Текст книги "Разыскивается миллионер без вредных привычек (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Глава 23. Настя
Здесь я чувствовала себя спокойно, как дома, и это даже пугало. Легла в постель в первую ночь. Чистая большая комната – я уже отвыкла от такого простора, и чистотой пахнет. И щекочет осознание того, что Егор рядом совсем, буквально за стеной… конечно, не все было так идиллично, как мне хотелось. Звонила мама. Три раза звонила, выносила мозг. Стас звонил пять раз, правда, я трубку не взяла.
– Сплю на новом месте, приснись жених невесте, – шепнула я.
И правда, новое ж место. И привычка детская осталась, и неважно, что жених вроде как и не нужен. Самое обидное, какие мне только сны не снились, а в эту ночь – ничего.
Проснувшись, я долго и старательно вспоминала, но так ничего и не вспомнила. А дальше начались хлопоты – извиниться перед всеми собачьими хозяевами. Сто раз позвонить маме, которая уверена в том, что меня похитили и удерживают силой. Самым сложным было разобраться в себе. Разбиралась я усиленно, не жалея мозговых клеток. Утешительных выводов ноль – я осталась бесплодной девицей почти тридцати лет, без дому, без мужа, без денег и без официальной работы. Поэтому свое хорошее настроение я никак не могла объяснить.
– Пошли гулять, – потрепала я Никитку по голове. Надо заглянуть с ним в парикмахерскую! – Лето же, а мы дома сидим.
– Да я уже привык…
Бедный ребёнок! Вот в моё время никто по домам не сидел, гуляли во дворе целой кучей. Поводок у меня уже был – наведалась и купила утром. Сахарок на поводок реагировал нормально, да и вообще из моего козла получилась образцовая собака, правда, неровно дышащая к сладкому. Гулять с Никитой было хорошо. Рядом с его отцом я чувствовала стеснение, а вот с ребёнком – болтай с ним о чем угодно, и никаких забот. Солнце снова светит, Никитке нравится вести козленка на поводке и ловить удивлённые взгляды окружающих.
– Любишь в гости ходить?
– К кому?
– Ну, к соседям, например.
– А зачем ходить в гости к соседям?
– Ох уж эти миллионерские дети! – вздохнула я. – С тобой надо срочно что-то делать. Пошли в гости. К соседям.
Никитка остановился, придержал козленка на поводке, посмотрел на меня удивлённо.
– К дядьке с газоном?
– К тетьке с ребёнком.
У Тани явные сборы. Я снова отодвинула подругу на задний план, и теперь мне было очень стыдно. Чемоданы было видно даже с террасы – они загромождали половину холла. Я привязала козленка к перилам, и мы вошли. Вопли Тотошки слышно было издалека. Не иначе обедает. Я не ошиблась.
В кухне тоже кавардак, какие-то коробки. Зато пахло вкусно – едой.
– Про меня вспомнила? – удивилась Танька. – Надо же. А это кто? Соседский мальчик?
– Никита, – поправила я. – Это Никита. Я теперь вроде как тоже того… няня.
– Да иди ты! – округлила глаза Танька.
С этого момента кормежка ребёнка пошла гораздо быстрее. Причина одна – Таньке хотелось сплетничать, а делать это при моем подопечном неловко – он гораздо взрослее Тотошки. Я решила воспользоваться ситуацией и тоже покормить своего ребёнка, благо еда у Тани всегда вкусная и полезная. Никитка стеснялся, мялся, на Тотошку смотрел даже испуганно чутка, но есть я его усадила. После обеда вышли на улицу, во внутренний дворик. Тотошка был в восторге от Сахарка. Он так искренне радовался, что заразил энтузиазмом даже Никиту. Вскоре они носились по лужайке с криками, а козленок за ними. Идиллия. Танька вынесла по банке пива, и мы расположились на террасе.
– Алкоголь в рабочее время? – усмехнулась я, но банку приняла.
– Я пустилась во все тяжкие, – махнула рукой Танька, – все равно уволят. Давай лучше ты рассказывай.
Я послушно рассказала, упустив некоторые слишком унизительные или личные подробности. Танька охала и ахала, всячески восторгалась моей смелостью, что мне, безусловно, льстило. Мало кто считал меня смелой и самостоятельной. Солнышко светило, прогревало продрогшую за время моей болезни землю, пиво было чуть горьковатым, но вкусным… Целый день бы так просидела.
– Ты с ним спишь? – понизив голос до шепота, спросила Танька.
– Нет, конечно! Ты что?
Подруга вздохнула, закинула пустую банку в урну, попав с первого раза. Я встала и дошла: мне кидать – только позориться. Домой идти нужно… точнее, домой к Егору. Ужин готовить. Там, по крайней мере, неудобные вопросы не задают.
– С одной стороны, ты такая дура, – констатировала она, – учитывая, что до этого вы сношались везде, где только могли. А с другой стороны – молодец. Я даже горжусь тобой… немножко.
Танька явно скисла. Теперь её не радовало ни солнышко, ни детская возня, ни тем более наш разговор. Я поняла, что не только я одна скрываю и утаиваю.
– Эй, – позвала я подругу, которая явно ушла в себя, – ты ничего не хочешь рассказать?
Она покачала головой. Я велела Никитке отловить козла, нужно было домой идти. Не хочет, так и не буду насиловать. Время уже – вторая половина дня, буду готовить для идеальных ужин.
– Как тебе Тотошка? – спросила я, пока мы переходили дорогу к себе.
– Маленький.
– А ты бы хотел братика?
Спросила, а сердце замерло. И вот зачем терзаю себя глупыми вопросами? Если у Никитки и появится брат, я к этому не буду иметь никакого отношения.
– Если честно, я об этом даже не думал… Но с ним, наверное, было бы веселее. Может, папа чаще бы дома был – мелким же много внимания нужно. Хотя зачем думать об этом? Все равно папа не женится, если только на мерзкой Наташе, а мама не захочет детей.
Моё сердце пропустило несколько ударов сразу. Ещё бы, такие потрясения! Тут тебе и мама, и мерзкая Наташа! Целый букет дам, которые окружают идеального, и все как одна могут рожать. Одна я ущербная. Снова реветь захотелось, но пугать Никитку не стала – ночью пореву.
Я терзала мясо на куски и убеждала себя – я все делаю правильно. Сейчас вот попрячусь тут, приведу в порядок нервы, а потом решу, как дальше быть. Не стоит мучить себя, привыкая к обоим идеальным. Но и уходить не хотелось просто ужасно! Вот ещё недельку помогу немного, а потом уйду.
Егор вернулся, когда мы с ребёнком лежали в гостиной и собирали гигантский пазл. Козёл, который свободно бегал по дому весь день, в шесть вечера был выпровожен на веранду – не стоит дёргать тигра за усы. Егора, то есть. Не нравятся ему козлы, так мы притворимся, что их здесь нет. Дверь хлопнула, я напряглась.
– Не убегай, – попросил Никита, – ты убегаешь, а папа сердится. Он вообще как маленький – ты ему нравишься, и от этого он злится.
О, я-то знала, что злится он совсем по другой причине. И вовсе я ему не нравлюсь – ему нравится секс со мной. Мне, к сожалению, с ним тоже. Но с этой порочной практикой пора заканчивать.
– Чем занимаетесь? Оу, какой пазл! Его нам Федоровы подарили ещё два года назад, извращенцы. Сколько тут деталек, миллион?
– Там ужин, – начала я, поднимаясь.
– Лежать! – скомандовал Егор.
И залез между мной и Никитой, лёг на ковёр прямо в белоснежной рубашке. Никитка был в восторге – ему весело. Мне тоже, если абстрагироваться от того, что Егор по-свойски кладёт ладонь на мою задницу каждый раз, когда его сын увлечённо вставляет очередной найденный элемент пазла. Один раз даже сделал попытку под шорты пролезть, но тут уж я возмутилась и попыталась встать.
– Ты куда? – Никита явно огорчился. – Ещё даже половину не собрали.
Расстраивать ребенка мне не хотелось. Я вернулась на место и послушно искала детальки, смеялась вместе с Никиткой и терпела, чтобы его папу не шлепнуть по руке. И все это… мне нравилось. Хотелось, чтобы так всегда было. Только не ворованными моментами, а по-настоящему. Чтобы мой муж, мой ребёнок. Чтобы я имела право поцеловать Никитку в вихрастую макушку на ночь. Чтобы делить с Егором одну спальню на двоих и не стыдиться этого. Мечты понеслись дальше – хочу ребёнка. Чтобы рос в моем животе, на обоих идеальных похожий. С бархатными глазами, неприлично длинными ресницами. Хочу сидеть на террасе – без пива, оно в идиллию не вписывается – и смотреть, как Никита играет со своим братом – моим сыном. И нетерпеливо поглядывать который час, ожидая мужа с работы…
Сегодня я была умнее – душ приняла, пока Никитка ещё бодрствовал. При нем Егор вёл себя достаточно скромно. И в комнату свою улепетнула сразу, едва отправив ребёнка спать. К тому времени я уже поняла – быть няней такого смышленого мальчика совсем несложно. Вот с его папой в разы сложнее. Егор не пытался выкурить меня из комнаты, выбить дверь тоже. Сидел себе в кабинете с умным видом. Я даже обиделась немножко – готовила аргументы, почему нам, значит, секса нельзя, а он меня не домогается совсем! Я лежала и ворочалась без сна, он работал. Потом прошёл мимо моей комнаты и даже не притормозил, ни на секундочку!
Утром я проснулась рано. Собак в моей жизни больше не было, а привычка осталась. Ещё был козёл, который пить сам все ещё отказывался, и к семи утра начинал громко требовать свою бутылочку, ну или кусок сахара, на худой конец. Моя одежда выстирана и отглажена, поэтому в хозяйских футболках я больше не щеголяла. Спускалась по лестнице и едва не споткнулась – пахло кофе. Это настораживало, ибо говорило о том, что Егор проснулся раньше меня. В кухню шагнула с опаской. Так и есть. Стоит, в трусах одних, завтрак готовит. От голой спины я взгляд отвела, и уже решилась тихонечко дезертировать, пока не заметил, но он обернулся.
– Проснулась? А я тебя жду. Кофе будешь?
– Я прислуга, – напомнила я. – Мне не стоит завтракать с хозяевами. Особенно, если они в трусах.
– Меньше сериалов смотри, – посоветовал он. – Там расскажут. Кухня у меня одна, влезать в пиджак, когда нет еще и семи утра, я не намерен, как и держать тебя голодной. Выхода у нас нет. Садись.
И подтолкнул меня к стулу. Я села. Пододвинул мне тарелку с яичницей. Есть я не хотела вовсе, но так удивилась, что все съела. И кофе выпила. Старалась на Егора, орудующего вилкой и одновременно просматривающего что-то на планшете, не обращать внимания. Он на меня тоже. Доела, собрала посуду, сложила в посудомойку. Егор скрылся в ванной на первом этаже, я ушла кормить козла.
Днём мы с Никитой сходили в парикмахерскую, поели в Макдональдсе, катались к его превеликому удовольствию на автобусе – они ему не надоели. Вечера я опасалась. Пазл, из-за которого так страдала и томилась моя задница, уже собрали, вечером я планировала просто читать, и ребенка заставить делать то же. Мне не нравилось, сколько времени он проводит, уткнувшись в компьютер.
– Поттера почитай, – посоветовала я. – У тебя вон все тома стоят.
– Я же смотрел. Так неинтересно.
Сошлись на самой первой истории о хоббитах. Я и сама впервые прочла примерно в этом возрасте, было интересно. И книжка была. Здесь вообще шикарная библиотека в смежной с гостиной комнатке. Комната небольшая, залитая светом из огромного окна, и книги, книги… Если бы я росла в этом доме, то не вылезала бы оттуда. Мы пристроились по разные углы большого дивана. Окно приоткрыто, свежий ветерок, но ноги накрыты пушистым пледом. Слышно, как выцокивал по коридору козленок, которому позволялось днем заходить домой. Я читала любовный роман – образовываться мне уже поздно. Никитка сначала сопел, поглядывая на меня поверх страниц, потом увлёкся. В итоге мы проморгали возвращение с работы Егора.
– Козёл! – первым делом крикнул он, войдя в дом. – Я вижу козла!
И промаршировал мимо, держа несчастное животное на вытянутых руках. Выпустил его на веранду, запер дверь.
Вечер был таким спокойным, что казался даже привычным. Как будто всегда так жила. Никита проснулся рано, едва папа утром уехал, и уснул тоже с петухами. Егор засел в кабинете. Я сидела у себя. Потом… пошла в душ. Прошла мимо открытой двери кабинета – Егор меня точно видел. Намывалась я, наверное, час, но моё уединение так никто и не нарушил.
* * *
Следующим утром я встала первая. Егор снова в трусах пришёл, правда, уже к готовому завтраку. Зевнул, потянулся. Высокий такой… Я скользнула взглядом по голой груди и сглотнула. С этим надо что-то делать. Я думала весь день. Сходила с Никитой, Таней и Тотошкой на речку, сидела на берегу, рассеянно гладила тёплый бок козленка и думала. В конце концов, додумалась. Мой ноутбук был безнадёжно залит водой, так как я спасла козла, а спасать свое имущество не додумалась, но ребёнок одолжил мне свой компьютер. Я поковырялась в сети – там чего только не было – и распечатала два образца договора. С ними и пришла к Егору в кабинет ночью. Положила ему на стол.
– Это что? – удивился он.
– Наши отношения… – робко начала я, – ничем не разграничены. Я вот нашла образец. Здесь расписаны все мои обязанности. И права тоже…
– Я если нарушишь?
– Там написано, что две недели испытательный срок. Отправишь меня восвояси.
Он взял мои бумажки и внимательно изучил каждую, словно они, распечатанные с одного образца, могли разниться. Потом подумал. Достаточно долго думал, я даже занервничала. Скажет сейчас, что я обнаглела, и прощай идиллия, а я уже привыкла, прощаться не готова. Егор постукивал карандашом по столу. Потом на меня посмотрел. Я едва не попятилась.
– Это достаточно строгое соглашение, – сказал он. – Ты отдаёшь себе в этом отчёт?
– Д-да… – я ума не могла приложить, что там такого строгого, но если он говорит…
– Понимаешь, Настя. Договор – это не шутки. Это, можно сказать, вещественное доказательство, – он отложил карандаш и смотрел мне прямо в глаза. – Если я буду к тебе приставать после заключения этого договора, меня могут посадить в тюрьму!
– Можно не приставать, – решилась предложить я.
– Нет, нельзя, – отрезал Егор. – Я не наприставался. Если подпишу договор и пристану – в тюрьму сяду. Ты в полной мере это осознаешь?
Я пыталась понять, издевается он надо мной или говорит на полном серьёзе. Не смогла. Его глаза, такие глубокие сейчас, в свете лампы почти чёрные, были серьёзными донельзя.
– И что теперь делать? – растерялась я.
– Что-что… Нужен последний раз. Чтобы я окончательно наприставался. Тогда я смогу подписать твой договор с чистой совестью, ничего не нарушая.
Я пододвинула стул и села. Как он так все вывернул вообще? И что, если я сейчас откажусь, то на самом деле так все и получится? Да он просто издевается! Если бы ещё не был таким серьёзным…
– Даю тебе час, – с нажимом продолжил он. – Я как раз закончу тут и в душ схожу. А ты… подумай пока. И о правовой ответственности сторон, и о последствиях нарушений…
Поднял меня со стула, не очень, кстати, деликатно, и выпроводил в коридор. И дверь закрыл! Я душ уже приняла, в этот раз даже дверь не запирала. Шла наверх и думала. В словах Егора есть рациональное зерно! Я, похоже, и сама… того. Нужно просто закрыть гештальт. Объявить официальный последний раз. Нагрешить от души и перелистнуть эту страницу. Периодически я выходила на лестницу и слушала – Егор в душ пошёл. Значит, скоро поднимется. Проверила Никиту – спит. Звукоизоляция в комнатах хорошая, но я дверь в детскую прикрыла плотнее. Вот в этот момент и поняла, что решилась, просто сама не знала. Вздохнула. Пошла надевать свое сексуальное белье, которое прихватила, вероятно, в состоянии аффекта.
Егор пришёл ровно через час. В халате длинном полосатом и тапочках. Забавно. В руках бутылка вина и два бокала. Улыбнулся.
– Ты так сидишь, словно кол проглотила. Расслабься. Мы уже несколько раз этим занимались, и весьма успешно.
Налил мне вина, я благодарно приняла бокал. Сделала два глотка и отставила в сторону – последний раз нужно принимать с трезвой головой. Егор вовсе пить не стал. Опустился на колени, потянул наверх мою футболку – я не осмелилась ждать его в одном белье. Увидел кружевные чашечки, через которые белую кожу видно, и соски тоже, шумно втянул в себя воздух. Я стеснялась. Мы и правда занимались сексом не раз, и всегда это было великолепно. Но… так официально в первый раз. В сарае с рожающей козой я так не нервничала. А потом он притянул меня к себе, и я поняла – бояться нечего. Наши тела друг дружку помнили прекрасно и стеснение сами отбросили в сторону.
– Лифчик стоил кучу денег, – спохватилась я, когда Егор не очень деликатно принялся его с меня снимать.
– Я тебе зарплату подниму, – обещал он.
А дальше разговаривать стало некогда. И это хорошо – я вечно несу всякие глупости. А рот можно занять более приятными вещами…
Уже потом, когда мы лежали нагишом, открыв окно – стало очень жарко, Егор повернул меня к себе. Свет мы так и не выключили, и теперь я с удовольствием рассматривала тело своего в последний раз любовника. И сама стесняться уже перестала, в конце концов, если он меня хочет, значит, все ему нравится.
– Я тут подумал, – сказал Егор. – В нашем соглашении не фигурировало, последний раз или последняя ночь. Это же может быть последней ночью, неправда ли?
– Может, – согласилась я.
– Тогда ты полежи чуть-чуть… Я малость отдохну, потом ещё раз закреплю наше соглашение.
Притянул меня к себе, уткнулся носом в шею и засопел. Потом сказал – нет, так невозможно! И бросил тапком в выключатель света. Со второго раза попал, и стало темно. Соглашение мы закрепили ещё два раза. Егор решил не терять ни единой возможности последней ночи, поэтому завёл будильник на сорок минут раньше обычного. И с утра закрепили ещё раз. Признаюсь, от такого многократного закрепления я даже чувствовала определённый дискомфорт в интимной зоне, но улыбка с лица все равно не слазила. Этой улыбки я стыдилась и пыталась её прятать. А потом поймала себя на том, что готовлю завтрак и напеваю. Егор пел из ванной.
– Какие-то то вы весёлые, – подозрительно протянул проснувшийся от утренней кутерьмы Никита.
– Солнышко же светит, – отозвалась я, покраснев.
Из коридора раздался грохот и рев.
– Я споткнулся о ваше животное! – закричал Егор. – Почему оно дома?
– Ты его не убил? – всполошилась я и понеслась спасать козла.
– Вот и кончилось веселье, – протянул Никита и полез в холодильник.
А ночью Егор поскребся в мою дверь. Я сделала строгое лицо и пошла открывать. Он усиленно пытался скопировать выражение лица кота из Шрека. На мой взгляд, Егор вообще всех котов в мире симпатичнее, но говорить ему это я бы не стала – возгордится ещё.
– Договор ещё не подписали, – шёпотом напомнил он.
Не знаю, зачем шёпотом, если ребёнок спит, а моя комната от детской далеко. Я выглянула в коридор, утонувший в полумраке, убедилась, что дверь в спальню Никиты закрыта. А потом… впустила Егора. В конце концов, и правда, не подписали же ещё.
Глава 24. Тем временем…
Никитка был далеко не таким маленьким, каким его воображали взрослые, и понимал многое. Порой даже больше, чем ему самому бы хотелось. Раньше он вообще на тему нужна ли ему постоянная мама, не задумывался. Если только на утренниках, когда все с мамой, а он нет. Послушать одноклассников, так всех мамы мучают нещадно. А с папой красота. Главное, уроки вовремя делать. В жизнь не лезет, особо не воспитывает. Если, конечно, не начудить. Вот спускать Славку с балкона на верёвке точно не стоило.
А теперь началась Настя. Вела она себя легко, на мамское место не претендуя. Не давила на него, как Наташа. Наташа вроде улыбается, а сама смотрит так, словно сделал что-то не то. Напрягает. С Настей было… весело, пожалуй. У неё даже козёл был. Ночью через несколько дней после приобретения няни Никита проснулся. Дома было тихо. Комнату едва освещал ночник. Нет, темноты Никита не боялся, скорее, ему в ней было некомфортно. Зачем проснулся – непонятно. В туалет не хочется. А вот попить бы не помешало.
Дома было тихо совсем. Тусклые лампы – специальные, ночные – подсвечивали широкий коридор. Их дом большой, Никитке это нравилось. Свою жизнь в тесной квартире он совсем не помнил. Как и не мог вспомнить, как это – с мамой жить? Наверное, мамы не разрешают пить холодную воду. А Никитке нравилось прям из холодильника. Он достал бутылку, чувствуя себя анархистом, и с удовольствием выпил целый стакан.
А на обратной дороге спонтанно решил заглянуть к папе. Открыл дверь – пусто. Кровать пустая.
– Не понял… – удивился ребёнок.
Спустился снова. В кабинете тоже пусто. В ванной. На тумбочке у дверей ключи от машины – значит, точно дома. И тогда Никита все понял. Он уже был наслышан и про секс, и про прочее… Нет, ему нравились некоторые девочки… Но целоваться рот в рот, с языками – это же гадость… Фу, чужие слюни!
– Фу, – озвучил Никита своё мнение.
С досадой покосился на Настину дверь. Попытался не думать, что они там могут делать то, что вот в фильмах делают, когда папа велит закрывать глаза. И… выбросил этот факт из головы. Нет, осознание осталось. Но Никите нравилась Настя. И если им с папой так нравится заниматься гадостями, так пусть. Лишь бы не поругались, и не ушла никуда. Подспудно Никита чувствовал, что Настя может уйти в любой момент, а это нервировало. Поэтому на следующий день Никита сделал вид, что ничего не знает, и все пошло по-прежнему. И несколько дней шло – он специально каждую ночь проверял наличие папы в его кровати. Папа там не наличествовал. Этому Никита был даже рад. Непонятно, что нашла красивая Настя в его не очень красивом папе, но нашла – и хорошо. Пусть там повлюбляются как следует. Тут Никита снова сморщился и выдал «фу». Все же взрослых ему не понять.
А следующее утро началось с криков. Никита даже испугался – вот оно! Началось! Поругались! И полетел вниз в одних трусах, спасать Настю от папы – он то знал, что папа скор на расправу. Но орал папа на козла. Тот вообразил, что он щенок, и сгрыз папины итальянские туфли. Хотя сгрыз – громко сказано, скорее, обсосал как следует. Но туфли стали склизкими и страшными.
– Или я, или козёл, – решительно сказал папа. – Он вчера насрал в гостиной – я сделал вид, что не заметил. Но сегодня моё терпение лопнуло!
– Кто из вас ещё больший козёл! – вспылила Настя.
Никита слушал и успокаивался. Если из-за козла, то не страшно. Хотя лучше бы вовсе не ругались.
– Мы же сможем его навещать, – погладил он по руке Настю, понимая, что козла придётся отдать. – Заодно помидоры твои польем.
Настя всхлипнула. А потом прижала Никитку к себе. Телячьи нежности тоже гадость, но отстранился он не сразу. А потом пошли отводить козленка в соседнюю деревню.
– Ты теперь сделай вид, что совсем обиделась, – учил её по дороге Никита. – Можешь даже поплакать.
Ну, притворись. Вы – девочки – умеете. Я своего папу знаю, ему станет стыдно, он тебе пять козлов притащит.
– Да не нужно мне пять козлов… И этого нужно отдать, я знаю.
– А чего сердишься?
– А чего он командует?
Да уж. Девочки… Этим все сказано. Расставаться сразу с козлом не стали. Сначала пошли в огород. Размотали шланг, полили две грядки. На одном кусте уже зелёная помидорина висела, ничего особого из себя не представляющая, но Настя её сфотографировала. Надергали редиски – она была мелкой, но вкусной.
– Окрошку сделаю, – решила Настя.
Когда она рассказывала про пожар, Никита навоображал всякого, и теперь разочаровался. Не пожар, а так себе, недоразумение – одна комната сгорела да крыша немножко. Дома был беспорядок, везде висели вещи, пахло сыростью и дымом, диван почему-то стоял на веранде. Задерживаться здесь не хотелось.
– Вот бутылочки, – говорила Настя соседской толстой тёте. – Больше ему вот эта нравится. Вот тут смеси… Когда кончится, я ещё принесу. И навещать буду.
– Господи, – удивилась тётка. – Это же не ребёнок! Это козёл!
А сама смотрит на Никиту. Видимо, любопытно. Никите не нравилось, когда на него смотрели чужие люди. Он хотел встать за Настиной спиной, но не вышло – няня у него мелкая, не спрячешься. Возвращались медленно и печально. Печалились зря – Сахарок прибежал вечером. Один. С перегрызенной верёвкой на шее.
– Весь в маму, – умилилась Настя.
Никита покормил его сахаром. А папа увёз обратно.
– Никаких козлов, – строго заявил. – Только я имею право быть козлом.
Весь вечер Никита переживал – сильно поругались или нет. Ночью встал, пошёл в папину комнату – кровать пустая, значит, не сильно. Уснул спокойным сном. А на следующее утро – субботнее, когда спать бы и спать, проснулся раньше всех. Обидно даже. Сделал себе растворимый какао из банки, разогрев молоко в микроволновке, и сел смотреть телик в гостиной. Потом передумал и решил книгу дочитать. И Насте приятно будет, и самому интересно. Двойная польза. Одному было скучно, но Никита все-таки не ребёнок, что бы там взрослые ни говорили. Понимал, что если застанет папу в няниной постели, им будет неловко. Поэтому будить никого не будет. Пусть они там сами просыпаются, разбегаются по своим комнатам, а он и дальше будет делать вид, что ничего не знает.
Заскрежетал, ворочаясь в замочной скважине ключ. Дома было совсем тихо, поэтому Никита услышал. И удивился – может, папа уезжал ночью, а теперь вернулся? Но это был не папа. В прихожей стояла мама. Загорелая вся, сумками увешанная. Никита обрадовался – маму он любил, хотя она и не жила с ними. Поэтому бросился к ней с разбегу, едва не снеся с ног. Мама смеялась, говорила что-то, целовала в нос, в лоб, щеки – куда успевала.
– Совсем вырос, – удовлетворённо сказала она. – А всего три месяца не виделись. Поедешь со мной? На месяц. Я вроде как ради этого и приехала. Представляешь, настоящие раскопки! И не так жарко, как в надоевшей Африке – у нас тут, совсем недалеко. Если повезёт, откопаешь череп.
– Конечно, поеду! – загорелся Никита. Козлы и помидоры – хорошо, но и череп тоже хочется. Может, его даже с собой разрешат забрать. Вот у Саввы точно черепа нет! – А когда?
– Через час, – подмигнула мама. – Я сутки уже в дороге, ничего, там отдохну, на месте. Телефон у меня сел, даже позвонить не смогла, поставь на зарядку, милый. Папа все так же спит до обеда?
И вот тут Никита понял, что скоро случится конфуз. Даже побледнел со страху. Череп, конечно, здорово, но не такой же ценой!
– Давай кофе попьём, – взмолился он. – Не надо папу будить. Он много работает, устал.
– Я кофе в аэропорту напилась, тошнит уже от него. Да и времени только час.
Сбросила туфли и босиком пошла наверх. Почти не дышавший со страху Никита за ней следом, но на почтительном расстоянии.
– Может, не надо, – попробовал ещё раз он. – Папа голый спит.
– Я с ним ребёнка сделала, – мама была неумолима, – меня этим не напугать.
Открыла папину дверь – в комнате было пусто. Удивилась. Пошла и дёрнула соседнюю – Настину. Вот здесь Никита совсем дышать перестал. Додумался, что надо было сразу в свою комнату уйти, а теперь вроде как поздно. Все, заметили. Папа, слава богу, в трусах. То ли сразу в них был, то ли успел надеть, пока мама в дверь ломилась. Настя сидела на кровати и прижимала к себе одеяло. Никита любил маму. Очень любил. Но вдруг подумал, что лучше бы ей было заранее позвонить. Настю жалко было до ужаса.
– Это кто? – спросила мама неизвестно у кого.
– Это моя няня, – ответил Никита. – То есть она вообще собачья няня, но теперь моя.
Сказал и понял что лучше молчать. Вообще больше рот не стоит открывать. А то как-то странно получилось. Непонятно. То ли собачья няня, то ли человечья. И сделал шажочек назад, к своей комнате.
– А это кто? – спросила Настя дрожавшим голосом.
– Его жена, – отчеканила мама и ткнула пальцем в направлении папы. А потом обобщила. – Прекрасно!
Никита сделал ещё шаг назад, а потом и вовсе убежал в свою комнату. Захлопнул дверь и подавил желание спрятаться под кровать. Взрослые кричали так громко, что все слышно было. Мама кричала. Папа кричал. А Настя нет. Никита из-за всех сил прислушивался, надеясь услышать её голос так сильно, что даже голова заболела. Но Настя молчала совсем. А потом пришла к нему в комнату. В кроссовках уже, за спиной рюкзак – тот самый, что недавно из деревни принесли. Поцеловала Никиту в макушку, как мама совсем.
– Ты не грусти, – сказала. – У меня номер твой есть. Я позвоню. На футбол сходим, у нас в деревне пацаны играют. Я думала, сегодня пойдём, да не срослось вот… И не обижайся, ладно?
И ушла. Никита пересёк дом, выбежал на папин балкон, чтобы посмотреть, как она уходит. Вдруг останется? Вдруг папа её уговорит? Но у папы не получалось. Он выбежал за ней в трусах и босиком. Мама в дверях стояла и смотрела, Никита даже рассердился на неё немножко – все же из-за неё! Нет, он маму любит. Но почему не позвонила?
– Да ты мне слова сказать не даёшь! – орал папа и хватал Настю за руки. Никита увидел, что сосед, который гордился своим газоном, открыл окно и слушал, и рассердился на него тоже. – Да послушай ты! Пожалуйста!
Вот «пожалуйста» – это хорошее слово. Никита даже взмолился про себя – ну послушай ты его, пожалуйста! Папа же хороший. Только орёт громко, когда сердится. Но если быть справедливым, то сердится он совсем не часто.
Но Настя слушать не стала. Ушла. Папа стоял в трусах на дороге и смотрел, как она уходит. А Никита вернулся к себе в комнату, заперся на ключ, чего никогда не делал, и занялся тем, что считал неподобаемым для мальчишки восьми лет – разревелся.
