Текст книги "Классики и психиатры"

Автор книги: Ирина Сироткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

⁴ Письмо от 1 ноября 1891 года, цит. по: Апостолов Н.Н. Живой Толстой: жизнь Льва Николаевича Толстого в воспоминаниях и переписке. СПб.: Лениздат, 1995. С. 375–376.

⁵Розанова С. Переписка Толстого с русскими писателями // Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями. М.: Худож. лит-ра, 1962. С. VII.

⁶ Письмо С.А. Толстой ее сестре, цит. по: Толстой С.Л. Очерки былого. С. 72; Н. Ч. Психопатологические проявления новой веры графа Льва Толстого // Южный край. 1890. № 3378, 3381, 3383.

⁷Михайловский Н.К. Литературные воспоминания и современная смута. СПб., 1900. Т. 1.С. 201, 221.

⁸Berlin Isaiah Russian Thinkers / Ed. H. Hardy, A. Kelly. London: Penguin Books, 1994. P 52.

⁹ В.И. Ленин (1908), цит. по: Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого. Т. 3. С. 50–51.

¹⁰ См.: Lombroso С. The Man of Genius. London, 1891. С. 50.

¹¹ Цит. по: Апостолов Н.Н. Живой Толстой. Т. 5. С. 129–131,414—415.

¹²Nordau М. Entartung. Vol. 2, pt 4. Berlin, 1892.

¹³Осипов H.E. «Записки сумасшедшего», незаконченное произведение Л.Н. Толстого (к вопросу об эмоции боязни) // Психотерапия. 1913. № 3. С. 6–9.

¹⁴ Там же. С. 11–12.

¹⁵ Российский государственный архив литературы и искусства (РГА-ЛИ). Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 13. Л. 26.

¹⁶ РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 18. Л. 28. Психоаналитический диагноз Осипова выглядел «щадящим» по сравнению с «аффективной эпилепсией», которую приписывали Толстому другие патографы (см. ниже, гл. 6). Интересно, что Толстой читал и обсуждал с домашними статью психиатра А.А. Токарского «Страх смерти». См.: Толстая С.А. Дневники. М.: Худож. лит-ра, 1978. Т. 1. С. 363.

¹⁷ Письмо редактора журнала «Современные записки» В.А. Руднева М.П. Полосину от 21 октября 1927 г. // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 88.

¹⁸М.О. Вульф – Н.Е. Осипову, 1927 г. // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 44. Л. 2.

¹⁹Толстой Л.Н. Война и мир. М.: Изд-во ACT, 2005. Кн. 2. С. 69.

²⁰ Tolstoy’s Diaries / Ed. and trans. Christian R.F. London: HarperCollins, 1994. P. 6.

²¹ Ibid. P. 322.

²² Цит. по: Апостолов Н.Н. Живой Толстой. Т. 5. С. 466; Чернышевский, цит. по: Розанова С. Переписка. С. IX.

²³Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого. Т. 3. С. 13–14, 32–36.

²⁴ Об отношениях Толстого с медициной существует огромная литература, написанная главным образом врачами. См., напр.: Гомон М.Л. Л.Н.

Толстой и Харьковское медицинское общество // Клиническая медицина. 1993. Т. 7. С. 174–179; Коструба Н.Н. Психиатрия в творчестве и жизни Л.Н. Толстого // Журнал невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1992. № 2. С. 110–115; Заблудовский П.Е., Кониус З.М. Лев Николаевич Толстой и вопросы медицинского дела // Клиническая медицина. 1985. Т. 63. С. 140–143; BasomA.M. Anna Karenina and Opiate Addiction // Pharmacy in History. 1994. Vol. 36. P. 132–140; Benezech M. La sonate a Kreutzer ou la jalousie homicide selon Tolstoi // Annales m6dico-psychologiques. 1994. № 5. P. 12–23; Hurst M.J., Hurst D.L. Tolstoy’s description of Tourette syndrome in «Anna Karenina» // Journal of Child Neurology. 1994. № 4. P. 366–367; Pike D. Vronsky’s teeth// Lancet. 1994. № 344. P. 1784; Sanford A.F. etal. Reading literary theory, reading Ivan Ilych: Old wine in new wineskins // Caduceus. 1994 № 3. P. 161–178.

²⁵ Цит. no: Simmons E.J. Leo Tolstoy. London: John Lehmann, 1949. P. 719.

²⁶Berlin I. Russian Thinkers. P. 45.

²⁷ Цит. по: Осипов H.E. Психотерапия в литературных произведениях Л.Н.Толстого. С. 17.

²⁸Осипов Н.Е. Толстой и медицина // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 14. Л. 42.

²⁹ Там же. Л. 49.

³⁰Полосин М.П. Доктор медицины Н.Е. Осипов. Биографический очерк // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е. Осипова / Под ред. А.Л. Бема, Ф.Н. Досужкова и Н.О. Лосского. Прага, 1935. С. 10.

³¹ Автором был В.О. Португалов, народник и земский врач в 1870-е годы. См.: Пирумова Н.М. Земская интеллигенция и ее роль в общественной борьбе до начала XX века. М.: Наука, 1986. С. 91–92.

³² См.: Там же. С. 92.

³³ Эрисман, цит. по: Базанов В.А. Ф.Ф. Эрисман (1842–1915). Л.: Медицина, 1966. С. 139; Досужков Ф.Н. Николай Евграфович Осипов как психиатр // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е.Осипова. Прага, 1935. С. 28.

³⁴Полосин М.П. Доктор медицины Н.Е. Осипов. С. 8–9.

³⁵Розенштейн Л.М. В.П. Сербский – классик Московской психиатрической школы (К 10-летию со дня смерти) // Московский государственный невро-психиатрический диспансер. Психогигиенические и неврологические исследования / Под ред. Л.М. Розенштейна. М.: Изд-во НКЗ РСФСР, 1928. С. 7–16.

³⁶ См.: ГеришА.Г. П.Б. Ганнушкин. М.: Медицина, 1975. С. 26–28.

³⁷Полосин М.П. Доктор медицины Н.Е. Осипов. С. 9.

³⁸Осипов Н.Е. Корсаков и Сербский (первые профессора психиатрии Московского университета) // Московский университет. 1755–1930. Юбилейный сборник. Париж: Современные записки, 1930. С. 424.

³⁹ Там же. С. 410. Об отклике Сербского на смерть Толстого см.: Розенштейн Л.М. В.П. Сербский – классик Московской психиатрической школы. С. 12. Хотя общее восхищение Корсаковым было искренним, его авторитет использовался для укрепления статуса московской школы психиатрии; см.: Brown J.V. Heroes and non-heroes: recurring themes in the historiography of Russian-Soviet psychiatry // Discovering the History of Psychiatry / Ed. M.S. Micale, R. Porter. New York and Oxford: Oxford U.P., 1994. P. 297–307.

⁴⁰ Цит. по: Досужков Ф.Н. Николай Евграфович Осипов. С. 27.

⁴¹Rickert Н. Kulturwissenschafl und Naturwissenschaft. Tiibingen: Mohr, 1921. P. 63.

⁴²Осипов Н.Е. Московский психиатрический кружок «Малые пятницы» // Журнал невропатологии. 1912. № 2/3. С. 465.

⁴³ Там же. С. 460; Осипов Н.Е. Двуликость и единство медицины // Русский народный университет в Праге: Научные труды. Прага: Русский народный университет, 1929. С. 175–192.

⁴⁴Осипов Н.Е. Психотерапия в литературных произведениях Л.Н. Толстого. С. 5.

⁴⁵Осипов Н.Е. Неврастения // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е. Осипова. Прага, 1935. С. 106.

⁴⁶Сухотина-Толстая Т.Л. Воспомнинания. М.: Худож. лит-ра, 1976. С. 434–435.

⁴⁷Толстой Л.Н. О безумии // Полн. собр. соч. М.: Худож. лит-ра, 1936. Т. 38. С. 411; о чтении Толстым книг по психиатрии см.: Там же. С. 584–585; замечание сына Толстого см. в: Толстой С.Л. Очерки былого. С. 110.

⁴⁸ См.: Brown J. V. The Professionalization of Russian Psychiatry. Ph.D. diss.: University of Pennsylvania, 1981. P. 255.

⁴⁹ Имя врача – А.И. Алмазов; см.: Толстая С.А. Дневники. Ч. II. 1891–1897. М.: Сабашниковы, 1929. Примеч. 44 к с. 211.

⁵⁰ Софья Андреевна жаловалась в своем дневнике: «Лева уехал в санитарную колонию Ограновича и не пишет ни слова!». Этой колонией была «гигиеническая лечебница для неврастеников Алеухово», основанная доктором Ограновичем в 1888 году близ Звенигорода. Кроме свежего воздуха и правильного питания, клиентам предлагали обтирания, ванны, массаж, гимнастику и электризацию. См.: Там же. С. 108 и примеч. 334 на с. 236.

⁵¹Foucault М. Histoire de la folie a Page classique. Paris: Gallimard, 1972; Parry-Jones W.H. The Trade in Lunacy: A Study of Private Madhouses in England in the Eighteenth and Nineteenth Centuries. London: Routledge and Kegan Paul, 1972.

⁵² ЦГИАМ. Ф. 1. On. 1. Д. 3141. Л. 83.

⁵³ Так, Корсаков, придя в 1871 году после окончания университета в городскую Преображенскую больницу, услышал от старого и уважаемого врача: «В университете ведь вас мало учили психиатрии; вы, вероятно, даже не знаете, как связывать» – и первым его уроком был урок связывания. См.: Эдельштейн А.О. Сергей Сергеевич Корсаков. М.: Медгиз, 1948. С. 5.

⁵⁴ Статистику за 1886 год см. в: Дома умалишенных в империи. Приложение к Списку статей свода законов, сенатских указов и правительственных распоряжений, касающихся быта умалишенных в России. СПб.: Изд. Медицинского департамента МВД, 1886. Подсчет роста лечебниц к 1917 году производился мною по источнику: Щиголев И.И. История московских частных учреждений для душевнобольных: конец XIX – начало XX столетия // Социальная и клиническая психиатрия. 1992. № 4. С. 92–95. Статистику занятости врачей психиатров см. в: Довбня Е.Н., Розенштейн Л.М. Первый съезд Русского Союза психиатров и невропатологов // ЖНПК. 1911. № 5/6. С. 132.

⁵⁵ Свидетельство о политической благонадежности Н.Е. Осипова // ЦГИАМ. Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 3097. Л. 10.

⁵⁶Осипов Н.Е. Корсаков и Сербский.

⁵⁷Корсаков С.С. К вопросу об устройстве частных лечебниц // ЖНПК. 1901. № 1.С. 938–940.

⁵⁸Рот В.К. Общественное попечение о нервнобольных. Устройство общественных санаторий. Киев: Изд-во Кульженко, 1907. С. 5.

⁵⁹Б-р В. М. «Гамлет» Шекспира с врачебно-психологической точки зрения («Скорбный лист» его душевного состояния) // АП. 1987. Т. 30. № 2. С. 107.

⁶⁰ Список статей свода законов, сенатских указов и правительственных распоряжений, касающихся быта умалишенных в России. СПб.: Изд. Медицинского департамента МВД, 1886.

⁶¹Щиголев И. И. История московских частных учреждений для душевнобольных. С. 90–96.

⁶²Корсаков С.С. К вопросу об устройстве частных лечебниц. С. 944.

⁶³ См., напр.: Яковлев А.А. Санатории для нервнобольных и их ближайшие задачи. М.: Кушнерев, 1902. С. 5.

⁶⁴Дрознес М.Я. Основы лечения нервных и душевнобольных в частных лечебницах. С приложением описания частной лечебницы для нервно– и душевнобольных доктора М.Я. Дрознеса в Одессе. Одесса, 1891.

⁶⁵ ЦГИАМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 2989; Щиголев И.И. История московских частных учреждений для душевнобольных. С. 94.

⁶⁶Корсаков С.С. К вопросу об устройстве частных лечебниц. С. 947.

⁶⁷Дрознес М.Я. Частная лечебница (санатория) для нервных и душевнобольных доктора М.Я. Дрознеса в Одессе. Одесса, 1902. С. 11.

⁶⁸Яковлев А.А. Санатории для нервнобольных. С. 8; Рот В.К. Общественное попечение о нервнобольных. С. 5.

⁶⁹Ступин С.С. К вопросу о народных санаториях для нервно-больных // ЖНПК. 1904. № 3. С. 374; Хроника // Психиатрическая газета. 1916. № 21. С. 447.

⁷⁰ Цит. по: Ступин С.С. К вопросу о народных санаториях для нервнобольных. С. 367.

⁷¹Толстой Л.Н. Анна Каренина. М.: ОГИЗ, 1947. Т. 1. С. 158.

⁷²Толстой Л.Н. Война и мир. Кн. 2. С. 70–71.

⁷³Осипов Н.Е. Психотерапия в литературных произведениях Л.Н.Толсто го. С. 7.

⁷⁴Осипов Н.Е. Мысли и сомнения по поводу одного случая «дегенеративной психопатии» // Психотерапия. 1911. № 5. С. 189–215.

⁷⁵ Реклама санатория «Крюково» // Современная психиатрия. 1909. № 1. Вторая сторона обложки.

⁷⁶Осипов Н.Е. О навязчивой улыбке // ЖНПК. 1912. № 4. С. 578; Он же. Неврастения. С. 106.

⁷⁷Ellenberger Н. The Discovery of the Unconscious. The History and Evolution of Dynamic Psychiatry. New York: Basic Books, 1970. P. 804.

⁷⁸Грейденберг B.C. Психологические основы нервно-психической терапии // Труды Первого съезда Русского союза психиатров и невропатологов. М.: Штаб Московского военного округа, 1914. С. 137; отзыв Бехтерева (1913 год) цит. по: Иванов Н.В. Возникновение и развитие отечественной психотерапии: Дисс… д-ра мед. наук. М., 1954. С. 307.

⁷⁹Осипов Н.Е. Беседа с Dubois // ЖНПК. 1910. № 5/6. С. 1781.

⁸⁰Фельцман О.Б. К вопросу о психоанализе и психотерапии // Современная психиатрия. 1909. № 1. С. 269.

⁸¹Осипов Н.Е. Психотерапия в литературных произведениях Л.Н.Толсто го. С. 12.

⁸²Осипов Н.Е. О навязчивой улыбке //ЖНПК. 1912. № 4. С. 578; Грейденберг Б.С. Психологические основы нервно-психической терапии. С. 138.

⁸³Яроцкий А.И. Идеализм как физиологический фактор. Юрьев: Изд-во Маттисена, 1908. С. 29; Юрман НА. Рецензия на книгу К.Я. Гринберга «Вопрос о “нравственном помешательстве” в свете панидеалистической психологии совести» // Вопросы философии и психологии. 1916. № 1. С. 127.

⁸⁴Вырубов Н.А. Психотерапевтические взгляды С.С. Корсакова // Психотерапия. 1911. № 3. С. 4.

⁸⁵Овнаренко В.И. Первая волна российских психоаналитиков // Российский психоаналитический вестник. 1994. № 3/4. С. 32–38, и устное сообщение В.И. Овчаренко.

^8вДосужков Ф.Н. Николай Евграфович Осипов как психиатр. С. 44.

⁸⁷Miller М.A. Freudian theory under the Bolsheviks’ rule // Slavic Review. 1985. V. 44. № 1/4. P. 625–646; Фрейд упоминал следующие статьи: Осипов Н.Е. Психология комплексов и ассоциативный эксперимент по работам Цюрихской клиники // ЖНПК. 1908. № 6. С. 1021–1074; Он же. Последние работы Freud’oBCKoft школы // ЖНПК. 1909. № 3/4. С. 586.

⁸⁸Осипов Н.Е. Беседа с Дюбуа. С. 1773.

⁸⁹ См.: Иванов Н.В. Возникновение и развитие отечественной психотерапии. С. 248.

⁹⁰Осипов Н.Е. Еще о психоанализе // Психотерапия. 1910. № 4/5. С. 153–172; Он же. О «пансексуализме» Фрейда // ЖНПК. 1911. № 5/6. С. 749–760.

⁹¹Дежерин Ж.-Ж., Гоклер Э. Функциональные проявления психоневрозов и их лечение психотерапией / Пер. В.П. Сербского. М.: Космос, 1912.

⁹² РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 3. Л. 69 (выделено Осиповым).

⁹³Осипов Н.Е. Еще о психоанализе // Психотерапия. 1910. № 4/5. С. 171.

⁹⁴Осипов Н.Е. О больной душе // ЖНПК. 1913. № 5/6. С. 657–673.

⁹⁵Осипов Н.Е. Анализ романа гр. Л.Н. Толстого «Семейное счастье» // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 19. Л. 17, 26.

⁹⁶Осипов Н.Е. Анализ повести гр. Л.Н. Толстого «Детство» // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 21. Л. 6, 9 (эта работа была опубликована на немецком языке как «Tolstois Kindheitserinnerungen. Ein Beitrag zur Freud Libidotheorie». Wein: Imago-Bucher, 1923).

⁹⁷ Сербский, цит. no: Marti J. La psychanalyse en Russie et en Union Sovietique de 1909 a 1930 // Critique. 1976. № 346. P. 216–217; сообщение о намерении Осипова участвовать в конкурсе см. в: The Freuds/Jung Letters: The Correspondence between Sigmund Freud and C.G. Jung // Ed. W. McGuire. London: Hogarth Press and Routledge, 1974. P. ²⁸³

⁹⁸Полосин М.П. Доктор медицины Николай Евграфович Осипов. С. 12.

⁹⁹ См.: Пивовар Е.И. и др. Российская эмиграция в Турции, Юго-восточной и Центральной Европе 20-х годов (гражданские беженцы, армия, учебные заведения). М.: РГГУ, 1994. С. 91–93.

¹⁰⁰ См.: Серапионова Е.Р. Российская эмиграция в Чехословацкой республике (20—30-е годы). М.: Наука, 1995. С. 6.

¹⁰¹ См.: Постников С.П. Русские в Праге, 1918–1928. Прага: Изд. автора, 1928; Новиков М.М. От Москвы до Нью-Йорка: Моя жизнь в науке и политике. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952.

¹⁰² См.: Fischer Е. Czechoslovakia // Psychoanalysis International: A Guide to Psychoanalysis throughout the World / Ed. P. Kutter. Stuttgart: Frommann, 1992. Vol. 1. P. 36.

¹⁰³Верещака С. Русский психиатрический кружок в Праге // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е.Осипова. Прага, 1935. С. 55–57.

¹⁰⁴ Цит. по: Серапионова Е.Р. Российская эмиграция в Чехословацкой Республике. С. 166.

¹⁰⁵ Там же. С. 83.

¹⁰⁶ См.: М.П. Полосин. Биографическая справка // Архив русской эмиграции при Московском культурном фонде.

¹⁰⁷ См.: Ляцкий Е.А. Письмо к Осипову // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 47. Л. 1; Осипов Н.Е. Достоевский и психиатры // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 1.Л. 7.

¹⁰⁸Fischer Е. Czechoslovakia. Р. 39–41.

¹⁰⁹ Библиография работ Н.Е. Осипова // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е.Осипова. Прага, 1935. С. 60–64.

¹¹⁰Ляцкий Е.А. Письмо к Осипову. Л. 1.

¹¹¹Осипов Н.Е. Новый подход к Достоевскому// РГАЛИ. Ф. 2299. Оп. 1. Ед. хр. 26. Л. 14; БёмА.Л. Развертывание сна («Вечный муж» Достоевского) // Ученые записки, основанные Русской учебной коллегией в Праге. Прага, 1924. С. 45–59.

¹¹²Бём А.Л. Письмо Осипову // РГАЛИ. Ф. 2299. On. 1. Ед. хр. 42. Л. 40.

¹¹³Ginzburg С. Morelli, Freud and Sherlock Holmes: Clues and scientific method // History Workshop Journal. 1980. № 9. P. 5—36.

¹¹⁴ См.: Спекторский Евгений Васильевич // Философы России XIX–XX столетий: биографии, идеи, труды / Под ред. П.В. Алексеева и др. М.: Книга и бизнес, 1993. С. 173; Лосский И.О. История русской философии. М.: Изд. группа «Прогресс», 1994. С. 180–184.

¹¹⁵Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. М.: Республика, 1994. С. 46. Комментарий Лосского о Вышеславцеве см в кн.: Лосский И.О. История русской философии. С. 387. О Зеньковском см.: Там же. С. 422–425.

¹¹⁶Лосский И.О. История русской философии. С. 257.

¹¹⁷Fischer Е. Czechoslovakia. Р. 37. Переписка Осипова и Фрейда опубликована в приложении к книге: Miller М. Freud and the Bolsheviks: Psychoanalysis in Imperial Russia and the Soviet Union. New Haven and London: Yale University Press, 1998.

¹¹⁸Лосский И.О. Доктор Н.Е. Осипов как философ // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е.Осипова. Прага, 1935. С. 50.

¹¹⁹Лосский И.О. История русской философии. С. 358.

¹²⁰Осипов Н.Е. Революция и сон // Русский народный университет в Праге. Научные труды. Прага, 1931. Т. 4. С. 201.

¹²¹Фрейд 3. Письмо Вернеру Ахелису // Неудовлетворенность культурой. Аналитическое повествование. М., 1990. С. 158.

¹²²Осипов Н.Е. Жизнь и смерть // Жизнь и смерть: Сборник памяти доктора Н.Е.Осипова. Прага, 1935. С. 67–78.

¹²³Полосин М.П. Доктор медицины Н.Е. Осипов. С. 15.

¹²⁴ Цит. по: Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого. Т. 3. С. 68.

¹²⁵Осипов Н.Е. Жизнь и смерть. С. 78.

Глава 4 Декаденты, революционеры и душевное здоровье нации

Нельзя, конечно, обвинять ни Пушкина, ни Достоевского за то, что сейчас происходит в русской литературе и русской действительности. Но должна же существовать какая-нибудь связь между последним полувеком нашей литературы и нашей действительности, между величием нашего созерцания и ничтожеством нашего действия. Кажется иногда, что русская литература истощила до конца русскую действительность: как исполинский единственный цветок Victoria Regia, русская действительность дала русскую литературу и ничего уже большего дать не может. Во сне мы были боги, а наяву людьми еще не стали.

Д.С. Мережковский¹

Был ли в России декаданс?

«Хотя в эпохи упадка вырождающихся становится больше, но благодаря именно им создаются государства», – писал Эмиль Дюркгейм в своем знаменитом исследовании «Самоубийство» (1897). Этот вывод он иллюстрировал, сравнивая современную ему французскую литературу с российской: «В писателях обеих наций заметны болезненная тонкость нервной системы и определенный недостаток психического и нравственного равновесия. Но насколько разные социальные следствия проистекают из этих одинаковых условий, как биологических, так и социологических! В то время как русская литература полна идеалов, в то время как ее специфическая меланхолия, основанная на активном сострадании к человеческим несчастьям, это – здоровая печаль, которая побуждает к действию, наша… не выражает ничего, кроме глубокого отчаяния и тревожного состояния депрессии»². По Дюркгейму, возраст и жизнеспособность общества определяются тем, есть ли у него идеалы и высшие ценности. Старый мир переживал период аномии – разрушения устоев, жизненных норм и ценностей, проявляя все признаки умирания. Русское искусство, по мнению Дюркгей-ма, свидетельствовало – этой нации, несмотря на некоторую «психологическую слабость» и «отсутствие равновесия», удалось сохранить ценности и идеалы и остаться полной сил. Разочарованные в собственной цивилизации, европейцы видели зарю нового общества в «колоссальной, юной и варварской» России³.

Самим же русским в это верилось не вполне: они видели свою страну в закатном свете и обсуждали потерю обществом высших ценностей⁴. Профессор психиатрии И.А. Сикорский писал об «упадке идеализма и высоких мотивов, ослаблении воспитательного влияния старшего поколения на младшее, увеличении числа преступлений и самоубийств». Как и Дюрк-гейм, Сикорский иллюстрировал свой диагноз примерами из литературы. Он сравнил два произведения с похожим сюжетом, написанные с разрывом в десятилетие, – тургеневское стихотворение в прозе «Маша» (1875) и рассказ Чехова «Тоска» (1886). Герой обоих рассказов – извозчик, который рассказывает седоку о своем горе: у тургеневского извозчика умерла жена, у чеховского Ионы – сын. Различается в рассказах, по мнению Сикорского, только реакция седока. Если у Тургенева седок сразу заметил печальное, нахмуренное выражение лица извозчика и первый заговорил с ним о его несчастье, то у Ионы, кроме лошади, нет никого, чтобы поведать свою тоску. Сикорский из этого делал вывод о росте равнодушия, распаде социальных отношений и упадке нравов⁵.

Восьмидесятые годы были для русской интеллигенции трудным временем: за убийством Александра II последовала политическая реакция. Кипучий оптимизм 1860-х годов, героическое «хождение в народ» уступили место прозаической идеологии «малых дел» и проповеди социального конформизма. Литература тоже понесла потери: в 1881 году не стало Достоевского, двумя годами позже – Тургенева, Лев Толстой оставил художественную литературу. По сравнению с этими гигантами новые писатели выглядели незначительно – к тому же их гораздо более занимали вопросы не морали, а эстетики. На фоне прошлого новые литературные течения воспринимались безыдейными, упадочническими, декадентскими. Критики, со времен Рылеева и Белинского видевшие в литературе нравственного наставника общества, были обеспокоены «измельчанием», забвением идеалов, уходом от серьезной социальной тематики.

Прежде, жаловался один из них, русская молодежь искала и находила поддержку у Тургенева, Чернышевского, Михайловского. Теперь же ей приходится довольствоваться «вместо Тургенева – Арцыбашевым, вместо Инсарова – Саниным [герой «декадентского» романа Арцыбашева], вместо Михайловского – Соломиным с его криком: “Долой стыд и пуританство”»⁶.

Слово «декаданс» заимствовано литературными критиками из истории Древнего Рима для характеристики манеры Теофиля Готье и Шарля Бодлера. Сперва поэты охотно приняли и с гордостью носили это имя, отличающее их от мира повседневности. Но вскоре «декадентов» обвинили в забвении морали и искажении классических форм искусства. В России термин «декадентство» прилагался к изображению эротики, экстаза, безумия и упадка. В русский язык он попал, по-видимому, в 1889 году с легкой руки художника и искусствоведа Игоря Грабаря⁷. В начале 1890-х годов журнал «Северный вестник» стал публиковать манифесты, стихи и прозу западных декадентов в переводе на русский язык, а в альманахе «Русские символисты» печатались их отечественные коллеги. Именно в этом альманахе в 1895 году появилось однострочное стихотворение Валерия Брюсова «О, закрой свои бледные ноги…», принесшее его автору скандальную известность. У Брюсова – последователя Верлена – встречались такие образы, как «фиолетовые руки», «прозрачные киоски», «голый месяц»⁸. Новое течение скоро сделалось неотъемлемой частью художественной жизни: появился не только «московский Бёрдсли» (художник Николай Феофилактов, специализирующийся на изображении ню), но и «русские Оскары Уайльды». В рассказе Власа Дорошевича «Декадент» две купеческие дочки разговорились в вагоне поезда. Одна из них рассказала о своем неудачном браке с поэтом, которого зовут «Оскар Уайльдович». Собеседницы пришли к заключению, что декаденты ни на что не годны и ищут их расположения только из-за денег⁹.

На декадентов смотрели критически не только купеческие дети и издатели популярных журналов, но и врачи. Французские психиатры, начиная с Валантэна Маньяна, назвали декадентов «высшими вырождающимися». Сикорский заявил об открытии, на основе изучения произведений символистов, декадентов и другой «патологической литературы», новой клинической формы – idiophrenia paranoides. Так он назвал «своеобразный умственный склад, сходный с помешательством и напоминающий по своей внешности паранойю». Сикорский выражал надежду, что «совместные работы психиатров и научно образованных литераторов [будут] содействовать к устранению таких дегенеративных явлений из лучшей части прессы»¹⁰. Декадентство стало предметом особого внимания пропагандистов психогигиены в России, которые призывали спасать искусство от профанации, а общество – от дурного влияния патологического искусства.

Врач Психиатрической клиники Московского университета Ф.Е. Рыбаков (1868–1920) критиковал современных ему писателей за «отсутствие идейности»: «Куприн печатает рассказ “Изумруд”, где довольно красиво излагает психологию… бегового жеребца. И. Бунин печатает “Астму”, где все содержание заключается в том, что жил на свете землемер, страдал астмой и взял да умер от этой астмы». Для современных писателей, по словам Рыбакова, «важна не сама жизнь, важны лишь прозаические мелочи этой жизни». В этих мелочах они «копаются кропотливо, старательно, как только может копаться человек, которого не трогают никакие серьезные вопросы». Рыбаков утверждал, что нечто подобное «нередко встречается у разного рода нервнобольных, особенно у эпилептиков и лиц, которым грозит распад психической деятельности». По мнению психиатра, литература страдала не только от мелкотемья, но и от засилья «патологических типов – вырождающихся, неврастеников и психопатов», которым «место не на жизненном пиру, а в санатории, в психиатрической больнице». В сравнении с «дегенератами, алкоголиками, неврастениками делирантами, нравственно-помешанными и импульсантами», которыми полны произведения современных писателей, даже «душевнобольные» герои Достоевского выглядели лучше. Из всего этого Рыбаков делал пессимистический вывод: «больная, неуравновешенная, психопатическая душа может порою доходить до великих экстазов чувства, порою она может раскрыть перед собой еще невиданные переживания духа, но она никогда не поведает миру стойких общественных идеалов, она никогда не даст новых прочных устоев мировой жизни»¹¹.

Как и их западные коллеги, российские психиатры отыскивали в новых художественных течениях те черты, которые сближали бы его с работами душевнобольных. Подобно Ломброзо, многие врачи коллекционировали произведения своих пациентов. Рыбаков писал о собранной им «небольшой коллекции писем и сочинений душевнобольных, написанных еще большей частью до возникновения у нас так называемого “нового” течения в литературе», подчеркивая, что в них встречаются «некоторые мотивы, не чуждые современным формам литературного творчества». Московский невропатолог Г.И. Россоли-мо (1860–1928), также собиравший работы пациентов, в 1901 году замечал: «Когда пятнадцать лет тому назад мне впервые пришлось рассматривать рисунки и читать стихи психически больных, на меня большинство подобных произведений искусства производило глубокое впечатление своей уродливостью и диким содержанием – до того они резко отличались своим патологическим характером от того, что давала в то время живопись и поэзия. Прошло всего пятнадцать лет, и от этой беспредельной разницы осталось очень мало – настолько, что в некоторых пунктах приблизились друг к другу произведения некоторых представителей больного и здорового искусства»¹².

Общим для новой поэзии – как считали психиатры, начиная с Ломброзо, – было «избыточное использование метафор и аллегорий», «причудливые и фантастические образы», синестезии – окрашенное восприятие звуков. Рыбаков приводил строки Бальмонта:

Солнце пахнет травами,

Свежими купавами. <…>

Солнце светит звонами,

Листьями зелёными, —

как пример синестезий, а в качестве иллюстрации «спутанного мышления» цитировал Блока:

Здесь тишина цветет и движет Тяжелым кораблем души,

И ветер, пес послушный, лижет Чуть пригнутые камыши (выделено Рыбаковым. – И.С.).

В самом начале нового столетия Россолимо выступил на заседании Московского общества невропатологов и психиатров с докладом о «больном искусстве». Хотя свой доклад он посвятил недавно скончавшемуся С.С. Корсакову, его пафос был позаимствован у такого борца с вырождением в искусстве, как Макс Нордау. Тот призывал врачей «в общих журналах и… общедоступных лекциях знакомить публику с главными выводами психиатрии:…пусть они указывают ей на помешательство писателей и художников-психопатов и выясняют, что их модные произведения не что иное, как бред, выраженный пером или кистью»¹³. Как и Нордау, опасавшийся, что декаденты оказывают почти гипнотическое влияние на публику, Россолимо предупреждал об опасности «психического заражения»: «Дегенерант неизлечим, но обезвредить такого больного – это уже одна из важнейших задач гигиены, так как многие психопатические состояния отличаются своей заразительностью». Современное состояние он характеризовал как эпидемию больного искусства:

Укажите мне ту интеллигентную семью, где бы ни раздавалась музыка, – игра на рояли, на скрипке или пение. Если вы мне укажите на таковую, я в ответ назову вам также дома, где инструмент берется с бою, особенно, если в семье преобладает женский пол. Прокатитесь весной, летом или осенью по окрестностям большого города и вы не найдете ни одной дачной местности, где бы перед избушкой или березовой рощицей не сидел один или несколько фабрикантов масляных этюдов, которые зимой с радостью ждут открытия всякой, какой бы то ни было выставки, чтобы пощекотать художественный взор и высказать свои соображения относительно манер, планов, настроения и гаммы тонов.

Психиатр предлагал подумать о «гигиене эстетического воспитания» и ввести его «медико-психологическую нормировку»: запретить специальные занятия музыкой в раннем возрасте и участие в любительских спектаклях, исключить из программы эстетического развития «некоторые виды современного вырождающегося искусства из области живописи, скульптуры и литературы, особенно поэзии», запретить посещение театров и участие в любительских спектаклях, а музыкальное образование в школе ограничить хоровым пением¹⁴.

Доклад Россолимо был одним из самых ранних проявлений психогигиены в нашей стране. Реакция на него была неоднозначной. Некоторые из коллег были согласны, что декадентское искусство может плохо повлиять на неустойчивые умы молодого поколения. Другие не принимали характеристику нового искусства как продукта «больной психики», считая, что упадок вызван не психологическими, а социальными причинами. Посредственность, утверждали они, наводнила искусство только потому, что все свободное и сильное уничтожено репрессиями и цензурой. Если в современном искусстве и преобладают графоманы, то это, во-первых, потому, что самым ярким индивидуальностям не дают ходу, а во-вторых, сама общественная атмосфера не способствует художественному вдохновению. Подобно дискуссии вокруг идеи Ломброзо о врожденном преступном типе, спор об искусстве обнажил политические симпатии и антипатии медиков. Российские врачи, юристы и антропологи в большинстве своем отрицали существование врожденной предрасположенности, указывая на социальные причины преступности. О взглядах Ломброзо отзывались как о «нездоровых тенденциях» и «крайне ненаучных претензиях»¹⁵. В статье «Преступные и честные люди» профессор судебной психопатологии Московского университета В.П. Сербский напоминал, что общество зачисляет в преступники только наиболее несчастных и отверженных, тогда как преступники из высших классов в тюрьму не попадают¹⁶. Похожим образом, в дискуссии о декадансе многие психиатры не остановились на том, что «патологическое» искусство – создание больных авторов, но старались найти за этими явлениями социальные причины. Психиатр из Петербурга М.О. Шайкевич заявил, что «жестокий и категорический диагноз» Россолимо не принимает во внимание социально-патологических условий. «Основной чувственный тон этих условий: разочарование, недовольство и усталость – состояния, отличающиеся угнетающим свойством. Угнетение же ведет к усилению эгоистической чувствительности, сознанию собственной слабости и необходимости опоры, хотя бы в мистицизме»¹⁷. Психопатологические черты героев современных произведений, утверждал Шайкевич, – не изобретение писателей и не результат их «извращенной психики» или аморальных интересов. Художники только описывают то, что видят, и не могут быть ответственными за падение нравов. Изображенная ими психопатология – это «прежде всего, отражение известных общественных условий»¹⁸.