Текст книги "КК. Книга 8 (СИ)"

Автор книги: Ирина Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Послушай, девчонка, – процедил послушник, отнимая руку и склоняясь к ней. Глаза у него были бешеными, но голос – сдержанным, тихим. – Оставь меня, наконец, в покое. И не смей никому говорить о том, что ты увидела. Иначе я не посмотрю на них, – он кивнул в сторону охранников, – и точно тебе что-нибудь сломаю.

– Но как же… Я должна рассказать сестре…и помочь тебе… – всхлипнула Каролинка, и послушник взорвался.

– Не надо никому рассказывать. И помогать мне не надо! Убирайся! – рявкнул он так, что она отступила в страхе, а редкие посетители во дворе стали на них оборачиваться. – Тупая, бестолковая девчонка! – К ним двинулись охранники, кто-то из служителей. – Пошла вон, идиотка!

Каролина скривила губы, сжала кулачки, развернулась и выбежала из храма, оставив у входа все свои вещи. И понеслась, задыхаясь от слез и обиды, вниз по выложенной брусчаткой дороге.

Тафия оживала, нагоняя в развитии Истаил. Сюда, в отличие от города Нории, пришло много йеллоувиньцев – из-за близости к стране Желтого Ученого, да и Хань Ши явно благоволил Мастеру клинков. А Четери торопился выполнить обещание, данное теще. Уже рядом с базаром в пустых домах открылись магазинчики современных товаров. Уже бурчали кое-где генераторы, привезенные торговцами, а самые расторопные таскали небольшие товары Зеркалами, нанимая магов. Уже появились, как и в Истаиле, геологоразведчики крупных нефте– и газовых компаний – все спешили занять свою нишу и обойти конкурентов, и никакая война не была помехой бизнесу. Готовилась к открытию маленькая больница, рядом с которой стояли целых четыре генератора, а неподалеку споро ремонтировали большой дом, который было решено превратить в школу.

Тафия с раннего утра наполнялась движением, и шестая принцесса дома Рудлог мчалась мимо лавочников, кочевников, с разрешения Владыки заселяющихся в пустые дома, прихожан, направляющихся в храм, и рыбаков, все надеющихся, что в реке уже появилась рыба. Каролина бежала, пока хватало сил, потом брела, потом постояла, вытирая слезы, на одном из многочисленных мостиков через каналы Города-на-реке и снова побежала – так горько ей было и так противно.

Четери как раз опустился рядом со Светланой на скамью – слуги накрывали на стол, и вот-вот должны были подойти родные жены, когда во двор вбежала красная, заплаканная и растрепанная шестая принцесса дома Рудлог. За ней спешно шагали охранники. Она затормозила перед столом, перевела дыхание.

– Бить людей нельзя, вы знаете об этом? – крикнула она Чету так звонко, что с кустов во все стороны вспорхнули пестрые пташки. К губам ее прилипли волосы. – Это варварство! Вы отвратительны!

– Чет? – Света удивленно повернулась к мужу.

– Тебе пожаловались, маленькая воительница? – с любопытством спросил Четери, легко погладив Светлану по плечу. От него шло спокойствие. Каролина, немного опешив от его дружелюбия, снова выдохнула, тряхнула расплетшейся косой.

– Нет, – грозно сказала она, – я сама увидела. В храме. Вей Ши, наоборот, требовал, чтобы я не говорила. Но так же нельзя. У него вся спина в шрамах! Это противозаконно!

– Хорошо, – довольно проговорил Мастер клинков.

– Это плохо! – сердито и громко припечатала принцесса. – Это очень, очень плохо. Если бы я знала, что вы так поступите, я бы никогда вам не сказала!

– Плохо часто нужно для того, чтобы потом было хорошо, малышка, – Чет безмятежно откинулся на спинку скамьи. Тон его был беззлобным. – Или для того, чтобы чему-то научить. Каждый взрослый человек должен знать, что ответственен за свои поступки. Тебе тоже предстоит это узнать. И научиться хранить чужие секреты, если тебя об этом просят.

– Да что вы все меня воспитываете! – со злостью вскинулась Каролинка и снова сорвалась с места, помчавшись в сторону входа во дворец. Четери жестом остановил одного из охранников, подозвал к себе.

– Что произошло?

– Маленькая госпожа общалась с одним из послушников, Владыка, – спокойно доложил охранник. – Угрозы не было. Потом госпожа … вспылила, он ей нагрубил, и она убежала.

– Чет? – опять тревожно позвала Света, когда охранники удалились вслед за принцессой. – Что ты ему сделал?

– Я ему дал пищу для раздумий, – серьезно ответил Мастер Клинков, подхватил со стола персик, подбросил его, поймал. – Ну что ты хмуришься, женщина? Разве я склонен к бессмысленной жестокости?

Она покачала головой.

– Нет.

– Вей Ши уже в том возрасте, когда его не выпрямить простыми уроками. Он закостенел, и чтобы поправить то, что пошло вкривь, нужно ломать и снова сращивать.

– Но методы, Чет, – осторожно, понимая, что ступает не на свою территорию, проговорила Светлана. – Он ведь не так плох. Просто зарвавшийся, слишком гордый мальчишка. Но он искренне восхищается тобой. Я тоже очень рассердилась, что он обидел девочку. Но можно было бы… решить это как-то иначе?

– Нельзя, Света, – печально объяснил Мастер, с нежностью глядя на супругу. – Если бы я его своей рукой, как учитель, не наказал, ему бы этот проступок вернулся потом сторицей. И мне вернулся бы, потому что связь учитель-ученик это не просто слова, это связь судеб и ответственность. Я могу почувствовать их, могу влиять, и влияние это может быть самым разным. Поверь мне. Ему многое дано, но с него многое и спрашивается. Боги не любят, когда их дети преступают их же законы. И учат куда жестче меня. А если и они закроют глаза, то судьба нагонит и накажет страшно. Не за вывернутую руку того, кто слабее, а за убежденность, что он имеет право так поступать, за несдержанность, за самолюбие. Ну что ты загрустила, Света?

– Я боюсь, что ты и с нашими детьми будешь жесток, – призналась Светлана, опустив глаза. – Я не допущу этого, Чет.

– Постараемся оба этого не допустить, – легко сказал воин-дракон и коснулся губами виска жены. Ее лицо чуть просветлело. – Не печалься, женщина. Ты видишь, что я суров со всеми учениками. Так же был суров со мной Мастер Фери. Но это необходимо. Плоть наша слаба, и то, чего не достигнуть волей и желанием, достигается болью, злостью и усталостью. Потом все это забывается, поверь. Я бы прошел через это обучение снова и опять сказал бы учителю спасибо. И этот ученик скажет. Увидишь.

Каролинка нашла отца на третьем этаже дворца – он рисовал колоннаду, на которую опирался гигантский купол дворца. Младшая принцесса уже успела умыться и привести себя в порядок, но от расстройства не стала завтракать.

– Пап, – позвала она, обнимая его со спины, – давай сегодня уйдем обратно, в Истаил. Мне тут надоело.

Святослав Федорович удивленно обернулся.

– Что-то случилось, Каролина?

Она закусила губу и покачала головой.

– Нет. Просто хочу увидеть Ани. Пойдем, а?

– Там тебе тоже скучно, – деликатно напомнил отец.

– Это да, – со вздохом признала младшая Рудлог.

В Истаиле, несмотря на компанию мальчишек их бывшей соседки, Каролине было куда тягостнее. Ей не хватало школьных подруг и сплетен, и она очень переживала из-за войны, придумывая из обрывков разговоров и новостей всякие ужасы. Ани постоянно была в делах, как и Нории, а Тафия в первое посещение произвела на юную художницу ошеломляющее впечатление своими холмами, каналами и белоснежными домами: город был несравненно прекраснее Истаила. Ходить туда-сюда телепортами, работающими на электрогенераторах, было очень накладно, поэтому юная Рудлог, вьющая из отца веревки, уговорила его погостить у Четери и прибыла в Тафию в сопровождении всех своих учителей. И исправно училась, гуляя по Городу-на-реке в прохладные утренние и вечерние часы.

Святослав Федорович увлеченно зарисовывал схемы архитектурных элементов дворца Владыки и дочь в город отпускал спокойно – Четери выделил ей двух охранников.

Отец и дочь, две творческие натуры, прекрасно ладили и понимали тягу друг друга к работе в одиночестве. И только поздним вечером они усаживались рядом в теплых садах дворца Четери и наперебой рассказывали друг другу о том, что увидели, делились набросками, и Каролина с благодарностью слушала советы отца.

– Давай сделаем так, – мирно предложил Святослав Федорович. – Пару дней побудем у Ангелины и снова вернемся сюда. Уверен, что тебе как раз этого опять захочется.

– Я тоже так думаю, – опять вздохнула Каролинка. – Пап?

– Что, доченька? – рассеянно отозвался Святослав Федорович, уже прикидывающий, где в современной архитектуре можно использовать увиденный принцип расположения колонн.

– Как хорошо, что ты у меня есть, пап. Как хорошо!

Вечером, уже в Истаиле, Каролина с жаром рассказывала заглянувшей к ней в покои старшей сестре про Тафию, показывала рисунки. В конце, притомившись, подошла к окну, обернулась, поколебалась.

– Ани, я толстая, да?

Ангелина Рудлог с удивлением окинула вполне ладную и ничуть не полную фигурку младшей сестры взглядом.

– Вовсе нет. У тебя нормальная фигура.

– По сравнению с тобой я толстая, – уныло продолжила Каролинка. – Или по сравнению с йеллоувиньскими аристократками.

– Я бы не отказалась пополнеть, – сухо сказала Ани. – А йеллоувиньки в знатных семьях все тоненькие, да, но ты же дочь Красного, а не Желтого. Иначе ходить бы тебе тихой, опускать глаза при мужчинах, и носить украшения только такие, какие глава семьи разрешил, и краситься нельзя… Они под зонтиками ходят, чтобы не загореть не дай боги. Такие традиции.

– Вот-вот, и крашусь я слишком сильно… – Каролинка совсем понурилась. – И украшений много, да?

– По мне, так тебе вообще не нужно краситься, ты и так яркая, – прямо сказала Ани. – Но почти все девочки через это проходят. Ты хотя бы не сделала волосы розовыми, как Марина. И я бы посоветовала тебе менее ярко подводить глаза, но и так неплохо. Поверь мне, после Марининых экспериментов меня мало чем можно удивить. Что касается украшений – местные девушки носят в десятки раз больше, так что на их фоне ты очень скромна. А к чему вопросы?

– Да… – грустно протянула младшая Рудлог, усиленно глядя в сад. – Просто интересно.

– Каролина, – твердо позвала Владычица. – Посмотри на меня.

Шестая принцесса снова повернулась.

– Ты знаешь, как для меня важна репутация нашей семьи? – спросила Ани.

Каролинка кивнула.

– Если бы твой внешний вид не соответствовал твоему положению, я бы запретила тебе так появляться на людях, ты это понимаешь?

Каролина снова кивнула и неуверенно улыбнулась.

– Твой отец – дворянин из старинного рода, больше двадцати лет находившийся при дворе. Он, конечно, мягок с тобой и балует, но если бы ты вела себя недостойно, он бы сказал. Вспомни, он всегда нам говорил, если мы были неправы.

– Я поняла, поняла, – поспешно проговорила Каролинка, подскочила к сестре и крепко обняла ее.

– И кто бы тебе это ни сказал, он просто дурно воспитан, – заключила ее проницательная старшая сестра. – Или нарочно хотел тебя обидеть. Неужели кто-то из Валиных ребятишек? Ты скажешь, кто?

– Нет, – чуть виновато и угрюмо сказала Каролинка.

– Тогда решай свои конфликты сама. Но я бы посоветовала тебе избегать неприятных людей. И помни, что тебя есть кому защитить.

– Угу, – неопределенно промычала младшая и с удовольствием постояла еще, обнимая любимую Ангелину. Теперь ее душа снова была спокойна.

Тафия

Послушник Вей Ши весь день тяжело работал, нет-нет да и поглядывая на оставленные шумной девчонкой художественные принадлежности. Ее охранники разумно бросились за ней, потому что главное уберечь подопечную, а не вещи. Но, кажется, за ними никто возвращаться не собирался.

В храм тек ручеек прихожан, и у каждого были вопросы, просьбы и чаяния. Наследнику императорского трона невыносимо трудно было находиться между простыми людьми с их мечущимся сознанием и беспорядочной энергией. Пусть дед закрыл ему возможность видеть ауру, но он продолжал осязать стихийные токи, и нахождение в толпе будто отравляло кровь, проявляясь горящими щеками и ушами, головной болью, пятнами перед глазами. И это несмотря на то, что на территории храмов эманации Триединого приглушали и гармонизировали всю эту какофонию, оставляя от нее лишь слабое эхо!

Из-за особой чувствительности к несовершенству людей императоры Йеллоувиня ограждались высокими стенами и обширными садами фамильного дворца. Но правителю все равно не скрыться от подданых, поэтому с разрушающим воздействием эмоционального хаоса после публичных мероприятий справлялись медитацией. Если бы она давалась Вей Ши, он бы так легко не впадал в ярость и быстрее бы научился владеть собой. Но… увы. Ему никак не нащупать было точку спокойствия внутри – спасибо красной прабабке с ее беспокойной кровью. С каждой неудачной попыткой он все чаще срывался – потому что организму нужно было освободиться от негативной энергии, а другого способа он не знал. И тем больнее от собственной ущербности и разочарования в глазах родных было наследнику, умеющему видеть красоту мира, ощущать его совершенство в тихие минуты и работать с токами стихий, когда сам он не был переполнен чужими, хаотичными всплесками сил.

К вечеру в голове уже стоял звон. Вей Ши очень проголодался, но в кормильне не осталось еды, и настоятель обители отправил монахов к Владыке Четерии с просьбой помочь продуктами.

– А с завтрашнего дня, – сказал он служителям и послушникам, – начнем разбивать огород за храмом. Посадим картошку, я договорился, нам привезут семена из приграничной обители, что расположена в Йеллоувине. Здесь все должно поспевать очень быстро, а зависеть постоянно от милости Владыки неправильно. Людей будет становиться все больше, только на пожертвования мы их не прокормим.

Настоятель был родом из Тидусса, смуглый, седовласый, чуть горбатый, с проницательными темными глазами. Он по силе своей должен был видеть и понимать, кто такой Вей Ши. Неизвестно, приглядывался ли он к ауре нового послушника, но, в любом случае, ни словом, ни делом особого отношения не выказывал и обращался с тем же благостным спокойствием, что и к другим людям, будь они служителями или посетителями храма.

Вей Ши снова подметал двор, мрачно думая, что вот и ему придется копаться в земле, и презирая себя за мысли о еде и слабость из-за голода. Приблизившись с метлой к входу, он увидел, что рисовая булочка, уже подсохшая, так и лежит на чистой скамейке – никто на храмовой земле не взял бы чужого. И, верно, от голода ему показалось, что он слышит невероятно вкусный запах сливочного масла с топленым сахаром.

Над Тафией собирались грозовые тучи – вот-вот ливанет дождь, и ветер трепал листы бумаги, закрепленные на пюпитре девчонки. Вей Ши мрачно посмотрел туда и продолжил подметать двор. Вот сейчас дометет и возьмет булочку. И съест. Не пропадать же ей.

Он домел до ворот, выглянул наружу – в лицо дул тяжелый предгрозовой ветер. Город-на-реке стал свинцовым, река подернулась рябью, на улицах почти никого не осталось – все прятались от стихии, а вот по дороге к храму тяжело поднимался какой-то мужчина, ведя за руку женщину. Женщина остановилась, повисла на мужчине – он с трудом удерживал равновесие: ветер сбивал с ног.

«Глупцы. И зачем в такую погоду в храм подниматься?» – поморщился Вей Ши, отворачиваясь. Опять беженцы, наверное.

Беженцы приходили постоянно, рассказывали страшные вещи о войне, и Вей Ши иногда мечтал, что убежит в Рудлог или Блакорию, вступит в отряд добровольцев и совершит подвиги, да такие, что сам Четери пожалеет, что сослал его, и выразит свое восхищение. Останавливало наследника только понимание, что он единственный внук, и, случись что, прямая линия наследования прервется. Да и перерос он уже почти подростковые порывы. Во всяком случае, он был уверен, что перерос.

Глаза снова наткнулись на вещи шумной утренней девчонки, и он нехотя собрал их, отнес под крышу, то и дело поглядывая на сладко пахнущий подарок. Затем помыл руки, налил себе в чашку из фонтана холодной воды, сел на скамью и, наконец, взял булочку, отщипнул кусочек и сунул в рот. И почти зажмурился – так вкусно было и так похоже на то, что он ел на родине. Сразу меньше стала звенеть голова и отступили мрачные мысли. За спиной зашлепали по брусчатке первые тяжелые капли, и вдруг разом ударил ливень, загудел, расходясь все сильнее и сильнее, хлеща город полосами ветра и воды.

Вей Ши отломил еще кусочек, глянул за ворота, в пелену дождя. Женщина лежала на дороге, а мужчина старался приподнять ее. Они были совсем недалеко, шагах в двадцати, но их силуэты едва-едва можно было разглядеть. Послушник поколебался, оглянулся – во дворе кроме него никого не было. Положил булочку обратно на лавку и со вздохом шагнул из-под защиты храмовой кровли.

Мощный ледяной ливень вышиб дыхание, пригнул к земле, оглушил, заставив на миг потерять ориентацию. Вей Ши подбежал к паре – молодая женщина, беременная, тяжело дышала, глядя перед собой расширенными глазами, а мужчина лет сорока все пытался подхватить ее под мышки, подтянуть вверх.

– Жена. Рожает! – крикнул он в панике по-блакорийски, видимо, даже не задумываясь, откуда йеллоувиньскому послушнику знать язык. Но тут и без знания все было понятно. Вей Ши опустился на корточки, тоже попытался поднять женщину – и тут ее дыхание сорвалось, тело напряглось, и она закричала.

– Не трогайте меня. Больно! Я умру, умру, – она стонала, выдыхая воздух со свистом и цепляясь за мужа.

Вей Ши отстранился, прикрыл глаза. Ее боль, страх и бессилие воспринимались так, будто ему на глазные яблоки и виски изо всех сил давили. И воздействовать он никак не мог, чтобы успокоить – спасибо деду. Хотя…

Знания-то никуда не делись. И он нащупал на ее запястьях точки спокойствия, надавил изо всех сил и дунул в лицо. Женщина вдруг затихла, и он молча подхватил ее под руки – с другой стороны присоединился муж, и они под проливным дождем потащили ее в храм.

У входа блакорийка снова начала кричать и виснуть у них на руках.

– Ребенок! Ребенок идет! Дайте мне лечь!!!

Ее поспешно уложили на лавку, муж с огромными глазами задрал ей мокрую юбку, снял белье.

– Я не знаю, что дальше делать, – причитал он, тряся головой, – не знаю!

– Ноги, – стонала женщина, – подержите мне ноги!

– Помогите! – крикнул Вей Ши в сторону храма. – Кто-нибудь. Нужна помощь!

– Боольнооо, – плакала женщина и била рукой по скамье. Муж раскачивался из стороны в сторону, и Вей Ши схватил его за грудки, тряхнул, шлепнул по лицу и глаза у мужика приняли осмысленное выражение.

– Ребенка лови, – выплюнул наследник и взял женщину за ноги, отвернувшись, – роженица напрягалась, рычала сквозь зубы, или начинала плакать и спрашивать – «уже видно? видно?» и у него самого кружилась голова и казалось, что вот-вот свалится без чувств.

Раздались шаги – на его и женские крики прибежали служители, кто-то из красноволосых дракониц. Началась суета, – наследника так и оставили держать ногу, и он упорно смотрел на дождь, слыша крики, стоны, чувствуя, как напрягаются мышцы под его рукой и как пахнет кровью. И когда, наконец, послышалось детское мяуканье, он даже с места тронуться не смог – от напряжения затекло все тело, а руку свело так, что он наверняка оставил на лодыжке женщины синяки.

Драконица осматривала новорожденного, врачевала мать. Мужик со слезами что-то ворковал жене, каялся, попутно объясняя служителям, что только-только они прибыли из Блакории с группой таких же беженцев, потому что слышали, что здесь дадут свой дом и можно будет жить спокойно. И рожать рано – восьмой месяц, но куда деваться, если началось? Больниц нет, так что пошли в храм, но роды оказались скоротечными, еле дошли.

– Если бы не этот паренек, – жарко говорил блакориец на своем смешном и грубом языке, – не дошли бы! – он подскочил к Вей Ши, потряс его за руку. – Благослови тебя боги, парень!

Женщина тяжело вздохнула, и он кинулся к ней.

– Да, милая, да, что тебе?

– Очень пить хочу, – жалобно сказала она. – И есть.

Он с надеждой обернулся к служителям.

– Сейчас на кухне посмотрим что-нибудь, – сказал настоятель с сомнением. – Продукты должны принести…

Вей Ши отступил, снова ощущая, насколько он тоже голоден, взял с соседней лавки уже порядком зачерствевшую булочку и протянул женщине, на груди которой под несколькими слоями ткани копошился и сопел маленький человечек. В конце концов пищу добыть можно и другим способом. И не будет испытывать чувство долга по отношению к девчонке-художнице, что ел ее хлеб. Хотя немного, но поел. Значит, все равно нужно будет отдариться.

– Я ломал, – проговорил он по-блакорийски, – не побрезгуйте.

– Благослови вас боги, – прошептала беженка, одной рукой поглаживая ребенка, а другой принимая угощение. – Как вас зовут?

– Вей Ши, – буркнул наследник, мечтая только, чтобы можно было запереться в пустой комнате и отдохнуть от беспокойных простолюдинов. Ему уже было физически больно от массы эмоций, которые он словил в этот вечер.

– Тогда назовем сына Веем. Ты ведь не против, Ян?

Мужик, судя по блаженной и ошалелой улыбке, был не против.

Когда на город легла темная южная ночь, из ворот храма вышел молодой человек. Он прошагал по брусчатке вниз по склону, мимо спящих и пустых домов, поглядывая туда, где возвышался дворец Мастера и Владыки, и сжимая от снова накатившей обиды зубы. Знать бы, что за два слова он должен ему сказать. Вряд ли это просто «Прости, Мастер». Что-то иное.

Он дошел до берега реки, разделся и спустился в воду. Голубоватый полумесяц освещал тень, плывущую через великую широкую Неру. На этой стороне простирался город, а на той уже стояли холмы, покрытые лугами и лесами.

Через довольно продолжительное время на противоположный берег вышел большой тигр. Свет луны делал его почти черным, но, если бы дело было солнечным днем, случайный свидетель увидел бы, что шкура красавца с широкой мордой и раскосыми умными глазами отливает красным. Тигр поскакал по берегу, как щенок, то ли радуясь чему-то, то ли обсыхая, с наслаждением почесал зудящую спину о ближайшее дерево и понесся в лес.

Вей Ши уже много раз так охотился. Здесь водились косули и редкие рыжие зайцы. Живности еще было мало, но он в зверином обличье был непривередлив, и ему на зуб шел и одичавший пушистый верблюд, и зазевавшийся бурундук. Хищников в округе почти не водилось, а если и были, то из окрестностей города быстро убрались, оставив ареал охоты полосатому хозяину.

Наследник за ночь пробегал огромные расстояния, отдыхая в лесной тиши от людей, приходя в себя. До зари он возвращался обратно, изучив ещё кусочек прилегающих к Тафии лесов. Вот и сейчас, сытый и отяжелевший, он благодушно трусил к реке, удалившись от привычных маршрутов, когда что-то необычное заставило его остановиться. Вей Ши сделал несколько кругов, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, откуда здесь, в лесу, ощущение чуждости, противоестественности. Словно поблизости находилось что-то инородное, возмущающее гармоничное течение стихий.

Красный тигр сужал круги, пока, наконец, настороженно фыркая, не остановился у кратера шириной метра три, вокруг которого валом лежала выброшенная из центра земля. Она уже была покрыта травой и вьюнками – на юге растения быстро закрывают собой земные раны.

Ощущение чуждости шло отсюда. Тигр, преодолевая инстинктивный страх, спрыгнул в кратер, ткнулся носом в его центр, зубами вырвал клок травы и вьюнков. И обнаружил небольшую, размером с орех, сферу из странного темно-синего металла, очень тяжелую. От нее-то и пахло чем-то чужим, нездешним. Метеорит?

Дед показывал наследнику небесные камни и учил: осколки внетуринских планет могут быть как стерильно чистыми, легко встраивающимися в новый мир, так и несущими чуждую, конфликтующую с туринской энергию – и тогда они вызывали заворот стихийных потоков над собой, разрезая их, как ножом, могли сделать землю вокруг мертвой, вызвать появление опасных стихийных духов. А то и вовсе звездный камень мог принести с собой иную сущность, что будет нарушать баланс энергий на планете, пока метеорит не изолируют.

Император показывал и как обезвреживать опасных гостей – он окутывал их слоем стихии равновесия. В Йеллоувине в изножия многих статуй Желтого тоже были вделаны найденные метеориты – покровитель мировой гармонии на своей территории легко нейтрализовывал их.

И сейчас, если бы не закрытые дедом способности, Вей Ши мог бы попробовать изолировать сферу, которая не нравилась ему так сильно, что он с трудом преодолевал желание убежать. Он сел рядом, раздраженно хлеща по бокам хвостом, раздумывая, как поступить. Просто оставить на месте и периодически проверять, не появились ли здесь измененные стихийные духи? А если появятся и начнут нападать на людей?

Он как-то ревниво спросил у Мастера, почему рыжему магу подарены прекрасные клинки, а он, Вей Ши, занимается с палкой. И Четери беззлобно ответил:

– Не дорос ты ещё до такого оружия.

– Я заслужу, Мастер, – горячась, сказал наследник тогда. – Как мне его заслужить?

Четери усмехнулся и произнес:

– Заслужишь. Когда научишься использовать в качестве оружия что угодно. Тогда и станешь не ты приложением к оружию, а оно – к тебе. Только тогда ты мастер, когда твой бой равно смертоносен и красив и с палкой, и с совершеннейшим клинком.

– А если ничего рядом нет? – спросил Вей Ши.

– Если нет возможности, стань этой возможностью, – сказал дракон и постучал палкой по земле. – А теперь – бей, Вей Ши.

«Если нет возможности, стань этой возможностью»… Тигр аккуратно взял сферу в пасть и потрусил обратно к реке. Переплыл, опасаясь выронить – от металла за зубами было некомфортно и добыча вполне могла выскользнуть на дно. И, успев до восхода солнца, вернулся в храм и уже в человеческом образе закопал опасный метеорит в корнях вишневого дерева, которое росло внутреннем дворе.

Здесь, в обители Триединого, сглаживались все стихийные всплески и провалы, и заворот энергий над находкой тоже успокоился, рассеялся. А отдохнувший и сытый Вей Ши, прежде чем взяться за метлу, поклонился своему Желтому покровителю и прошептал положенные молитвы.

«Наш прародитель Ши завещал, – говорил дед, – почитай богов и старших мужчин, защищай свою семью и будь справедлив к своему народу. И тогда он не оставит без своего благословения».

Вей Ши, уже подметая двор, покосился в сторону храма, где за статуей Триединого на стенах мозаикой были выложены изображения всех богов, и крепче взялся за метлу. Желтый не отворачивался от порченого наследника и всегда откликался на молитвы теплым ощущением покоя и благости. И сейчас откликнулся. Значит он, Вей Ши, все делает правильно.

И императорский внук уверенней взялся подметать. Ведь пока не появилась возможность совершить что-то, способное восхитить Мастера, придется мести… и сажать картошку… и думать – все-таки что же он такое должен сказать Четери, чтобы тот взял его обратно?