день после того, как Виктория подала первые признаки выздоровления.
После завтрака они с Сеней играли в бадминтон между домом и гаражом. Сеня ударил по воланчику слишком сильно, и он залетел на плоскую крышу гаража. Лиза помнила, что за гаражом в траве лежит старая приставная деревянная лестница, и решила с ее помощью забраться на крышу. Сказано – сделано. Вдвоем с Сеней они подняли почерневшее от времени сооружение и приставили его к стене. Лиза потрогала, надавила на ступеньки лестницы – на первый взгляд они казались устойчивыми, и полезла наверх. Она уже сбросила Сене воланчик и спускалась вниз, когда перекладина под ее ногой проломилась.
Лиза летела вниз, обдирая руки и ноги о шершавую древесину с выступающими кое-где гвоздями, и упала на траву спиной.
Руки, ноги ободраны в кровь, спину ломило. Лиза еле сдерживала слезы и желание заорать на всю округу – она боялась напугать Сеню.
В это время, пока она еще сидела на траве, не в силах встать на ноги, из-за угла показался Вячеслав. Он подошел, осмотрел ее раны, заставил пошевелить руками, ногами.
– До свадьбы заживет, – улыбнулся он. – Главное, ничего не сломано. Сень, а ты куда смотрел? Зачем разрешил маме лазать по такой лестнице?
Сеня стушевался, и Лиза обняла ребенка.
– Слава, не ругайся, ты пугаешь ребенка...
Вячеслав оглянулся в сторону ворот, затем посмотрел на Лизу.
– Ты сама раны обработаешь? Мне срочно в город надо. Заскочу к Вике, а потом дела надо порешать.
Его слова ужалили в самое сердце. Лиза надеялась, ждала, что он будет сочувствовать, говорить ласковые слова, целовать, останется с ней, а он! У него есть дела. И надо забежать к Вике. Слезы невольно выступили из глаз. Вячеслав заметил это.
– Ну что ты плачешь, солнышко, – сказал он подсаживаясь рядом, погладил ее ладонью по волосам. – Ты же сильная! Подумаешь, царапины...
– Иди, – выдавила из себя Лиза, стараясь не выказать обиды. Не станет же она, в самом деле, унижаться и просить его нянчится с ней?! Если бы она была ему действительно дорога, он бы сам отложил визит к Вике на потом! – Тебя там ждут.
Вячеслав наскоро поцеловал Лизу в щеку и пошел к воротам.
После его ухода Лиза с помощью Сени доковыляла до дверей дома, но зайти внутрь не успела. Во двор вошли Ангелина Васильевна и Борис Львович.
– Здравствуйте, дорогие мои! – сказала Ангелина Васильевна, протягивая руки, и Сеня тут же кинулся к ней в объятия. Ангелина Васильевна продолжила, обращаясь к Лизе: – Мы собрались к Вике. Врач сказал, что она вчера просила костыли! Он объяснял, что ей рано об этом думать, кости еще не срослись, но ты же знаешь Вику, она так упряма! В конце концов ей принесли костыли и поставили около кровати. Вика заявила, что вид костылей придает ей уверенности, что однажды она встанет на них!
Лиза сидела на крыльце вся в кровавых царапинах, с перепачканным землею лицом. Но ни Ангелина Васильевна, ни Борис Львович не подошли к ней, не накинулись с вопросами, что случилось. Они собирались к Вике.
– Мама доставала воланчик и свалилась с лестницы! – доложил Сеня.
Ангелина Васильевна нахмурилась и покачала головой:
– Ну что ж ты так, надо было попросить Вячеслава! Или Артура. Кстати, а где Вячеслав?
– Он поехал в Питер к Вике, – зло ответила Лиза.
Ангелина Васильевна пропустила Лизин тон мимо ушей.
– Вот и хорошо, – сказала она. – Там встретимся. Вика будет рада. Сенечку мы с собой возьмем, а ты приведи себя в порядок, обработай раны, а то выглядишь хуже Вики.
Это стало последней каплей! Они забрали Сеню и ушли, а Лиза еще долго не могла успокоиться. Вика, Вика, Вика! И ни разу никто не произнес ее имени!
После приезда сюда ее называли Викой, потому что были уверены в том, что она – Вика. После аварии ее продолжали называть Викой, чтобы не травмировать Сенечку. И вот теперь, когда ребенок выяснил для себя, что у него две мамы, и обрадовался этому редкому явлению – Викторию стали называть Викторией, а ее, Лизу, – никак. Даже Вячеслав больше не произносил ее имени, в лучшем случае заменял его на "солнышко" или "зайчик".
Лиза подумала это и усмехнулась – все вернулась на круги своя. Она была никем, никем и осталась. Закончился короткий счастливый период ее жизни. Лишь две недели с небольшим судьба позволила ей пожить чужой жизнью, почувствовать себя любимой и нужной. Но все взятое взаймы однажды приходится отдавать.
Последующие три дня после происшествия с лестницей Лиза ходила мрачная, погруженная в тяжкие раздумья, однако этого никто не замечал, никто не приставал к ней с вопросами. Лиза чувствовала себя человеком-невидимкой, призраком, отражением Виктории в зеркале. Оригинал постепенно вставал на ноги, и на отражение никто больше не смотрел.
В больницу к Вике она больше не ездила, сославшись на подвернутую ногу. Это была ложь, Лиза даже не прихрамывала, но на это также никто не обратил внимания.
И вот прошла неделя с тех пор, как Виктория пришла в себя.
Лиза и Вячеслав обедали в доме Вольчинского, а Сеня остался у Ангелины Васильевны. Вечером у тетушки намечалась партия игры в вист с Борисом Львовичем, Артуром и Вильгельмом, а Сеня обожал наблюдать за карточной игрой взрослых.
Вячеслав ел молча, время от времени его взгляд застывал в незримой точке где-то поверх Лизиной головы.
– О чем думаешь? – спросила Лиза.
– Что? – встрепенулся Вячеслав.
– О чем думаешь? У тебя такой стеклянный взгляд.
– Сидоров прислал отчет. Он нашел твою маму, ее адрес. Если это можно назвать адресом...
– То есть?
– Не хотел тебе говорить об этом сразу, но, наверное, так лучше. Ангелина Васильевна еще не знает, отчет пришел только два часа назад по электронке.
– И что с мамой?
Вячеслав вздохнул.
– Она сильно пьет. Последние два месяца проживает в коммуналке, в комнате алкаша – бывшего оперного певца Тривольского. Сидоров сказал...
"Тривольский... Тривольский...", – крутилось в голове Лизы. Эта фамилия казалась ей смутно знакомой.
– Что сказал Сидоров? – машинально спросила Лиза, все еще пытаясь вспомнить, где она слышала фамилию алкаша.
– Сказал, что Тривольский подобрал ее полуголодную на вокзале. У них нет отношений. Она, если можно так выразиться, квартирует у него, убирается. Прости, что новости такие грустные. Я хотел сначала забрать ее, привести в порядок, а потом уже доставить сюда, познакомить вас. Но вот сейчас подумал, что будет лучше, если ты узнаешь всю правду. Ангелине Васильевне не стоит пока об этом говорить, боюсь, ее сердце не выдержит.
Лиза одарила Вячеслава долгим пристальным взглядом, а затем спросила:
– А за мое сердце ты не беспокоишься?
– Солнышко, что ты! Конечно беспокоюсь! Но ты ведь у меня сильная, ты все выдержишь, и все понимаешь правильно!
Возможно это был комплимент, только Лиза его не оценила.
"Дело не в этом, – думала Лиза, глядя на жующего Вячеслава, – а в том, что ты ко мне привык и перестал беспокоиться".
Так было всегда, еще со времен детдома. Вначале в ней нуждались, опирались на ее помощь, а затем просто привыкали к тому, что она рядом. Детдомовские мальчишки только поначалу видели в ней симпатичную девочку, а затем она становилась для них "своим парнем", с которым можно обсудить проблемы, который не подведет. Они переставали видеть в ней девочку, способную переживать, слабую, жаждущую внимания, и очень удивлялись, завидев слезы в ее глазах. Ведь "свои парни" не плачут.
Так было не только с парнями. Поначалу и воспиталка Ксюша, и уборщица баба Поля заискивали перед Лизой, чтобы та посидела с малышней или помыла полы, а затем воспринимали ее помощь как должное.
О мужчинах, которые были в ее жизни, даже не стоит вспоминать! Чего стоила "благодарность" Леши...
Вспомнив о нем, Лиза вздохнула. После ухода Алексея она поклялась себе, что станет стервой, и что из этого вышло? Ни-че-го. Она не способна на это. Ее крест – помогать, а после оказываться забытой. После того, как с ее помощью проблемы людей улаживаются, они перестают ее замечать. Если она уйдет, ни Вячеслав, ни Ангелина Васильевна, ни Вика этого не заметят. Вернее, поначалу заметят, погрустят немного и отпустят воспоминания о ней на все четыре стороны.
Вдруг Лизу озарило! Тривольский! Константин Тривольский! Ведь это тот бывший оперный певец – пропойца, что пел ей про зарю! Возле магазина, куда она заходила за тортиком! От него Виктория узнала о том, что в магазине до нее была Лиза!
В голове Лизы мгновенно созрел план. Пусть судьба отвела ей лишь роль помогайки, пусть! Значит – это ее крест, и на этом свете еще есть люди, которым она нужна. Ненадолго? Потом они привыкнут и забудут? Плевать! Зато между "нужна" и "привыкнут" – небольшой промежуток времени, на протяжении которого она, Лиза, будет чувствовать себя любимой и счастливой.
Остаток времени за ужином Лиза старалась не выдавать охватившего ее волнения. Неожиданный план мысленно уже обрастал подробностями и не казался ей таким уж невыполнимым.
За чаем Вячеслав объявил:
– Мне нужно в Питер. Могу поехать с утра, но потеряю время. Ты не будешь против, если я поеду на ночь? Остановлюсь в гостинице, с утра порешаю проблемы, а потом быстрее вернусь.
– Нет! – поспешно воскликнула Лиза и осеклась: – Нет, конечно. Я не против. Езжай...
Вячеслав ничего не заподозрил. Он неторопливо собрался, закинул сумку в стоящую у ворот машину (он взял ее на прокат еще неделю назад, чтобы не зависеть в передвижениях от Бориса Львовича), а затем подошел к Лизе, чтобы поцеловать ее на прощание. В щечку, как последнее время повелось.
Однако Лиза извернулась и поцеловала Вячеслава в губы. Страстно. Трепетно. Отдавая всю себя.
Он отстранил от себя Лизу и несколько секунд смотрел на нее.
– Я скоро вернусь, – тихо проговорил Вячеслав.
Лиза не сводила глаз с его лица, стараясь запомнить каждую морщинку. Сердце разрывалось от боли, но: "Так надо, – говорила себе Лиза, – лучше сейчас". Лучше уехать сейчас, пока не начались выяснения отношений, пока он, Вячеслав, не обвинил ее, подобно Леше, в излишней навязчивости и заботе. "Лучше сделать это сейчас".
Вячеслав ушел. Лиза захлопнула за ним дверь и прислонилась к ней спиной.
– Прощай, – тихо произнесла Лиза, и слезы брызнули из глаз.
Она наскоро вытерла их и отправилась в комнату. На сборы оставалось слишком мало времени, если она желает прилететь в Москву сегодня вечером.
Лиза на скорую руку побросала в сумку свои вещи, открыла ящик, где Вячеслав держал наличность, взяла деньги, пересчитала. Тридцать тысяч рублей – на билеты должно хватить. Затем включила ноутбук Вячеслава, создала на рабочем столе вордовский файл, озаглавив его "Письмо от Лизы", и начала писать.
Она не стала скрывать причину своего отъезда, написала о мыслях, что недавно посетили ее: о том, что она – временное явление в жизни Вячеслава, Вики, Ангелины Васильевны, о том, что она считает правильным уехать сейчас, пока для него, Вячеслава, она окончательно не стала обузой. Лиза написала, что свою миссию здесь она выполнила, и у нее теперь есть дела в другом месте. Лиза всем желала счастья и обещала выслать на адрес тетушки деньги сразу, как только сможет их вернуть.
О том, что она собралась улететь именно в Москву, Лиза не написала. Утаила она и о своих дальнейших планах. Лиза сделала это намерено, она не желала, чтобы Вячеслав, поддавшись первому порыву, кинулся ее искать. Он, конечно, погорячится первые несколько дней, а затем поймет, что Лиза для него уже не столь необходима.
Покончив с письмом, Лиза сбиралась войти в интернет и заказать на имя Виктории билет из Петербурга в Москву. Заказать билет на свое имя она не могла, так как ее паспорт остался в Москве – Лиза побоялась его брать, вдруг бы его случайно обнаружили, и тогда авантюра с обменом имен могла бы накрыться. Зато настоящий паспорт Виктории был при ней, после она вышлет его тетушке. Однако оказалось, что Вячеслав, уходя, не вышел из сети, а лишь свернул окно браузера на нижнюю панель. Лиза развернула окно и сразу увидела письмо Сидорова, адресованное Вячеславу.
Читать чужие письма нехорошо, но взгляд невольно зацепился за адрес и фамилию – Грачев. Не зная, зачем она это делает, Лиза все же переписала себе Калининградский адрес отца Сенечки.
Затем она заказала билет, предусмотрительно стерла это действие из истории просмотров и вышла из сети. Возле закрытого ноутбука она положила крест Виктории. Вернула чужую судьбу.
Наконец, приготовления к отъезду окончились, и Лиза покинула гостеприимный дом Вольчинского. Выйдя на улицу, она бросила еще один прощальный взгляд на дом, в котором оставалось столько дорогих сердцу воспоминаний, посмотрела в ту сторону, где располагался особняк Ангелины Васильевны, и зашагала прочь.
Уже в Москве, в ожидании аэроэкспресса, Лиза позвонила Катьке.
– Катюша, привет! Я вернулась!
– Да ты что! – радостно воскликнула Катька. – Насовсем или как?
– Насовсем!
– Вот это новость! Слушай, это здорово! Ты где? Я подъеду, заберу.
– Через час буду на Повелецком. Я сейчас в Домодедово, жду экспресс.
– Отлично! Я подъеду. Пока расскажи, что там и как...
– Нет, – улыбнулась Лиза. – Это слишком долгий разговор. Помнишь, мы с тобой так и не выпили водки? Купи по дороге, ок? За бутылкой и поговорим.
Катька рассмеялась:
– Будет сделано! Ладно, жди. Буду на Повелецком.
Катька ждала в машине. Лиза закинула на заднее сиденье сумку, а сама села на переднее пассажирское.
– Привет, подруга! С возвращением!
Лиза обняла Катьку:
– Как я соскучилась...
– Не ври, – грубанула Катерина. – Ты даже на звонки не всегда отвечала.
– Ладно тебе, не ворчи... Я же не со зла, зачем тебе мои проблемы?
Катька обиделась и высвободилась из Лизиных рук.
– Зачем-зачем, – ворчала она. – Глупая я потому что! Надо мне!
Лиза улыбнулась:
– Ну, раз надо, то я на тебя столько своих проблем за вечер навешаю, еще просить будешь, что б замолчала!
– Не дождешься, – фыркнула Катька и выкрутила руль, выезжая со стоянки.
Лиза попросила подругу вначале подвезти ее домой, чтобы забрать вещи. Лиза упорствовала, что не будет ничего рассказывать второпях, только оговорилась, что в ее бывшую съемную квартиру ей путь заказан. Ближайшее время она в бегах, ей нужно забрать все свои вещи и наутро она планирует позвонить хозяйке, сообщить, что отказывается от квартиры. Ошалевшая от обрывков сногсшибательных новостей Катька молчала и супилась, но допытываться подробностей пока они ехали не стала.
Весь нехитрый скарб Лизы уместился в двух спортивных сумках и трех наволочках. Посуду Лиза в этот раз забирать не стала – ее просто некуда было сложить. Они с Катькой подумали и решили, что за ней можно приехать утром, до звонка хозяйке. Предварительно захватив в каком-нибудь магазине пустую коробку. Лизу это решение вполне устроило. По ее расчетам, Вячеслав вернется в дом Вольчинского только во второй половине дня, и пока не прочитает письмо, ее никто не хватится. Потом, возможно, в порыве привязанности к привычке, Вячеслав начнет ее искать, позвонит Сидорову, чтобы тот проверил эту квартиру, но к тому времени Лиза уже заметет все следы.
До загородного дома, в котором жила Катька, добрались только к десяти часам вечера.
В ярко освещенной, сияющей хромом и украшенной замысловатыми дизайнерскими вещами гостиной их встретил Пал Петрович.
При виде жены лицо сухонького лысеющего 57-ми летнего мужчины озарилось таким неподдельно искренним лучистым счастьем, что Лиза почувствовала укол зависти, но тут же устыдилась и прогнала это чувство прочь. Катька заслужила это счастье, так и должно быть!
– Здравствуй, Лиза, рад тебя видеть, – поздоровался Пал Петрович, а затем обратился к жене: – Катюша, Пашенька заснул сразу, даже не капризничал.
Катерина поцеловала мужа в щеку и проговорила нежным, елейным голосом:
– Спасибо, солнышко мое! Мы с Лизой посидим, выпьем немного, не возражаешь? У Лизы куча проблем, надо обговорить...
Слушая Катька, Лиза улыбалась. Со всеми окружающими Катька вела себя напористо, порой грубовато, а с мужем всегда разговаривала так – с любовью, с теплотой. И это игра, как бы ни убеждала Катька, что она вышла замуж по расчету – со стороны видней. Катька любила своего мужа. По-настоящему.
– Проблемы? – встрепенулся Пал Петрович. – Лиза, ты только скажи, я могу помочь!
Лиза смутилась:
– Что вы... не такие уж проблемы... все решаемо.
– Не слушай ее, – встряла в разговор Катька. – Я еще толком не знаю, что там у нее произошло, но что я поняла точно – Лиза вынуждена отказаться от съемной квартиры, за которую уплачено на месяц вперед, и ей негде жить. Работы тоже нет, так что денег на снятие нового жилья пока тоже нет. У нас она жить откажется – это точно! Ты можешь помочь? Что-нибудь придумать?
Красная, как рак, Лиза дергала подругу за руку:
– Кать, ты что?! Не надо мне ничего, я сама разберусь!
– Отстань, – бросила ей Катька и добавила, обращаясь к мужу: – Поможешь?
Пал Петрович думал, то поднимая, то опуская брови, а затем проговорил:
– Есть вариант! Еще несколько лет назад я по дешевке приобрел участок в деревне Мякинино, земля там взлетает в цене ежедневно, вот и вложил средства. Так вот, на том участке стоит дом. В принципе, неплохой дом, крепкий, кирпичный, двухэтажный. Даже с удобствами: магистральный водопровод, электричество, газ, канализация – сэптик, жидкостной котёл. Мебель осталась от прежних хозяев. Они уезжали на ПМЖ за рубеж и оставили в доме почти все. Все закрыто. Можно сказать, законсервировано до лучших времен. Жить можно. Пока я еще не решил, что буду делать с этим участком – оставлю для сына или выставлю на продажу, так что ближайшие год, два – пользуйся. Метро там в шаговой доступности...
– Не надо, – противилась Лиза.
Катька прикрикнула на нее:
– Надо! Все равно дом без дела стоит, ветшает. Заодно и присмотришь за ним. Нам это тоже выгодно, да, солнышко?
– Конечно, – улыбнулся Пал Петрович. – Дом пустует, я приплачиваю соседям, чтобы следили, но это разве дело? Лиза, ты сделаешь нам одолжение, если поселишься в этом доме.
– Слышала? – спросила Катька. – Ты ведь хочешь сделать нам одолжение?
Лиза опустила голову и еле слышно произнесла:
– Хорошо...
– Вот и отлично! А теперь пойдем кушать водку! – заявила Катька.
Они просидели на кухне до утра. Большой дом Катьки насчитывал множество комнат, столовую, но подруги избрали для откровенного разговора именно кухню. Потому что ни деньги, ни напускное желание соответствовать имиджу богатого и знаменитого не в силах изменить впитанные в кровь традиции российского человека. Все задушевные разговоры россияне ведут на кухне. Это аксиома, не требующая доказательств.
За окнами забрезжил рассвет. Бутылка давно опустела, и подруги перешли на чай, опорожнив к этому времени не одну кружку.
– Дела, – потянувшись, проговорила Катька. – Фига се, приключеньице! Что собираешь делать?
– Завтра, то есть уже сегодня хочу забрать маму. Кать, спасибо вам с Пал Петровичем за дом. Можно я туда маму перевезу?
– Не вопрос, – ответила Катька. – Хоть всех своих родственников. Нет, ну надо же! У тебя есть сестра! Мама! Ты нашла их! Во дела...
Лиза улыбнулась:
– Да, они у меня есть.
Катька подлила в кружки кипятку и спросила хмуро:
– Только знаешь, я не согласна.
– С чем? С переездом?
– Да бог с тобой! Сказала же – живите хоть все! Я не согласна с твоим бегством. Мне кажется, ты сглупила.
– Почему?
– Погорячилась. Вот не верю я, что твой Слава тебя не любит, Вика, тетушка. А племянник? Он считает тебя своей второй или даже первой мамой!
– Кать, не начинай! Думаешь, мне легко? Но так надо. Поверь, они скоро забудут меня.
– Ой ли...
– Не начинай! – прикрикнула на подругу Лиза, и Катька замолчала, но по выражению ее лица Лиза поняла – подруга своего мнения не изменила.
– Ладно, – пробурчала Катька, – бог с тобой. Спать пошли, а то ж ты намерена в десять ехать.
Лиза посмотрела на часы – начало пятого утра.
Катька отвела Лизу в гостевую комнату и тоже отправилась спать.
К магазину, около которого пел Тривольский они подъехали в начале двенадцатого дня. Лиза оглядывала улицу – Тривольского не наблюдалось. Подруги зашли в магазин.
При виде Лизы продавщица всплеснула руками:
– Это вы! А я все думаю, где вы, как там у вас? Что выяснилось, это была ваша сестра?
Лиза улыбнулась продавщице:
– Да, это моя сестра.
– Надо же! Вот ведь как в жизни бывает! Сериал! Расскажите, как все было, как вы встретились? Она обрадовалась?
– Простите меня, пожалуйста, я вам в следующий раз все подробно расскажу. Обещаю! У меня сейчас совершенно нет времени, – сказала Лиза, и это было абсолютной правдой. Она хотела найти Тривольского и отыскать свою маму раньше, чем к ним заявится по приказу Вячеслава Сидоров. – Мне нужен Тривольский.
– Божечки мои, – удивилась продавщица. – Он-то вам зачем?
– Где он? – влезла в разговор Катька и зыркнула на продавщицу.
Под Катькиным взглядом продавщица вмиг сникла.
– Да тута, где ему быть. В подсобке сидит, борщ лопает, я ему из дома принесла...
– Подсобка там? – спросила Катька и, не дожидаясь ответа, отодвинула выдвижную часть прилавка и направилась к двери.
Лиза последовала за ней, но перед тем, как войти в дверь извинилась перед продавщицей:
– Простите мою подругу, она не злая. Просто мы очень торопимся. Простите...
– Да ладно, чего уж там, – ответила продавщица и пошла за ними вслед в подсобку.
Тривольский сидел на коробке и ел борщ прямо из контейнера, в котором раньше, судя по этикетке, находился майонез Правонсаль. Завидев Лизу, он широко улыбнулся:
– Здрасьте...
– Здравствуйте, – поздоровалась Лиза. – Я к вам по делу. Мне нужна Татьяна Васильевна. Она живет у вас.
– Татьяна? – переспросил Тривольский и его широкая улыбка моментально сменилась на улыбку романтическо-застенчивую. Про себя Лиза подумала, что Сидоров ошибся – были между Тривольским и ее мамой "отношения", в этом сомнений нет. Меж тем Тривольский продолжал: – Дома она. А Таня вам зачем?
