Текст книги "На земле и на небе"
Автор книги: Ирина Тарасова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Оказывается, читать так интересно! А в школе меня было палкой не заставить книжку открыть.
Наверное, вот этой детской наивностью и простотой она сначала и покоряла мужчин. Но так как книга ее жизни была проста и тонка – мужчины быстро прочитывали ее и с легким сожалением откладывали в сторону, переходя от азбуки к интересному роману. Но детей без присмотра оставлять нельзя, и Слава взял на себя обязанность ее содержать. Поэтому, наверное, и повзрослел так рано.
Катя вздохнула, невольно сравнивая своего по виду серьезного, но оказавшегося на деле безответственным Романа с шумным и веселым Славиком, который без особого труда, казалось, играючи заботился о своем сыне и его матери.
– Вячеслав щедрый, – со вздохом легкой зависти заметила Катя.
– Да, – согласилась Шура. – Вот опять кучу денег оставил. Говорит, съезди куда-нибудь, погуляй, пока молода. Саньку на месяц хочет забрать с собой в глухомань. Он любит отдыхать там, где есть охота и рыбалка. А мне подавай море, пляжи, дискотеки.
– Я бы тоже не отказалась, – сказала задумчиво Катерина.
– От глухомани или от моря? – Шура скользнула взглядом по задумчивому лицу подруги, которая в последнее время выглядела совсем неважно: кожа бледная, щеки, когда-то пухленькие, ввалились, а в глазах появилось печальное выражение.
– А мне все равно, – ответила Катя, – лишь бы сменить обстановку. А то надоело: кастрюли, швейная машинка, стирка-уборка. И так по кругу…
Шура понимала подругу как никто другой. Даже в однокомнатной квартире трудно поддерживать порядок и уют, тем более если рядом нормальный, жизнерадостный ребенок. Одна-две игрушки не на месте – и вот уже ощущение хаоса. И стирка каждый день. Ей Славик сразу же поставил стиральную машину-автомат, а у Кати была обыкновенная «Фея», где и полоскать, и отжимать приходилось вручную. Поэтому Катя иногда пользовалась приглашением подруги и постельное белье стирала у нее.
Шуре вдруг пришло в голову, что было бы здорово всем вчетвером поехать отдыхать к морю.
– Слушай, подруга, – она повернулась к Кате, – может, вместе мотанем в Испанию?
Катя смотрела в горящие от возбуждения глаза подруги и невольно заразилась ее энтузиазмом. Но, к сожалению, она хорошо представляла свои скромные возможности.
– А сколько денег надо? – спросила Катя неуверенно.
Шура на минуту задумалась, шевеля губами, как будто что-то подсчитывая в уме, а потом сказала:
– На двоих, наверное, штуку с хвостиком.
Катя растерянно посмотрела на подругу.
Тогда Шура еще раз повторила:
– Я думаю, что полторы штуки баксов минимум.
Катя даже нервно рассмеялась:
– Да что ты, у меня таких денег отродясь не было.
– А сколько есть?
– Ну не знаю, если все заказчицы расплатятся, то, пожалуй, пять-шесть тысяч рублей наскребу.
– Ну… Я не знаю… Маловато… – Шура с сожалением расставалась с мыслью о совместном отдыхе. – Что, опять к родителям поедешь?
Катя держала этот вариант как запасной. В прошлый раз она и так с трудом выдержала двухнедельные каникулы у своих родителей. Они, конечно, с удовольствием принимали и дочь, и неугомонную внучку. Но Катя уже отвыкла от каждодневных поучений, советов и предостережений. Когда однажды вечером мать завела разговор о неудачном, по ее мнению, замужестве дочери и о не вовремя рожденной Ксюшке, Катерина вспылила:
– Наша Ксюшка – дитя любви.
– Скажи лучше – дитя похоти, – отрубила мать. – Если бы тебе похоть не ударила в голову, ты бы лучше сообразила, какая у тебя перспектива. Жить вечно вдали от родителей? Ждать, пока муж до генерала дослужится?
Катя тогда ее резко перебила:
– Мам, это не обсуждается. Прими как данность – у тебя есть замужняя дочь, есть внучка и зять-офицер.
– Против зятя я ничего плохого не скажу, он, конечно, положительный во всех отношениях человек – не пьет, не скандалит. Только с начальством он не очень ладит. Вот другие офицеры уже и свои квартиры имеют, и звания повыше. Ведь армия – это отдельное государство. Кто ближе к голове – тот все блага и получает. А твой не больно сговорчив, не дипломат.
Катя в душе соглашалась с матерью, но что поделать – такова ее судьба. Она пыталась поговорить с Романом, чтобы тот больше не продлевал контракт, но муж запретил ей поднимать эту тему.
– Я больше ничего не умею, – отрезал он. – Это моя профессия. И ты сама знала, на что идешь, когда выходила за меня замуж.
Катерина была не против, вот только ей не хватало внимания, заботы, ласки, просто присутствия рядом любимого человека. Они слишком редко проводили время вместе. Вот и к родителям она ездила отдыхать только вдвоем с Ксюшкой.
Катя представила лицо матери, ее колкие вопросы о Романе, о его карьере. Катя патологически не умела лгать, поэтому перспектива выложить родителям, что она нынче мать-одиночка, ее не вдохновляла. Ей самой надо привыкать к своему новому положению, приспосабливаться к новым обстоятельствам…
– А у тебя других вариантов нет? – со слабой надеждой спросила подругу Катя.
Шура нахмурила свой гладкий лобик.
– Других… – И тут ее лицо оживилось. – У меня есть замечательный вариант для тебя. Как-то Славка нас с Санькой отвозил в одну деревеньку неподалеку. Есть речка, лес, куда можно по грибы-ягоды ходить. Места там – закачаешься! – Шура просияла от приятных воспоминаний. – Я бы сама туда поехала, да больше недели в такой глуши не выдерживаю. Но хозяйка – классная тетка! Не сюсюкала, не причитала, а Санька за ней как приклеенный ходил. Я его даже на целую неделю с тетей Сарой одного оставляла. Представляешь, русская деревенская женщина с библейским именем! И корова у нее есть, и куры. Молоко, и всегда свежее, и сметана, и сливки, и яйца! А огород у нее какой – красота. Подумай, подруга, Ксюшке-то твоей как раз свежий воздух да хорошее питание нужны.
Шура еще раз внимательно взглянула на бледное лицо Кати и добавила;
– Да и тебе не помешало бы немного пожить на свежем воздухе, на яйцах и молоке, а то скоро просвечивать будешь.
Предложение подруги заставило Катю задуматься. Только теперь она почувствовала, как устала. Хорошо было бы очутиться в таком райском уголке – не надо ни о чем думать, жить простой, растительной жизнью.
– А денег сколько твоя тетя Сара берет?
– Такую малость, что я даже и не помню.
Катя, конечно, понимала, что ее «малость» несоизмерима с Шуриной, но все же попросила:
– Шурочка, ну вспомни, пожалуйста.
– Ну не держатся в моей голове цифры! Помню только, что очень мало. У Славика тогда какие-то затруднения были с бизнесом, вот он нас туда и отвез. И что ты беспокоишься: если твоих денег не хватит, сошьешь ей там что-нибудь – и все будет о’кей! Но я думаю, что твоих шесть тысяч за глаза хватит месяца на два.
Нет, о двухмесячном отдыхе Катя даже и не мечтала. Но недельки две-три она смогла бы себе позволить.
– Адресок дашь?
– Я Славку попрошу, он тебя подкинет – ты же знаешь, как он к детям относится. Они с корешами туда на рыбалку да в баньку гоняют. На его джипе это чуть больше часа.
В ту ночь Катя долго не могла заснуть. Вроде бы что особенного – отдых в деревне. Но сердце почему-то щемило от предвкушения счастья.
Славку долго уговаривать не пришлось. Он действительно любил детей и рад был помочь Катерине. Детство его не было радостным. Отец в молодости был веселым и общительным человеком – что называется «душа компании». А какая компания в России без водки! Так что уже после тридцати он стал алкоголиком и уходил в тяжелые запои. Когда отец был пьян, его словно подменяли – вырывалась буйная, злобная натура. Он набрасывался на мать, поколачивал и Славика. Не раз им приходилось ночевать у соседей. Вот тогда Славка поклялся себе, что, когда вырастет, никогда не обидит ни свою жену, ни детей. Поклялся и клятву держал без труда. Он хорошо относился к Шуре, знал, что та добра, по-детски беспечна и абсолютно не приспособлена к сегодняшней трудной российской жизни. Поэтому он и взял на себя обязательство содержать двух детей – большую Шурку и малыша Саньку.
ГЛАВА 3
В пятницу, около четырех, Вячеслав громко постучал в дверь. Ксюшка мигом схватила свой маленький рюкзачок, из кармашка которого выглядывала забавная мордашка веселого игрушечного щенка, которого ей сшила мама, когда она болела, и кинулась открывать дверь.
– Дядя Слава, а мы поедем на машине, на той, большой? А долго будем ехать? А речка там есть? А корова? А цыплята? – затараторила Ксюшка о порога.
– Погоди-погоди, – остановил ее Слава. – Где мама?
– Мама сейчас придет. Она долго ждала, все складывала, мыла и вещи собирала. Я ей тоже помогала – я ей не мешала. А потом она что-то забыла и сказала, что быстро придет, одна нога у нее здесь, а другая – там.
Вячеслав добродушно улыбнулся:
– Ну ладно, таратошка, где ваши вещи? Я пока буду выносить.
– Вот, мама все приготовила, – Ксюша указала на две большие сумки, стоящие в коридоре у порога.
– А можно я еще мишку возьму, и клоуна, и… – заметалась девочка по комнате.
– Ксюша, мы же с тобой обо всем договорились. – Строгий голос мамы заставил ее остановиться.
– Мама! Мамочка вернулась! – Ксюша, радостно взвизгнув, подбежала и повисла у мамы на шее.
Катя поцеловала ее и, обращаясь к Славе, спросила:
– Ты давно тут?
– Нет, только что приехал.
– А мы тебя с утра ждем.
– Не получилось пораньше, дела задержали.
– Да я ничего… Как тебе удобно. Кстати, мы вам не помешаем?
– В машине я один, ребята едут на своих, – сказал Вячеслав, взъерошил и без того стоявшие дыбом волосы и широко улыбнулся.
Вячеслав, хоть и был большим и крепким парнем и своим, как говорила Шура, «мужским поведением» внушал уважение всем, кто его знал, все же временами походил на большого мальчишку, особенно когда улыбался и его курносый нос забавно морщился, придавая лицу по-ребячьи задорное выражение.
– Извини, мы с этой поездкой, наверное, тебя напрягаем? – Катя отвела взгляд, чувствуя некоторую неловкость.
– Да что ты! Я за неделю так намотался, что сам с удовольствием пару деньков на природе проведу. Мы с ребятами палатки взяли, удочки. Я тебя до деревеньки подброшу, а мы с компанией дальше двинем.
Вячеслав легко подхватил их сумки, Катерина взяла яркий полиэтиленовый пакет с продуктами, а Ксюшка с рюкзачком за плечами и клоуном под мышкой вприпрыжку побежала к машине.
– Все же взяла клоуна, – укоризненно покачала головой Катя.
– Мамочка, но ведь Бипе одному будет скучно.
– Ладно, – она добродушно махнула рукой, – что с тобой поделаешь.
Ксюша хотела сесть впереди, но Катя взяла дочку за руку и усадила на заднее сиденье рядом с собой.
– Малыш, угомонись пожалуйста. – Катя сняла с Ксюши панамку и пригладила волосы: – Ехать нам далеко, а дядя Слава устал на работе, так что сиди смирненько, ладно?
– Ну как, удобно? – поинтересовался Слава, и его брови грозно сдвинулись, но глаза по-прежнему смотрели весело. – Не будешь слушаться матери, оставлю дома.
Девочка притихла. Дома она оставаться не хотела. Ей Санька рассказал много интересного про деревню. Что там и речка есть, в которой рыбу ловят, и упрямый котик, и утята, и собака, добрая и ленивая. В предвкушении удовольствия девочка закрыла глаза.
В машине было удобно. Из окошка дул теплый ветерок, а затемненные стекла отражали жаркие лучи июньского солнца. Катя наслаждалась легкостью путешествия. В дорогу она надела синие бриджи и легкую полосатую кофточку, а на Ксюхе был ее любимый джинсовый сарафан и желтая, как пух цыпленка, футболка. Машина мягко преодолевала подъемы. Последние несколько километров дорога была холмистой, но большому, сильному джипу все было нипочем – он скользил по дороге легко и плавно. Девочку немного укачало, она положила голову на колени матери, подтянула ножки на сиденье и тихо засопела. Катерина с удовольствием смотрела по сторонам. Луга сменялись лесами и перелесками. Местные леса были очень красивы: то яркие и воздушные осины и березы, то густые, прохладные, темные ели и сосны. Они проехали мимо небольшого городка на берегу красивейшего пруда, мимо полей. В конце пути Катя тоже задремала, а проснулась от странного ощущения – ее окружала тишина.
– Просыпайтесь, засони. – Голос Славы звучал несколько устало, но весело. – Что ночью-то делать будете?
Они вышли из машины и застыли в изумлении. Есть места, в которые влюбляешься сразу, с первого вдоха, с первого своего ощущения – легкости и покоя. И здесь было именно такое место. Катя вдохнула пряный деревенский запах нагретой земли и цветущих трав. Где-то жужжал шмель, запутавшись в сладкой перине медового клевера. Она почувствовала нежданный прилив радости, ей вдруг захотелось упасть на эту разогретую солнцем траву и слиться с окружающим миром, быть и не быть одновременно.
Перед ними стоял крепкий бревенчатый дом под добротной железной крышей, покрашенной в ярко-зеленый цвет.
– Мам, смотри, какой боровичок. – Ксюха указала на дом.
Действительно, этот дом походил на твердо стоящий на земле гриб-боровик с зелеными листьями на шляпке.
– Смотрите, и солнышки с нами здороваются!
В палисаднике рядом с домом золотыми головками кивали цветы на длинных стеблях. Из ворот, вытирая мокрые руки о фартук и вопросительно глядя на гостей, вышла статная, загорелая женщина.
– Славик, кого привез? – вместо приветствия спросила она низким, грудным голосом.
– Здравствуйте, тетя Сара, – уважительно поздоровался Вячеслав, вылезая из машины. – Это подруга Шуры с ребенком.
– А! – облегченно выдохнула тетя Сара, поправляя свои черные как смоль волосы. – А я уж грешным делом подумала, что новой семьей обзавелся. И чего не женишься на Шурке? Она хоть и взбалмошная девка, но добрая, просто дитя-дитем. И Санька у вас хороший парень, не неженка какой, и с понятием.
– Да! Санька хороший, он мой друг! Он меня любит, и не дерется, и на качелях качает. И даже велосипед дает, – затараторила Ксюшка.
Женщина перевела строгий взгляд на девочку.
– А вот Саша знает, как себя вести, и никогда взрослых не перебивает, – сказала она таким спокойным голосом, что ни у кого не возникло сомнения в правоте ее слов. Ксюшка сразу опустила голову и стала старательно ковырять носком сандалика землю. – Ладно, гости дорогие, устали небось с дороги. Жарко, пойдемте в дом, я вам молочка налью, – сказала женщина и улыбнулась сдержанной, чуть усталой улыбкой.
– Спасибо, тетя Сара, только меня ребята потеряют. – Вячеслав улыбнулся ей – веснушки, казалось, разбежались по всему его лицу. – У нас стрелка. Кстати, девчонок зовут старшую Катериной, а младшую Ксенией.
Женщина еще раз смерила взглядом гостей и жестом пригласила заходить в открытую калитку.
Катя, подхватив сумки, пошла за ней следом.
– Да не тягай ты, раз мужик здесь, – остановила ее хозяйка. – Вячеслав, проводи-ка нас в дом.
Слава легко подхватил сумки, прошел в прохладные сени, поставил баулы рядом у порога и быстро вернулся к машине. Катя, уже вдогонку, поблагодарила его, он же только отмахнулся: какая, мол, забота – мать с ребенком на отдых устроить.
– Ну вот, значит, добрались. Хорошо. Что ж, будем знакомы – меня зовут тетя Сара, – еще раз представилась хозяйка. – Пойдемте во двор, покажу вам все мое хозяйство.
Она пошла вперед, следом за ней, немного робея, поспешила Катерина, держа за руку сгорающую от любопытства Ксюшу. Гости были несколько подавлены суровой красотой и величавостью хозяйки. Катя с удивлением вспоминала, как Шура назвала тетю Сару «классной теткой». Ей бы такое никогда и в голову не пришло.
Двор был великолепен. У дома был разбит цветник. Золотые подсолнухи возвышались над разноцветьем мелких, неприхотливых бархатцев, ноготков, душистого табака, львиного зева. Чуть неподалеку, под окном, стояла красивая, большая, вся в деревянных кружевах скамейка с резной спинкой.
Но царствовал во дворе добротный бревенчатый сарай с большими дверями, наверху которого был устроен сеновал. У ворот стояла дощатая будка, крытая листами ржавого железа.
С некоторым опасением Ксюшка заглянула в будку, но там никого не оказалось.
– А где собачка? – осторожно, памятуя о недавнем своем промахе, спросила она хозяйку.
– Бульку я отпустила погулять, уж больно жарко тут на припеке. Но если эта пройдоха к ночи не вернется – на неделю посажу на цепь! – ответила тетя Сара. У них не возникло и тени сомнения, что так оно и будет и провинившейся собаке придется нести заслуженное наказание.
Ксюше стало заранее жаль собачку, но взгляд ее уже бежал дальше по двору и вдруг остановился на двух вкопанных в землю столбах с перекладиной наверху. С перекладины свисали две крепкие веревки, поддерживающие небольшую скамейку.
– Мам, качельки, – прошептала девочка, с восхищением глядя на это незатейливое сооружение.
– Да, Славик в прошлый раз приезжал, так, можно сказать, заново их сделал. Ведь у меня тоже ребятишки были, только вот выросли да поразъехались.
– А можно мне покачаться? – робко спросила Ксюшка.
– Давай. Для того и поставлены, – великодушно разрешила хозяйка. Только с первого раза не усердствуй, а то и в машине небось накачало, и здесь налетаешься до небес, так что голова кругом пойдет. – И, обращаясь уже к Кате, добавила: – А мы давай присядем здесь, в холодке. – Она указала на резную скамью.
– А сколько у вас детей? – задала вопрос Катя, чтобы начать разговор.
– Трое у меня. Замуж-то я рано вышла, еще и восемнадцати не было, – ответила тетя Сара, подперев кулаком щеку. – Мужик мне попался бедовый. Больше всего любил на гармошке играть. Правда, по молодости за гармошку я его и полюбила, и за чуб ржаной, и за васильковые глаза. Я тогда девка видная, красивая была, любой мог взять. А вот кровь в голову ударила – люблю Гришку, и все. Сколько меня мать ни уговаривала – стояла я на своем. Да что там… – Женщина махнула рукой и ненадолго задумалась. Потом встрепенулась и продолжила: – А впрочем, и ладно. Веселый был. И дети у нас хорошие. Первый был тоже Славка, как и Шуркин, потом через три года – Владимир, а погодком после него – Сергей. Больше не было никого. Муж мой утонул. Свадьбу в соседней деревне гуляли, а у меня Сережка был грудной, и месяца не было, так что осталась я дома… – Тяжелые складки перерезали ее переносицу. Потом она вздохнула и продолжила ровным, спокойным голосом: – Так вот, жарко было, наверное, как сейчас. Все полезли купаться. А потом, как охолонулись да за стол стали садиться, смотрят – а гармониста нет. Ну, думали, где-то пьяный лежит. Стали кричать, ругаться – не нашли. А как свечерело, ребята одежду с реки притащили. Все кинулись – да что уж… Поздно уже. Значит, не выплыл…
Женщина опять тяжело задумалась.
– А больше замуж не выходили? – поинтересовалась Катерина.
– Сваталось много. Пыталась жить с разными, так, без венчания – без мужика-то в деревне трудно… – Женщина задумчиво посмотрела на качающуюся на качелях Ксюшку и продолжила неторопливо: – Да не смогла. Как увижу, что на ребятишек плохой глаз кладет – так сердце и заходится. А уж ежели несправедливо крикнет или руку поднимет – вон Бог, а вон порог. Так никто и не прижился.
– Так вы одна троих ребят вырастили?
– Получается, что так, с Божьей помощью. Больше всего, конечно, Славке досталось – он же старшой. В пять лет уже мне помогал и за братьями присмотреть, и за птицей ходить. Вот и вырос хоть куда. Нынче лесничим служит в заповеднике на Вишере, заочно институт закончил, книгу пишет. – Тетя Сара явно гордилась своим первенцем. – Недаром мы его Вячеславом нарекли – слава и мне, и ему от людей.
– А как Владимир?
– Тоже не жалуюсь. По дереву мастер. В городе сейчас живет. Вот он эту скамейку и сладил, и дом мне помогал содержать в порядке, и сарай строил.
– А сейчас что же, не помогает?
– Помогает, конечно, только приезжает теперь нечасто. Женился, сама понимаешь. Фирму организовал мебельную. По нынешним временам это неплохо, но шибко хлопотно, поэтому я его по мелочам не гоняю. Да и нынче в соседях много мужиков, так что подсобляют. Но когда позову – не отказывает.
Катя боялась спросить о третьем сыне, вдруг по поговорке – в семье не без урода. Но хозяйка, словно прочитав ее мысли, продолжила:
– А Сережка сейчас в армии, на аэродроме служит. Офицер попался хороший. Может, после срочной в части и останется. Пишет, что нравится служить. Он техникум закончил, вот его механиком и взяли.
Катя смотрела на эту еще нестарую женщину и удивлялась ее силе и стойкости. Троих ребят вырастила, воспитала – и не согнулась, не возроптала на свою тяжелую судьбу. Невольно Катя сравнила себя с этой красивой и уверенной в себе женщиной. Да разве можно свои несчастья ставить рядом с теми трудностями, которые испытала эта простая крестьянка?! И ведь не сломалась, не озлобилась, а наоборот.
– Да что-то мы с тобой заболтались, – тетя Сара встала со скамьи, – зови дочку, соловья баснями не кормят.
Ксюша легко соскочила с качелей и последовала за женщинами в дом.
В комнате было прохладно и уютно, деревянные полы – чисто вымыты и покрыты самоткаными дорожками. У большой печки стояла старинная железная кровать с горкой белоснежных подушек на голубом покрывале. У стены – большой деревянный стол, покрытый клеенкой в красный горошек. На столе гордо возвышался глиняный кувшин, а рядом с ним – большое блюдо, накрытое белой полотняной салфеткой. Хозяйка откинула салфетку, и под ней оказалась горка румяных, пышных ватрушек.
– С утра напекла, так что угощайтесь.
Катерина присела к столу, посадила Ксюшу на колени.
– Да, что там тесниться, я сейчас из кладовой еще табуретку принесу. Ксения, – позвала хозяйка, – подмогни.
Девочка вопросительно посмотрела на мать. Катерина кивнула и ссадила ее с колен:
– Иди-иди, помоги тете Саре.
Через несколько минут Ксюха вернулась, с трудом волоча большой белый табурет. Вслед за ней невозмутимо шла хозяйка, бережно неся в руках поллитровую банку, словно наполненную живым, текучим и вязким янтарем.
Катя подхватила у дочери табурет, поставила около стола, и через миг девочка уже сидела с ней рядом, оперевшись ножками в полосатых носочках на перекладину.
– Вот медком угощайтесь. – Хозяйка поставила банку на стол и налила в большие кружки в крупный опять же красный горох тяжелое молоко из глиняной крынки.
Катерина робко потянулась за ватрушкой.
– Да бери-бери, не стесняйся. Испекла – как знала. Так что пока все не съедите – из-за стола не выпущу.
Ксюшка со страхом глянула на казавшуюся ей огромной горку ватрушек. Ела она очень плохо, поэтому Катерина старалась покупать только то, что девочке нравилось. Но подчас дочка отказывалась и от любимых блюд. Откусит раз-другой, и все – не хочу больше.
Катя сама немного побаивалась суровую хозяйку. Она протянула Ксюшке небольшую ватрушку и невольно сжалась, боясь, что девочка выпалит свое всегдашнее «не хочу». Но девочка послушно взяла и усердно стала откусывать, запивая молоком.
– Тетя Сара, а я тоже горохи люблю, – начала девочка, поглядывая на свою кружку. – У меня и платье есть в горошек, и кофточка.
– А у меня – сарафан в горошек, – продолжила хозяйка. – И в комнате, где вы будете жить, – обои в цветочек с мелкими горошками. Так что вам весело будет.
Катя вздохнула с облегчением. Присутствие суровой хозяйки ее несколько сковывало, и она все время опасалась, что дочка в любой момент может закапризничать.
– Вот сейчас поедите – и пойдете отдохнуть. Я для вас приготовила две кровати. Но если там опять Машка улеглась – гоните ее. Эка хозяйка, всегда норовит лечь на детскую кроватку.
– Машка – это кошка? – Девочка даже замерла с куском ватрушки в руке.
– Ну уж не мышка, это точно, – улыбнулась тетя Сара и в ее глазах появились веселые огоньки.
Ксюшка готова была тут же бежать в комнату поглазеть на хвостатую «хозяйку», но осторожно посмотрела на тетю Сару и осталась на месте. Она до последней крошки доела ватрушку, допила молоко – и только тогда вышла из-за стола.
– Спасибо, – скромно поблагодарила она хозяйку.
Катерина с трудом узнавала свое озорное дитя.
– А теперь можно на вашу Машку посмотреть? – Девочка в нетерпении теребила подол сарафанчика.
– Вот торопыга, – добродушно проворчала тетя Сара, но все же встала из-за стола, взяла ее за руку, и они направились через сени в другую половину дома. – Конечно, вот она, тут как тут. Только тебя все и ждали! – Слова хозяйки относились к пятнистой кошке, которая вальяжно растянулась на покрывале небольшой детской кроватки.
Девочка присела на край кровати и осторожно погладила кошку по нагретому солнышком пушистому боку. Кошка недовольно приоткрыла один глаз – кто это ее тревожит, – словно до этого и не замечала незнакомой девочки. Зевнув, она пружинисто тряхнула головой, привстала на лапы, потягиваясь, выгнула дугой спину и, соскочив на пол, неторопливо пошла к выходу.
– Вот она всегда так. Нельзя сказать, что неласковая, но уж больно самовольная. Как в сказке – гуляет сама по себе.
– А мышей она ловит? – поинтересовалась девочка.
– О! Она у меня молодец! Тут на нее можно положиться – ни в доме, ни в подполе она им разгуляться не дает – следит строго. Вот опять вчера мышку мне принесла.
– Зачем? – испуганно спросила Ксюша.
– Как – зачем?! – удивилась хозяйка. – Показать, что недаром она здесь хлеб ест. Я ее кормлю – а она исправно свою работу делает, не дает мышам испортить наш дом, запасы погрызть.
– Понятно… Санька мне говорил, что в деревне все работают, только работа интересная. И он работал. – Девочка остановилась на мгновение и с некоторым страхом спросила: – А вы меня только хлебом будете кормить, если я работать буду?
Тетя Сара ласково усмехнулась:
– Да нет, дорогуша, и молочком, и плюшками.
– И конфетками?
– Вот уж нет! – отрезала женщина. – Этой гадости у меня в доме не водится. Медком – пожалуйста, есть варенье клубничное, черничное, малиновое. А всякой химии у вас в городе навалом, так уж тут ешьте, что Бог дает, чем земля кормит.
– Вот слышишь, что тетя Сара говорит, – конфеты вредные, – появляясь в дверях, сказала Катерина.
Ксюшка вздохнула. Ладно, хоть варенье дадут, да и мед вроде ничего, вкусный, особенно с ватрушками и молоком.
– Ну что, распаковывайтесь, а я пойду по хозяйству, – сказала тетя Сара. Она немного задержалась на пороге и добавила: – Скоро и Звездочка придет.
– Звездочка – это корова?! – вскрикнула от радости Ксюшка.
– Да, дорогая, – женщина обернулась, и ласковая улыбка осветила ее доброе лицо, – это наша кормилица-поилица. Приходи вечерком, посмотришь, как я дою, а потом парного молочка попробуешь.
– Мам, можно? – Девочка лукаво посмотрела на мать. Она прекрасно понимала, что запрета не будет, но хотела поиграть в послушную дочку.
Катерина улыбнулась:
– Конечно, дорогая. Все, что разрешает тетя Сара, все можно. – Она подумала, как это хорошо, когда рядом есть такая сильная и уверенная женщина, на которую во всем можно положиться.
– Ну я пойду, а вы хозяйничайте тут. – Тетя Сара ушла, оставив их одних.
Катерина огляделась. Комната была небольшой, но уютной, с одним окном, выходящим во двор. Стены, как и говорила хозяйка, были оклеены обоями, похожими на веселенький ситчик с мелкими цветочками и голубым горошком. Вдоль одной стены – большая старая кровать с облупленной краской на спинке, напротив – маленькая деревянная кроватка, в головах которой пристроился старинный комод с выдвижными ящичками. На комоде стояла пустая ваза с выпуклым цветком посередине. «Наверное, здесь и десять лет назад было точно так же. А может, и за двадцать лет ничего не изменилось», – подумала Катя.
– Доставай свои вещички, – сказала она дочери.
Ксюша быстро опустошила свой рюкзачок. Игрушки она пристроила в уголок, там, где уже стоял игрушечный самосвал без колеса, возможно оставленный в свой прошлый приезд Санькой, и кубики. Книжки положила на комод, а одежду подала матери:
– Мам, это я не знаю куда.
– Хорошо, хорошо, – не оборачиваясь, сказала Катя, – положи на кроватку. Я потом уберу.
– Мам, а можно я пойду во двор погулять? – Девочка умоляюще посмотрела на мать. – Скоро Звездочку приведут, и на курочек я еще мало смотрела. Они такие забавные – лапки длинные, клювики маленькие – и так смешно гребешками трясут.
– Да, только старайся тете Саре не мешать.
– А я и не мешаю, наоборот, она говорит, что я помощница.
И, подпрыгнув от радости, Ксюшка пулей вылетела из комнаты.
Катя грустно улыбнулась, глубоко вздохнула и продолжила разбирать вещи. Через полчаса все было разложено по своим местам. Она села на кровать и только тогда почувствовала, как устала: ноги ослабли, голова была тяжелой, глаза слипались.
Как только срок отъезда в деревню был назначен, ей нужно было сдать всю свою работу заказчицам. А работы как раз навалилось много – в начале лета всегда было так: зима длинная, никто не заказывает в холод легкие платьица. А тут жара наступила внезапно после длинной, затяжной весны. И теперь Кате надо было срочно дошить три летних платья, костюм для матери невесты на свадьбу и халат для очень полной дамы. Так что в последние четыре дня она спала не более трех часов в сутки.
Катя разделась, откинула одеяло, опустила голову на подушку и тут же провалилась в сон. Она не слышала, как мимо дома провели стадо коров, как хозяйка пошла на дойку, гремя ведром, как ближе к ночи залаяла вернувшаяся домой собака. Вечером Ксюша попыталась разбудить мать, чтобы позвать к ужину, но Катя, с трудом открыв глаза, пробормотала «сейчас-сейчас», но сил не хватило даже на то, чтобы встать. Тетя Сара взглянула на нее и тихо увела девочку к себе, приговаривая: «Умаялась, бедняга, пусть спит».
Ночью Катя внезапно проснулась – дочка судорожно сучила ножками, это означало, что ей нужно в туалет, а сон такой крепкий, что она не может проснуться. Проблем с мокрыми простынками у них давно не было, но тут то ли от выпитого на ночь молока, то ли от смены обстановки, а может, от этой особенной тишины дочка в любой момент могла обмочиться. Быстро выскочив из постели, Катя в темноте наткнулась на ночной горшок, стоящий рядом с Ксюшкиной кроваткой. «Как нам повезло, – подумала Катя, – и тут тетя Сара все предусмотрела». Стараясь не разбудить, она подняла девочку с кровати и опустила ее на горшок. Ксюшка, не открывая глаз, что-то пробормотала, качнулась и прислонилась к матери; зажурчала веселая струйка. Затем Катя бережно уложила дочку, накрыла одеяльцем и поцеловала Ксюшка только всхлипнула во сне и опять мерно засопела.
Катя улыбнулась, взяла горшок и вышла во двор. Конечно, это большое неудобство иметь туалет во дворе. Летом с этим еще можно примириться, хотя сейчас от прохлады июньской ночи ее пробил озноб.
Но как все же хорошо! Луна сияла холодным зеркальным блеском, деревья, такие живые днем, сейчас застыли неподвижными изваяниями, и слышался только едва различимый шорох листвы да мерное дыхание коровы за стеной сарая. Покой и тишина.
