Текст книги "Boys"

Автор книги: Ирина Шанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5
Клятва на крови

– Мы из среды нашей должны избрать себе главу, или генерала… И он один будет иметь право решать, на какое дело кто годен и кому поручить какое задание. Все и каждый должны дать обет повиноваться генералу во всем, что касается устава ордена…

Юрка на мгновение замолк и внимательно посмотрел на друзей – худенький, коротко стриженный темноволосый Илья и рыжий, веснушчатый Васька. С удовлетворением отметил, что слушают внимательно, солидно откашлялся и, нахмурив брови, продолжил свою речь:

– Словом, для пользы ордена и в видах постоянного упражнения себя в смирении, члены ордена должны во всем и всегда повиноваться генералу…

– Погоди, – неожиданно прервал Васька, – я что-то не понял, а кто у нас генералом будет?

– Генерала надо выбрать, – терпеливо пояснил Юрка.

– И как же мы его будем выбирать?

– А нам и выбирать не нужно. Генералом буду я.

– Интересно, почему это ты? – Рыжий явно был не согласен с таким поворотом событий.

– А ты хоть что-нибудь вообще знал об ордене иезуитов, пока я тебе не рассказал? Ты же ни устава ордена не знаешь, ничего… Какой из тебя генерал?

Рыжий насупился, но потом кивнул, вроде как соглашаясь. Правда, почти сразу выяснилось, что согласен он далеко не со всем:

– Ну, хорошо, МОЖЕТ БЫТЬ, я в генералы ПОКА не гожусь, – голосом он выделил слова «МОЖЕТ БЫТЬ» и «ПОКА». – Но есть еще Илья. Он-то почему не может быть генералом?

Справедливость данного замечания разозлила Юрку. Он уставился на бунтовщика, как будто хотел прожечь дырку у того во лбу. Однако Ваську этот свирепый взгляд ничуть не смутил. Он упрямо ждал ответа на свой вопрос, причем было совершенно ясно, что если ответа он не получит, то «выборы генерала» могут быть отложены по вине «неопределившегося электората». Неожиданно толстяк перестал гипнотизировать рыжего, широко улыбнулся и обратился к тому, чью кандидатуру только что выдвинули в генералы:

– Ну, Илья, – сладким голосом пропел он, – а ты сам-то хочешь стать генералом нашего ордена?

«Кандидат в генералы» явно растерялся и виновато посмотрел на рыжего:

– Извини, Вась, но пусть генералом будет Юрка. Он это все придумал…

Рыжий Васька сплюнул:

– Ну и черт с тобой. Пусть… – легкий кивок в сторону толстячка, – пусть он будет генералом.

– Мы должны скрепить нашу договоренность кровью, – мгновенно сориентировался Юрка. – Сейчас мы смешаем нашу кровь… – Он торжественно вытащил из кармана перочинный нож.

– Это обязательно? – поинтересовался несостоявшийся «генерал».

– Если мы хотим, чтобы наше общество было тайным, то обязательно. Мы будем кровными братьями. Если один из нас попадет в беду, двое других его выручат.

– Как д’Артаньян и три мушкетера? – обрадовался Илья.

– Какие еще мушкетеры, – Юрка покрутил пальцем у виска. – Мушкетеры – туфта, только шпагой размахивать могли. Мы же будем действовать иначе.

– Это как? – вступил в разговор Васька.

– Сначала определяем цель, потом я, как генерал, разрабатываю стратегию и тактику. А потом… Потом мы вместе идем к этой цели.

– И какая же, интересно, у нас цель? – продолжал допытываться рыжий.

– Первым делом, – толстяк не дал себя сбить с толку, – мы должны скрепить наш союз. А ты, видимо, боишься порезаться…

С этими словами он улыбнулся и чиркнул лезвием себя по руке. Два других мальчика уставились на Юркину руку, белую, пухлую, почти не покрытую загаром. Сначала им показалось, что толстяк только сделал вид, что порезался. Но буквально через несколько секунд из почти незаметной царапины появилась первая алая капля.

– Ну… – Юрка нехорошо улыбнулся, перевернул руку порезом вниз. Кровь собиралась в густые капли и падала в песок. Удивительно, но мальчика, похоже, это зрелище не только не пугало, но, напротив, завораживало. – Чего вы ждете? Испугались?

Рыжий Васька воспринял эту реплику как личное оскорбление. Он выхватил ножик из Юркиной руки…

Теперь кровь на землю капала из двух рук, и там, куда ее попало много, в песке образовалась небольшая темная ямка.

– А теперь дай-ка, – Юрка схватил рыжего и торжественно прижал свой порез к кровоточащей ране на Васькиной руке. При этом лицо его выражало невероятное блаженство, чего никак нельзя было сказать о двух других членах «ордена». Но если Васька воспринимал все происходящее как суровую, мужскую игру, Илье мысль, что пришла его очередь резать себе руку, очевидно не нравилась. Инстинктивно он сделал шаг назад, как поступил бы всякий здравомыслящий человек, стремящийся избежать опасности.

– Ну? – Юрка взял ножик и протянул его Илье. – Давай, не бойся…

– Я… Я не могу сам, – мальчик зажмурился и отчаянно закрутил головой. – Давай ты… Я не могу на это смотреть.

Не открывая глаз, Илья протянул толстяку правую руку запястьем вверх. Тот осторожно обхватил пальцами тонкое запястье, потом легонько погладил ладонь. Зажав ножик в правой руке, он начал выбирать место для разреза.

– Ну, что ты тянешь, – поторопил его Илья.

Толстяк никак не отреагировал, он был занят. Большим пальцем он мягко надавил туда, где под кожей проступали вены. В синих глазах загорелись огоньки безумия и восторга. Он поднял нож и…

– Стой! – крик раздался так внезапно, что мальчики дружно вздрогнули, на мгновение замерли и только потом медленно повернулись в сторону кричащего.

Из-за кустов вышла девочка лет четырнадцати, худенькая, длинноногая, немного нескладная. Если бы она жила не в Верхней Яйве… Даже не так – если бы скаут из европейского модельного агентства каким-то чудесным образом оказался в Верхней Яйве (например, самолет совершил бы аварийную посадку в тайге)… Так вот, если бы такое произошло, опытный глаз скаута сразу бы разглядел в девчушке большой потенциал для модельного бизнеса: огромные голубые глаза, аккуратный маленький носик, крупный, немного «размытый» рот. Общее впечатление несколько портила безвольная линия подбородка и отсутствие живости. Увы, про заграничных скаутов из модельных агентств в Верхней Яйве слыхом не слыхивали, а одноклассники Светочки красавицей ее не считали, дразнили «овцой» и с удовольствием травили всем классом.

Глава 6
Апельсины от осины

У продавщицы верхнеяйвинского сельпо Верки-пьяницы было трое детей. Старшей девочке исполнилось четырнадцать, ее звали Света, младшей Жене четыре года; имелся еще сынишка Петр, которому было от силы полгода. Света долго не знала, кто ее отец. Впрочем, младший братишка Петр тоже этого не знал и вряд ли когда-нибудь узнает. Точно назвать Петиного отца, скорее всего, была не в состоянии и сама Верка.

Пятнадцать лет назад неподалеку от деревни разбили лагерь геологи. Женщин в партии не было, поэтому жизнерадостные бородачи охотно наведывались в деревеньку. Верка тогда была не «Веркой-пьяницей», а хрупкой двадцатилетней блондинкой в поисках мужа. Сотрудники геологической партии все, как один, готовы были «жениться», что и проделывали вечерами. Верка же, ошалев от выбора, не сообразила, что надо сосредоточиться на одной кандидатуре, а не привечать сразу троих. Через несколько месяцев после отъезда геологов она написала в Москву три письма, в каждом из которых был одинаковый текст: «Поздравляю с рождением дочери».

Ответили двое. Один написал, что женат, и просил более его не беспокоить. Второй нетактично поинтересовался, уверена ли Верка, что ребенок его, а не коллег по экспедиции? Верка уверена не была. Третий не ответил: то ли письмо не дошло, то ли адрес сразу же дал неправильный. Молодая мать даже хотела было съездить в Москву, чтобы разыскать этого третьего, но ребенка было не на кого оставить, да и денег на такую поездку тоже не было.

Вот этот третий и лег в основу Веркиного «мифа об отце». Когда Светочка подросла и начала интересоваться, где ее папа, Верка выдала ей заранее продуманную легенду. О, женщины, во имя спокойствия детей придумывающие-мифы об отсутствующих отцах! В ваших рассказах пьяницы и лоботрясы удивительным образом превращаются в летчиков-испытателей, сгоревших вместе с самолетом при отработке особо сложного маневра. Лет до пяти девочка была твердо уверена, что ее отец – геолог, погибший в тайге.

Правда, очень скоро сверстники (с подачи родителей) разъяснили обескураженной Светочке, что отец ее вовсе не погиб, да и отцов-то было несколько.

Матери о своем открытии девочка ничего не сказала, побоялась, потому что Верка уже начала регулярно прикладываться к бутылке и в пьяном виде была скора на расправу. Но в глубине души Светочка верила в чудо.

Как-то раз к ним в школу приехала комиссия из района. По случаю приезда высоких гостей в клубе крутили кино про девушку Ассоль, свято верившую в то, что за ней приплывет корабль под алыми парусами. Светочке безумно понравилась Ассоль, такая красивая, такая возвышенная. У них в деревне таких девушек не было. И совершенно правильно все заканчивалось там, в фильме. За Ассоль приплывал прекрасный принц – капитан корабля с парусами из алого шелка.

Ей, Светочке, тоже хотелось, чтобы, назло всем обитателям деревни, за ней приплыл прекрасный принц. Ну, не на корабле, конечно. Моря здесь нет, река мелковата. Пусть он прилетит на вертолете или даже придет пешком. Главное, чтобы был он такой, как в кино, – высокий, красивый, с точеным породистым лицом.

В день, когда Светочке исполнилось восемь, Верка забыла о дне рождения дочери. Ближе к вечеру девочка пошла к магазину, чтобы посмотреть, в какой стадии опьянения находится мать. На удивление, продавщица была почти трезвой, она стояла, облокотившись на прилавок, и, всхлипывая, разговаривала с каким-то бородатым незнакомцем. Светочка осторожно проскользнула в дверь и выжидающе уставилась на мать. Наконец Верка ее заметила, всплеснула руками и истошно заголосила:

– Вот она, моя кровиночка!

Девочка испугалась – ни разу мать не называла ее кровиночкой. Незнакомец обернулся. У него оказалось приятное загорелое лицо, на котором выделялись очень светлые брови и ресницы, забавно контрастирующие со светло-голубыми глазами.

Хотя мужчина не был похож на прекрасного принца из фильма про девушку Ассоль, Светочкино сердечко вдруг застучало сильно-сильно. Неожиданно Верка кинулась к дочери, схватила ее за плечи и подтолкнула к незнакомцу:

– Познакомься, доченька, это твой папа.

Светочка вспомнила «легенду о погибшем геологе». Мама действительно говорила неправду: он не погиб. И он вернулся. Ни у кого в деревне больше нет отца, живущего в далекой Москве. Такого отца, с чудесными голубыми глазами, не похожего на здешних мужиков, беспробудно пьющих всю неделю. Наверное, он просто не мог раньше приехать за ней и за мамой. А вот теперь смог, теперь они все вместе поедут в Москву.

Ночью взволнованная Светочка долго не могла заснуть, ей ужасно хотелось подслушать, о чем разговаривают родители. Но они говорили так тихо, что ничего невозможно было разобрать. Незаметно для себя она уснула. Утром, впервые за много лет, она проснулась с удивительным ощущением праздника.

А днем они с папой шли по деревне, держась за руки. И все смотрели на них и, конечно же, завидовали. Не могли не завидовать. И по дороге они зашли в магазин, где работала мама, и отец купил Светочке целый килограмм конфет. А потом он ушел в свой лагерь, но вечером вернулся, принес тушенку, и мама сделала вкусный ужин. А потом он долго пел под гитару – «не обещайте деве юной любови вечной на земле». Мать плакала и наливала в граненые стаканчики густо-красный портвейн.

Светочкино счастье длилось ровно два месяца: в конце августа геологи уехали в райцентр, а потом в Москву. Перед отъездом отец пошел с ней на речку. Они шли по берегу Яйвы, бросали туда камушки, и отец говорил ей, что она должна хорошо учиться. Потому что если она будет хорошо учиться, то сможет поступить в институт в Москве. Светочка слушала и верила. Правда, оставалось неясно, что же будет с мамой, когда она, Светочка, уедет в Москву. Но спросить она побоялась – почему-то была уверена, что отец смутится и не ответит, а ей так не хотелось его огорчать.

Осенью выяснилось, что Верка опять беременна. В Москву улетело очередное письмо. Через две недели пришел ответ. Светочка подслушала, как мать читала письмо соседке – Антонине Петровне.

Отец писал, что очень рад, но в ближайшее время вряд ли сможет выбраться в Верхнюю Яйву. Но на следующее лето обязательно приедет в экспедицию. К тому времени Вера уже родит. И он очень хотел бы, если будет мальчик, чтобы его назвали Женей. Практически одновременно с письмом на Веркино имя пришел почтовый перевод. В письме отец пояснил, что будет по возможности присылать деньги на Светочку, а весной, когда родится второй ребенок, постарается присылать побольше.

В апреле у Светочки появилась младшая сестра, которую Верка, естественно, назвала Женей.

Летом отец опять приехал, привез Светочке красивое платье китайского производства – ярко-зеленое, с рюшечками и вышивкой.

И девочка окончательно уверовала в свою счастливую звезду. Теперь ее уже никто не дразнил безотцовщиной. Наоборот, все ей завидовали. Да, конечно, он не живет с ними постоянно. Но что лучше: когда у тебя отец такой же, как и у остальных, живет в Верхней Яйве, пьет самогон и, надравшись, горланит похабные песни – или же он живет в самой Москве, присылает деньги, а когда приезжает навестить их с мамой и сестренкой, привозит замечательные подарки. И петь он тоже умеет, под гитару. И песни у него все замечательные: «Милая моя, солнышко лесное…» Эту он обычно матери пел. А Светочке больше нравилась другая, про «надежды маленький оркестрик под управлением Любви».

Безоблачное Светочкино счастье длилось приблизительно до середины августа. Пока Верка не начала сначала потихоньку, а потом уже не таясь вновь прикладываться к бутылке.

Скандал разразился, когда отец, в очередной раз придя из лагеря в деревню, обнаружил в стельку пьяную Верку, кричащую от голода маленькую Женечку и совершенно растерянную и напуганную Свету, которая пыталась накормить сестренку коровьим молоком. С Верки в данный момент были взятки гладки, она дрыхла на кровати, не сняв верхнюю одежду. Из уголка рта у нее текли слюни, а кофточка на груди потемнела от прибывшего и сочащегося молока. В комнате стоял густой спертый запах перегара. Отец в сердцах отругал Свету, что не догадалась открыть окно и малышка вынуждена дышать этим ужасным воздухом.

Утром, когда Верка пришла в себя, отец грубо высказал, что он думает о такой безответственности. Светочка, зажмурившись, лежала на печи и впервые в жизни молилась Богу, чтобы отец не ушел, чтобы остался.

Мать же повела себя на удивление нахально. Вместо того чтобы признать свою неправоту, она достала какое-то письмо, ткнула его в нос отцу и заявила, что теперь «все про него знает», что у нее «открылись глаза» и что «она была последней дурой, когда родила ему двоих детей». Светочка ждала, что отец сейчас все объяснит и они с матерью помирятся. Но он почему-то промолчал, а потом неловко извинился и ушел.

Через две недели геологи уехали. Перед отъездом он зашел попрощаться со Светочкой, выбрав момент, когда Верки не было дома.

– Ты прости меня, дочка, – он погладил ее по голове. – Когда подрастешь, ты поймешь меня. А пока просто не держи зла.

Светочка кивала, изо всех сил стараясь не расплакаться. А потом долго ждала писем. Писем не было, лишь под Новый год ей пришла открытка, на которой мальчик в смешной голубой шапочке держал под уздцы прекрасного оленя. Внизу открытки было написано затейливыми буквами «З новім роком!».

Летом он не приехал, хотя в апреле пришла открытка ко дню рождения Женьки – ей исполнился год.

Через два года никто в деревне уже не верил, что «Веркин хахаль», заделавший ей двоих детей, когда-нибудь вернется в Верхнюю Яйву.

Верка стала пить почти каждый день, а напившись, искала утешения в объятиях мужчин. Почти через день Светочке с сестрой приходилось ночевать на сеновале, потому что к матери толпой ходили кавалеры.

Когда Светочке исполнилось двенадцать, а Жене четыре, Верка опять забеременела. Выяснить, кто на этот раз был отцом, не представлялось никакой возможности – за истекший период в ее кровати побывало почти полдеревни.

Брат Петька родился зимой, в феврале, немного раньше положенного срока. Мальчик был слабенький, врачи даже сомневались, выживет ли.

А в конце весны в деревню приехал Илья. В первый раз Светочка встретила его в магазине, он пришел покупать хлеб. Москвич не был похож ни на кого из местных мальчишек. Правда, если говорить честно, на капитана Грея он тоже был похож не очень. Но, видимо, в тот день в воздухе витало нечто особенное, пагубно влияющее на нежные девчачьи души. Светочка влюбилась сразу и всерьез. Конечно же, она прекрасно понимала, что взаимности не будет. Не может быть по определению. Но в глубине души все равно надеялась. К тому же именно сейчас они проходили по литературе «Евгения Онегина». Одноклассники Светочки к роману в стихах, сочиненному знаменитым поэтом, отнеслись более чем равнодушно, ограничившись заучиванием отрывка «Мой дядя самых честных правил…». И только Светочка дочитала его до конца. Ее не взволновали отношения Ленского и Ольги, зато линия Онегин – Татьяна понравилась очень. Лежа вечерами в кровати, она мечтала, как вырастет, уедет в Москву, поступит там в институт, а потом станет знаменитой актрисой. И они с Ильей встретятся через много лет. И сначала он ее не узнает, как Онегин – «кто там, в малиновом берете, с послом испанским говорит». И сразу влюбится, и только потом, когда они уже пойдут подавать заявление в ЗАГС, она ему откроется.

В конце учебного года из райцентра в Верхнюю Яйву приехал фотограф – фотографировать выпускные классы. Жизнерадостный лысый дядька-фотограф предложил всем желающим сфотографироваться в неформальной обстановке, например на школьном дворе. Естественно, за дополнительную плату. Светочка внезапно поняла, что это – ее единственный шанс заполучить фотографию обожаемого принца. В тот вечер она впервые решилась на кражу: дождавшись, когда мать допьет свою ежедневную норму и завалится спать, она осторожно открыла кошелек и вытащила все, что там было. Увы, найденной суммы было недостаточно. Поэтому на следующий день Светочка отправилась к матери на работу и, улучив момент, добыла недостающую сумму из стоящей под прилавком банки с мелочью. Верка принципиально не давала мелочь на сдачу, предпочитая одаривать покупателей липкими карамельками без обертки.

Последним препятствием оказался противный толстый Юрка, с которым Илья дружил. Сначала он решительно выступил против того, чтобы в их чисто мужской компании фотографировались девчонки, но его удалось уговорить. Тогда он ополчился против Светочки, заявив, что рядом с ней не встанет. Девочка не спорила, но и не уходила. В итоге ее поставили с краю, чтобы она «не портила вид», как выразился противный Юрка. Лысый фотограф сделал два кадра, а потом записал, кому сколько фотографий сделать. Когда очередь дошла до Светочки, она вдруг подумала об отце и заказала два снимка.

Через месяц на имя директора школы пришло толстое заказное письмо с фотографиями.

Вечером Светочка, дождавшись, когда мать уснет, извлекла из старой тумбочки заветную открытку «3 новім роком!», аккуратно вывела печатными буквами адрес на купленном заранее конверте, немного подумала и написала на обратной стороне фотографии «Папа, я в первом ряду с левого края».

На следующий день она отнесла письмо на почту, опустила в большой синий ящик с надписью «Для писем и газет» и полдня ждала, пока сельская почтальонша Нина не вытащила из ящика ворох писем для отправки.

Света была уверена, что отец, получив письмо, тут же приедет в Верхнюю Яйву. Она познакомит папу с Ильей, и тот поймет, что из всех местных девочек дружить надо только с ней, а потом, в конце лета, она вместе с отцом и Ильей уедет в далекую Москву.

Прошел месяц, но никто не приехал. Илья по-прежнему дружил с толстым Юркой, они каждый день собирались на заднем дворе тети Тониного дома и о чем-то разговаривали. Как ни странно, однажды к ним присоединился Васька Косолапов, который считался смертельным Юркиным врагом. И однако же, недавние враги вроде как заимели общий секрет. Светочка несколько раз следила за ними, скрываясь в зарослях малины. Правда, ей пока ни разу не удалось подобраться достаточно близко, чтобы подслушать. И еще очень мешали братья Морозюки, они вечно крутились рядом, изнывая от любопытства. Толстый Юрка, Васька и Илья не пытались отвадить Морозюков, делали вид, что не замечают их. Но однажды, когда Светочка торопилась занять свой наблюдательный пост, ей встретился рябой Леха, который, не скрывая радости, сообщил, что вчера поздно вечером Васька сильно избил обоих братьев. И что теперь они вряд ли в ближайшие дни появятся на улице. По этому поводу был скандал, мать близнецов ходила на разборки к старшему Косолапову, пришла не вовремя, и, если бы не своевременное вмешательство Васькиной матери, вытолкавшей незваную гостью за порог, лежать бы тетке Морозюк рядом со своими сыновьями. Косолапов-старший в состоянии запоя бил всех, кто подвернется под руку, вне зависимости от пола.

Обрадованная тем, что на сегодня она избавлена от общества Морозюков, Света заторопилась к тети Тониному дому, но на дворе никого не было. Немного подумав, девочка решительно направилась к лесу, но была перехвачена Илюшкиной теткой Антониной.

– Светка, а ну домой живо, шалава. Тебя мать уже обыскалась. – Тетка Тоня особо не стеснялась в выражениях.

Пришлось бежать домой – страх перед матерью был сильнее любопытства. Дома ее ждала очередная взбучка, не за какие-то конкретные провинности, а так, профилактически, и строгий наказ присмотреть за младшей сестренкой. У Верки был выходной, и она не собиралась тратить свое свободное время на детей. Младенца Петю она подкинула глухой бабке по соседству, а старшей дочери поручила маленькую Женьку. Света уже смирилась с тем, что сегодня она не увидит Илью, как вдруг мать стала настойчиво выгонять ее «на прогулку». Девочка догадалась, что сейчас должен появиться очередной «жених», но возражать не стала, так как Веркин приказ вполне совпадал с ее планами.

Когда девочки вышли на улицу, Света заговорила с младшей сестренкой:

– Жень, мы сейчас на речку пойдем, хочешь?

– На речку? – громко переспросила младшая девочка. – Мама не разрешает ходить на речку.

– А мы ничего никому не скажем, – быстро возразила Светочка, – мы тихонько сходим туда, а потом вернемся. Это будет наш секрет.

– Секрет, секрет! – обрадовалась маленькая Женя.

Будь Светочка одна, она дошла бы до обрыва минут за пятнадцать, но Женя все время отвлекалась, собирала цветы, искала и находила интересные камушки. Все найденные сокровища она честно приносила старшей сестре. У Светочки не хватало духу поторопить малышку. Только когда они подошли совсем близко к тому месту, где, как предполагала Света, могли быть Илья с друзьями, девочка взяла Женю за руку и шепнула ей, чтобы вела себя тихо.

Даже отсюда, из-за кустов, было видно, что мальчишки о чем-то спорят. Спорили двое, толстый Юрка и Васька. Илья стоял с равнодушным видом, хотя периодически то один, то второй апеллировали к его мнению.

– Сиди здесь и не шевелись, – приказала Света сестре, а сама стала осторожно пробираться поближе.

Толстяк что-то спросил у Ильи, тот отрицательно помотал головой, и спор закончился. Юрка нехорошо улыбнулся и вытащил из кармана нож. Светочка даже перестала на мгновение дышать, так ей стало страшно. Однако Юрка ни на кого с ножом не напал, полоснул себя по руке, дождался, когда начала капать кровь, а затем протянул нож Ваське. Косолапов, явно не желая уступать сопернику, лихо резанул ладонь и передал нож Илье. Однако тот зажмурился, отчаянно закрутил головой, а потом протянул Юрке руку. Юрка с видимым удовольствием стал выбирать место для удара. Светочкины нервы не выдержали, ей показалось, что вот сейчас этот противный толстяк убьет Илью.

– Стой! – громко закричала она и, не скрываясь, ломанулась прямо через кусты, готовая защищать своего прекрасного принца от всех напастей.