Текст книги "В любви и на войне все средства хороши! Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Ведуница
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
Глава 6
Эрин.
Проснулась от легкого касания к плечу и тихого голоса Рона:
– Эрин, вставай, нам пора идти, – а стоило мне открыть глаза и обернуться, он тут же с извиняющими интонациями добавил: – Поедим и оправимся чуть позже. Сначала надо отойти подальше от укрытия, чтобы запахами не привлекать дикое зверье. Тут недалеко есть ручей, там и остановимся.
– Хорошо, – голос со сна звучал хрипловато, но в остальном я чувствовала себя очень даже неплохо. Даже смогла вполне себе прилично выспаться и, вопреки опасениям, совсем не замерзла.
Объяснение последнему обстоятельству нашлось довольно быстро. Стоило мне приподняться, как с плеча соскользнуло походное одеяло. Странно, я отчетливо помню, что свое подселила на колючую лежанку. Откуда тогда это взялось?
Рон к этому времени уже был снаружи нашей тесной «норки», так что его спросить возможности не представилось. Но тут и гадать особо не надо, чтобы понять, чье одеяло согревало меня от ночной прохлады. Почему-то гораздо больше волновал вопрос: мы что, спали под ним вместе?
Однако оглядев себя и то, как заботливо были подоткнуты с обеих сторон края одеяла, поняла, что Рон просто отдал его мне, а сам довольствовался своим суконным плащом. Что это на него нашло вдруг?
Вот только, по правде говоря, выяснять это не хотелось. Как и вообще вести с ним какие-либо беседы. Вчерашней мне хватило более чем достаточно! Только боги ведают, каких усилий мне стоило сдержаться и не наговорить гадостей в ответ на его нелепые обвинения.
Сдержалась.
И потом оборвала его извинения и поспешила уйти, чтобы сгоряча не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Этот мужчина уже успел показать себя достаточно хитрым и догадливым, поэтому мог завести разговор с целью вызвать меня на откровенность. А о причинах своего обмана я ему не могла рассказать категорически! И даже не столько потому, что опасалась справедливого возмездия, сколько прекрасно осознавала: сейчас я совершено беззащитна.
Здесь нет Эриха Ленца, который мог бы защитить меня от мечтающих заполучить мой дар и использовать его в своих целях. К Рону в этом смысле у меня доверия не был. Он достаточно ярко показал свою натуру, воспользовавшись положением для «мести» обидевшей его маркитантке. И когда, шантажируя жизнью и здоровьем парней, вынудил меня отвечать на его вопросы.
Страшно подумать, что придет ему в голову, догадайся он, насколько ценным и редким даром обладает его спутница. Которая, к слову, сейчас полностью зависит от него. На клятву у меня больше надежды не было. Уверена, если потребуется, этот хитрец найдет возможность ее обойти. Здесь Ленц и Трод откровенно его недооценили.
Ну да толку теперь об этом переживать? Все, что мне остается – до последнего держаться за свою тайну, как можно дольше сохраняя ее в неприкосновенности. И если очень повезет, Рон вообще ни о чем не догадается, а я спокойно вернусь обратно к Тильде, Уле, Эриху и … Нет. Это уже в прошлом. К Василю.
Эти и другие мысли неспешной чередой текли, сменяя друг друга, пока я сначала быстро собиралась, а потом шла вместе со всеми по лесу, удаляясь от места нашего ночлега. В этот раз порядок построения немного поменялся: сначала шел Беркут, потом я, Рон – замыкающим.
Примерно через полчаса быстрой ходьбы остановились у ручья на короткий привал. Отойдя в сторонку, я быстро привела себя в порядок, после чего потратила пару минут на умывание. Вода в ручье была ледяная, видимо, он подпитывался ключами, но бодрила прекрасно! Заодно и во флягу налила. Собственную Рон к тому времени успел наполнить сам.
Он же и попросил меня снять жесткую фиксацию с раненой руки, оставив той лишь «косынку» (люльку) в качестве поддержки. Спорить я не стала, прекрасно понимая причину этого: мужчина не желал быть беспомощным. А в случае нападения использовать две руки всегда предпочтительнее одной.
Рану пока не трогала: остановимся на ночлег, сделаю перевязку, чтобы после нее рука успела отдохнуть за ночь и ее не растрясло в дороге. Следов крови на тунике Рона заметно не было, значит, до вечера точно подождет. А пока следовало поскорее доедать свою порцию и снова трогаться в путь.
Шли мы достаточно долго: время по моим расчетам успело перевалить далеко за полдень, когда Беркут наконец вывел нас к еле заметной тропинке, ведущей в нужном нам направлении. Пока я отдыхала от перехода, мужчины что-то колдовали над картой, вполголоса обсуждая план местности и что-то еще. Я не прислушивалась, пусть секретничают себе на здоровье, мне до этого дела нет. Отдышаться бы и посидеть немного на поваленном дереве, пока снова не подняли и не погнали в путь.
Не то чтобы я уже сожалела о том, что отправилась дальше с Роном – сама ведь понимала, что иначе было нельзя, но, если честно, на такие нагрузки как-то не рассчитывала. Как и на то, что усталость постепенно будет накапливаться, а мышцы вскоре начнут ныть от непривычной нагрузки. Одно спасение – продолжать двигаться, чтобы молочная кислота сама рассасывалась, не накапливаясь в мышечной ткани. Расслабляющий и восстанавливающий массаж для облегчения последствий долгих переходов мне, увы, не светил ни в каком виде.
Наконец, мужчины о чем-то договорились: Рон даже что-то нацарапал неизвестно откуда взявшимся грифельком на клочке бумаги, оторванном от угла карты. После чего передал это послание нашему проводнику. А Беркут, спрятав его запазуху, коротко попрощался, пожелал нам удачи и отправился восвояси.
Мы тоже задерживаться не стали, отправившись дальше. По вскользь брошенным словам Рона, нужно пройти еще немного, впереди снова будет небольшой ручей, там и устроим привал на еду и отдых. Я возражать и тут не стала. Надо, так надо.
Мной не то чтобы овладела апатия, или безразличие, просто включился какой-то режим экономии сил. Не хотелось говорить, ограничиваясь короткими фразами в ответ на обращенные ко мне вопросы. Не хотелось даже гадать, что ждет впереди, рассеянно скользя взглядом по окружающему пейзажу, слушая щебет птиц и сосредоточившись только на том, чтобы переставлять ноги. Шаг, другой, третий… сотый… две сотни… четыре…
Странное, полумедитативное состояние. Но мне оно странным образом нравилось. Успокаивало. Помогало не жалеть себя и не зацикливаться на усталости. Не думать. Не переживать. Просто идти.
Поэтому, когда мы внезапно остановились, я даже не сразу поняла, что уже привал. Проморгалась, фокусируя осмысленный взгляд на тревожно разглядывающем меня спутнике и слабо улыбнулась.
– Я в порядке. Ты что-то спрашивал?
– Точнее говорил, что здесь уже можно не опасаться преследования. Так что остановимся на час-полтора и разожжем костер. Надо поесть чего-нибудь горячего.
– Хорошо, – с облегчением сняла вещмешок со спины и положила его на землю, медленно поводя плечами, чтобы немного размять уставшие мышцы. После чего подняла руки над головой и сцепила их в замок, вставая на цыпочки и с наслаждением потягиваясь. Хорошо-то ка-а-ак…
День сегодня, не в пример вчерашнему, выдался пасмурный и прохладный, так что снимать плащ я не торопилась, так в нем и шла. Но стоило нам остановиться на привал, как, к моему удивлению, погода начала немного проясняться, показав, что уже гораздо позже, чем я себе представляла. Собственно до темноты и осталось-то всего часов пять. А в лесу сумерки опускаются и того раньше. Так что стоило ли нам идти дальше или все же постараться обустроить ночлег здесь было логичным вопросом.
Его-то я и задала Рону, когда он вернулся от ручья. Судя по чуть влажным волосам, успел немного умыться, да к тому же принес какую-то не слишком толстую и сухую палку. В качестве будущих дров, надо полагать.
– Тропинка скоро закончится, пойдет дорожка более хоженая. Она от одной из ближайших деревень прямиком к тракту ведет. Вот рядом с ней и заночуем. В эту пору селяне поутру в соседний городок на рынок товары возят, может, и попросимся к кому на телегу. Всяко быстрее будет. А сейчас передохнем, как следует, поедим и в путь. Вижу, ты устала, но пару часиков хода нужно еще осилить. Там мы костра разжигать не будем, чтобы внимание не привлекать. Так что до темноты на ночлег встать успеем.
И вроде правильно все говорил. Логично так, уверенно, но что-то мне в этом не нравилось. Может то, как лихорадочно блестели его глаза, и не совсем здоровый румянец на щеках, который не смогло сбить даже умывание в холодной воде. А может то, как тяжело вздымалась грудь, выдавая сильное напряжение и усталость, когда Рон принялся, держа одной рукой палку под наклоном, ломать ее точными ударами ноги. И даже морщиться при этом умудрялся не сильно, хотя я прекрасно понимаю, что при его ранении боль должна быть весьма ощутима. И это как минимум.
Однако успев уже немного узнать этого мужчину, его упрямство, непоколебимую уверенность в своих силах и властный характер, мудро решила придержать свое мнение, как и расспросы о здоровье, при себе.
Сделаю вид, что согласна с его планами, а там посмотрим, как оно все обернется. Может, получится протянуть время подольше, или свалю все на собственную усталость, чтобы разжалобить его и остаться здесь на ночлег. Место хорошее, дров на костер набрать можно заранее, и устроиться поудобнее. В то время как идти дальше больным – только своему здоровью вредить. В таком состоянии он не боец. А на тракте путники разные бывают. Тем более что время военное, лихих людей, ищущих легкой поживы, в лесах и по окраинам в избытке.
Так я и поступила, сначала тоже сходив умыться к ручью, а после занявшись поиском хвороста для костра. Но от этого неженского занятия меня вскоре быстро отстранили, наказав лучше заняться готовкой. Почему бы и нет? Хочет сам таскать дрова, пусть занимается. Даже если невооруженным глазом уже заметно, что на ногах стоит покачиваясь. Буду я еще с ним спорить, время терять! Нашли дурочку!
Выложив из своего мешка набор для безмагического розжига костра, отдала его Рону, а сама пошла с котелком к ручью, промыть крупу для сытной похлебки. У меня еще оставалось несколько кусочков вяленого мяса и смесь пряных трав, так что должно было получиться вкусно.
Когда вернулась на нашу полянку, обнаружила, что костер уже весело потрескивает сучьями, а над ним установлены рогатины и перекладина для котелка. И где только взять успел и все устроить? Вот что значит опыт и навыки! Однако невольное восхищение навыками моего спутника тут же погасло, стоило только посмотреть на его усталый вид и капли испарины на лбу. Рон сидел на земле возле поваленного дерева, на которое опирался спиной, устало прикрыв глаза. Плащ распахнут так же, как и ворот туники. Дыхание быстрое и поверхностное.
Идиот! Явно же плохо ему. Чего ради хорохорится и молчит? В таком состоянии он явно не ходок, а все туда же. Судя по всему, рана все же воспалилась, оттуда и симптомы эти. Надо бы осмотреть ее, не откладывая, и заново перевязать. Но не сейчас, сначала еду приготовлю и накормлю. А потом уже в освободившемся котелке нужный травяной отвар заварю, жаропонижающий.
Мда, и с молчанием покорным, кажется, придется завязывать. Тут уже дело нешуточное, нужно оставаться, как ни крути.
Подвесив котелок над огнем, подошла к открывшему глаза при моем приближении Рону и опустилась рядом с ним. Пресекая его попытку выпрямиться и сесть ровнее, одной рукой придержала за плечо, другую же положила на лоб, оказавшийся и впрямь очень горячим.
– У тебя жар, Рон. Дальше идти в таком состоянии нельзя, – серьезно глядя на него, объяснила и так очевидное.
– Ерунда. Поем, отдохну, и станет легче! – мотнул головой этот упрямец. – Нам надо как можно быстрее выбраться на тракт. Время не ждет.
От его слов у меня вдруг как тормоза какие-то сорвало. Усталость, раздражение, обида на его отношение ко мне, просто вся нелепость этой ситуации сложились в одно взрывоопасное зелье. Которое я благополучно и вылила на голову своего дурного пациента, под конец уже заметно повысив голос, благо в лесу мне стесняться было некого.
– Время как раз таки ждет! Подождет и твой тракт, балбес несчастный! Я тебе сейчас как медик говорю, если не сбить жар и заново не обработать рану, ты свалишься по дороге прямо в лесу, не пройдя и нескольких километров, несмотря на все свое хваленое здоровье!
– Вечером и обработаешь, – пытался было возразить слегка обалдевший от моего напора мужчина, но меня уже понесло.
– В темноте? Издеваешься?! Что я вообще там увидеть смогу? И это при условии, что мы вообще дойдем к ночи до запланированного места. Твой организм истощен, понимаешь? Ты недавно при смерти был! Хочешь снова по недомыслию и упрямству подойти к грани, так и не завершив важного задания? Или на меня всю ответственность сбросишь, а сам тут от горячки загнешься по собственной дурости?!
Может не совсем профессионально, да. И не слишком-то этично тоже. Но как до него еще донести всю серьезность возникшей угрозы, я просто не знала. В конце концов, я санитарка, а не целитель высшей категории, да и ситуация экстремальная. Зато такой подход неожиданно сработал. Не знаю уж, что его зацепило больше, объясненные мной риски для здоровья или мысль о возможном провале задания, но нужный эффект это дало.
Окинув меня каким-то странным, немного удивленным и явно оценивающим взглядом, мужчина медленно кивнул и подвел итог:
– Я тебя услышал, Эрин. Но сделаем так: сейчас едим, делаем перевязку и смотрим по состоянию. Если я почувствую себя лучше, тогда идем дальше. Если также или будет ухудшение, останавливаемся на ночевку здесь. Такой вариант устроит?
– Вполне, – кивнула я, вновь принимая спокойный вид. Дыхание… главное, помнить о дыхании и держать эмоции в узде. Тем более, я была абсолютно уверена, что лучше ему не станет, а значит, вопрос о стоянке можно считать закрытым. Особенно, если принять некоторые меры для подстраховки. Но Рона я в свои мысли посвящать не стала, коротко добавив: – Я пока займусь готовкой, а ты полежи и попробуй немного подремать. Это пойдет на пользу. Каша сварится – разбужу.
На такое предложение я возражений не встретила. Рон, на удивление, даже от помощи моей не отказался, когда я расстелила его одеяло на земле и помогла удобно устроиться, положив под голову сложенный плащ. После чего дала напиться из кружки воды, в которой размешала небольшой запас жаропонижающего зелья, а затем хорошенько укутала, накрыв сверху своим одеялом. К этому времени тело его начала сотрясать мелкая дрожь, хоть он и старался зачем-то ее сдерживать. Видимо, уже пошел озноб. Плохо дело.
Отойдя ненадолго – подкинуть веток в костер и помешать кашу, – по возвращении обнаружила Рона крепко спящим. Чему и порадовалась. Вот и замечательно! А я пока делами займусь. До темноты осталось всего несколько часов, а успеть нужно было многое.
Первым делом добавила в кашу еще воды: пусть будет побольше бульона, вряд ли Рон сегодня захочет много есть. А вот пить – обязательно! Пока закипала вода и варилась каша, взяла кружку и снова сбегала к ручью, набрать сочной лесной малины, так кстати примеченной мной еще во время умывания. Чувствую, она-то мне точно пригодится. Увы, все жаропонижающее зелье я уже использовала, напоив им Рона. Там и было-то всего ничего – маленький флакончик на одну порцию. Никто же не мог предугадать, что такое с нами случится. Так что теперь придется обходиться тем, что найду.
Вернувшись с доверху наполненной ягодами чашкой, добавила в закипевшее на костре варево мелко порезанное вяленое мясо и специи. После чего, бросив виноватый взгляд в сторону спящего мужчины, развязала его вещмешок и стала перебирать его содержимое в поисках второго котелка. Может, случится чудо и он у него будет, а? Гораздо удобнее было бы сразу поставить готовиться отвар, а не ждать, пока мы съедим всю похлебку и освободим тару.
Боги меня услышали, чудо случилось! Уж не знаю, какими судьбами в вещах Рона оказался этот котелок, но он пришелся как нельзя кстати. Странной формы, непохожий на мой, но намного более удобный и вместительный. Он стал мне еще милее, когда внутри обнаружились завернутые в тряпицу жестяные чашка, ложка и даже тарелка. Замечательно!
Сняв с огня и поставив чуть в стороне от кострища котелок с похлебкой, накрыла его тарелкой, чтобы получше разварилась. Подбросила веток в костер, чтобы не потух, и снова сбегала к ручью за водой и ягодами. Заодно собрала еще листьев малины и найденной неподалеку земляники для отвара. Сушеная ромашка имелась у меня в аптечке, но ее я планировала заварить отдельно.
Повесив котелок с водой над огнем, занялась не менее важным и самым трудоемким делом: следовало собрать как можно больше хвороста, чтобы поддерживать огонь в течение всей ночи. Честно говоря, я заботилась не только о тепле, но и опасалась диких животных. А к огню, говорят, они лишний раз приближаться не рискнут.
Последующие два часа я упрямо искала и собирала хворост, стараясь не слишком удаляться от нашей стоянки, чтобы не потеряться самой. Прервалась только на то, чтобы заварить травы и ягоды закипевшей водой, разбудить и покормить Рона и поесть самой. Как и ожидала, много мужчина не съел, лишь с заметным усилием выпил чашку наваристого бульона и затолкал в себя пару ложек каши. После чего снова лег и заснул.
Я ему и не мешала. Перевяжу чуть позже, как раз и отвар готов будет: сразу и рану обработаю, и напою, и устрою получше. В таком состоянии на голой земле спать – плохая идея. А вот сделать почти такую же подстилку, как у Беркута, мне вполне себе по силам. Осталось только ельник найти. Ну, или хотя бы несколько елочек, и нарубить с них лапник. Думаю, меч Рона для этой цели прекрасно подойдет.
И снова мне повезло. В поисках хвороста забравшись чуть дальше от стоянки, чем планировала, я наткнулась на несколько не слишком крупных елей, с разлапистыми ветвями, вполне подходящими для моих целей. Тут же обнаружился и сухостой, прекрасно сгодившийся на хворост. Радости моей не было предела, потому что силы мои были уже на исходе.
Дневной переход сам по себе дался нелегко, а тут еще и свалившиеся на мои плечи хлопоты с обустройством лагеря и заботой о больном спутнике. Ужасно хотелось уже самой сесть, а лучше лечь и вытянуться во весь рост, закрыв глаза и дав себе хоть несколько минут отдыха. Но делать этого было нельзя, иначе встать потом будет гораздо сложнее. Ну, да ничего, сейчас со всем управлюсь и тоже отдохну.
Чего мне стоило неприспособленным к этому мечом нарубить нужное количество лапника и сухостоя, теперь и вспоминать страшно! Но я все же справилась, дотащив потом все это богатство до нашего лагеря в несколько ходок. После чего позволила-таки себе небольшую передышку.
Однако долго себе расслабляться не позволила, сумерки опускались все стремительней, прочерчивая длинные тени от стволов и погружая лес в сонное оцепенение. Голоса дневных птиц смолкли, а ночных еще не зазвучали в полную силу, поэтому тишину притихшего леса нарушал лишь шорох листьев на ветру. Небо все так же оставалось ясным, но почему-то заметно похолодало, поэтому наше импровизированное ложе я устраивала возле костра. Недостаточно близко, чтобы случайная искра могла причинить вред, но в то же время, чтобы тепло огня хоть немного согревало.
Спать, разумеется, решила вместе с Роном. И тому было несколько причин. Первая: так действительно теплее, заодно и не придется вставать, чтобы проверить его состояние. А во-вторых, я просто не осилила бы приготовить две отдельные еловые подстилки. Невеликие остатки моих сил было гораздо нужнее потратить на более важные вещи.
Разбудив Рона, помогла ему перебраться на готовую лежанку, предварительно подстелив на нее свое одеяло, после чего сняла с мужчины тунику и принялась разматывать бинты. Света костра вполне хватило на то, чтобы рассмотреть совсем нерадостное зрелище. Края раны воспалились, а само раневое отверстие сочилось гноем и сукровицей. Плохо дело.
Достав взятую с собой аптечку и перебрав ее содержимое, с сожалением вздохнула: анестезирующая мазь и противовоспалительный порошок закончились, слишком щедро я использовала их в прошлый раз. Да и флакончики походной аптечки не рассчитаны на большую дозировку. Зато еще оставалось немного обеззараживающего раствора, упаковка тампонов и бинты. Завтра надо будет поискать по округе травы тысячелистника. Его свежие листья, пережеванные в кашицу, прекрасно подойдут для уменьшения воспаления. А пока придется работать с тем, что есть.
Сперва обработала края раны обеззараживающим раствором, чтобы убрать остатки выделений. Внутрь раны лезть побоялась, стерильности тут не было и в помине, а занести еще большую заразу и получить в результате сепсис мне совсем не улыбалось. Так что просто смочила тампоны процеженным через марлю отваром ромашки и, приложив их к входному и выходному отверстию, снова забинтовала и зафиксировала руку. После чего помогла надеть тунику и снять сапоги засыпающему прямо на ходу Рону. Напоила его теплым отваром и, закутав в плащ, уложила спать. Мне показалось, что жар стал чуточку меньше, но озноб был до сих пор, поэтому я накинула сверху еще и одеяло.
Когда закончила обихаживать больного и смогла, наконец, просто присесть рядом с костром, чувствовала себя, словно выжатый лимон. Голова была тяжелой, а веки, словно налитые свинцом, так и норовили закрыться. Руки и ноги дрожали от усталости, во рту пересохло, в животе бурчало от голода – сама-то я поесть так и не успела, торопясь закончить все дела до темноты. А теперь даже шевелиться было лень, чтобы положить себе чуть теплого варева в тарелку. Но пришлось. Наверное, вспомнились наставления Тильды и то, как она постоянно ругала меня, когда, заработавшись в госпитальном шатре, я совершенно забывала о еде.
Воспоминание о подруге вызвало легкую улыбку на губах и придало сил обиходить еще и себя. Есть решила прямо из котелка, чтобы потом лишний раз не мыть тарелку. Первые пару ложек проглотила почти через силу, зато потом внезапно проснулся такой волчий аппетит, что я умяла чуть ли не половину всей каши, что там была. А ведь действительно вкусно получилось! Или я просто такая голодная? Какая разница. Сейчас отваром запью, и совсем прекрасно станет. Мне он тоже на пользу пойдет, хоть я и не болею.
Поев, снова подбросила веток в костер, чтобы пламя не погасло и, опасливо поглядывая по сторонам, отошла чуть подальше. Оправиться, как забавно назвал это сегодня утром Рон. Умывшись на ночь у ручья, благо находился он всего-то шагах в десяти от нашей стоянки, уже практически доползла до лежанки. Надеть капюшон, закуклиться в плащ и прижаться спиной к спине Рона, перетянув на себя часть укрывающего его одеяла, было делом одной минуты. После чего я провалилась в беспокойный, чуткий сон, время от времени прерывающийся, стоило только Рону пошевелиться или тихонько застонать.
В такие моменты я, убедившись, что пока все идет без изменений, подкидывала в костер новую порцию дров и опять забывалась в тревожной дремоте.
Кризис наступил в середине ночи: Рон начал метаться в горячке, а мне все никак не удавалось ее сбить. Попытки вновь напоить его жаропонижающим отваром удавались через раз, холодные примочки на голову и руки тоже, казалось, не приносили видимого облегчения. Хотя из-за них мне пришлось сделать еще несколько ходок к ручью, наполняя водой единственную свободную чашку.
В конце концов, преисполнившись отчаяния и чувствуя свою совершенную беспомощность, я села и расплакалась. Ну, вот что мне с ним делать? Как помочь? А если он умрет у меня на руках? Тогда и я отсюда не выберусь. И миссия наша закончится просто ничем. Сгинем! Оба сгинем в этих непролазных лесах без следа.
Поймав себя на зарождающейся панике, резко выдохнула и тряхнула головой, прогоняя неуместные пораженческие мысли. Тыльной стороной ладони вытерла слезы и глубоко вздохнула.
– Еще ничего катастрофического не случилось. А значит, мы еще поборемся! Слышишь меня, Рон? Не смей сдаваться! Ты же боец, воин, бывший боевой маг. Как-то совсем глупо погибнуть вот так из-за какой-то там горячки. Не позволю!
Сама не заметила, как начала говорить вслух, но мне это сейчас было глубоко безразлично, благо кроме меня и мечущегося в беспамятстве мужчины здесь никого не было. Упрямо нахмурившись, в очередной раз сменила ему на лбу охлаждающую примочку и присев вплотную, взяла за безвольную горячую руку.
– Я помогу тебе, – зашептала, сама до одури желая верить в свои слова. – Ведь, вроде, однажды это уже помогло? Мне же не показалось тогда, да? Вот и сейчас поможет. Обязательно!
Крепко сжав ладонь Рона в своей. Я прикрыла глаза и от всей души пожелала ему помочь, передать хоть капельку своего здоровья, помочь ему преодолеть опасный порог и подтолкнуть к выздоровлению.
Но ничего не происходило. Пустота.
Я же не целитель. И вообще не маг. У меня есть только непонятный дар, который даже не может действовать, пока кто-то посторонний его не активирует. В данной ситуации – спящий. Совершенно бесполезный. Или… все же нет?
Внимательно прислушавшись к себе, вновь ощутила где-то глубоко внутри тлеющие угольки, словно присыпанные пеплом. Или тусклые искорки, мерцающие и пульсирующие в такт ударам сердца. Странное, непривычное, ни с чем несравнимое ощущение. Но мне оно, как ни странно, нравилось. Словно другая, иная сущность находится внутри тебя. Разумная, мощная, древняя. Как сама магия.
Вспомнилось ощущение полной осознанности преобразованных магических потоков, когда они откликались на прикосновения Рона. Как послушно следовали мысленным указаниям, словно и сами стремились обрести свободу, выйти в этот мир чистой магией. И как в последний раз словно взбунтовались, найдя себе иной источник приложения. Неужели, это был сам Рон? Но почему?
Впрочем, причины сейчас не важны. Нужно лишь четко вспомнить это самое ощущение. И, может, что-то во мне сможет откликнуться на просьбу о помощи. Однако сколько я ни сидела, старательно вспоминая наш последний поцелуй, видимых сдвигов не появилось. Показалось, что пульсация наоборот стала меньше, практически сойдя на нет.
– Ну, пожалуйста! Пожалуйста…
Наверное, я и сама не знала, о чем просила, прижимая ладонь Рона к своей щеке, и начиная тихо всхлипывать от накрывающего меня с головой чувства безысходности. Как вдруг слуха моего коснулся, хриплый, но вполне различимый стон:
– Эри… – легкое, почти невесомое движение пальцами, поглаживающими меня по щеке. И тихое: – Не плачь…
Подняв голову, встретилась взглядом с лихорадочно блестящими главами Рона, которые тут же скрылись под опустившимися веками, а его рука резко потяжелела в моих ладонях. Испуганно вскинулась, проверяя биение пульса, и с облегчением вздохнула: жив, просто в беспамятстве.
И словно в ответ на эти мысли, в груди моей снова жарко вспыхнуло пламя преобразованной магии, устремившейся прямиком к Рону. Чем это может ему помочь, я не знала, но мешать не стала. Было ощущение абсолютной правильности происходящего. Впрочем, долго это не продлилось: небольшой импульс, несколько «волн», и все.
Однако этого оказалось достаточно, чтобы дыхание больного стало заметно глубже и спокойнее, и даже показалось, что температура потихоньку пошла на убыль. Зато меня накрыло опустошающей усталостью, буквально роняя в глубокий сон. И я не стала противиться этому, почему-то уверенная, что теперь все будет хорошо. Поэтому, в последний раз подкинув в костер дров, заняла свое место на лежанке и словно выключилась.
Следующее пробуждение было уже на рассвете. Разбудил меня ни кто иной, как Рон, неловко ерзающий рядом в попытке сесть на лежаке. Уже привычно коснувшись его лба рукой, ощутила, что он прохладный и влажный. Пропотел! Кризис миновал. Спасибо вам, боги!
Сон как рукой сняло, одновременно пришло осознание, почему Рон так настойчиво пытается покинуть лежак. Оно и неудивительно, учитывая, сколько жидкости он выпил вечером и за ночь. Теперь организм настойчиво стремился избавиться от ее излишков.
Помогая ему подняться, предлагать надеть сапоги не стала. Все равно обратно вернется, снова надо будет снимать. А я уже не уверена, что смогу повторить этот подвиг. Сидели они на нем, как влитые. Впрочем, Рон и сам не обратил на такую мелочь внимания, нетвердой походкой направившись в сторону ручья. Следом я не пошла, решив, что услышу, если он вдруг свалится и понадобится моя помощь. В крайнем случае, проверю, если долго не будет возвращаться. Не более того.
Пока же требовалось найти что-то, во что его можно переодеть. В мокром дальше спать не годится. Не мудрствуя лукаво, взяла вещмешок Рона и, перевернув его, высыпала содержимое на одеяло. Сверху ровной стопкой упало что-то белое, до боли знакомое. Госпитальная пижама! Вот неожиданность! Наверняка Тильда Рону вещи с собой собирала, вот и положила на всякий непредвиденный случай. Однако если рубаха может и сходиться, то пижамные штаны в дорогу наденешь только в самом крайнем случае. Вряд ли на это Рон согласится. Нужно поискать еще, может у него обычные сменные найдутся? Туника же была.
Отложив в сторонку госпитальный комплект, принялась быстренько перебирать оставшиеся вещи. Это не то… это тоже… хм-м… а кошель с деньгами у него откуда? И почему мне такой же не выдали? Ай, не важно… Милый ножичек. Я его раньше не видела. О, и даже амулеты есть! Но совершенно пустые. А штаны тут имеются вообще?
Как оказалось, имеются и они: простые, походные, черного цвета. И даже пара носков нашлась! Отложив нужные мне вещи в сторону, остальное я спешно затолкала обратно и завязала горловину, чувствуя себя, как минимум воришкой. Хотя по сути ничего такого не сделала, всего лишь позаботилась о больном, подготовив ему смену белья на переодевание.
Заметив возвращающегося и цепляющегося за деревь, в поиске опоры Рона, я тут же бросилась ему навстречу, помогая дойти до лежанки. После чего, не слушая вялых возражений, стянула с него плащ и почти насквозь промокшую тунику, терпко пахнущую мужским потом. Наскоро обтерев тряпицей шею и торс, помогла надеть чистую пижамную рубаху и, всучив ему в руки сменные штаны с наказом переодеться самостоятельно, ушла к ручью за чистой водой. Надеюсь, с такой простой задачей он вполне справится самостоятельно.
У воды пробыла чуть дольше, чем было необходимо, вслушиваясь в мерное журчание струй, столь приятное для слуха, навевающее умиротворение и покой. Расслабившись, чуть не заснула там же, – слишком уж напряженной выдалась ночь – и поспешила вернуться назад в лагерь. Где и застала уже мирно спящего мужчину. В плащ он закуклился самостоятельно, а вот одеялом уже укрываться не стал: то ли потому, что озноб прошел, то ли было уже не до этого. Грязные вещи неряшливой горкой валялись возле подстилки, пришлось поднять и, связав в компактный узелок, положить в вещмешок Рона.
