Текст книги "Разыскивается миллионер без вредных привычек (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Эпилог первый. Настя
Помидор был огромным. Таким, что я с трудом удерживала его – приходилось обеими руками. Ещё – невероятно сладкий. А самое чудесное – я вырастила его сама. Мягко грело сентябрьское солнышко, летали паутинки – бабье лето. Одна из них прицепилась к моему рукаву. Я осторожно сняла её, чтобы не поранить висящего на ней крохотного, едва заметного паучка, перевесила на ветку вишни, и вернулась к тому, что делала – к поеданию помидора.
– Насть, может, не надо? – в сотый раз проныл Егор.
– Надо, милый, надо. Тебе досталась жена с приданым. В него входит не только квартира и машина, но и пакет собственноручно посаженной ею картошки. Да и хватит причитать, там меньше пяти килограмм было.
Я сидела на лавочке и сладко щурилась от солнца. Егор вздохнул, перевернул лопатой очередной пласт земли. Присел на корточки, распотрошил руками кучку, вынул из неё несколько крупных картофелин, размахнувшись, бросил их в ведро. Железное ведро жалобно звякнуло. Я глаза закрыла. Хорошо.
Живота у меня ещё совсем не было – четвёртый месяц беременности только пошёл. Но мне казалось, что-то уже видно – перед зеркалом, задрав майку, я крутилась регулярно. Малыш развивался замечательно – это уже не плодное яйцо, а самый настоящий ребёнок, просто совсем маленький. У меня всегда отменные анализы, что такое тонус, я и не знала, по всем параметрам УЗИ ребёнок был идеален, и я уверилась – мой сын пошёл в отца. И слава богу.
– Настя, – крикнул Никита с крыши. – Смотри, как я могу!
И на конек встал! Вот догоню, как слезет, и точно отлуплю! Или скажу, что нервничаю, а оба идеальных свято верили в то, что нервничать мне нельзя, чем я и пользовалась. Из-за событий лета ремонт дома отложился, стояла моя избушка с прикрытой рубероидом крышей. Зато сейчас мужики взялись за дело, да ещё и своими руками. Никита, дядя Ваня и папа торчали наверху, откуда то и дело доносились визг пилы и шум шуруповерта. Егор томился – тоже хотел на крышу, но не пропадать же моей картошке!
– Я нервничаю! – крикнула я в ответ.
Никита вздохнул и с конька слез. Точнее, на него уселся, но я возмущаться не стала. Так, вроде, сцепки с поверхностью у него больше, упасть не должен, а давить я на ребёнка не хочу. За забором жалобно проблеял Сахарок – безжалостная теть Лена привязала его к нему верёвкой.
– Уже две недели не приходил, – вздохнула я. – Наверное, этот козёл меня разлюбил.
– Козёл же, что ты от него хочешь, – Егор подозрительно покосился на теть Лену, которая стояла с моей мамой и обмывала кости всем соседям.
Самое подозрительное – теть Лена ответила таким же заговорщическим взглядом. Эти двое точно от меня что-то скрывают! Заросли малины пополам с крапивой затряслись, из них показалась белая, уже рогатая голова – перегрыз-таки. Увидел меня и громко заблеял, приветствуя. Раньше прижимался к ногам, а теперь проблемно – рога выросли. Впрочем, существом он был беззлобным, но склонным к приключениям. Увидел теть Лену, и с топотом метнулся в сторону, пока опять не привязала.
– Вернёмся, – сказал Егор, вонзая лопату в землю, – будет лежать на пороге и изображать собаку.
– Ну и ладно. Отвезешь обратно, вам не привыкать.
– Господи, даже соседи привыкли! Это меня пугает… Ведро наполнил, пойду за вторым схожу. Можешь считать, что картошка уродилась.
Поставил рядом со мной ведро и ушёл в дом. Я поглядела на картошку – крупная, красивая. Взяла одну в руки. Шкурка тонкая, нежная, розовая, припорошена землёй. Понюхала – господи, как вкусно пахнет! У меня рот слюной наполнился, так хотелось вонзить зубы в хрусткую мякоть сырой картофелины. Вот вернусь домой, помою хорошенько, отрежу кусочек и съем.
Егор подошёл мягко, неслышно. Обнял меня со спины. Он тоже землёй пах, немножко потом от активного физического труда, и солнцем. А ещё пах моим мужчиной – тоже непередаваемо вкусно.
– Мечтаешь сожрать её сырой? – спросил он в самое ухо, и по коже побежали мурашки.
– Ага, – призналась я.
– Извращенка. Моя.
И поцеловал меня в висок. И так хорошо стало, что даже мечты о картофелине отодвинулись на задний план. Правда, ненадолго.
Эпилог второй. Егор
По крыше тарабанил дождь. Вроде весна, а на улице черт знает что. И я даже знаю, почему – Настька куксится. Обиделась. Я сидел в кабинете один, спрятался. И от обиженной Насти, и от дождя, и от кота, который из маленькой милой прелести превратился в огромную наглую скотину. Управу на него могла найти только Саша. Если честно, Сашу он даже боялся.
В бокале плескался виски со льдом. Пить мне не хотелось, лёд уже почти растаял, но из упрямства я все сидел и цедил такую холодную и, одновременно, обжигающую жидкость. Дверь, скрипнув, открылась, отвлекая меня от меланхолии и от виски. Саша пришла.
Когда Настька была беременна, вбила себе в голову, что у неё родится мальчик. Непременно кареглазый. Чем ей голубой не угодил? Даже имя придумала – Саша. Пол мы не узнавали принципиально, и в роддоме нас ждал сюрприз – родилась девочка, но все равно Сашка.
Сашка мелкая, но упрямая – все сделала наперекор. Во-первых, родилась девочкой. Во-вторых, она неоспоримо голубоглазая и белобрысая – на Настю похожа, и мне это нравится. Я боялся, что если мама так ждала сына, то под влиянием Никитки дочка будет пацанкой, но она и тут удивила: моя маленькая принцесса – сама женственность, несмотря на свои пять лет. Ей нравится играть в куклы. Она обожает пушистые платья и туфельки. У неё куча альбомов со всяческими принцесками и мультяшками. И мне безумно нравится её баловать. Папы для этого и должны быть, а мама пусть воспитывает.
– Дождик идёт, – констатировало моё чудо и забралось ко мне на колени. – Отнеси меня к Машке, а? Там лужи.
Машка – это соседская дочь. Таня все же не зря босса совратила – их дочка всего на три месяца младше нашей. Девочки очень дружат, их мамы дружат, и я с соседом лажу. Иногда мы втихаря от жён пьём пиво. Может, это тоже дружба?
– Хорошо, – согласился я, – но только ненадолго, у них же маленький.
Таня родила ещё мальчика и обещала больше не рожать. Мне казалось, что Настя завидует, но мягко. С младенцем она возилась с удовольствием, буквально таяла, и жаловалась, что Сашка слишком быстро растёт – не нанянчилась.
– Зато буду спать спокойно. И никто не будет в три часа ночи требовать мою сиську. И не буду похожа на дирижабль к девятому месяцу, – успокаивала она себя.
А я был счастлив. И тем, что Настя по ночам спит рядом – можно обнять, уткнуться лицом в волосы… а можно этим не ограничиваться… Что дети здоровы. Никитка уже в подростковый возраст вступил. Пока, тьфу-тьфу, в пубертатного монстра не превратился. В бизнесе все наладилось – с Наташей все решили миром, дальше офиса ничего не ушло. А Наташа ушла, естественно. Я не настолько глуп, чтобы продолжать держать рядом того, кто однажды предал. Два года назад я все же выкупил долю Сергея и теперь владею всем единолично. Вовка руководит отпочковавшимся филиалом айтишников. Всё прекрасно. И не нужны нам дети больше.
– Я готова, – напомнила Саша.
В её руках огромный рюкзак, полный девчачьей дребедени. Я обулся, завернул Сашку в свою кожанку – она помещалась в неё целиком, и понёс к соседям. Там кутерьма. Тотошка, который теперь требует, чтобы его называли Антоном, уже в школу пошёл. Таня мечтает о лете, каникулах, и чтобы Машку с Тотошкой к бабушкам хоть на неделю.
– Через часик заберу! – крикнул я, не надеясь, что был услышанным.
Никиткаещё в школе – уроков у него теперь тьма тьмущая. Я поднялся наверх, к Насте. Сидит, и книгу читает. На меня не смотрит. Точно, обиделась. Хотя я и не сказал ничего такого, просто удивился. Сильно, нужно признать.
– Настя, – мягко напомнил о своём присутствии. – Но ты же говорила, что бесплодна.
– Я и сама так считала. Ты знаешь, я обследовалась несколько раз. Я же не виновата, что одна из моих чокнутых яйцеклеток решила вдруг проснуться!
И всхлипнула. Терпеть не могу, когда она плачет. Я сразу теряюсь.
– Ну, хватит плакать, – и прижал её к себе. Она с удовольствием уткнулась в свитер лицом.
– И что будем делать?
– Как что? – удивился я. – Рожать. И надеяться, что больше твоя чокнутая матка нас удивлять не будет. И давай уже мириться, нужно погоду улучшать.
Мирились мы долго и со вкусом: Сашка у соседей, Никитка в школе – спешить некуда. Потом лежали и говорили, никуда не торопясь, если уж я забил и на работу не пошёл. Я начальство, можно иногда.
– Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
– Какая разница? – моя Настька явно помудрела с возрастом. – И сын, и дочка у нас есть. Кто родится, того и будем любить.
Я встал, потянулся с хрустом, отдернул шторы, впуская солнечный свет. Улыбнулся удовлетворенно – всегда работает. Нужно просто помириться и заняться охрененным сексом. Настя подобреет – и солнце покажется. Проверено годами.
Эпилог третий. Тем временем…
Когда Саше стукнуло полтора, и она везде стала активно лазить, папа соорудил в саду беседку-«загон». Ну как соорудил – заплатил, а люди приехали и сделали. Штука была милая и удобная. Можно находиться в саду, а мелкую туда сажать, ей там нравилось – и места много, и тенечек, и безопасно.
Когда Сашка перестала пользоваться беседкой в силу того, что научилась перелазить через ограждение, её облюбовал я. Деревья, которые мы с папой в детстве сажали, уже выросли и загораживали со всех сторон – меня даже из дома не видно. Потом родился Мишка, и беседку я уступил – так себе удовольствие отдыхать в компании с годовалым ребёнком. Саше нравится с ним нянчиться, так и на здоровье. Нет, меня Мишка умилял и смешил. Только если не возиться с ним целыми днями. Но, справедливости ради, меня младшими не очень и напрягали. А если просили, то я помогал. А теперь и Мишка перелезать научился – беседка снова моя. Я даже гамак приделал, и вай-фай из дома дотягивается. Идеально.
По выложенной плиткой дорожке зашлепали босые ноги. Точно не Сашка, та уже большая фифа, и деловая вся. Школьница. От школы её прям перло, что меня смешило – посмотрю я на неё лет через пять. Ко мне пришёл Мишка. Вцепился в ограждение ручками, посмотрел внимательно. Мама добилась-таки своего и отксерокопировала папу: Мишка – его копия. Ну и моя, если быть честным.
Мне никто не говорил называть Настю мамой. Просто, когда Сашка начала говорить, я понял, что она повторяет за мной и зовет маму Настей. А это как бы не есть хорошо. Я решил подать пример. А потом привык…
– Мама, – глубокомысленно сказал Мишка. – Там.
Очередной мой младший только учился говорить, и репертуар у него был так себе. Зато Мишка всех умилял. Иногда ко мне заходила Вероника с ребятами, и лепетанье Мишки её смешило. А мне нравилось, когда она смеётся. Поэтому Мишка, которому ещё трех не стукнуло, моё тайное оружие. Я его ценю и берегу.
– Мама позвала? – догадался я.
Мишка обрадованно кивнул. С некоторых пор он начал догадываться, что его речь взрослые отчего-то понимают плохо, и искренне радовался, когда мог донести свою мысль. Я подхватил мелкого на руки, чтобы не оставлять одного в саду, и пошёл домой.
Мама возилась в кухне. Папа все же настоял на кухарке, мотивируя тем, что жена ему нужна весёлой, а не замученной, но мама отвоевала себе право готовить в выходные. И страшно этим гордилась, хотя по мне – так себе достижение, я бы в жизни к плите не подошёл.
– Что у тебя там?
– Джем клубничный, – ответила мама и сдула прядь волос с лица. – Танька новый рецепт дала. Я, конечно, не понимаю, зачем он мне сдался, но не позволю Таньке хвастать, что у неё есть домашний джем, а у меня нет. Надо до восьми закончить, мы с папой же уезжаем. Мелких Танька заберёт, ты, если хочешь, тоже к ней иди.
– Ага, – кивнул я. Выловил ложкой одну ягоду покрасивее, подул и отправил в рот. Горячо, но вкусно. – А меня чего звала?
– Чуть не забыла с этим джемом… Там ребята к тебе пришли, стоят на крыльце и не заходят.
Моё сердце подпрыгнуло и пустилось вскачь – там наверняка Вероника. Я – тоже вскачь – пустился по прихожей, правда, перед дверями остановился и дыхание выровнял. Не ошибся – Ника была здесь.
– Мы в город собрались, – сказал, поздоровавшись Савва. Он теперь чуть не под два метра вымахал, поэтому я рад, что в первый и в последний раз мы подрались во втором классе, спасибо маме. – Ты с нами?
– Нет, – с сожалением ответил я. – Предки сегодня уезжают, мне нужно дома быть. И втихаря не свалить – теть Таня будет бдить.
– Жаль, – протянул он. – Ну, может, потом.
– Я тоже не хочу, – вдруг удивила Вероника. – Вы езжайте.
Ребята ушли, громко переговариваясь на ходу и смеясь. Я стоял рядом с Вероникой и не знал, как вести себя – первый раз вдвоём.
– Может, пить хочешь? – осенило меня. – Жарко же?
Вероника улыбнулась и вошла за мной в дом. Я подхватил в холодильнике две банки пепси – заначка, которую я прятал за овощами – мама не очень жаловала газированные напитки. Она поймала меня с банками и втихаря показала кулак. Я повернулся и умоляюще сложил ладони – только вот не отчитывай при Веронике, пожалуйста! Такого позора я точно не переживу. Мама подмигнула и обратно в кухню ушла.
– Пошли в беседку, – позвал я. – Тут где-то Мишка ходит. Начнёт просить пепси, я дам, и мама меня убьёт.
Вероника прыснула со смеху, видимо, я смешной. Интересно, это хорошо или плохо? Главное, не уходит. Мы прошли в беседку. Я заклинил дверь веранды плетеным стулом. Конечно, Мишка – моё тайное оружие, но сейчас лучше бы без него.
– У тебя клёвые родители, – сказала Вероника. – Мне так нравится к вам приходить. Как-то у вас по-другому, не как у всех. Вроде спорят они у тебя, а видно, что не всерьёз. Мои если цапаются, так надолго…. Теть Настя вообще мировая. А фотки с раскопок в Индии, которые ты в прошлом году постил… Это же мечта, Никит.
Мне как-то странно было, что маму теть Настей называют – молодая же совсем. Я её даже в самом детстве тётей не называл, всегда девчонкой казалась. А потом резко мамой стала. Мы сели на лавки, закиданные подушками – в моей берлоге очень уютно. На соседней подушке спал кот, я тревожить его не стал. Он тоже тут прячется. Главное, что не козёл. Тот так и продолжал наведаться к нам два-три раза в месяц. Мог и в дом прорваться, к сахарнице. Я конечно, к Сахарку привязан, но все поражался – как теть Лена его столько лет терпит? И только недавно узнал, что папа за терпение ей приплачивает все эти годы. А мама до сих пор не знает.
Я достал планшет – фоток с раскопок у меня дохрена, каждое лето езжу на месяц, пусть смотрит – не жалко. Она смотрела, иногда спрашивала, я отвечал и любовался ею. Вероника, она вроде как все другие девчонки, но, одновременно, другая. Коса у неё толстенная. А расплетает – ниже попы. И попа тоже… я сглотнул. Ресницы густые, темно русые. Глаза серые в крапинку. Спокойные и рассудительные. От Ники никогда не пахло сигаретами, а большая часть девчонок дымили за школой. Ника – особенная. На правой щеке родинка, я смотрел на неё и взгляд отвести не мог.
– Волшебно, – констатировала она и отложила планшет.
– Хочешь, я маму попрошу, и мы вместе этим летом поедем?
– А можно?
Я кивнул. Придётся маму уговаривать. И папу. И вторую маму. И родителей Вероники. Но разве не фигня это по сравнению с тем, что мы с ней будем вдвоём целый месяц? Всех уговорю. И пусть мы только дружим. Идея захватила меня полностью.
– Никит?
Я с трудом вынырнул из своих мыслей. Прикидывал, разрешат ли родители, если я-таки вытяну все экзамены на отлично. Наверняка. Посмотрел на неё – улыбается. Губы тёмные, словно вишни наелась. И тянет меня к ним магнитом. Остановиться – невозможно.
Губы и правда отдавали сладким. Только не вишней, скорее, клубникой, как из маминого джема. Кожа вокруг губ слегка солоновата – покрыта испариной. А вкус нашего поцелуя – пепси. В жизни бы не подумал, что это такой крышесносный коктейль. Вероника напряжена, я боялся, что она отодвинется в любой момент, осмелел – положил руку ей на затылок. Мне хотелось, чтобы наш поцелуй длился вечно. Не уверен, что вообще решусь поцеловать её во второй раз.
– Мама! – раздался звонкий голос. – Ма-ама! Они тут целуются! Фууу, гадость! Хоть бы спрятались, чтобы я этого не видела!
Сашка развернулась, взметнув юбкой, и унеслась в дом – точно маме расскажет, если она ещё её воплей не услышала. Мы с Вероникой оторвались друг от друга, обменялись взглядами и вдруг смеяться начали. Я смеялся так, что слезы на глаза наворачивались, и думал: «Погоди, Сашка, мне в восемь тоже казалось, что фу…»
Конец
