Текст книги "КК. Книга 8 (СИ)"

Автор книги: Ирина Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Ее величество пробудет без сознания еще неделю, отдав почти все силы на закрытие прорыва. За это время в Рудлоге откроются еще два перехода. На Севере и на Юге. И в стране тоже начнется война.

Глава 14

Рудлог, 3 февраля, МагУниверситет

Закончились празднования Вершины Года, прерванные войной, закончились каникулы в МагУниверситете, и студенты вышли на занятия нового семестра.

Все были взбудоражены новостями: учащиеся из Инляндии и Блакории вернулись не все, и их судьба пока была неизвестна; то тут, то там обсуждали вчерашнее закрытие огромного портала в иной мир королевой Рудлога и строили предположения о том, жива ли она. По телевидению утверждали, что ее величество просто отдыхает, израсходовав много сил, но народная молва уже катила панические волны по стране. Говорили о войне, о мобилизации, об огромных насекомых, о вскрывающихся кладбищах – кое-кому из студентов пришлось пережить за дни каникул и нашествие нежити на родные городки.

Первая пара была отменена, вместо этого студентов собрали в зале, и за кафедру встал ректор университета, Александр Данилович Свидерский. Учащиеся замерли – ректор и до этого пользовался огромным уважением, а уж после слухов о его вчерашних подвигах и чуть ли не спасении самой королевы и принца-консорта зал и вовсе дышал благоговением.

– Доброе утро, – голос Свидерского, как всегда, слышен был в самых дальних уголках огромного зала, – уважаемые студенты. Я собрал вас здесь, чтобы сообщить несколько важных новостей. Для начала хотелось бы отметить студентку шестого курса Людмилу Осинскую и сказать, что в этом семестре ей заранее зачтен экзамен по боевой магии.

Раздались аплодисменты. Почти все знали из утренних газет, что Осинская, выбравшая специализацией виталистику, на праздники уехала к родителям на северный хутор. Ночью к ним пришла нежить, и учащаяся не иначе как с перепугу ухитрилась уничтожить полтора десятка ототонов, после чего доблестно упала в обморок.

– Далее, – продолжил Александр Данилович. – Во избежание сплетен сообщаю, что ее величество действительно жива и здорова, просто потратила силы, и ей нужно время на восстановление. Это же в моем исполнении вы сегодня сможете посмотреть в новостях. Нам всем очень повезло, что королева сумела закрыть переход, иначе мы бы сегодня с вами так мирно не разговаривали. Но!

Он сделал паузу, ещё раз обдумывая то, что хотел сказать.

– Как мы знаем, в рудложской армии всего четыре-пять тысяч боевых магов. С нашими расстояниями и количеством городов к каждой части прикреплено в лучшем случае пять-десять магов. Сейчас в стране идет мобилизация и, так как все выпускники военнообязанные, те, кто в состоянии помогать армии, будут привлечены к несению службы.

– Но ведь переход закрыт, – прозвучал чей-то неуверенный голос из середины зала.

– Никто не гарантирует, что не откроются новые. Завтра, послезавтра, через неделю, – объяснил Александр. Студенты начали тревожно переглядываться. – В Инляндии, как мы знаем, их открылось два; так как принцип появления порталов неизвестен, необходимо готовиться к худшему. Поэтому сообщаю вам, что я и несколько преподавателей Университета оставляем свои должности и уходим в действующую армию. Вместо меня будет работать нынешний проректор Фаусов Виталий Андреевич…

В зале загудели – учащиеся спешили обсудить новость.

– И последнее, – командирский голос Свидерского легко перекрыл шум. – Вы не попадаете под мобилизацию, но студенты шестого и седьмого курсов вполне подготовлены пусть не для участия в боевых действиях, но хотя бы для работы в тылу, в зачистке кладбищ, в военных и гражданских госпиталях. Сегодня генеральный штаб армии Рудлога разослал по магическим учебным заведениям страны приказ не препятствовать студентам, если они примут решение оставить учебу на время военных действий.

В зале опять зашумели.

– Вы хотите, чтобы мы записались добровольцами? – крикнул кто-то из семикурсников.

Алекс посмотрел в сторону спрашивающего, побарабанил пальцами по кафедре.

– Я не имею права подталкивать вас к этому решению или отговаривать. Вы уже взрослые люди и способны оценить риски и определиться сами. Никто не упрекнет вас, если вы останетесь учиться. Если же уйдете, место в университете за вами сохранится. Решать вам.

Алекс потратил пару часов на передачу дел, попрощался с Неуживчивой, у которой подозрительно блестели глаза, прошелся по университету, проверяя стихийный фон и прощаясь с каменами. Остановился у двух на первом этаже. Те наблюдали за спешащими на занятия студентами, но были на редкость молчаливы – не отпускали шуточек, не журили прогульщиков.

– Уходишь, Данилыч? – проскрипел Ипполит, жалостливо крутя носом. – Ты уж побереги себя. Мы на что каменные, а еле кокон вокруг здания держим. Рушится все, стихии так и скачут, земля дрожит. Еще немного и станем просто каменюками, как когда-то.

– Ты еще расплачься, старикашка, – недовольно рявкнул Аристарх. – Что надо-то, Александрушко?

– Если нападут, сможете щит укрепить? – поинтересовался Свидерский.

Аристарх фыркнул.

– Не боись. Оболтусов местных в обиду не дадим. Это Полик уже себе надгробный камень выдумывает, тонкая натура-с. Хватит нам энергии. Удержим, пока ты супостатов бьешь. Ты иди, иди. Принцессочка-то не проснулась еще?

– Нет, – с сожалением проговорил Александр.

– Эххх, – со слезой застонал Ипполит, – уморили птенчика, уморили!

Аристарх раздраженно закатил глаза.

– Ты вот что, Данилыч, проснется – привет ей передавай. Скажи, скучаем. А теперь иди, иди, боги тебе в помощь.

Свидерский зашел и во дворец – Тандаджи просил еще раз посмотреть состояние ее величества, хотя там на месте были и Зигфрид, и виталисты лазарета, и штатные маги Зеленого крыла. Королева мирно спала, вита ее потихоньку росла, аура набирала мощь – Александру даже показалось, что она стала больше, чем до закрытия перехода. Впрочем, это было неудивительно. Резерв что у классических, что у родовых магов мог скачкообразно вырасти после перенапряжения. А мог и выгореть, если не повезло.

Он долгое время провел в министерстве обороны – общался с министром, с генералами штаба, с Байдеком, который в отсутствие супруги курировал все решения. Алекс получил звание подполковника и командира мобильных отрядов боевых магов, место в части под Иоаннесбургом и свободу действий для тренировок подчиненных.

Под вечер, уже уставший и голодный, он направился в монастырь Триединого на побережье, где жила Катя и где находились спящие Макс и принцесса Алина-Иоанна. Прежде всего он заглянул к ним, считал жизненные показатели, не прикасаясь. Попросил у командира гвардейцев возможности пообщаться с Ситниковым и направился к дому, где разместили гвардейцев.

Семикурсник, одетый в майку и спортивные штаны цвета хаки, сидел на койке, едва помещаясь под вторым ярусом, и, к удовольствию экс-ректора, читал «Боевые заклинания массового поражения». Увидел учителя, аккуратно заложил страницу, убрал книгу и пробасил:

– Добрый вечер, Александр Данилович.

– Добрый, Ситников, – откликнулся Свидерский, опускаясь на стул. Огляделся: в комнате, помимо Матвея, жили еще четыре человека, и было здесь по-военному чисто и аскетично. – Не скучаешь?

– Некогда, Александр Данилович, – Ситников пожал плечами. – Я только с дежурства пришел.

– Видишь что-нибудь? – поинтересовался ректор.

– Немного, – буркнул студент. – Но больше, чем раньше. Отчеты пишу каждый день, Александр Данилович.

– Отчеты я видел, – кивнул Свидерский. Матвей стал за эти дни серьезнее, будто резко повзрослел. – Ты мне по своим ощущениям скажи, важное что-то есть? Есть надежда, что скоро вернутся?

Матвей тяжело вздохнул.

– Там как-то усилием воли нужно сюда подниматься из того тела, Александр Данилович. А как я понял, у Алины не получается. И они идут за помощью. Идти долго еще. Мне трудно понимать, только обрывки вижу. Гонятся за ними, ищут. Еще, кажется, лорд Тротт Алину к богу ведет. Может, – он с надеждой посмотрел на Алекса, – есть возможность как-то им помочь? Открываются же порталы сюда? Может, пройти к ним и попробовать их найти?

Александр с одобрением посмотрел на Матвея, но покачал головой.

– Я думал об этом. Но, Матвей, там огромный мир. Как наша Тура. Как мы их найдем? Тем более, без стихийной магии ни я, ни ты – не бойцы. Идея захватывающая, но нужно всегда действовать адекватно своим силам и ситуации. Мы с тобой нужны здесь. А там есть Тротт. Он должен справиться.

Скрипнула дверь. В комнатку вошли двое гвардейцев, поздоровались, начали снимать верхнюю одежду. Алекс встал, поднялся и Ситников.

– Мой личный номер, – сказал Александр, быстро выводя цифры в маленьком блокноте и вырывая листок. – Я не всегда смогу смотреть отчеты, Матвей. Если вдруг тебе покажется, что внизу происходит что-то очень важное, звони. Обязательно звони.

В Катин дом он постучался, когда было уже около десяти вечера; подтаявший за день снег уже схватило поблескивающей в свете редких фонарей ледяной корочкой. Было морозно и очень тихо, в монастырском поселении светились редкие окошки в домиках, и сиял теплым огнем храм в центре.

Алекс мог бы и открыть Зеркало, но он так устал за день, что прислонился плечом к стене у двери и, глядя на звезды, ждал, пока ему откроют, и наслаждался зимним безмолвием. После вчерашних оглушительных событий местная благодать казалась почти неестественной.

Скрипнула дверь – Катерина, в темном теплом платье, с белой вязаной шалью на плечах выглянула наружу, и Алекс не отказал себе в удовольствии притянуть ее к себе, обнять, коснуться холоднющими губами теплой кожи на щеке.

– Как ты меня все время чуешь? – пробормотал он. – Совсем тихо же стучусь.

Катя пожала плечами, посмотрела темными глазами куда-то даже не в глаза ему – в душу. Как есть ведьма.

– Дети спят, – шепотом проговорила она. – Заходи в дом. Голодный опять?

– Да, – так же прошептал он, не двигаясь с места.

– В дом, Саша, – строго сказала она и высвободилась, поправила шаль, выдыхая пар. Улыбнулась и быстро поцеловала его в губы.

Ужин был обжигающе-вкусным, женщина напротив, наливающая чай и отрезающая кусок собственноручно приготовленного пирога, тонкой, отчаянно красивой, очень домашней и родной. Хотя они ни разу не были вместе с того момента, как пережили похищение. Целовались, держались за руки, даже спали рядом – но тронуть ее Алекс так и не решался.

– Я сегодня гадала, – сообщила Катерина. – Надолго уходишь, Саш?

– Видимо, да, – задумчиво произнес он. – У тебя здесь получается?

Катя улыбнулась, настороженно-рассеянно оглядела свою маленькую кухню с цветастыми занавесками, за которыми стояла морозная ночь.

– Да. Все отличие, что нет голода потом. Отец Виталий говорит – это потому, что Триединый прародитель всех Великих стихий и Черный – тоже его часть. Поэтому и сомнарисы себя тут так хорошо чувствуют. Просто во внешнем мире для нас нет поддержки Жреца, поэтому мы вредим другим своими ритуалами и можем сами сорваться, поэтому и запрещено черное колдовство. Хотя по сути нет плохой или хорошей родовой магии. Все можно использовать во благо или во вред.

Она беззвучно помешала чай, аккуратно отложила ложечку, зябко поправила шаль.

– Опасность тебе грозит, Саша. Потери. Смерть за спиной. Не хочу тебя отпускать. Ты стал мне якорем в мире. Как жить, не зная, что с тобой?

Он поманил ее пальцем, и, когда Катя подошла, притянул к себе на колени, потерся носом о плечо, поцеловал запястье.

– Вот, – вокруг ее руки обвилась тройная золотистая нить. Такая же появилась у него на запястье. – Если не смогу позвонить, всегда по ней будешь знать, в порядке ли я. Если ранен буду – стянется немного болезненно, запульсирует и отпустит. Если в реальной опасности – просто запульсирует часто, почти до вибрации. Если погибну, – он поморщился, потому что Катя вцепилась в его руку до боли, – будет ощущение ледяного браслета.

– Не призывай смерть, – горестно прошептала герцогиня, – она и так близко.

Алекс допивал чай, Катя сидела у него на коленях, прижавшись виском к плечу и медленно, ласково скользила губами по его шее, вверх-вниз, вверх-вниз, согревая горячим дыханием. И он гладил ее по спине, чувствуя, как нежно касается его шершавая и бархатистая темная аура, заставляя сердце биться быстрее, тело – наливаться силой, прогоняя усталость.

Катя зашевелилась на его коленях, встала. Вздохнула, словно перед прыжком в пропасть и даже зажмурилась на мгновение.

– Пойдем, – сказала она – шаль ее скользнула с плеч на стул. – Пойдем, Саш, я хочу тебя.

Ночь была темна, щедра, жарка и отчаянно полна жизнью. Стонами женщины, запахом ее, касаниями тонких пальцев и полных губ. Влажной спиной, выгнувшейся, вздрагивающей под его движениями, налитой грудью в его ладонях. Темными взглядами через плечо. Сбившимися от дикого желания простынями, горячей кожей под языком, вкусом покорности и чуждости, сладко приправленных опасностью.

Собственным шепотом – почему-то Александру никак не хватало слов, чтобы выразить все, что он чувствует, и он раз за разом шептал одно и то же, многократно повторенное – «какая ты, Кать... Катя…». И почти с благоговением смотрел, когда она склонялась сверху, оседлав его, чтобы поцеловать, и хватал ее за бедра, не в силах выдерживать мучительно-медленный ритм, и послушно всасывал в себя соски, когда она требовательно выгибалась навстречу. И раз за разом в конце ощущал шершавую, почти болезненную ласку темной ауры – от этого удовольствие становилось почти невыносимым.

Алекс заснул, не в силах даже встать и сходить в душ. Но он не зря был боевым магом – даже сквозь сон ощущал, как Катерина лижет его лоб – раз, другой, третий, – что-то долго и настойчиво шепчет, ласково гладя его по волосам. Пахло кровью – пальцем она вела ему по лбу, выводя то ли круг, то ли шестиугольник. Снова звучал шепот – и опять чувствовал он прикосновение языка.

– Колдуешь? – еле сумев раскрыть рот, пробормотал Александр, притягивая ее к себе.

– Да, Саш, – неслышно выдохнула она. – Спи.

– Я вернусь, и выйдешь за меня, Кать. – Язык ворочался неохотно, все тело было тяжелым, как плита.

– Только вернись, – попросила она и тихо подула ему в лицо, на лоб, как ребенку. Поцеловала – и он, успокоенный этой нежностью, окончательно ушел в глубокий сон.

Рудлог, 5 февраля, Север

Алмаз Григорьевич Старов ещё раз спешно осмотрел законсервированную обсерваторию, добавил сил в застывшую паутину плетений, выключил свет – погрузились во тьму и огромный телескоп, и несколько ярусов исследовательского центра, и столы его коллег и помощников – и, не оборачиваясь, торопливо направился к выходу.

Он работал до последнего, но вчера растущая со дня смерти двух белых королей неустойчивость плетений достигла критического уровня, и сложнейшая паутина магических настроек начала разрушаться. Единственное, что он мог сделать, это прекратить работу и заморозить их, усилив по максимуму. Вдруг случится чудо, стихийные потоки нормализуются, и никакого конца света и конца стихийной магии не будет?

У выхода из обсерватории старого мага ждал Александр Свидерский, десять минут назад открывший дверь в его кабинет, где Алмаз Григорьевич дописывал последние отчеты о своих наблюдениях в журнале.

– В двадцати километрах от Лесовины в течение получаса откроется портал, – сказал он ровно. – Пора, Алмаз Григорьевич.

Старов молча кивнул, продолжая выводить аккуратные строки.

«… судя по рассчитанному графику, Творец движется по огромной восходящей спирали относительно уже посеянных миров. Таким образом, развивающиеся семена долгое время остаются вне поля его зрения и в следующий раз попадают под его взгляд через несколько миллиардов лет, самостоятельно пройдя этапы выживания и укрепления или разрушения. Первичный отсев. К сожалению, нет фактов, позволяющих предположить, что с ними должно происходить дальше, потому что Сеятель только ступил на второй виток. Наш мир ещё очень молод, и, судя по всему, должен пройти свою точку разрушения или укрепления».

Он захлопнул журнал, бережно надел на ручку колпачок, посидел пару секунд и сунул журнал в сейф. И пошел выключать свет.

– Что с остальными? – спросил он ворчливо, закрывая тяжелую дверь обсерватории на ключ.

Александр зажмурился, проморгался – после темноты обсерватории сияющий на солнце снег и белоснежные вершины гор вокруг резали глаза.

– Мартин и Виктория воюют в Блакории, Алмаз Григорьевич. Я видел их. Они поженились.

– И шестидесяти лет не прошло, – пробрюзжал Дед, направляясь вниз по склону. Алекс улыбнулся.

– Март передает вам привет и клянется привезти после войны в подарок целую коллекцию муравьиных челюстей.

– Болтун, – с той же ворчливой нежностью буркнул Алмаз. Оглянулся на обсерваторию. Александр сделал вид, что не заметил.

– Макс все еще спит. Мы подключили их к системам жизнеобеспечения. Вы никогда не подозревали его, Алмаз Григорьевич?

– Мало ли что я подозреваю, – под ногами старика паром исчезал снег, поднимаясь в сияющее горное небо тонкими облачками. – Мне знать надо. Как про Севастьянова. А то я подозревать всякое могу. Например, откуда на тебе черный заговор на удачу.

– А, вот что это такое, – Алекс потер середину лба, усмехнулся, двинул рукой, открывая Зеркало. – Это от моей будущей жены, Алмаз Григорьевич.

– Ну-ну, – скептически буркнул семикратно разведенный старый маг. – У вас в компании всегда так: куда один, туда и остальные. Осталось Тротта обженить.

– Это вряд ли, – хмыкнул Свидерский, выходя вместе с учителем в заснеженном хвойном лесу. Прямо перед ними, окруженный гудящей военной техникой, полицейскими листолетами, закрытый тонкими щитами, мерцал «цветок» перехода размером с футбольное поле, и в середине его уже начал проваливаться изрисованный звериными следами снег.

– Жаль, что мы так и не нашли Черныша, – резко проговорил ректор МагУниверситета, оглядывая поле работы. – Я бы показал ему то, что сейчас начнет здесь твориться.

– Я его пару раз пробивал, но переместиться не успел, – Дед ловко, будто занимался тидусской техникой до-тани, согнулся, потрогал сияющий контур одного из «лепестков», почти подметая снег бородой. – А сейчас не до него, Саша. Дряни он уже натворить успел, если ещё полезут к кому из правителей – там тоже не дети малые, должны дать отлуп. Да и наши его не перестают искать. А у нас с тобой другое дело есть.

– Я начну, – сказал Алекс, разминая пальцы и вдыхая зимний свежий воздух. Гул военных машин и звуки голосов солдат стал тише, отдалился – Свидерский умел сосредотачиваться. – Надеюсь, вдвоем у нас получится, Алмаз Григорьевич.

«Цветок», сияющий среди сосен и елей, под воздействием двух мощных магов начал быстро сокращаться. Суровые северяне прекратили разговоры, молча расходясь по позициям, но в глазах их светилась надежда. Вот переход схлопнулся почти в точку… Алекс покосился на учителя – тот хмурился, ощущая то же самое, что и он сам – нарастающую отдачу, будто от достигшей предела сжатия пружины. И тут давление под его ладонями, закручивающими стихийные потоки вокруг перехода, на секунду исчезло, пропал и переход – и тут же рванул в разные стороны новый «цветок», наливаясь силой с невероятной скоростью. В центре образовался провал, посыпалась в бездонную дыру земля, увлекая за собой снег и деревья.

– Об этом я и говорил, – Александр отряхнул вспотевшие ладони, бросил взгляд на задумчивого Алмаза Григорьевича. – Можно до предела сил его закрывать. Он каждый следующий раз открывается еще быстрее. Но мы можем выиграть для них, – он кивнул в сторону военных, – время. К сожалению, ее величество Василина еще спит, и помочь нам не может.

Через два часа из провала, в котором клубилась серая дымка, под красноватыми облаками раннего зимнего заката с гулом взлетели первые раньяры со всадниками на спинах. Стая в несколько сотен особей забилась об огромный купол изнутри, но им он был не по зубам. Как и тха-охонгам, размеренно выходящим из перехода и ожесточенно пытающихся пробить щит.

– Пли! – раздалась приглушенная команда справа от Алекса, и рванула артиллерия, прошивая щит снаружи – они специально сделали его проницаемым для снарядов. Некоторое время внутри творилось огненное безумие, сгорали, разрывались на части инсектоиды и их всадники, рвались обратно в переход. От рева насекомых и панических криков людей внутри все сжималось – но Свидерский крепко удерживал щит, чтобы не рухнул, дал еще времени. Может, удастся напугать, и в этот портал больше не полезут?

Стало тихо. Под щитом стоял дым, осыпалась в провал взрытая земля. Военные спешно перезаряжали орудия, Алмаз добавлял плетений в купол.

Село солнце. Мороз начал усиливаться, и Александр нарастил тепловой кокон вокруг тела. Из перехода, освещенного прожекторами, никто не появлялся.

Так прошел час, другой. Потянулся третий. И тут из провала шагнул первый тха-охонг. Александр даже не сообразил сначала, что с ним не так – помотал головой, услышал, как с ужасом матерятся солдаты.

К передним лапам появляющихся из провалов тха-охонгов были привязаны женщины, молодые и пожилые. Большинство с рыжими волосами, в туринской одежде, видимо, все из Инляндии. Обезумевшие от ужаса. Плачущие. Кто-то в обмороке, кто-то кричащий молитвы или «спасите»!!!

– По сравнению с этим, – жестко проговорил Алмаз Григорьевич, потряхивая кистями рук, – наша нежить – образец гуманизма. Здесь есть ещё боевые маги, Саша?

– Ждут моей команды, – сказал Свидерский, накручивая на руку призванную цепь. По его телу вверх поднимались доспехи. Блеснул нагрудник, Алекс повернул голову, жестом позвал к себе ожидающего информации адьютанта местного полковника.

– Войска лучше отвести назад на километр-полтора. Нам оставить полторы-две сотни человек, способных быстро реагировать и проводить эвакуацию. Нужно будет после работы магов отвязывать и уводить гражданских. Уничтожать насекомых пока задача магов, ваша – освободить людей и избежать жертв!

Адъютант кивнул, помчался к полевому штабу. Из провала тем временем гнали людей. Детей и подростков, связанных веревками. Прижимали вплотную к щиту, а сзади над ними, белыми от страха, щелкали челюстями охонги.

– Сейчас демонстрация начнется, – вполголоса проговорил Александр. За его спиной выстроилось несколько отрядов северян, потрескивали щитами маги. – Я уже понял их образ мыслей. Будут резать заложников, пока не снимем щит.

– А мы снимем, – Алмаз Григорьевич щелкнул пальцами, всадники на тха-охонгах агрессивно-торжествующе взвыли… и тут на них упал стазис.

– Вперед! – рявкнул Алекс отрядам за спиной.

Из провала уже двигались следующие фигуры – и Александр, переместившись туда, где раньше стоял щит, рубанул цепью по холке одного из тха-охонгов, разрубая его до половины, прыгнул дальше, отмечая краем глаза, как далеко справа ловко двигается Алмаз Григорьевич, как россыпью пошли в бой маги.

Нужно было уничтожать застывших насекомых и одновременно, дождавшись появления новых, рубить их, пока не успевают отреагировать. Солдаты с помогающими им виталистами выводили детей, – те бежали в сторону грузовиков-вездеходов, ожидающих их. Отвязывали женщин от лап накрытых стазисом инсектоидов. В какой-то момент Свидерский перестал отслеживать действия военных, сосредоточившись на прикрытии отряда магов и уничтожении новых иномирских гостей.

Бойня чудовищ и спасение заложников продолжалась минут двадцать, пока, наконец, на той стороне не сообразили: происходит что-то неладное, – и в воздух не поднялась стая стрекоз.

И вот теперь стало жарко по-настоящему. Раньяры атаковали солдат, занимающихся эвакуацией, разрывая и их и спасаемых. Заговорили орудия нескольких боевых листолетов, поднявшихся из-за деревьев, заработали гранатометы. Алмаз Григорьевич, закрывая группу солдат, полыхал вверх огнем. Пылающие, раненые стрекозы с ревом падали вниз, в провал и на снег, рвали всех, кто оказывался рядом. Трещали ломаемые деревья, сильно пахло хвойной щепой, муравьиной кислотой и дымом. Не всех появляющихся тха-охонгов с привязанными заложниками удавалось теперь остановить вовремя. Приходилось отступать, чтобы дать себе простор для маневра, чтобы выиграть время и спасти ещё хотя бы несколько женщин.

Заполненные первые вездеходы загудели, увозя спасенных. Александр несколькими ударами цепи сбил пару рванувших за грузовиками раньяров, обернулся, переводя дыхание, заорал от ярости – поднявшийся перед ним тха-охонг пробил лапой одного из солдат, вгрызся ему в живот. По обеим краям от его морды на передних лапах было привязано по женщине; одна рыдала, беззвучно открывая рот, голова другой безвольно болталась, и Александр, сбив цепью всадника, столбом огня испек чудовище, не задев пленниц, и затем отбивал атаки раньяров и прикрывал солдат, что отвязывали их и тащили к вездеходам.

Наконец, перестали выходить насекомые с привязанными людьми, но уже появившихся было слишком много, щит теперь смысла ставить не было.

Зато был смысл немного отступить и перегруппироваться. И дать, наконец, свободу действий артиллерии.

Солдаты и маги отступали, унося раненых, Александр и Алмаз Григорьевич прикрывали их, выигрывая время, а из провала периодически появлялись новые десятки инсектоидов.

До Лесовины врагам дойти так и не дали – они намертво застряли на подходах, выбрасывая из провала на убой все новые и новые отряды, несколько следующих дней захватывая окружающие хутора и деревни. Истощенные маги становились в бой по очереди, пытаясь урвать хотя бы несколько часов сна, северяне ожесточенно бились, совершая партизанские вылазки и ставя на насекомых ловушки. Здесь, на Севере Рудлога, война приняла затяжной характер. Захватить столицу Севера наскоком не удалось, и теперь все зависело от того, сколько у каждого из противников ресурсов и сумеет ли количество нападающих преодолеть качество защиты.

Блакория, Северные горы, 6 февраля

– Итак, к королеве Рудлога пока не подобраться, – резюмировал Оливер Брин, привычно перебирая пальцами на груди десятки амулетов, подчиняющих стихийных духов. Его маленькая армия здорово была прорежена после нападения магов на убежище темных в санатории Вармбассер, но он постепенно изготавливал еще. Это позволяло отвлечься и от тягостного сидения под горами, и от постоянной жажды, когда хотелось уже залпом выпить ведро воды и умереть, и от нервного ожидания – когда же проходы, открывшиеся в Инляндии, Блакории и Рудлоге, станут достаточно мощными для пропуска обратно их бога.

О том, что они ошиблись и Жрец не придет, уничтожь они хоть всех аристократов Туры во главе с королевскими семьями, думать не хотелось.

– Не подобраться, – подтвердил давний соратник, Константин Львовский. – Я перепробовал массу подходов к сотрудникам лазарета – они все связаны магдоговором. Попробовал надавить на одного из старых должников-аристократов, чтобы он лег в Королевский лазарет. Тогда мы смогли бы его навестить. И ее величество заодно. Но ему позвонили из Зеленого крыла и настойчиво предложили лечение в другом лечебном учреждении. Всех больных, кроме королевы, перевели в другие заведения. По словам одной из врачей, с которой я пытался наладить контакт, приказы отданы принцем-консортом. Он настоящий параноик в том, что касается защиты жены.

– И он прав, к нашему несчастью, – саркастически вступил в беседу Черныш. Встал с кресла, заложив руки за спину, прошелся туда-сюда по пещере, превращенной в гостиную. Обошел стол с фруктами и виноградом, окинул взглядом сидящих за ним изможденных людей. Все были измучены невозможностью пить, а работа по распутыванию проклятия стопорилась – уж слишком много мощи было в него влито. Здесь приходилось постоянно заставлять себя двигаться, потому что территория, где они могли размяться, была ограничена.

– Вы не можете пробить щиты лазарета? – поинтересовался Брин.

– Это на территории дворца, – буркнул Черныш, – там щиты ставил известный барон фон Съедентент.

На лицах полутора десятков человек, сидящих в «гостиной», появилось понимание. Остальные, не засветившиеся во взрывах или перед секретными службами, оставались в столицах, работали на общее дело.

– Теоретически пробить могу, – продолжал старый магученый, пощипывая подбородок, – но практически мне нужно находиться рядом и потратить на взлом немалое количество времени. За которое меня обязательно засекут и постараются ликвидировать. Нужно ждать, пока королева придет в себя, и снова ловить на выезде. А пока нужно продолжать попытки убрать Бермонта или серенитку. У них нет наследников, в отличие от того же Хань Ши, у которого их пятнадцать штук помимо прямой линии. И, даже если после смерти сделают срочную коронацию, новый монарх будет слабее ушедшего и какое-то время ему придется входить в силу. Можно надеяться, что этого времени хватит для усиления порталов.

Он потер виски – периодически к нему кто-то ломился, прессовал поиском, и это было не только болезненно, но и невыносимо, как писк сигнализации во время серьезного опыта. Но последние пару дней давить его стали гораздо реже.

– В наших рядах волнения, – подал голос молодой Дуглас Макноут, тот самый, чьей кровью открывали первый переход в вулканической долине. Его зеленые глаза казались тусклыми из-за недостаточного освещения, тонкие аристократические черты – резкими. – И я понимаю тех, кто смотрит на Блакорию и Инляндию, на тварей, которые пришли на Туру и по нашей вине и сейчас режут людей. Наши люди сомневаются, правы ли мы. И я от их лица задаю вопрос, – он запнулся под взглядами старших товарищей, но продолжил, – можем ли мы позволить себе дальше убивать тех немногих, кто может закрыть переходы? Пока это удалось только царице Иппоталии и королеве Василине. Полагаю, что остальные монархи тоже каким-то образом способны это сделать. Но даже сильнейшие маги – нет. У меня на Севере Рудлога служит одногруппник, он своими глазами видел вчера, как Свидерский и Старов пытались вместе закрыть переход. И у них не вышло. Когда из нас всех только вы, Данзан Оюнович, способны с ними сравниться.

– Старый дуралей вылез-таки из своей обсерватории? – хмыкнул Черныш. – Я думал, он умнее. У него такая важная работа… – он посмотрел на присутствующих, поджал губы. Все равно не поймут. Но теперь ясно, почему давление ослабло.

– С инсектоидами можно справиться, – напомнил Брин, снова теребя амулеты. – С концом света без возвращения Жреца – нет.

– Пока что идет война, а Жреца нет, – горячо возразил Макноут. – Причем идет в нескольких сотнях километров от нас!

Черныш еще раз потер виски. Он знал этот тип юных идеалистов. Макноуту двадцать один год. Несколько лет столкновения с реальной жизнью – и им на смену приходят самые отъявленные циники. Хотя не всегда – вон Алмаз до старости остался правильным.